Forbidden Sweetness

Пролог.

Закрываю глаза в жалкой попытке обмануть себя, поверить в иллюзию, создаваемую измученным сознанием. Руки скользят по чужому телу, отдавая дань месту пропитанному чувственностью и похотью, запахом сотни тел, касающихся друг друга в диком танце. Месту, где я теряюсь, прячась от своих желаний. Музыка проходит сквозь тело, будоража кровь, заставляет двигаться, подстраиваться под ее ритм, уничтожает даже намек на мысли в моей голове и тем самым дарит свободу.

Стоит слегка приподнять веки, и я окунаюсь в разгоряченную толпу, по которой скользят блики софитов. Своими лучами они вырывают небольшие кусочки чужих эмоций, тех слов, что кричат тела, изгибаясь в лихорадочном желании отпустить себя, словно маленькие пазлы, при соединении которых образуется картина хаоса. Беспрерывного движения. Туманят и без того нетрезвое сознание, создавая свой мир.

Каждым нервом ощущаю парящую здесь атмосферу вседозволенности, которая наполняет до кончиков пальцев, кружит голову. И я с удовольствием отдаюсь ей, пробираясь в центр толпы, участвуя во всеобщей агонии тел. Совершаю безумную сделку с этим местом, становясь его рабом в обмен на свободу от мыслей, изо дня в день преследующих меня.

Каждая моя пора, в очередной раз, пропитана алкоголем. Сколько его во мне? Не имеет значения. Сейчас мне хорошо. Алкоголь притупляет сознание, дарит ту иллюзию, о которой я грежу. Которой я болею. Эта лихорадка, сжирающая меня, которую я не имею сил остановить. С каждым днем она все сильнее, все глубже проникает в мое существо, подавляя контроль. Стирает границы дозволенного, которые и так для меня весьма призрачны. И, не смотря на эту болезнь, зависимость, я продолжаю поддаваться ей, с мазохистским наслаждением возвращаясь к ее эпицентру.

К той, которая сама не ведая об этом, одновременно уничтожает меня и заставляет возродиться. Той, от кого я так часто бегу сюда. Бегу из реальности. Спасаюсь в дымке бесчувственности, на считанные минуты позволяя поверить, что очередное, так призывно трущееся о мое, тело принадлежит ей. Что это она касается меня, недвусмысленно показывая, что готова на большее. Та, кого я хочу. Та, кого представляю каждый раз, когда трахаю очередную шлюху. Та, кого люблю до боли в теле, и к кому не смею прикоснуться.

Как давно это началось? Почему я не заметил, как моя любовь из нормальной, трансформировалась в больную. В зависимость? Как долго длится мое разрушение? Год? Два? Три?

Постоянно ищу ответ и не нахожу его, понимая лишь, что от этого не сбежать. Это сводит с ума, ломает, выворачивает. Каждый день находиться рядом с ней и, заглушая внутреннего зверя, контролировать себя. Быть тем, кого она во мне видит. Быть идеальным. Для нее. Ради ее любви. Наслаждаться каждой минутой рядом, скрывать истинные чувства, разрывающие грудную клетку, давящие. Отводить глаза, в которых штурмует вихрь эмоций.

Зачем? Она невинна, чтоб правильно расшифровать этот болезненный коктейль. Понять, какие демоны атакуют меня рядом с ней. А затем сбегать от нее, находя ее образ в незнакомых девушках. Трахать их, представляя ее на их месте. Верить, что руки касаются гладкой кожи моей невинной девочки. Губы скользят по ее шее, оставляя метки, клеймя.

Как долго еще я смогу себя контролировать? Сколько времени мне понадобится, чтоб признать свою слабость? Признать то, что с каждой минутой приближается тот момент, когда силы покинут, и я сдамся желаниям. Разрушу ее мир.

— Хочу тебя, — томный шепот на ухо и я, кивая, веду к туалету очередное мимолетное увлечение, пробираясь сквозь толпу.

Тело жаждет разрядки, действует вопреки желаниям разума. Конец вечера предрешен. Известен заранее. Эта игра повторяется из раза в раз, стоит мне оказаться здесь. Остается неизменной. И я не имею ничего против.

До слуха доносится звук расстегиваемой ширинки, звучащий музыкой в моем сознании. Реквием. Словно со стороны наблюдаю, как облизнувшись, чужие губы касаются моего члена. Чувствую, язык, скользящий от головки к основанию и, откидывая голову, закрываю глаза, позволяя себе поверить, что это она. Что это ее ротик так старается доставить мне удовольствие, вбирая меня глубже.

С каждым движением языка презираю себя все сильнее. Это больное наслаждение. Каждый раз, разряжаясь в новое тело, душу питают капли яда, разлагая меня. Заставляя ненавидеть.

Мысль, что я изменяю единственной, кто мне нужен, настолько несуразна, и все же преследует меня, уничтожая минутное забвение. Крушит те крохи надежды, спастись от наваждения, что все еще теплятся в моем сознании. И не смотря на отвращение, я не могу контролировать себя. Руки сами тянутся к так старательно работающей голове, путаются в ее волосах, задают нужный ритм. Бедрами толкаюсь на встречу, снова представляя, что эта темно-русая, с легкой рыжиной, что видна лишь под лучами солнца, макушка, принадлежит другой, получая извращенное удовольствие от своей фантазии. Темп ускоряется, вкупе с бешеным сердцебиением. Толчок...второй...третий, и я разряжаюсь, заставляя ее проглотить все до последней капли. На пике, с блаженством выдыхаю единственное, что-то значащее для меня имя.

— Теа.

Глава 1.

Ночной Сан Диего прекрасен. Я люблю свой город, он чарует, играя на контрастах. Особенно в сумерках, когда солнце заходит за горизонт, позволяя ночным теням окутывать улицы. В это время мир словно переливается тысячами едва различимых оттенков, завораживает меня их игрой. Манит, едва слышно зовет к себе.

Ни разу не смогла не поддаться искушению, покинуть стены дома и выйти на слегка прохладный воздух. Просто на миг прикрыть глаза и всем своим существом прислушаться к песне океана, что бушует так близко и, переплетаясь со звуками леса, дарит самую волнующую симфонию, которую мне доводилось слышать.

В душе зарождается гармония, с каждым новым мгновением окутывая меня. Покой, который рождается во мне ночью и не исчезает в течение дня. Умиротворение.

Вряд ли смогу ответить, как долго сижу здесь, наслаждаясь спокойствием и тишиной, которую нарушает едва слышный звук раскачиваемых мною качелей. Да это и не важно. В голове проплывают наброски будущей картины, приобретают отчетливые очертания. Пальцы буквально покалывает от желания перенести образы на бумагу. Так глубоко погружаюсь в собственные фантазии, что легкое поглаживание по спине пугает своей неожиданностью.

— Такое мечтательное лицо, — раздается над ухом веселый голос брата. — О чем это ты думала?

— Эйден! — радость от его появления переполняет. Уже не надеялась дождаться его сегодня. — Я думала, ты вернешься под утро.

— Как видишь, ошиблась, — пожимает плечом Эйд, сверкая задорным блеском в глазах. Его удовлетворенный вид наталкивает на мысль, что вечер удался. Руки, спрятанные в карманы джинс, придают позе задиристости и какой-то мальчишеской безбашенности. — Так о чем думала?

— Да ни о чем. На пляж хочу, — не успеваю договорить, как меня беспардонно двигают. С невозмутимым лицом Эйд устраивается на освободившееся место. Хочу возмутиться, однако меня мгновенно успокаивают, притянув к себе. — Эйден!

— Видимо не сильно хочешь, раз во дворе сидишь, — ловко спасается он от претензий.

В его голосе скользит улыбка, которая невольно вызывает ответную. Стоит приподнять голову, и я убеждаюсь в ее наличии. Слегка поерзав, удобней устраиваюсь на его груди, утыкаюсь в нее носом, блаженно вздыхаю его запах, прикрывая глаза. Наслаждаюсь такими любимыми и надежными объятиями, чувством защищенности и полного доверия, которое испытываю лишь рядом с ним.

— Ну, я думала, ты составишь мне компанию, а то одной скучно.

В ответ на признание раздается смешок, наполненный самодовольством. Руки на плечах сжимаются чуть крепче, притягивают к себе.

— Какой тонкий намек, Теа, — он явно сдерживает смех. Если честно, выходит не очень. — А если б я задержался?

— Ты и так задержался. И судя по настроению, задержался с очередной симпатичной подружкой.

Количество его девушек поражает. Искренне не понимаю, что их так притягивает, ведь настоящий Эйден только дома. Не знаю, что видят они, но готова спорить — это нечто иное, отличное от того, что вижу в нем я. Потому что сложно представить, что у кого-то хватает желания и терпения, пробиваться сквозь его маску самоуверенности. Поведение звездного мальчика, не заботящегося о правилах, ставящего себя выше всех, и увидеть настоящего Эйдена. Такого, каким он становится, стоит ему переступить порог дома. Такого, которого действительно можно любить, способного на нежность и заботу. Не думаю, что с кем-то еще Эйд показывает эту свою сторону.

— И что они в тебе находят?

Слова сопровождаются проворным дезертирством с опасной территории. Опаздываю всего на мгновение, за которое брат успевает перехватить меня и угрожающе нависает, смешно хмуря брови.

— Да ты никак нарываешься... — предвкушающие нотки в его голосе отнюдь не пугают. Наверно, я единственная, кому позволено говорить все, сбивать с Эйда спесь, и не опасаться расправы за подобную неосторожность.

— Не-е-ет, как ты мог такое подумать? — моя улыбка буквально кричит об обратном.

Намеренно заговариваю ему зубы, поджидаю момента, когда он отвлечется, расслабится, однако Эйд портит все мои планы, в мгновение закидывая на плечо. Это происходит так быстро, что не успеваю испугаться.

— Ты что это задумал?

— Ты вроде на пляж хотела? — злорадно интересуется он, двигаясь в нужном направлении. Собственное положение отнюдь не воодушевляет. Меня, конечно, не утопят, но мало ли, что он там придумал.

— Да что-то уже и не хочется, — попытка сползти по его спине терпит крах из-за в меру сильного захвата.

— Ну что ты, Ти. Ведь ждала меня, мне теперь совесть не позволит обмануть твои надежды.

Ну как же, совесть. Я то понимаю, что это не совесть в нем говорит, а стремление выполнить мое желание, как он делает каждый раз, даже не смотря на мои шутки.

— Я запишу эти слова на диктофон, отправлю на радио, и тогда все узнают, что она у тебя есть, — стараюсь придать голосу весомости, чтобы оценил масштабы бедствия.

— Тебе все равно никто не поверит, — даже не видя лица, понимаю, брат улыбается и насмешливо приподнимает бровь.

— Но люди обязательно задумаются...

— Ну, допустим, я впечатлен, — ага, как же. В его тоне скользит такая ирония, что нет никаких сомнений, мои угрозы лишь забавляют. — Что ты хочешь за молчание?

— Передвигаться самостоятельно.

— Знаешь, — хмыкает Эйд, ставя меня на землю, — из-за такой вопиющей неблагодарности все желание носить девушек на руках сходит на нет.

От его слов перед глазами всплывает образ брата, несущего каждую свою пассию на плече. Становится настолько забавно от несуразности подобной картинки, что хочется смеяться.

За фантазиями пропускаю момент, когда Эйд переплетает наши пальцы и снова движется к пляжу. Торможу из чистого упрямства, дергая его руку. Ни на секунду не сомневаюсь, что все равно окажусь у океана, ведь Эйден видит меня насквозь и с легкостью различает наигранную неохоту. Предвкушаю его комментарий, когда он оборачивается с вопросительно поднятой бровью, однако, вопреки ожиданиям, он замирает. Смотрит так пристально.

С легким недоумением слежу за тем, как он приближается и наклоняется так близко, что наше дыхание смешивается, становится общим. Под бликами луны его синие волосы, которые он покрасил, повинуясь очередному своему бзику, искрятся мириадой изумительных оттенков, так напоминающих блики океана. В глазах зажигается непонятный мне огонек. Не способна отвести глаза, даже моргать страшно, настолько Эйд сейчас таинственен. Краем сознания отмечаю, как его свободная рука поднимается к моему лицу, не касаясь, но скользя в сантиметре от него, словно обводит контуры.

Стою не в силах оторвать взгляд от его действий, боюсь разрушить этот странный, непривычный и в то же время безумно волнующий момент. Замираю, отмечая, что пальцы приближаются к носу, и лишь в последний момент разгадываю его намерения.

Попытка увернуться терпит фиаско, а Эйден, в очередной раз оставшись довольным тем, что смог щелкнуть меня по носу, тогда как никому другому этого не удается и зная, как я не люблю подобных поползновений к этой части моего лица, разворачивается и бежит к океану, заливаясь слегка издевательским хохотом.

— Наперегонки, Теа! Проигравший выполняет любое желание победителя.

Замираю от несправедливости соревнования. Так не честно! Однако возмущение длится недолго. Вид удаляющегося брата достаточно быстро его гасит. Не хватало еще проиграть.

— Мог бы дать мне фору, — делюсь соображениями, стоит нам поравняться.

— Ты у меня такая мечтательница, — смеется Эйд. — Я что, зря тебя на утренние пробежки беру?

Напоминание о ежедневных мучениях заставляет вздрогнуть. Я и так еле просыпаюсь, что уж говорить о 'желании' физических нагрузок. Выиграю, потребую не трогать меня по утрам. И не важно, что одному Эйду бегать скучно, будет развлекаться за свой счет.

Такой стимул вдохновляет. Еще никогда не прикладывала столько стараний ради победы. В голове вспышками проносятся все наставления брата. Контролирую дыхание, помогаю руками, бегу на пределе собственных возможностей, в то время как Эйден делает это не в полную силу, щадя мою гордость. И даже при этом обгоняет.

— Все тренировки насмарку, — хмыкает он, дожидаясь, пока мы поравняемся.

Даже дыхание не сбилось, что лишний раз подтверждает, Эйд поддавался. Мысленно успокаиваю раненную гордость тем, что он парень и силы наши не равны.

— Так может не стоит меня по утрам мучить? Все равно результата нет, — слова пропитаны мольбой, так сильно жажду получить амнистию. — Я даже согласна ждать тебя по утрам у дома, только бегать не заставляй.

— Вымогательница, — забавляется брат моими стараниями.

По тону понимаю, меня помиловали. Подобный компромисс уничтожает осадок поражения, вселяет непередаваемое счастье. Хочется прыгать на месте от перспективы пусть и не надолго, но все же продлить утренний сон.

Тихо радуясь, вожу невнимательным взглядом по пляжу и замираю от привычного благоговения. На губах появляется рассеянная улыбка. Окружающий мир сужается до вида спокойной глади океана. Только сейчас вспоминаю, как хотела оказаться здесь.

— Искупаемся? — предлагает Эйд, верно истолковав мой взгляд.

Одновременно тянет пойти на поводу желаний и страшно. Не самый радужный опыт в который раз останавливает от купания. Не могу решить, что делать.

В отличие от меня, Эйд долго не раздумывает. Не дожидаясь ответа, стягивает футболку.

— Ночью?

Качаю головой, стараясь подавить огонек возбуждения от мысли, что могу оказаться в теплой воде. При всей своей любви к ней, боюсь ее до безумия.

— Брось, Ти, будет весело.

Голос брата звучит так искушающее, что отказать практически невозможно. И все же страх берет верх. Открываю рот, намереваясь прочитать нотацию об опасности ночного купания, и замолкаю от вида горящих предвкушением глаз Эйда. Не могу произнести и слова, сдаюсь под волнами исходящего от него желания искупаться.

Эйдену всегда это удается. Вот так, одним взглядом своих безумно живых, переменчивых глаз, заставить забыть о страхах и пойти на поводу собственных эмоций. Довериться.

Очередной взгляд на манящую гладь прибавляет решимости. Скидываю платье и шлепки, оставаясь в нежно-голубой комбинации. Ветер приятно холодит тело, шевелит волосы, которые я тут же перевязываю резинкой. Адреналин от смеси ожидания и легкой неуверенности зашкаливает, подталкивает скорее окунуться.

Оборачиваюсь, намереваясь предложить очередной забег наперегонки, и с удивлением понимаю, что Эйд все так же стоит в джинсах и кроссовках, не спуская с меня пристального взгляда.

— Эйд?

— Что? — его голос на удивление глухой, хриплый.

Это заставляет волноваться. Он простудился? Почему я раньше не заметила? Слегка нахмурив брови, приближаюсь к нему, намереваясь притронуться ко лбу. Убираю синюю прядь с лица и с облегчением понимаю — температуры нет.

— У тебя горло болит?

Вопрос вызывает удивление. Каких-то пару секунд Эйд с недоумением смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь. Не успеваю объяснить, как он, тряхнув головой, словно сгоняя наваждение, улыбается, возвращаясь в свое обычное состояние.

— Нет, просто пересохло. Иди купайся, Теа, я догоню.

— Я могу подождать.

— Иди, иди, — качает головой, чем-то забавляясь, — мне еще джинсы снять нужно.

Последняя фраза звучит с насмешкой, но мне совсем не хочется заострять на ней внимание. Кожу буквально покалывает от желания окунуться. Ощущение, что я уже там, не отпускает. В считанные секунды преодолеваю оставшееся расстояние до океана, кончиками пальцев провожу по его поверхности, наслаждаясь ощущениями, и больше не оттягивая момента, окунаюсь с головой, тут же выныривая.

— Ну вот, а ты не хотела, — раздается смешок у меня за спиной.

Перестаю удивляться скорости Эйдена. Стараюсь плыть максимально близко к нему. Это вселяет уверенность, что ничего не случится. Эйд замечает отголоски опасения в моих нерешительных движениях и притягивает ближе, касаясь своим телом моего.

— Успокойся, мы будем рядом с берегом.

Одно его слово, и беспокойство окончательно отпускает. Обнимаю руками за шею, позволяю самому решать, где и сколько нам купаться. Кажется, готова провести в воде вечность, однако Эйд не разделяет моих побуждений и уже спустя сорок минут, показавшихся одним мгновением, выбирается на берег, ставя меня на песок.

Домой возвращаемся в уютном молчании, позволяя ветру сушить мокрые тела. Остановившись рядом с собственной комнатой, поворачиваюсь, намереваясь пожелать спокойной ночи, однако наши представления о вечере опять расходятся.

— Ты проиграла мне сказку, Теа, — невозмутимо поясняет Эйд, утягивая в свою спальню.

— Ты же это не серьезно?

Не могу поверить, что он хочет так глупо потратить свое желание.

— Отказываешься выполнять условия? — приподнимает он насмешливо бровь и, закрыв за нами дверь спальни, заваливается на кровать, приглашая присоединиться.

Ну что ж, хочет сказку, будет ему сказка.

Удобно устраиваюсь у него под боком, все еще не веря в подобную глупость. В голове как назло пусто. Ни одной сказки. Вообще ничего. В теле усталость после активных действий. Сонливость отнюдь не помогает. Прикрыв глаза, делаю единственное, что приходит на ум, даю волю фантазии.

— 'Когда-то, давным-давно, на свете существовало синеволосое чудовище, терроризирующее мирных граждан...'

Эйден.

По телу проходит приятная дрожь, вырывающая из сна. Слишком сильное возбуждение удивляет. Заставляет напрячься в попытке обнаружить причину подобного состояния, и она неумолимо всплывает в сознании, поражая своей безысходностью. Мне снилась Теа. Снова.

Делаю глубокий вздох, который лишь ухудшает положение. Позволяет уловить аромат ее волос, действующий словно афродизиак. Запах сводит с ума, манит, проникает в самую глубь, привязывая к себе сильнее, словно ставит знак принадлежности. Не вижу смысла сопротивляться. Получаю болезненное удовольствие от запретных чувств, которым не способен подобрать названия. Имеющиеся в арсенале эпитеты смехотворно ничтожны, они не способны отобразить острые грани клокочущих в душе желаний. Банальное 'люблю' блекнет на фоне всех оттенков эмоций, переполняющих, разрывающих на куски. Мыслей, не имеющих право на существование. Сравни зависимости от наркотика без крупицы вероятности на исцеление. Маниакального желания всегда быть центром вселенной той, которая сама этого не осознавая, с поражающей легкостью вызывает диссонанс моего внутреннего мира.

Открываю глаза с усмешкой над собственным положением. Энергия наполняет все тело, проникает в отдаленные уголки, призывая к привычной утренней нагрузке. Пробежка манит перспективой эмоционального расслабления. Хочу подняться, но ощущение кого-то рядом останавливает. Заставляет обернуться. Теа.

Почему не ушла? Лежит непозволительно близко, дразня остатки самоконтроля. Губит своей невинностью. Искренностью, пробуждающей в душе несвойственную нежность.

Завораживает своей безупречностью.

Не в силах отвести взгляд от легкой улыбки, по-детски заложенных под щеку рук. Густые темно русые волосы отдают легкой рыжиной от скользящих по ним утренних лучей. Контрастируют с удивительной для Сан-Диего светлой кожей. Простые, правильные черты лица привлекают своей элегантностью, неуловимой красотой, пухлые губы приковывают взгляд, будят отнюдь не братские желания.

В который раз отмечаю насколько мы разные. Абсолютная противоположность, без малейшей схожести. Не только внешне. Во всем.

Пока она спит, раскрепощен в своих желаниях. Едва уловимо касаюсь щеки, получаю удовольствие от гладкой кожи, тактильных ощущений. Провожу вдоль шеи к ключицам и замираю над линией груди, размеренно двигающейся от дыхания. Хватает пары секунд, чтобы побороть внутренний конфликт желания с разумом. Убираю руку, все же поднимаясь с кровати.

Мне нужен душ. Необходимо охладиться. Привести мысли в порядок.

Подвешенное состояние выматывает. Постоянный контроль похож на жесткую ироничную пытку. Так и не решаю, что это: мазохизм или извращенное удовольствие быть рядом с любимой.

Ледяные струи позволяют выкинуть лишние мысли из головы. Наравне с телом остужают пыл. Отрезвляют. Настраивают на очередной акт абсурда, сокрытия истинных эмоций под маской заботливого брата. Еще два года. Два жалких года отсрочки и позволю себе действовать.

Возвращаюсь в комнату в одних боксерах, вытирая полотенцем влажные волосы. Теа не спит. Сонно улыбается, кутаясь в теплое одеяло, и дарит мимолетный взгляд, раздражающий своей незаинтересованностью. Скользит по натренированному телу — результату регулярных тренировок, и видит во мне лишь брата. Бесполый субъект, не вызывающий внутреннего волнения.

Внимание привлекают исключительно татуировки. Змея на позвоночнике, ползущая от поясницы к основанию шеи, всякий раз удостаивается восхищения. Еще больший интерес вызывает китайская надпись вокруг бицепса, сделанная полгода назад. Теа до сих пор не знает ее перевода, хоть и делает периодические попытки это исправить.

— Ты чего проснулась? — интересуюсь, отворачиваясь к шкафу. Достаю первые попавшиеся джинсы, натягиваю в попытке скрыть ненужные детали, способные если не шокировать, то смутить — определенно.

Ее вид будит опасные желания, отражающиеся в глазах, и не только в них... Не стоит рисковать, нужно погасить огонь, пока не заметила.

— В школу, — пожимает она плечом, щурясь от утренних лучей солнца. Лениво переворачивается на другой бок и печально смотрит в сторону двери. — В душ надо.

— В мой иди, раз до своего топать лень.

Несерьезный и насмешливый тон вызывает гордость за собственные способности. Не выдает поднимающегося жара от мысли, что Теа будет стоять под потоком воды, влажная и голая, отделенная лишь стеной.

— Эйден, — тут же улыбается, преданно глядя своими золотисто-карими глазами в мои, — может ты и гель с шампунем принесешь?

— А мои чем тебя не устраивают? — глухо интересуюсь, снова вытирая волосы.

— Хочешь, чтобы я пахла тобой?

Еще одна мысль, от которой рвет башню. Совсем не против своего запаха на ней. И отнюдь не с помощью геля.

— Имеешь что-то против моего запаха? — иронично приподняв бровь, прячу возбуждение за усмешкой. Легкая хрипота в голосе прорывается, но Теа ее не замечает. Увлеченно следит за моим приближением. Не упирается, когда подняв на руки, направляюсь к ванной. — Потереть спинку?

— Сама справлюсь, — смеется, закрыв перед носом дверь. — Лучше сделай завтрак, а то в школу опоздаем.

Это весомый довод, определенно. Страх перед опозданием неописуем. От столь нелепого предположения вырывается смешок. Звук включившейся воды рождает картины куда более приятного времяпрепровождения. В душе. Вместе. Без одежды.

Твою мать. Трясу головой, отгоняя откровенно лишние мысли. Терпение. Мне необходимо терпение.

И ледяной душ. Опять. Черт.

Неимоверным усилием подавив провокационные мысли, все же спускаюсь на кухню, мысленно сетуя на родителей, порой забывающих выполнять эту свою обязанность, и принимаюсь за завтрак для единственной девушки, способной мне указывать.

Глава 2. Знакомство.

Школа встречает привычным гулом. Возбуждение, проснувшееся с утра, не желает покидать. Раздается издевательским хохотом в голове, подпитываемое волнующим присутствием Теи рядом. Ее запахом, мимикой. Проявляет себя не столько физически, сколько мучает недостижимыми фантазиями, то и дело мелькающими в голове.

Терпение на исходе. Жажда перейти к действиям разливается по венам, травит правильные решения, принятые вне досягаемости Ти.

Самоконтроль настолько не к черту, что замираю на месте. Закрываю глаза. Задерживаю дыхание. Что угодно, лишь бы не ощущать ее присутствия рядом.

— Эйден, ты чего замер? — словно в насмешку раздается веселый голос сестры.

Сдерживаю смешок, качая головой.

— Пошли, — намеренно игнорирую вопрос, выбираясь из машины.

Свежий воздух ослабляет накатившее помешательство. Глубокий вдох чистого воздуха, не смешенного с ее ароматом, несколько успокаивает. Позволяет расслабить давящую горло удавку обязательств. Правил, придумываемых и корректируемых мной с завидной регулярностью.

Больше никаких пропусков тренировок. Нерастраченная энергия трансформируется в лихорадочное возбуждение. Порождает агрессию от невозможности избавиться от кишащего клубка желаний. Словно яд, отравляет кровь, крушит жесткий самоконтроль, воспитанный годами.

Теа не обращает внимания на мое взвинченное состояние. Идет рядом, что-то рассказывает. Не слышу слов. Словно наркоман получаю необходимую дозу от вида ее шевелящихся губ.

— Эйд, ты тут? — смеется она, убивая своим веселым взглядом.

Киваю, не без основания опасаясь выдать себя голосом. Отвожу от нее взгляд, стараюсь уцепиться за что-то более интересное. Попытка, обреченная на провал.

Вокруг снуют люди. Приветливо улыбаются, встречаясь с моим равнодушием. Давно перерос их всех, хоть и не старше своих одноклассников. На фоне общения с куда более взрослыми людьми, окружающая толпа неприятно поражает своей примитивностью. Плоскостью взглядов. Скудностью интересов. Не вызывает толики желания поддержать диалог, наоборот порождая неконтролируемую жажду сбежать отсюда в куда более интересные места.

Ненавижу школу.

Прохожусь рукой по волосам, стараюсь вспомнить что у меня сейчас, но мысли упорно не приходят в занятую другим голову.

— Физкультура, — замечает Теа мое раздражение. — Пора бы выучить расписание, — дразнит, кивая в ответ проходящим мимо девушкам.

Улавливаю на себе очередной заинтересованный взгляд, оставляющий абсолютно равнодушным из-за близкого присутствия единственной, что-то значащей для меня девочки. Возможно позже, когда Ти не окажется в опасной близости, обращу внимание на очередное недолгое увлечение.

— У нас сейчас совместный?

— Конечно, — удивленно смотрит на меня своими песочными глазами, — Эйден, ты чего сегодня такой рассеянный?

Пожимаю плечом, избегая ответа.

— Пропустил пробежку, — говорю частичную правду, обнимая Ти за плечи. — Пошли лучше переодеваться, а то тренер опять на мозги капать будет.

Ненароком брошенные слова сбываются по окончанию урока. С откровенной скукой смотрю в глаза тренеру Батту, сетующему на мою упертость. С легкостью предугадываю его фразы, настолько часты наши диалоги. Его упрямое желание добиться своего вызывает невольное уважение, хорошо приправленное злостью. Терпеть не могу, когда стараются что-то навязать. Особенно получив неоднократный отказ.

— Я не заинтересован, — повторяю уже, кажется, пятый раз, стараясь отыскать взглядом Ти.

Бесполезно.

— Очень глупо с твоей стороны, Эйден, — качает мужчина головой, сложив руки на груди, чем выдает явное раздражение, вызываемое моей непробиваемостью. — В команде тебе самое место.

Усмехаюсь в ответ, копируя его позу. Смотрю прямо в глаза, показывая решительность и абсолютную обдуманность своих слов.

— С чего вы решили, что все парни школы жаждут посвятить себя баскетболу? — иронично приподнимаю бровь. Собираюсь сказать куда больше, но внимание отвлекает вибрация в кармане. Под недовольным взглядом достаю телефон.

'Сваливай с уроков и дуй сюда. Есть кое-что интересное'

Сообщение от Кая поднимает настроение. Ни на миг не раздумываю стоит ли остаться.

— Простите, но перемена почти закончена, — максимально вежливо прощаюсь с тренером.

Тот ничего не говорит, осуждающе провожая взглядом. Пофиг. Нужно отыскать Ти. Малышка обнаруживается на первом этаже. Растерянно выслушивает меня, хмуря брови.

— Опять прогуливаешь?

— Встретимся позже, Теа.

Не намерен перед ней отчитываться. Может и позволяю куда больше, чем остальным, но контроль не доступен даже ей. Слишком ценю свободу, чтобы так глупо ее лишаться, не получая ничего взамен.

Во всяком случае, пока.

* * *

Без удивления провожаю взглядом удаляющуюся фигуру. Постоянные прогулы давно стали системой, в очередной раз доказывают нетерпение Эйдена ко всему, что навевает скуку.

Покачав головой, направляюсь к шкафчикам, с намерением взять учебник. В голове невольно возникает вопрос, чем же Эйд сейчас будет заниматься? Точно не дома сидеть. Он там вообще редко появляется, пропадая в других местах, о которых не распространяется. Даже мне не говорит, что неимоверно обижает. Ведь обо мне то он все знает. Несправедливость и несоизмеримость наших секретов заставляет злиться. Пробуждает желание умолчать о чем-нибудь в ответ и всякий раз терпит фиаско, стоит этому взбалмошному парню оказаться рядом и с невинной улыбкой спросить как мои дела.

— Засранец, — тихо вздыхаю, строя предположения о его местопребывании.

И почему он отказывается пускать меня в свою реальность? Сам ведь с детства воспитывает во мне осознание, что более близкого человека, чем он нет, и не будет, но стоит сделать шаг в сторону его жизни, мгновенно отгораживается ухмылками или банальным игнором.

Подобные мысли довольно привычны. Снова поглощают все мое внимание, вырывают из реальности. Погружаюсь в себя, не замечая ничего вокруг. Тени пробегающих учеников отмечаются на периферии сознания, не отвлекая. Однако внешние факторы не забывают обо мне. Напоминают приглушенным ударом и чередой отборных ругательств. Мгновенно выныриваю из размышлений, с недоверием глядя в строну незнакомца, которого, похоже, ударила дверцей шкафчика. Волна вины не заставляет себя ждать, накрывает с головой.

— Прости, больно?

— Ты куда вообще смотришь?!

Смотрит на меня с таким раздражением, что невольно вздрагиваю. Не верю, что это он и впрямь мне. Благодаря стараниям Эйдена давно отвыкла от неприкрытой агрессии.

Прославившись слегка бешеным, взрывным характером, хорошей памятью и любовью отвечать агрессией на агрессию, тот давно создал мне статус кво. Закрытый доступ в мое окружение. Жесткий контроль тех, кто набивается в друзья и уж точно серьезные разборки с глупцами, решающими хоть как-то задеть меня.

Так даже проще. Не приходится сомневаться в моих друзьях, проверенных с детства. Ждать подлости. Разочаровываться в людях.

— Если у тебя проблемы, не нужно срываться на посторонних.

Парирую с невозмутимым лицом. Чувство вины неумолимо растворяется в поглощающем удивлении. С интересом косясь на парня, достаю литературу и, захлопнув шкафчик, отворачиваюсь, намереваясь удалиться. Не хватало его необоснованную грубость слушать. Мне этого и дома хватает.

— Если у тебя проблемы со зрением, стоит обратиться к специалисту, — не остается он в долгу.

Морщусь, от того ехидства, что звучит в голосе. Снова повернувшись в его сторону, прохожусь внимательным взглядом.

Симпатичный, с довольно привычной, ничем не выделяющейся внешностью. Средний рост, на голове классическая мужская стрижка коротких темно-коричневых волос, выразительные серые глаза и твердый, упрямый мужской подбородок. Из всего этого облика выбивается лишь его взгляд. Смотрю прямо в глаза, стараясь понять, что мне кажется неправильным. Что-то очень напоминает. Словно в них куда больше мозгов и опыта, чем можно ожидать от восемнадцатилетнего парня. Что-то подобное порой отмечаю и у Эйда.

— Встал не с той ноги? — насмешливо приподнимаю бровь, невольно копируя тон брата.

Незнакомец раздражено вздыхает, копируя мои действия. От подобного отзеркаливания и пронизывающего, сканирующего взгляда по телу проходит дрожь и липкое чувство чего-то неприятного. Словно стою перед ним голая. Далеко не самое приятное ощущение, однако глаз не отвожу. Не имею ни малейшего желания показывать свою слабость. Проиграть в этой безмолвной дуэли.

— Теа, ты Эйдена не видела? — вмешивается в наш незримый спор Эни.

Облегченно улыбаюсь. Смотрю на нее, мысленно ликуя, что не выгляжу проигравшей.

— Он уехал.

— О, а это...? — заинтересованно смотрит на хама, продолжающего сверлить меня взглядом.

С неохотой поворачиваюсь к нему и неожиданно понимаю, что из его взгляда исчезли скука с раздражением, сменившись заинтересованностью и... удивлением?

Неужто только теперь понимает, с кем все это время спорил? Теперь, услышав про Эйда, сожалеет о своей несдержанности? Одновременно предвкушаю его извинения и стараюсь отогнать необъяснимую нотку разочарования, что он резко изменится. Прекратит пикировку, которая невольно затронула что-то внутри. Смутное желание узнать, кто выйдет победителем. Продолжить.

— Эйда? — прерывает повисшее молчание.

— Моего брата.

— Интересно...

Слова сопровождаются новым осмотром, которые физически не переношу. Куда более внимательным, порождающим неконтролируемое желание спрятаться от этих серых глаз. В голову приходит невольная ассоциация с чем-то вроде экспоната, который с маниакальным возбуждением ученого осматривают под разными ракурсами. Мерзкое чувство.

Не намерена больше оставаться здесь. Ухожу не прощаясь. Нет ни капли желания выказывать вежливость тому, кто по отношению ко мне ее малейшей крупицы не проявил. Тихо злюсь на подобное отношение. Ведь ничего же ему не сделала. Вообще первый раз его вижу. Индюк самовлюбленный.

— Теа, ты где витаешь? — раздается над ухом веселый голос.

Недоуменно поднимаю голову, встречаясь с ироничным взглядом Нес. Улыбаюсь в ответ, радуясь компании подруги, плещущей жизнерадостностью и каким-то азартом.

— Задумалась.

Кривлюсь, вспоминая, о ком сейчас думала. Не в силах сдержать любопытства. Оборачиваюсь в сторону шкафчиков, где еще минуту назад стоял мой 'знакомый', однако они пустуют, а загадочный хамоватый парень исчез из поля зрения.

— Какой взгляд, — игриво шевеля бровями, хмыкает Нес, смотрит в ту же сторону. — И кого мы там ищем?

Ее тон вызывает улыбку. Прячу руками лицо, представляя ее реакцию, если расскажу про хама. Вряд ли Нес поймет мой интерес. Я и сама не до конца понимаю его природу, но он определенно есть, что непременно вызовет бурю негодования у подруги. Это, пожалуй, единственное в чем мы с ней никак не можем прийти к консенсусу, расходясь во мнениях.

Нес часто повторяет, что мне везет, что меня никто не задевает. И я с ней согласна. Но иногда так хочется почувствовать, каково это — быть как все. Знать в лицо тех, кто тебя недолюбливает. Не жить в отдельном мире, созданным братом. Имеющем четкие границы, которые никто не рискует пресечь.

Хоть мне и нравится эта забота, нравится, что почти никто не нарушает гармонию моего внутреннего мира своим негативным влиянием, иногда хочется выбраться из этого. Совсем ненадолго очутиться на свободе. А Нес этого не понимает и лишь головой качает, стараясь убедить, что мне вряд ли понравиться реалии 'мира без влияния брата'.

— В школе новичок, — говорю полуправду, опуская наш диалог.

— Красивый?

— Симпатичный, — улыбаюсь, следя за преображением подруги.

И без того прямая спина выпрямляется сильнее, даря лучший обзор на шикарную грудь девушки. Черные глаза блестят, невольно заставляя любоваться их красотой. Рефлекторно Нес поправляет свои густые белые волосы, придавая им чуть больше объема, и оглядывается в поисках парня.

В отличие от меня, она очень любит привлекать мужское внимание. Флиртовать, при этом неумолимо держа их на расстоянии. Любит находиться в эпицентре событий и неуловимо для меня умудряется и меня в него втягивать. До сих пор гадаю, как такой серьезный и помешанный на моей безопасности братец позволил нам сдружиться.

— И где ты его видела?

— Столкнулась у шкафчика.

Еще раз стрельнув в нужную сторону взглядом, Нес пожимает плечом, вновь переводя внимание на меня. В глазах ее неожиданно вспыхивает дьявольский огонь, словно та вспоминает что-то важное, а на губах появляется предвкушающая улыбка.

— Пошли, — тянет меня к кабинету изобразительного искусства. — Ты должна это услышать!

Невольно ежусь от ее тона. Ничего хорошего он не обещает. Как правило подобные слова Нес влекут за собой участие в сомнительных историях, из которых нередко нас вытаскивает Эйден. Однако спорить с ней бесполезно, все равно сделает по-своему. Поэтому, мысленно умоляя ни во что не ввязываться, позволяю вести себя, смиряясь с тем, что на литературу скорей всего не попаду и, гадая, что она задумала на этот раз.

Глава 3. Конкурс.

— Мисс Янг, рад, что вы посетили наше скромное собрание, — зажав нос пальцами, гнусавит Нес, копируя нашего преподавателя по изобразительному искусству, и сама же смеется над собственной шуткой. — Скажи, ты не находишь странным такое его обожание тебя и твоих работ?

— А должна?

Улыбаюсь, предвкушая фонтан черного юмора, который с минуты на минуту должен грянуть. Нес никогда не упускает такой шикарный повод, как возбужденное состояние мистера Китча, в котором тот пребывает сегодня.

Лично я полностью разделяю его восторг от той новости, что услышала, и уверена, что подруга так же возбуждена от открывающихся перспектив, однако это не значит, что она решит изменить себе и намеренно проигнорирует возможность поддеть 'любимого' преподавателя.

— Обязана! Я бы на твоем месте задумалась, хотя если тебе нравятся лысые старикашки с изумительно шепелявым голосом, то все в порядке.

— Нес! Китчу всего пятьдесят и он определенно не тянет на звание лысого, — смеюсь в ответ на ее подмигивание.

— Проверь зрение, Ти, — фыркает она, поправляя сумку. — У него огромнейшая лысина. Кстати, где твой брат?

Поражаюсь ее способности резко перескакивать с темы на тему. С каждым таким скачком все больше укрепляюсь во мнении, что она физически не может разговаривать о чем-то одном больше трех минут.

— Не имею понятия.

Нес смотрит с удивлением, прикидывает в голове варианты отсутствия Эйда и его машины на стоянке и, наконец, сдается, так и не решив, что выглядит более правдоподобным.

— Вы поссорились? У него появилась очередная подружка? Его похитило НЛО? — перечисляет пришедшие в голову идеи.

Последняя вызывает очередной смешок, качаю головой, забавляясь ее разочарованием.

— Думаю, у него просто дела, хотя версию с НЛО так сразу отвергать не стану.

За беззаботным тоном скрываю нотку волнения. Эйден крайне редко забывает забрать меня и всегда предупреждает, если не приедет. Еще раз внимательно оглядев парковку, убеждаюсь в отсутствии на ней своего синеволосого братца.

— Мир жесток, — подняв глаза к небу, протягивает Нес, вырывая меня из раздумий.

— Что, лень пешком идти? — иронично приподнимаю бровь, сдерживая улыбку.

— А тебе нет?

— Можно и свежим воздухом подышать. Это даже полезно.

— Нет, Теа. Свежим воздухом полезно дышать, когда ты сидишь в салоне кабриолета, а не когда уничтожаешь пешей прогулкой новые дизайнерские туфли. Это отстой, — философски парирует она. — Что рисовать будешь?

Вот. Опять Нес это делает.

Подвисаю на секунду, стараясь сообразить о чем она, пока в голове не всплывает воспоминание о недавнем объявлении. Ради такого и в самом деле стоило прогулять литературу. Да ради такого шанса я бы прогуляла что угодно, ведь сегодня был последний день, когда можно было подать заявку на участие в конкурсе художественных работ.

От одной мысли о призе, тело покрывают мурашки. Лучшие работы участников, занявших призовые места, выставят в Музее современного искусства Сан-Диего (MCASD). А тем, кто займет первое и второе место обеспечено обучение в Институте искусств Чикаго (SAIC). Мечта любого начинающего художника.

— Мы же еще не прошли первый этап, — вздыхаю, вспоминая, как много людей со всего мира подали заявки. После озвученной цифры становится понятно, почему срок подачи был сжат до трех дней, а о самом конкурсе не разглашалось вплоть до сегодняшнего дня.

— Пройдем, можешь не сомневаться, — плещет уверенностью Нес и неожиданно замирает. Заинтересованно смотрит на кого-то за моей спиной. — А это еще кто?

Поворачиваюсь в указанном направлении, мгновенно попадая под пристальный взгляд стальных серых глаз. В десяти метрах от нас, облокотившись на белоснежную машину, стоит тот самый хам из коридора. Чем я так привлекла его внимание? Опять этот изучающий и слегка раздраженный взгляд. Если я вызываю столь неприятные эмоции, зачем следить за мной? Или у меня разыгрывается мания преследования на ровном месте? Возможно, его интересует отнюдь не моя посредственная персона, а Нес?

Такой вариант мне нравится. Такой расклад обнадеживает на спокойную жизнь, однако врожденная логика мешает принять его как единственно верный. Слишком пристальный взгляд. На меня.

И что-то подсказывает мне, что в голове у него отнюдь не романтические мысли.

— Новичок. Я тебе о нем говорила.

— Он смотрит на тебя.

— Это свободная страна, — пожимаю плечом, стараясь выкинуть странные мысли из головы, — и смотреть на людей не запрещено. Пошли домой?

— Почему у меня ощущение, что вы знакомы? — не сдается Нес, проявляя упрямство.

— Мы не знакомы.

— Да? — переводит она в мою сторону прищуренный взгляд, наполненный явным недоверием. — И как часто тебя подвозят незнакомцы в тачке стоимостью свыше двух миллионов?

Сколько?!

— Бугатти Вейрон, — поясняет, отметив шок на моем лице.

— Нес, он просто посмотрел на меня, — судя по приподнятой брови, мне не верят, — так как мы столкнулись в коридоре. Не понимаю, с чего ты решила, что нас собираются подвести.

— Возможно, из-за этого, — кивает она мне за спину, и словно в подтверждение ее словам оттуда доносится уже знакомый мужской голос, в котором все так же скользят нотки раздражения.

— Где твой брат?

— Прости? — подобное начало диалога сбивает с толку. Поворачиваюсь к парню с весомой долей заинтересованности.

— Я спрашиваю, почему тебя не забирает брат. Он ведь обычно это делает?

— Скажи, а ты кем из нас так заинтересован? — уточняю с приличной долей издевки, которая появляется в моем голосе в моменты злости. — Если Эйдом, то ты не в его вкусе.

— Так плох?

Похоже, моя реакция его забавляет. Сложив руки на груди, с ухмылкой разглядывает меня с головы до кончиков туфель.

— Если опустить не особо значимые нюансы, то как минимум два недостатка я могу назвать прямо сейчас.

— Весь во внимании, — приподнимает этот хам бровь, сканируя мое лицо своими цепкими глазами.

— Ты парень.

— А второй?

— У тебя скверный характер и манера поведения, — добавляю невозмутимо. Хочу уйти и избавить себя от его компании, но незнакомец неожиданно меняет тон, словно почувствовав мой настрой.

— Это уже три недостатка, Теа, — а улыбка его красит. Невольно отмечаю, что в первую очередь он улыбается глазами, заражая окружающих своим весельем.

— Третий вытекает из второго автоматически, так что смело можешь объединить их в один огромный минус.

— Ну а если тобой?

— Что?

— Интересуюсь, — терпеливо разъясняет парень, не спуская с меня глаз.

— Вот когда будешь знать наверняка, кто тебе интересен, тогда и подходи. Отвечу.

— Я запомню это обещание, — кивает он, садясь в машину. — Подвезти?

Собираюсь вежливо отказаться. Даже рот открываю, но меня опережает так не вовремя очнувшаяся Нес, ответив согласием. Стоит нам устроиться на сидении, как я вновь попадаю под недоверчивый взгляд.

— Просто столкнулись, да?

— Именно.

— Кто-то совсем не умеет врать, — смеется подруга, качая головой. — Но я рада. Теперь мои ласточки останутся целы, — проявляет она снисходительность, с обожанием поглядывая на свои туфли, и снова меняет тему разговора. — Так что ты будешь рисовать?

— Мы же даже темы не знаем, — в данный момент меня больше интересует, откуда наш сегодняшний водитель знает нужные адреса? — Вот если пройдем во второй этап, тогда и думать буду.

— Когда.

— Что?

— Не 'если пройдем', а 'когда пройдем'. Мой дом.

Нес открывает дверь, намериваясь вылезти из машины, но что-то вспомнив, оборачивается на водителя.

— Марку и номер машины я запомнила. Внешность твою легко нарисую, так что даже не думай похищать мою подругу... если она сама этого не захочет, конечно, — прибить ее, что ли? — но тогда обязательно посвятите меня в свои романтические планы, а то сдам тебя копам со всеми потрохами. Уяснил?

— Ты достаточно доходчиво объясняешь, — усмехается парень, а у меня возникает чувство, что ее угрозы его отнюдь не впечатлили.

— Вот и славненько. А ты, — поворачивается она ко мне, — позвони как будешь дома. А если что кричи, я услышу.

— Конечно мамочка, — приятно осознавать, что кто-то за тебя так сильно переживает.

На губах расцветает улыбка, а в душе умиротворенность, из которой меня вырывает голос незнакомца.

— Так и будешь сидеть в машине?

— Что?

— Приехали, Теа.

— Спасибо... — в замешательстве замираю, неожиданно осознав, что до сих пор не знаю его имени.

— Итон.

— Итон, — киваю, собираясь покинуть автомобиль. — Спасибо, что довез.

Второй раз за день попадаю под обаяние его улыбки, которая мне определенно нравится. У Итона в такие моменты лицо сразу становится мягче. И все же стоять и разглядывать его некрасиво, поэтому развернувшись, решительно направляюсь к дому.

— Теа, — окрикивает он меня.

Что? Обернувшись, приподнимаю вопросительно бровь.

— Не забудь позвонить подруге.

— Я подумаю, — я и в самом деле ему подмигнула? Ну надо же.

Сама себе качая головой, иду к дому, отметив, что мотор завелся и машина должна вот-вот сорваться с места.

— Теа, — опровергает мои ожидания Итон.

— Что? — не буду оборачиваться. Как-то мне не хочется показывать, что общение с ним вызывает улыбку.

— У тебя красивая улыбка. Не нужно ее прятать.

Улыбка расцветает еще шире. Приятно понимать, что он так в самом деле думает. Но оборачиваться все равно не буду. Вместо этого решительно открываю дверь, надеясь, что Эйд дома, либо дома нет родителей.

Я не люблю оставаться с ними наедине. Без брата.

Возможно, это странно и неправильно, но такова моя ситуация. Без Эйда я чувствую себя чужой в этом доме. Лишней.

Раньше я еще пыталась что-то изменить, но не теперь. Не знаю, чем вызываю такую неприязнь у собственной матери. В голове не укладывается, как можно до беспамятства любить одного ребенка и презирать другого. Что я сделала не так? И когда? Сколько себя помню, мама всегда относилась ко мне с прохладой. Никаких лишних касаний. Объятий. Ничего. Но она хотя бы не срывалась на мне. Бывали вечера, когда мы вполне мирно с ней общались и она давала советы, но потом... потом что-то в ней сломалось. С каждым новым годом она все больше и больше отдалялась от меня, злясь от одного моего присутствия рядом.

Однажды я прямо спросила, почему она такая со мной, на что услышала фразу, до сих пор режущую по нервам своей несправедливостью.

— Твое появление было ошибкой, стоящей мне лучших годов жизни, — глядя мне прямо в глаза, заявила мама и с невозмутимым лицом ушла, оставив осмысливать услышанное.

Это неожиданное воспоминание заставляет радужное настроение скрыться за затаенной обидой, а улыбку исчезнуть. Совершая автоматические движения, направляюсь на кухню.

— Дочь? Ты чего так рано?

Опять я за своими раздумьями никого не замечаю. На кухне сидит папа и слегка удивленно смотрит на меня. Быстрый осмотр местности показывает, что мамы нет, и к собственному стыду это позволяет облегченно выдохнуть.

— Да вроде как обычно, — достану йогурт и пойду в комнату, пока удача мне улыбается.

— Теа, — не вышло.

Вздохнув, оборачиваюсь. А ведь я уже в дверях стояла.

— Посиди со мной, я тебя и так редко вижу.

— А мама где? — все еще не решаюсь остаться, опасаясь нежелательного столкновения.

— У мамы клиент, и приедет она не раньше чем через час.

Это хорошо. Если я правильно понимаю, у мамы очередной проект, а значит она опять с головой уйдет в работу.

Она у меня дизайнер от бога. И на ее услуги очередь выстраивается, однако Элен — моя мать — слишком привередлива и, не смотря на жгучую любовь к своей профессии, часто отказывается от неинтересных на ее взгляд предложений, раз за разом повторяя, что не станет растрачивать свой талант впустую. И тогда наступает тихий ад для меня. От бездействия она начинает злиться, что никогда и никак не проявляется на ее отношении к Эйду и Роберту — моему отцу — зато всегда явственно сказывается на мне.

К счастью, при посторонних она никогда не принимает активных действий, задевая меня незаметными для других нюансами, но если мы одни, то малейшее мое движение вызывает поток неоправданной злости и крика.

— Дочь, ты где опять витаешь?

— А? А... нет, нигде, — нужно прекращать растворяться в своих мыслях.

Улыбнувшись папе, наливаю себе сока и сажусь рядом.

— Я сегодня подала заявку на участие в конкурсе.

Папа заинтересованно смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь. Его любимый жест, который бессовестно еще в детстве скопировал Эйд. Даже сейчас воспоминание о том, как брат сутки напролет торчал у зеркала, стараясь добиться того же эффекта, вызывает улыбку. Ему тогда всего семь лет было и он, восхищаясь отцом, старался перенять все его повадки. Забавный.

Зато теперь их можно было спутать, настолько они стали похожи не только внешне, но и по поведению. Особенно, когда Эйд ходил со своим естественным темно медовым цветом волос. Оба высокие, приблизительно одинаковой комплекции, хотя у брата все же фигура красивее и более стройная, что ли. У обоих живые переменчивые темно-зеленые глаза, прямой нос и упрямый подбородок. От мамы же Эйд получил выразительные скулы и слегка пухлые губы.

Единственным разительным отличием между спокойным уравновешенным отцом и взрывным братцем является их характер.

— Теа?

— Прости, задумалась. А ты замечал, что Эйден твоя копия?

— А ты заметила, что так и не рассказала мне о конкурсе?

— Уверен, что выдержишь поток моего восторга?

— Это вызов? — ну вот, опять бровь приподнимает, только теперь не вопросительно, а насмешливо.

— Попрошу запротоколировать, что пострадавший сам меня спровоцировал.

Переглянувшись, дружно смеемся, и я все же рассказываю о конкурсе.

За что я люблю общение с папой, это за его внимательность. Ему и в самом деле интересно все, что касается моей жизни, и он с удовольствием слушает мои рассказы. Жаль, что в силу его обычной загруженности на работе у нас редко выпадают такие вечера.

— Значит Чикаго.

— Это мечта, пап, — блаженно выдыхаю, представляя себя их студенткой, — знаешь, какой там преподавательский состав?

— Видимо хороший, — щелкает папа меня по носу, усмехаясь моим недовольством. Вот, что он, что Эйд. Оба знают, что терпеть этого не могу, и оба с заядлым упорством это делают.

— Па-а-ап...

— Я дома.

Ну почему всякий раз, слыша мамин голос, я напрягаюсь? Даже не глядя в зеркало, знаю, что огонек радости в глазах потухает, сменяясь настороженностью. Может, успею проскользнуть незаметно? Хотя бы до появления брата. Когда он рядом, мне совсем не страшно.

— Мы на кухне, — папа, папа, ну зачем?

— Я в комнату, мне еще уроки делать, — поднимаюсь из-за стола, в отчаянной попытке сбежать пока не поздно, и замираю на месте, опоздав всего на каких-то пару секунд.

— Вы? — в кухню вплывает улыбающаяся стройная брюнетка с похожими на мои золотисто-карими глазами. Однако при виде меня улыбка ее слегка подугасает, а в глазах появляется привычный холодок. — Теа, — ну надо же, какой тон разочарованный, — я думала здесь Эйд. Где он?

— Не знаю. Я его еще со школы не видела.

— Кто тебя тогда привез? — удивляется папа.

Видимо, слышал шум мотора и решил, что это брат закинул меня домой и уехал по своим делам.

— Знакомый предложил подвезти нас с Нес, и мы согласились, — ну что в моих словах такого страшного, чтоб смотреть на меня с таким презрением?

Перевожу взгляд в папину сторону. Нормальная реакция. Обычный интерес, что за знакомый меня подвозит и никакого отвращения.

Встретившись с моим взглядом, он ободряюще улыбается, поднимается, видимо, желая приобнять, но зазвонивший телефон заставляет его покинуть пределы кухни.

— Знакомый, значит?

— У меня не может быть знакомых? — моим голосом можно застудить Африку.

— Отчего же, даже удивительно, что ты до сих пор ни с кем не связалась. С твоей-то внешностью и характером, — я что-то говорила про свой голос? Куда там. С ледяным тоном матери мне не сравниться.

И что значит с моим характером и внешностью? Что она хочет этим сказать?

— О чем ты?

— О твоем поведении. Если ты так вешаешься на родного брата при любой возможности, то даже представить страшно, как ты ведешь себя не с родственниками. Пользуешься популярностью?

Обидно. Очень обидно, но плакать я не стану. Не при ней.

Закрыв глаза, делаю вдох, понимая, что сейчас ненавижу ее. Каждой клеточкой ненавижу. Вешаюсь на Эйда? Пользуюсь популярностью? Назвала б меня сразу шлюхой, чего уж мелочиться-то?

— Что, нечего сказать? — ненавижу эту ее холодную ядовитую улыбку, которая появляется на ее губах исключительно для меня. Какая честь, однако.

Но я не опускаюсь до выяснения отношений. Не поможет. Пробовала уже.

— Правильно, иди в комнату, милая, — как ей удается произнести ласковое слово так, словно это худшее ругательство в мире? — Не стоит портить настроение окружающим.

А мне значит портить можно? Риторический вопрос. Конечно можно. Как же иначе?

Смерив мать равнодушным взглядом, беру яблоко и гордо удаляюсь с кухни.

Не плачу даже оказавшись в своей комнате. Просто подвигаю мольберт и наношу кривые линии на белоснежный лист, толком не осознавая, что рисую. Выплескиваю обиду в рисунке, освобождаясь от ненужных эмоций такими привычными действиями. Нанося мазок за мазком, уношусь в другой мир, где нет места необоснованному презрению. Нет места злости, ненависти и иным разлагающим человека чувствам. Возвращаю себе прежнее спокойствие и умиротворенность. Стараюсь простить ее. Не ради матери, ради себя самой. Не хочу тонуть в своей обиде. Не вижу смысла разжигать в себе ненависть, лелеять ее в своей душе, и самой же отравлять этим собственную жизнь. Это неправильно. Так не должно быть. В мире и так сотни людей, готовых растоптать тебя при первой возможности, зачем помогать им, уничтожая себя изнутри? Пусть уж сами постараются.

Может я и дура, может бесхарактерная, но даже сейчас, услышав очередное подтверждение отношения матери к себе, продолжаю любить ее, лелея надежду, что когда-нибудь она перестанет так себя вести. Ненавидя ту боль, что она мне причиняет, по-прежнему люблю ту женщину, которая в детстве заплетала мне косы, рассказывая сказки. Пусть и без лишних нежностей, но тогда это была забота. Своеобразная любовь, за которую я ей благодарна.

— Ти, кто тебя обидел?

Эйд? Когда он вернулся? Почему у него такой угрожающий голос? И как он догадался?

— С чего ты взял?

От его дыхания волосы шевелятся. Перекидывает их на одно плечо, освобождая для себя другое. Спина касается его груди, чувствую легкое поглаживание, скользящих от копчика вверх по позвоночнику рук.

— Твои рисунки, Теа, говорят за тебя. Ты расстроена. Кто?

— С мамой поспорила, — признаюсь, наслаждаясь расслабляющей лаской.

— На тему?

Ох, знал бы ты, как часто мы 'спорим', и твой голос не был бы таким удивленным.

— Ей не понравилось, что меня домой привез знакомый.

Легкие поглаживания резко прекращаются. Спиной чувствую, как он напрягся. Могу поклясться, что сейчас в упор смотрит на мольберт, стараясь подавить злость. Только причину ее появления не понимаю. Не может же Эйд тоже считать меня распутной? Конечно, не может. Тогда что?

— Эйд?

— Что за знакомый, Теа?

Что его так разозлило?

— Просто знакомый. Мы с ним у шкафчиков столкнулись, а после школы он нас увидел и предложил подвезти.

— А имя у него есть?

— Итон.

— Итон, — вздрагиваю, от прозвучавшей в его голосе угрозы.

— Не знаю, что тебя разозлило, но он вроде милый.

— Милый?

— Эйд, да что с тобой?

Обернувшись, встречаюсь с недобрым взглядом. Пожалуй, мы стоим слишком близко. Назад мне не отойти, мольберт мешает, впереди Эйд, значит в бок. Делаю осторожный шаг, но меня резко перехватывают, прижав к себе.

— Теа, он тебе понравился? — интуиция и чувство самосохранения кричат помалкивать и ни в коем случае не говорить 'да', однако, врожденная честность не позволяет соврать. Хотя, судя по взвинченному состоянию Эйда, стоило бы.

— Он показался мне интересным.

— Не смей к нему больше подходить.

— Почему? Ты ведь его даже не видел, Эйден.

— И видеть не хочу. Тебе всего шестнадцать! — когда Эйд повышает голос, лучше молчать и со всем соглашаться. Потому что это означает крайнюю взбешенность брата. Но если я сейчас промолчу, про Итона могу забыть. Пусть как парня я его пока не рассматриваю, но как человек он мне более чем интересен. И это несправедливо запрещать мне с ним общаться.

— Эйд, мне уже шестнадцать, а не еще. В моем возрасте многие спят с парнями. А я даже ни разу не встречалась, — стараюсь вразумить его, пользуясь самым мягким тоном, имеющимся в моем арсенале.

— И не будешь, черт возьми!

— Да почему? — первый раз ссорюсь с братом и это неприятно.

— Потому что я так сказал.

Что? От абсурдности этой фразы глаза удивленно распахиваются. Хочется истерически рассмеяться. Они издеваются, да? Одна меня чуть ли не на панель посылает, а второй в монашку превратить решил?

— Ты не прав. Это не аргумент, а твоя прихоть. Сам-то уже треть школы перепробовал. Что? Думаешь, до меня не доходят сплетни о том, как ты хорош? В какие-то моменты люди забывают, что ты мой брат, и при мне рассказывают какой ты любовник. А мне даже посмотреть на парня нельзя, чтоб не поставить его здоровье под угрозу. Это не честно!

— Срать я хотел на честность, — кажется, мой монолог разозлил его еще сильнее. — Не смей к нему приближаться. Поняла?

Отворачиваюсь к окну, не в силах вынести его взгляд. Не стану отвечать. Пусть сначала успокоится, а потом и поговорим.

— Я спросил, ты меня поняла, Теа?

Взяв меня за подбородок, Эйд поворачивает лицом к себе. Глупо было надеяться, что он позволит мне отвернуться. Не знаю, что он видит в моих глазах, но в его неожиданно появляется раскаяние.

— Черт, — зло выдыхает брат, резко прижав к себе еще сильнее. Рука его зарывается в моих волосах, поглаживая. — Прости, малышка. Я не хотел на тебя кричать.

Знаю. Видимо что-то до этого вывело его из себя, а мой рассказ об Итоне стал последней каплей. Именно поэтому я не обижаюсь.

Прильнув к нему и положив голову на грудь, стараюсь успокоить.

Успеваю уверовать в собственную способность сделать это, но Эйд резко отстраняет меня, окинув каким-то затравленным взглядом. Выдает еще раз свое коронное 'Черт', взлохмачивает себе волосы, и вылетает из комнаты.

Да что с ним?

Глава 4. Изменить все.

— Повтори.

Стакан вновь заполняется золотисто-коричневой жидкостью, непроизвольно напоминающей мне глаза Теи. Никогда не замечал, что они похожи цветом на игристое виски. Надо же.

Откуда-то из глубины души вырывается смешок. Чертов хриплый смешок, способный передать все то, что сидит во мне. Те противоречивые чувства и эмоции, что борются где-то в сердце, пока я напиваюсь в этом гребаном клубе.

Что-то хорошее во мне, какая-то нежность, просыпающаяся лишь в присутствии Теи и исключительно для нее, старается подавить мои низменные инстинкты. Взять верх.

В кои-то веки голос подает даже совесть, с которой мы расстались слишком давно без какой-либо надежды на примирение. Оказывается, так думал только я, она же все это время отсиживалась так глубоко, что я не мог ее чувствовать. Выбирала подходящий момент, чтобы напомнить о себе и вот теперь, когда я хочу слышать ее меньше всего, проснулась, прихватив с собой чувство вины. Слишком сильное.

А ведь я еще ничего не сделал, чтобы чувствовать себя виноватым. Уверен, малышка уже простила мне мою несдержанность, найдя ей тысячи объяснений. И готов спорить — верного среди них нет. Да и откуда ему взяться? Она слишком чиста, слишком невинна, чтоб предположить даже намек на какие-то чувства к ней, превышающие братские. И это обнадеживает. Она словно раз за разом дает мне еще один шанс на сохранение ее реальности, где нет той грязи, о которой грежу я. Дает мне шанс не рушить и ее жизнь, но я слишком эгоистичен.

К черту всех, кто кричит о настоящей любви, при которой ты можешь отпустить любимую. Не верю в подобные чувства. Как можно жить, понимая что та, кто тебе нужен, счастлива с кем-то кроме тебя? Как, черт возьми, можно радоваться, понимая, что она не рядом? Не с тобой? На такое способны либо мазохисты, либо те, кто не любит по-настоящему. Так, что каждая минута не рядом убивает. Так, что каждый раз закрывая глаза, кажется, чувствуешь ее рядом, ее касания, улыбку... даже запах. Так, что в каждой встречной видишь только ее.

Я так не смогу. Даже пытаться не стану. Какого хрена? Почему я должен отдавать свою девочку кому-то? Черта с два.

— 'Решил покалечить и ее жизнь?' — проносится мысль в голове, заставляющая вздрогнуть.

Черт, да ведь я ничего не сделал.

— 'Но сделаешь'.

Твердая убежденность, с которой бесполезно спорить. Бесполезно спорить с самим собой. Силы не равны. Ты все равно проиграешь своим желаниям. К черту самообман.

— 'Ты ведь поэтому сбежал. Понял, что еще минута, и ты сделаешь шаг, наплевав на последствия'.

Чертова правда вызывает лишь злость. Воспоминания о том, что я испытал пару часов назад, почувствовав доверчиво прижатое тело, пугают. Мысли, что крутились тогда в голове, слишком неправильны. Все неправильно. Я был зол, нет не зол — взбешен. Ее слова дезориентировали, выбили почву убежденности в том, что она еще маленькая, дарящую мне силы для отсрочки неминуемого, из-под ног.

Надо же, так слепо верить, что Тее нужно повзрослеть, при этом трахать ее одногодок, если не младше. Глупая ошибка.

— 'Мне уже шестнадцать, а не еще', — словно в насмешку над моей глупостью проносятся ее обиженные слова.

Она сама не понимает, на какую опасную дорожку ступает, дразня зверя внутри меня. Видимо девочка и в самом деле взрослеет, раз готова спорить со мной из-за парня. Из-за обычного знакомого, показавшегося ей милым.

Только я встречу его... А я встречу. Непременно встречу. И враз выбью всю его милость, как и желание приближаться к Тее. Моя ревность опасна для окружающих. Для всех, кроме ее виновницы. Во всяком случае, пока она не сделает чего-то, что я не смогу простить. Хотя нет, простить я смогу все, но не забыть. Надеюсь, что Теа не станет делать лишнего. Лучше ей меня услышать.

А Итона я найду.

— Пьешь в одиночку?

— Имеешь что-то против? — поднимаю предупреждающий взгляд на появившегося из ниоткуда друга.

— Мне то похрен, травись, спивайся, — а я ведь знаю, что за безразличным тоном кроется обеспокоенность моим состоянием. — Вот только как твоя принцесса к этому отнесется? Не боишься разочаровать Тею?

Чертов ублюдок. Он точно знает в какое место бить и беззастенчиво пользуется этим.

— Что тебе нужно, Кай?

— Мне — ничего. А вот тебе не мешало бы проветрится. От тебя несет, как от алкаша со стажем, знаешь ли.

— Иди на хуй.

Какого черта он приперся?

— Мы не настолько близки, Эйд.

Ржет, сука. Вмазать бы ему, да только он прав. Теа вряд ли обрадуется моему пьяному состоянию, да еще и синякам в придачу. А они точно появятся. Кай не даст себя лупить безвозмездно даже мне. И мое пьяное состояние его не смягчит.

— Еще слово, и я забуду, что ты мне друг.

— Серьезно, — лицо его мгновенно меняется, став внимательным, — ты с ней поругался?

— Чуть не сорвался.

— Может хватит себя мучить? Либо забей, либо своей сделай.

— Как все легко у тебя, — очередной злой смешок. — Ты бы совратил свою сестру?

— Ей пять и у меня на нее не стоит.

Стоит. Если бы дело было только в желании... Я бы ее не тронул. Даже позволил тронуть кому-то другому, тому, кто сделает ее счастливой. Но я хочу не столько ее тело, сколько душу. Всю без остатка. Чтобы мысли только обо мне. Чтобы готова была идти за мной на край света, потому что я на это готов. За ней я пойду куда она скажет.

— Я не стану ее насиловать.

— А кто тебе об этом говорит? — тогда о чем он, черт возьми?! — Заставь ее воспринимать тебя не как брата.

— Предложи мне то, о чем я еще не думал, — Кай не понимает, что своими словами нещадно танцует на больной мозоли.

Я пытался заставить ее посмотреть на меня иначе. Но ничто, ни мое практически голое тело, ни мои касания, ни моя слишком странная для брата ревность, ни даже рассказы о моей сексуальной жизни, которые она постоянно слышит от других, на нее не действуют. И что мне прикажете делать? Просто подойти и поставить ее перед фактом, раз намеков не понимает?

Подобная мысль имеет право на существование.

— Плохо стараешься, раз не реагирует, — умник хренов. И что б я без его советов делал?

— Закрыли тему, Кай. Я не стану обсуждать с тобой, как мне вести себя с Ти, понял?

— Друг, ты последние десять минут именно это и делаешь, — наградил Бог другом. Ничего не скажешь. Мне хуево, а он ржет. Весело блядь, ага.

— Брат, ни одна девушка не стоит того, чтобы из-за нее напиваться.

А это еще что за умник голос подал? Что ж всем меня учить жизни-то вздумалось? Зубов слишком много, что ли?

— Тебя спросить забыл, — оборачиваюсь к новоявленному собеседнику.

Обычный парень лет двадцати. Слабее меня — факт. Но не сильно, — тоже факт. Трезвый, и это удивляет. Обычно советы раздают изрядно выпившие личности, резко открывшие в себе нереализованных психологов.

— Я серьезно. Забей на эту шлюху и найди нормальную, которая доводить не станет.

Как он сейчас Тею назвал? Ну все, скотина, ты себе смертный приговор подписал.

— Зря, — выдыхает Кай, подскакивая с места в надежде предотвратить еще не начавшуюся драку. — Лучше б молчал.

— Да что я сказал-то такого?

Прилетевший кулак ясно показывает, что что-то лишнее он определенно сказал. И я нихрена не благородный, чтоб дать ему оклематься. Какое благородство, о чем вы? Трупам она ни к чему, а этого ублюдка я точно убью. И я не стесняюсь пускать в ход ноги, попадая четко по почкам. Моралистов попрошу удалиться, здесь нет им места. Срать я хотел на чьи-то глупые правила приличия. Они для стада, готового выполнять их беспрекословно, я же стадным инстинктом не страдаю. В драке я безжалостен. С кем бы ни дрался. Костяшки стираются в кровь о чужое тело, и это сложно назвать дракой, скорей уж избиение. Но он сам виноват. Не стоит лезть к незнакомым людям. Они могут оказаться психами. Могут быть в подвешенном состоянии. Да много чего может быть.

В данный момент я могу причислить себя к психу, неожиданно ставшему получать извращенное удовольствия от саднящих ран. Уже не столько бью так не вовремя открывшего рот парня, сколько выплескиваю свою ярость.

Даже в этом плане моя девочка лучше меня. Она всего лишь рисует, в то время как во мне просыпается жажда уничтожить мир.

— Эйд, мать твою, прекрати.

Голос Кая где-то на периферии сознания. Беспокоится? Кто-то отрывает меня от скорежившегося парня и отводит, безжалостно впечатывая в стену. Кровь бурлит, жажда разрушения никуда не исчезает, хочу продолжения. Какого черта мне мешают?

Фокусирую взгляд. Кай. Чертов ублюдок вечно портит мне все веселье, вытаскивая из передряг до того, как я успеваю сделать что-то лишнее.

— Ты хоть понимаешь, что чуть не грохнул его? Совсем идиот?

Его крик привлекает к нам внимание. Умудряется перекричать даже музыку, стараясь вразумить меня.

— Какого черта, Кай?

— Вот именно. Какого черта, Эйд? Ты дружишь с головой вообще? Забыл, что нам нельзя светиться?!

— Сука, — пробирает истерический неконтролируемый смех. Черт, я и впрямь становлюсь психом. — Ты за меня или за дело переживаешь?

— Совмещаю приятное с полезным. Валим отсюда, пока копы не приехали.

Здравый смысл во мне просыпается. С ужасом понимаю, что чуть не подставил нас. Тело действует без участия мозга, следуя за Каем.

Меняем клуб на бар в паре кварталов от него. Весьма символично, ничего не скажешь. Друг не спускает с меня предупреждающего взгляда, да только он лишний. Я успокоился. Правда. С каждой минутой злость потухает, уступая место логике и осторожности, необходимой нам сейчас.

— Я погорячился.

— Я бы на твоем месте поступил так же.

Извинения приняты. Он понимает. Конечно понимает, ведь знает меня лучше меня самого. Хотя нет. Все же многие переживания остаются только моими. Не делюсь всем даже с лучшим другом. Это лишнее. Мужики не льют слезы, размазывая сопли. Они просто констатируют очередную херню, произошедшую с ними, и закрывают тему, переваривая недосказанное в себе. Это правильно. Так должно быть.

— Зачем ты меня искал?

А он ведь искал. Как иначе объяснить его появление в захудалом клубе, где наливают без вопросов и тусуются сомнительные личности?

— Дейв звонил. Он предлагает дело.

— У нас уже есть дело, — никогда ни во что не ввязываться, пока не закончу начатое — является моим принципом, и Кай это знает.

— Эйд, оно того стоит. К тому же мы почти закончили. И время есть.

На моем лице появляется заинтересованность и Кай выкладывает все, что знает, прельщая меня возможными перспективами. Это и впрямь жемчужина. От одной мысли о предложенном по телу прокатывает дрожь возбуждения. До решающего момента есть два месяца. Полно времени, чтобы подготовиться и закончить все начатое.

— Ну?

— Кто в теме?

Это важно. Если хоть кто-то мне не понравится, я откажусь.

— Только ты, я и Дейв. Остальных подбирай сам.

— Какая честь.

По лицу растекается предвкушающая улыбка. Глаза наверняка блестят, как у маньяка при виде жертвы, а кончики пальцев покалывает от желания немедленно приступить.

— Сначала я должен увидеть Дейва, затем решу.

— Поехали.

В этом весь Кай. Просчитывает на три хода вперед. Потакает моим лидерским замашкам, ни на секунду не отпуская бразды правления. Знает чем завлечь. Наверняка не сомневался, что соблазнюсь и потребую встречи с зачинщиком этого всего.

Нас и в самом деле ждут. Судя по количеству выпивки и девушек, приезжаем в самый разгар вечеринки.

Глазами отыскиваю Дейва, легко выделяющегося в толпе своим немаленьким ростом и лысым черепом. Всегда считал это стремным, но Дейву идет. Сложно представить его с иной 'прической'.

— По какому поводу вечеринка?

— Приехал, — в голосе отчетливо проскальзывают нотки облегчения.

— А ты не ждал?

— Сомневался, — пожимает плечами Дейв, кивая нам в сторону своего кабинета. — Ты непредсказуем в своих решениях.

— Кай умеет убеждать.

На это замечание раздается самодовольный смешок друга. Похрен. Он и так прекрасно знает, как я ценю его дар убеждения.

— Кто в теме, Дейв?

Всем своим видом показываю, что мне лучше не врать. Я не прощаю обман и это известно всем, кто должен об этом знать. Дейв в их числе.

— Мы трое.

— Откуда информация?

Да, я дотошлив, но иначе нельзя. Слишком много риска.

— Случайно услышал, аккуратно навел справки, — пожимает плечами мужчина, наливая нам виски. — Все как всегда. Никакой подставы, все чисто. Набирать команду будешь сам, если возьмешься.

Такой расклад меня устраивает. Перед ответом делаю глоток, обдумывая как правильно согласиться. Моя безбашенная натура топчется в сторонке, уступив место холодному разуму. Совсем скоро можно будет расслабиться, но не сейчас. Сейчас самое время подумать.

— Сколько примерно времени необходимо на подготовку?

Вопрос Кая как нельзя вовремя. Правильный вопрос. Не стоит раскрывать, что мы сейчас заняты.

— Недели три.

— Значит приступим через месяц.

Секундная тишина и все согласно кивают. Срок приемлем. Мы успеем закончить дела перед началом нового. Я не нарушу свои правила. Все в шоколаде. Больше нет смысла торчать в кабинете. Нет смысла что-то обсуждать. Все потом.

Дейв делает отличные вечеринки, и ни я, ни Кай не собираемся покидать столь гостеприимный дом так рано. Море выпивки и девок — залог хорошего вечера. Мой любимый Jack Daniels, всегда припрятанный у хозяев специально для меня, составляет мне компанию, туманя мозги. Кто-то вешается на шею, недвусмысленно потираясь о мой пах. Доступные девки — спасение для меня. Никаких обид и обязательств. Банальный трах, без лишних нежностей. То, что нужно.

Но сначала танцы. Тело жаждет движения. Своеобразная разминка. Басы проникают под кожу, повышая настроение. Кто-то танцует рядом, но мне все равно. Мне не нужна компания, я и сам прекрасно двигаюсь. Кто-то пытается завязать разговор, натыкаясь на мое безразличие. Я не в настроении. Все, что мне сейчас нужно, растрясти кости и уединиться в комнате с очередной девушкой. Можно и с двумя, я не против.

Видимо мысли и впрямь материализуются. Меня перестают трогать, пока я не выдыхаюсь. Первый пункт плана выполнен, осталось найти свою сегодняшнюю любовницу и вперед на покорение женских прелестей.

Не успеваю выйти из толпы, как любовницы находят меня сами. Две. Все как заказывал. Руки беспрепятственно ложатся на две округлые попки, подталкивая девушек в верном направлении. Люблю понятливых. Никаких лишних ужимок. Не успеваю закрыть дверь, как с меня стягивают футболку, исследуя губами накаченный торс. Скользя языком по кубикам. Хорошо и отвратительно одновременно. Все же что-то сегодня сдвинулось во мне. Какой-то щелчок в мозгу.

За раздумьями не замечаю, что мой готовый член уже вовсю обрабатывают. Вот так, стоя. В голове всплывает образ Теи, но я тут же стираю его, не желая пачкать ее даже в мыслях. Смотрю на себя со стороны и становится мерзко.

— 'Видела бы тебя сестренка, — вновь просыпается голос совести во мне. — Этого ты хочешь для нее? Вымазать в той грязи, которой наслаждаешься сам?'

Удар ниже пояса. Я не страдаю заниженной самооценкой, но все же осознаю, что недостоин ее, пока живу в подобном мире. С другой стороны, когда она будет рядом, я буду только с ней. Стану верным псом, если понадобится. Идеальным гражданином. Вспомню об ответственности и морали. Но это будет когда она даст мне хотя бы один шанс быть рядом. Хотя бы намек.

В голове снова всплывает ее образ и все желание исчезает. Не физическое, моральное. Ощущение, что она в этой комнате и видит то, как я живу на самом деле. Словно наяву вижу осуждение в ее глазах. Мозг кричит, что это неправда, желание умоляет продолжить, но мне не хочется. Отталкиваю так старательно работающую девочку, убирая эрегированный член в штаны. Больно. Нужно погасить возбуждение. Самый действенный способ смотрит на меня с непониманием в глазах, но я не хочу, чтобы они прикасались ко мне. Не сегодня.

Мне нужен свежий воздух.

Вылетаю из дома и медленно бреду, сам не понимая куда. На часах всего одиннадцать вечера, а настроения уже нет. Алкоголь дает о себе знать, затягивая в сонную дымку.

Как я оказался перед домом? Впрочем, неважно.

Проскальзываю, оставаясь незамеченным. Желание принять душ и смыть с себя чужие прикосновения появляется неожиданно, но становится неконтролируемым. Не вижу смысла себе отказывать. Холодные капли проясняют мозги. Тру мочалкой, пока кожа не краснеет и не создается ощущение чистоты. Завязываю полотенце на бедрах и стремительно направляюсь в комнату Теи. Сколько бы я себя не обманывал, но я решился. Хуевый из меня брат, но это не страшно. Не хочу быть братом.

Замерев в дверях, любуюсь малышкой. Все так же рисует. Хотя судя по одежде и тетрадям на столе, Теа переоделась и сделала уроки. Интересно, сейчас она снова расстроена? Как можно тише ступаю к мольберту. В душе поселяется чувство дежа вю. Все как днем, и все иначе.

Я другой. Что-то изменилось. Я, наконец, решился.

Ее умиротворенный вид пробуждает во мне легкое чувство вины из-за 'измены'. И пусть ей все равно, мне-то нет. Рядом с ней просыпается спокойствие. Ощущение правильности происходящего. Мое место рядом с ней, я чувствую это.

Перевожу взгляд на мольберт и с удивлением понимаю, что он пуст. Сама же Теа лишь стоит, задумчиво глядя в одну точку и грызя карандаш.

— Что рисуешь?

— Эйден?!

На лице отражается неприкрытая радость и облегчение. Вижу, что хочет что-то сказать, но я пришел не слушать. Не сейчас.

Резко притягиваю ее к себе, и сильно, но не грубо целую. Она не сопротивляется, но и не отвечает. Вообще не шевелится, шокировано глядя на меня.

Ее губы вкуснее, чем я себе представлял. Мягкие и податливые. Поцелуй совсем невинный, но для меня даже он сродни победе на олимпиаде. Из глубин души вырывается довольный стон от ощущения обладания ей. Вжимаю замершее тело в себя еще крепче, губами требуя ответа. Она подчиняется инстинктивно, все еще не отойдя от потрясения. Поцелуй без языка. Пожалуй, самый невинный поцелуй в моей жизни, и самый долгожданный. Тело наполняет эйфория, недвусмысленно отражаясь на вставшем друге. Нужно заканчивать, пока не поздно. Не стану насиловать. Она придет сама. Сама захочет.

Прилагая огромное усилие, отрываюсь от ее губ, отступая на шаг. Она по-прежнему не шевелится, с недоверием глядя на меня. Рука неожиданно скользит к губам, трогая их. Словно старается убедить себя, что все это неправда.

Я знаю когда нужно уйти. Даже если очень хочется остаться. Последний раз глянув на нее, впитываю в себя ее раскрасневшийся образ и удаляюсь.

Переломный момент в наших отношениях. Прости сестренка, я слишком эгоистичен.

Добро пожаловать в мой мир.

Глава 5.

Что это было? Что на него нашло?

Рука никак не хочет отпускать губ, словно ищет подтверждение тому, что это мне не привиделось. Зачем?

Как всегда в критические моменты просыпается неконтролируемое желание творить. В голове пусто, но руки движутся сами. Казалось, еще час назад покинувшее вдохновение, возвращается, прихватив с собой тысячу идей.

Ничего не соображаю. В голове нет мыслей. Вакуум. Пустота. Шок.

Словно со стороны вижу как руки, дрожа, наносят мазок за мазком. Картина не ясна. На холсте какая-то сумятица, четко отражающая едва заметную пока сумятицу в душе.

Инстинкт самосохранения сработал отлично. Лучше любой подушки безопасности прикрыл меня от удара о реальность. Отсрочил момент осознания.

В ушах гудит, глаза режет.

Шок медленно отступает, сменяясь непониманием.

Мой первый поцелуй.

Это был мой первый поцелуй, и он был с братом. С родным братом! От этой мысли становится гадко. Линии на холсте становятся толще от той силы, с которой я нажимаю на карандаш.

Как много способна вынести психика человека за один день? Думаю, много, но и у этого много есть придел. Что творится с миром? Нет, больше меня интересует, что творится с Эйдом?! Или вернее задуматься, что со мной не так? Мать ненавидит, брат сначала кричит, пропадает где-то во взвинченном состоянии, а затем возвращается и целует.

Ради Бога, скажите, что это нормально.

Какой-то хруст.

Звук едва различим за моими мыслями, но я услышала. Цепляюсь за него, ища источник.

Взгляд устремляется к мольберту. Оказывается, я сломала грифель. Как символично. Кажется, нажми на меня чуть сильнее, и я повторю его судьбу.

К глазам подступают слезы, начинает трясти, а откуда-то изнутри так и жаждет прорваться истерический смех.

Стены комнаты давят. Не хватает воздуха. Впервые в жизни рада отсутствию Эйда. Будь он рядом и я бы не выдержала. Чувствую себя рыбой, выкинутой на сушу. Абсурдность ситуации поражает. Создается впечатление, что я нахожусь в театре для избранных, где играю роль.

И не факт, что главную.

От меня ничего не зависит. Все решается на стороне, а мне остается лишь приспосабливаться, стараясь не потонуть во всем том бреде, что творится вокруг. Делайте ставки господа, что будет дальше?

От вида комнаты становится тошно. Она кажется грязной. Сама себе кажусь грязной и распутной.

Что ж мама, ты оказалась права. Мои поздравления.

Нет сил находиться в доме. Он давит.

В чем есть, выскакиваю на улицу, делая жадные глотки свежего воздуха. Мои любимые ночные тени сегодня пугают. Кажется, вот-вот из них выскочат люди, смеясь над моим смятением, требуя продолжения банкета, где мои чувства являются главным блюдом. Нервы на пределе. Я даже не замечаю холода, теряясь в своих мыслях.

Ноги сами ведут меня к любимому месту, дарящему покой. Нужно просто успокоиться и постараться понять, что случилось.

Взять себя в руки.

Не замечаю, как оказываюсь на краю утеса, но тут же устремляю взор на темную гладь океана. Он сегодня не спокоен, раз за разом доказывая это волнами. Словно солидарен с бушующим океаном эмоций внутри меня.

Вода завораживает, незаметно утягивая лишние эмоции.

Что-то мелькает в голове. Что-то важное, что ускользнуло от меня. Что-то, способное прояснить ситуацию.

Алкоголь. Эйд был пьян! Может просто спутал с очередной подружкой?

Слабая надежда зарождается в душе.

Пусть бы я оказалась права, потому что не знаю, что буду делать иначе. Я не могу потерять еще и брата. Одна мысль об этом причиняет боль. Это страшнее его поступка, страшнее ненависти матери. Словно от тебя отрывают половину.

Становится смешно. Я, кажется, интересовалась, какого это, жить без его влияния? Только не говорите мне, что я могу так скоро это узнать. Что если он завтра не заговорит со мной, посчитав, что в поцелуе моя вина?

А может я и впрямь виновата? Сама спровоцировала?

На глаза снова выступили слезы.

Это неправильно. Все неправильно. Так не должно быть. Эйд не должен целовать меня. Он не имеет права. Родственники так не поступают! И мать не имеет права ненавидеть меня, а отец не замечать этой ненависти.

Любовь к миру не спасает. Доброта наказуема, но я не умею иначе. Не хочу менять себя ради приобретения скорлупы, достающейся реалистам.

За что моя жизнь выделывает такие кульбиты? Где делся мой спокойный мир? Забудьте все, что я говорила днем. Не хочу видеть реальное отношение людей к себе, хочу жить в том уютном мирке, что мне создал брат.

Устала думать.

С каждой новой мыслью нарастает истерика, а это лишнее. Нельзя придаваться унынию. Все уладится. Мы поговорим, и все станет как прежде.

Всегда есть разумное объяснение, я просто неправильно поняла. Вряд ли бы Эйд захотел целовать меня. Даже если опустить то, что это грязно и неправильно, что это противоречит всем моральным устоям, остается его популярность. Внешне я проигрываю многим девушкам из школы, и меня это ничуть не расстраивает. Внешность далеко не все, но Эйда, как мужчину должны привлекать наиболее интересные личности, чем я.

Эта мысль почти успокаивает, но в голову тут же приходит неоспоримый аргумент, рушащий мою теорию. Он спросил, что я рисую. Знал, что это я.

Тогда зачем?

Очередное оправдание формируется в голове, но его спугивают шаги за спиной.

Нет. Не хочу. Мне нужно побыть одной!

Напрягаюсь в ожидании чего-то. Чего? Сама не знаю. Возможно легкого касания, способного окончательно разрушить платину сдерживающую истерику. Однако никаких касаний не следует. Кто-то садится рядом с моими ногами и так же молча смотрит на океан.

Эйден.

С губ не сходит счастливая улыбка, не имеющая права на существование. Где чувство вины? Где раскаяние?

Их нет. Только безудержная эйфория, не отпускающая меня. Хочется кричать на весь мир о своей радости. Волнение о чувствах Теи присутствует, но его заглушает легкое чувство нереальности происходящего.

Моя радость эгоистична, но она слишком сильна, чтобы задумываться об этом. Принял правильное решение. Так хорошо мне еще не было. И мне, черт возьми, нравится это состояние безудержного счастья.

Какой же я все-таки ублюдок. Почему нет ни капли раскаяния из-за сделанного? Куда подевалась совесть? Заткнулась.

Сбежала, поджав хвост. Ее вытеснил мой эгоизм, и меня это устраивает.

Самобичевание это отстой, я не жаден и уступлю его другим. Забирайте столь 'прекрасное' чувство. Будьте идеальными, стыдитесь своих желаний. Разрешаю.

Уступаю все эти чувства благопорядочным гражданам.

Плевать на осуждение. Те, кто осуждают — жалки. За что меня судить? За то, что поставил цель и движусь к ней, а не пускаю все на самотек? Я не трус и не лжец. Я сильнее многих хотя бы тем, что честен перед собой.

Мне нифига не стыдно. Я не сожалею. Я счастлив.

Нет смысла проклинать жизнь за те карты, что она тебе раздала. Выйти победителем можно и с шестерками. Главное правильно сыграть.

И если судьба такая сука, что 'дарит' мне неправильную любовь, значит я буду еще большей сукой и возьму эту любовь без малейшего сомнения.

Ловушка захлопнулась. Карты розданы. Выбор сделан. С плеч свалился груз, давивший на протяжении бесконечно долгих мгновений. В грудной клетке полно воздуха. Могу дышать в полную силу.

Не остается ни малейшего сомнения в правильности моих действий. Давно пора было показать ей реальность. Нашу реальность. Теперь ей никуда не деться. Я не отпущу. Да и сама Теа вряд ли захочет уйти. Она не умеет жить без меня. Я хорошо постарался.

Безумную симфонию радости в моей душе прерывает звонок. Не хочется ни с кем разговаривать. Хочу продлить этот момент. Смаковать эмоции. На губах до сих пор незримый след невинного поцелуя, который боюсь уничтожить ненужными словами.

Однако мой визави слишком настойчив. Звонок повторяется за звонком, и все же решаю уважить человека, так жаждущего моего внимания.

— Есть информация.

Черт, так и знал, что не стоило брать трубку.

Как всегда в нужные моменты рациональное мышление и собранность вытесняют все эмоции. Тело напрягается. Мозг в считанные секунды переваривает полученную информацию.

— Встретимся через час на нашем месте.

Как бы мне не хотелось остаться дома, но это не то, что можно обсудить по телефону. С другой стороны, мне не помешает слегка убавить энтузиазм.

Уверен, Теа совсем скоро придумает мне логичное оправдание и придет поговорить. Убедиться, что она права и ее мир не пошатнулся. Что произошедшее — нелепая случайность.

Она всегда так делает, перекладывая часть вины на себя даже там, где от нее ничего не зависело. Всегда находит объяснения чужим поступкам, искренне веря, что окружающие ее люди не могут быть плохими. Кто угодно, но только не ее близкие.

Одновременно люблю и ненавижу эту ее наивность. И все же всегда стараюсь подтвердить ее ошибочное суждение о людях. Вернее старался. Больше не буду.

Пора взрослеть. Хватит обманываться, чем быстрее она примет новую реальность, тем легче ей будет смириться с новым статусом наших отношений.

До зубового скрежета не хочется делать ей больно, но я не могу иначе. Рушение иллюзий болезненно априори. И как бы я не старался, ничего изменить не смогу.

Но я не стану давить. Пусть сама придет к правильным выводам.

За размышлениями не замечаю, как добрался до места, что не мешает нужному человеку заметить меня.

— Разве женщины не должны опаздывать?

Усмехаюсь, любуясь стройной фигуркой. Во взгляде больше эстетического удовольствия, чем заинтересованности. Все равно, что смотреть на изысканную картину, передающую сотни эмоций.

— Когда ты пригласишь меня на свидание, я непременно опоздаю, чтобы не крушить твои стереотипы.

Обаятельная улыбка на точеном личике. В глазах хитринки, а на теле шикарный кожаный костюм. Ей не хватает алой помады для завершения рокового образа.

За спиной красуется припаркованный байк, верный спутник моей собеседницы.

Кэри любит привлекать внимание. Обожает эффектные выходы. Настоящая женщина, во всех ее коварных проявлениях.

Заброшенный квартал, кое-где освещаемый фонарями. Мост над нашими головами, давно забытый людьми. Прохудившейся за ненадобностью. И женщина, излучающая сексуальность каждым своим движением. Романтика.

— Тебе будет со мной скучно, Кэри. Зачем зря портить впечатление?

Уверен, ее окружают более опытные игроки, с которыми интересней. Не знаю сколько ей лет. На вид и двадцати не дашь, однако внешность обманчива. Легенды о ее способностях появились раньше, чем я научился ходить.

Не думаю, что ее способен чем-то поразить восемнадцатилетний юнец.

— Люблю твою самокритичность, милый, — мурлыкающий шепот на ухо. В руки вкладывают тонкую папку. — Здесь все.

Лукавая улыбка, и она уходит, не видя причин задерживаться. Мне тоже незачем здесь оставаться. Совсем скоро появится Теа. Будет плохо, если меня не окажется на месте.

Нужно с ней поговорить. Объяснить как можно мягче.

Пусть не волнуется, я не стану давить. Я терпелив и дам так много времени, сколько ей понадобиться.

Лишь бы в итоге она была рядом.

Теа.

Даже не обернувшись, понимаю, что это не брат. Его шаги я узнаю всегда. Это осознание приносит облегчение. Да. Трусливо. Но я не готова с ним встретиться. Во всяком случае не сейчас, когда на душе так неспокойно.

Стою, молча впитывая в себя атмосферу этого места, да и мой неожиданный сосед явно не горит желанием завести диалог. Понял мое состояние? Не знаю, как долго мы в полнейшей тишине созерцаем океан, но за это время в душе просыпается любопытство, и я перевожу взгляд.

Итон? Что он здесь делает?

— Сижу.

Видимо, я озвучила свои мысли. Что ж, мое удивление понятно, раньше я его здесь не видела. Смотреть на него сверху вниз непривычно и неудобно, а снова отводить взгляд не хочется. Неожиданно просыпается жажда общения, и я сажусь рядом, подражая ему. Своим появлением он словно урывает кусок моих мыслей, до этого выводящих меня из равновесия.

— Ты живешь где-то рядом? — мне нужно отвлечься. Разговор должен помочь.

— Нет.

Просто нет? А где же так необходимый мне диалог?

— Тогда что ты здесь делаешь?

В голосе против воли проскальзывают требовательные нотки, вынуждающие парня обратить на меня внимание.

— С чего ты решила, что я стану объяснять свое появление, Теа?

Ироничная улыбка и насмешливо приподнятая бровь заставляют собраться.

— Возможно с того, что ты сел рядом со мной?

— Я сел на место, откуда открывается красивый вид. А ироничность у тебя мало того, что не получается, так еще и не идет. Оставь это кому-то более циничному.

— Например тебе?

— Как вариант.

Его самоуверенность злит. Тон раздражает. Краем сознания понимаю, что будь я в своем обычном состоянии, не стала бы реагировать так остро на подобное поведение. Наградила бы его улыбкой и пошла дальше, однако сейчас уходить не хочется. Я сюда первая пришла.

— Спасибо за совет, но я все же оставлю все как есть. Зачем ты следишь за мной?

Нет, я не страдаю манией величия, но столь частые встречи наталкивают на определенные выводы. Он неспроста крутится рядом.

— Могу задать тебе тот же вопрос, Теа, — мое удивление вызывает у него усмешку, — ты следишь за мной?

— Переводишь стрелки? Что, ничего более умного придумать не успел?

— Не вижу смысла изощряться в остроумии с таким милым ребенком. Иди домой, принцесска, а то брат начнет волноваться.

— Итон, не нужно мне указывать, ясно? Не нравится моя компания, встань и покинь этот утес. В противном случае сиди и терпи присутствие на нем милого ребенка. И куда ты все время смотришь?

Вопрос заставляет его вздрогнуть, это настораживает. Что я такого спросила? Перевожу взгляд в ту сторону, куда он смотрел всего секунду назад и пораженно замираю. Он смотрит на мой дом? За наш короткий диалог Итон десятки раз посмотрел в его сторону. Красивый вид, значит. Да?

— Какого черта?

— О, ты умеешь ругаться? Какие еще таланты скрыты в тебе?

Наигранное удивление меня не обманывает. Чутко улавливаю в его голосе нотки раздражения. Мне бы остановиться. Не стоит злить незнакомца, когда находишься с ним наедине, но подозрение побеждает чувство самосохранения. Забываю о тормозах.

— Зачем ты следишь за моим домом?

Может он маньяк какой, а я тут сижу с ним и злю? Мурашки проходят по телу. Это совсем не забавно. В моей внезапной подозрительности виноват Эйд. Поцелуй до сих пор заставляет нервничать и это сказывается на восприятии окружающих. Может я себя зря накручиваю?

Итон смотрит на меня удивленно. В глазах настолько искреннее недоумение, что невольно задумываюсь о правильности своих выводов.

— Меня поражает твоя способность подмечать детали и не уметь их правильно истолковать.

Нечего ответить. У меня нет никаких фактов, подтверждающих мою правоту. Если бы не собственное сомнение, я бы парировала его слова, но сомнение присутствует. Мне остается смотреть, как он, оглянувшись еще раз в сторону моего дома, быстро встает и собирается уйти.

— Там стоит моя машина, Теа. В следующий раз вместо того, чтобы строить неверные предположения, прояви внимательность.

И в самом деле недалеко от дома виднеется белое пятно. Его машина. Становится неловко и стыдно за свои мысли. Хочу извиниться, но уже не перед кем. Ушел.

Пожалуй, мне тоже не стоит оставаться. Хватит размышлять, лучше просто поговорить с Эйденом. У брата своя, непонятная мне логика, а значит я все равно не приду к чему-то верному, стараясь разгадать его мотивы.

Тело охватывает непонятная энергия. Я успокоилась. Готова к разговору.

Глубокий вдох и вперед.

Дом встречает тишиной. Свет выключен, что не мешает мне мгновенно приблизиться к заветной двери. Отчего-то страшно, и это чувство нервирует.

С каких пор я стала бояться? Сам факт этого смешон. Как можно из-за поцелуя начать бояться человека, который за всю жизнь ни разу не обидел? В очередной раз стыдно за свою реакцию. Это все стресс и нервы. Уверена, стоит мне увидеть Эйда, и он успокоит. Он всегда успокаивает.

Эта мысль вызывает теплую улыбку, однако руки все равно начинают дрожать. Словно со стороны наблюдаю, как кулак делает первый, едва уловимый удар в дверь и нерешительно замирает.

В ответ тишина. Нет ни малейшего звука. Неужели понял, что это я, и не хочет разговаривать? Еще один удар и снова тишина. Нет, я не могу так просто уйти, не после того, как набиралась храбрости.

Нужно просто войти, пока решительность не покинула. Чувствую себя Алисой, попавшей в кроличью нору, настолько ирреальное чувство происходящего.

Обычно я вхожу без стука, так зачем менять традиции? Уверена, Эйда бы развеселила моя нерешительность. Вот только мне сейчас не до смеха.

Оказавшись в комнате, понимаю, что она пуста. Пожалуй, верхом глупости было предположить, что он прячется за дверью и молчит. Молодец Теа, ты превзошла саму себя.

Спальня пропитана Эйдом. Каждый сантиметр отражает переменчивый характер хозяина, и на этот раз я не скольжу по комнате мимолетным взглядом. Осматриваю ее долго и внимательно, не упуская ни одной детали. Словно что-то из его вещей способно дать мне ответ, за которым я пришла. Внимание привлекает моя фотография в рамке, уютно устроившаяся на полке. Я здесь счастливая в объятиях Эйда. Только сейчас отмечаю с какой нежностью он смотрит на меня. Словно на любимого ребенка.

Перевожу взгляд на остальные мелочи на полке, с удивлением отмечая, что он хранит ракушку, которую я достала из океана и торжественно вручила ему. Тут даже есть цветок в горшке, который я подарила в шутку в ответ на подаренный мне набор инструментов. Эйд терпеть не может такие цветы, и все же хранит. Наверно, в этом нет ничего необычного, но с учетом последних событий каждый его вздох кажется странным. Видится в ином свете и это нужно исправлять. Не уйду пока не поговорю с ним. Дождусь в его комнате, ведь он должен скоро вернуться. Ведь должен? Эйд не станет бросать меня одну в таком состоянии, кто угодно, но только не он. Значит скоро придет.

Осматривать комнату надоедает, здесь все так же, как и всякий раз когда я сюда заглядывала, остальное — мое воспаленное сознание. Отойдя от полок натыкаюсь на постель. Только сейчас понимаю, насколько сильно я устала. До жути хочется прилечь, но остаток недоверия не дает мне это сделать.

Что если Эйд не правильно расценит мои действия? С другой стороны, я просто полежу, пока он не придет. Такой вариант вполне приемлем. Никто не собирается здесь засыпать. Я просто подожду.

Стоит голове коснуться мягкой подушки и вся та энергия, что бурлила во мне, начинает испаряться. Прилагаю неимоверные усилия чтобы не закрыть глаза, но все безрезультатно. С каждой новой минутой все сильнее не понимаю, почему не могу заснуть здесь. В полусонном состоянии любые доводы кажутся глупыми, надуманными. Пережитое волнение дает о себе знать. Сознание еще на поверхности, старается уловить малейший звук, но это ненадолго.

Все же проигрываю себе и проваливаюсь в чуткий сон. Однако стоит почувствовать чужое касание, я из него выныриваю, не до конца осознавая происходящее. Эйд ничего не говорит, не будит, просто прижимает к себе.

Становится уютно, напряжение отпускает, страхи проходят. Я словно только этого и ждала. Объятия такие же как раньше, Эйд не позволяет себе ничего, что заставило бы усомниться в его братских чувствах. Может тот поцелуй простое недоразумение?

Хочу в это верить.

Прижимаюсь чуть сильнее, чувствуя надежную защиту родных объятий. Сон вновь напоминает о себе, и я не в силах сопротивляться.

'Завтра поговорим', — бьется в мозгу последняя мысль, прежде чем я отрубаюсь, уткнувшись носом в подушку, пахнущую братом.

Глава 6. Давай поговорим.

В жизни каждого человека наступают такие мгновения, которые хочется заморозить и эгоистично наслаждаться ими, пока тошно не станет. За всю жизнь у меня их было достаточно, но конкретно этот особенный. Сама ночь особенная. Поворотная. До безумия приятно чувствовать сопящую Тею под боком. Чувствовать, как после всего она как и прежде прижимается ко мне, даже во сне признавая во мне защиту. Хочу остаться в этом моменте надолго. Не навсегда. Нет, а именно надолго, ведь если правильно разыграть наш разговор, таких ночей будет много. И даже лучше.

Ее пребывание в моей комнате ничуть не удивляет. Ждал подобного. Стресс, раздумья и проветривание мыслей на ночном воздухе. Она бы не продержалась долго. А вот то, что почувствовав мои объятия, придвинулась ближе, удивило. Неужели даже после поцелуя не чувствует опасности? Глупо.

Ти еще не осознает, что каждый неосознанный шаг мне на встречу губит ее прежнюю реальность. Перечеркивает все, что было раньше. И с каждым таким шагом мне становится все сложнее контролировать себя. Даже сейчас, прекрасно помня, что через сорок минут должен быть у Кая, схожу с ума от ее запаха. Руки сами сжимают ее чуть сильнее. Жаль конечно, что не могу встретить с ней утро, но ничего не поделать. Импульсивно трусь носом о ее макушку, мгновенно возбуждаясь.

Черт. Лучше отодвинуться. Еще не время для таких откровений. Впереди как минимум месяц тихой незаметной битвы, прежде чем Теа примет тот формат моих чувств, который я собираюсь дать. Но это стоит того. Она сама многого стоит.

По телу разливается возбуждение, но не то примитивное, что было минуту назад, а азартное. Возбуждение от предстоящей игры, правила которой диктую я. Так тихо, как только умею, покидаю кровать. Уходить не хочется совсем, ведь следующая ночевка в одной постели будет не скоро. Только не после нашего разговора. Не могу держать себя в руках и, наклонившись, легонько касаюсь ее приоткрытых губ. Глаза тут же распахиваются, с легким недоумением глядя на меня. Медленно в них появляется осознанность, и Ти вздрагивает, отскакивая от меня.

— Эйд?

В глазах вновь зарождается та же паника, что и вчера.

— Мне нужно уйти раньше. Я заберу тебя после школы.

Не даю ей ничего ответить, только не сейчас. У меня нет времени выяснять отношения, а судя по ее лицу именно это Ти и намерена сделать. Что ж, прости, сестренка, я немного занят, но вечером...

Уже выходя из дома, слышу мамин голос вдогонку. Что-то о завтраке. Как же бесит ее чрезмерная опека. Я все понимаю, но где чувство меры? Она вообще не понимает, что я парень, и ее щенячьи нежности мне не нужны? Я для нее все еще маленький мальчик. Аж смешно становится.

Знала бы ты какой я 'маленький'.

Дорога до Кая занимает не больше двадцати минут. В салоне разносятся басы очередной рок-группы, в голове миллион мыслей, а на пассажирском сидении все так же лежит тонкая зеленая папка с переданной Кери информацией. Пожалуй, стоит предложить ей участие в следующем деле не только информатором.

Поворачиваю на улицу друга и с легким раздражением понимаю, что этот блондин меня встречает. Ну прям как пассию, блядь. Я что, сам типа дорогу бы отыскать не смог? В дом, где бываю чаще собственного? Три 'ха'.

— Дома не сидится?

Несмотря на раздражение, являющееся частым гостем по утрам, довольно дружелюбно жму другу руку.

— Опаздываешь, Эйд.

— Я приехал? Приехал. Так что будь другом, отвали.

— Что, утро добрым не бывает?

Его ехидная улыбка, как ни странно поднимает настроение. Типичный Кай. Наверняка знай этот мудак, из чьих объятий меня выдернул, улыбался бы еще шире. Скотина, но друг хороший.

— Оно было бы добрым, если бы мне не пришлось сейчас видеть твою довольную рожу. В дом пустишь или на улице постоим?

— Заманчивая мысль. Оставить бы тебя здесь, да не выгодно это. Кофе?

Не дожидаясь ответа, Кай направляется в сторону кухни. Не вижу смысла следовать за ним. Все равно сейчас приготовит две чашки и вернется в зал. Лучше удостою вниманием папочку. Что тут у нас. Досье, досье, досье... нахрена оно мне? Я этого Дениэла Клосса лучше него самого знаю. Так, что дальше...

— Нашел что-то интересное?

— Пока нет, хотя... — глаз цепляется за нужную строчку. Вот оно. — Завтра он будет весь день в западном районе. С пяти до восьми у них презентация новой разработки, затем банкет.

Глоток обжигающе горячего кофе и все внимание вновь устремляется к тексту.

— Еще даты?

Кай словно читает мои мысли. Завтра рано. Нам нужно пару дней. Полистав пару страниц, понимаю, что ничего лучше в ближайшем будущем не предвидится.

— Даты есть, но ничего, что дает гарантию его пребывания в том или ином месте. Может сорваться.

— Думаешь, успеем?

— Если вечером... но я должен поговорить с Теей.

Воспоминания о малышке разливаются теплой волной по всему телу. Периодами Ти вызывает во мне абсолютно противоречащие дуг другу эмоции, и единственная неизменная среди них — это нежность, что до сих пор меня безмерно удивляет. А ведь я был уверен раньше, что это чувство у меня атрофировано.

— Эйд, твоя Теа может подождать до завтра.

В голосе друга явно слышно раздражение. Смотрю на него в упор, хотя сам прекрасно понимаю, что он прав. Такой шанс упустить нельзя. Но и с Ти поговорить нужно. Жестоко будет снова оставить ее без ответов. Зная ее характер, готов спорить, Теа решит, что я ее избегаю, а этого я допускать не собираюсь. Незачем причинять ей лишнюю боль.

Да и какого хрена я должен делать выбор, спрашивается?

— Я отвезу Ти домой, поговорю и приеду.

— Если мы хоть что-то не успеем, о завтрашнем дне можешь забыть, усек?

Теперь Кай не просто раздражен, он злиться. Похуй. Все равно сделаю по-своему. Однако уважение к другу дает о себе знать. Это не тот человек, на чье мнение я класть хотел, необходимо найти компромисс.

— Давай составим план сейчас? Это сэкономит нам пару часов вечером и их я и потрачу на Тею.

— Ты что, не заметил, что мы не в полном составе?

— Вот вечером, пока меня не будет, и разберешь уже готовый план с остальными. Ну?

— Черт с тобой.

Ничего другого я и не ждал, в конце концов, добиваться своего любыми путями мой принцип. Стараюсь полностью сосредоточиться на диалоге с Каем, учесть малейшие нюансы, но мысли постоянно ускользаю к Ти. Кажется, физически ощущаю ее рядом.

Твою мать, так нельзя. Этот разговор важен, я не имею права отвлекаться сейчас. Ответственность мне присуща, как бы странно это ни звучало. И именно она сейчас матами в моем сознании напоминает о важности момента.

Собираю крупицы терпения и углубляюсь в суть обсуждения. Теа подождет. У нас еще будет время. Так много, как она захочет.

Незаметно потираю виски, и на несколько часов забываю обо всем кроме дела.

Наконец в голове все разложено по полочкам. Мы закончили. Стоит перевести взгляд на часы, понимаю, что если потороплюсь, успею к школьному обеду. Эта мысль еще больше поднимает настроение. Махнув другу на прощание, на полной скорости несусь к своей девочке. Не знаю кто из нас больше жаждет этой встречи, но понимаю, что у самого внутри что-то приятно дрожит от предвкушения. Хочется притронуться к ней.

Теа вполне ожидаемо обнаруживается в столовой. Не замечаю, как замираю посреди зала, любуясь ей. Остальных не существует, в поле зрения лишь она. Моя невинная девочка. Сердце переполняется нежностью. Я заворожен, околдован ее хрупкой красотой. Знала бы Ти какую власть надо мной имеет, поразилась. Когда-нибудь я ей об этом расскажу, когда она сможет правильно оценить столь важный для меня дар. Кто-то случайно задевает меня за плечо, и я словно выхожу из транса, возвращаясь в реальность, где кроме нас есть еще люди. И только теперь замечаю, что Теа за столиком не одна.

Дикая ревность жалит каждую частичку тела, стоит увидеть, как пристально она смотрит на своего соседа. Кто это, черт возьми?! Физически невыносимо видеть с ней другого, руки сжимаются в кулаки так сильно, что белеют костяшки. В душе диким ураганом поднимается ярость, стоит услышать ее смех, предназначенный не мне.

Какого черта?! Так быстро отошла от потрясения? Вновь задумалась о других? Черта с два. Только со мной и ни как иначе.

Невидимая сила тянут к столику. Не замечаю, как отодвигаю стул и присоединяюсь к этой парочке.

Реакция Ти злит еще сильнее. С каких пор она стала молчать при виде меня? Что, закончился повод для веселья?

Награждаю рядом сидящего брюнета мрачным взглядом, запоминая каждую деталь. Мы с тобой еще встретимся, уебок. Один на один.

— Эйд? Что ты тут делаешь?

А голос-то слегка напряжен. Почувствовала угрозу? Правильно. В следующий раз, маленькая моя, подумаешь, стоит ли садиться обедать с посторонним парнем.

— Учусь.

— Я не это имела...

Затихает под злым взглядом. Так-то лучше. Меня не интересуют оправдания.

— Кто это?

— Итон.

Зря. Зря она села именно с ним. На это имя после ее признаний у меня стойкая аллергия. Желание встретиться с ним в темном переулке становится практически неконтролируемым.

— Убирайся, Итон, — голос угрожающе ласков, в то время как взгляд четко дает понять, я найду его позже.

— С чего это?

— С того, что я так сказал.

— А ты мне собственно кто, чтоб указывать?

— Итон!

Теа вновь привлекает внимание. Поворачиваюсь к ней и попадаю под умоляющий взгляд. Защищать его вздумала, значит?

— Итон, уйди, пожалуйста.

От ее умоляющего тона начинают ходить желваки. Какого хрена она так его просит?! И видимо ее труды не напрасны. Обернувшись, успеваю заметить лишь удаляющуюся спину. Неужто Ти и впрямь верит, что я дам ему так просто уйти? В гробу я видал ее заботу о других.

— Эй, урод.

Спина Итона напрягается. Он замирает, но не поворачивается.

— Если еще хоть раз увижу рядом с Ти, целым не уйдешь, усек?

Намеренно нарываюсь на драку. Иного выбора, кроме как повестись, у Итона нет, иначе выставит себя перед всеми трусом. Тело напрягается в предвкушении. Глаза блестят, а на лице расползается зловещий оскал.

Итон стоит в нерешительности пару секунд, но все же поворачивается. Как предсказуемо. Никто не рискнет своей репутацией, не ответив на прямое оскорбление.

Все замирают в ожидании развлечения. Тишина в столовой звенящая, однако ее нарушает звук телефона. С удивлением понимаю, что стоит Итону увидеть, кто звонит, и он, показав средний палец, снова разворачивается к выходу. Я его убью нахрен!

Резко поднимаюсь следом, но уйти не дают руки вцепившиеся в мою. Сразу осознаю, что это Ти, и успеваю мгновенно подавить инстинктивное желание оттолкнуть помеху.

— Теа, убери руки.

— Эйд, давай поговорим.

Поговорим? А знаешь, пожалуй ты права. Давай поговорим. А этого мудака я позже достану.

— Пошли.

Без слов едем вплоть до самого дома. Выйдя из машины, помогаю выйти нервничающей Ти, но вместо того, чтобы направиться к дому, веду ее на качели во дворе. Мне нужен свежий воздух.

Теа как всегда чувствует мое настроение и просто садиться, начиная медленно раскачиваться. Обычно стараюсь не курить при ней, но сейчас не в силах побороть искушение. Малышка и слова не говорит, лишь неодобрительно смотрит на сигарету во рту. Под этим взглядом жажда никотина гаснет. Последняя затяжка и почти целая сигарета летит на асфальт.

— О чем ты хочешь поговорить, Теа?

— Не нужно бить Итона, в столовой не было свободных мест, и я предложила сесть рядом.

Зачем? Мать твою, Теа, ну зачем ты мне снова о нем говоришь? Наивная моя дурочка, что бы ты сейчас ни сказала, я все равно этого урода уничтожу. Сам не смогу, значит помогут.

— Это все?

— Нет... Эйд...

Секунд пять любуюсь ее растерянным лицом. Подбирает слова?

— Я не кусаюсь Ти, уж кому-кому, но тебе меня бояться не нужно.

— Я не боюсь, просто не понимаю.

— Чего?

— Тебя, Эйд. Что с тобой? Ты ведешь себя странно.

— Странно?

Даже так? Не отвратительно, не ужасно, а просто странно? Из последних сил давлю грозящую проявиться улыбку и сажусь на корточки перед сестрой, переплетая наши руки. Она не отводит глаз от моих.

— Зачем ты меня поцеловал?

— Я люблю тебя, Теа.

— Я то...

— Нет, Ти, — перебиваю, не в силах выслушивать ее признания в сестринской любви, — я люблю тебя как девушку.

— Но...

Слов нет. Просто в упор смотрит на меня, стараясь осмыслить услышанное. Чувствую, как руки в моих сжимаются сильнее, причиняя легкий дискомфорт. Ногти впиваются в кожу. Скорей всего останутся следы.

— Послушай меня, хорошо?

Стараюсь говорить так мягко, как умею. Ти кивает, не отводя от меня своих кристальных глаз.

— Не нужно бояться, я не стану ни к чему принуждать, просто не хочу обманывать, понимаешь? — механический кивок, но вижу, что ни черта она не понимает. — Я люблю тебя не как сестру, Теа, хочу целовать тебя, находиться рядом, но не как с сестрой. Ты мне нужна рядом, как любимая девушка и никак иначе.

— Но Эйд, это неправиль..

— Неправильно? — бесит это слово. Кто, черт возьми, имеет право указывать остальным, что правильно, а что нет? Кто вообще установил эти бредовые незримые законы?!

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Понимаю что подло, но нужно сыграть свою партию правильно. Главное не напугать ее.

— Теа, а кто сказал, что это неправильно? Откуда ты это знаешь? Почему ты не осуждаешь любовь геев, а мою любовь решила осудить?

— Я не осуждаю, Эйд.

— Осуждаешь, малышка, я же вижу. У тебя на лице все написано.

Поднимаюсь с корточек, отпуская ее руки. Под пристальным взглядом беру новую сигарету. Как же просто с ненужными тебе поклонницами, с ними можно не притворяться. Неужели Ти всерьез считает, что я счастлив от такой любви? В гробу я вообще само это чувство видал, но раз оно есть, ничего не попишешь.

— Тебе нет смысла бояться, я к тебе больше не притронусь, — намеренно безэмоциональный тон заставляет ее поморщиться. Убираю руки в карманы джинс, зажав сигарету в зубах. — Но и братом я тебе больше не буду.

— Как?

— Либо ты со мной как девушка, либо никак, — равнодушно пожимаю плечами, глядя на наручные часы. Пожалуй, я успею к началу сбора и смогу прогнать план еще раз. — Выбор исключительно за тобой.

— Но, Эйден, ты же мой брат. Это не честно.

— Ты сама захотела поговорить, Ти, и услышала правду, так что не стоит меня обвинять в нечестности. Нет, ты не переживай, я тебя буду защищать как и раньше, но не больше.

Молчит. Бросаю окурок и поворачиваюсь к машине. На душе хреново, но иначе нельзя. Пусть думает, что имеет право выбора, так будет проще обоим.

— Эйден, стой.

Попалась. Спиной чувствую, что она приближается. Старается повернуть меня. Прячу улыбку, чтобы предстать перед ней без неуместных для нее эмоций. Слезы в ее глазах сжимают сердце в кулак, но не говорю и слова.

— Пожалуйста, не надо так. Пожалуйста, Эйд.

Крепко сжимает мои руки, кусая нижнюю губу.

— Теа, скажи, — освобождаю одну кисть и нежно провожу по ее щеке, стирая слезинку, — ты можешь перестать меня любить?

— Нет.

— Вот и я не могу. Я ведь не просто так захотел влюбиться именно в тебя, понимаешь? Я пойму если ты не захочешь больше общаться и приму любой твой выбор, — наглая ложь, но ей об этом знать не стоит. — Но если я нужен тебе...

— Нужен, Эйд. Не уходи, пожалуйста.

— ... если я нужен тебе, то придется решить, готова ли ты дать мне больше, чем отношения сестры и брата.

— Но, Эйден!

Похоже не один я хочу получить то, что мне нужно. Судя по ее глазам, она намерена бороться за прошлое. Удачи.

Хмыкнув собственным мыслям, резко наклоняюсь к ней и целую. Не реагирую на легкое сопротивление, прижимая сильнее к себе. Привкус ее слез на губах совсем не портит удовольствия. Я настойчив, и Ти наконец перестает бороться, замирая в объятиях. Но мне этого мало. Я хочу ответа. Хочу настоящего поцелуя. Долгого. С языком.

— Ответь мне, — выдыхаю не отстраняясь от нее. Не сбавляя напора. — Или отпусти.

Замирает, стараясь понять, что значат мои последние слова, смотрит на меня в упор, ища отгадку. Судорожный вздох, закрывает глаза и подается навстречу.

Значит решила, что навсегда прошу отпустить? Глупая.

Углубляю поцелуй, касаясь ее языка своим. По телу проходит дрожь, вжимаю податливое тело в себя еще сильнее. Стоим так бесконечно долго, с каждой новой секундой усиливая напор губ. Ти на секунду открывает глаза, и успеваю заметить, как сильно они затуманены. Она же еще совсем неопытна. Ее руки, перебирающие мои волосы на затылке, громче всяких слов кричат о том, что она перестала воспринимать кого целует, а просто наслаждается новыми ощущениями. Я добился того, чего хотел. Теперь, как бы она не хотела, будет подсознательно возвращаться в это мгновение. Гадать, так же приятно со мной другим, как ей сейчас. Любое мое касание будет восприниматься иначе. Тактильная память бесценна. И ее тело и губы будут помнить мои касания.

Отстраняюсь, стоит услышать стон мне в губы. Заковываю лицо в свои руки.

— Только так, Теа, и только со мной. Понимаешь меня?

— Эйд?

— Я больше не прикоснусь сам, но и никто другой не прикоснется, понимаешь? Хорошо меня послушай, золотко, посмеешь поцеловать другого, обнять или еще что-то, и я убью его.

Целую в нос и ухожу. Даже не оборачиваясь, знаю, что она так и стоит во дворе, не спуская с меня глаз. Чувствую ее взгляд.

Все по плану. Все как и должно быть. Прости сестренка, у тебя нет выбора. Я слишком хорошо тебя знаю. Механизм запущен, игра началась.

Глава 7.

Никогда и ничего нельзя получить, просто желая этого. Неопровержимая истина, против которой не попрешь. Каждое, даже малейшее достижение, требует твоих усилий. Нельзя достичь вершин, сидя на диване и придаваясь пустым фантазиям о них.

Порой кажется, что осознание этого живет во мне с рождения. Пропитало всю мою сущность, приучило бороться за свою жизнь. Самому делать ее такой, какой я ее вижу и хочу видеть.

Лицемерие мне чуждо, а потому за свои достижения я благодарен лишь себе. Отмазки остальных о важности правильного воспитания — бред. Как иначе объяснить, что у правильных набожных родителей рождаются будущие маньяки. Порой я думаю, что этот изъян дается младенцу с рождения. Как бы ты не крутил, но твоя жизнь предрешена заранее, тебе лишь остается решать, как ты будешь относиться к происходящему.

Никогда не терпел роли жертвы, а потому еще в детстве выбрал роль палача. Возможно, мой мозг повернут, а умозаключения достойны пристального внимания специалистов психических клиник, но я не задумываясь предпочту место того самого маньяка, нежели его жертвы.

Никогда не мечтал стать героем. В чем прелесть умереть, но знать, что о тебе скажут хорошее после? Уж лучше жить и наслаждаться своей вседозволенностью, выстраивать реальность на собственных принципах. Стирать границы, делать то, что заставляет каждый мускул дрожать от удовольствия. И похрен на мнение других.

Кто они такие, чтоб слушать их? Чем они заслужили право указывать тебе на ошибки? Ничем. Но мы так боимся осуждения, что готовы прикрываться незримыми правилами, лишь бы плыть по течению в своей скучной ежедневной рутине, что мы называем жизнью.

Никто не замечает, что то, что действительно может разбавить твою жизнь острыми ощущениями, как правило, запретно. Наказуемо. И от того, пожалуй, в несколько раз соблазнительней.

У каждого есть свой затаенный грех. Тот, который они скрывают ото всех и зачастую от себя самого, стыдясь. И тут опять возникает вопрос о том, как ты воспримешь его. Станешь стыдиться, стараться избавиться, отрицать или же...

Или же примешь и будешь наслаждаться. Я принял. В тот самый момент, как только понял, что самое больше удовольствие получаю от совершения возмущающих остальных поступков, решил, что это мое.

И видимо судьба оказалась довольна моим принятием, раз все время сталкивала с теми, кто сильнее раскрывал во мне бунтующую натуру, раскрывал возможности, открывал глаза на лежащие на поверхности перспективы. Просто протяни руку и возьми.

Я был благодарным учеником и впитывал каждую крупицу знания других. Сознательно шел на риск, заряжаясь адреналином от собственной дерзости. Вскоре мое увлечение превратилось в игру. Я на себе ощутил суть слов о прелести самого процесса, в равной степени с достигнутыми впоследствии целями.

Каждое новое дело с каждым разом становилось все сложнее. Я испытывал себя. Испытывал свои возможности и наконец понял, что если ты сам не ставишь себе рамок, то границ не существует. Ты можешь все.

Вчерашний вечер в очередной раз стал тому доказательством. Не смотря на нехватку времени, мы сделали это. Результат получен, в теле до сих пор бушует шальная доза адреналина вперемешку с возбуждением. Сидеть на месте тошно. Трясет, как после первого прыжка с парашютом.

По иронии возвращаюсь домой в то же время, что и ушел тогда, после разговора. Не думал, что возможно так соскучиться за каких-то два дня, но я дико скучаю по Тее. Хочется ее увидеть, оценить масштабы последствия нашего диалога.

Нахожу ее на кухне с отсутствующим выражением на лице и яблоком в руке. С первого взгляда понимаю, что малышка далеко в своих мыслях и совсем не реагирует на окружающую обстановку. И о чем же она думает интересно?

Хочу обнять, но всплывшее обещание не позволяет сделать этого. Нужно держаться. Именно сейчас стоит вспомнить о том, как достигаются мечты. В моем случае труд не столько физический, сколько моральный. Не стоит об этом забывать.

Сажусь напротив, не сводя с нее пристального взгляда. Ти все так же не видит меня, задумчиво кусая яблоко, что посылает тысячу ассоциаций в воспаленное сознание.

Гребаный извращенец, ты когда-нибудь успокоишься?

В ответ на мысли в голове всплывает наш последний поцелуй. То, как она облизывает губы от яблочного сока, завораживает. Чувствую себя коброй гипнотизируемой звуками флейты. И Теа сейчас мой заклинатель. Во рту скапливается слюна, которую приходится глотать.

Сейчас как никогда эта девочка является для меня сильнейшим искушением. Нужно отвлечься, не отходить от роли.

За неимением лучших вариантов включаю звук телевизора громче. Говорят обо мне. Пусть даже сами об этом не знают, но продолжают комментировать мое мастерство, гадая, кто я. Приятно. На губах вновь появляется самодовольная улыбка, а по телу ползут мурашки от одного воспоминания о вчерашнем деле. Осталось только продать камень, но это уже не мои заботы.

— Что в известии об ограблении Дениэла Клосса тебя так веселит?

Никак Теа очнулась от своих раздумий. Интересно, что она скажет, если узнает о хобби горячо любимого брата?

— Например то, что у него из под носа утянули жемчужину его коллекции?

— И что в этом хорошего, Эйд?

В глазах нет осуждения, лишь любопытство. Ей интересна моя точка зрения? Ну надо же, неужто моя правильная девочка не такая и правильная?

— А что в этом трагичного, Теа? — приподнимаю насмешливо бровь и, наклонившись, кусаю ее яблоко. — Он не обеднел, зато заносчивость поубавит.

— Ты говоришь так, словно у тебя к нему личная неприязнь, а ведь вы даже не знакомы.

— Сколько уверенности, Ти, а ведь ты не можешь знать этого наверняка, — копирую ее тон.

Достаточно разговоров, как бы сильно мне не хотелось остаться, помню о своей игре. Не стоит дарить малышке надежду на возобновление прежних отношений.

Не меняя выражения лица, поднимаюсь и направляюсь на выход. В голове лишь похотливые мысли, как всегда после очередного дела, а значит необходимо от них избавляться самым действенным методом.

— Ты куда?

В голосе Ти отчетливо скользят тоскливые нотки. Сказывается нехватка общения? Ожидаемо.

— Гулять.

— Но ведь ты только пришел.

— И что?

— Мы не виделись два дня, и ты даже не хочешь хоть небного побыть рядом?

Обида в голосе задевает. Знала бы ты, как я этого хочу, не задавала бы столь глупого вопроса, но в нашей игре о желаниях придется забыть на время.

— Теа, — поворачиваюсь к ней, сталкиваясь с упрямым выражением. Прости, Ти, у тебя не выйдет вернуть прошлого, как бы ты не старалась, — ты помнишь мои условия?

— Но, Эйд! Мы теперь даже разговаривать не будем?

— Отчего же, по моему мы вполне мило поговорили, не находишь?

— Нет, не нахожу. У меня теперь определенный лимит твоего времени, что ли? Сколько? Минута в день?

Довольно забавно наблюдать, как любимый котенок злится. Смотрю на нее в упор, в голове борются мысли. Я ведь не собирался предлагать этого так рано, вдруг откажет? С другой стороны, видимо, я недооценил ее привязанности.

— Пять.

— Пять минут?! Черт тебя возьми, да что с тобой?!

Моему удивлению нет предела. Она ударила меня! По-настоящему. Вот так просто подошла и ударила кулаком в грудь, а теперь видимо замахивается для повторного удара.

— Долго бить будешь?

— Эйд, но это нечестно! Я не могу воспринимать тебя иначе, чем брата, понимаешь? НЕ МО-ГУ.

Перехватываю ее руки, прижимая к себе в упор. С губ Ти срывается судорожный вздох. Неужели так скоро привыкла, что за подобным жестом следует поцелуй? Не в этот раз.

— Я и не заставляю, Ти. Раз не можешь, то и меня не мучай.

— Но, Эйден! Ты не имеешь права вычеркивать меня из своей жизни.

— Я и не вычеркиваю, возникнут проблемы, только скажи, и я окажусь рядом, но как раньше не будет.

— Но мне нужно твое внимание, Эйд! Я хочу с тобой общаться.

— Скажи, Ти, а тебя вообще мои чувства не смущают?

Судя по упрямо сжатым губам — 'Нет'. Она готова бороться и я тоже. Жаль, что наши цели не совпадают.

— Смущают, но это не значит, что ты мне стал чужим, — снова чувствую, как длинные ногти впиваются мне в кожу. Она хоть понимает, что постоянно ссорясь, метит меня, оставляя следы? — Я люблю тебя, Эйд. Намного сильнее глупых предрассудков. Но я не могу любить тебя так, как ты хочешь!

— Как сильно тебе нужно общение, Теа?

Мой хитрый голос заставляет ее замяться. Глаза опускаются к полу. Судорожный вздох и она вновь смотрит на меня.

— Сильно.

— И ты готова идти на уступки?

— Какие?

— Готова, Теа?

Очередная заминка, но глаз не отводит.

— Готова.

— Я обещал тебя не трогать, Ти, но если захочешь пообщаться, просто дай мне знать.

— Как?

— Думаю, поцелуя будет достаточно. Утром и вечером. Взрослого, Ти, и в губы. Но я тебя не принуждаю, конечно. Сама решай, нужно ли тебе это.

Молчит. Ее глаза скоро прожгут во мне дыру. За секунду до ответа понимаю, что откажет. Ну уж нет, такой ответ мне не нужен. Нужно действовать.

— Не отвечай, Теа. Мне не нужны твои слова. Предложение актуально в любой момент, так что можешь думать так долго, сколько понадобится.

Мягко освобождаюсь от ее захвата и снова поворачиваюсь к двери. Может стоит приоткрыть для нее завесу своей жизни? Терзают сомнения. Раньше я и не думал об этом, зато теперь, видимо, под влиянием все еще не прошедшего возбуждения, хочу увидеть, как она отреагирует на мой мир. Нет, не тот, в котором я погрязаю обычно, а его поверхность. Малую часть, которая не должна травмировать ее восприятия меня.

А вдруг спугну? Не стоит отходить от плана, он выверен и надежен, к чему лишний риск? Хотя...

А... к черту! Привык потакать своим желаниям. Если замечу малейшую неправильную эмоцию на ее лице, тут же уведу в приличное место. Будь что будет, но сейчас душа жаждет риска. Авантюрный характер вновь дает о себе знать.

— Ти?

— Что?

— Хочешь со мной?

На лице непонимание сменяется радостью, а затем нерешительностью. Словно какое-то обязательство мешает ей согласиться. Я чего-то не знаю? Возможно. Ведь нормально мы в последний раз общались давно.

— Если не хочешь, просто скажи 'нет'.

Смеюсь и снова отворачиваюсь к выходу. Теперь точно не откажет. Пара секунд на осмысление моих слов и окликнет.

— Эйд, стой, — все как говорил. Ну что, пора услышать причину нерешительности? — Я хочу, просто не могу сейчас.

— Не можешь?

— Я... Меня... Боже, моя картина прошла первый тур, и я только сегодня об этом узнала, понимаешь? И теперь нам дали две недели, чтоб нарисовать новую, а я понятия не имею что рисовать... и две недели это и так мало, и еще я теперь думаю лишь о том, что ты зовешь с собой, а у меня картина...

— Теа, не тараторь, — ее желание за секунду успеть рассказать все, в очередной раз вызывает нежность. — Что за картина? Что за второй тур? О чем ты вообще?

Как вышло, что я не знаю о конкурсе? С каждым новым словом Ти удивляюсь все больше своей невнимательности, но ведь она вроде ничего не говорила, ведь так? Нет, я бы запомнил. Ее глаза сейчас горят так же, как у меня в процессе нового дела. Вот она, ее страсть. От мысли, что в первом этапе смотрели на ранее нарисованные картины конкурсантов и оставляли лишь тех, кто имеет потенциал, в душе разливается гордость. Никогда не сомневался в таланте сестры. Однако это значительно усложняет мою задачу. Теперь ей есть куда направить энергию. Есть чем компенсировать нехватку меня. Это плохо.

— Не стоит отвлекаться, Теа, иди рисуй.

— Да я не знаю, что рисовать, — она так забавно морщит нос, когда расстроена. — Все, что выходит, не соответствует заданию.

— И что тебе задали?

— Нарисовать радость.

Значит не выходит, да? Смотрю на ситуацию беспристрастно и понимаю, что сложно нарисовать радость под гнетом других эмоций. А для Ти почти невозможно. Она художник настроения. Ее картины всегда отражают эмоции и никак иначе. Это мне на руку, теперь ее конкурс не так страшен. В моих силах подарить ей нужные эмоции, но я не стану делать этого сейчас. Прогулка отменяется, Ти, я подожду, пока примешь мое предложение, и подарю тебе то, что сейчас так необходимо. Две недели мало? Только не для тебя, я часто вижу, в каком трансе ты рисуешь, выпадая из жизни, если есть вдохновение. И я тебе его дам, вот только за все нужно платить, и мой подарок будет тебе дорого стоить.

Из мыслей вырывает стук двери в прихожей. И кто из родителей вернулся так рано? Оглянувшись, снова смотрю на Тею, что ее так напрягло? Судя по шагам, вернулась мама, однако, если верить лицу Ти, в доме ужасное чудовище, от которого невозможно избавиться. Такое неприкрытое отчаяние в нем скользит. Какого черта? С чего такая реакция?

— О, вы дома?

В глазах мамы теплая улыбка, а в Ти — напряжение, которое, похоже, замечаю я один.

— Дома. Ты чего так рано?

— Была неподалеку и решила заскочить домой, перекусить. Рада, что наконец застала тебя, Эйд. Ты так быстро убежал тогда.

— Дела были.

Пожимаю плечом и целую мать в подставленную щеку. Состояние Теи меня тревожит. Неужели она так расстроилась из-за картины и невозможности поехать со мной, что теперь старается слиться со стеной, лишь бы ее не заметили. И улыбка на ее губах меня не обманет. Мне слишком хорошо известно, когда она улыбается искренне. И сейчас нихрена не искренне! Неужели мать ее чем-то обидела?

Подобное в голове не укладывается, но иных объяснений не вижу. Незаметно преодолеваю разделяющее нас пространство и заключаю Ти в объятия. Обычный жест, который я часто повторяю. Чувствую, как напряжение слегка отпускает, и сестра расслабляется, прижимаясь теснее.

— Эйд, ты задушишь сестру.

Смех матери несколько напряжен, а сама Ти прижимается еще сильнее, словно боится, что отпущу. Мне это не нравится. С каких пор дети боятся родителей?

— Не задушу, мам. Ладно, нам уже пора. Мы как раз собирались уходить.

— Вместе?

А что в этом удивительного? Ты прости конечно, но интуиция кричит, что Тею не стоит оставлять с тобой, а она меня еще ни разу не подвела. Может я накручиваю, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Пожалуй, стоит присмотреться к этой парочке повнимательней. Как давно Теа стала напрягаться при виде матери? И почему, черт возьми, если у них что-то не так, она не рассказала мне?!

— Теа, иди и собирай свои кисточки, я подброшу тебя к Нес, может в другой обстановке нарисовать получится.

Хватка девушки ослабевает, и она тут же мчится в комнату, выполнять указ. Перебрасываюсь с мамой парой фраз, пока жду Ти. Вроде все как обычно, что ее так напрягло? В глазах матери лишь неприкрытые обожание.

Теа возвращается довольно быстро с пакетом в руках и смотрит на меня сияющими глазами.

— Поехали?

— Поехали, Ти. Пока, мам.

Из дома выходим в полной тишине. От Теи веет непередаваемым облегчением и радостью. Пока едем к Нес несколько раз спрашиваю об их отношении с матерью и натыкаюсь на один и тот же ответ: 'Все хорошо, я просто переволновалась из-за последних событий'. Звучит логично, но я не верю. Придется понаблюдать за ними, не хватало еще, чтобы малышку обижали дома.

— Заберу тебя вечером, Теа.

— Хорошо.

На ее губах счастливая улыбка. Выскакивает из машины, намереваясь убежать к подруге, но я не даю этого сделать.

— Эй, Ти! Подумай над моим предложением.

Качает головой, но я уже не смотрю, нажимая на газ. Не стоит отказываться, Теа, ты все равно придешь, как только почувствуешь какого это, без меня. Иначе быть не может. Не стоит сейчас думать об этом. Выбрасываю лишние мысли из головы и паркую машину у бара. У меня есть дела поважнее. Необходимо набрать новую команду. Нужно подумать.

Занимаю свободный столик. В голове тысячи идей, но все не то. Это уже не просто забава. Не частная коллекция очередного богача. Дейв обратил наш взор на редчайший камень, пожалуй, самый дорогой в мире.

'Звезда Африки' — уникальный бриллиант, который еще в 1908 году был расколот на крупные куски. И из девяти самых крупных изготовили крупные бриллианты, а из остатков еще девяносто шесть мелких. Однако меня интересует лишь один из кусков, самый крупный — 'Куллинан-I'. Подобраться к нему раньше не представлялось возможным, но теперь, когда его любезно предоставили музею Сан Диего и готовы перевезти из надежно охраняемой крепости Тауэр, у нас появился вполне реальный шанс.

Это дело будет моей эпопеей. Как бы я не любил тот риск, что испытываю всякий раз, взламывая защитные коды, обманывая программы, находя лазейки, понимаю, что всегда так продолжаться не сможет. Во всяком случае не после того, как я наконец получу Ти. Значит, нужно провернуть все идеально. Так, чтобы это ограбление вошло в историю, а для этого не стоит отвлекаться.

Кто мне нужен? В первую очередь информатор и та, кто проведет меня на презентацию брильянта. Он пробудет у нас всего три дня и вновь вернется в Лондон. Другого шанса не будет. Мне нужна Кэри. Дейв с его деньгами так же необходим. И безусловно Кай. Остальных подберем позже, после составления предварительного плана. Пальцы вновь покалывает от неконтролируемой жажды действия. Год назад я уже ломал защиту музея, просто так, на спор, и хоть ее и укрепили после, уверен, смогу провернуть это снова. На этот раз безумно хочется оказаться в самом зале, провернуть это дело бок о бок с Каем, но понимаю, что не выйдет. Придется прирасти к монитору компьютера до тех пор, пока мы не закончим. Обидно, но ничего не поделать.

За размышлениями не замечаю, как опустел бокал пива. В голове всплывают слова Дейва, уверившие в выигрышности дела. Основное правило ограблений такого масштаба — необходимость внутренней помощи. И именно эту помощь нашел Дейв, ненароком указав на нужных людей. Стоит с ними познакомиться. Один звонок Кэри, и я знаю, где в данный момент находится нужная мне парочка. Картинная галерея, логично. Странно было бы увидеть работников музея в одном из ночных клубов города, ведь репутацию стоит поддерживать.

Дорога занимает всего полчаса, и вот я могу оценить потенциальных союзников. Амели и Логан Брук. Знаменитые в нашем мире брат и сестра, специализирующиеся на редких картинах, в жизни выдающие себя за эксперта по ценным камням и начальника безопасности. То, что нужно.

Неспешно двигаюсь в их сторону. Случайное столкновение, и в кармане Амели надежно спрятана записка. Она замечает мои манипуляции, провожая заинтересованным взглядом. В данный момент синие волосы — моя визитная карточка, по которой все, кто нужно, могут узнать меня. Для отвода глаз трачу еще полчаса на просмотр современного искусства, которое отнюдь не вдохновляет. Видимо, я субъективен, раз каждую картину сравниваю с творением Теи, и малышка всякий раз побеждает. Мысли снова уносятся к ней. Хочется ее увидеть. Соблазн сесть в машину и поехать к Нес велик, но сила воли побеждает.

Вместо этого еду в очередной клуб. Сексуальное желание никуда не исчезло, мне необходима разрядка.

Не смотря на довольно раннее время в зале полно народу. Жизнь бьет ключом, заражая своей энергией. Звуки музыки окутывают, смесь духов и пота бьет по рецепторам. Клуб полон красивых девушек, но ни к одной не тянет. Это злит, треплет и без того расстроенные чувства. Стакан виски сменяет друг друга, пока не вспоминаю, что мне еще за руль.

Не стоит пренебрегать безопасностью, ведь рядом будет Ти. Свежий воздух слегка проясняет мозги. На часах уже девять. Маска равнодушия, и я готов забрать свою девочку.

— Нарисовала?

Радостно сияя улыбкой, Ти устраивается рядом и отрицательно качает головой. Я и не сомневался. По дороге домой она старается разговорить меня, но безрезультатно. Пора приступать к активным действиям, а не потакать ей. Появляется мысль оставить ее дома и отправиться к Каю, но воспоминание о матери перечеркивает подобный вариант. Ну уж нет, пока не разберусь, что между ними происходит, наедине не оставлю.

Это решение доставляет массу неудобств. Я не привык находиться дома. В теле жажда действий, требующая выхода. Интернет, телевизор — все это слишком скучно. С куда большим удовольствием посмотрел бы, как рисует сестра, но подобный жест не соответствует поставленной цели. Сегодняшней ночи я рад как никогда, ведь завтра наконец можно обсудить все с Каем и приступить к подготовке.

Жизнь превращается в вереницу четко обдуманных действий. В школе почти не появляюсь, лишь периодически посещая важные лекции. Все время посвящено продумыванию каждой мелочи предстоящего дела, решаем, кто нам нужен. А затем вечера дома и пристальное внимание к Ти с мамой. Вроде все как обычно. Ничего не вызывает подозрения, за малейшими нюансами. Странно осознавать, что мать любит меня больше, но это не так страшно.

Теа не приходит, хоть и сверлит обиженным взглядом при каждой встрече. Глупо так мучить себя. Не со мной ей соревноваться в упрямстве. Чувствую, что она скоро сдастся и согласиться на поцелуи, лишь бы вернуть мое общество. Все же хорошо, что я не взял ее с собой. Не стоит отступать от плана. Сейчас все работает, как часы, отсчитывая последние секунды свободы Теи. Мысленно подгоняю ее сделать верный шаг, не медлить. Жажду заполучить еще один рычаг управления ее чувствами. Как только поцелуи станут привычны, она пропадет без шанса на спасение. Первый шаг самый сложный, но она сделает его. Осталось подождать совсем немного.

Глава 8. Принять решение.

К новым эмоциям и впечатлениям необходимо относиться положительно. Даже если они совсем не радуют.

Этой мысли я придерживалась всегда, умудряясь находить во всем хоть капельку чего-то хорошего. Да, я законченный оптимист, но так проще. Мир такой, каким мы сами его видим, и именно поэтому для каждого он свой, особенный, исключительный. Я прекрасно понимаю, кем являюсь — тепличным цветком, выращенным в любви и опеке брата, но меня это устраивает. Зачем нагнетать атмосферу, злиться, ссориться.... Пусть это делают другие, а я не хочу, я вообще пацифист. Во всяком случае раньше точно была, а вот теперь не стану так рьяно утверждать, потому что сейчас, как ни стараюсь, но ничего хорошего в зависти, неконтролируемой и сводящей с ума, найти не могу.

Когда я вообще последний раз завидовала? Наверно в детстве, когда осознала, что Эйда мама любит больше. Но тогда не было такой злости, как сейчас.

Не могу отвести глаз. Губы уже давно искусаны. Мне плохо. Больно смотреть, как он улыбается другой девушке, а на меня абсолютно не обращает внимания. Так не должно быть, это не наши отношения. Я важнее друзей, девушек, даже родителей. Эйден сам меня к этому приучил, сам неоднократно повторял, что я для него дороже всех! И что теперь? Что?! Он вот так просто изменил свое мнение по этому вопросу?

Неделя. Уже целую неделю он даже не смотрит на меня, утопая в общении с 'друзьями'. Шутит, смеется, веселится, а меня обходит стороной. Даже перестал садиться рядом на лекциях, предпочитая компанию той или иной девушки. С каких пор окружающие люди стали иметь на его внимание больше прав, чем я?

Мне катастрофически мало этого его вежливого 'Доброе утро, Теа', 'Жду тебя в машине, Теа' и 'Спокойной ночи, Теа'. Хотя вчера даже спокойной ночи не пожелал.

— Чем тебе не угодила бумага?

Веселый голос Нес заставляет вздрогнуть. Ощущение, что меня поймали за чем-то запретным, хотя я ведь просто смотрю на брата. Куда уж безобиднее.

— Ты о чем?

— Под ноги посмотри.

Теперь понятен озорной блеск в ее глазах. Почему я не заметила, что разорвала на мелкие кусочки какой-то листок, пока любовалась Эйдом и девушкой? И это в коридоре, на глазах у одноклассников.

— Задумалась, — максимально невинная улыбка и наклоняюсь, чтоб убрать следы своей зависти.

А ведь я сейчас жутко злюсь на тех, кто отнимает у меня брата, хоть и понимаю, что сама виновата. Он ведь предложил выход. И если тогда подобный компромисс меня ужаснул, то в данный момент он уже не выглядит столь невозможным. Если это поможет вернуть внимание Эйда... боже, о чем я думаю? Нельзя давать ему надежду на что-то большее, иначе что-то исправить будет невозможно. Это же Эйден. Малейший намек на слабость, и он вгрызается зубами в свою жертву. Получает желаемое.

Раньше подобное правило меня не касалось, я была его вечным исключением, зато теперь, если верить блеску в его глазах всякий раз, когда он смотрит в мою сторону, я лишилась этого. Наравне со всеми.

— Как там дела с рисунком?

Снова Нес вытаскивает из утягивающих меня грустных мыслей. Нарисовать радость? Сейчас это кажется невозможным. Вся комната завалена эскизами, набросками, даже готовыми рисунками, однако их всех объединяет обида и отчаяние, скользящие в каждой линии. Куда уж там радости?

— Никак, ничего придумать не могу, а у тебя?

— В процессе. Ти, перестать прожигать Эйда взглядом, — лицо подруги вмиг стало серьезным, — вы поссорились, что ли?

— Не сошлись во мнениях.

— Это на вас не похоже.

По слегка нахмуренному лбу понимаю, она старается найти возможные причины наших разногласий. Зря потраченное время. Готова спорить, о холоде в моих отношениях с Эйдом гадают многие. Некоторые даже интересуются. Аккуратно и максимально мягко, видимо опасаются, что братик разозлится от такого интереса к его персоне. Сам виноват, нечего было все портить.

Звонок спасает от дальнейших расспросов подруги. Жду пока в кабинет зайдет и сядет Эйд, и направляюсь следом. На лице решимость, хотя все внутри и дрожит от легкой неуверенности. Как он отреагирует на такие действия?

Никак. Насмешливо приподнятая бровь — единственная эмоция, которую я получаю. И снова отворачивается к соседям, о чем-то весело споря. Впервые меня одолевает настолько сильная злость. Где мои обещанные пять минут разговора? Не выполняешь обещания, Эйден. За неделю уже больше чем полчаса накопилось, плюс проценты за просрочку. Жаль, что настолько смелая я только в мыслях и с другими. Язык словно каменеет всякий раз, стоит только посмотреть в его сторону. Любые аргументы тают под сканирующим, пронизанным уверенностью взглядом.

Каждый раз разбирает меня на молекулы, и оставляет в таком состоянии, словно ураган проносясь мимо. Не хочу так больше. Нет сил восстанавливаться, собирать по крупицам. Никогда раньше так не реагировала на простые взгляды. Это действительно сложно. Новые эмоции медленно и верно подтачивают мои стены у самого основания. Кажется, еще немного, и они все же рухнут от едва заметных ударов. Не способна понять, что именно меня меняет, преобразовывает мысли, расширяет восприятие, и это угнетает больше всего. Лучше б он действовал открыто. Требовал, приставал, зажимал... тогда бы знала с чем и как бороться, но то, что он делает, намного сложнее. Понимаю. Что в его поведении что-то не так, но не могу найти причину подобной уверенности. Возможно, просто стараюсь ухватиться хоть за что-то, что позволит оправдать собственные изменения и слабость.

— Может обратишь на меня внимание? — не выдерживаю его равнодушия. Голос помимо воли просочился ехидством, и это заставляет брата повернуться ко мне с изумленной улыбкой.

— Ты сегодня нервная.

Его издевательский тон бьет по нервам. Не могу поверить, что он и в самом деле может любить и вместе с тем так играть на моих чувствах, потому что сама и мысли не допускаю о том, чтобы сделать ему больно. Почему он так жесток?

— Удивительно, что ты заметил.

Слова вырываются прежде, чем успеваю подумать. Легко узнаю в собственном голосе то, на что не имею права. Глаза брата в мгновение загораются еще ярче.

— Малышка, что за ревность? — бровь насмешливо приподнята, его взгляд не позволяет отвернуться. — Не находишь, что подобное чувство несвойственно отношениям между родственниками.

— Не тебе мне говорить о том, что несвойственно.

Судя по заинтересованным взглядом, я сказала это слишком громко. Нужно успокоиться, иначе причина ссоры вскоре станет достоянием общественности. Представляю как мы порадуем сплетников.

— Тише, Теа, ты срываешь урок.

В его голосе все так же скользит насмешка. Весь вид выражает самодовольство. Если это игра, то Эйд непревзойденный актер. И все же он прав, не стоит срывать урок. Нужно успокоиться, не показывать свою слабость.

Стараюсь сосредоточиться на предмете, но мысли постоянно уносятся к фразе о неправильности моих эмоций. Как бы это не пугало, но Эйден прав, моя ревность не имеет права на жизнь, ведь он не должен со мной возиться. Но с другой стороны она есть. Присутствует глубоко во мне, вырываясь в неподходящие моменты. С каждым днем без Эйда становится все сильнее. Если быть честной хотя бы с самой собой, она всегда присутствовала, но раньше я ревновала его украденное у меня внимание, так же как ревнуют дети родителей, когда те играют с кем-то еще. Это абсолютно нормальное чувство.

Однако теперь... теперь меня злит, что он обнимает кого-то, при этом даже не вспоминая обо мне. Что в мыслях не я. И это уже совсем неправильно.

За собственными размышлениями не замечаю, как проходит урок. Надежда, что Эйд решит продолжить разговор разбивается на осколки, когда он, не глянув в мою сторону, покидает кабинет. Словно во сне встаю и иду следом. В мыслях хаос, что-то здравое убеждает меня не догонять его. Успокоиться, подобрать слова. Бесполезно. Жажда поговорить, вернуть все как было, слишком сильна.

Не обращаю внимания на удивленные взгляды, это сейчас так мелко, что не стоит внимания. Намного важнее не упустить брата.

Почти догнала его, но резко замерла на месте. Дыхание сбилось. Отказываюсь верить тому, что вижу. Становится действительно страшно, ведь даже на таком расстоянии без проблем узнаю девушку, которую Эйд обнимает на глазах у всех. Кэри Гудмен. Великосветская красавица, состоящая в сотнях благотворительных фондах. Девушка с изумительными манерами, но при этом с острым языком, которую так любят наши папарацци. Та, кому всегда рады на любых мало-мальски важных мероприятиях. И эта девушка сейчас стоит и с обожанием смотрит на Эйдена, улыбается тому, что он говорит, наслаждается его объятиями.

Не в силах поверить, что способна спорить с ней за внимание брата. Его слова о любви кажутся нереальными, когда рядом такая красавица. Поступки теряют логичность. Зачем было портить отношение со мной, чтобы в итоге остаться с Кэри?

— Ти, ты чего замерла?

— Ты знала, что Эйд встречается с Кэри Гудмен?

Ответ для меня важен. Выпускаю из взгляда эту парочку и смотрю на Нес, в ожидании ее слов.

— Я думала, они просто дружат.

— Почему?

— Во всяком случае когда она приезжала к нему пару дней назад, их отношения не были похожи на романтические.

Эти слова удивляют еще больше. Как я могла не знать об этом? Почему пропустила такую важную новость? Растерянность сковывает, не позволяя сделать ни шага. Не в силах отвести взгляд, и Эйден, словно почувствовав его, поворачивается, тут же одаряя улыбкой, которую я вскоре научусь ненавидеть. Вслед за ним встречаюсь глазами с Кэри. Что-то ядовитое уничтожает ту симпатию, которую я испытывала всякий раз, читая о ней в газетах. Восхищение ее неиспорченностью, что так редко в наше время, гибнет под тяжестью ярости и страха.

Не знаю, что видит Эйд сейчас, но это что-то его взволновало. Даже расстроило. Заставило отпустить девушку и, приблизившись ко мне, отвести в сторону от посторонних. Всего несколько секунд испытываем друг друга внимательным взглядом, но для меня они превращаются в вечность. Тело жжет от его прикосновения, каждая частичка во мне впитывает его такое родное и близкое присутствие. Сейчас как никогда понимаю, как сильно тоскую по его объятиям и искренним улыбкам, которые он способен дарить исключительно мне.

Словно завороженная слежу за его рукой, приближающейся к моему лицу. Нет ни малейшего смущения или страха, что окружающие воспримут этот жест неверно. Истолкуют в своей извращенной манере. Все равно. Плевать. Лишь бы был рядом.

Я бы закрыла глаза, в попытке испытать всю гамму чувств, но его тяжелый взгляд не отпускает. Не позволяет укрыться.

— Если плохо тебе, плохо и мне, Теа, — его голос предельно серьезен, — перестать обманывать себя.

— Я не обманываю.

— Брось, Ти, можешь врать кому угодно, но не мне. Не выйдет, я тебя слишком хорошо знаю. Тебе сейчас больно, — секунда тишины. Понимаю, что Эйд дает возможность возразить, но предпочитаю промолчать. К чему врать, я для него и в самом деле открытая книга. — Подумай о своих эмоциях, Ти, так ли уж они логичны? Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь на все, что касается меня? Не стоит ради собственного спокойствия мучить нас обоих.

— Но...

— Никаких но, Ти. Ты все равно придешь ко мне, и мы оба это понимаем. Вопрос лишь в том, как долго ты еще будешь спорить со своими чувствами. Страшно признаться, что поцелуй со мной тебя отнюдь не смущает, ведь так?

В его голосе вновь скользит насмешка на пару с раздражением. Не хочу ничего отвечать, да и не слов он ждет, а конкретных действий.

— Пока ты отказываешь нам, я свободен в действиях, подумай об этом.

Смотрю на то, как он возвращается к другой и понимаю, что совсем не хочу ни о чем думать. Не хочу принимать решений, за которые ответственность будет лежать исключительно на мне. Не хочу решать, что делать, решать, что будет правильным. Пусть уходит, уверена, если постараться, смогу и без него. Это не так сложно, пока мы не перешли грань. Пусть где-то в душе и принимаю все его слова, смиряюсь с его правдой, но это так глубоко, что можно об этом не думать. Нужно просто отвлечься. Если Эйдену не нужна сестра, то и мне не нужен будет брат.

Я не буду портить жизнь нам обоим. Даже если хоть на одно мгновение допустить, что я сдамся, приходит понимание, я слишком изучена для него. Такому, как Эйд, нужна дерзкая девушка-загадка. Та, которая будет держать его в напряжении, заставлять изучать ее, открывать что-то новое. Одним словом — не я.

Не стоит ради попытки, заранее обреченной на провал, рушить все, что есть у нас сейчас.

Эйд импульсивен, порывист. Как только он увлечется чем-то новым, забудет об этой глупой прихоти и вернет наши отношения.

И если ради этого придется ждать, я подожду.

Из раздумий вырывает звонок, который я принимаю с благодарностью. В душе теплится надежда, что стоит начаться истории, и я смогу вырваться из тревожащих мыслей, окунаясь в жизнь других людей. Подобные надежды возлагаю и на английскую литературу, а так же на французский язык, однако, все безрезультатно. Как ни стараюсь вникнуть в речь преподавателей, все же часть меня думает о произошедшем. Сложно не думать о том, о чем так жаждешь забыть. Практически невозможно, мысли о тревожащей спокойствие ситуации, вырывающиеся невзирая на запреты, раз за разом вихрем проносятся в сознании, руша крупицы самообладания.

Курсы по художественному искусству, начавшиеся сразу после основной учебы, становятся спасением. Стоит взять в руки кисть, и уношусь из реальности. Рекомендации мистера Китча слышны где-то на задворках сознания и в данный момент не имеют значения. Не хочу учить что-то новое, придерживаться рекомендаций, все, чего сейчас жажду — свобода от гнетущих чувств. Нужно выпустить их наружу, опустошить себя и наполнить чем-то лучшим, спокойным, привычным.

Наблюдаю за собой словно со стороны, до конца не осознавая, что это мои глаза горят так ярко, и это я наношу столь резкие, несвойственные мне мазки. Страшно смотреть на то, что получилось, ведь как бы я не скрывала чувства от себя, подсознательно именно их и рисую.

— Очень сильная работа, мисс Янг.

В голосе преподавателя неподдельное восхищение, а я все так же боюсь осознанно глянуть на собственное признание в слабости. Уверена, мое творение пропитано отчаянием, и, возможно, обидой.

— Спасибо.

— Да-да, очень сильная. Никогда раньше не видел в ваших работах столько огня.

Дрожь волнения в его голосе вынуждает все же посмотреть. Замираю от удивления, не веря, что это я. В рисунке нет и намека на слабость, лишь ярость, ревность и даже... ненависть? Никогда раньше не использовала столь холодные тона, однако сейчас именно они преобладают. Линии резкие, уверенные. Сложно разобрать, что нарисовано, абсолютная абстракция, которую каждый будет видеть по своему, но абсолютно для всех очевидно, что полотно буквально пропитано яростью.

Откуда эти чувства? Никогда раньше их не испытывала, но то, что я вижу — не врет. Сама не ожидала, что глубоко во мне кроются такие страшные эмоции, и это открытие одновременно пугает и приводит в восторг. Только что открыла новую грань в себе.

— Не знаю, кто или что заставило вас раскрыться, но старайтесь не потерять этого.

— Вам не кажется, что работа слишком агрессивна?

— Что вы дитя, Бог с вами. Поверьте Теа, я видел много работ, но такие обнаженные чувства попадались мне редко. Думаю, не стоит больше ничего добавлять, подобные эмоции не нуждаются в огранке.

— Но ведь...

— Не спорьте, мисс Янг, ваша работа восхитительна именно в этом виде. Не стоит притуплять дикость картины ненужной правкой, иначе вы рискуете утерять всю ее прелесть.

Мысленно соглашаюсь с преподавателем, радуясь, что не придется вновь ее касаться. Добилась своего, выпустила кишащий клубок наружу и пока не готова впускать его обратно. Пусть останется на полотне. Я же с куда большим удовольствием вновь стану спокойной. Не уверена, что такие успехи стоят столь сильных волнений.

— Кстати, мисс Янг, когда я смогу увидеть радость в вашем исполнении? Надеюсь, вы помните, что у вас осталось чуть меньше недели?

— Я постараюсь принести ее в среду, хорошо?

Кивок приносит облегчение. Мне дали отсрочку. Три дня за которые необходимо изобразить то, что я совсем не чувствую. Нужно срочно что-то придумать, не хватало еще лишиться мечты из-за непредвиденных кульбитов собственной жизни.

— Нес, помоги.

Понимаю, что ее помощь не пройдет бесследно и мы вновь попадем в неудобное положение, как бывает всякий раз, стоит нам отправиться на поиски вдохновения, и все же не вижу иного выхода.

Подруга лишь задорно морщится, предвкушая веселье, и сверлит меня взглядом, словно проверяя, как далеко я смогу зайти.

— Радость?

— Именно.

— О, я знаю куда мы поедем, только боюсь Эйден тебя не отпустит.

Я не стану спрашивать. Именно он виноват в моих трудностях, и я не позволю ему уничтожить малейший шанс на удачу. Пусть ругает потом сколько захочет, но это будет потом. Настроение невольно улучшается. Каждая клеточка замирает в жажде чего-то нового. Одновременно страшно и волнительно, уверена, сегодня мне придется побывать там, куда сама бы в жизни не решилась пойти.

На все расспросы Нес лишь загадочно улыбается, пребывая в восторге от перспектив. Покидаем школу в слегка азартном предвкушении. На губах сияют улыбки. Пожалуй, если занять все свободное время, смогу не так часто думать о брате. Мысль вселяет надежду, которая тут же рушится, признавая всю наивность подобного суждения, стоит увидеть машину Эйдена.

Он приехал! Не смотря ни на что, он все же вернулся к школе, чтоб отвезти нас домой. В душе вмиг поселился теплый комок нежности, растущий с каждым шагом к машине. Эйден помнит обо мне, даже когда рядом Кэри. Интересно, как девушка отреагировала на то, что ее оставили? Против воли мелькает злорадство и чувство удовлетворения, и я совсем не хочу сопротивляться им, потому что и в самом деле рада, что Эйд предпочел меня. Наверно это глупо и противоречит намерениям держаться от него подальше, пока не успокоится, но ничего не могу с собой поделать. Стремление быть рядом сильнее меня. Оно совсем неконтролируемо.

— Думала ты не приедешь.

— Я как раз ехал домой.

Вот так, безразличное пожатие плеч, и меня возвращают в грубую реальность. И в самом деле, глупо было строить подобные иллюзии. Стараюсь не показать, что слова задели за живое и сажусь рядом с подругой. Нес о чем-то весело болтает, однако складывается ощущение гнетущей тишины. На удивление быстро добираемся до дома все в том же молчании. Без разговоров подруги оно становится еще более ощутимо.

— Ты уезжаешь?

С удивлением понимаю, что Эйд не собирается заходить домой, только ждет, пока я скроюсь за дверью.

— Дела, — опять это равнодушное пожатие плеч, но меня не обмануть. Боже, он и в самом деле приехал исключительно ради меня, вырвал время, которого судя по всему у него совсем нет, и приехал за мной. Просто чтобы отвести домой. Сама не понимаю, как оказалась так близко к Эйду, но не намерена отступать. Хочется его обнять, это действо кажется верным, логичным. Не вижу смысла сдерживать порывы, ведь раньше от меня никто этого и не требовал.

Первые секунды, пока он стоит, удивленно замерев, боюсь, что оттолкнет или еще хуже, не ответит, но почти сразу успокаиваюсь, стоит почувствовать такие крепкие объятия. Словно таксикоманка вдыхаю любимый запах. Будь моя воля, замерла бы в этом мгновении навечно. Не хочу отпускать его, от одной мысли, что вот сейчас Эйд вновь наденет маску равнодушия и уйдет, хочется позорно разреветься.

— Я скучаю по тебе, Эйд.

Он молчит, но объятия стали чуть сильнее. Легко касается губами макушки. Такой знакомый жест, однако сейчас воспринимается иначе. По телу проходит дрожь, природа которой мне не понятна, но могу с уверенностью утверждать, что она приятна. Волнительна. Руки двигаются по спине в легкой, едва ощутимой ласке, которая так контрастирует с силой его объятий, и это сводит с ума.

Таю. Кажется, готова на все, лишь бы не отпускал. Однако мечты не сбываются. Отпускает слишком резко, лишает тепла родного тела.

— Все в твоих руках, Ти.

— Не хочу ничего решать.

— Прости, Теа, но никак иначе. Я не стану решать за тебя, а то позже ты обвинишь меня в том, что не дал выбора.

Тон бескомпромиссен. Взгляд слишком серьезен. Эйд оценивает результат собственных слов не больше секунды и садится в машину. Звук мотора набатом отдается в мозгах, вновь уничтожает добытое с таким трудом равновесие. Остается надеяться, что усилия Нес не пропадут даром. Нападает жажда активности, все что угодно, лишь бы не придаваться унынию. Все попытки проскользнуть в комнату незаметно крушатся, так как уже при в ходе сталкиваюсь с матерью. В какое-то мгновение кажется, что она собирается что-то сказать, но вышедший следом отец мешает ей это сделать. В который раз поражаюсь ее способности так быстро надевать маску любящей родительницы. Подобное искусство лицемерия заслуживает уважения. Интересно, как долго она училась этому, а может подобные таланты врожденны?

— Привет, дочь, — улыбка отца словно бальзам для истерзанной меня.

Вот она, хоть какая-то стабильность в жизни. Что бы ни случилось, папа всегда улыбается мне, с удовольствием принимает мое общение.

— Привет. Пап, я с Нес гулять пойду, хорошо?

— Конечно. Думаю, тебе не помешает развеяться, а то ходишь грустная.

— Наверно расстроилась, что брат перестал посвящать тебе все свое время?

Тон матери до безумия заботлив и сочувствующий, однако в глазах горит такое наслаждения моими проблемами, что хочется немедленно принять душ и избавиться от липкого чувства чужой ненависти. Не вижу смысла комментировать ее вопрос, а потому спокойно кивнув, ухожу в комнату. Только переоденусь и ни секундой дольше не задержусь здесь без Эйда. В последнее время тот слишком пристально следит за мамой, и моя жизнь в доме становится комфортней. Не знаю, когда и что он заподозрил, но признаться, более чем рада этому. Приятно осознавать, что он и в самом деле по-прежнему готов разбираться со всеми проблемами, что могут возникнуть.

К Нес я добираюсь на удивление быстро. Свежий воздух бодрит и позволяет проветрить собственные мысли. Не стоит сейчас ни о чем думать, лучше полностью вверить себя подруге и будь что будет.

— Быстро ты.

Она тоже уже переоделась и ждет меня на качелях у дома. Нет смысла заходить в дом, а то застрянем за обязательной чашкой чая с пирогом. Мать Нес готовит божественные лакомства, от которых не так просто отказаться. Удивляюсь, как подруга еще не раздалась вширь от подобных угощений.

— Куда пойдем?

— Хочу познакомить тебя с одними ребятами.

Ее глаза предвкушающие блестят, а задорность незаметно передается и мне. Полчаса пути, и мы приезжаем в какой-то заброшенной район. Признаться, идти туда нет никакого желания, но Нес выглядит так уверенно, что не хочу спорить, послушно следуя за ней. Заходим в какую-то арку, и перед глазами открывается потрясающе расписанное место. Серые стены покрыты такими яркими рисунками, что невольно появляется ощущение нахождения в другой стране, другой культуре. Но, что поражает больше всего, так это люди, веселящиеся здесь. Во всяком случае то, что они вытворяют, кажется именно весельем, простыми забавами, которые может сделать любой желающий, так легко они выглядят.

Не знаю, как правильно называются все то, что они делают. В голове всплывает лишь одно название — сальто, все остальное для меня загадка, заставляющая замереть в восторге. Ребята прыгают, делают немыслимые фигуры из собственных тел, строят колонны, и приземлятся с них на землю так мягко, что создается ощущение их невесомости.

— Кто это?

В собственном голосе отчетливо слышу нотки восхищения.

— Циркачи.

Нес откровенно забавляется моим состоянием. Не удивлюсь, если в данный момент у меня от удивления открыт рот. А ведь я приняла их за акробатов, хотя ведь и в цирке есть акробаты, ведь так?

— Пошли, — смеется подруга, утягивая меня в гущу этого великолепия, — познакомлю. Ребята, всем привет.

На нас тут же обращают внимание и начинают приветствовать. Улавливаю на себе заинтересованный взгляд одного из парней и с интересом разглядываю его в ответ. Невысокий, тонкий, гибкий. С рыжей копной волос, собранных в короткий хвост и слишком пристальным изучающим взглядом. Такое чувство, словно меня узнали, но ведь это невозможно, ведь так? Во всяком случае, сама я с ними точно не знакома.

Словно услышав мои мысли, Нес тут же принимается знакомить нас, однако все безрезультатно, имена тут же исчезают из памяти под наплывом такого количества информации. Единственный, что имя стараюсь запомнить — рыжий парень. Анис.

Сейчас, глядя на него вблизи, создается ощущение, что я и впрямь видела его раньше, хотя вполне возможно, что это просто разыгралось воображение.

— Где ты с ними познакомилась? — интересуюсь, стоит ребятам отойти.

— В одном клубе. Мы туда сегодня сходим, уверена, впечатлений тебе хватит надолго.

Совсем не жажду идти в клуб, но эта мысль быстро пропадает под аккомпанемент задорного смеха парней и девушек, присутствующих тут. Одна из них, кажется Кейти, подходит совсем близко и, взяв за руку, тащит в центр. Из-за всеобщего гвалта не до конца разбираю ее слова, но, кажется, она предлагает поучаствовать в легком номере. Неуверенно соглашаюсь, постоянно оглядываясь на ребят. Со стороны их номера выглядят до безумия простыми, однако, если присмотреться, понимаю, что не смогу выполнить даже банального сальто, что уж о чем-то более сложном говорить.

— Да не бойся ты, — понимает мое замешательство девушка и так ободряюще улыбается, что и впрямь появляется желание попробовать.

— А почему вы тренируетесь здесь?

— Тут свобода, — как само собой разумеющееся поясняет Кейти. — Мы и так постоянно в цирке выступаем, а здесь собираемся своей компанией и без лишних глаз разучиваем что-то новое, либо просто весело проводим время. Так, а теперь давай разомнемся, а то Нес меня убьет за то, что покалечила ее подругу.

— Она может, — смеюсь, с радостью понимая, что тревоги и впрямь куда-то отступили. На душе на удивление спокойно. Краем глаза замечаю, что и Нес чему-то учат. Подруга замечает мой взгляд и что-то шепчет своему учителю.

— Эй, Ти, как на счет соревнования?

— Хорошая идея, — одобряет Кейти, радостно подпрыгивая.

И глазом моргнуть не успеваю, как ребята делятся на команды. Часть из них бурно обсуждает, какой номер они поставят с Нес, вторая часть думает о том же, только со мной в главной роли.

— А я говорю нужно ее научить сальто делать.

— Лучше нижний брейк вставим.

— А может у нее спросим?

С улыбкой слушаю споры своей команды. К огромному сожалению я совсем не спортивная девочка. К счастью ребята это понимают, и не требуют от меня чего-то нереального.

— Теа, сможешь колесо сделать? — наконец обращаются они ко мне.

— Смогу.

— Отлично, тогда иди пока с Джоном, он покажет тебе пару приемов, а мы обдумаем всю картинку.

Послушно следую за парнем. Попросив замереть на месте, он принимается показывать мне что-то невероятно. А ведь когда я услышала про нижний брейк, очень удивилась, не сообразив, при чем тут танцы, но сейчас, видя то, что вытворяет Джон, понимаю, что в его варианте этот танец буквально дышит акробатикой.

— Я так не смогу.

— Конечно сможешь, правда не сразу, — отмахивается парень и заставляет принять нужную позу.

Так много я еще не смеялась. Если движения Джона завораживают, то мои потуги вызывают смех даже у меня самой, но судя по всему, мой наставник доволен. Заставляет меня корчить забавные рожи, отзеркаливая их, чем вызывает еще больше смеха. Не знаю, как долго мы тренируемся, но с удивлением понимаю, что что-то и впрямь начинает получаться, конечно, совсем не так, как у Джона, но этого хватает, чтобы повысить собственную самооценку.

— Круто, Теа. Может к нам в цирк?

— Я художник, — весело качаю головой.

Мы возвращаемся к довольным ребятам, и меня заставляют продемонстрировать колесо.

— Вот с него и начнешь, — радостно улыбается Кейти. — Мы готовы, — ее крик, кажется, слышен даже на соседней улице.

— Мы тоже, — улыбается Нес.

Улицу оглашает какая-то задорная музыка, проникающая в сознание. Она так подходит атмосфере, что это поражает.

— Давай, детка, — смеется Кейти, и я послушно делаю колесо, таким образов выпрыгивая в круг, видимо, являющийся сейчас сценой.

Такой простой элемент, но ребята поддерживают выкрикивая что-то забавное. Вслед за мной выскакивает Джон с куда более сложным кувырком и, махнув мне, начинает танец. Интуитивно следую за ним, не забывая корчить уморительные выражения. Контраст наших движений создает эффект кривого зеркала, где я — пародия на танец Джона. Улица оглашается веселым смехом, вслед за которым выскакивает Нес с компанией ребят. Сразу видно, что подруга здесь не первый день, так как те подбрасывают ее, заставляя перевернуться в воздухе и тут же ловят, возвращая на землю. Она задорно подмигивает мне, словно предлагая продолжить, только я не знаю, что делать дальше.

Видимо, в растерянности я одна, так как мои ребята заставляют меня замереть на месте, и, кружа вокруг, вытворяют что-то невообразимое. Никогда раньше не видела настолько гибких людей. Больше всех поражает Анис. Он прыгает так высоко, что это кажется невозможным. Гнется буквально пополам и встает на руки. Не успеваю заметить все, что происходит вокруг. Кажется, каждый делает что-то свое, при этом уверена, со стороны это выглядит, как организованный номер. Вдруг все расступаются, оставляя меня в центре. С ужасом замечаю, что на меня бежит Анис, тело замирает от потрясения, и когда кажется, что столкновение неминуемо, парень подпрыгивает и пролетает у меня над головой. Дрожь облегчение вырывается с восторженным смехом. Оборачиваюсь и вижу, как парни начинают строить пирамиду из собственных тел, взбираясь на плечи друг другу. А вот дальнейшее меня поражает. Кто-то отрывает меня от земли и заставляет оказаться в этой самой пирамиде. Не верю, что это реально, но боюсь шевелиться послушно следуя всем указаниям. Ноги дрожат. В голове слегка кружится, но я упорно лезу вверх, поддерживаемая чужими руками. На самом деле пирамида совсем не высокая, всего в высоту двух человеческих тел, и, конечно, моего третьего, являющегося его вершиной, но сверху расстояние кажется куда большим.

— А теперь, — привлекает внимание Кейти, — коронный номер.

С интересом ищу взглядом о чем она, как меня резко отпускают, посылая в свободное падение. Уверена, что крик слышен даже у меня дома. Пара секунд полета растянулись в часы. Не сразу понимаю, что приземлилась не на твердую землю, а в заранее подготовленные объятия. В голове отчаянно бьется мысль 'ЖИВА'.

В растерянности смотрю по сторонам, стараясь успокоить дрожь, и когда это немного удается, уже с куда большим восторгом вспоминаю случившееся. Нет никакого желания повторить, но и если перемотать время вспять, ни за что бы не отказалась от подобного опыта. Не верю, что я и впрямь это сделала, но радостные крики окружающих быстро убеждают в обратном.

— Я тебе завидую!

Голос Нес врывается в потрясенное сознание и заставляет улыбнуться.

— Спасибо тебе.

— Подожди, вот я сейчас кое-то покажу, тогда и будешь благодарить, — отмахивается девушка. Не переставая что-то весело комментировать, она ведет меня чуть поодаль от народа, где стоят два мольберта. Не верю своим глазам.

— Откуда?

— Ну, я боялась, что по возвращению домой эмоции утихнут и попросила друга привезти их сюда.

Ее проницательность поражает. В который раз благодарю Бога за то, что подарил мне такую подругу. Ребята больше не обращают на нас внимания, продолжая веселиться, кажется, мы совсем сбили их с рабочего лада и теперь они просто соревнуются между собой, устроив дружеский баттл. Полностью отдаюсь витающей здесь атмосфере, нанося мазки. На город опускается закат, но вдохновение держит меня в напряжении, никак не отпуская. Нес уже давно унеслась к шумной компании, но я не в силах прерваться. Словно наваждение. Руки движутся без каких-либо мыслей. Состояние до безумия схоже с тем, что было сегодня в студии, только эмоции плещутся другие. Не знаю сколько часов провожу за любимым занятием, когда наконец отступаю. Страшно глянуть на картину, вдруг и в этот раз будет не радость, а что-то иное.

Первый взгляд развеивает тревоги и сомнения. У меня получилось. Конечно, она не готова до конца, но остались настолько незначительные детали, что не остается сомнений, я успею доделать к среде. На весь лист расположились летающие фигурки новых знакомых, но, что куда важнее, это их лица и те тона, что я использовала. Картина вызывает улыбку, заставляет поселиться в душе чему-то теплому. Безусловно, это может быть исключительно мое субъективное мнение, ведь действия, которые я отобразила, так близки мне сейчас, но все же какая-то здравая часть меня понимает, что у меня вышло именно то, что нужно. Радость, переплетенная со свободой.

— Вау.

Чужой вздох заставляет вздрогнуть. Я даже не заметила, как оказалась в окружении ребят. Их сверкающие удивлением и одобрением глаза становятся дополнительной каплей уверенности в том, что все вышло правильно.

— Можно я сфотографирую?

— Да... определенно, художник из тебя намного более крутой, чем гимнаст.

Улыбаюсь комментарию Джона. Приятно, когда твои творческие порывы могут оценить.

— Вот сейчас я спокойна за тебя, — довольно хмыкает Нес, — а теперь поехали в клуб.

— А картина?

— Не переживай, Ник обещал забросить их ко мне.

С благодарность посмотрела на парня, подмигнувшего мне. В мгновения ока он погрузил наши старания в машину и уехал. Жалко так скоро расставаться со своим творением, хочется полюбоваться полученным результатом еще, но Нес не дает. Подруга буквально живет желанием оказаться в клубе, и с моей стороны будет невежливо отказать ей теперь.

В компании нескольких ребят сажусь в машину, видимо, принадлежащую Анису. В голове так не вовремя всплывает мысль, что Эйден убьет и меня, и Нес, если узнает, где мы были без его надзора. Поспешно выбрасываю ее из головы.

Что ж, остается надеяться, что он не узнает.

Глава 9. Я рад, что мы договорились.

Не терплю тупость. Малейшее ее проявление вызывает рвотные позывы, а уж если добавить к ней понты, возникает непреодолимое желание с разбегу головой об стену. Я даже готов помочь. Ускорить их встречу. Пожалуй, единственное, что я готов сделать бескорыстно. Моя форма проявления доброты и сострадания к увечным.

От малейшего соприкосновения с ней хочется немедленно вымыть руки и скрыться в попытке не заразиться этой эпидемией. Грипп, чума, лихорадка, все это хрень по сравнению с эпидемией нынешнего времени. С ними все просто, не борешься, и вскоре у окружающих появляется повод для пьянки. Собраться всем вместе, взгрустнуть над твоей могилой, попричитав, что ты так рано покинул их. Дать волю фантазии о твоем возможном будущем, доходящем в их изречениях до таких высот, о которых ты никогда не думал, пустить слезу и вскоре забыть, продолжив жить дальше. Но тупость, от нее не подыхаешь, она даже не мешает. Нет нужды бороться. Ни малейшего желания тратить время на избавление. Это угнетает. Вызывает презрение.

Кажется, стоит вступить в контакт с кем-то из носителей этой заразы, искренне верящих в свою уникальность, и стремительно полетишь вслед за ними на дно их примитивности.

Вместе с тем подобная несостоятельность людей слишком часто выдает мне козыри, и это примиряет с вынужденностью общения с ними, однако ничуть не упрощает этой пытки.

С раздражением смотрю на объект, вызывающий подобную философию и стараюсь понять, какого хрена? Почему я должен терпеть ее рядом? Если Кай так жаждет ее трахнуть, вперед, но для чего демонстрировать очередную однодневку мне?

— Заткнись, — бескомпромиссно прерываю словесный понос, который сегодняшняя шлюха друга изрыгает не переставая.

— Что?

— Ты слышала.

Потрясение на ее лице становится каплей удовлетворения за вечер. В который раз жалею, что уехал из дома, но иначе никак. Нельзя отступать от концепции. Дарить спокойствие воображению сестры, пусть проявит фантазию, ревнует к несуществующим конкуренткам. Воспоминание о Ти успокаивает. Физически чувствую, как нежность к ней вытесняет негатив, бурлящий во мне. Раздражение словно вытекает из пор, испаряется, покидает тело.

— Кай, скажи своему другу, что со мной нельзя так обращаться.

Фраза нещадно давит ростки пофигизма, возвращает возмущенных моей попыткой успокоиться раздражение и злость. Прохожу брезгливым взглядом по собеседнице, привлекающей внимание за счет пошлости в самой грубой ее ипостаси.

— С тобой можно только раком, — авансом выдаю порцию правды, с которой вряд ли поспоришь, и поднимаюсь в намерении удалиться.

Нет желания доносить до ее сознания степень ее примитивности. Мое время слишком дорого, чтоб тратить на подобных индивидуумов. Я достаточно себя понасиловал, находясь здесь. Попытки расслабиться рассыпались в пыль. Эмоциональное напряжение лишь возросло в пугающей прогрессии. То, что приносило облегчение до открытой борьбы с Ти, теперь кажется пресным, теряет былую привлекательность. Не знаю, чего хотел добиться, сделав очередную попытку, но не думаю, что цели стоили того. С раздражением приходит осознание, что вступив в игру с Ти, начисто потерял интерес к другим. Тупо не встает, если не закрывать глаза и не представлять на их месте сестру. Низко и грязно. Пока не готов на это, стараюсь сохранить что-то светлое в себе. Но не уверен, что смогу так долго.

Отсутствие секса пагубно сказывается на характере, что в моем случае критично. О терпении и вовсе стоить забыть, я и раньше-то в нем был не силен.

— Аккуратней.

Удивленно вскидываю бровь и поворачиваюсь к возмутившемуся. Потенциальная драка бодрит тело лучше любого энергетика. На губах против воли появляется предвкушающая улыбка и тут же вянет от вида предполагаемого оппонента. Анис. Двоякое чувство радости, что не придется самому его разыскивать, и разочарования от столь подлого крушения собственных надежд.

— Эйд? — капля столь схожего с моим разочарования в его голосе вызывает удовлетворенную улыбку. Чертовски приятно оказаться не одиноким в крушении намерений. — Никогда бы не подумал, что вы с сестрой можете отрываться в одном месте.

Фраза настораживает, заставляет подобраться. От мысли, что Теа может оказаться в моем мире, который в этом месте обнажается как нигде, с радостью показывая все оттенки испорченности, самые худшие проявления скверности, тошнит. Не хочу верить в подобное.

— О чем ты?

— Ну, сестра твоя. Я ее сразу и не узнал, долго старался понять, что в ней такое знакомое, а потом вспомнил, как мы однажды пересекались у тебя дома. Теа красавицей выросла.

— Анис, ты хочешь сказать, что моя сестра здесь?!

Прерываю поток сентиментальных воспоминаний. Вместо голоса злое шипение. Руки сжимаются в кулаки от тихой ярости с оттенком раздражения. Стараюсь убедить себя успокоиться, выходит хреново. Лишь бы не сорваться на малышке.

— Ну да, на верхнем уровне с друзьями веселится... Эйд?

Уже не слушаю, стремительно направляюсь к лестнице. Остается благодарить случай за то, что Ти не спустилась на цокольный уровень — мой храм, мое место обитания, и веселится наверху, не подозревая о тайнах и грязи, творящихся буквально у нее под ногами.

Злит даже не столько ее появление здесь, сколько рискованность данного поступка. Не представляю, кто мог оказаться настолько туп, чтобы привести мою девочку в место, кишащее разношерстой публикой, от тесного контакта с которой стоит поостеречься. Вычислю инициатора подобного "развлечения" — сверну шею.

Вид Теи, улыбающейся какому-то хмырю, портит настроение еще больше, стремительно посылает его к нижней отметке, чреватой для окружающих. Не стараюсь придать себе малейшего намека на цивилизованность, выпускаю звериные инстинкты наружу, лишая окружающих надежды на конструктивный диалог.

— Эйд?

В ее голосе столько удивления и настороженности, смешанной с радостью, что впору рассмеяться, да только нет желания. Нес, смотрящая в мою сторону с той же настороженностью, отнюдь не удивляет. Подсознательно понимал, что она должна быть где-то рядом, иначе и Теа бы тут не оказалось.

Не смотрю на остальных. Крупицы разума прорываются сквозь тонну бешенства, останавливая от беспричинного избиения. Только не на ее глазах. Ти не должна видеть эту мою сторону, ни сейчас, ни потом, никогда. Это лишнее, ненужное ей знание.

Громкая музыка не способна скрыть гнетущую тишину. Кавалеры девушек напряженно смотрят на меня, не решаются первыми сделать шаг. Отголоски бешеной злости в моих глазах останавливают их от подобной глупости.

Беру Ти за руку с такой бескомпромиссностью, что сложно поспорить, даже если она захочет. Судя по тому, как сильно она сжимает руку в ответ, о споре никто и не думал. Знаю каждый ее жест, малейшее проявление эмоций. Она испытывает облегчения от моего присутствия здесь. Моя сила и надежность снимают напряжение, которое заметно лишь мне, благодаря малейшим нюансам. Не удивительно, что Ти здесь некомфортно, слишком много тестостерона в воздухе, слишком холодные взгляды, оценивающие каждый твой вздох, слишком много народа, все слишком. Абсолютно не ее сфера обитания.

В ответ на мой жест парни оживают, однако все еще не готовы развязать открытый конфликт. Правильно, не стоит затевать разборки на территории, правил которой ты не знаешь.

— Это мой брат, — задерживаю дыхание от ее улыбки.

Что есть силы стараюсь скрыть свою слабость и крепко зажимаю во второй руке ладонь Нес. Девушка явно недовольна столь скорым окончанием вечера, но оставить ее здесь не позволит любовь к Ти. Уверен, малышка не обрадуется, если с Нес что-то случится.

— Не упирайся.

Холод в голосе вмиг остужает пыл девушки. Послушно следуют за мной к выходу, не проронив ни слова. Кажется, ехать в гнетущей тишине скоро станет традицией.

— Нес, — останавливаю блондинку, пока та не покинула машину, — не суйся в места, о которых ничего не знаешь.

— Да что могло случиться? — а вот и негодование, которое девушка копила в себе с момента моего появления.

— Не думаю, что ты жаждешь узнать это на собственном опыте.

Тон максимально зловещ, но это единственное, что я готов сделать для ее безопасности. Нес мне никто, ее проблемы меня не касаются. Не уверен, что не прошел бы мимо, оставив на растерзание заинтересовавшимся ее свежестью, не окажись рядом сестры. И все же надеюсь, что предупреждения окажется достаточно.

На мой комментарий следует возмущенное молчание и громко хлопнувшая дверь. Упрямство, не имеющее прав на существование в данной ситуации. Что ж, ей же хуже. Больше я уводить не стану, у меня есть за кого волноваться. До дома добираемся довольно быстро. Снова беру Ти за руку, лишая возможности спрятаться от меня в комнате, и веду к себе.

— Эйд...

Внимательный взгляд сбивает ее с мысли. Только сейчас замечаю подозрительный блеск в ее глазах. Слегка неуместный намек на улыбку, более чем обычно расслабленное состояние. Ощущение, что Ти находится в собственном мире, не до конца понимает всю степень возможных проблем.

— Теа, что ты пила? — интересуюсь обманчиво ласковым голосом, однако Ти не улавливает фальши.

— А? Не знаю, розовенькое что-то.

— В клубе?

— Ага. Эйд, ты такой красивый, — с ноткой трепета выдыхает сестра, приближаясь.

Не в силах отказать ей в объятиях, даже кричать на подобную глупость не хочется. Проявление подобной ласки усмиряет внутреннего зверя. Не сразу понимаю дальнейшие ощущения, не до конца готов поверить в происходящее. Легкие, едва ощутимые поцелуи в области шею кажутся чем-то за гранью фантастики, и все же это не иллюзия, не очередной обман воспаленного сознания.

— Ти?

— Не могу без тебя, — теплое дыхание шевелит волосы. Обнимаю ее еще сильнее, борясь с самим собой.

Воспользоваться ситуацией или списать все на алкоголь, и вновь дожидаться пока она, наконец, сдастся? Эта дилемма не дает покоя, проносится сотни раз за одно мгновение. Вновь проснувшаяся совесть старается подать голос, но я ее жестко затыкаю. Нет смысла оттягивать неизбежное. Если я правильно понял, что за напиток дали Ти, то она просто отпустила сдерживающие ее рамки и ничего больше. Никакого принуждения. Нет ни малейшего желания сопротивляться ей.

— Перестань не обращать на меня внимания, Эйд, — все так же тихо бормочет сестра между легкими касаниями. — Не хочу без тебя. Невыносимо.

— Готова принять мои условия, Ти?

— Готова, только не отказывайся от меня больше.

— Нет, — жесткая уверенность в моем тоне заставляет ее замереть. Карие глаза с обидой и непониманием смотрят в мои.

— Почему? Я тебе больше не нужна? — заключаю ее лицо в ладони, не отпуская ее взгляда.

— Ты ведь этого не хочешь, Ти. Уверена, что не будет противно?

Наверняка со стороны выгляжу героем, но за каждым словом кроется четко построенная игра. Пусть убедит саму себя в правильности выбора, пока столь податлива. Выгода сложившейся ситуации столь прельщает, что не в силах отказать себе. Роковой момент, который я доведу до совершенного падения Теи, пусть только признает, что что-то большее между нами ей отнюдь не чуждо, не противно.

— Не противно, — столь энергично машет головой, отрицая подобную возможность, что на губах невольно возникает улыбка. Моя наивная девочка.

— Уверена?

Вместо ответа несколько секунд напряженного взгляда. Медленно, не до конца уверенно приближается. Сама делает первый шаг, развязывает мне руки. Как бы сильно не терзало желание сделать все самому, послушно принимаю роль ведомого, понимаю, что так нужно. Так правильно. Поцелуй пропитан робкой нежностью. Позволяю целовать себя, даю шанс привыкнуть, сдерживаюсь, и, как только она окончательно расслабляется, перехватываю инициативу, забираю бразды правления, углубляю поцелуй, делая его более сильным, лишаю ненужной робости.

Так плохо начавшийся вечер стремительно превращается во что-то фееричное. Внутреннее напряжение, ни на секунду не исчезающее с момента оглашения условий, вдруг отпускает, позволяет вздохнуть полной грудью. Прижимаю послушное тело ближе. Руки двигаются без какой-либо осознанной мысли. Не способен думать ни о чем, кроме преодоления главного барьера. Первый шаг всегда самый сложный, и она сделала его. Сама. Пусть с моей незаметной подачи, но все же сама.

Не замечаю, когда успел прижать Тею к стене. Она не сопротивляется, охотно следует за каждым жестом. Стоит остановиться, пока желание не погубило все достигнутые результаты. Дальнейшее продвижение будет гораздо проще, лишь бы не спугнуть. Замираю. Глубокий вдох и между нами образуется расстояние, причиняющее дискомфорт.

— Не забудь о своем решении, Ти, — шепчу, не спуская с нее глаз.

Пока остались крупицы самообладания, делаю то, чего совсем не хочу. Отвожу сестру в ее комнату с твердым намерением уложить спать. Нам некуда спешить, и я не так жесток, как может показаться. Теперь, когда она готова идти за мной, я дам ей время привыкнуть к изменениям. Это отнюдь не исключает потрясений, что ей придется испытать для окончательной трансформации восприятия меня не как брата, но все же мягче, чем привычные мне методы.

— Не уходи.

Ее слова останавливают у самой двери. Даже не столько они, сколько отчаяние, проскользнувшее в голосе. Оно пугает, но я не подаю вида.

— Эйден, пожалуйста.

Она даже не представляет насколько искушающе выглядит, сидя в одной футболке на постели и глядя на меня с мольбой. Не уверен в собственной выдержке. Не смогу сейчас с ней просто посидеть, слишком сложно. Невыносимо. Цена за достигнутые результаты. Попробовав настоящий поцелуй, до безумия хочется продвинуться дальше, но не могу себе позволить этой роскоши. Запретный плод сладок, сейчас понимаю это так отчетливо, словно рассматриваю фразу под микроскопом.

— Если не хочешь спать, можем посидеть во дворе, — предлагаю компромисс, в надежде, что свежий воздух остудит мой пыл, и уже сидя на качелях, понимаю насколько глупа была подобная надежда.

Легкий ветер шевелит ее волосы, щекотит ими по моему лицу. Ее запах обволакивает. Ти молчит, с удобством устроившись между моих ног и вытянув свои на всю длину качели. С задумчивым видом пальцами водит по груди, рисуя невидимые узоры. Одновременно наслаждение и пытка. Мне мало обнимать ее за плечи, в попытке оказаться чуть ближе, хочется много большего.

— Я нарисовала радость, Эйд, — тихий голос нарушает уютную тишину.

Молчу, ожидая продолжения, которое не заставляет себя ждать. Ее словно прорывает. Ти напоминает жаждущего, наконец набредшего на оазис и теперь с жадностью вкушающего его блага. Успеваю лишь вставлять редкие предложения, уточняя что-то. Ее радость от нашего общения заражает. Только сейчас осознаю, как скучал по этому. Искренность в каждой эмоции обескураживает. Час в обществе Ти наполняет умиротворением, недоступным мне никак иначе. Теа моя гавань, маятник, не позволяющий скатиться на дно. Та, ради кого всегда хочется вернуться домой. Стать лучше.

Поправляю выбившийся из пучка локон. Какую бы прическу Ти не делала, он всегда выбивается, и негодование сестры по этому поводу безумно забавляет.

— Я ревновала, Эйден, — вдруг нахмурилась Теа, отстранившись от моей груди и посмотрев пристальным взглядом. — Поганое чувство.

— Знаю, малышка.

— Не хочу больше его чувствовать.

Смотрит так выжидательно, что становится ясно, Теа искренне верит в мою абсолютную способность сделать то, о чем она просит, вот только я не могу. Не сейчас. Ревность — главный катализатор ее чувств, и я не готов так просто расстаться с этим козырем.

— Мы ведь не встречаемся, Ти, — провожу по ее скуле в легкой ласке. — Мне необходимо намного больше, чем поцелуи, а тебя я к этому принуждать не стану никаким образом. Только, если сама захочешь.

— Не захочу.

— Значит, не захочешь, — равнодушно пожимаю плечом, чуть отстраняясь. — Я обещал, что в обмен на уступки, все будет, как раньше, и я выполню обещание.

Нет ни капли сомнения, что уже спустя неделю она захочет большего. Для нее нет спасения, сама захлопнула ловушку, переступив через себя. Изменение необратимо. Но если ей так легче, пусть верит в обратное.

Последний раз провожу по макушке, перебирая волосы, и встаю, утягивая за собой девушку. Самообладание и так покрывает меня благим матом, выдержка грозится помахать ручкой. Не стоит переоценивать собственные границы возможного.

— Поздно, Ти, пошли спать.

Она слушается, ни на миг не отпуская руки, словно боится, что я исчезну. Вплоть до самой комнаты, где совсем неохотно отпускает.

С удовольствием растягиваюсь на собственной кровати. Наконец какая-то передышка от неконтролируемого искушения. Чрезмерное количество эмоций вредит делу. Нужно контролировать себя, пока не дойду до финиша. Осталось совсем немного.

Лишь бы завтра Теа вдруг не испугалась принятого решения.

Глава 10. Последний акт.

Столь долгожданное утро начинается совсем не по сценарию. Мелодия звонка, которую вскоре я начну люто ненавидеть, нарушает тишину. Телефон звонит не переставая, но даже мысль о том, чтоб открыть глаза, приводит в ужас. Пошли все к черту. Организм не проснулся, мысль заторможена. Если буду так необходим — перезвонят. Ищу рукой телефон с намерением заткнуть. Отправить на встречу с твердой поверхностью, но эта сволочь вне зоны досягаемости. Накрываю голову подушкой, и звук становится приглушенней, однако уснуть нет ни малейшего шанса. Вынужден сдаться упорству звонящего. Нехотя скатываюсь с кровати в поисках нарушителя спокойствия.

— Эйден Янг?

Голос кажется знакомым. Хватает всего секунды, чтоб вспомнить, где я его слышал. Злость как рукой снимает от открывающихся перспектив.

— Амели Брук, я так понимаю? Рад слышать.

— Думаю, нам стоит встретиться.

Жестким контролем не выдаю и малейшего удовлетворения от подобного предложения. Легкая заинтересованность, ни больше. Не стоит показывать ценность их потенциального согласия, уверен, они осознают ее ничуть не хуже меня. Быстро диктую адрес, куда нужно подъехать и отключаюсь.

Вопреки накатившему возбуждению в сон продолжает клонить с неимоверной силой, нет никакого желания вставать. Не стоило полночи придаваться безудержным фантазиям. Воспоминания о вчерашнем вечере вызывают улыбку. К собственному удивлению осознаю, что реагирую на все сквозь призму удовлетворения исходом вечера. Куда-то делась жажда активности, атакующая меня каждое утро. Легкая агрессия. Ничего. Единственное желание, владеющее каждой клеточкой тела — оказаться рядом с Ти. Забить на всех.

Всего мгновение взвешиваю последствия данного поступка. Не стоит и пытаться обманывать себя, не смогу наслаждаться ее обществом в ущерб делу. Аналитическая часть меня рушить зачатки романтизма, показывает единственно верное решение. Теа никуда не денется. Встречу ее в школе.

Уже одевшись, понимаю, что всякий раз, когда нас с Ти ждет серьезный разговор, что-то отвлекает, заставляет отложить это на потом. Нужно менять подобную традицию, но не сейчас. Слишком много поставлено на кон, чтобы идти на поводу у эмоций.

Прежде чем покинуть дом, делаю еще один звонок.

— Кай?

— Иди к черту, Эйд, ты время видел?

Раздраженный голос друга вызывает злорадную улыбку. Не смог отказать себе в удовольствии разбудить его тоже.

— Конечно. К тебе сейчас подъедут Амели и Логан Брук, так что будь обаяшкой, — слащаво-ехидные нотки прорываются сами собой. В ответ следует нецензурная лексика, достойная восхищения.

— Эйд, ты редкостная скотина, просто знай это.

— О, ты такой милый, когда злишься. Не забудь натянуть штаны, а то боюсь, наши неподготовленные друзья не оценят всей прелести твоей задницы.

— Зато ты, я смотрю, от нее в восторге, — не видя его, понимаю, говнюк улыбается.

— Можешь не сомневаться, — с сарказмом заверяю его и уже собираюсь отключиться, но Кай не готов прервать разговор.

— Аниса звать?

— Ты с ним виделся?

Имя акробата вызывает раздражение. Понимаю, что это несвоевременно, но мысль, что именно он привел Теа в это место, отказывается покидать голову. Не могу ссориться с ним сейчас. Связан по рукам из-за его необходимости, но после непременно заставлю заплатить по долгам. Только выясню у Ти, кто был инициатором.

— Вчера, после того как ты свалил. Что, Теа совсем от рук отбилась?

— Кай, не переходи границы.

Вся доброжелательность вмиг летит к чертям. Не стоит напоминать мне об их глупой выходке. Я и так ни на секунду об этом не забываю. Малышку ждет серьезный разговор.

— Не петушись. Считай, что мы в расчете.

Мстит за то, что разбудил? Злопамятная сволочь.

Без комментариев отключаюсь. Нет смысла в телефонном разговоре, раз я скоро окажусь у него. Бросаю взгляд на комнату, перебирая в уме все ли взял и, удовлетворившись результатом, покидаю ее, врезаясь в чье-то тело. Дорогу преграждает сонная Ти. Что заставило встать ее так рано?

Отметив мою полную собранность, девочка дарит мне такой обиженный взгляд, что невольно накатывает липкое чувство вины.

— Уезжаешь?

— Я ненадолго, Теа, встретимся в школе, хорошо?

Ее кивок все такой же обиженный, и это приносит ощутимый дискомфорт. Не хочется оставлять ее с подобными эмоциями, но сейчас нет времени. Задержусь еще хоть на немного, и опоздаю. Мысль бьется в голове, требует немедленно удалиться, и все же продолжаю стоять на месте, не спуская с нее глаз. Напряжение между нами кажется материальным, источает искры, режет по оголенным нервам.

Понимаю, что первого шага она не сделает. Когда хочет, Ти может быть упрямой. Не тот момент, чтобы проводить тонкие манипуляции, затевать с ней игру. Тупо не хватит на это времени. Сам преодолеваю разделяющий нас метр и целую. Ни ответа, ни сопротивления с ее стороны. Подобная безучастность одновременно бесит и заводит. Ничего, вечером получу свое в двойном размере.

— Теа, я приеду в школу.

На какое-то мгновение кажется, что Ти уже не ответит, но малышка вновь удивляет меня. Сканирует чересчур серьезным взглядом.

— Ты ведь больше не будешь меня игнорировать?

Неуверенность ее тона объясняет причину подобного поведения. Боится моей холодности? Что опять исчезну? Глупая.

— Не буду, Ти, не волнуйся.

Быстрый поцелуй в макушку, и удаляюсь, пока на это есть силы. Она словно наркотик привязывает. С каждым разом уйти становится все сложнее.

Свежий воздух протрезвляет. Остужает пыл. Звук двигателя и любимый рок помогают настроиться на столь необходимую мне сейчас волну. Впереди важный разговор, после которого наступит период тотальной занятости. Как все не вовремя.

Добираюсь до Кая к оговоренному времени, на ходу отмечаю машину Амели. Приехала раньше? Надеюсь, что она прихватила с собой брата. Я отнюдь не шовинист, но в подобных делах предпочитаю взаимодействовать с представителями мужского пола. Женщин портит их импульсивность и непредсказуемость, непозволительная в нашем деле.

— Доброе утро.

Улыбка достойна политических журналов. Вежливо дожидаюсь ответного приветствия и перехожу к сути дела. Ни к чему тратить время на пустые разговоры. Обсуждение погоды звучало бы глупо. Вступительные речи лишние. Зачем отнимать время друг у друга. Мы не на светском рауте, чтоб сверкать степенью собственной эрудированности, прибережем это для более подходящей обстановки.

Рассказываю о камне, намеренно опуская план ограбления. Сначала заручусь согласием. Ни к чему распространять подобную информацию среди незаинтересованных. Мои слова встречают отклик. Четко улавливаю момент, когда внутренне каждый присутствующий загорается идеей, и замолкаю в ожидании вопросов, которые не заставляют себя ждать.

— Кто еще участвует?

В упор смотрю на Аниса и стараюсь не выказать бурлящую лавину эмоций. О том, чтобы успокоить ее, не может быть и речи. Никто не смеет безнаказанно подвергать мою Ти опасности.

— Это известно только тем, кто участвует, Анис. Ты в деле?

— В деле.

— А вы? — перевожу взгляд на Логана. На лицах маска вежливости и легкой скуки, но меня не обманешь. Они на крючке.

— Что от нас требуется?

— План музея, расписание работы охраны, малейшие нюансы, количество камер и система защиты. Это на подготовительном этапе, — спокойно перечисляет Кай и смотрит на них в упор. — Но ведь все это вы уже и так раздобыли, не так ли?

В ответ следует неопределенный смешок и Амели вновь переводит внимание на меня.

— Какая нам с этого выгода?

— 'Мальчик с трубкой'. Насколько я знаю, именно для ее похищения вы добыли интересующую нас информацию. Заберем одновременно камень и картину, брильянт достается нам, картина же в полном вашем распоряжении.

— Скажи, Эйден, откуда столько информации? — с легким удивлением приподнимает бровь Амели, впрочем, не надеясь на ответ, и оказывается права. Одаряю ее слегка лукавой улыбкой и перевожу взгляд на Аниса.

— По предварительным данным в музее есть одно место, охрану которого я не смогу отключить. Система там работает автономно и отключается исключительно изнутри. Чтобы туда пробраться и отключить, нам понадобишься ты.

— Как много людей задействовано?

— Единицы. Предельно малое количество для дела такого масштаба.

— Сколько?

— Семь человек. Доход от брильянта поделим на пятерых, Брук забирают 'Мальчик с трубкой'.

— Замечательно, — за удовлетворение Логан стоит поблагодарить Кери, так удачно предоставившую информацию о слабости каждого нужного мне человека. Остается надеяться, что подобной информацией на мой счет никто не заинтересуется.

Не вижу смысла задерживаться дольше, чем необходимо. Логан обещает в скором времени предоставить необходимые данные, и я со спокойно душой покидаю дом. Следующая встреча окажется куда более долгой и продуктивной. Со столь необходимыми чертежами на руках можно будет преобразовать наброски в полноценный план. Продвижение дела приводит меня в редкое подобие умиротворения. Стрелки наручных часов замирают на двенадцати дня. Не думал, что мы провели за обсуждением так много времени, но ничего не поделать. К моменту прибытия в школу уже начинается перерыв.

Нахожу свою девочку в коридоре в окружении ребят с курсов по художественному искусству. Ни капли сомнения в собственных действиях, я и так слишком долго старался изобразить незаинтересованность в общении с Теей.

Обнимаю ее со спины и чуть не получаю локтем в живот.

— Эйден! — в ее голосе укор смешивается с радостью, тело мгновенно расслабляется в моих объятиях. — Не пугай так больше.

— Не буду, — наклоняюсь к ее уху и шепчу так, чтоб услышала только она. — Я соскучился, Ти.

Аромат ее волос кружит голову. Так хочется растрепать их, а затем перекинуть на одно плечо и добраться до оголенной шеи, но окружающие нас люди не позволяют фантазии воплотиться в реальность. Может я и хотел срать на чье-то мнение, но отнюдь не наивен, чтобы хоть на секунду допустить возможность солидарности в этом вопросе со мной Ти. Подобного жеста на глазах у всех она мне не простит.

— И ты должна мне поцелуй, — еще тише шепчу, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Не правда.

— Правда, Теа, правда. В следующий раз будешь знать, как мухлевать.

Возмутиться малышке мешает Элис, появившаяся в нашей компании ниоткуда. Надеюсь, она не восприняла мои знаки внимания, как что-то настоящее, имеющее подоплеку чего-то большего, чем пустой флирт? Судя по обожающему взгляду, направленному в мою сторону, приняла. Досадно, конечно, но и подобную помеху можно будет обратить в свою пользу.

— Привет, Эйден, — с едва заметным придыханием улыбается Элис, игнорируя окружающих.

Открываю рот, чтобы ответить, и с удивлением ощущаю, как напрягается в моих объятиях Теа. Что такое, малышка, неужто ревность нас вовсе не покинула?

— Привет, детка, — в последний момент меняю формулировку ответа. Не стоит затягивать с соблазнением Ти, пусть видит, что она упускает.

Не смотря на взаимный флирт, слишком явный для окружающих, так и не выпускаю сестру из объятий. Незаметно рисую узоры на ее обнаженной руке, так же, как вчера она на моей груди.

— Не хочешь прогуляться после школы? — очаровательная улыбка Элис заставила бы дрогнуть любое сердце, но только не мое. Оно надежно спрятано от чужих посягательств в руках Ти.

— Он не может.

Легкая грубость в голосе Теи поднимает волну ликования в душе. В ней явно просыпается обостренное чувство собственности, и это не может не радовать.

— Мне кажется Эйден и сам в силах ответить на мой вопрос.

А вот это ты зря. Не стоит конфликтовать с Ти, я в любом случае окажусь на ее стороне.

— Теа права, Элис. После школы мы с ней идем в парк, так что как-нибудь в другой раз.

— Жаль.

По голосу понимаю, Элис уловила скрытый подтекст.

Остаток учебы проходит в той же атмосфере. Ни на шаг не отхожу от Ти, и все равно ни секунды не остаюсь с ней наедине. Моя неожиданная общительность за последнюю неделю принесла отнюдь неутешительные результаты. С чего вдруг окружающие решили, что я счастлив от столь обильного внимания? Неужели кто-то искренне верит, что существует хоть малейшая возможность подружиться со мной? Звонок с последней лекции встречаю, как манну небесную. Наконец-то этот нескончаемый каравай улыбок закончится. Что-то подсказывает, что Теа рада нашей 'амнистии' ничуть не меньше моего.

— Это невозможно, — протягивает она, стоит оказаться в машине.

Сегодня мы едем вдвоем, так как Нес решила выразить свой протест моим десподским замашкам, как она выразилась. Что ж, мне же лучше. Буду счастлив, если акция протеста затянется до конца учебного года.

— Что конкретно?

— Все! Люди сошли с ума. А эта Элис...

— Что Элис? — невинно интересуюсь, отводя взгляд. Не стоит показывать, как меня забавляют подобные эмоции, которые так нехарактерны моей девочке.

— Будто ты сам не видел! Вот чего она виснет на тебе?

— Теа, вообще-то это я весь день вис на тебе, а Элис до меня даже не дотрагивалась.

— Я в переносном смысле, Эйден.

Как ни странно, раздражение ее красит. Волосы, собранные в высокий хвост, легкое платье и насупленное выражение лица приводят в умиление. Торможу машину у парка и помогаю Ти выбраться.

— Я думала ты соврал про парк, — уже на алле делится мыслями Теа, все так же не отпуская моей руки.

— Как видишь, не соврал. Хочешь мороженного?

— С ореховой крошкой и фисташками? Хочу.

Могла бы и не уточнять, я и так прекрасно знаю ее пристрастия.

— А теперь расскажи-ка мне, как ты вчера попала в клуб? — интересуюсь, когда мы вдоволь нагулявшись, садимся на свободную скамейку.

— Нес позвала, сказала, что там классно. Я согласилась.

— Нес, значит, — хорошо, что я сдержался и не прихлопнул Аниса. Жаль, что с Нес уже ничего сделать нельзя. Будет нечестно неожиданно запретить Ти с ней общаться. Уверен, эта блондинка сама понятия не имеет в какое место привела мою сестру.

— Больше никогда не ходи куда-то, не предупредив меня, хорошо?

Стараюсь говорить спокойным тоном. Но при этом уверен, еще один подобный выкрутас я так просто не спущу на тормозах.

— Что, даже в сорок лет звонить и отчитываться?

— Даже в пятьдесят, Теа. Надеюсь, мы поняли друг друга?

— Поняли, Эйд. Только не злись.

Домой возвращаемся в приподнятом настроении. Теа что-то весело рассказывает, но слова я улавливаю краем уха. В замкнутом помещении машины ее запах чувствуется еще острее. Кажется, весь салон им пропитался. Голова кружится от желания притронуться к ней интимней, чем она позволяет сейчас. Открываю окно и свежий воздух немного ослабляет затягивающийся на шее узел желания. Мне срочно нужен секс, иначе я накинусь на источник своих мучений. Эта мысль не отпускает. Держит в руках на протяжении недели таких отношений. Каждый раз, целуя Тею, прикладываю неимоверные усилия, чтоб все же отпустить. Обнимая ее на перерывах между уроками, схожу с ума от желания оказаться наедине. Не способен насытиться ее обществом. Те крохи прогресса, что замечаю на протяжении этих дней, не приносят удовлетворения. Теа слишком удачно борется с собственной ревностью. Намеренно не замечает, что наши постоянные прогулки, походы в кино и кафе отнюдь не напоминают родственные. Никогда не ухаживал за девушкой, но сейчас я делаю именно это. Сам себе напоминаю слюнявого романтика, но так нужно. Этот этап плана неожиданно оказался самым сложным. Нет никакого шанса на разрядку, Теа банально не подпускает меня ни к кому, постоянно держится рядом. Становится эпицентром моего внимания. Раньше так не было. Никогда не напрягалась в присутствии других девушек, не злилась, если я обращал внимание на них.

Никак не могу определить, чего она боится больше. Того, что снова начну отдаляться, если отвлекусь на кого-то другого, или и в самом деле неосознанно не может смириться с вероятностью моих отношений с другой?

В спортивный зал захожу, не переставая размышлять над этими вариантами. Урока жажду, как никогда раньше. Физическая нагрузка должна снять часть напряжения. Сегодня Ти не занимается и вместе с Нес, так и не простившей мне мою тиранию, сидит на трибунах. Чувствую на себе ее взгляд. Она окончательно пробралась ко мне под кожу, без малейшего шанса освободиться. Острее чем всегда чувствую ее присутствие рядом. Нужно немедленно переходить на новый этап, иначе скоро свихнусь.

Обвожу взглядом зал и натыкаюсь на главное действующее лицо в скорой сцене, предназначенной лишь для одного зрителя. Не только Ти позволено раз за разом калечить мою психику. Настал ее черед. Пора увидеть еще одну мою сторону, которая так просто не выветрится из сознания. Станет завершающим аккордом в этой истории. Заставит ее сделать решающий шаг навстречу.

Уверенно направляюсь к Элис. Эта девочка так и не оставила попыток привлечь мое внимание, и сегодня я готов дать его сполна. Краем глаза замечаю, как недовольно сверлит мою спину взглядом Теа. Это хорошо. Пусть видит, пусть сделает правильные выводы, пойдет за нами.

— Эйд, ты наконец без сестры? — искренняя радость слов Элис сглаживает мысль самой фразы.

— Это приводит тебя в восторг?

— В восторг меня приводишь ты, Эйден.

Она на одной волне со мной. Хочет того же, что нужно мне. Поправляю выбившийся локон Элис, даю понять, что сейчас именно тот момент, когда я могу всецело принадлежать ей и тут же ощущаю тяжелый взгляд, прожигающий лопатки. Позлись малышка, тебе полезно. В следующий раз не станешь так рьяно отрицать нашу взаимную тягу.

— Ты какой-то напряженный в последнюю неделю, — кокетливо улыбается девушка, своей рукой задержав мою.

Большим пальцем поглаживаю внутреннюю сторону ее ладони, посылая мурашки по телу девушки. Наклоняюсь совсем близко, так, что мое дыхание ласкает ее шею.

— Хочешь помочь снять его, Элис?

— Сделать тебе массаж, Эйден?

— Думаю, — незаметно для окружающих касаюсь губами ее шеи, — ты можешь много больше, чем массаж.

Ее глаза заворожено горят. Сдается силе моего магнетизма. Когда надо, я умею быть чертовски сексуальным. Не дожидаясь ответа, чуть сильнее сжимаю ее ладонь и веду вон из зала. Мы остаемся незамеченными для всех, кроме Ти. Остается надеяться, что я и в самом деле знаю свою малышку, и она последует за нами.

Секс в туалете, что может быть романтичней? Однако мою спутницу ничуть не смущает подобный антураж. Намеренно оставляю дверь приоткрытой. Зритель должен увидеть все действо, оценить мои старания.

Как никогда нежен в своей страсти. Сама мысль, что Теа увидит это, возбуждает, приносит извращенное удовольствие. Покрываю тело Элис поцелуями, освобождая от одежды. Никакой грубости, но и робостью здесь не пахнет. Закидываю ее ноги себе на талию и вхожу сильно, так, как этого жаждет сама девушка. Из головы ни на секунду не уходит мысль о Тее, специально для нее делаю картинку максимально возбуждающей. Минимум пошлости, насколько это возможно во время секса. Именно то, что должно ей понравиться, будет сниться и мучить до тех пор, пока она окончательно не сдастся.

Стоны Элис идеально дополняют сложившуюся картину. Уже на пике поворачиваюсь к двери и вижу ее шокированное лицо.

Моя маленькая девочка, ты даже не представляешь, какую ошибку сделала, пойдя на поводу у своей ревности. От меня больше ничего не требуется, твое подсознание сработает само.

Завершающие толчки приносят столь долгожданную разрядку. Выбрасываю презерватив в урну, возвращая спортивки на законное место. Легкий поцелуй в губы Элис и покидаю туалет, сталкиваясь с ужасом в глазах Теа.

— Подглядывать нехорошо, малышка.

Глава 11. Не хочу разбираться в чужих секретах.

— Подглядывать нехорошо, малышка.

Слова доносятся откуда-то издалека. Не в силах осмыслить увиденное. Оно давит, прижимает к полу той тяжестью, что сейчас навалилась. Зачем я пошла за ними? Дура. Сидела бы себе на трибунах и спорила с Нес. В который раз жизнь учит, что любопытство до добра не доводит, однако я не воспринимаю подобные уроки. Какая-то жажда знания владеет мной, тянет постоянно интересоваться жизнью Эйда. Доинтересовалась. Молодец. Надеюсь, этот урок я запомню надолго.

От чего так горько? Ведь Эйден и раньше спал с другими. Предупреждал, что они будут, честно говорил об этом. Это не должно быть таким потрясением, каким является наяву. Не должно быть так больно, правда?

Сама себя не понимаю. Увидеть брата в столь интимной ситуации не самое страшное в жизни, во всяком случае в теории все именно так, а на деле... на деле это рушит все. Мысли в голове проносятся мгновенно, не желая задерживаться, создавая сумятицу, поднимая бурю из чувств. Не могу двинуться с места, тело сковывает закаленный обруч обиды. Среди сотни чувств именно она является ведущей, занимает пьедестал, разъедает любовь к брату. Ту чистую и светлую, что я так бережно стараюсь сохранить вопреки всем его выходкам.

Как видно, бесполезно. Молодец, Эйден, в который раз доказал свое превосходство, добился поставленной цели, уничтожил все то светлое, что так грело. Глаза начитает жечь. Слезы? Только их мне не хватает. Не хочу плакать, только не теперь, и не при нем.

Эйден не уходит, смотрит пристально и... с долей раскаяния? За что ему раскаиваться? Сама виновата, не нужно было идти следом, подглядывать. Он не виноват в том, что я это увидела, ведь Эйден не мог знать, что я окажусь настолько дурой, чтоб убеждаться в и так понятных намерениях, с которыми они удалились. И все же это раскаяние приятно. Рациональные мысли не в силах унять обиду. Не понимаю, как он может так поступать после того, как признался в любви. О какой вообще любви может идти речь, раз он готов так скоро лечь с первой подвернувшейся?! Неужели секс для него настолько важен? Не мог потерпеть, пока закончатся уроки?

— Почему?

Вопрос вырывается прежде, чем успеваю понять это, однако ничуть не жалею. Я хочу знать. Имею право. За что со мной так? Впервые в жизни готова его возненавидеть. Это пугает больше всего.

— Не думаю, что нам стоит говорить об этом в школе, Ти.

Капли вины в его глазах не уменьшают степени моей обиты. Едва уловимые нотки волнения в голосе не успокаивают. Хочется причинить в ответ такую же боль, но понимаю, тогда я себя и впрямь возненавижу.

— Ненавижу тебя, — едва слышный всхлип портит образ ярости. Почему с ним никогда не выходит спрятать чувств? Словно открытая книга.

Боль на лице брата, промелькнувшая буквально на мгновение и тут же спрятанная с помощью его тотального самоконтроля, словно пощечина. Как я могла сказать ему такое? С ужасом закрываю рот рукой, словно отрицая вырвавшееся. Слезы прорываются, не взирая на усилия, вот только не знаю, только ли от обиды. Страшно, что он поверит в эти слова, хочется извиниться, убедить, что так не думаю, однако нет сил каяться. Злость подтачивает изнутри, стоит убрать руку в надежде исправить сказанное, и перед глазами вновь возникает картинка недавнего прошлого. Нет. Не готова просить прощения, когда сам Эйден без доли сомнения причиняет мне боль и не раскаивается. Бесит его характер, раздражает эгоизм.

Все так же замерев, наблюдаю, как брат протягивает руку, хочет коснуться. Мне это не нужно. Чувство гадливости заполняет каждую клеточку. Не желаю, чтобы меня касались после такого и в тоже мгновение жажду, чтобы обнял и успокоил. Противоречие чувств не прибавляет спокойствия. Не знаю как себя вести, что делать.

— Не трогай меня.

Пожалуй, это верно. Смотрю ему прямо в глаза. Эйд решил послушаться? С каких пор он стал считаться с чьим-то мнением? Почему так злит то, что он убрал руку, ведь это именно то, что мне было необходимо, ведь так? Тогда почему обида от его действия возросла еще сильнее?

— Поговорим позже, Теа.

Его самоуверенный голос впервые вызывает столь острую реакцию. Дать бы ему пощечину, да только не знаю, кому в итоге будет больнее. Подсознательно боюсь сделать что-то лишнее, что может отвернуть его. Это смешно, глупо, не честно. Почему даже теперь именно я боюсь сделать что-то не так?!

— О, Теа, ты почему не на уроке?

Ну надо же, а я и забыла, что в сексе он участвовал не один! Не собираюсь прятать презрение, переполняющее по отношению к улыбающейся Элис. Так довольна, что получила свое? Неужели верит, что после этого Эйд будет с ней?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — еле удерживаюсь от оскорбления. Грубость мне не свойственна. Незачем так унижать себя, не хочу уподобляться другим.

Не собираюсь ждать ее ответа, ждать его реакции. Боюсь, что сейчас он попросит меня удалиться и останется с более доступной 'подружкой'. Это окончательно убьет, без шанса на исцеление. Лучше сама уйду, буду верить, что именно в этот момент Эйд выбрал бы меня.

— Теа!

Игнорирую оклик. Не замечаю, как быстрый шаг сменяется бегом, слезы мешают обзору, но и остановиться подобно крушению.

— Осторожней, — недовольный голос звучит одновременно с подхватывающими меня руками.

Как можно быть такой неуклюжей? Боже, почему именно сейчас, когда я так жажду одиночества, врезаюсь в кого-то? Достаточно и того, что в подобном состоянии меня увидели двое.

— Теа? Ну надо же, это у тебя хобби такое?

— Что?

— Врезаться в меня при каждой нашей встрече, — Итон? Откуда он здесь? Стоп, а где он был раньше, я его уже больше недели не видела. — Или это ты так по мне соскучилась, что решила броситься в объятия?

Его насмешливый голос доходит до сознания. Наконец понимаю, о чем он. Что за бич на самоуверенных самцов, уверовавших в свое великолепие?

— Спасибо, что не дал упасть, — стараюсь подавить дрожь в голосе. Получается не очень.

— Эй, красавица, ты плакала, что ли?

— Тебе-то какое дело?

Сердито смотрю на него, отстраняясь. Только жалости от постороннего человека мне не хватало.

— Пожалуй, никакого, — соглашается Итон, ни на секунду не прекращая улыбаться. — Пошли.

— Куда?

— Погуляем, Ти. Я соскучился по твоему обществу.

Скептицизм оправдан. Мы не так часто виделись, общались еще реже, чтоб соскучиться. Однако я не возражаю, когда парень берет меня за руку и ведет вон из школы. Смена обстановки необходима. Одиночество уже не кажется такой радужной перспективой, к чему мучить себя, прокручивая раз за разом увиденное. Лучше попрактикуюсь в пикировке с Итоном.

В молчании садимся в машину и куда-то едем. Безразличие сменило все эмоции. Понимаю, что вот так, в одиночку, ехать с малознакомым парнем неизвестно куда — верх идиотизма, но не хочу переживать еще и за это. Врожденная логика кричит, что он вьется рядом не просто так, слишком подозрительно его внимание, настораживают оговорки и странные действия, однако чувство самосохранения отказывается подавать признаки жизни.

— Что предпочитаешь, кино, кафе, прогулку в парке? — словно не замечая моего отчуждения, интересуется Итон.

— Где ты пропадал?

— А главное вопрос по теме, — его смешок искренен. Смотрит на меня, забыв о дороге, о чем я тут же напоминаю. Не хватало попасть в аварию из-за чужой невнимательности.

— Я прекрасно вожу, Теа, можешь не беспокоиться.

— Ты не ответил на вопрос.

— Ты тоже.

— Цирк, — мысль приходит неожиданно, но к собственному удивлению понимаю, что и в самом деле хочу попасть туда. Хочу вновь ощутить ту атмосферу, в которой находилась совсем недавно. На доли мгновения перенестись в прошлое, испытать что-то положительное. — Я хочу в цирк.

— Признаться, я удивлен.

— Итон, смотри на дорогу!

— Как пожелаете, юная леди, — ехидство невозможно не заметить, но я не обращаю внимания. Каждый получает кайф по-своему, и если он не может без ерничества, ради бога. От меня не убудет.

— Так где ты пропадал?

Теперь уже сама смотрю в упор. Невольно отмечаю, что профиль у парня довольно симпатичный и, словно в противовес мыслям, в голове всплывает образ брата. Вспоминаю его уверенную манеру вождения. Почему я никогда не беспокоюсь, если Эйд отвлекается от дороги? Так верю ему? Перевожу взгляд на руки, ни на секунду не прекращая сравнения. Красивые, подкаченные, мужественные, однако не завораживают так, как руки Эйда. Нет в движениях той насмешки и самоуверенности, которой буквально пропитано каждое действие брата. Не сводят с ума, не держат в напряжении.

Что за мысли?! С каких пор руки Эйдена вызывают мурашки на коже? Бред какой.

— Отдыхал.

— Что? — смотрю в непонимании. Усилия вспомнить суть диалога терпят крах.

— Меня не было, потому что я отдыхал, Теа. Зачем задавать вопрос, если ответ не интересен?

— Я просто задумалась.

— О чем?

— Не важно.

Замолкаем вплоть до прибытия на место. Итон помогает выйти из машины, внимательно смотрит на меня. Создается впечатление, что он выстраивает в голове какую-то цепочку дальнейших действий, с целью получить то, зачем увел меня из школы. Хотя, возможно, это всего лишь моя обостренная подозрительность, возникшая вследствие действий брата. Удивляюсь, что до сих пор удается сохранить крохи самообладания и не удариться в истерику от обилия переживаний.

Атмосфера цирка слегка заглушает переживания. Словно рефлекс. В душе загорается огонек восторга. Ощущение, что я вновь лечу с живой пирамиды в надежные руки парней.

— Ты аж засветилась, — замечает Итон, прерывая наше молчание.

— Хорошие воспоминания.

— Так часто ходила сюда?

— Ни разу, — стоит произнести это, и с удивлением понимаю, что и в самом деле впервые нахожусь в цирке.

Итон заинтересованно приподнимает бровь, словно предлагает продолжить, и я поддаюсь на провокацию, выплескиваю бурлящий восторг. С каждым новым словом, словно вновь проживаю моменты веселья. Оказываюсь в компании этих задорных ребят.

— И что потом?

— Нес уговорила меня поехать в клуб.

— Судя по твоему выражению, идея оказалась неудачной?

— Это мягко сказано. Эйден, когда увидел нас там, так взбесился, что до сих пор страшно. Но я же не могла знать, что это не очень хорошее место, — жалуюсь, словно маленький ребенок и понимаю, как мне этого не хватает. Как скучаю по понимающему человеку рядом, не претендующему на что-то большее, чем дружба.

— И что за клуб?

В тоне Итона проскальзывает заинтересованность. Смотрит в упор. Неужели тоже решил посетить это злачное место? Странные они, эти парни, однако. Но если хочет, мне не сложно. Насколько могу, объясняю, как туда добраться и в подробностях описываю внешний вид и внутренне убранство.

— Не думала, что ты любишь клубы.

— Так ты думала обо мне, Теа, — усмехается парень. Ну как можно так переворачивать чужие слова?

— Несносный тип.

— А что, Эйден часто там бывает? — словно не замечает он моего комментария.

— Не знаю, он вообще часто куда-то уезжает, — пожимаю плечом и перевожу взгляд на сцену, где уже показался ведущий. — А почему ты так им интересуешься?

— Твой брат довольно интересная личность. К тому же его отношение к тебе... почему-то мне кажется, что если не подружиться с ним, с тобой мне общаться не дадут.

Слова звучат так искренне и убедительно, что любой бы поверил. Вот только червячок сомнения не дает мне успокоиться. Говорит ли Итон правду? Что-то женское во мне, какое-то чутье шепчет, что от парня не веет той заинтересованностью, которая явно чувствовалась у других парней, которые когда-то предпринимали попытку сблизиться со мной.

Игнорирую последнее предложение. Откидываю ненужные мысли. Внимание поглощает сцена. Время до антракта пролетает словно минута, настолько завораживают действия артистов. Так хочется оказаться там, вместе с ними. Пропитаться атмосферой вечного праздника, дарить людям радость своим выступлением. Почему я не сбежала в детстве с бродячим цирком?

— Хочешь яблоко в карамели? — вторгается в мои планы побега Итон.

Стоит оглянуться и становится ясно, что люди двинулись в направлении ярмарки, все жаждут что-то купить, пока идет перерыв. Маленькие дети упрашивают родителей идти быстрее, радуются антракту больше, чем прерванному зрелищу, желают заполучить что-то на память, чем будут хвастаться перед друзьями. Все это вызывает улыбку, и я с радостью соглашаюсь стать частью всеобщего безумия. Огромная очередь не убавляет задора. Забавные комментарии Итона дарят моменту еще большую легкость.

На место возвращаемся с опозданием. Помимо яблока прижимаю к себе забавного клоуна и попкорн. Итон несет напитки и волшебную палочку, взятую в последний момент.

— Ты хуже ребенка, — комментирует он, стоит нам устроиться на местах.

Собираюсь парировать его высказывание, как вдруг замечаю что-то яркое на сцене. Рыжие волосы, так хорошо знакомые мне с прошлой встречи.

— Анис?

— Анис? — тут же заинтересованно переспрашивает Итон, устремляя взгляд на сцену. — Откуда ты его знаешь?

— Он и был одним из тех акробатов.

— И он привез вас в тот клуб?

— Ага.

— А потом куда делся? Непорядочно бросать девушек в незнакомом им месте, — поясняет Итон свой вопрос в ответ на мой подозрительный взгляд.

— Ушел на цокольный этаж, — не думаю, что от подобной информации кому-то станет плохо.

— Цокольный этаж, значит. Хочешь поздороваться после выступления?

— Серьезно? — подобная перспектива вмиг глушит зачатки раздражения от обилия странных вопросов.

В ответ Итон закатывает глаза и переводит взгляд на сцену. Его внимание приковано к рыжеволосому акробату.

— Оцениваешь его технику? — шучу я, однако он на автомате кивает, подтверждая столь нелепое предположение.

Не хочу об этом думать. Становится очевидно, что парней что-то связывает, и я не имею желания копаться в этом. Не сейчас. У меня и так полно переживаний, полно эмоций, которые нужно успокоить, ни к чему нагружать себя еще чем-то непонятным.

После окончания представления Итон, как и обещал, ведет меня за кулисы. Не знаю, что конкретно позволило нам пройти, но препятствовать никто не стал.

— Теа? — удивленный голос Кейти вызывает улыбку. С радостью обнимаю ее в ответ. Остальные ребята так же не заставляют себя ждать и радушно приветствуют нас. Один лишь Анис смотрит настороженно.

— Кто твой друг, Ти? — интересуется, стоит ему приблизиться.

— Ребят, это Итон. Новый ученик в нашей школе.

— А Эйд знает где и с кем ты? — не успокаивается рыжий, сверля моего спутника подозрительным взглядом. У них словно проходит дуэль, где проигравший тот, кто первый отведет глаза.

— А откуда ты Эйда знаешь? — не понимаю, неужели мне вообще не попадется тех, кто не будет знаком с моим братом? Что за гиперобщительность, о которой я не имею понятия?

Мой вопрос остается без ответа. Однако судя по удовлетворенному взгляду Итона, он сейчас услышал достаточно.

Стоит нам выйти из цирка и он, усадив меня в машину, отходит поговорить по телефону. Мне совсем не хочется сидеть одной в замкнутом помещении. К собственному ужасу, без отвлекающих моментов, мысленно вновь возвращаюсь в школьный туалет и наблюдаю за братом. Дыхание перехватывает. Откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза. Радость сменяется дозой разочарования. Душу наполняют крупицы ненависти по отношению к той, кого он так нежно целовал. Не могу понять, как после меня он посмел размениваться на других. Смена эмоций пугает. Осознание, что во мне шепчет ревность, заставляет оцепенеть. Я не могла поддаться его пагубному влиянию, это банальный стресс.

Выскакиваю из машины на свежий воздух. Он бодрит, легкий мороз заставляет отвлечься на физические неудобства. Куда лучше, чем моральное насилие. Сама не замечаю, как начинаю двигаться и замираю, лишь когда слышу голос Итона.

— Проследи за ним.

Если бы не видела парня перед собой, ни за что не поверила, что этот жесткий, командный голос принадлежит моему насмешливому знакомому. Чувство самосохранения, наконец, дает о себе знать. Не успеваю осознать услышанное, однако ноги сами движутся обратно. Как можно тише занимаю прежнее место.

— Извини, важный разговор, — улыбается мне вернувшийся парень. Как ни силюсь, но не могу уловить даже крупицы той жесткости, что слышала несколько минут назад. — Поехали?

Киваю. Не хочу разговаривать, боюсь выдать смятение собственным голосом. За кем он приказал следить? Кому? С чего вообще Итон кому-то приказывает? Размышления занимают всю дорогу до дома. Покидаю машину не прощаясь. Словно в трансе. Что творится вокруг меня? Желание все рассказать Эйду приходится подавить. Не стоит дразнить его рассказами о собственном времяпрепровождении.

Впервые брат не интересуется моим поздним возвращением. Ведет себя так, словно ничего не произошло. Ужин проходит в молчании. Проносится в мыслях. Воспоминания сменяют друг друга. Калейдоскоп событий еще не оконченного дня не оставляет в покое. Боюсь, что волнения не дадут уснуть, однако стоит коснуться подушки, и я падаю в пропасть тревожных снов.

Утро наступает неожиданно. Я и так еле просыпаюсь, однако сейчас мое состояние не идет ни в какое сравнение с обычным. Тело разбито, дикая усталость. Не в силах заставить себя подняться.

— Вставай, малышка.

От родного голоса над ухом вздрагиваю и вмиг открываю глаза. Только сейчас улавливаю аромат любимого чая с корицей. Встречаюсь глазами с Эйденом. Его лукавая улыбка вызывает у меня ответную. Вчерашняя обида тает под тонной обаяния. Нежусь от прикосновения его руки к собственному лицу. Ласка так знакома, и в то же время воспринимает иначе. Острее. Закрываю глаза, отдаюсь ощущениям. Даже мысль о том, что неправильно так быстро прощать, не останавливает. Находиться в ссоре — моральная смерть для меня. Не в силах отдалиться. Оторвать его от себя. Эйден давно оккупировал большую часть сердца и не в моих возможностях это изменить.

— Прости меня.

В его голосе столько нежности, что сердце тает. Чувствую, как губ касаются его губы. Пара секунд удовольствия сменяет картинка его, целующего Элис, и я тут же напрягаюсь. Ядовитая ревность разъедает душу. Не хочу касаться его после ее касаний. Все кажется грязным.

— Не могу.

— Опять?

— Не могу после нее, Эйден. Это мерзко.

Открываю глаза, встречаясь с его тяжелым взглядом. Не могу предугадать реакцию, так как не знаю, в какой категории нахожусь теперь. Раньше бы он простил мне все, пошел на поводу. Однако теперь, если он оценивает меня так же, как бывших девушек, он разозлится. Уйдет. Вычеркнет из жизни за малейшее непослушание.

— Скажи, как будешь готова, хорошо?

С губ срывается вздох облегчения. Его касания все так же нежны. Нет злости. Нужно решить все сейчас, пока брат в подобном состоянии. Готов идти на компромиссы. Слышит меня.

— Больше никогда не смей так поступать, Эйд. Если любишь, других быть не должно.

— Это просто секс, Теа, — хмурит он брови и отодвигается, чтобы подать мне чай.

— Поставь себя на мое место. Я не хочу при каждом твоем касании думать о том, кого ты касался так же совсем недавно. Не хочу бояться, что я одна из. Не хочу сомневаться в тебе, — говорю на одном дыхании, пока смелость не покинула.

В душе чувство неотвратимости момента. Словно своими словами переступаю черту, которую сама же нарисовала. Даю шанс. Но и иначе не могу. Ревность сводить с ума, жалит острее многих укусов. Эйден добился многого, заставил выйти за привычные рамки восприятия. Однако жертвы не должны быть лишь с моей стороны. Пусть докажет, что ему это нужно. Что это не банальная прихоть. Сотрет крупицы сомнения, которые посеял этим своим действием.

— Решила оставить меня без секса, Ти? Не давая точного ответа?

— Именно, — смотрю на него в упор, стараюсь ментально передать всю степень собственной серьезности. — Я не готова ни к чему большему, не могу ничего обещать, более того, все еще надеюсь, что ты одумаешься и вернешь прежние отношения. И я ревную, Эйд. Мне это не нравится, причиняет боль. А тот, кто любит, не станет намеренно делать больно любимой.

— А ты умеешь манипулировать, когда хочешь, — усмехается он, поднимаясь с моей кровати. — Больше никого не будет, Ти, но и ты не мучай меня дольше, чем тебе это в самом деле понадобится, — соглашается Эйд уже у двери. — А теперь пей чай и дуй собираться. Школу никто не отменял.

Глава 12. Поговорим откровенно?

— Что это с твоим братом?

В голосе Нес переливаются всевозможные тональности удовлетворения и даже легкого злорадства. Слышу их настолько отчетливо, словно это мои эмоции. Не думала, что ее обида настолько велика, но видимо я недооценила степень свободолюбивого характера подруги. С момента столь бескомпромиссного запрета Эйдом посещать нам тот клуб, она его откровенно недолюбливает, злится в его присутствии, а общение сводится к ее односторонним обвинениям его в шовинизме, садизме, диктатуре и неравенстве.

Эйд же в ответ лишь смотрит безразлично и так же пожимает плечами. Уверена, брат ее даже не слушает, пребывая в своих постоянных раздумьях. Интересно, что так завладело его мыслями?

— Ты о чем? — интересуюсь в ответ на ее любопытный взгляд.

— Ой, вот только не говори мне, что ты не отметила тот момент, что уже на протяжении недели наш мистер популярность ходит хмурый, а внимания его не могут добиться даже такие красотки, как Элис. Хотя...

— Что?

— Ну, — то, как она замялась, напрягает. Я что-то пропустила? — Говорят, он переспал с ней прямо в школе, представляешь? — все же продолжает Нес.

Она даже не догадывается, что делает со мной этим невинным напоминанием. Перед глазами вновь встают картины увиденного. Не знаю сколько потребуется времени, чтобы отвращение при воспоминании об этом не было столь сильным, чтобы не трясло так от неослабевающей злости.

Всякий раз при виде этой самодовольной блондинки просыпается пугающая жажда стереть с ее лица улыбку. И методы достижения этой цели отнюдь не невинны. Так остро не реагирую даже на обидные фразы матери, хотя, возможно, они стали настолько привычны, повседневны, что я сумела выработать иммунитет? Не хочу думать об этом.

— Я знаю про секс, — контролирую голос.

Забавно, оказывается, простить человека, особенно настолько важного и дорогого — легко, а вот принять его поступок, смириться с ним... преодолеть себя — до невыносимого сложно. Ощущение, словно перешагиваю через себя, не отпускает. Постоянное напоминание о том, что сама виновата, сама подсмотрела за действом, не предназначенным для моих глаз, не спасает. Противоречивое разочарование засело слишком глубоко во мне и теперь издевательски царапает по сердцу всякий раз, когда Эйден касается меня.

Сердце и память борются друг с другом. О мозгах и речи не идет, не способна думать, когда он рядом. Только чувства, только эмоции.

Приятная дрожь наслаждения от легких поглаживаний, истома от крепких объятий, жажда поцеловать его, которая, впрочем, гибнет при любой попытке воплотить желание в реальность из-за мгновенно всплывающего лица Элис перед глазами.

Одновременно жажду его нежности и отвергаю ее. Чувство испачканности не покидает ни на мгновение. Хочется отмыться самой и отмыть его, чтоб не видеть на нем чужих касаний. Если бы не полотно, с радостью впитывающее в себя любые эмоции, что я готова перенести с помощью кисти, свихнулась бы от терзающих противоречий.

— Прости, Ти, не думала, что тебя расстроят эти слухи.

Нес смотрит с раскаянием, не догадывается, что на самом деле омрачает мою внутреннюю реальность, насколько неправильны мои мысли и эмоции. Я и сама не до конца осознаю это... хотя не так, осознаю. Там, внутри себя, но не готова выпустить всю грязную правду на поверхность, оценить масштабы падения собственных ценностей. Укоряю Эйда в извращении чего-то светлого между нами, и в то же время, втайне от самой себя, предаюсь фантазии о том же. Допускаю подобную возможность, жду его действий и отстраняюсь в самый последний момент, отнюдь не желая этого. Все самообман, дань гибнущим принципам, совести, разуму, молящему прекратить крушение собственной жизни. Сплошное лицемерие.

— Все нормально. Кстати, ты знаешь, что...

— Принцесска, ты меня избегаешь?

Прерываюсь на полуслове. Внутренности леденеют от касания чужих рук к спине. Итон...

Это нелогично. Случайно услышанная фраза чрезмерно мала для возможности делать верные выводы, и все же тот его тон до сих пор стоит в ушах. Слишком отличен от привычного образа. Остается гадать, в какой момент этот человек был настоящим. Проснувшаяся подозрительность в который раз портит вкус жизни и в то же время, добавляя в нее ложку дегтя, невольно делает ее интересней. Словно отвлекает от постоянного оценивания собственных чувств на иные странности, показывает, что не одна я имею секреты в своем арсенале. Те, что не предназначены для общественности.

— С чего ты решил, что я избегаю?

— А я и не решал, просто интересуюсь.

Его улыбка вызывает очередную дозу подозрения. Насколько она искренна? Что ему от меня нужно? К чему этот спектакль?

В отличие от меня, Нес ничуть не смущает появление странного брюнета. Глаза подруги привычно загораются, даже я ощущаю флюиды флирта, исходящие от нее, обволакивающие, наполняющие. И, видимо, я же и являюсь единственной, кто по достоинству оценивает природный магнетизм Нес, Итон лишь в очередной раз демонстрирует слишком очаровательную улыбку, так и не отводя от меня взгляда.

— Ты что-то хотел? — привлекает внимание Нес, и я ей безмолвно благодарна.

Интуиция шепчет, стоит держаться подальше от этого парня. Чем-то неуловимым он похож на Эйда. Что-то глубоко в нем, спрятанное от поверхностного взгляда, внимания посторонних, так напоминает мне худшие качества брата, о которых я способна лишь догадываться. Но если даже самый мерзкий поступок Эйда не способен оттолкнуть меня, уничтожить связь, которая незримо присутствует на протяжении всей моей жизни, то эти же проявления от Итона пугают, настораживают, заставляют держать дистанцию.

Реакция необъяснима даже мне, что уж говорить про отчетливую формулировку собственной настороженности, лишь эмоции, подсознательное опасение, слишком внимательное отношение ко всем его словам, их анализ.

Такое поведение несвойственно мне, но рядом с ним происходит без какого либо участия осознанности, слишком глубоко, чтоб объяснить.

— Хотел, — очередной заинтересованный взгляд в мою сторону, — пригласить твою подругу в кино. Что скажешь, Ти?

— Ты еще не пригласил, — надеюсь, улыбка выглядит искренне, не хочется зря обидеть его, особенно если мои ощущения в корне неверны.

— Какое упущение, — усмехается парень, источая обаяние. — Сегодня премьера одного очень интересного триллера, не составишь мне компанию, Теа?

В голове проносится тысяча вариантов отказа, но врожденная доброта отметает каждый. Все кажутся грубыми, никак не могу подобрать деликатной формулировки.

— Итон, я...

— Какого черта ты забыл рядом с моей девочкой? — прерывает поток бессвязного отказа голос, который в данный момент я счастлива слышать как никогда, и которого одновременно пугаюсь.

Это обманчивое спокойствие, чрезмерная вежливость заставляет вздрогнуть и вместе с тем выдохнуть от облегчения. Теперь нет нужды ничего придумывать, Эйд не позволит мне никуда пойти, особенно с этим брюнетом.

Спиной чувствую легкое касание его руки. В едва уловимой ласке проводит от поясницы до шеи, внешне при этом оставаясь невозмутимым. Это касание исключительно для меня, частичка сокровенного, спрятанная от любопытных взглядов.

Окончательно расслабляюсь, когда он обнимает за плечи, прижимая ближе к себе, стараюсь не поднимать взгляд и уверена, что Эйд так же ни разу не посмотрел в мою сторону. Не сейчас, когда рядом находится кто-то неприятный ему, вызывающий в нем первобытные инстинкты.

— Твоей девочки? Не знал, что вы с Нес вместе, — даже мне заметна ирония в тоне парня. Завуалировано насмехается, намеренно дразнит Эйда, вот только с какой целью?

— И рядом с ней в том числе, — тон брата все так же вежлив, тело, как ни странно, расслаблено, складывается впечатление, словно они говорят о чем-то недоступном нам, чем-то, что нужно читать между строк. — Чтобы я тебя больше не видел в радиусе десяти метров от этих девушек, понял?

— И что будет, если я скажу 'нет'? — ничуть не смущается Итон, смотрит в упор.

— Умение прятаться придает смелости? — в тоне брата звучит такое презрение, что даже мне становится некомфортно. Краем глаза отмечаю, как всего на мгновение маска Итона слетает, позволяя увидеть холодное презрение, а затем вновь возвращается на место.

— Так жаждешь пересечься со мной, Эйден? — вновь улыбается брюнет и неожиданно переводит все свое внимание на меня. — Боюсь, ты мне не интересен, куда больше меня привлекает перспектива свидания с Ти, да милая?

Не успеваю среагировать на эту вольность, ответить достойно, попросить соблюдать субординацию. Эйд как обычно поражает скоростью своей реакции. В считанные секунды отпускает меня и довольно ощутимо прижимает Итона к стене, собрав одежду у шеи в кулак. Звук столкновения тела с твердой поверхностью отдается в ушах.

— Твое счастье, что мы в школе, уебок, — шепчет Эйд, приблизившись к самому уху парня, впрочем, я все равно слышу явную угрозу в его голосе.

Нужно срочно что-то предпринять, остановить ненужное насилие. Как бы я не опасалась странности Итона, я отнюдь не желаю ему зла. Делаю осторожный шаг к брату, касаюсь его руки в едва уловимой ласке, надеюсь, что подобный жест отвлечет его.

— Эйд, не надо.

— Принцесска, ты за меня волнуешься? — насмешливо интересуется Итон. Неужели собственное положение его ничуть не пугает? — Признаться, я сражен твоей наивностью, это так мило. Ты ведь не решила, что Эйд из-за тебя так взбесился? Нет?

— Заткнись, — прерывает поток непонятных мне слов Эйд, совмещая слова с ударом в живот, который заставляет парня согнуться.

— О чем он? — вновь привлекаю к себе внимание.

Слова Итона не дают покоя. Реакция Эйда и в самом деле слишком, даже для него. Презрение и жажда драки больше, чем обычно.

— Эйден, что он имеет в виду? — повторяю вопрос, когда первый остается без ответа, однако меня вновь игнорируют. Хорошо, не хочешь отвечать ты, спрошу у брюнета, судя по ехидной усмешке, он жаждет поделиться собственными мыслями. — Итон?

— Твоя визитная карточка слишком красноречива, Эйд, — усмехается парень, не сводя взгляда с волос брата. — Синие... так уверен в собственном окружении?

В ответ Эйд лишь фыркает. Такое впечатление, словно всего за одно мгновение его что-то успокаивает. Кулаки разжимаются, и брюнет остается без удушающих 'объятий' брата.

— Визитная карточка, Итон? — ехидно приподнимает бровь Эйд, отряхивая руки, как после касания к чему-то мерзкому.

Этот странный диалог 'ни о чем' вконец выводит из себя. Непонимание сути, которая, кажется, лежит перед самым носом, но я не способна ее ухватить, увидеть, нервирует. Перепады настроения Эйда заставляют задуматься, строить предположения, однако так и не приводят ни к чему хоть немного вписывающемуся в нашу реальность. Что с ними происходит?

— Пошли, Теа, — прерывает размышления Эйд, обнимая меня за плечи, — погуляем.

— Но у нас урок.

— Плевать. До скорой встречи, Итон, — как-то слишком удовлетворенно подмигивает Эйд.

Успеваю заметить такой же растерянный взгляд Нес и раздосадованный взгляд Итона. Интересно, что его расстроило? Это явно как то связанно с неожиданно поднявшимся настроением брата. Эйд на удивление спокоен, словно те мысли, что терзали его все это время, вмиг рассеялись. Мозаика сложилась, благодаря полученному только что пазлу, которого так не хватало, понять бы лишь, что это за пазл?

— Куда идем? — интересуюсь, когда мы проходим мимо машины брата. — Ты оставишь машину здесь?

— Погода хорошая, — пожимает Эйд плечом, переплетая наши пальцы.

На губах его играет такая умиротворенная улыбка, что невольно в душе поселяется спокойствие. Желание о чем-то думать исчезает, хочется просто идти рядом и наслаждаться легким ветерком, играющим с волосами.

Идем в уютном молчании, прервать которое кажется чем-то кощунственным, настолько оно комфортно. Позволяет чувствовать малейшую эмоцию Эйда. Так давно не видела его настолько спокойным, что страшно разрушить это неосторожным словом. Наблюдаю за ним краем глаза, в который раз наслаждаясь его мужественной красотой. Бликами солнца, играющими в синей шевелюре. Взгляд сам скользит от лица вдоль шеи, спускается к плечу, руке, задерживается на татуировке.

Желание прочертить этот же путь собственным касанием невыносимо. Перекаты мышц при малейшем движении восхищают. Понимаю, что любуюсь им отнюдь не как братом, подсознательно примеряю на нем роль любимого человека и пугаюсь от той легкости, с которой это получается, от чувства правильности при подобной мысли.

— Ты меня гипнотизируешь, малышка? — смущает меня Эйд, заметив столь неприкрытый интерес к собственной персоне.

— Стараюсь понять.

— Что понять, Ти?

— Эмоции, — чувство страха исчезает, хочется поделиться с ним терзающими меня чувствами, однако Эйд впервые не проявляет инициативу, молчит, дает возможность продолжить, либо сохранить свои желания в секрете.

И, не смотря на это, в душе поселяется убежденность, он знает. Понимает, что со мной происходит. Не смотря на мой отказ целовать его, чувствует, что я хочу этого, и дает время перебороть собственные барьеры. Самой.

Отвожу взгляд, не желая открываться сейчас. Возможно позже...

Эйден отпускает мою руку, чтобы обнять за плечи. Прижимает ближе, водит пальцами по оголенной коже, посылая разряды. Заставляет шевельнуться что-то внутри, глубоко во мне, что так тянется к нему. Желать принадлежать без остатка, полностью отдаться его желаниям, переложить на его плечи заботу о собственной жизни, как он делал прежде. Как он делает теперь, стараясь завуалировать собственные поступки.

Борьба за нормальную жизнь, за собственные ценности выматывает. Мысль, что я все равно проиграю, подливает масла в огонь. Я уже проиграла. И дело ни в том, что Эйд не отпустит, а в собственном нежелании уходить. Собственной реакции на его касания, которая с каждым днем становится все ярче, переливается сотнями радужных оттенков, наполняет жизнь красками.

В надежде спастись от выяснения отношений с собственным 'Я', перевожу взгляд на окружение. Аллея, по которой мы не спеша передвигаемся, пестрит цветом зелени. Камушки под ногами хрустят, отдаваясь в ушах забавной мелодией. Бесцельно перевожу взгляд с деревьев на людей, скамейки, ларьки с мороженным и, наконец, нахожу что-то способное заинтересовать меня. В окружении людей стоит бродячий музыкант. Звуки его музыки пока не сильно слышны, но уже завораживают.

— Эйден, пошли послушаем? — смотрю на него так восторженно, что это вызывает смех у брата.

— Такой ребенок, — качает головой Эейд, однако все равно идет в нужном мне направлении. Сливаемся с толпой. Тут же оказываюсь прижатой к его груди. В кольце его рук. Макушкой чувствую легкое касание губ о волосы. Так уютно и правильно только с ним.

Спустя какое-то время покидаем импровизированный концерт, пополнив шапку музыканта купюрой. Эйд, не задумываясь, приводит меня в кафе и устраивается на открытой террасе, сев напротив меня. Почему не рядом?

Есть совсем не хочется, ограничиваюсь клубникой в мятном соусе и фруктовым чаем.

— Как твой конкурс? — прерывает тишину Эйд, когда на столе оказывается наш заказ.

Смотрит так заинтересованно, что становится до невозможного приятно.

— Я прошла в третий тур.

— Я и не сомневался, — усмехается он, вытаскивая ягодку из моей тарелки. — А почему сразу не рассказала?

— Эйд, ты вообще-то первый, кому я рассказала. Я узнала об этом пару часов назад, — его приподнята бровь вызывает смех. Как он может так верить в мой талант?

— И что теперь нужно нарисовать?

— Портрет, — замолкаю всего на минуту, вспоминая, как радовалась, услышав о том, что прошла и как приуныла, услышав новое задание. И дело не в том, что я не умею рисовать портрет, а в том, чей портрет я нарисовать не сумею.

— Ты чего загрустила?

— Я хотела тебя нарисовать, — смотрю на него в упор, ожидая реакции.

Брат забавно морщится. Видимо, перспектива просидеть, позируя, его совсем не вдохновляет. Признаться ничего иного я и не ожидала.

— А почему хотела, в прошедшем времени? Передумала?

— Просто поняла, что тебя мне не осилить.

— В смысле?

— Ты слишком сложный, даже для меня. Не смогу передать твой внутренний мир.

— Я не сложный, Ти,— его улыбка слегка напряжена, что лишь подтверждает мои слова.

— Эйден, я ведь не дура...

— Я и не говорю, что ты дура.

— ... дай договорить, — сама не ожидаю такого грозного тона, но мне хочется высказаться. — Я не дура и вижу, что ты не такой, каким показываешь мне.

— Лицемер? — обиженно усмехается Эйд, однако я игнорирую его, продолжая свою речь.

— Я знаю, что у тебя есть какая-то своя жизнь, скрытая от меня. А еще вижу, как ты относишься к окружающим, какой ты с другими. Вижу, что многие тебя опасаются, а некоторые и вовсе боятся. Это ведь неспроста. Ты умеешь быть жестоким, когда тебе нужно, ты даже проявил отголоски жесткости по отношению ко мне, хотя раньше никогда так не поступал. И это твое эгоистичное решение во что бы то ни стало изменить наши отношения... Я... я не понимаю, что конкретно ты делаешь, но чувствую, что ты не сидишь сложа руки в ожидании моих решений. Это не в твоем стиле, — замолкаю всего на секунду, чтоб перевести дыхание. Одновременно страшно вот так высказывать все, что таится в душе, и вместе с тем ощущаю непередаваемое облегчение от освобождения, сбрасывания давящего балласта. Пусть знает. — А еще твои странные перепады настроения. Ты только со мной нежный и добрый, даже маме не достается сотой доли той любви, что постоянно чувствую я, и поэтому мне сложно осознать, что есть ты другой. Такой, каким видят тебя ненужные тебе люди. И есть третий ты, которого видят друзья. Которого видит Кай, те, кого ты уважаешь. Ты настолько многогранен в собственных проявлениях и интересах, что я банально не успеваю за тобой. Твой взгляд на мир настолько отличен от моего... А ведь ты позволяешь увидеть мне лишь крупицы себя другого, и остается гадать насколько мой Эйд отличен от двух других. Смешно наверно, но я все это чувствую именно так, и это... это твое нежелание открыться передо мной обижает.

— Теа...

— И именно поэтому я не могу рисовать тебя, — упрямо продолжаю, игнорируя попытку прервать обличительную речь. — Я тебя не знаю.

За столиком вновь повисает молчание, только теперь его сложно назвать уютным. Черты лица брата словно темнеют от обиды, заостряются. Хотя не могу судить объективно, может, он вовсе не обижен моими словами, а раздражен, что я увидела то, что мне не показывали?

Тяжелый изучающий взгляд замирает на моем лице. Меня словно сканируют, решая, что лучше ответить.

— Знаешь, — наклоняется Эйд над столиком, спустя какое-то время. — То, что я не такой с другими, не значит, что именно с ними я настоящий. Даже если захочу, не смогу показать тебе степень моей жесткости, и тебе, Теа, стоит радоваться подобным обстоятельствам. Поверь, малышка, другой Я привел бы тебя в шок. Действительно жаждешь подобного эксперимента? Хочешь увидеть, насколько безжалостным я могу быть?

— Нет.

— Нет?

— Нет, Эйд. Ты и так разрушил мой привычный мир, не стоит уничтожать остатки иллюзий, чтобы доказать мне мою правоту.

Слова искренны. Только сейчас понимаю, Эйд решил, что я осуждаю его, но это не так. Во всяком случае, не теперь, когда даже крупица несвойственного нашим отношениям поведения, разрушила мою реальность. Когда проявленная им эгоистичность заставила пересмотреть собственные принципы, соприкоснуться с чем-то грязным, что причиняет боль. Пусть выплескивает отрицательные эмоции с другими, а со мной ведет себя так, как хочет вести, а не так, как этого жду я.

— Рад, что ты не хочешь жесткости, Теа. Хотя, я бы все равно не смог ее тебе показать, ты вызываешь другие эмоции.

— Другие?

— Я люблю тебя, — слова звучат так обыденно, словно он говорит о погоде, однако касаются самых потаенных уголков души, лаская звучащей в них искренностью. Он не врет, действительно любит. Всегда с легкостью чувствую присутствие фальши в его словах, и сейчас ее нет. — Ты вызываешь нежность, гордость, желание заботиться, злишь иногда, конечно, но без этого никак, — усмехается он, протягивая руки и касаясь моей, рисует узоры на коже. — Я не хочу, чтоб тебя касалась та грязь, что витает повсюду, которая есть даже в моей жизни, и если ради этого приходится ограничивать твою свободу, я буду это делать. И да, Ти, я эгоист, и никогда не отпущу тебя.

Слова звучат так серьезно, словно приговор. Должны напугать, но вместо этого чувствую удовольствие, по телу разливается тепло от такого признания.

Замолкаем, понимая, что тема исчерпана, нет смысла вновь копаться в грязном белье. Каждый имеет право на что-то личное, что-то свое.

Домой возвращаемся поздно вечером, всю дорогу болтаем о каких-то глупостях, как раньше, до ультиматумов Эйда, до ненужных признаний и одновременно иначе. Сейчас его касания несут не только родное тепло, но и что-то волнующее, вызывают мурашки в теле, будят странные желания.

— Спокойной ночи, Теа, — Эйд наклоняется так близко, что чувствую его дыхание на лице.

Губы колит от желания поцеловать, вновь ощутить всю гамму эмоций, что возникает всякий раз в его объятиях. Приподнимаюсь на носочки, искренне хочу этого, однако стоит ему сократить расстояние, резко отстраняюсь от мучающего воспоминания.

Проклятая Элис, неужели она не оставит в покое?

— Теа, — грубо выдыхает Эйд, но это не пугает.

Не могу преодолеть себя. Не в силах побороть глумящуюся ревность. Ирония ситуации поражает. Именно теперь, когда допускаю возможность восприятия его как парня, своего парня, которого не смогу отдать никакой другой девушке, не в силах преодолеть барьеры.

— Сам виноват, — выдыхаю, облокотившись на стену возле двери в свою комнату.

Это так злит Эйда, что он перестает контролировать раздражение. Его кулак впечатывается в дверь с таким звуком, что удивительно, почему до сих пор не проснулись родители. Мерзкое чувство удовлетворения, радости, что не одной мне плохо от того поступка, наполняет душу и вызывает отвращение к собственной персоне.

Эйд нависает надо мной, касаясь моего тела своим, целует висок, мочку уха и останавливается, гипнотизируя участившимся сердцебиением, которое я так отчетливо ощущаю собственным телом.

— А ты ведь тоже умеешь быть жестокой, малышка.

— Не...

— И не ври, что совсем не наслаждаешься моей злостью, — грубо перебивает Эйд, обдавая горячим дыханием. — Как только я почувствую, что увиденное в туалете тебя больше не отталкивает, что ты готова, не дам тебе и шанса на спасение. Не нужно со мной играть, Теа.

Возмущение застревает в горле. Безмолвно смотрю, как Эйден оставляет меня одну, закрывает дверь в свою комнату. Словно в трансе следую его примеру, спасаясь от уличающих слов в привычном пространстве. Обстановка спальни успокаивает обиду. Опираюсь на стену, обводя ее взглядом. В голове раз за разом проносятся его слова. Наслаждаюсь его злостью? Другого эпитета и не подберешь, так четко он обозначил мои чувства. Злюсь и наслаждаюсь, радуюсь, что не одной мне плохо, что он послушно терпит. И хоть понимаю, я имею на это право, все равно становится противно от самой себя. Настолько мерзко, что хочется кричать, плакать, крушить все, что только попадет под руку.

Глаза застилают злые слезы. Такой уютный вечер неожиданно превращается в ночь самокопания.

— Твою мать, Эйден, — всхлипываю, сползая по стене. Закрываю рот рукой, но это лишнее. Не смотря на желание разреветься, из глаз всего лишь текут тихие слезы от презрения к самой себе. — Твою мать.

Глава 13. Долгожданная встреча.

— Сука.

Тихо закрывшаяся дверь, словно насмешка над эмоциями. Такой контраст, противоречие с истинными желаниями. Хочется снова открыть ее и хлопнуть, чтоб с петлей слетела. Выпустить хоть часть переполняющего напряжения. Но вместо этого прислоняюсь к ней затылком. Закрываю глаза.

Обычно просторная комната кажется клеткой. Сдерживаемый вулкан эмоций играет с мозгом, искажает восприятие. Словно дикое животное, запертое в ограниченном пространстве. Даже дышать сложно.

Стараюсь не двигаться, замереть на месте, иначе разрушу все, что попадет под руку. Ни к чему оповещать Тею о степени ее влияния. В ее глазах и так светится удовлетворение моими мучениями, что безмерно поражает.

Ничто не способно взбесить так, как ее неосознанная месть. Отказ от близости не страшен, ожидаем, скупая плата за достигнутые результаты. Инвестирование в будущие отношения. Его с легкостью компенсирует изменившийся взгляд сестры. Ее жажда моих касаний.

А вот подсознательное желание Ти заставить мучиться — жалит. Столь несвойственное поведение, неприсущие желания, будят что-то темное внутри. То, что всякий раз толкает на жесткую расправу с обидчиком. Стирает границы дозволенного, уничтожает любые зачатки жалости.

Окажись на ее месте другой, кто угодно, лишь бы не она, и я бы ответил. С извращенным удовлетворением наблюдал бы за чужим падением, а вместо этого коплю все в себе. Сдерживаю ярость, которая прожигает раскаленным железом и без того растрепанные нервы. С каждым мгновением поражаюсь все больше той легкости, с которой Теа мстит за обиды, сама того не осознавая. Откровенность ее эмоций обезоруживает, лишает возможности защищаться. Не могу ничего предъявить, не за что выставить счет, сам добивался подобной реакции.

Выплеснуть эмоции. Успокоиться. Это нужно как никогда.

Секс оказался бы беспроигрышным вариантом, но из-за Ти, доступно лишь мысленное изнасилование каждой клетки сознания. Гребаное обещание связывает по рукам. Не намерен переступать через ее доверие, идя на поводу собственных инстинктов.

Желание находится дома все стремительнее падает. Сидеть на месте представляется чем-то нереальным, не в моем состоянии.

Терпение на исходе. Сделки с самим собой больше не актуальны. Жажда скорее достигнуть цели, прекратить уже выигранную войну, остановить этот фарс, переполняет. Осталось немного. Только эта мысль удерживает от необдуманных поступков. Она, и воспитанная годами самодисциплина. И даже они проигрывают в такой опасной близости с персональным искушением. Не стоит рисковать всем ради экспериментов с собственной выдержкой. Нужно убраться отсюда. Успокоить возбуждение.

Открываю глаза, обвожу взглядом комнату. Глубокое дыхание замедляет бешеный пульс, мысль в голове формируется на удивление быстро.

Всего три минуты и повседневный прикид заменяют спортивки с ярко красной боксеркой. Наушники в уши, звук на полную мощность. Голос солиста отдается в сознании, перекаты музыки усиливают адреналин, текущий по венам. Соединяются с ним, взрывая все внутри жаждой движения.

Не знаю, как долго бегу по ночным кварталам Сан Диего, мышцы на пределе, горят от напряжения, но прекращать физическое истязание отнюдь не хочется. Боль в теле с лихвой перетягивает внимание от ненужных размышлений. В голове образуется вакуум, нет места фантазиям. Ничего лишнего.

Сам не понимаю, как оказываюсь у школы. Видимо срабатывает мышечная память, но это не важно. Не теперь, когда стены здания напоминают о разговоре, отодвинутом присутствием Ти. Итон.

Одним своим существованием этот урод раздражает. Его способность прятаться мешает осуществлению обещанной расправы. Словно назойливая муха, которую никак не удается прихлопнуть.

Хочется верить, подобные эмоции вызваны его вниманием к Теи, но реальность бескомпромиссно заявляет о себе. Интуиция требует копать глубже. Неосторожные фразы лишь подтверждают подозрения.

'Визитная карточка'. Понял ли он, что сказал лишнее? Судя по реакции, понял.

Такие нюансы известны лишь своим. Не исключаю возможность слива информации, но зачем кому-то откровенничать с Итоном? Если только он не в теме.

Рождающиеся предположения ставят в тупик, оставляют ощущение ошибки, слишком много вопросов. Почему я не знаю о нем? Почему о нем ничего не слышала Кери, что в принципе нереально, окажись он тем, за кого жаждет быть принятым?

Слишком очевидные оговорки, своевременные ошибки. Все это настораживает. Нужно кончать с неоднозначностями. Особенно сейчас, когда на кону стоит такое дело, и малейшая ошибка способна привести к неутешительным последствиям.

Самое время получить ответы. Рассеять налет неизвестности. Всего один звонок, и его жизнь запестрит грязными подробностями.

Решение прогуляться с Ти оказывается как нельзя кстати. Машина все так же стоит на стоянке школы, дожидается меня, и я с удовольствием устраиваюсь на водительском месте. Тело приятно покалывает от прекращения физической нагрузки. Откидываюсь на сидение, позволяю себе расслабиться и только тогда набираю заветный номер. Ответа приходится ждать больше минуты, но я настойчив.

— Так напористо умеешь звонить только ты, Эйден, — наконец раздается голос Кери вместо приветствия.

— Не рада меня слышать? — усмехаюсь от нелепости вопроса.

— Ну что ты, милый, — ее чуть хрипловатый, словно после сна, голос завораживает. — А ты нетерпелив.

— Есть такое, — нет смысла спорить с правдой. — У тебя ведь что-то для меня есть?

Кери намеренно затягивает с ответом, дразнит, но это ничуть не раздражает. Если кто и способен сделать невозможное, так это она. Не знаю откуда Кер добывает информацию, но она еще ни разу меня не подвела, и за одно это готов смотреть сквозь пальцы на ее прихоти.

— Ты во мне сомневаешься, Эйд? — наконец усмехается девушка. — Наши планы в силе?

— Конечно, буду через полчаса.

На том конце раздается лишь довольный смешок и Кер отключается. Один поворот ключа, и машина наполняется приятным звуком работающего мотора. Еду не спеша, не взирая на собственное желание разогнаться на полную. Ни к чему привлекать к себе внимание копов столь глупым поступком.

Предвкушение от скорой возможности узнать ответы заметно улучшает настроение, наполняет каким-то спокойствием. Импульсивность уходит, освобождая место холодной расчетливости. Гашу эмоции, связанные с Итоном, они лишь мешают, не позволяют оценить голые факты без какой-либо предвзятости. До Кери добираюсь окончательно взяв под контроль собственные рефлексы.

С удовольствием отмечаю, что она уже собралась, осталось лишь мне сменить прикид.

— Поедешь в этом? — словно читает мои мысли Кери, сверкая улыбкой. — Довольно сексуально, но, боюсь, портье не оценит.

— Я прошмыгну незаметно, пока он будет любоваться тобой, — поддерживаю шутку, не сводя заинтересованного взгляда с девушки. Поражаюсь ее способности меняться в зависимости от ситуации.

Ее глаза, аккуратно выделенные черной подводкой, сверкают озорством. С губ не сходит лукавой улыбки. Ни малейшего сходства с той роковой красавицей, что передавала мне папку под мостом, даже мысли не возникает, что эта хрупкая девушка с дикой скоростью гоняет по заброшенным районам на собственном байке. Нет ни малейшего нюанса, способного скомпрометировать ее изысканный образ, созданный для общественности.

Насыщенно синее платье с длинными рукавами и скромным декольте очерчивает фигуру, спускается волнами от талии до самого пола. Волосы собраны в сложную прическу, открывают шею и уши, позволяют оценить брильянты моей спутницы. Ни намека на пошлость, однако взгляд отвести все равно сложно, практически невозможно.

И все же для меня Кери не идет ни в какое сравнение с Ти.

Выкидываю ненужные мысли из головы, не стоит думать о ней сейчас.

— Костюм в комнате, — возвращает меня в реальность Кери, кивая в нужном направлении.

Переодевание занимает пять минут. Черный костюм с белоснежной рубашкой сидят как влитые. Ничего удивительного, ведь совсем недавно он был сшит на заказ и оставлен до нужного момента. Брильянтовые запонки завершают картину, хаос на голове приходится сглаживать, убрав отросшие волосы в хвост.

— Тебе идет, — нотки восхищения в глазах Кер оставляют равнодушным. Приятно, но не более.

Нет времени на лишние любезности. Пора появиться перед публикой, заставить увидеть нужную картину, гадать о наших отношениях. Время от времени напоминать общественности о нашей теплой многолетней дружбе, порядком утомляет, но иначе никак. Такие жертвы позволяют показываться вместе в нужных для дела местах, не вызывая лишнего внимания.

К ресторану подъезжаем уже за полночь. Услужливый официант провожает к забронированному столику и оставляет нас на время, чтоб определиться с заказом. Незаметно оцениваю публику, кажется, соревнующуюся в собственном богатстве. Повышающую чувство значимости, утверждаясь за счет мнимого великолепия места, доступного далеко не каждому. Застывшая оценка всего и вся в их глазах слишком скоро утомляет, больше не вызывает того интереса, что испытал оказавшись в столь блистательном обществе впервые.

Возможно, деньги не приносят счастья, но, безусловно, позволяют править миром. Открывают все двери, дарят возможность перенестись в мир самообмана, где ты являешься властителем судеб. Ослепляют вседозволенностью, забыв поведать о том, что ступив в этот мир, становишься его рабом. Зависимым. И невозможно выбраться оттуда, не обожествив все самое жесткое, грязное в себе.

Все это больше не интересует. К собственному удовольствию, давно поборол соблазн кичиться богатством, что позволяет с насмешкой наблюдать за остальными. Внушительные суммы на счетах, открытых на левое имя, приятно греют душу, постоянно пополняются сорванными кушами, но не заставляют трепетать.

— Вы определились с заказом? — возвращает в реальность из раздумий наш официант на сегодня.

С уважительной улыбкой смотрит на нас, готов записать любое желание. Кидаю насмешливый взгляд на меню, так и оставшееся нетронутым. Не интересно, что нам могут предложить, заказываю то, что действительно хочу, не заботясь о возможном отсутствии данного блюда.

Кери не уступает мне в конкретности своих желаний. Знает, чего хочет. Десять минут общения с официантом, еще пятнадцать, за которые стол пополняется выбранными деликатесами, и мы, наконец, остаемся в относительном одиночестве.

— Так что ты узнала? — интересуюсь, делая глоток красного вина.

С куда большим удовольствием пригубил бы виски, но этикет не позволяет употребить его с мясом. Поддерживание собственного имиджа порой утомляет.

— Ты о том брюнетистом мальчике? — приподнимает бровь Кери, откусывая кусочек сочной клубники. — Хотя какой он мальчик...

Фраза воспринимается не сразу, задвинутая неожиданной вспышкой воспоминания, где Теа ест эту же красную ягоду. У нее это выглядит не так эффектно, но куда более соблазнительно.

— Что ты хочешь этим сказать? — откидываюсь на спинку стула, поигрывая бокалом с игристым напитком в руках. Переливы оттенков завораживают своей изящностью.

— Например то, что ему двадцать шесть? — невинно улыбается Кер.

Смотрит с нотками торжества в глазах, наслаждается произведенным эффектом. Тем, что заставила отвлечься от напитка, всецело привлекла внимание, что мало кому удается.

— Забавно, не находишь? — продолжает Кери, чуть наклоняясь над столом и с лукавой улыбкой делает глоток своего напитка.

Не назову это забавным, но интересным определенно. Мысль о том, как он умудрился выдать себя за восемнадцатилетнего, отпадает сразу. Возможности людей в наше время безграничны, а вот зачем ему это — вопрос достойный рассмотрения. Так тщательно создаваемая Итоном мозаика, подбрасываемые им пазлы, дающие вид на неубедительную для меня картину, разлетаются, порождая новые вопросы. Попытка, дышащая успехом, терпит фиаско.

— Он ведь не отсюда? — уточняю давно пришедшую на ум мысль.

— Если ты имеешь в виду Сан Диего, то да, не отсюда.

Не смотря на неоднозначность ситуации, не могу не оценить собственной интуиции. Лучше ломать удобные варианты из-за одной незначительной детали, чем отметать все не вписывающееся в твою теорию и идти по ложному следу.

— Кто он?

Вопрос заставляет девушку поморщиться. Недовольство, тесно переплетенное со жгучим интересом в ее взгляде, до боли знакомо. Не оставляет Итону возможности скрыться, только не теперь.

— По официальным данным он нам неинтересен, — наконец пожимает плечом Кер, отвлекая от преждевременного ликования, — он даже не в Сан Диего. Сейчас Итон Фрин находится в Новом Орлеане и преподает юриспруденцию в местном колледже. Человек он замкнутый, выезжает из города редко. Ни семьи, ни детей, ни даже любовницы. Со средним финансовым положением.

— Видимо, все средства на приобретение Бугатти потратил, — усмехаюсь, откидываясь на спинку стула. Вопреки внешней расслабленности внутри напряжен, анализирую каждую деталь. — Ну а теперь поведай неофициальную версию.

— А вот тут практически полный ноль, — удивляет меня Кер. — Хотя кое-что есть. Как думаешь, где он засветился за последних два года?

— Теряюсь в догадках, — улыбаюсь, предоставляя девушке насладиться собственной интригой.

— В Нью-Йорке, Вашингтоне, Майями и Лос-Анджелесе, — с наслаждением перечисляет Кери названия городов, пробуждающие одну интересную мысль.

— Города, где произошли последние кражи крупных драгоценностей? — насмешливо приподнимаю бровь, сложив руки на груди. — Какое интересное совпадение, однако.

— Именно.

Забавно получается. Все это лишь подтверждает причастность Итона к моему миру, но кое-что не дает покоя.

Не тороплюсь делать выводы, пустым взглядом смотрю в сторону, в то время как мозг анализирует услышанное. Врожденная интуиция не дает покоя, не позволяет согласиться с такой идеально слаженной картиной, что рисуется со слов девушки.

— Коп или вор? — наконец задаю интересующий вопрос, и получаю лишь подтверждение собственных догадок. Итон не прост.

— Вот это меня и завораживает, — в голосе Кер отчетливо проскальзывают восхищенные нотки хищницы, нашедшей достойную жертву. Это порождает предвкушающую улыбку. — Он не из наших, и мои друзья из органов так же понятия о нем не имеют.

Горящий азартом взгляд Кер не оставляет сомнений, она не на шутку заинтересовалась странной личностью парня, что мне на руку. Ее гончий инстинкт, от которого невозможно скрыться несчастному, своей неосторожностью привлекшему столь ненужное внимание, дает о себе знать. Мрачное предвкушение, сокрытое невинным взглядом, выдает далеко идущие планы. Ни секунды сомнения, Кери определилась с жертвой, включилась в игру, забыв предупредить Итона об одной из ведущих ролей в ней. Готова в очередной раз вытянуть на поверхность все тайны, самые глубокие, сокровенные мысли, подпитывая собственное любопытство, и после, насытившись вдоволь, уничтожив эмоциональный фон, оставив на его месте пустую оболочку, равнодушно уйти, не обернувшись на прощание.

Темное торжество от этого осознания наполняет все внутри, приносит эмоциональный кайф, сравнимый с тем, что испытываю, держа в руках очередной камень.

Разжигаю азарт, словно невзначай брошенными фразами, дополняю ее информацию тонкими нюансами. Проколами парня, которые тот так обдуманно совершил.

— Он знает, кто я, — говорю, когда мы покидаем ресторан, возвращаемся домой, чтоб, наконец, избавиться от давящего костюма.

Кери заинтересованно смотрит, молча ожидает продолжения.

— Заявил, что у меня слишком яркая визитная карточка, — ухмыляюсь оплошности, сыгравшей против него. — Проверь, не сливает ли ему кто из наших инфу.

— Проверю, — растягивает гласные, словно пробуя слово на вкус, Кери.

Следует за мной в комнату, скользит взглядом по телу. Настроение на подъеме, душа пляшет что-то дикое, необузданное, темная часть меня просится на свободу. Молит о ночи правления, жаждет чего-то запретного.

С невозмутимым лицом, которое выдает усмешка в глазах, стягиваю пиджак, следом рубашку, позволяю Кер оценить фактуру собственного тела. Не спешу одевать боксерку, освобождаясь от брюк. Ее горящий взгляд питает непомерное тщеславие.

— Ты меня дразнишь, Эйди? — мурлычет девушка, приблизившись вплотную.

Проводит ноготком от шеи вдоль груди, пресса, спускается ниже. Ни на мгновение не отводит глаз, словно война выдержки, дуэль взглядов, в которой не останется победителя.

Наклоняюсь к чуть приоткрытым губам, обхватывая рукой ее шею, заставляю выше поднять голову.

— Забудь, — выдыхаю ей в губы, наслаждаюсь ноткой разочарования, промелькнувшей во взгляде. — Я уже занят.

Кери усмехается мне в губы, отступает на шаг, признает собственное поражение.

— Передай ей мои соболезнования, — искренность голоса не оставляет сомнений в правдивости слов.

Ее проницательность порой бесит. Готов спорить, она понятия не имеет, кем заняты мои мысли и все же так точно передала пожелание.

'Ей сочувствуют даже посторонние, те, кто знает тебя лучше других', — насмехается внутренний голос всю дорогу до клуба. Не желает заткнуться, предлагает оставить Тею в покое и предаться привычной жизни без рамок. Вот только я не согласен с подобным раскладом, а потому посылаю свое Я в такие дали, что оно все же затыкается.

Привычная атмосфера хаоса в ночном заведении, куда даже в спортивном виде попадаю без каких либо проблем, что вызывает возмущение толпы, томящейся в очереди, жаждущей оказаться внутри, не мешает сосредоточиться. Громкая музыка, зовущая танцевать, сейчас обиженно проходит мимо.

— Ты поднял шумиху на улице, — усмехается Рик, знакомый бармен, без подсказки наливая двойной виски, стоит мне оказаться у барной стойки.

— Переживут. Кай здесь?

— На нижнем, — кивает парень.

— Ну бывай тогда, — поднимаю бокал словно в тосте и, усмехнувшись, покидаю первый этаж клуба.

Пришедшая днем смс-ка о том, что у нас возможны проблемы, заставляет обвести взглядом куда более интересную публику цокольного этажа в поисках друга. Нахожу его довольно быстро и целенаправленно спускаюсь, у самого основания лестницы сталкиваясь с кем-то.

— С-сука, — выдыхаю от ощутимого, словно тот был намеренным, толчка.

— Ну что ж ты так грубо со старым другом, — усмехается знакомый голос, вызывая на лице какую-то демоническую улыбку.

Кажется, не так давно жаждал выплеснуть эмоции? Тело мгновенно наполняется смесью адреналина и возбуждения. Кулаки колит от желания встречи с посторонним телом.

— Итон, — с какой-то безрассудной радостью произношу имя того, кого так хотел встретить вне стен школы. — Какая оплошность с моей стороны, что ж я такой невежливый.

Кажется, он хочет что-то ответить, да только мне не интересно. Хоровод желаний, терзающих своей недоступностью с нашей первой встречи, вырывается на свободу, почувствовав привкус скорой расправы. Наношу удар сразу в солнышко, вкладываю в него столько эмоций, скольких не удостаивались даже самые способные любовницы, выкладывающиеся на полную на моей кровати.

— Вставай, — усмехаюсь, разминая шею.

Тело само принимает верную стойку. Словно вместе со мной дерутся все мои демоны, решившие разрядиться подобным развлечением. Не вижу себя со стороны, но чувствую, в глазах пожар из смешанных эмоций.

Парень приходит в себя за считанные секунды, не спешит бросаться в ответный удар, выжидает, что более чем громко заявляет о его подготовке. Так куда интересней. Люблю достойных противников. Словно кобры кружим вокруг, не спуская взгляда друг с друга, в его глазах горит то же предвкушение, что у меня. Мир вокруг не существует. Люди не мешают, расступаются, дарят пространство для маневров. Оглушающая агрессивная музыка придает изюминки, как ничто гармонично вписывается в летающие волны взаимной антипатии.

— Ты жаждал меня видеть, — делает выпад брюнет, усмехаясь. Успеваю увернуться, нанося ответный удар, который, впрочем, не достигает цели. — Я к твоим услугам.

— Что ж раньше-то не появился? — приподнимаю бровь, блокируя удар. Резкий хук снизу заставляет Итона отступить на шаг.

Не даю отдышаться, наношу очередной удар. Скорость увеличивается, вкладываемая сила поражает даже меня. Не ощущаю ответных ударов, хотя не сомневаюсь, тело будет саднить уже утром, но сейчас дикий адреналин глушит чувствительность. Его профессионализм сталкивается с моим. Не подзаборная драка, а грязный бой с хорошо продуманными связками. Процесс затягивает, увлекает остротой ощущения, каждый, достигнувший цели, удар вызывает удовлетворение. Пот скатывается по телу, костяшки содраны у обоих, но нет желания прервать долгожданную встречу.

Словно по молчаливому уговору не трогаем лица, ни к чему лишние вопросы посторонних, и, что куда досадней, учителей в школе. Это только наше дело.

Делаю подсечку, и брюнет принимает горизонтальное положение, утягивает меня следом. Сложно занять лидирующую позицию, когда сталкиваются два равных соперника. Его опыт борется с моей яростью, которая не ослепляет, позволяет разуму присутствовать в поединке. Неимоверным усилием сажусь сверху, придавив локтем шею и в очередной раз бью так, что сбиваю дыхание.

— Не знаю, что ты забыл рядом с Ти, — шепчу ему на ухо, наклонившись совсем близко, — но непременно выясню. Не смей к ней приближаться.

— Предупреждаешь? — усмехается Итон, чуть хриплым от сдавленного горла голосом.

— Угрожаю. В следующий раз я буду не один, а ты, сука, живым не уйдешь.

— Эй, Эйд, вы что тут творите?! На улице разбирайтесь.

Окрик хозяина клуба заставляет убрать руку и подняться. Уже получил желаемое, нет смысла ссорить с Джоном.

— Ну что ты, Джон, какие разборки, так, приходили к общему знаменателю, — усмехаюсь, слизывая кровь с костяшки. — Ты бы проверял, кого твои парни в клуб пускают.

Замечание остается без ответа, но блеснувший огонек во взгляде мужчины четко обозначил, что раз это говорю я, он проверит.

Клокочущие чувства внутри начинают успокаиваться, испытываю странное облегчение, словно сбросил ношу со спины. Больше не вижу Итона, наслаждаюсь очередной порцией виски.

Уже возвращаясь домой, осознаю, что и Кая не встретил, что несколько напрягает. Хрен с ним, завтра разберусь.

Стараюсь ступать как можно тише. Мышцы начинают побаливать, передавая привет от Итона, радует, что и его будут болеть не меньше. Впервые за долгое время заменяю душ ванной, позволяю телу расслабиться, а затем привожу в тонус ледяной водой.

На боку заметен грозящий разрастись синяк, но мне плевать. Покидаю ванну в одном полотенце на бедрах и удивленно замираю на месте, встретившись с карими глазами.

Довольная улыбка, не покидающая весь вечер, трансформируется в куда более радостную и... нежную? Да, пожалуй, это подходящее слово. Не могу отвести взгляда от растрепанной после сна Теи. В штанах и майке на лямках с Винни Пухом по центру она выглядит до невозможного милой. Длинные волосы собраны в пучок на голове, а глаза с тревогой скользят по моему телу, которое напрягается в приятном ликующем ожидании. В пару шагов преодолеваю расстояние между нами, обнимаю, едва касаясь талии. Не позволяю отвезти взгляда и задаю вопрос, появившийся, как только увидел ее.

— Значит ли твое появление в моей комнате, Теа, что ты решилась?

Глава 14.

— Значит ли твое появление в моей комнате, Теа, что ты решилась?

Вопрос проходит мимо сознания, прикованного к синякам на теле брата. Комната сужается до одного человека, вся вселенная сужается до него, всецело поглощая внимание. В душе плещется паника, несоразмерная с причиненным Эйду ущербом. Запускает свои корни в самую глубь, прочно обосновываясь. Настолько гиперболизирована, что даже я понимаю это, но не могу успокоить себя. Не сейчас, когда такое красивое тело Эйдена украшают кровоподтеки.

Сбитые костяшки перекрывают кислород, словно чувствую каждый удар на себе.

Лихорадочные мысли скачут, не позволяя уцепиться хоть за одну. Душу наполняет жгучая ненависть, пугающая в своих масштабах, к тому, кто посмел сделать с ним это.

Аккуратно, боясь причинить лишнюю боль, провожу дрожащими кончиками пальцев по синеватой окружности на боку. Прикосновение к голой коже, сравнимо с легким ударом тока, вызывает мурашки по всему телу.

— Больно?

— Когда ты касаешься, нет.

Эйд говорит тихо, на грани шепота, словно боится растревожить мои и без того растрепанные чувства. Едва ощутимо приподнимает подбородок, приковывая к себе взглядом. Ищет что-то в моих глазах. Так глубоко, словно способен заглянуть в душу. Ощущение беспомощности, полной открытости пугает своей силой.

— Нужно найти лекарство, — шепчу, словно в тумане. Не до конца вникаю в собственные слова, но тело все равно реагирует. — Подожди меня.

Словно в трансе спускаюсь на кухню.

'Найти мазь и обезболивающее', — единственная мысль, проникающая сквозь вакуум встревоженного мозга. Никак не могу побороть дрожь напряжения. Не понимаю природу волнения. Видеть брата после драки не впервой, так почему именно сейчас больно от его боли?

— Спокойней, Теа, — шепчу, приложив руку ко лбу.

Опустившись на колени, перебираю лекарства в ящичке в поисках нужного. Монотонное действие немного успокаивает, ослабляет сдавивший грудную клетку узел. Наблюдаю за собой будто со стороны, за руками, педантично складывающими ненужные баночки обратно. Так несвойственно мне, что оставляет ощущение абсурда.

Возвращаться в комнату отчего-то страшно. В нерешительности гипнотизирую закрытую дверь. Может, он уже заснул? Может и не ждет моей помощи, а может вообще ушел, как делает всякий раз, стоит задеть его тщательно оберегаемый мир.

Интуиция шепчет, я не должна была увидеть даже малейший признак его слабости, мне не простят подобной оплошности, уговаривает повернуть к себе, не делать глупости, но что-то другое, более сильное, более значимое толкает к нему, не позволяет поступить разумно, оставить одного.

— Я принесла мазь, — прячу за бодрым голосом нерешительность.

Эйд полулежит на кровати, облокотившись на локти, и внимательно смотрит на меня с какой-то насмешкой во взгляде. Но она не обижает, напоминает улыбку любящего родителя, наблюдающего за глупыми шалостями ребенка. Не могу не улыбнуться в ответ, опускаясь на колени рядом с кроватью.

— Сядь ровно, — прошу, выдавливая из тюбика мазь.

К собственному удивлению движения мои осторожны, руки больше не дрожат, паника отступает, заменяется чем-то иным, в чем не могу пока разобраться. Его тело восхищает даже сейчас, мешая сосредоточиться. Постоянно прерываю ненужное любование, стараюсь погасить непривычное волнение. Намеренно задерживаю руку в легком касании дольше, чем нужно, не в силах побороть искушение.

Перекатывающиеся мышцы, стоит Эйду сменить положение тела, не позволяют отвести взгляда, гипнотизируют мужской грацией. Сводят с ума. Нужно убираться отсюда, бежать, пока не поздно, но я не могу. Не в силах пошевелиться. Не хочу уходить.

Часы одиночества, кажется, недолгого, всего пару часов, но растянувшегося на, мучающую своей бесконечностью, вечность, не проходят бесследно. Заставляют задуматься, решиться на пугающую неизвестность. Анализ собственных чувств отпускает образ Элис, позволяет вздохнуть полной грудью от кажущейся ясности, а затем испугаться возможных последствий капитуляции.

Словно нахожусь на самом краю обрыва, не решаясь прыгнуть в манящую пропасть. Зачем пришла? Нужно было оставаться в своей комнате, но желание увидеть его поглотило малейшую осторожность.

Молча сижу на коленях, скользя взглядом по кубикам пресса, пьянею от вида голой груди. Желание касаться его ломает кости, выкручивает душу. Хочется плакать от собственного бессилия. Перестать бороться и в то же время сбежать далеко от собственных желаний.

Не могу так больше, это сильнее меня. Так сложно.

— Теа, — голос брата заставляет поднять глаза.

Смотрит так внимательно, взгляд наполненный нежностью сейчас сравним с кинжалом, вставленным в самое сердце. Понимает ли, что со мной происходит? Пусть хотя бы он объяснит, потому что сама я боюсь принять реальность.

Вздрагиваю, когда рука касается скулы, но не отстраняюсь. Слишком приятно. Устала поступать правильно, последние недели не проходят бесследно, по кусочку рушат мои принципы. Игра в прятки с собственным 'Я' истощает.

Нерешительно касаюсь руками его колен. Страшно до невозможного. Тело, кажется, искрит от напряжения, натянуто стрелой. Подмечаю малейшее движение, смену эмоций. Удивление, переплетенное с триумфом.

Эйд опускается с кровати, становясь на колени рядом. Так близко. Интимно. Проводит большим пальцем по нижней губе, касается волос, поглощает душу одним взглядом. Никогда не думала, что обычный человек способен так глубоко проникнуть в кого-то, перевернуть устои, воспитать новое мировоззрение, но передо мной слишком яркий пример, который я не вправе отрицать.

Закрываю глаза от силы накатывающих чувств. Его касания становятся ярче, оставляют обжигающий след на коже. Сердце стучит, как сумасшедшее, так громко, что, кажется, слышно во всем доме. Сама подаюсь вперед, обнимаю за шею, перебирая еще влажные волосы. Могу вечность наслаждаться непозволительной близостью, но Эйден не изменяет себе, смело двигается дальше, не позволяя замереть на полпути.

Поцелуй окончательно рушит барьеры, уничтожает несвойственной мягкостью, губит и возрождает одновременно. Раз за разом переживаю маленькую смерть, отвечая ему. Выпускаю желания наружу, дарю им свободу самовыражения.

Нежности становится недостаточно, мне необходимо ощутить его силу, к которой так тянется маленькая девочка внутри меня, и Эйден, кажется, понимает. Слышит без слов, читает меня по малейшим движеньям. Обнимает так крепко, что становится больно, но я не хочу отстраняться. Впитываю его уверенность, отвечаю малейшему желанию его губ... рук... тела.

Сдаюсь без боя, полностью отдаю свою жизнь в его собственность, надеясь, что не надоем. Что не уйдет однажды, оставив вместо меня пустую оболочку. С каждым касанием уподобляюсь наркоманам, требующим свою дозу.

А глаза все так же закрыты. Боюсь остановиться теперь, открыть их и замереть от кристальной ясности неправильности происходящего.

— Почему ты плачешь? — серьезно спрашивает Эйд, постаравшись отстраниться, но я не позволяю.

Не могу лишиться его тепла. На губах остается соленый след. Открываю глаза, понимая, что и в самом деле плачу.

— Я боюсь. Эйден, я так боюсь.

Слова идут из самого сердца. Своей искренностью заставляют его усомниться в правильности принятого решения. Отчетливо вижу борьбу совести с желанием продолжить. Я знаю, что победит, готова поставить на кон все, что имею, да только слишком поздно для осознания наших ошибок. Стоило раньше задуматься о том, что делаем, о последствии собственного эгоизма, а теперь... теперь поздно. Не нужно обманывать себя в угоду кому-то, кто, по сути, не имеет права голоса в наших жизнях.

— Не останавливайся.

— Уверена?

Киваю, все же делая шаг в пропасть. Показная уверенность дается с трудом. Ни на секунду не обманывает Эйдена, но доказывает обоюдность наших желаний. Сама уничтожаю последний шанс на спасение, рушу возможность нормальной жизни, к черту перечеркиваю спокойное размеренное будущее, и ни капли не жалею. Другого пути нет.

Эйд заставляет подняться, уверенность его движений заражает, заставляет подчиняться. Не замечаю, когда он скидывает покрывало с кровати, но мягкие прохладные простыни, коснувшиеся горячей кожи, не оставляют в этом сомнений. Приятная прохлада контрастирует с жаркими следами от губ Эйдена. Дробит на мелкие кусочки. Где-то в животе все больше нарастает непонятный мне ком от касания рук. Не в силах держать глаза открытыми, закрываю их, уносясь в водоворот искрящихся чувств.

Простынь смята, зажимаю в руках, словно она поможет удержаться в реальности, перебираю пальцами. Одежда мешает, режет ставшее безумно чувствительным тело.

— Эйден, — всхлипываю, снова касаясь его волос. Пропуская сквозь пальцы, утоляю жажду тактильных ощущений.

Его одновременно много и критически мало. Окрыляет поцелуем, словно пускает в свою душу, позволяет заглянуть в него, греет теплом обожания.

— Тише, малышка, — шепчет между поцелуями, в ответной ласке гладя волосы.

Одежда летит на пол, позволяя в полной мере оценить каждый сантиметр тела. Напрягаюсь в ожидании стыда, но его нет, отчего-то все равно, горящий восхищением взгляд не оставляет сомнений в том, что Эйду как минимум нравится то, что он видит. Хочется скользнуть по нему ответным взглядом, впитать идеальный для меня образ, но боюсь опустить взгляд ниже талии. На щеках проступает румянец, забавляющий Эйдена.

Впрочем, смешинки исчезают так же быстро, как появились, сменяются напряженным желанием, не оставляют места ничему другому. Размеренные аккуратные движения, пропитанные нежностью, возносят на небеса, легкая боль не идет ни в какое сравнение с тем наслаждением, что испытываю от тихого "люблю" при каждом толчке. Эйд шепчет признания, а я тону в ударах его сердца, которое чувствую своим. Словно бьются в одном ритме, связывая наши судьбы. Царапаю спину, не осознавая этого, прижимаю так тесно к себе, что ближе не возможно. Насыщаюсь его силой, впервые настолько кристально вижу, что любит. Безумно любит и не стесняется этого, находит отклик таких же чувств в моем сердце.

Любовь, скользящая в каждом его вздохе, наполняет до краев, все уверенней подводит к вершине удовольствия. Невозможно представить, что на его месте мог оказаться другой. Что кто-то может так чутко реагировать на малейшее изменение моих эмоций, дарить чувство защищенности и правильности происходящего.

Кусаю губы, в попытке сдержать тихие стоны. Забываюсь в поцелуе. Лихорадочно глажу любимое тело, впиваясь ногтями в особенно чувственные моменты, и выдыхаю на самом пике фразу, рвущуюся изнутри, режущую горло, жаждущую облачиться в слова:

— Люблю тебя.

Тяжелое прерывистое дыхание единственный звук в тишине. Полученное наслаждение отдается истомой, разливается жизненной силой по венам. Лежим, закрыв глаза. Хотя может их закрыла только я? В отличие от меня, Эйд никогда не боится смотреть на мир широко открытыми глазами.

Не успеваю развеять свои сомнения, как вздрагиваю от лишения тепла. На мгновение боюсь, что решил уйти, но Эйден разубеждает, не сказав и слова. Просто взяв на руки, несет в ванну, смотрит с ноткой волнения, словно боится, что убегу.

— Я не жалею, — говорю тихо, когда тела касаются первые струи теплой воды.

Чтоб видеть его глаза, вынуждена поднимать голову, так как он стоит рядом, укрывая своим внушительным телом, скользит по моему мочалкой, вкусно пахнущей его гелем.

— Я бы не позволил тебе сожалеть, — улыбается Эйд. Как всегда, уверен в своих возможностях. — И не дам отступить теперь.

— Знаю, — улыбаюсь в ответ без тени сомнения.

Я прекрасно знала, на что иду, и отдавала полный отчет: как раньше никогда не будет.

Не хочется думать об этом сейчас, усталость манит оказаться в кровати, в крепких объятиях. Лень шевелить даже пальцем, потому не возражаю, когда, выключив воду и обтерев нас, Эйд снова берет меня на руки, возвращая на мягкие простыни.

Проваливаюсь в глубокий сон под тихий стук его сердца, чтобы проснуться в кромешной темноте от нахлынувшего вдохновения. Такого сильного, какого не испытывала еще никогда прежде. Эмоциональный выплеск дает толчок, требует выбраться из объятий и взять в руки карандаш.

Вместо света легкие блики луны, и от этого появляющиеся на холсте очертания наделяются неестественным свечением, переворачивают душу в надежде отразить всю гамму переживаемых эмоций. Взгляд мечется от спящего Эйда к бумаге, уверенное движение руки оставляет за собой такие родные черты человека, забывшегося безмятежным сном.

Пусть я не способна отобразить все его грани, но Эйден подарил частичку себя, обнажил часть души, которая светится в глазах нарисованного парня. Показывает ту сторону, которая не доступна никому вне стен этой комнаты. Наш общий секрет, пропитанный нежностью и острым привкусом чего-то запретного.

Я все же напишу его портрет. Сохраню в закрытом от посторонних месте. Не позволю миру заглянуть в эти глаза, наполненные гаммой самых кристально-чистых чувств. Чувств, предназначенных исключительно для меня.

Наваждение проходит вместе с последней проведенной линией. Не верю, что смогла. Не отвожу взгляда от живых чувств, нарисованных на холсте. Провожу кончиками пальцев по губам, приоткрытым в озорной мальчишеской улыбке, которая так редко появляется у Эйдена, а от того бесценна, и оставляю портрет на окне, возвращаясь к тому, кто все же позволил себя увидеть.

Глава 15. Давай наслаждаться моментом.

Богатый своими насыщенными оттенками вкуса, виски степенно скользит по стеклянным стенкам бокала. Мгновенно отвечает на малейший изгиб кисти, играет переливами, попадая под лучи едва обозначившегося рассвета.

Смотрю на любимый напиток, утопая в его глубине. Мысленно раз за разом уношусь в событие прошедшей ночи. Вспоминаю каждую секунду, словно способен вновь почувствовать еще не совсем уверенные касания моей девочки.

Странное томящее чувство в груди дезориентирует, бесит своей новизной. Пугает. Тысячи раз представлял, как это будет, допускал дикую страсть и нежность, неуверенность и внезапную дерзость, даже отвращение, полное отрицание происходящего со стороны Ти и все же оказался не готов к той искренности, которой она смогла разрушить все мои убеждения, воспитываемые годами. Обрушила закоренелую стену цинизма, с которым выстраивал и тщательно продумывал каждый шаг на пути соблазнения.

Никогда раньше не занимался любовью. Никогда впредь не променяю ее на банальный трах. Без чувств, эмоций, ради удовлетворения потребностей. Сейчас прошлое выглядит настолько плоским, безликим суррогатом счастья, что сложно поверить в то, что оно приносило наслаждение.

Ни на мгновение не сожалею о свершенных поступках, вновь повторю их, повернув время вспять. Все так же кристально ясно вижу их неотвратность, необходимость, но только теперь с такой отчетливостью осознаю: в то время как я просчитываю реакции, Теа живет своими чувствами.

Всегда это знал, так почему именно теперь это так важно? Мучает неравнозначностью наших действий, несправедливостью по отношению к Ти?

Подобный диссонанс несколько мешает, старается перетянуть меня на фронт чувств, вот только не в моей природе придаваться бездумным поступкам, воспитанные годами инстинкты не искоренить, но можно обтесать, смягчить, что великолепно выходит у моей малышки.

Несвойственная мне нежность никак не хочет покинуть, упрямо растекается по всему телу, заставляет глупо улыбаться. Словно юнец, только что лишившийся невинности. Это вызывает дискомфорт, мешает собраться с мыслями, которые разрозненно скачут с места на место, не приходя к логическому построению определенного вывода. И вместе с тем, чувство долгожданного умиротворения, эйфории от победы в самой сложной, пикантной и важной войне будоражит. Наконец могу выдохнуть свободно, отпустить тотальный самоконтроль и просто насладиться тем, чего так долго хотел, так методично добивался.

Делаю глоток виски, понимая, что только с утра обрел столь долгожданную свободу, окончательно пленившись незримыми чарами Теа. Больше не боюсь, что пожалеет, передумает, решит отступить. Вынудит начать новую войну за наше будущее, а все благодаря обычному листу плотной бумаги, лежащему на крыльце, рядом со мной. Обнаруженному случайно, но так вовремя.

Взгляд сам обращается к моему портрету, с жаждой исследователя впитывает каждый штрих, нанесенный Теей. Значит, она видит меня таким? После всего, через что я заставил ее пройти, Ти все так же видит во мне ее идеального Эйда. Это знание греет душу, вселяет убежденность в своих силах, в ее безоговорочной любви. Рождает яростное желание загладить причиненные ей переживания потоком глупых романтичных поступков, которые так любит малышка.

Закрываю глаза, качая головой от столь странных намерений, осознания, что и сам не против окунуться в глупые девчачьи нежности.

Совсем размяк. Надеюсь, подобное состояние не коснется других аспектов моей жизни, которые, похоже, пора заканчивать. Давно данное себе обещание: прекратить идти по краю, взамен на присутствие Теи в моей жизни — не пустой звук. Не стоит дразнить удачу, пока та вежливо улыбается нам. Больше не один, чтоб щекотать нервы, когда вздумается. Не настолько беспринципен, чтобы даже случайно окунуть свою девочку в ненужную грязь, позволить соприкоснуться с ней, что обязательно произойдет, не измени я свой стиль жизни.

Не только Теа способна ломать себя, доказывая безграничную нужду во мне. Новая огранка для жизни давно готова, продумана в мельчайших подробностях, призвана подарить Тее очередную сказку, которую никто не посмеет осквернить. Я не позволю.

Солнце окончательно встает, заявляя свои права на новый день. Наполняет двор переливами света, игрой насыщенных оттенков. Легкий ветер шевелит листья, траву, не оставляет без внимания и мои волосы, хоть те и собраны в хвост. Стоит вернуться в дом, который покинул в надежде упорядочить поток нахлынувших чувств при виде спящей рядом Ти. Ее доверчиво прижатого тела, легкой улыбки на губах. Успокоить вполне предсказуемое возбуждение, в борьбе с которым душ оказался бессилен.

Не забываю захватить портрет и так же беззвучно, как до этого ушел, возвращаюсь в комнату. В руках вместо бокала практически нетронутого виски, чашка горячего чая с корицей. Любимый напиток Ти, который я сделал спонтанно. Для себя. Малышка никогда не встает так рано, не вижу смысла ее будить, пусть отдыхает.

Ставлю чашку на прикроватную тумбочку, удобно устраиваюсь на кровати рядом. Не представлял, что такое простое действие, как лежать на животе, подложив под голову руки и смотреть на девушку, может принести столько эстетического наслаждения. Тяжелое одеяло едва заметно шевелится от каждого вздоха Ти, длинные волосы вольготно расположились на подушке, руки под щекой вызывают ассоциацию с маленьким ребенком, настолько она милая.

Ее образ вызывает улыбку. Стараясь не потревожить, убираю упавший на лицо локон за ухо и, не сдержавшись, провожу по мягкой коже в легком поглаживании. Теа инстинктивно прижимается к руке, вздыхает и, устроившись удобней, снова расслабляется.

Неимоверным усилием воли отказываю себе в желании разбудить ее поцелуем. На часах еще нет и шести, боюсь, за столь ранний подъем меня сбросят с кровати, велев оставить ее в покое.

Не успеваю улыбнуться воображению, живо нарисовавшему эту картину. Идиллию нарушает звук телефона. Кто-то настойчиво жаждет общения. Пропускает толстый намек из сбрасываемых мною звонков и с завидным упорством набирает вновь и вновь, пока я не капитулирую под решительностью моего оппонента и, покинув комнату, все же отвечаю.

Кай. Кто бы сомневался, что только он может позвонить в столь 'нужный' момент. Знает, что встаю рано, предпочитая утренние пробежки пустому валянию в постели, и нагло этим пользуется.

А вот что заставило друга проснуться в такой час и в самом деле интересно. Эта ленивая задница не встает раньше обеда, если на то нет жизненно важных обстоятельств.

— Так истосковался по мне за ночь? — глумливо интересуюсь, прислонившись к стене.

Рука непроизвольно взъерошивает волосы. Улыбка не желает покидать лица.

— Ты даже не представляешь как, придурок, — серьезно отвечает Кай, чем заставляет напрячься. — Эйд, мать твою, ты куда пропал?

— Не понял?

— Завязал в клубе драку и тупо исчез. Тебя вообще не заботят возникшие проблемы?

Точно. Совсем забыл о неожиданных сложностях, про которые должен был поведать Кай. За последними событиями подобные нюансы услужливо ретировались из сознания.

— Это не может подождать?

Не могу передать всю степень нежелания окунаться в насущные проблемы. Все существо рвется к спящей за стеной девушке. В голове мелькают варианты, как мы можем провести время. Только вдвоем, забив на внешний мир с его идиотскими правилами.

— Если тебя совсем не волнует наличие конкурентов, заинтересовавшихся камнем, то, безусловно, может, — язвит Кай, а я замираю от удивления.

Откуда они взялись так поздно? Нет, вернее будет поинтересоваться, почему мы так поздно о них узнали. Да кто вообще осмелился позариться на наш куш?

Романтические мысли мгновенно покидают голову, легко настраиваюсь на рабочий лад, включаю трезвое сознание. Подобные сюрпризы — не редкость, но способны уничтожить даже самый гениальный план. Толика постороннего вмешательства равносильна взмаху крыльев бабочки, вызвавшему цунами на другом конце земли.

— Кто такие?

— Ну, наконец, я слышу нормального Эйда, — облегченно выдыхает Кай. — Кери уже наводит справки, но и нам стоит перестраховаться.

Еще как стоит. Тихо захожу в комнату в намерении захватить олимпийку. Уже смирился с необходимостью наведаться к другу, который в весьма интересных выражениях комментирует свалившийся нам на голову 'подарок'. Беззвучно поворачиваюсь к двери и замираю на месте от открывшегося вида.

Теа в одной моей боксерке, которая ей определенно велика, стоит у стены и пьет мой чай. Густые волосы свободно спускаются с плеч, на губах улыбка, а глаза счастливо блестят.

— Ты видел рисунок, — не вопрос, утверждение. — Я тебя нарисовала, Эйд, — радостно вздыхает малышка, но заметив олимпийку и телефон в руке, начинает медленно хмуриться. — Только не говори, что уходишь.

Подкаблучник. Вот я кто, потому что от одного ее вида лишаюсь воли. Плюю на важные дела. Ощущаю покалывание в пальцах и бешеный пульс в теле. Потребность физической близости накрывает с головой. Ничто не важно так, как вернуть улыбку и счастливое выражение ее лицу. Догадывается ли Ти, какую власть надо мной имеет?

— Не ухожу, — улыбаюсь малышке, игнорируя возмущенные реплики Кая. Кажется, меня впервые награждают такими сочными эпитетами. Некоторые даже я слышу впервые. — Завтра, Кай. Поговорим завтра.

Отключаю телефон, чтобы больше никто не мог дозвониться. Обозначиться в нашем с Ти времени. Проблемы имеют свойство решаться, время еще есть. В конце концов, без информации Кер все равно не можем оценить весь аспект предположительных проблем.

Мои слова успокаивают Тею. Снова улыбаясь, отталкивается от стены и подходит ко мне, протягивая почти выпитый чай.

— Кажется, это твой? — шепчет, мило краснея. Никогда раньше не считал, что краснеть это мило, а вот теперь не способен налюбоваться. Что ж она со мной творит?

— Ты чего так рано встала?

Интересуюсь, сдерживая смешок. Забираю чашку, чтоб убрать на тумбочку и обнять волнующую меня девушку.

— Не знаю, — пожимает Теа плечом, устроив голову на моей груди. — Выспалась, наверное.

— Мда? Что ж ты, когда я тебя на тренировки звал, утверждала, что не способна встать с постели в такое время.

Несмотря на укоряющие слова, голос спокоен. Руки скользят по практически обнаженному телу в легкой ласке. Очерчивают безупречные точеные изгибы. Не могу удержаться от соблазна. Тянет к ней с безумной силой, не поддающейся контролю.

— И что мы теперь будем делать? — вздыхает Теа, увлеченно изучая мускулы на моем теле. — Подобное сложно будет скрыть ото всех.

Ее вопрос вызывает улыбку. Ти не отказывается от меня, принимает новый формат отношений, готова получать от него удовольствие, хоть и дико смущается, осталось лишь решить, как нам вести себя.

— Это ты так от ответа уйти пытаешься? — хмыкаю, взяв обеими руками ее голову. Послушно поднимает ее, встречается с моим взглядом и снова краснеет, но глаз не опускает. — Что за неожиданный приступ стеснительности, Теа? — улыбаясь, приподнимаю бровь.

— А что я, по-твоему, должна чувствовать? — тут же возмущается она. Выворачивается из объятий и принимается измерять шагами комнату, поглядывая в мою сторону. — Я вообще-то впервые с мужчиной сплю...

— Насколько я помню, мы не раз спали вместе, — усмехаюсь, облокотившись о стену и сложив руки на груди. Наблюдать за Теей, прячущей под личиной праведного негодования жуткое смущение, очень забавно.

— О, ты понял, о чем я, — отмахивается Ти, руками разглаживает свои волосы, видимо, в попытке подобрать слова. — Мы ведь с тобой не просто спали, и вообще, в отличие от некоторых, — а вот и ревность проснулась. Судя по грозному взгляду, мне кое-что оторвут, если резко не начну пропагандировать моногамность, — у меня это впервые. И уж прости, что я не могу побороть смущения, мне неловко, знаешь ли, и да, — глубоко вздыхает сестра, в то время как я стараюсь удержать серьезное выражение лица, — я... я... да я тебя голым видела! — наконец выдает весомый по ее мнению аргумент, и я все же не сдерживаю так давно засевший внутри смех.

— Вот ты бесчувственный, — обиженно замирает Теа.

Нужно срочно успокоиться, но эта ее фраза набатом крутится в голове, вызывает все большие приступы неконтролируемого хохота. Качаю головой, понимая, мне еще придется ответить за столь неуместные эмоции. Ни секунды сомнения, Теа припомнит мне мой косяк позже, если немедленно не сглажу ситуацию.

С этой мыслью, все еще посмеиваясь, в пару шагов преодолеваю разделяющее нас расстояние и делаю единственно верный, на мой взгляд, поступок — целую теперь уже и в самом деле мою девочку. Она на секунду замирает, но затем благосклонно позволяет продолжить, принимает мои уверенные движения, целует в ответ.

— Прости, малыш, — шепчу между поцелуями, которые с каждой минутой становятся все более требовательными.

Теа не уступает мне в желании, сжимает плечи так крепко, что отсутствие следов от ее пальцев практически невозможно. Своим ответом сильнее разжигает огонь внутри, рушит крохи самообладания, заставляет забыть об осторожности.

С тихим рыком прижимаю ее к стене, поднимаю выше, и малышка тут же обнимает талию ногами, перебирает окончательно растрепавшийся хвост пальцами одной руки, второй все так же сжимая мое плечо.

Ее тело с головой выдает проснувшееся возбуждение, как, впрочем, и мое. Сильная дрожь. Лихорадочные поглаживания. Не могу отстраниться от нее, наоборот, сильнее вжимая в собственное тело. Руки пробираются под свободную боксерку, скользят по голой коже, посылая в сознание волны восторга. Отпускаю ее губы, чтоб перебраться к шее. Ти тут же откидывает голову, даря больше простора, собирает мои волосы в кулак, прижимается сильнее. Так не похожа на еще несколько минут назад дико смущавшегося ребенка. Язык не повернется назвать ее маленькой сейчас. Так сводить с ума подвластно исключительно этой красавице с глазами цвета виски.

Окончательно растворяюсь в обоюдной страсти. Руки сжимают напрягшуюся грудь, поднимаются выше в попытке освободить Ти от ненужной одежды. Готов перейти к основному блюду, наплевав на окружающую реальность, вот только реальность похоже не хочет забывать о нас. Напоминает о себе шагами за дверью, которые я отмечаю благодаря натренированным инстинктам.

— Черт, — выдыхаю воздух сквозь сжатые зубы, отстраняюсь от собирающейся возмутиться подобным жестом Ти, и быстро закрываю ей рот, напряженно вглядываясь в дверь.

Шаги все приближаются, судя по испугу в глазах Теи, и она уловила их, тут же напрягшись. Приложив палец ко рту в немой просьбе помолчать и получив утвердительный кивок, отпускаю свою девочку, чтобы тут же тихо взяться за ручку двери. Вовремя. С той стороны тоже за нее берутся, в попытке открыть, но я сильнее.

Кивком головы велю Тее побыть пока в ванной, и сестра слушается, делает шаг в указанном направлении и вдруг замирает на месте, лукаво блеснув взглядом.

Приближается со спины, чтоб в следующую секунду подло пройтись в щекотке по ребрам. Не переношу щекотку. Терпеть ее не могу, и Ти это знает, как и то, что не стану шевелиться в попытке избавиться от неприятных ощущений. Подобная роскошь чревата серьезными последствиями.

Боюсь не того, что родители поймут, что Теа ночевала у меня. Это не страшно, она иногда так делает. Куда печальней будет, если они увидят нас в таком состоянии. Не стану отвечать за себя, но весь вид сестры кричит о недавно прерванных ласках. Припухшие губы, неровное дыхание, блеск в глазах. Великолепна в своем желании.

И если мне все равно, раскроют нас или нет, где-то в глубине души я даже этого жажду, жажду показать миру, кому принадлежит эта девочка, то Теа наверняка не поддержит моего энтузиазма.

Активность за дверью стихает. Шаги удаляются, и я тут же резко поворачиваюсь, обнимая наслаждающуюся местью Тею.

— Будешь знать, как смеяться над моими чувствам, — глухо заявляет она, за что тут же получает звонкий шлепок по попе.

— Черт, — выдыхаю ей в волосы, целуя макушку. — Прости, больше так рисковать не будем.

Теа согласно кивает, не отстраняясь от меня. Позволяет насладиться ее близостью какое-то время, прежде чем снова задать волнующий ее вопрос.

— Что нам делать, Эйд?

— Переодеться и идти гулять, — невозмутимо комментирую, открывая дверь.

— Я не об этом.

— Что, не хочешь переодеваться? — поднимаю насмешливо бровь, забавляясь ее возмущением. — Теа, ты безумно сексуальна в моей майке, но давай все же не будем сокращать население Земли, провоцируя меня на ревность?

В ответ Ти лишь головой качает и гордо удаляется в свою комнату, чтоб уже спустя пятнадцать минут спуститься вниз в полной готовности. В который раз за день восхищаюсь её способностью меняться. Из девочки, проведшей практически бессонную ночь, она с легкостью перевоплощается в роскошную девушку в легкой, светло голубой кружевной майке и черных джинсах, с забранными в высокий хвост волосами и даже легким макияжем на лице. И когда успела?

— Идем? — радостно спрашивает, отметив восхищение в моих глазах.

Согласно киваю, позволяя выйти ей первой и, так и оставшись незамеченным, покидаю дом, в намерении посвятить хотя бы один день исключительно Ти.

Всего однажды подумываю вернуться в комнату и все же захватить выключенный телефон, но так же быстро отказываюсь от этой идеи. Позволяю себе насладиться обществом единственного важного для меня человека. Не отвлекаться на посторонние шумы, не думать о проблемах.

Оставив машину в центре города, бесцельно бродим по просыпающимся улицам, которые в это ранее время еще не так оживлены, как обычно. Теа с увлечением рассказывает забавные истории, с завидной регулярностью происходящие в художественном кружке. Светится от переполняющего ее восторга, словно маленькая уговаривает купить ей то шарик, то мороженное, то мыльные пузыри.

— Еще раз так сделаешь, затащу в темный угол, — отмахиваюсь от очередного летящего в меня пузыря.

Да, она умеет уговаривать, и я теперь расплачиваюсь за собственную податливость. Ведь хорошо знаю сестру. Когда она в подобном настроении, то и дело норовит проверить границы моего терпения, забавляясь моими угрозами, но я все равно покупаю все, что она просит.

— Да брось, — смеется Теа, идя передо мной спиной вперед, постоянно оглядываясь, чтоб ненароком никого не задеть, и снова дует в трубочку, выпуская очередную порцию прозрачных пузырей. — Ой, ты в нем отражаешься. Эйд, смотри, такой смешной! О, я хочу в комнату кривых зеркал, пойдем?

Не дожидаясь ответа, резво хватает меня за руку и тянет в нужном направлении. Я, конечно, рад потакать ее прихотям, но переться пешком несколько километров к парку аттракционов, где располагается столь желанная девушке комната, не намерен.

— Ну ты чего, Эйд? — удивленно оборачивается Ти, когда ей не удается сдвинуть меня с места.

— Не знаю, помнишь ли ты, но совсем недалеко припаркована наша машина, — как бы между прочим напоминаю, поворачиваясь в нужную сторону и ведя за собой нахохлившуюся девушку.

— Могли бы и прогуляться.

— Несколько километров?

— И что? — невозмутимо парирует Теа. — Ты по утрам бегаешь больше и не жалуешься.

— Теа, — резко поворачиваюсь к ней, в результате чего Ти не успевает затормозить и врезается в мою грудь. Мгновенно реагирую, поддерживаю за талию, чтобы не упала от отдачи. Пожалуй, такое положение мне нравится, не намерен отпускать ее из случайных объятий, — хочешь, расскажу, что сейчас будет? — насмешливо щелкаю сестру по носу, стойко перенося ответный удар в грудь. — Ты увидишь аттракционы и захочешь побывать на всех, затем проголодаешься, и мы пойдем в местное открытое кафе, чтобы после по второму кругу прокатиться на аттракционах. И так до вечера. Уверена, что захочешь потом идти обратно к машине?

Свое поражение и мою правоту Теа признает тихим вздохом. Прижимается чуть сильнее и, выскользнув из объятий, направляется по новому маршруту.

— Ты оказался прав, — улыбается она уже вечером, сидя на мраморном возвышении, болтая ногами, и посмеивается, разглядывая сделанные в парке фотографии.

Смущение давно прошло, однако Теа по-прежнему иногда начинает краснеть, в основном благодаря моим напоминаниям, но я не способен остановиться. Стою напротив, заковав малышку в своеобразный капкан из расставленных по обе стороны от нее рук, и гуляю взглядом по ее лицу, то и дело спускаясь к губам, которые целый день манят, сводят с ума от желания прикоснуться к ним. И если в парке нам мешало наличие посторонних, здесь безлюдно, нет никого, кто может смутить мою девочку.

Поднимаю ее лицо за подбородок, встречаясь с удивлением во взгляде, которое быстро сменяется предвкушением. Не один я жду этого момента весь день. Легкое, едва уловимое касание, быстро превращается в более серьезный поцелуй. Камера аккуратно убрана в сторону, а ее хозяйка снова перебирает мои волосы, прижимая ближе к себе. Слишком очевидно упивается моей силой, в то время как я кайфую от ее хрупкости. Стройное тело так гармонично сочетается с моим, так чутко реагирует на малейшее движение.

— Люблю тебя, — шепчу ей на ухо, улыбаюсь ее ответному признанию.

Просто прижимаю к себе, впитываю ощущение ее присутствия рядом, дышу ее запахом. Теа снова кладет голову мне на грудь, не ослабляя своих объятий. Тихо зевает. Дает о себе знать несвойственный ей ранний подъем.

— Хочешь домой?

— Неа, — сонно улыбается Ти, — мне и тут хорошо.

— А я хочу, — усмехаюсь, поднимая девочку на руки. Захватываю камеру и направляюсь к машине, — так что пойди мне на уступку.

— Ну, если ты так сильно хочешь, — протягивает, устраиваясь поудобней на сиденье.

Не хочу, но еще час, и Теа точно уснет стоя, в то время как во мне плещет энергия. Вытаскиваю ее из автомобиля и опять же на руках отношу в комнату. На этот раз в ее. Не жажду повторения утреннего казуса с дверью. Успею уйти еще до того, как проснутся родители, и не придется тревожить малышку.

Прежде чем лечь к ней, все же включаю телефон, мгновенно оживающий десятками голосовых сообщений, среди которых приходит и обычное. От Керри.

'Не хочешь наведаться в новый Орлеан, Эйди?'

Что ж, Теа, кажется, нас ждет уикенд на родине Итона.

Глава 16. Добро пожаловать в Новый Орлеан.

Не понимаю людей, любящих самолеты, совершающих частые перелеты и выглядящих свежими после этого. Собственные перелеты способен пересчитать по пальцам одной руки, настолько редко соглашаюсь осознанно заточить себя в железную конструкцию. Лишиться контроля на долгие часы, пока пилот рассекает облака. Не в моей натуре полностью полагаться на чужие способности. Однако в этот раз вынужден сделать исключение. Время играет важную роль, не вправе провести две с половиной тысячи километров за рулем в угоду собственному комфорту.

— Как здорово, — не разделяет моих эмоций Теа.

Заинтересованно оглядывается по сторонам, крепко сжимая мою руку. Возбужденное состояние от спонтанной поездки лишь усиливается с нашим прибытием. Энергия бьет через край, восторг переполняет, и Теа неустанно делится впечатлениями, комментирует все, что видит, начиная от облаков в иллюминаторе самолета и заканчивая парковкой перед аэропортом 'Луи Армстронг', в то время как я жажду скорее принять душ, сбросив с себя липкое раздражение от перелета.

Раздражение сглаживает лишь присутствие рядом сестры. Несмотря на явную усталость, она с жаждой художника впитывает новые ощущения, весло улыбается, оживленно разглядывая окружающих.

— Эйд, это же здесь находится самый длинный мост? — вспоминает Теа одну из достопримечательностей Нового Орлеана. Внимательно смотрит на меня в ожидании ответа.

Киваю, оглядывая стоянку в поисках машины, про которую предупреждала Кери, прилетевшая сюда еще вчера и позаботившаяся о средстве передвижения. Подобный бонус немного примеряет с девятью часами в небе. Кери, как никто другой, знает мою нетерпимость, вызывает уважение своей предусмотрительностью.

— Косвэй, Ти, — говорю неожиданно всплывшее в памяти название, наконец приметив черный BMW с тонированными стеклами. — Тридцать восемь с половиной километров, если не ошибаюсь.

— Точно, он самый, — радостно улыбается Теа, следуя за мной. — Прокатимся по нему?

— Если хочешь, — соглашаюсь, убирая сумку на заднее сидение.

Ощущение твердой поверхности под ногами незаметно гасит остатки раздражения. Смотрю на весело улыбающуюся девушку в коротких джинсовых шортах и длинном бежевом свитере крупной вязки, и наполняет ощущение правильности происходящего. Так и должно быть. Она должна быть рядом. Теа смотрит в ответ, уловив мою заинтересованность. Подходит совсем близко.

— Как хорошо, что мы сюда прилетели, — улыбается мне в район груди, обнимая за талию. — Надеюсь, твой друг займет не много времени.

Друг. Это слово вызывает язвительную улыбку, которую, к счастью, не видит Теа. Пришлось приукрасить цель нашей поездки, но иного более или менее правдоподобного объяснения найти не успел. Не имеет значения, зачем мы оказались здесь, куда больше волнует осознание, что в этом месте нас никто не знает. Полная свобода действий без крупицы беспокойства.

— Не переживай, он займет немного времени, — целую ее в макушку, а кровь бурлит от перспективы узнать правду. Тело наполняет жгучая энергия. Подгоняет встретится с Кер. Наведаться к нашему преподавателю с визитом вежливости. Интересно, он вообще существует или Итон создал себе красивую легенду?

Готов долго наслаждаться близостью Ти, но дела не ждут. Не смотря на наличие свободного времени до встречи с Кери, не стоит задерживаться. Тратить время впустую.

Садимся в машину и довольно быстро добираемся до моста. Опущенные окна позволяют оценить открывающуюся панораму. Вдохнуть свежий, несколько влажный воздух. Длинная асфальтированная дорога, возвышающаяся над рекой и словно рассекающая ее пополам, единственное, что отделяет от нетронутой природы. Теа мгновенно поднимается на колени, по талию выныривает из окна и заразительно смеется от кружащей голову свободы, ощущения бесконечности, благодаря отсутствию даже признаков приближающегося берега. В самом центре Миссисипи.

— Это невероятно, — улыбается она, на миг обернувшись ко мне, и я согласно улыбаюсь в ответ.

Ее восторг побуждает показать ей Новый Орлеан, подарить новые впечатления и сполна насладиться ее искренними эмоциями. Совсем не похожа на жительницу большого города, вызывает стойкую ассоциацию с ребенком, впервые попавшим в мегаполис, с таким интересом крутит головой в попытке осмотреть каждую улицу, которую проезжаем на пути к французскому кварталу. Он ей понравится, уверен, потрясет ничуть не меньше Косвэя.

— У меня ощущение, что мы в Европе, — задумчиво делится соображениями Теа, когда мы проезжаем очередную улицу, наполненную открытыми кафе и невысокими зданиями с резными балконами, — во Франции.

— Или Испании.

— Да, в ней тоже, — кивает Теа, не спуская глаз с дороги. — Эйд, смотри сколько здесь интересных людей.

Проследив за ее взглядом, замечаю компанию мужчин в белых рубашках и черных шляпах, играющих на трубах, окруженных людьми, слушающими их музыку, некоторые даже танцуют. Через каждые сто метров встречаются подобные группы. Отовсюду слышится джаз, блюз, регтайм, марш, рок-н-ролл, и десятки других мелодий. Бурбон-стрит наполнен фриками, заинтересовавшими Тею. Видимо, придется прогуляться здесь ночью, когда их станет еще больше, раз ей так нравится, что гармонично вписывается в мои платы.

Свернув на Роял Стрит, добираемся, наконец, до нужного нам отеля. Швейцары услужливо открывают двери, забирают багаж. Снова взяв Ти за руку, веду к ресепшену. Малышка заинтересованно осматривает убранство холла, заостряет внимание на хрустальной люстре, больше не обращая внимания на людей.

— Добро пожаловать в 'Монтелеоне', — с дежурной улыбкой приветствует администратор. — Вы бронировали номер?

— Эйден Янг, — согласно киваю.

Кер позаботилась не только о машине. Регистрация не занимает много времени, и мы довольно скоро оказываемся в номере люкс на четырнадцатом этаже. Кинув сумку в спальне, оставляю Ти осматриваться, а сам, наконец, добираюсь до душа. Он бодрит, смывает усталость. Ледяные струи настраивают на нужный лад, заставляют мысли собраться.

— Эйд, а ты знал, что в этом отеле живет призрак мальчика Мориса? — встречает меня Теа вопросом, поглядывая в буклет. — Именно поэтому в здании отсутствует тринадцатый этаж.

— Глупости, Ти. Приведений не существует, — отмахиваюсь от подобных сказок, вытирая влажные волосы.

— Да нет, оно официально подтверждено международным обществом паронормальных явлений, — настаивает на своем Теа, бегая глазами по строчкам в найденной брошюре. — Внизу даже его портрет есть, давай... О, — забавно смущается, наконец подняв на меня взгляд. Интересно, как скоро мое полуобнаженное тело перестанет вызывать у нее румянец?

— Опять напали приступы смущения? — не в силах не поддеть покрасневшую девушку, скрыть довольную улыбку.

— Я это... — все так же скользит взглядом по моей груди и прессу Ти, — в душ хочу, наверно.

Ее стеснительность забавляет. Догадываюсь, что воспринимает нашу близость не так легко, как хочет показать. Вроде смирилась, и все же доля сомнения порой проскальзывает в ее взгляде. Все так же первая идет лишь на контакт сестры-брата, позволяя мне самому решать, когда переключаться на более близкие отношения. Нужно ломать сложившуюся тенденцию, пока не привыкла. Иначе не видать мне от нее первых шагов.

— Иди, и поедем в кафе, — соглашаюсь, не переставая улыбаться.

— Мы не останемся в номере? — смесь облегчения и разочарования в голосе умиляют.

Думала, наброшусь на нее, стоит нам оказаться вне наблюдения знакомых? Я, конечно, не против. С трудом отгоняю подобные мысли. Но жажда добиться от нее первого шага на данный момент побеждает. Пусть привыкает.

— Ну, если ты настаиваешь... — усмехаюсь, приблизившись к Тее.

Зрачки расширены, смотрит на меня не отрываясь. Обнимаю, едва уловимо касаясь губ. Не поцелуй — его предложение, которое Теа решает принять. Притягивает ближе, отвечает.

С легкостью поднимаю ее, преодолевая расстояние до кровати, и ставлю туда, чтоб не нагибаться. Теа тут же обнимает за плечи, перебирает волосы, разжигает своими действиями еще большую страсть, которую и так с трудом сдерживаю.

— Девочка моя, — выдыхаю, чуть отстранившись, и Ти мгновенно приходит в себя. Целует в щеку и энергично спрыгивает на пол, заявив, что она в душ, чем вызывает недоверчивый смешок.

Раздразнила и убежала. Как это похоже на женщин. Порой начинаю искренне верить, что инквизиторские гены заложены в них с рождения, и те интуитивно чувствуют, как нам доставить массу 'приятных' ощущений.

— Зараза, — качаю головой, взъерошив влажные волосы. Кажется мне снова нужно в душ. Ледяной. — Чтоб тебя.

От философских раздумий над женским коварством отвлекает стук в дверь. Кери во всем своем великолепии. С лукаво приподнятой бровью скользит взглядом по моему полуобнажённому телу. На губах играет заинтересованная улыбка, в глазах восхищенный огонек. Взгляд задерживается на явном свидетельстве все еще не прошедшего возбуждения, и Кер улыбается ярче.

— Меня ждал, Эйди? — мурлычет девушка.

Облокотившись о косяк двери, дарю ей ответный взгляд, отмечаю короткое изумрудное платье, идеально сидящее на точеной фигурке, жемчужный браслет на руке и светло бежевые туфли на шпильке.

— Только если скажешь, что нарядилась для меня, — парирую ни на секунду не сомневаясь, что подобные приготовления посвящены другому. — Если не ошибаюсь, мы должны встретиться куда позже, — насмешливо приподнимаю бровь, сложив руки на груди. — Или ты так по мне соскучилась?

— Визит вежливости, — пожимает плечом Кер, не смущаясь, продолжает рассматривать меня. — А в душе видимо причина твоей, кхм, взволнованности, — выделяет она последнее слово смешливой интонацией. — Познакомишь?

— Конечно, нет.

— Ну, попытаться стоило, — ничуть не расстраивается брюнетка. — До скорой встречи, надеюсь, — новый взгляд вглубь номера, — не задержишься.

Она подмигивает, а я, не переставая улыбаться, закрываю дверь. Даже короткое общение с этой девушкой способно порадовать обоюдной пикировкой на фоне флирта.

Не время об этом думать, стоит все же одеться, не волновать зря Тею. Не хочется выдумывать причин того, с каких пор я пристрастился к хождению голым по дому.

— Так ты мне скажешь, куда мы едем? — интересуется Ти, когда мы все же покидаем отель.

Подобный вопрос вызван просьбой надеть платье. Сегодняшние планы требуют соблюдать определенный дресс-код.

— Увидишь, — не хочу я раскрывать сюрприз раньше времени.

Под жалобы на мой вредный скрытный характер, подъезжаем к ресторану, о котором много слышал. 'Арно' славится своими официантами, которыми там работают в основном пожилые люди, с манерами королевских дворецких. Не сомневаюсь, подобная атмосфера должна понравится Ти.

— Красиво, — улыбается Теа, когда мы занимаем свободный столик. С интересом оглядывает висящие портреты на стенах, хрустальные люстры, сервировку стола и, наконец, замечает то, ради чего привез ее сюда.

— Могу я вам что-нибудь посоветовать, — интересуется официант, в то время как Теа зачарованно поглядывает в его сторону.

Сам делаю заказ. На протяжении всего вечера с интересом наблюдаю, как Теа старается запомнить атмосферу.

— Я хочу нарисовать это место, — выдыхает, стоит нам покинуть ресторан, — и официанта, как думаешь, он согласится мне позировать?

— Не уверен, — усмехаюсь, представив, как Теа возвращается в ресторан с подобной просьбой, но она меня не слушает.

— И устрицы, — взволнованно добавляет, сильнее сжимая мою руку. — И Эйд, ты видел те портреты? Правда, они изумительны? Словно в гостиной графа находишься. А мы без машины? — наконец замечает, что мы идем в обратном направлении.

— Пойдем, покажу тебе ночной французский квартал, — улыбаюсь в ответ.

В душе очередная волна умиротворения, не смотря на то, что через полтора часа придется думать совсем не о малышке. Возможность гулять с ней по городу, не беспокоясь о впечатлении, будоражит. Слишком расслабился. Подобное чревато неприятными последствиями, однако даже эта мысль не способна переключить меня на более внимательное состояние.

Теа весело комментирует все, что попадает ей на глаза. Разглядывает мимов, изображающих статую свободы, танцующих людей, разукрашенных красками женщин. Колоритность персонажей, обилие ночной молодежи, раскрепощенной в своих проявлениях, интригует творческую натуру. Наверное, в голове она нарисовала сотни картин. Предположение подтверждается, стоит Тее приметить художественную лавку. Неумолимо тянет меня в ее сторону, удивляя своей силой.

— Я должна это нарисовать, — отвечает на все мои доводы о том, что кисти можно купить и позже, когда будем возвращаться в отель. — Видишь, люди рисуют и сейчас, значит и мне можно.

— И куда мы это потом денем? Мне носить прикажешь? — не намерен поддаваться на уговоры в этот раз.

Стоим посреди улицы и напряженно сканируем друг друга взглядом. Теа вновь начинает возмущаться моей непробиваемостью.

— Это же вдохновение, — взволнованно убирает прядь волос за ухо, — его нельзя упускать, понимаешь? Нет, откуда тебе понять, — тут же отвечает, не позволяя вставить и слова, — у тебя ж мозги на компьютерах повернуты. Вот отдал бы тебя папа в детстве в художественную школу, а не на компьютерные курсы, и ты бы сейчас не препятствовал моему порыву.

Случайно вырвавшаяся фраза невольно заставляет задуматься. Неожиданно понимаю, сделай родители подобную глупостью, и меня бы не существовало. Была бы другая личность с другим мировоззрением. Это вызывает неприятные мурашки. То, что намерен покончить с прошлым, отнюдь не значит, что хочу забыть или поменять его.

— Значит, такой как есть, я тебя не устраиваю? — грозно сощурив глаза, уточняю у Ти, и она улавливает предупреждающие нотки в моем голосе.

Мгновенно успокаивается.

— Эйден, ты меня очень устраиваешь, честно, — говорит без тени улыбки, сама преодолевает один разделяющий нас шаг и обнимает. — Просто я хочу нарисовать картину именно сейчас.

Облегчение накрывает с головой. Не хочу вдруг осознать, что Теа хочет видеть на моем месте другого, с более покладистым характером. Обнимаю ее в ответ, но мысль о возможном настоящем, не займись я программированием, так и не отпускает. Преследует на протяжении ночи.

Договариваемся купить ей все с утра и снова бродим по улицам. Теа крепко держит меня за руку, и этого вполне хватает, чтобы осознавать необходимость друг в друге. Не сложно догадаться о том, какие чувства между нами, даже невзирая на то, что ничего больше мы не делаем. Подсознательно не хочется посвящать всех в сокровенное, хватает и небольших знаков. Теперь, находясь в городе, где никто не посмотрит удивленно, начни мы целоваться, понимаю, это и не нужно. Достаточно того, что малышка рядом, признает свою принадлежность мне. Любит.

— Ты из-за меня такой задумчивый? — вырывает меня из раздумий Теа. — Эйд, я правда не имела в виду, что ты меня не устраиваешь. Я тебя таким люблю.

Слова вызывают нежную улыбку. Беру ее за обе руки и какое-то время смотрю в глаза, наполненные легким раскаянием. Не думал, что она так воспримет мою задумчивость.

— Я это и так знаю, Ти, — усмехаюсь, щелкая ее по носу, — меня нельзя не любить.

— Самовлюбленный индюк, — тут же реагирует Теа, вырывая вторую руку. — Что ты к моему носу пристал? Знаешь ведь, что не люблю, когда так...

Договорить я ей не даю. Вздохнув, резко затыкаю поцелуем. Не жажду прослушать ряд эпитетов по поводу моего скверного поведения. Теа старается отстраниться, что-то бурчит сквозь поцелуй, но все же капитулирует и обнимает теснее, сильно сжимая плечи.

— Ты такой наглый, — выдыхает, когда я все же отстраняюсь с самодовольной улыбкой.

— Какой есть, такого и люби, — усмехаюсь, пожав плечами, и снова беру ее за руку.

Пора появиться на месте встречи. Кажется, Теа воспылала неожиданным интересом к клубам? Что ж, в свой я ее никогда не поведу, но здесь, в Новом Орлеане, под моим присмотром — пожалуйста.

— Эйд, у тебя телефон звонит, — снова вырывает из размышлений Теа.

На дисплее светится имя Кая. Черт, опять забыл позвонить, не удивлюсь, если при встрече друг захочет отвесить пару смачных ударов. Кай не переносит, когда кто-то отвлекается во время дела.

— Эйден, ты козел, — вполне обнадеживающее начало. Особенно впечатляет интонация, с которой произносит мое имя.

Уже собираюсь ответить в заданном стиле, как отмечаю удивленный взгляд Теи. Не нужно ей слышать нашего диалога. Улыбаюсь, кивком указывая в сторону витрины с сувенирами. Еще один удивленный взгляд, и Теа все же послушно отпускает мою руку, направляясь к лавке под моим пристальным взглядом.

— Давай пропустим любезности? Я к Кери опаздываю, — отвечаю Каю, когда Теа оказывается вне зоны слышимости.

— Она же в Новом Орлеане, — удивляется тот.

— Ну так и я тут. Ты же говорил про конкурентов, вот мы и проверяем кое какой вариант.

— Ты только что избежал хорошей взбучки, сопляк, — куда более благосклонно отвечает Кай.

Видимо, сильно злился, раз припоминает мне мой возраст. Только плохо знающие этого человека люди способны поверить в его напускное спокойствие. Стоит один раз по крупному ошибиться, и все сомнения в его способности вправлять мозги на место вмиг рассеиваются. Проверенно на себе в самом начале зарождающейся дружбы. До сих пор не понимаю, чем в свою время привлёк двадцатилетнего парня четырнадцатилетний я, но факт остается фактом. Именно Кай втянул меня в незаконную жизнь, впечатлившись зачатками хакерских способностей и со временем развив их.

— Я спишу твое хамство на волнение за мою персону, старик, — усмехаюсь, все так же не спуская взгляда с Теи. — Твою мать.

— Ты чего? — улавливает в моем тоне убийственные ноты Кай.

— Созвонимся завтра.

Отключаю телефон и стремительно направляюсь к малышке, которой увлеченно протягивает бусы какой-то смертник.

— Спасибо, — улыбается Теа, собираясь принять их, но я быстрее.

— Тебе что-то показать? — угрожающе смотрю на парня, перебирая пальцами бусинки.

Теа недоуменно смотрит в мою сторону, как и незнакомец.

— Чувак, вообще-то это не тебе, — отмирает пацан. — Отдай девушке и свали отсюда.

— Да ты что, — на распев произношу слова. В душе клокочет жажда убийства. Картины расчлененки одна за другой проплывают в голове.

— Эйд, все в порядке, он мне просто хотел подарить бусы, — старается успокоить меня Теа, касается плеча, но в данный момент это бесполезно.

— Свали, я сказал, — нарывается идиот, и я услужливо иду на поводу у своих желаний.

Медленно наматываю бусы на кулак с маньяческой улыбкой, поглядывая на оппонента.

— Знаешь, — рассматриваю своеобразный кастет, — я полный псих, когда взбешен или когда кто-то пристает к моей девочке, а ты, имбецил, только что умудрился выполнить оба этих пункта.

Парень не успевает ответить, а мой кулак с его украшением уже оставляет след на лице. Падает от неожиданности и силы удара, и я тут же нагибаюсь следом, накручивая на свободную руку воротник рубашки. Стараюсь держать себя под контролем, чему немало способствует присутствие Теи рядом. Ее испуг сдерживает жажду расправы. С трудом не делаю второго удара. Снимаю бусы, оставившие след на кулаке.

— В следующий раз выбирай свободных девушек, — шиплю, кинув бусы рядом с придурком и, поднявшись, беру Тею за руку.

Нужно успокоиться. Прогнать ярость.

— Эйд, ты зачем его побил? — отмирает Теа, пораженно смотрит на меня.

— Я его всего один раз ударил.

— Зачем? Он же просто хотел сделать мне приятно.

Подобное заявление неожиданно вызывает смех. Качая головой, прижимаю наивную девочку к себе и утыкаюсь ей в макушку.

— В Новом Орлеане есть старая традиция, согласно которой девушка, которая принимает такие бусы, в ответ показывает грудь, — все же поясняю я причину своей ярости.

— Он. Хотел. Чтобы. Я. Показала. Грудь? — четко выделяя каждое слово, переспрашивает Теа, отступает на шаг и заглядывает в мое лицо в попытке убедиться, что я не вру. — Мало ты ему врезал, — обиженно вздыхает малышка. — Я что, на девушку легкого поведения похожа?

— Это традиция, Ти, — ее искреннее возмущение остужает мой пыл, заставляет улыбнуться. — Бусы всем предлагают. Даже мужчинам.

— Да? И что же показываете вы?

— Подаришь мне бусы, узнаешь, — дразню вмиг покрасневшую девушку. — Пошли уже.

Стоит оказаться в клубе, и нас обволакивает музыка. Знакомая атмосфера волнует, пробирается под кожу, находит отклик, тянет окунуться в ночную жизнь, но приходится сдерживать порывы. Занимаем свободный столик. Теа с интересом смотрит в сторону танцпола, незаметно двигается в такт мелодии.

— Пойдем танцевать? — наконец обращается ко мне, но я отрицательно качаю головой.

— Можешь потанцевать, но так, чтобы я тебя видел, договорились?

Радостный кивок, и Ти мгновенно испаряется в нужном направлении. Остается на виду, как мы и договорились. Видимо, старается выплеснуть накопившиеся впечатления в музыке, раз не удалось в творчестве.

— Могу я угостить вас виски? — раздается над ухом знакомый голос и, обернувшись, встречаюсь с лукавым взглядом Кери, занявшей свободный столик, примыкающий к нам.

— Конечно, — усмехаюсь, принимая бокал любимого напитка.

Не очень удобно общаться в клубе, но других вариантов в перспективе не отмечается. Выходные Кери проходят в насыщенном темпе встречи со старыми друзьями, способными пролить свет на интересные нам вещи. Судя по двум бокалам за ее столиком, очередной друг ненадолго покинул свою спутницу, чем Кер решает воспользоваться. Проследив за моим взглядом, удивленно поднимает бровь.

— Значит вот она какая, — задумчиво смотрит на Тею. В глазах мелькает удивление. — Хороший вкус, Эйд.

— Не жалуюсь, — пожимаю плечом, разглядывая танцующую девушку.

Глаза закрыты, на губах улыбка, плавные движения. Как же хочется к ней присоединиться.

— Что ты узнала? — заставляю себя отвлечься от Ти. Хоть и продолжаю смотреть в ее сторону, мысли настроены на восприятие и анализ информации.

— Я нашла Итона Фрина.

— Он все же существует? — удивленно оборачиваюсь на Кер, отвлекаясь от созерцания Теи.

— Существует и больно похож на нашего Итона, только старше.

— Нужно будет с ним пообщаться, — произношу задумчиво.

Если этот Итон существует, то кто тогда наш? С чего такая скрытность? Липовое алиби наводило на мысль о ФБР, но наличие настоящего Итона, чью личную жизнь нагло присвоили, напрочь отметает подобный вариант. Они так не ошибаются.

— Значит, мы ошиблись, — делаю очевидный вывод. Взгляд устремляется к переливающемуся в свете софитов виски. Агрессивная музыка соответствует настроению, разжигает ярость от того, с какой легкостью этот парень водит нас за нос. — Ему хоть 26, или и это неверная информация?

— Скорее всего, нет, — разочарованно вздыхает Кери. — Этот Итон, словно призрак. Никто его не знает, лишь пару ребят видели в тех городах, что я называла, но опять же не знают, кто он. Тогда его звали иначе, — усмехается с иронией. — Нам нужны его пальчики, Эйд. Есть у меня кое-какое предположение, но его нужно проверить.

— Что за предположение?

— Я уже один раз ошиблась, — качает головой Кери, — не собираюсь делать это дважды. Добудешь мне отпечатки?

— Сделаю, — соглашаюсь без раздумий. Если понадобится, сам эти пальцы отрежу, слишком уж бесит меня его наличие. — А что с конкурентами?

— Что-нибудь слышал о Доке? — делает глоток из своего бокала Кер, ожидая моей реакции.

— Вор в законе? — брови удивленно ползут вверх. Только глупец рискнет лезть на его территорию. — Но он ведь в Нью-Йорке.

— Вот именно, — кивает Кери. — Однако почерк и люди его. Я их знаю. А так же знаю, что сам Док в данный момент спокойно сидит дома и не думает наведываться к нам.

— Чего никогда не делает при проведении таких масштабных краж, — заканчиваю я мысль. — Значит, руководит всем кто-то, кому Док доверяет настолько, что отдал своих ребят.

— И в это же время в Сан-Диего появляется Итон, — как бы невзначай бросает Керри, — правда, забавное совпадение?

— Думаешь...

— Хочу проверить, Эйд, — перебивает Кер.

Молчим какое-то время, обдумывая новую информацию. Обвожу взглядом зал, убеждаясь, что Теа на месте, и снова смотрю на брюнетку.

— У Дока, кажется, есть сын? — вплывает в сознание давняя шумиха, связанная с этой темой.

— С чего ты взял? — удивленно смотрит на меня Кери.

Ее неосведомленность поражает. Так не похоже на Кери, что невольно начинаю сомневаться в собственной правоте, но сотни услышанных диалогов сложно придумать.

— Года четыре назад, когда я только влился в тему, люди поговаривали об этом, а потом неожиданно затихли.

— Я была во Франции, — задумчиво водит пальцем по кромке бокала Кер. — Понимаешь, что это может значить?

— Большие неприятности, — мрачно соглашаюсь.

И все же не намерен отступать от дела. Слишком много сил вложено в подготовку, тем более, когда мы не знаем наверняка, есть ли серьезная опасность.

— Завтра у профессора Фрина лекции с отстающими студентами, — неожиданно меняет тему разговора Кери, — не желаешь наведаться в гости?

Заманчивое предложение. Будет куда проще, если первая версия с копом подтвердится. Уверен, если профессор знает хоть что-то, непременно возжелает поделиться с нами. Не станет долго противиться моим 'вежливым' просьбам.

— Ты здесь с ребятами? — делаю глоток в ожидании кивка Кери. — Возможно, они мне понадобятся, когда будем наносить визит вежливости.

— Приглядеть за твоей девочкой? — лукаво улыбается Кери, снова смотрит в зал и неожиданно усмехается. — Похоже, она попробовала фирменный коктейль.

Подобная вероятность смехотворно мала. Теа не пьет, особенно в незнакомых местах. И все же перевожу взгляд туда, где она танцевала еще минуту назад, и не нахожу ее на месте. Быстрый осмотр зала позволяет обнаружить Ти у барной стойки с недопитым бокалом. Она, слегка пошатываясь, весело что-то рассказывает стоящей рядом девушке. — Твою мать.

— Зазывалы, Эйд, везде они есть, — комментирует происходящее Кер и, приметив возвращающегося к столику знакомого, отворачивается.

— Узнаешь что-нибудь про Дока — скинь смс, и про время нашей встречи — тоже, — бросаю, поднимаясь из-за стола.

Делаю глубокий вздох в попытке успокоиться и не прибить идиотку, напоившую Ти. 'Я не бью девушек', — повторяю словно мантру, проталкиваясь сквозь тела. Поражаюсь тому, когда она успела улизнуть, ведь почти все время следил за ней.

Путь до веселящейся Теи занимает несколько минут. Радостно улыбается моему появлению, крепко обнимает и поворачивается к новой знакомой.

— А вот и мой Эйден.

— Что она пила? — хмуро смотрю на виновницу подобного состояния Ти. — Зайка, отдай бокал, — перевожу взгляд на малышку, стараясь мягко изъять напиток.

Пара секунд легкой борьбы, и напиток оказывается на стойке. Подхватываю шатающуюся девушку на руки, снова переведя вопросительный взгляд на незнакомку. Название коктейля убивает надежду на легкое опьянение. Такой способен вмиг унести даже здорового парня, что уж говорить о совсем не пьющей девочке.

— Ты зачем напилась, малышка? — нежно интересуюсь у глупо улыбающейся Теи, поправляя ей волосы.

— Он был такой вку-вкусненький, — мгновенно выдает она, удобно устроив голову на моем плече, — а мне пить хотелось, а ты с кем-то разговаривал и не смотрел на меня.

— Ясно.

Приступ ревности умиляет. Хорошо, что Теа не поняла, с кем я разговаривал, иначе не сносить мне головы. Вряд ли она поверит, что Кери оказалась здесь случайно.

Видимо, вечер на сегодня закончен. Поудобней устраиваю Ти на руках и покидаю клуб.

— Мы уходим, Эйд? — интересуется малышка, когда мы проходим уже полпути к машине. Весело болтает ногами. — Но тут же так весело, зачем уходить?

— Посмотрим, как тебе завтра будет весело, — качаю головой, забавляясь ее действиями. Теа то крепко обнимает за плечи, то резко отпускает, оглядывая заполненные народом улицы, машет прохожим и неожиданно замечает уже знакомую нам лавку.

— Ты мне краски обещал.

— Раз обещал, куплю, — не спорю в этот раз, пусть радуется, если они так ей нужны.

Одними красками не обходимся. Пакет заполняется ватманом, небольшим мольбертом без ножек, карандашами и тонной кисточек.

— Какой ты у меня чудесный, — не устает восторгаться Теа всю оставшуюся дорогу до отеля. Крутится на сидении, то и дело поглядывая в сторону купленных вещей, убранных на заднее сидение. Напевает непонятные мотивы и снова начинает сыпать нежностями. — И красивый очень, и добрый, и сильный, — каждое слово подтверждает энергичным кивком. Весь ее вид вызывает желание рассмеяться и наполняет непонятным томлением в груди. — Только так и не рассказал, что значит твоя татуировка, — неожиданно припоминает Теа, тянется, в попытке закатать короткий рукав до плеча. — Скажи, а?

— Скажу, когда протрезвеешь, — не соглашаюсь я, и тут же все ласковые эпитеты сменяются негативными.

— Зануда, — обижается она, отворачиваясь к окну. — Невыносимый вредный тип.

— Ага, — соглашаюсь с каждым новым словом, пока идем к лифту, — правильно детка, и это тоже я.

— Эйден! — неожиданно тормозит Теа. — Давай посмотрим на портрет приведения?

Спорить бесполезно, Теа резко уворачивается и пристает к служащему отеля в просьбе провести ей экскурсию. Улыбаюсь удивленному мужчине, который все же отводит нас к застекленному уголку приведения Мориса.

— Вот видишь, — победно улыбается Теа, — а ты говорил, его не существует.

— Я вижу лишь портрет мальчика, а никак не приведение, — не соглашаюсь со столь невзрачными доводами. — Малыш, пошли в номер.

К моему удивлению, она неожиданно быстро соглашается, весело качаясь, устремляется в нужном нам направлении. Однако стоит оказаться в номере, и становится понятна подобная уступчивость. Теа невозмутимо подходит к местному телефону, с третьей попытки набирает нужный номер и просит подойти кого-нибудь из персонала.

— И зачем тебе понадобилась горничная в три часа ночи? — удивленно приподнимаю бровь, сложив руки на груди.

Теа не обращает на меня внимания, сидя по-турецки, раскладывает на полу мольберт и закрепляет на нем ватман.

— Рисовать буду.

— Это я и так понял, а горничная-то зачем? — не понимаю ее пьяной логики.

— Ну не тебя же мне рисовать, — невозмутимо парирует Теа, и я тут же замираю в негодовании.

— И чем же я тебе не подхожу?

— Твои портреты мне жалко отдавать. Не хочу делиться.

Своим признанием Ти успокаивает. Даже смиряюсь с часовым присутствием постороннего человека в номере. Уставшую женщину приходится соблазнять приличными чаевыми, что делаю без капли сожаления. Счастливое выражение на лице Ти того определенно стоит.

Процесс создания портрета вызывает неожиданный интерес. Давно не видел, как она рисует. Несмотря на опьянение, ее руки уверенно наносят штрихи, с каждой минутой воссоздавая на недавно пустом листе образ сидящей напротив женщины. Глаза заворожено горят, что означает, что Теа находится в собственном мире, и не стоит сейчас ее беспокоить. Тихо сажусь рядом, расстегнув верхние пуговицы рубашки. Наблюдаю за каждой чертой, делающей нарисованное лицо живым, передающим эмоции. Даже нотки усталости в глазах ярко прорисованы. Ее талант поражает.

Прежде чем отпустить горничную, Теа делает фотографию, объясняя, что это обязательное условие конкурса. Так вот для чего ей нужен чужой портрет. Не захотела отдавать мой на всеобщее обозрение? Это радует, перспектива показать все те эмоции, что отобразила Теа, не привлекает.

Закрываю дверь, еще раз поблагодарив женщину, и возвращаюсь в спальню, решая, как лучше уложить малышку спать. Ей и так придется с утра не сладко, не хотелось бы добавлять к этому недосып. Будет обидно, если Ти проведет весь день в отеле, и я не смогу показать запланированных мест.

Однако данная проблема решается сама. Теа, выплеснув накопившееся вдохновение, под моим заинтересованно-удивленным взглядом бодро ползет к кровати и, откинув покрывало, забирается туда прямо в одежде.

— Не хочешь раздеться? — веселюсь от подобных манипуляций.

— Мне и так хорошо, — невозмутимо парирует Ти в полусонном состоянии и удобней устраивается на постели.

— Иди сюда, — качаю головой, присаживаясь на корточки перед кроватью. Теа недовольно возмущается тем, что ее тревожат, но все же послушно поднимает руки, позволяя снять с нее платье и лифчик.

— И даже не поцеловал, — бубнит себе под нос, когда я снова укрыв ее одеялом, отхожу выключить свет и снять одежду.

Сдерживаю смешок, представляя с каким калейдоскопом новых эмоций она проснется завтра. Стоит оказаться в постели, и Теа сама подползает ближе, удобно устраивая голову на плече. Мгновенно проваливается в сон, а мне лишь остается поражаться, как ей удается вторую ночь подряд оставить меня с носом.

'Значит, буду соблазнять днем', — мысленно усмехаюсь, предвкушая еще один день в Новом Орлеане.

Глава 17. Пора раскрывать карты.

Утро пестрит сотней оттенков ощущений, впечатляющих своей новизной. Монотонный стук в висках словно марш, приветствующий несвойственное мне состояние похмелья. Что я вчера пила, что так плохо с утра? Стараюсь подняться, приоткрыть глаза, но это сродни подвигу, недостижимому для простого смертного. Тихий стон — единственное, что выдает мое измученное сознание.

— Боже, — выдыхаю, водя рукой по кровати, и только сейчас понимаю, не боль и шум в голове заставили проснуться, всему виной ощущение одиночества.

Не чувствую Эйда рядом. Это настолько непривычно, что от удивления удается подняться. Медленно, аккуратно, не делая резких движений.

— Эйден? — вздрагиваю от собственного голоса. С таким шикарным низким басом мне будут рады все трансвеститы Америки, приняв за свою.

Яркий свет не способны до конца заглушить даже шторы на окнах, которые кто-то заботливо закрыл. Бьет в глаза, добавляя неприятных ощущений. Рассеянный взгляд без приказа мозга скользит по интерьеру в поисках парня, но никого живого рядом не наблюдается.

Бросил меня одну в таком состоянии? Не верю в такую бессердечность, Эйд же должен был догадываться, каким 'добрым' будет для меня сегодняшнее утро. Взгляд случайно цепляется за записку, мирно покоящуюся на прикроватной тумбочке.

'Уехал к другу. Надеюсь, успею вернуться до того, как проснешься, если нет, выпей таблетку. Эйд', — всего пара предложений, но на лице появляется едва уловимая улыбка.

Таблетку. Про какую таблетку он написал? Еще один осмотр позволяет обнаружить искомое средство спасения все на той же тумбочке. Стоящий там стакан заставляет осознать, насколько меня мучает жажда. Слегка дрожащие руки не добавляют энтузиазма. Упрямо глотаю таблетку, запив прохладной водой. Не думаю, что она подействовала так скоро, но сила внушения убеждает, что уже стало лучше. Неприятный привкус во рту, ощущения усталости и поломанности в каждой клетке тела яро убеждают покинуть кровать и прогуляться в сторону душа. Замереть под ледяной водой.

Нет, на счет ледяной я определенно погорячилась. Вскрикиваю от отнюдь не живительного контакта с холодом. Мгновенно переключаю на куда более привычную теплую воду, со вздохом облегчения расслабляясь под ласковыми струями. И как Эйд может получать удовольствие от холодного душа, который принимает ежедневно? Это ж какое извращенное удовольствие, получать кайф от обжигающе ледяных потоков.

Спустя пятнадцать минут готова с уверенностью заявить, что становится и впрямь лучше. Видимо таблетка вкупе с ванной делают свое дело, возвращая меня к жизни. Даже подумываю о более активных действиях, таких как гель с мочалкой. Вместе с облегчением в сознание начинают проникать мысли, вытесненные похмельем и верой в скорую смерть.

Впервые с той ночи нахожусь не под присмотром Эйда. Подобный факт несколько смущает, позволяет задуматься о произошедшем, чего мне отнюдь не хочется. Блокирую ненужные размышления, в попытке спастись от самокопания, не портить, возможно, лучшее время в моей жизни, но они не готовы отступать. И так довольно долго прятались от ощущения брата рядом.

Случайно всплывшее в сознании слово заставляет вздрогнуть. Обдает холодом от осознания вполне очевидных фактов, которые получалось гнать от себя эти несколько дней. К собственному удивлению, это напоминание не вызывается того отрицания, что было раньше, но и наслаждаться возникшими чувствами не позволяет. Тормозит мое счастье, разбавляя непригодной реальностью.

Прислоняюсь затылком к кафельной стене, бездумно скользя по телу мочалкой, от которой так вкусно пахнет клубничным гелем. Перед закрытыми глазами мелькают картины наших отношений, нежности в глазах Эйдена, которой, похоже, становится все больше, хоть он и скрывает несвойственные ему чувства, маскируясь под неприступного засранца, уверенного в каждом своем шаге.

Правильно ли я поступаю, позволяя себе тонуть в запретных чувствах, идя на поводу малейшего желания Эйдена? Пока он рядом, уверена, что так и нужно, однако сейчас, в полном одиночестве и в компании лишь мерно стекающих по телу струй и уменьшившегося шума в голове, не готова с такой убежденностью отстаивать свою правоту. Страшно представлять, что скажут окружающие. Как долго сможем прятаться, не привлекая внимания. Не хочу прятаться. Не хочу всю жизнь бояться косых взглядов, но именно на это себя и обрекаю.

Осознаю масштабы крушения привычной жизни и все равно не в силах противиться. Остановить все это. Не смогу отпустить его, как и он не желает отпускать меня. Не в силах бороться с магнетизмом, сводящей с ума потребностью в его близости. Хочу оставаться единственной, кому доступен вход в его сердце.

Желания настолько сильны, что во сто крат превышают закоренелые убеждения в неправильности происходящего, страх перед будущим, однако даже они не способны полностью стереть все тревожащее из сознания. Отключить ненужные чувства.

Запретная радость, приправленная весомой долей сомнений. Инь и Янь сложившейся ситуации.

Сползаю по стене от выматывающих мыслей. К чему мучить себя, если все равно не намерена ничего менять? Со временем привыкну. Эйд что-нибудь придумает, почувствует, как мне сложно, и решит эту проблему, как уже делал тысячи раз, предоставив мне полное право наслаждаться кружащим голову восторгом влюбленности.

Подобная мысль успокаивает. Позволяет отбросить сомнения, попытаться принять отношения не только в присутствии Эйдена, но и наедине с собой. Сама сделала последний шаг и ни к чему теперь оглядываться назад, на беззаботное время, когда брат был просто братом. Не уверена, что соглашусь вернуть все на свои места, если мне предложат, так сильно погрязла в наполняющих душу чувствах.

Усмехаюсь краешком губ. Поднимаюсь на ноги, споласкивая с себя пену и снова нанося кружащий голову гель на уже чистую кожу. Боль в голове не проходит окончательно, но успокаивается, утихает, оставаясь не сильно досаждающим фоном в сознании.

Интересно, как давно ушел Эйд, и как скоро он вернется. Не думаю, что готова просидеть в отеле весь день. Хочется глотнуть свежего воздуха, окунуться в прелести Нового Орлеана.

Неожиданный звонок телефона заставляет отвлечься от раздумий. Накинув полотенце на мокрое тело, возвращаюсь в гостиную, где надрывается местный телефон. Краем глаза отмечаю, что уже двенадцать дня и, прокашлявшись, беру трубку, надеясь, что голос после душа хоть немного восстановился.

Короткий разговор заставляет бровь удивленно поползти вверх. Смесь радости и разочарования переполняют. Эйден снова позаботился обо мне, не находясь рядом, показал, что помнит. Организовал экскурсию на болото Манчак. Жаль, что поеду без него.

Быстрый просмотр веб-страниц объясняет странное на первый взгляд место экскурсии. Болотом оказывается местная достопримечательность, наполненная крокодилами. По телу проходят мурашки от предвкушения. В считанные минуты привожу себя в порядок. Легкая рубашка, кардиган и темные джинсы. Волосы собраны в аккуратный пучок на голове, очки на носу. Решив не краситься, спускаюсь в холл, где уже ждет машина.

До Кроуфорд-роуд доезжаем довольно быстро, хотя не исключаю вероятность того, что банально не замечаю пролетевшего времени из-за нетерпения. Когда-то давно рассказывала Эйду о желании увидеть настоящего крокодила, настолько они завораживают своей опасностью и уникальностью. Какой-то первобытностью, словно позволяют окунуться в те времена, когда Землю населяли куда большие рептилии.

Небольшая входная территория заполнена людьми, однако на лодку пускают меня и еще одного молодого парня, лет двадцати двух. На мой удивленный взгляд экскурсовод поясняет, что тур у нас индивидуальный, и приступает к рассказу истории формирования болота, которую я пропускаю за разглядыванием зеленоватой воды. Абсолютно дикое место заставляет сердце биться сильнее и в очередной раз жалеть, что рядом нет Эйда, но даже при этом завораживает. Полуживые деревья и упоминания о живущем здесь монстре Ругару создают ощущение нахождения в каком-то ужастике.

Не сразу замечаю, как посматривает на меня еще один пассажир лодки. Не чувствую от него опасности, больше похоже на охрану. Словно готов в любой момент сорваться мне на помощь. Возможно, это только мое воображение, но подобное рыцарство вызывает улыбку. Даже немного расслабляюсь, отпуская сковавшее напряжение.

— Теа, — улыбаюсь незнакомцу, протягивая руку. Удивленно смотрит на меня и с каким-то смешком протягивает свою, пожимая.

— Боб.

Прикусив губу, подумываю о том, стоит ли продолжать диалог, но наш экскурсовод неожиданно останавливает катер и, перегнувшись через перила, хватает сначала за хвост, затем за шею маленького крокодила. Не больше метра в длину.

С благоговением перевожу взгляд с мирно лежащей рептилии на мужчину и обратно. Пальцы покалывает от желания коснуться, но в то же время страшно. Он что-то рассказывает об особо чувствительных рецепторах, но я не слушаю, смотрю, словно завороженная, не веря, что этот пусть и маленький, но опасный хищник так близко.

— Хотите подержать? — привлекает мое внимание мужчина, кивая на крокодила.

Протягивает совсем близко, указывая, как правильно его держать. Послушно протягиваю руку к шее и тут же отдергиваю от не самого приятного ощущения.

— Я его кадык чувствую, — выдыхаю, намереваясь все же преодолеть инстинктивный страх. Переступить через себя.

Боб снисходительно улыбается, кивая в знак одобрения, предлагает запечатлеть меня на камеру, и я соглашаюсь. Делаю еще одну попытку. Крепко берусь за горло и хвост. Улыбаюсь в камеру, хоть и уверена, что легкая паника от столь близкого контакта более чем явная и хорошо различима за напускной уверенностью.

Сомнительное 'Готова' в ответ экскурсоводу, и он убирает руки, позволяя мне одной держать крокодила. Меня хватает на секунд тридцать. С тихим вскриком кидаю его обратно в болото. Нагибаюсь над перилами, и за подобную неосмотрительность брызги, созданные нырнувшей рептилией, попадают на какую-то часть одежды. Даже волосы задевают, даря мне отнюдь не приятное благовоние.

Игнорирую тихие смешки. Всю оставшуюся экскурсию и путь в отель пребываю в возбужденном состоянии. Не верю в реальность произошедшего. Что держала крокодила, чувствовала, как бьется его пульс под рукой, ну или что там у него билось, касалась этого опасного хищника. Настроение не способен испортить даже запах. Глупая недоверчивая улыбка не сходит с лица.

В номер залетаю с надеждой, что Эйд еще не вернулся. Сначала нужно принять душ, отмыть специфический аромат болота. Теплые струи и клубничный гель второй раз за день спасают. С удовольствием ощущаю чистоту, смываю осевшие впечатления и только теперь понимаю, что довольно сильно проголодалась. Свежий воздух выветрил оставшиеся неприятные последствия явно лишне выпитого напитка, вернул к жизни.

Заказывать еду в номер совсем не хочется, а в душе отчего-то поселяется стойкое убеждение, что обедать мы будем вместе. Интересно, чем Эйд сейчас занимается?

* * *

— Какого черта, Кер, ты вытащила меня так рано? — с раздражением смотрю на часы. Стрелка лениво приближается к двенадцати, оповещая, что мы торчим в этом гребанном переулке уже больше часа.

Кери задумчиво улыбается, стоит рядом, разглядывая свежий маникюр.

— Не моя вина, что наш профессор задерживается, — пожимает плечом, вызывая еще большую волну раздражения.

Делаю глубокий вдох в попытке успокоиться. Не люблю, когда построенные планы летят к чертям из-за чьей-то непунктуальности. Должен собираться на экскурсию вместе с Ти, а вместо этого томлюсь в ожидании, возможно, совсем ненужного нам человека.

Руки сжимаются в кулаки от накатывающей злости. Подобная игра с терпением чревата последствиями. Обвожу периметр очередным взглядом, убеждая себя не заявляться в колледж. Столь заманчивое первоначально дело все больше блекнет в ощущении зря потраченного времени. Не могу отделаться от желания забить на все и вернуться в отель. Заявить Каю, что выбываю из игры.

Резко осознаю, о чем думаю, и сквозь зубы выдыхаю ругательство. Не хватало еще потерять себя в погоне за сиюминутными желаниями. Удается успокоить раздражение. Подавить желание находиться в другом месте. Нельзя жить исключительно другим человеком, подобная отдача грозит серьезным саморазрушением в случае малейшей неудачи, поворота жизни в непредусмотренную сторону.

Холодный разум, наконец, занимает законное место, подавляет эмоции, позволяя прийти в привычное состояние.

— А вот и наш клиент, — в предвкушении выдыхает Кер.

Перевожу взгляд в нужную сторону. С не меньшим предвкушением наблюдаю, как мужчину, подозрительно похожего на того, кого мы знаем под именем Итон Фрин, 'вежливо' ведут в нашу сторону два внушительного вида парня.

— Что вам нужно? — доносится встревоженный вскрик.

При ближайшем рассмотрении мелькнувшая надежда встретиться с мешающим мне человеком исчезает. Не он. Гораздо старше, черты лица хоть и схожи, но все же отличны.

— Мальчики, что же вы пугаете нашего собеседника? — ласково интересуется Кери, качая головой в притворном раскаянии. — Они такие невежливые, — смотрит виновато в глаза профессору.

Киваю в сторону темного угла, где стоит заранее приготовленный стул. Малейшего жеста вполне хватает, чтобы ребята принялись незамедлительно действовать. Заглушенные вскрики Итона сопровождают каждое действие, без намека на аккуратность.

— Кто вы? — смотрит растерянно мужчина в сторону Кер. Ошибочно чувствует в ней возможную защиту. Сочувствие.

— Куда интересней, кто вы, — парирует Кери ласковым голосом.

Усмехаюсь, облокотившись о стену. Руки складываю на груди. Готов провести какое-то время в наблюдении за мягкими методами девушки по добыче информации. Аперитив перед основным развлечением. Смешок привлекает внимание профессора. Маниакальное предвкушение слишком очевидно, отражается в моей позе, отнюдь не дружелюбном оскале, вызывает куда больший страх, чем применение физической силы от тех двоих, что связав руки мужчины за спинкой стула, стоят на стреме, обводя улицу внимательным взглядом.

— Ну вот, малыш, снова ты все внимание перетянул, — наигранно надувает Кер губы. Становится похожа на маленькую девочку, лишившуюся игрушки. — Вы хотите, чтоб он провел беседу, да? — смотрит она на профессора, и тот вздрагивает от подобной перспективы, резко поворачивается в сторону девушки, отклоняя щедрое предложение.

— Я рада, — лучезарно улыбается Кери. — Так вы не желаете представиться?

— Итон Фрин, преподаватель в новоорлеанском университете.

Отмечаю стекающую по виску каплю пота. Чужой страх возбуждает. Приятно будоражит. Не намерен отказывать себе в развлечении, достаю из кармана небольшой складной ножик. Играючи открываю его, закрываю и снова открываю. Раздающийся всякий раз щелчок в оглушающей тишине подворотни вкупе с моим задумчивым взглядом бьет по нервам, заставляет судорожно вздохнуть.

— Что вам нужно? — нервно выдыхает мужчина, ерзая на месте.

— И вам должно быть двадцать шесть, да? — игнорирует его вопрос Кери.

Быстрый кивок подтверждает наши подозрения. Вызывает разочарование и злость на себя, что позволили так просто водить нас за нос. Словно сопляки купились на наживку. Остается надеяться, что подобная рассеянность не приведет к неутешительным последствиям.

— Мистер Фрин, не желаете ли поделиться с нами чем-нибудь необычным, что происходило с вами за последний год? — все так же мило интересуется Кери.

Она любит подобные игры. Маскировки, адреналин, чувство превосходства, хозяйки положения.

Скольжу взглядом по ее фигурке, удлинившейся за счет очень высокой платформы, что с трудом можно заметить в темноте, рассеиваемой слабо проникающими сюда лучами, бесформенной одежде, не позволяющей оценить комплекцию моей спутницы, пепельно белому парику, скрытому под капюшоном. Кер не имеет права на раскрытие. Тщательно созданная репутация для общественной жизни слишком ценна, чтобы ставить ее на кон.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

Прорезающаяся в голосе злость приятно удивляет. Быстро, однако, он справляется с растерянностью и испугом. Кери всегда так действует на людей. Ее тон вводит в заблуждение, рассеивает чувство опасности. Заставляет расслабиться и сделать ошибку.

— Что-то выбивающееся из повседневной жизни, — словно неразумному, объясняет Кер, заглядывая в глаза. — Кто-то интересовался вашей жизнью? Возможно, платил деньги за то, что вы в нужный момент скажете заготовленную информацию? Покупал ваше имя?

— Нет, ничего такого, — энергично мотает головой мужчина.

Надежда на скорое избавление от нашей компании очевидна. Готов сказать, что угодно, лишь бы отстали. Отворачиваюсь от картины, которую уже не раз видел. Еще как минимум пятнадцать минут Кер будет кружить над своей жертвой, переходя от образа ребенка к взрослой девушке, незаметно вытягивая информацию, и только потом позволит перейти к куда более действенным методам.

Взгляд снова устремляется к переулку. Наблюдать за сменой эмоций не интересно, хватает и того, что слышу модуляции голоса. Без зрительного контакта способен уловить настроение.

Мы зря тратим время. Примитивная утка, отвлекающий маневр. Нужно немедленно возвращаться в Сан-Диего. Искать ответы у себя под носом, а не развлекаться здесь, идя на поводу у хитрого кукловода. До намеченной даты остается совсем немного, пара дней окончательной подготовки, а мы, словно марионетки, играем по чужим правилам.

Не отпускает мысль, что неспроста Итон навязывает нам игру. За нежеланием раскрывать карты кроются куда большие планы, чем банальная забава. Словно пешки в его грандиозных перспективах. Нужные пешки, иначе давно бы убрал, окажись тем, кем, я уверен, он является.

С чего приемник Дока отказывается играть в открытую? Это облегчит ему путь, уберет ненужных конкурентов, но он намеренно пропускает такую возможность. Вводит в заблуждение, подталкивая к ожесточенной битве.

Единственный напрашивающийся вывод — в игре должно быть две команды. Вот только зачем? Тупо из скуки? Дух соперничества? Хочет доказать собственную значимость, способность справиться без громкого имени отца?

Мотив. Вот чего так не достает в складывающейся цепочке. Интуиция нашептывает, что он играет ведущую роль. Важен в первую очередь для нас.

Оклик Кери не дает развить мысль, нащупать что-то важное, витающее рядом.

— Кажется, он чист, — вздыхает девушка, уступая место.

Приближаюсь к ним, запоминая свои размышления. Вернусь к ним позже, в относительном одиночестве, чтобы очередной внешний фактор не сбил с верного направления.

Перочинный нож снова в руке. Больше не играю, взгляд серьезен, пропитан угрозой. Настроения на пустые разговоры нет. Под недоуменным взглядом расстегиваю ширинку на брюках мужчины. Его вскрики и возмущения проходят мимо. Не слушаю ругательств, увлеченно спуская штаны к лодыжкам.

— Заткнись, — говорю убийственно спокойно. Приставляю остро наточенный нож к шее.

Бешено скачущая жилка громче слов кричит об испуге. Неровное дыхание, напрягшиеся мышцы, все в нем выдает нарастающий ужас.

Не сможет отразить нападения, даже если буду один. Не смотря на разницу в возрасте, очевидно слабее. Яркий представитель интеллектуалов, применяющих физические усилия исключительно при открытии банки.

— А теперь скажи мне то, что мне стоит знать.

— Но я ничего не знаю, — выдыхает Итон, — я обычный преподаватель.

Не утруждаю себя ответом. Спускаюсь на корточки напротив мужчины. Резкое движение рукой, и он вскрикивает от нанесенного пореза на внутренней стороне бедра. Кровавая полоска вызывает улыбку.

— Ну что, будем говорить, или мне продолжить? — приподнимаю бровь, водя ножом по телу. — На теле человека так много чувствительных мест, хочешь узнать все?

— Н-нет, — дрожь пробивает. Смотрит на меня с ужасом. — Я действительно ничего не знаю.

— Значит, продолжим, — вздыхаю, примериваясь ко второй ноге.

Очередной выкрик разрушает тишину переулка. Вопросительно смотрю на оппонента, но тот словно заведенный повторяет, что ничего не знает.

— Детка, дай фото, — обращаюсь к Кери, намеренно не называя по имени. Не стоит портить нашу маскировку. — Узнаешь? — поворачиваюсь к Итону. Оцениваю его взгляд, в котором мелькает что-то схожее с узнаванием.

— Я его видел на одном семинаре, — поспешно отвечает, стоит мне вновь направить нож в его сторону. — Как же... Эдриан Бакер, кажется.

Имя так знакомо. В голове снова всплывают разговоры о неожиданно объявившемся сыне Дока. Эдриане.

— Откуда имя? — подобная оплошность поражает. С чего бы ему называть свое настоящее имя?

— Я не вру, — замечает Итон мое сомнение, — у меня память хорошая. Этот парень при выходе из кафедры документы уронил. Я помог поднять и случайно заметил имя на каком-то бланке.

— И что было дальше? — легкая раздосадованность Кери, что не она вытянула интересующую нас информацию, забавляет, но я не меняюсь в лице. Пристально слежу за выражением глаз Итона. Готов уловить малейшую ложь и жестко наказать за зря потраченные минуты.

— Он поблагодарил, уточнил пару вопросов о прошедшей лекции. Я и сам не заметил, как мы уже сидели в кафе, разговаривая по поводу предмета, и все, больше его не видел.

— Вопросы о личной жизни были?

— Нет.

Нож неумолимо направляется к ахиллесовой пяте. Итон вздрагивает. Смотрит на меня с ужасом.

— Слишком поспешно отвечаешь, — качаю головой, прижимая остро наточенное железо к мягкой коже. Легкий порез, не причиняющий вреда здоровью, но вызывающий кровь. — Подумай хорошенько, а то следующим будет глаз.

— Он, он спрашивал, как при такой нагрузке я успеваю уделять время семье и путешествиям, но у меня ничего этого нет.

— И чем же объяснил подобный интерес?

— Сказал, что тоже думает стать преподавателем, но боится, что это отнимет все свободное время.

— Слышал? — смеется Кери, представляя Итона преподавателем. — А мальчик-то наш имеет такие идеалы. Жаждет учить детей великому.

Усмехаюсь, снова переводя взгляд на мужчину.

— А на лекции к кому-нибудь присматривался? — уточняю возникшую неожиданно мысль и удовлетворенно улыбаюсь, получив ответ.

— Откуда вы знаете?

— Так что?

— Насколько я помню, он как-то странно поглядывал на Адама Смита.

— Какие-нибудь просьбы по окончанию обеда? Не говорить, что вы виделись, или еще что-то?

— Нет, он просто поблагодарил и ушел, — качает головой Итон.

Не сомневаюсь в правдивости слов, но не могу отказать себе в искушении небольшой мести за пропущенную экскурсию. Вышел бы этот кретин в то время, что указала Кер, и я бы был рядом со своей девочкой, а не в темном переулке.

Положив руку на голову, поднимаю веко замершему от накатившего ужаса Итону. Острие ножа в дюйме от глазного яблока. Струящийся по вискам пот уже не останавливается.

— Ты уверен?

— Клянусь, больше ничего не спрашивал, — боясь шевельнуться, шепчет он. — Я вам все рассказал.

— Молодец, — киваю, слегка дергая рукой, что вызывает негромкий вскрик у Итона. — Мой тебе совет, профессор, забудь и никогда не распространяйся обо мне и моих друзьях, иначе те двое, — киваю на двух амбалов, притащивших его сюда, — отрежут тебе язык и переломают пальцы. Запомнил?

— Д-да.

Убираю нож в карман, усмехаясь в ответ на облегченный выдох. На выходе из переулка велю отпустить больше ненужного нам мужчину без дополнительных увечий и не спускать с него глаз какое-то время. Пока не совершим кражу.

Садимся в машину в полной тишине. Водитель тут же движется в сторону отеля, а я набираю сегодняшнюю охрану Теи.

— Значит, Эдриан, — привлекает мое внимание Кер. — Думаешь, он случайно на профессора вышел?

— Уверен, — киваю. В трубке раздается голос парня. Улыбаюсь, осознав, что Теа только вернулась с экскурсии, которая ей явно понравилась.

— С чего?

— Слышала, что сказал Итон? Эдриан присматривался к Адаму Смиту. Проверь его, наверняка чем-то похож на нашего парня и с подходящей биографией.

— Затем он случайно сталкивается на выходе с каким-то студентом и успевает оценить, что профессор куда больше похож, — развивает мысль Кери, — а уж его замкнутая жизнь и вовсе идеально подходит для прикрытия.

— Эй, Кер, — улыбаюсь, предвкушая ее реакцию, — знаешь, как сына Дока зовут?

— Да иди ты, — удивленно качает головой Кери, на лице признаки бурной мыслительной деятельности. Улыбается, когда все складывается. — И зачем ему вводить нас в заблуждение?

— Не имею понятия, — пожимаю плечом, доставая сигарету. Никотин наполняет легкие, расслабляет. — Подумай об этом, — киваю, покидая салон автомобиля, и, выкинув недокуренную сигарету в урну, направляюсь в свой номер, попросив принести нам обед минут через тридцать.

Он встречает тишиной. Улавливаю звук воды, доносящийся из душа. Всплывшая в голове заманчивая картина возбуждает. В считанные секунды сбрасываю одежду, оставляя ее на полу. Прокладывая своеобразную тропинку на пути к ванной комнате.

Теа не слышит звука открывшейся двери, стоит ко мне спиной, соблазняя обнаженной фигурой. Аромат клубники витает в воздухе. Хочу ощутить его на ее коже. Прикоснуться к ней. Бесшумно встаю рядом, касаясь ее талии. Усмехаюсь в ответ на ее испуг.

— Эйден! — в голосе смесь облегчения и злости.

— Скучала? — интересуюсь, придвигая ее ближе. Касаюсь губами впадинки на плече, наслаждаясь ответной дрожью.

— Нет, — дразнит Теа, хватаясь за плечи. — Без тебя было так весело.

Голос чуть хрипловат. Снова краснеет от осознания пикантности момента, но не отступает. Опускаю ладони с талии к ягодицам, несильно сжимая их. Вырвавшийся вздох и сильнее сжавшиеся руки на плечах показывают, что подобные манипуляции не проходят бесследно. Небольшим усилием приподнимаю Тею, прижав ее к стене. Влажное мыльное тело легко скользит по моему. Прикусывает губу, пряча лицо на моем плече.

— Что, совсем не скучала? — усмехаюсь, скользя рукой от напрягшегося плоского живота к манящей груди. — Даже немного?

Теа обнимает ногами, прижимается крепче. Выдержки не хватает от трения горячего тела об уже вставший член. С тихим рыком двигаю бедрами, не проникая, но находясь так близко, что приходится сдерживать желание, крепко сжать кулаки.

— Хочешь? — все еще помню о намерении заставить ее саму принимать подобные решения.

Напрягшиеся соски, упирающиеся в ладонь, ясно дают понять, что хочет, но мне нужно слово. Чуть сжимаю грудь, скользя дорожкой из поцелуев вниз от шеи. Теа перебирает волосы, прижимает голову ближе. Молчит, дразня хриплым дыханием.

Ее кожа пахнет клубникой. Прикусываю чувствительное место в районе ключицы, поднимаясь к губам.

— Пока не попросишь, ничего не будет, — предупреждаю, прежде чем заткнуть поцелуем.

В голове красная пелена желания. Послушно открывает губы, проявляет инициативу, касаясь моего языка своим. Ерзает в желании большего, но я принципиален. Кусаю ее губы, позабыв о нежности. Вжимаю в себя так сильно, что кости хрустят, но Теа не возражает, сама прижимает теснее, слегка болезненно собирая в кулак волосы. Чувствую поглаживания на скуле, улыбаясь от подобного проявления нужды во мне. Ее рука спускается к груди, оставляя красный след от ногтей.

Резко отстранив голову, касается моей руками. Смотрит затуманенными глазами в мои и едва уловимо говорит то, что нам обоим необходимо: 'Хочу'.

Победная улыбка появляется против моей воли. Мгновенно преодолеваю оставшееся расстояние, наслаждаясь ее вскриком. Перехватываю руки, переплетая пальцы и поднимая над головой. Не останавливаю поцелуя ни на секунду, делая резкие толчки в податливое тело, наслаждаясь полной властью над ней.

— Моя, — выдыхаю в губы, отпуская ее руки, скользя по сводящему с ума телу в ласке.

Отпустив припухшие губы, касаюсь шеи, оставляя засосы. Теа всхлипывает, сжимает ноги сильнее, что-то неразборчиво бормочет, гладя мою спину. Обнимает за шею, снова перебирая волосы.

Не знаю, как долго длится эта сладостная пытка. Время останавливается, сгорает в неконтролируемом желании. Окончательно отпускаю тормоза, прощаясь с ненужными сдерживающими оковами. Упиваюсь стоном Ти, когда та кончает, и резко выхожу, вспомнив, что без защиты. Успеваю в последний момент. Поддерживаю ее обмякшее тело.

Смотрит на меня заворожено. Сама тянется в поцелуе.

— Вот видишь, это совсем не сложно, — самодовольно улыбаюсь, припоминая ей заминку, прежде чем все же попросила.

— Заткнись, Эйден, — улыбается Теа в ответ, прислоняется лбом к груди. — Я люблю тебя.

— И я тебя, — не заставляю ее ждать. Обнимаю за плечи, позволяя теплым струям смывать с тела следы недавнего секса.

Теа хочет сказать что-то еще, но ее прерывает звонок в дверь. Смотрит удивленно.

— Еда прибыла, — целую ее в кончик носа, отстраняясь. — Вовремя они.

— Ты же не собираешься открывать дверь в одном полотенце? — останавливает меня угрожающий голос Ти.

Удивленно поднимаю бровь, наблюдая за тем, как быстро Теа ополаскивается и выключает воду.

— А что в этом такого?

— Подожди, — щурит она глаза, накручивая на мокрое тело полотенце, и гордо дефилирует к двери, — я с тобой, вдруг там не девушка, а парень? Пусть оценит мой вид, да, Эйд? В этом ведь нет ничего такого...

Ошеломленно слежу за удаляющейся к входной двери девушкой, не веря, что только что она меня буквально на место поставила. И с каких это пор моя тихая малышка такой дерзкой стала? Подобное открытие оказывается приятным. Хмыкнув, срываюсь с места.

— Только попробуй открыть дверь, привяжу тебя к постели и отшлепаю.

Теа замирает на месте. Смотрит на меня с вызовом, сложив руки на груди.

— Только попробуй открыть дверь в подобном виде, привяжу к постели и отшлепаю, — приподняв бровь, повторяет мне мои же слова.

Не сдерживаю смеха. Ее ревность будоражит. Под пристальным взглядом карих глаз скидываю полотенце на пол, наслаждаюсь легким румянцам.

— Такой вид тебя устроит?

Теа не теряется, мгновенно повторяет мои действия, выбивая дыхание из легких своим соблазнительным телом.

— А тебя такой? — серьезно интересуется, и я поднимаю руки, принимая поражение.

Готов спорить, что у нее не хватит смелости и наглости на подобный шаг, но проверять не стану.

— Все, Ти, ты меня уделала, детка, пошли одеваться.

— То-то же, — радостно улыбаясь, приближается ко мне. — Больше не смей красоваться в подобном виде перед кем-то кроме меня, договорились?

— Договорились.

Накинув халат, забираю принесенную еду под чуть насмешливым понимающим взглядом. Куриные котлеты с грибами, пюре, салаты и фрукты вызывают урчание в желудке. В уютной тишине наслаждаемся доставленными блюдами, устроившись на кровати. На губах блуждают глупые улыбки.

Сложившуюся идиллию нарушает звонок телефона. Кери. Прихватив персик, устраиваюсь в изголовье кровати под заинтересованным взглядом Теи.

— Слушаю.

— Какой тон официальный, — фыркает Кер. — Что, твоя девочка рядом?

— Прости, но на подобные разговоры у меня нет ни времени, ни желания, — усмехаюсь, перебирая волосы подползшей ко мне Ти.

Малышка хитро следит за моими губами, забирает нетронутый фрукт, откусывая от него. Приоткрыв полы халата, выдавливает пару капель мне на грудь.

Вздрагиваю от неожиданности, а она смотрит так невинно, словно ничего и не сделала вовсе.

— Ты обещал, что эти выходные будут только нашими, — напоминает, водя пальцем по соку, втирая его в кожу.

— Я проверила Адама, мы оказались правы, парень чем-то похож на Эдриана, — говорит в параллель Кери, уловив, что лимит времени критически мал. — И сын у Дока есть. Все верно, Эйд. Так что напряги свой гениальный мозг, малыш, и сообрази, какого хрена этот мальчик к нам привязался.

— Можешь не сомневаться, напрягу, — обещаю, следя за действиями Теи. Поражаюсь ее неожиданной раскованности. Наслаждаюсь ощущением языка на моей груди, убирающего следы персика.

— Эйди, я возвращаюсь в Сан-Диего, — снова привлекает внимание Кер, — и вы тут не задерживайтесь. Наверное, стоит передвинуть операцию, пока Эдриан медлит.

— Обсудим это позже.

Отключаю телефон, перехватывая резко отстранившуюся Тею.

— Куда собралась?

— Пусти-и, — хохочет Теа, крутясь в объятиях. Опустив ее на кровать, нависаю сверху. — Ну, Эйд.

— Что? — усмехаюсь, водя носом по ее щеке. — Отпустить?

— Мы ведь пойдем гулять? — уходит Ти от ответа, обнимая меня за шею и чуть приближая, в попытке коснуться губ. — Да?

— Ну... если хорошо попросишь, — дразню ее, позволяя себе легкий поцелуй, прежде чем отстраниться.

— Пожалуйста, Эйден, пошли гулять?

— Как маленькая, — комментирую я ее просьбу, качая головой и вскакивая с постели. — Собирайся, пойдем любоваться фриками.

Сборы занимают рекордно короткое время. Теа в этом плане вообще удивительна, так как не крутится по несколько часов у зеркала, питая собственное тщеславие, которое у нее, похоже, отсутствует.

Взявшись за руки, бесцельно бродим по наполненным музыкой улицам. Ти что-то энергично рассказывает, крутит головой, разглядывая шумную толпу молодежи.

— Не хочу улетать, — неожиданно вздыхает она. Перевожу удивленный взгляд и просто обнимаю ее, целуя в макушку.

— Только скажи, Ти, и мы переедем в любой уголок земли.

— И будем зарабатывать на жизнь, рисуя людей? — веселится она, удобней устраиваясь в объятиях. — Зато прятаться не надо будет.

— Хорошо мы жить будем, об этом не беспокойся, — возмущаюсь намеком, что зарабатывать буду не я.

— Да я и не сомневаюсь, — примирительно пожимает плечом Теа, — это ж ты. Ты не умеешь иначе.

— Теа, я серьезно, — поднимаю ее лицо, заставляя посмотреть на меня. — Мы все равно уедем из Сан-Диего, просто можем сделать это куда раньше, чем я планирую.

Мое заявление вызывает смесь радости и удивления. Раскрываю карты раньше времени, но если это необходимо для ее спокойствия, то мне не жалко. Уже накопленных средств с лихвой хватит на две шикарные жизни, что уж об одной говорить.

— А куда поедем? — решает все же продолжить прогулку Теа, снова переплетя наши пальцы.

— Куда захочешь.

Мне и в самом деле все равно, где жить. Хоть на Антарктиде, если это сделает ее счастливой. Теа не комментирует мое заявление. Принимается делиться впечатлениями от экскурсии, хвалится, что держала в руках крокодила, и у нее даже фото на телефоне есть, а затем резко замирает, зачарованно глядя куда-то.

— Эйд, давай погадаем? — в голосе такое желание, что я послушно следую к дверям салона, специализирующегося на вуду.

В этом городе подобная магия возведена в культ, благодаря тому, что на местном кладбище захоронена самая великая королева вуду — Мари Лаво. Вспоминаю об этом неожиданно, в то время как Теа заходит в комнату, где сидит старая жрица.

Скептически обвожу взглядом небольшое пространство, заставленное ритуальными вещами, отказываюсь от предложения присесть.

— Моя дорогая, зачем пожаловала? — переводит старуха взгляд на завороженную окружающим антуражем Ти.

— Погадать хочу, — выдыхает малышка, внимательно следя за тем, как Сара зажигает свечу.

Она поясняет, что гадает с помощью гадальной доски, на которую нужно бросать кости лягушки, зуб крокодила и кусочек хвоста крысы. Вещает что-то еще, но я уже не слушаю, задумываясь над тем, что из меня снова веревки вьют. Не радужная тенденция намечается, однако.

— Вуду — это религия, которая объединяет души людей, — доносится до меня сквозь раздумья.

Надеюсь, эта религия займет не много времени. Перспектива проторчать здесь весь вечер не вдохновляет, до самолета осталось около пяти часов, не хотелось бы потратить их впустую.

В следующий раз из мыслей меня вырывает неожиданный бой барабанов и судорожный вздох Теи. Резко обернувшись, с легким шоком смотрю, как ей протягивают огромного желтого питона.

— Какого хрена? — вырывается с угрозой. Не хватало еще рядом с моей девочкой всяких змей держать.

— Все в порядке, Эйден, — старается успокоить меня Теа, которая до жути, до слез, боится этих ползучих тварей. — Это ритуальный танец с питоном, без него ни один ритуал не проходит.

— Значит, он тебе не нужен, — видеть страх в ее глазах мне совсем не нравится.

Резко направляюсь к ней. Теа старается выдернуть руку, закончить гадание, но я не позволяю. Сара хохочет, двигаясь в ритме барабанов, пристально смотрит на меня.

— Остановись, пока есть возможность, — неожиданно замирает она. — Она спасет тебя один раз, второго шанса не будет.

— О чем она? — удивленно спрашивает Теа, а у меня появляются неприятные мурашки от липкого ощущения, что все это не пустые слова. Словно внутри все перевернула.

— Бред несет, — не показываю своего замешательства, покидая комнату. Теа мило улыбается, стараясь не смотреть на змею, прощается со жрицей, послушно идет за мной.

— Это было... странно, — делится впечатлением, когда мы спустя пару часов устраиваемся в кафе и сидим в ожидании заказа.

— Обычное шарлатанство, — не соглашаюсь я с ее мягкой оценкой. — И судя по твоему взгляду, ты уже загорелась идеей нарисовать эту старуху.

— Ты мысли читать умеешь, что ли? — лукаво улыбается Теа, убирая руки со стола, чтобы подошедшему официанту было удобней расставлять тарелки. — Это что?

Перевожу взгляд на тарелку, наполненную мясом аллигатора. На вид, словно тушеное мясо с гренками. Качаю головой, предлагая попробовать.

— Ты первый, — мгновенно парирует Теа, с интересом смотрит, как я съедаю один кусок. — Ну как?

Никак. Обычное мясо с острым томатным соусом и немного мускусным привкусом.

— Вкусно, пробуй уже.

— И что я только что съела? — делает вторую попытку Ти, прожевав кусочек, и недоверчиво смотрит, когда я все же отвечаю.

— Врешь.

— И зачем мне врать, Теа? — приподнимаю насмешливо бровь.

— Боже, боже, а ведь я только с утра держала его в руках, — ее опечаленное лицо вызывает смешок, который она припоминает мне всю дорогу до отеля.

— Бесчувственный ты, — комментирует, собирая наши вещи. — Может, я его маму съела.

— Или папу, — предлагаю альтернативу, уворачиваясь от запущенной в меня кофты.

Теа не намерена отступать так просто, делает еще один бросок. На этот раз снарядом являются джинсы. А затем и вовсе запрыгивает на постель, садясь на меня сверху и зажимая запястья своими руками.

— Ты порой таким засранцем бываешь, — делится со мной соображениями.

— Хочешь наказать? — приподнимаю насмешливо бровь, наслаждаясь ощущением ее близости. — Отшлепать?

— Извращенец, — хихикая, заявляет Теа, вскрикивает, когда я меняю нас местами. Извивается в попытке освободиться. — Пусти, до вылета всего час остался... Эйден!

— Вот и проведем его с пользой...

Глава 18.

— Да брось, Эйд. Летать — круто, — заявляю с абсолютной убежденностью, косясь на хмурого парня.

В ответ Эйд лишь насмешливо приподнимает бровь, попутно ероша свои коричневатые у корней волосы. Может ему постричься стоит? Хватит уже с синим цветом ходить.

— Именно так, — кивает, потягиваясь всем телом, не смотря на объемную сумку на плече. — Что может быть круче затекших мышц, после нескольких часов неподвижного сиденья.

— Это ты-то неподвижно сидел? — столь неправдоподобное заявление вызывает ироничный смешок.

— И кормят отвратительно, — словно не слышит меня Эйден, перечисляя ужасы перелета.

Возмущение не мешает ему открывать вместе с тем дверь. Кажется, намерен продолжить размышлять об отрицательных сторонах авиалиний в целом и недавнего перелета в частности, но его прерывают.

— Вернулись, — встречает нас мама пристальным взглядом.

В одном этом слове умещаются десятки других, куда менее спокойных. Стоит у спинки дивана и с невозмутимым лицом следит за тем, как Эйд заносит сумки в дом. Выходные в Новом Орлеане закончены, пора возвращаться в реальность.

С губ срывается чуть разочарованный вздох, но я не убираю улыбки. На душе на удивление спокойно. Даже если мама и имеет что-то против того, что мы так поспешно улетели, едва успев помахать на прощание ручкой, и забыли поинтересоваться их мнением на этот счет, не станет открывать истинных эмоций. Только не сейчас, не при Эйде.

— Вернулись, — с кривой ухмылкой кивает Эйден. Бросив сумку на диван, мимолетом скользит губами по ее щеке, — а ты соскучиться, что ли, успела?

— Эйден, нельзя же так резко улетать из дома в неизвестном направлении, — качает головой она, пропуская мимо ушей ироничный вопрос. — Еще и сестру с собой прихватил, она, между прочим, еще несовершеннолетняя, чтоб так своевольничать.

Очередное напоминание о нашем родстве заставляет Эйда поморщиться. Несмотря на мягкий тон, возникает ощущение, что слова имеют второй, куда более значимый смысл.

Смотрю в ее сторону с легким беспокойством, не понимаю к чему подобные фразы. С каких это пор мама стала переживать о моем благополучии?

— Она и не своевольничала, — невозмутимо парирует Эйд, ничуть не смущаясь пронзительного взгляда, — а составила компанию любимому... брату, — протягивает, в пару шагов возвращаясь ко мне. По лукавому взгляду понимаю, он намерено выделил слово 'любимый'. Специально для меня. Показывает, что ничего не меняется вне зависимости от места нашего пребывания. — Так ведь, Ти.

— Так, так, — усмехаюсь его ребячеству, выворачиваясь из объятий.

Под внимательным взглядом матери подобное проявление эмоций вызывает скованность. Что-то мелькает в ее глазах, заставляющее напрячься, но я не могу разгадать, что именно.

— А папа где? — нарушаю минутную тишину в попытке избавиться от беспокоящего чувства. По нему я и впрямь соскучилась.

'И по ней тоже', — шепчет подсознание. Лишнее напоминание слегка портит настроение, что не показываю внешне. Какой смысл по ней скучать, если максимум, что меня ждет, это холодное равнодушие, в лучшем случае.

— На работе, — доносится до меня голос матери. Смотрит на меня все так же пристально, словно видит все то, что стараюсь скрыть за безмятежным выражением.

Непроизвольно отвечаю ей тем же. Смотрю в упор, не опасаясь, благодаря незримой поддержке Эйда. Одно его присутствие рядом вселяет уверенность в собственных силах.

— Умираю с голоду, — привлекает он внимание, слегка подозрительно поглядывая на нас. Одними глазами спрашивает все ли в порядке, и я так же безмолвно отвечаю, не желая портить ему настроение. Не успеваю среагировать, как берет мою руку и тянет в сторону кухни, видимо, решив не оставлять одну. Его проницательность порой пробирает до костей. Как много понадобится Эйдену времени, чтобы окончательно убедится, что между нами не все так гладко?

Надеюсь, много. Не готова стать причиной их размолвки. Не честно по отношении ни к одному из них. Это наша с мамой история.

Однако ни одна из этих мыслей не способна унять облегчения от его крепкого пожатия. От защиты.

— А ты чего дома? — роясь в холодильнике в поисках того, что он бы съел с большим удовольствием, снова обращается Эйден к вошедшей вслед за нами матери.

Она следит за его манипуляциями с улыбкой. Покачав головой, преодолевает разделяющее их расстояние и отодвигает его от холодильника.

— Сто лет копаешься, — усмехается, растрепав его волосы под недовольное бормотание. — Садись за стол, сейчас разогрею.

— И Тее тоже, — послушно уступает место Эйд, боком облокотившись о край кухонной столешницы и, сложив руки на груди, следит за ее действиями.

— Но...

— И слышать не хочу, что ты не голодна, — пресекает мои возмущения. — В этом самолете не еда, а сплошные закуски микроскопических размеров. Еще и не вкусные.

Он так забавно жалуется, что я не в состоянии сдержать очередной смешок. Настроение, словно американские горки, поражает своей непостоянностью, снова поднимается. Улыбаюсь Эйду, наслаждаясь его довольным видом. Неумолимо притягивает к себе взгляд, словно магнит. Не в силах отвести от него глаз. Впитываю ауру уверенности в себе, словно он совсем близко. Обнимает. Позволяет чувствовать себя в безопасности. Расстояние в несколько метров кажется огромным. Хочется коснуться его. Глаза сами скользят по спортивной рельефной фигуре, прикрытой тонкой белой футболкой. По напрягшимся мускулам на руках, татуировке, окружающей бицепс.

Впитываю в себя его образ, не веря, что этот ураган и в самом деле возможно приручить. В который раз поражаюсь, чем такая непримечательная я смогла привлечь такого сложного парня. С настолько глубоким внутренним миром и такой силой, причем не столько физической, сколько внутренней. Не важно. Главное, что он и впрямь принадлежит мне. С таким упорством внушал мне это, заставлял принять его чувства.

Кожа покрывается мурашками, стоит представить его без футболки. Не замечаю, что задержала дыхание, пока не ощущаю нехватки кислорода. Тепло во всем теле.

Качаю головой в попытке отогнать смущающие мысли. Отвожу взгляд, который Эйден успевает заметить. Смотрит на меня с насмешкой, а по лицу растекается самодовольная улыбка. Пока мама стоит к нам спиной, проводит глазами вдоль моего тела, разжигая в нем неконтролируемый пожар. Чувствую его взгляд словно вполне реальную ласку. Стараюсь убить в ответ глазами, но он лишь забавляется, посылает кривую усмешку. Губами шепчет: 'Скоро', — и отворачивается к закончившей с разогреванием пищи маме.

Раздразнил и отвернулся. Гад.

'Сама себя раздразнила', — снова напоминает о себе подсознание, не давая возможности поспорить.

— Так почему ты дома? — повторяет вопрос Эйд, устроившись перед тарелкой, наполненной аппетитной лазаньей.

Ковыряюсь в ней вилкой, печально вздыхая. Вот почему он такой упрямый? Я ведь и в самом деле есть не хочу.

— Вчера закончила проект, — доносится до меня женский голос, и я невольно вздрагиваю.

Смотрю на нее с легкой паникой, но мама поглощена сыном. Куда уж мне. О каком внимании может идти речь, если ее любимый Эйден рядом. Это не честно.

Обида мгновенно поднимает свою голову, успевает неприятно уколоть, прежде чем ее сменяет настороженность, стоит осмыслить, что она сейчас говорит.

'Закончила проект'. Слова рождают плохое предчувствие. В голове, словно кадры фильма, проносятся те промежутки времени, где она так же сидит какое-то время без работы. Словно наяву слышу все те 'ласковые выражения', что произносятся всякий раз, стоит мне оказаться под рукой в такие моменты. Прекрасно знаю, чего ждать до ее следующего проекта. Так было всегда, и не уверена, что все вообще способно измениться. Совсем скоро ее пристальное внимание мне обеспечено. Снова будет злиться от бездействия и выплескивать негатив на мне. Господи, хоть бы у нее уже что-то было на примете!

— Значит, ты сейчас дома? — как бы между прочим интересуется Эйд. Задает вопрос, на который сама не могу осмелиться. Улавливаю в его интонациях нотку хорошо завуалированного разочарования.

— Не долго, — пожимает плечом мама. — Меня уже пригласили создать интерьер в одном загородном доме, так что через несколько дней уеду.

Сдержать вздох облегчения неимоверно сложно, но я справляюсь. В считанные минуты расправляюсь с едой, вскакиваю с места с определенным намерением покинуть кухню. Хватит с меня этого семейного общения. Слишком остро реагирую сейчас.

Эйден что-то спрашивает, но я отделываюсь невнятными словами. В мгновение поднимаюсь в свою комнату, шаря по ней взглядом.

Цепляюсь за единственный предмет, способный помочь в любой ситуации. Успокоить любой вихрь эмоций. Ноги сами ведут к мольберту. Недавно пережитые эмоции волной наполняют, прогоняя непонятное напряжение. Пробуждают вдохновение, не оставляющее за наши выходные ни на минуту.

Утопить в любимом деле лишние эмоции и мысли так просто. Сама не замечаю, как расслабляюсь. С каждым мазком кисти настроение поднимается, обещая больше не падать. Не осознаю, что рисую, пока не узнаю очертания жрицы со змеей. Не думала, что она так глубоко засела внутри, но картина не врет. Пронзительные неживые глаза словно смотрят в мои, стараясь что-то сказать. Предостерегают.

Словно завороженная, наношу аккуратные мазки. Какая-то часть меня будто со стороны внимательно следит за очертаниями Сары, становящимися все более явными. Питон обвивает ее ноги, но, к удивлению, не пугает сейчас, куда больше мурашек вызывает ее взгляд. Пронизывающий, требующий чего-то. Скрывающий в себе непостижимые мне знания.

Качаю головой, закрыв глаза в попытке отделаться от наваждения. Глубокий вдох, но тревожащее чувство, словно что-то упустила, не приняла всерьез, не желает покидать. Глумится внутри меня, раздражая нервные рецепторы.

'Это все мое воображение', — повторяю мысленно, убеждая, что так действует очередная встреча с мамой. Война надежды с обидой и страхом.

— Ого, похоже, — подпрыгиваю на месте от неожиданных слов.

Эйден. Стоит рядом в одних шортах. Пристально глядя на плотный лист, вытирает влажные волосы. Успел принять душ? Бросаю взгляд на настенные часы, понимая глупость подобного действия. Все равно не знаю во сколько начала. Но судя по тому, что они показывают девять вечера, а прилетели мы в шесть, пару часов точно здесь стою.

— Ты чего так быстро убежала? — снова привлекает внимание Эйден.

Чувствую, как сильные руки скользят по талии, прижимая к себе. Полотенце отброшено на кровать. Его запах обволакивает, вызывает улыбку.

— Захотелось порисовать, — вру ни на секунду не жалея об этом.

Давно принятое решение не вмешивать Эйдена в наши разборки никуда не исчезает. Ни к чему лишать и его матери.

— А мне показалось, что ты чем-то взволнована, — не отстает Эйд, поворачивая к себе лицом.

Трусь носом о его голую грудь, наслаждаясь запахом. Руки сами обнимают его за талию, в то время как его за плечи тесно прижимают к себе.

— Просто мне на секунду показалось, что мама все знает. Жутко стало.

Эйд какое-то время молчит, а затем резко поднимает. Вскрикиваю от неожиданности, послушно обнимая ногами за талию и встречаясь с его взглядом.

— Когда-нибудь они все равно узнают.

— Ну так пусть это будет значительно позже, — пожимаю непринужденно плечами, скользя пальцами по его рукам.

В голове всплывает шальная мысль, посетившая еще в Новом Орлеане, но я отгоняю ее. Не время. Сделаю это позже. Во взгляде вспыхивает лукавый огонек, не остающийся без внимания. Эйден приподнимает вопросительно бровь, требуя объяснений, которые я не хочу давать. Потом поймет.

— Ты что-то задумала, так? — интересуется спустя минуту.

— С чего решил?

— Даже не знаю, — протягивает он насмешливо, — уж точно не из-за твоего хитрого взгляда.

Заявление вызывает смех. Прячу лицо в изгибе его плеча, обнимаю крепко за шею, в то время как Эйд делает пару шагов назад и с удобством садится на кровать. Скользит руками по моей спине в легкой ласке.

— Ты на кухне пожирала меня глазами, — шепчет на ухо, одной рукой забравшись в волосы и освободив их от резинки. — Не стоит больше так испытывать мой самоконтроль.

Слова вызывают смесь удивления, радости и возмущения. Значит, ему дразнить можно, а мне не сметь так больше делать? Приложив усилия, опрокидываю его на кровать, упираясь руками в грудь. Эйден смотрит с удивленной улыбкой. В глазах плещется предвкушение, и этот соблазнитель поднимает руки, показывая, что сдается.

— Сам не лучше, — фыркаю, никак не решив, что лучше сделать. Поцеловать или треснуть, чтоб не зазнавался.

— Ты такая секси, когда злишься, — невозмутимо заявляет своим соблазнительным голосом. Резко дернувшись, меняет нас местами, теперь уже сам нависая надо мной. — Знаешь об этом?

— Невозможный тип, — не собираюсь так просто сдаваться, стараясь выползти из-под сильного тела.

— Теа, — резко выдыхает Эйден, касаясь губ в легком поцелуе. — Не двигайся, малышка, а то мы сегодня никуда не пойдем, а застрянем в твоей постели.

Послушно замираю, отгоняя назойливое желание поизвиваться еще. Не стоит его дразнить. Эйден слов на ветер не бросает. А я совсем не уверена, что готова заняться этим, зная, что где-то внизу ходит мама и так бросающая на нас подозрительные взгляды.

— То-то же, — слегка разочарованно протягивает Эйд. — Собирайся, Ти, мы едем на день рождение к моему другу.

— Другу?

Удивленно поднимаюсь на локтях, наблюдая за вставшим Эйдом. Пристально смотрит на меня, словно борясь с вполне очевидными желаниями. Делает пару шагов от кровати, сжав руки в кулаки и сложив их на груди.

— Ты его не знаешь.

— Так может я тогда и не поеду? — как-то неловко ехать в незнакомую компанию.

Теряюсь среди незнакомцев. Встречаюсь с неумолимым взглядом, с досадой понимая, что мне не отвертеться. В душе мгновенно поселяется пока еще несильная паника, которую резко отодвигает неожиданная мысль, что Эйден, наконец, зовет меня в свою жизнь. Готов познакомить со своими друзьями. Перспектива настолько волнующе, что враз выбивает воздух из легких. Смотрю на него с удивлением.

— Ты меня с друзьями познакомить решил? — глупый вопрос, сама знаю, но не в силах побороть шок.

— Почему нет? — непринужденно усмехается Эйден.

— А что ж раньше не знакомил?

Эйд молчит, смотрит на меня внимательно. Проснувшееся любопытство, похоже, его не сильно радует. Необходимость отвечать слегка раздражает. Вижу это по прищуренному взгляду, однако игнорировать мои вопросы все же не собирается.

— Потому что раньше ты могла бы запасть на кого-нибудь из них, и мне бы пришлось лишиться друга.

— А теперь такой вероятности не существует? — намеренно дразню, принимая сидячее положение. — Там может оказаться какой-нибудь красавчик, — рассуждаю с легким придыханием, забавляясь его нарастающей злостью. — Вдруг мое сердце дрогнет?

Последняя фраза была лишней. Определенно. Об этом весьма недвусмысленно свидетельствует то, что я снова лежу на кровати, с нависающим надо мной парнем. Очень злым парнем.

— Шею сверну. Обоим, — говорит спустя минуту пугающе спокойным голосом. — Так что ты лучше только на меня смотри, девочка моя, а то я ведь и обидеться могу.

Слова сопровождаются несколько агрессивным поцелуем. Ни секунды не сопротивляюсь, резко пожалев о своей шалости. Стоит представить, что Эйд скажет что-то подобное, и накатывает волна ревности и возмущения. Касаюсь щеки, тактильно стараясь показать, что пошутила. Глупо пошутила, ведь чувствую, Эйд не до конца уверен в моей решимости.

Окинув меня более спокойным взглядом, еще раз целует и отстраняется.

— Больше даже не думай о подобном, Теа, — заявляет, замерев у двери. — А то я воспользуюсь твоими же шутками.

Дверь резко хлопает, а в голове проносится всего одна мысль:

'Кажется, кто-то ревнует. Псих'.

Один смешок. Второй. Третий. И я все же не сдерживаю довольного смеха, теперь уже чувствуя себя куда уверенней. Моя зависимость оказывается вполне взаимной.

Раз так, не стоит задерживаться. Резко вскакиваю с постели, подлетая к шкафу и методично перебирая висящую одежду.

Нужно соответствовать любимому парню.

* * *

— Смотрите, кто приехал, — Стив уже порядком навеселе. Обнимает, небрежно хлопая по спине, и я отвечаю тем же, усмехаясь.

— А ты уже надрался.

— Имею право, — ни капли не смущается приятель.

Чуть поворачивается и замечает Тею, несколько смущенную и с интересом оглядывающуюся по сторонам. Собранные в высокий хвост волосы позволяют любоваться ее утонченными чертами. Легкий макияж совсем не бросается в глаза, но прекрасно подчеркивает природную красоту, которую Ти, похоже, так и не научилась видеть.

Взгляд снова скользит по фигурке, обтянутой узкими черными джинсами и тонкой, глубокого синего цвета кофтой с рукавами в три четверти и абсолютно открытой спиной.

И где она только ее взяла?

— А это что за прелестная дама? — интересуется с горящим взглядом.

Спокойно, твою мать. Не стоит нервничать. Сжимаю зубы, в попытке не сказать чего лишнего. Идея приехать сюда с Теей нравится все меньше. Переоценил свою выдержку. Да и брошенные ею в шутку слова все еще крутятся в голове, не позволяя расслабиться. Сама того не понимая, бьет по практически единственному больному месту. Напоминает, что она не так уж и добровольно находится в сложившейся ситуации. Может устать, не выдержать давления, которое все равно появится. С каждым днем под одной крышей с родителями будет расти. С каждой фразой, действием, требующим осторожности, контроля. Боюсь, что она сломается, но при этом не в силах отступить. Особенно теперь.

— Стив, Теа, — представляю друг другу, до хруста сжимая покоящуюся в моей ладонь.

Теа смотрит несколько возмущенно, но не выдает себя, впрочем, своего добившись. Ослабляю хватку, чтобы не причинять ей лишнее неудобство, хотя от одного вида ее милой улыбки, адресованной не мне, снова хочется сжать до боли.

— Должно быть это ты именинник? — кивает Ти в знак приветствия.

— Я, — расплывается в улыбке Стив, включая гребанное обаяние. — И на правах именинника требую поцелуй.

— Перетопчешься.

Удается сказать это с усмешкой, не выдать бурю отрицания, вызванную подобным предложением. Теа словно чувствует мое недовольство. Сама сжимает кисть чуть сильнее, взглядом уговаривая отойти от шумящей толпы.

— Эйден, я ведь пошутила, — заявляет, стоит нам пробраться сквозь агонизирующий в своей раскованности народ.

Смотрю на нее со смесью нежности и возбуждения. Такая милая, когда растеряна. Руки совершенно не слушают мозга, сами поднимаются к ее лицу. Не в силах контролировать порывы. Сдерживать рвущееся желание постоянно касаться. Чувствовать, что рядом. Доступна только мне.

— Знаю, Теа, — усмехаюсь, показывая куда больше безмятежности, чем чувствую на самом деле.

Вид прислонившейся к стене девушки вводит в какой-то транс, не позволяя расслабиться. Нависаю над ней, словно хочу скрыть от остальных. Хотя почему словно. Желания одновременно похвастаться ею, показать, какую драгоценность имею, и в то же время скрыть от чужих любопытных взглядов борятся между собой. Рвут на куски, с переменным успехом перетягивая в свою сторону. Невозможность обозначить свои права убивает и вместе с тем дарит чувство извращенной пикантности. Недосягаемости нашего мира для других. Невозможности увидеть его, проникнуть.

— Тогда с чего ты мне чуть руку не сломал? — возмущается Теа, вмиг позабыв, что вела меня с очевидным намерением успокоить.

Мотаю головой, не сдерживая смешок. Хватит с меня. Один раз объяснил свое поведение, подарив Тее мощный рычаг управления. Не хватает только рассказать, как сильно схожу по ней с ума. Словно юнец, увидевший сексуальную юбку. И так чрезмерно много власти надо мной имеет, так пусть хоть о какой-то ее части останется в неведении.

— Пошли с остальными познакомлю, — вздыхаю, готовясь к новой волне раздражения от любопытных взглядов.

С собой нужно бороться. Больная ревность рушит даже самые крепкие отношения, что уж говорить про наши. Работа над собой — мой постоянный спутник. Не стоит отравлять себе жизнь ненужными переживаниями, значит, пора воспитывать в себе иммунитет к восхищенным мужским взглядам.

'А это становится даже приятно', — всплывает в сознании ироничная мысль спустя сорок минут общения.

Теа ведет себя идеально. Едва заметное смущение придает ей еще больше обаяния. Так очевидно выделяется в раскрепощенной толпе. Держится с поражающим достоинством, мило общаясь с каждым, при этом никого не выделяя. Убеждаюсь в ее любви всякий раз, когда крепко прижимается, не позволяя лишней вольности. Чутко реагирует на малейшее мое касание, посылая то игривую, то нежную улыбку. Улавливаю полутона ее настроения, ликуя от осознания власти над ней, пусть та и приправлена ее полной властью надо мной.

— Какие люди, — раздается рядом, и я тут же расплываюсь в довольной улыбке.

— Кай, ты тут какими судьбами? — удивлен его присутствию, но, безусловно, рад.

Намеренно привел Тею в неопасное окружение, к обычным знакомым, с которыми пусть и не так часто, но все же общаюсь. Однако теперь не удивляюсь, обнаружив остальную компанию. Кай вряд ли стал бы появляться один. Никогда не упускает возможности пообщаться в раскрепощенной атмосфере веселья, что не способно вызвать недоумения. Один вопрос, куда мне теперь деть Ти. Ни секунды сомнения, придется отойти как минимум минут на двадцать. Обсудить сложившееся положение. Всплывшие новости.

Смотрю на него чуть вопросительно. Легкий кивок подтверждает мои догадки. Переводит взгляд на Тею, приветливо улыбаясь, что не скрывает от меня его иронии.

— Привет, красавица, помнишь меня?

— На память не жалуюсь, — в его же манере пожимает плечами Теа, несколько расслабляясь от еще одного знакомого лица.

— Дерзкой выросла, — усмехается Кай. — Отойдем?

Теа вздрагивает, видимо, приняв вопрос на свой счет. Смотрит с таким недоверием, что не удерживаемся от смеха.

— Болваны, — обиженно бормочет, поняв свою ошибку.

— Ти, детка, подождешь немного? — спрашиваю, успокоившись.

Глаза скользят в поисках кого-нибудь, с кем готов оставить ее, но Теа справляется с этим лучше. Выдыхает вопросительно-изумленное: 'Кейти' и ведет в сторону неуловимо знакомой мне девушки. Память лихорадочно работает, стараясь идентифицировать неожиданную удачу, и спустя минуту вспоминаю, где ее видел. Циркачка. В компании Аниса выступает. Лучше и придумать невозможно. Под заверения, что все в порядке, выпускаю ее из виду, следуя за Каем во внутренний двор, где уже зависают остальные.

— Неужто добился своего? — больше не сдерживает любопытства Кай, протягивая пачку с сигаретами.

Беру одну, глубоко вдыхая поступивший никотин. Наслаждаясь. Отвечаю самоуверенным смешком, приветственно кивая Анису, Кери и Дейву.

— Красавчик, — резюмирует Кай, забирая свою бутылку из рук Дейва. — Будешь, или ты у нас сегодня пай-мальчик?

Язви, язви, скотина. Мне похер. Слишком удовлетворен сложившимися отношениями, ее поведением, чтобы реагировать на столь очевидные подначки.

— Иди к черту, — фыркаю, принимая бутылку.

Прохладное пиво и сигарета составляют приятный коктейль. Хотя виски, безусловно, выпью с куда большим удовольствием.

— Я так понимаю, все уже в курсе?

Интересуюсь чисто для галочки. Ни секунды сомнения, Кер давно поведала все детали. Да и Кай наверняка обдумал, как лучше поступить, иначе и не вытащили бы меня сюда.

— Мы думаем передвинуть дело, — отвечает Кай, делая глоток.

— И когда приступить хотите?

— Через два дня.

— В ночь, когда привезут камень? — уточняю у Кер, получая в ответ кивок. — Неплохо. Тогда нам завтра стоит сходить на выставку, — подмигиваю Кери, делая очередную затяжку.

— С тобой хоть на край света, малыш, — чарующе улыбается Кери.

Забирает у меня сигарету, оставляя на ней красный след своих губ. С закрытыми глазами вдыхает никотин, задумчиво выдыхая.

— Сейчас бы травки.

— Кери, Кери, что за желания такие, — хмыкает Дейв, поглядывая на часы.

— Нормальные желания, — пожимает плечами Кер, оглядывая веселящийся народ, и возвращает сигарету. — Малышня совсем развлекаться разучилась.

Кай в ответ согласно хмыкает, встречаясь взглядом с Дейвом.

— А нехрен таким старперам, как вы, заявляться на молодежные вечеринки, — парирую, забавляясь их надменностью. Максимум на пять лет старше, а задираются.

Хотя и сам разделяю их мнения. С куда большим удовольствием окажусь у Дейва, либо в клубе, вот только Теа несколько не вписывается в подобные места.

— У тебя все готово? — снова возвращает нас к делу Анис.

— Установим завтра небольшие жучки, и все готово, — киваю, ничуть не переживая за свою часть дела.

В душе снова поселяется легкое разочарование, что не окажусь вместе со всеми внутри. Адреналин бурлит в крови, требуя куда более опасного задания, чем взлом системы, вот только стоит мне отойти от монитора, и вся операция полетит к чертям. Слишком уж хитроумную защиту установили эти мудаки.

— Не хандри, в следующий раз поучаствуешь в процессе, в этот раз нам твои мозги нужны, — с издевкой протягивает Кай, отметив недовольство.

— Я тебя, кажется, уже посылал сегодня? — поднимаю бровь, подкуривая вторую сигарету.

— Совсем дерзким стал, — согласно кивает Кай, гаденько улыбаясь. — Тебе даже полезно будет посидеть и истечь на слюну, пока я буду забирать камушек.

— Вообще-то забирать его буду я, — ржет Анис, как и остальные, усмехаясь нашей вечной пикировке. — Так что вы оба в пролете.

— Всю малину испортил, — фыркает Кай, повисая на мне всем своим недюжим весом. — Может темную ему устроить?

— После дела, — поддерживаю шутку, сбрасывая друга с плеча.

Собираюсь объявить, что это моя последняя кража, но что-то останавливает. Неприятно колит. Не хочу пока думать об этом. Нет смысла торопиться с заявлениями. Всегда успею.

Взгляд снова скользит по отдыхающим ребятам и случайно цепляется за знакомую фигурку в окружении двух парней. Теа.

Стоит и то весело улыбается спутникам, то косится в мою сторону, прожигая злым взглядом. Даже на таком расстоянии ощущаю ее недовольство. И когда только во двор выйти успела?

— Ладно, некогда мне тут с вами торчать, — вздыхаю, готовясь к выяснению отношений. — Встретимся завтра, — подмигиваю Кер, покидая привычную компанию, чтобы вновь окунуться в пустое веселье.

— Ну и где ты потеряла Кейти? — интересуюсь, стоит оказаться рядом с Ти.

Оцениваю, как слегка напрягаются незнакомые мне парни. Руки сами прижимают малышку к груди, однако та раздраженно выскальзывает, не переставая улыбаться.

— Кейти в дамской комнате.

Намеренно не представляет меня парням. Играет на нервах, улавливая мое недовольство. Ну-ну, красавица, снова ревность увидеть жаждешь?

— Я заберу у вас свою девочку, — улыбаюсь парням, забавляясь недовольством Ти, — спасибо, что развлекли, но больше мы в ваших услугах не нуждаемся.

— Ты! — злобно выдыхает Теа, стоит нам спрятаться от посторонних глаз в темном углу двора, куда не проникает свет уличных фонарей.

Звук музыки доносится тише из-за удаленности места. Не нужно себя сдерживать, однако я стою на почтительном расстоянии, облокотившись о высокий забор и, убрав руки в карманы, с интересом наблюдаю за мечущейся из стороны в сторону Теей. — Ты... ты... ты...

— Я, я, я, — усмехаюсь, так и не услышав претензии. — Может уже к сути подберемся?

— Да пошел ты, — высказывает свое мнение Теа и, судя по упрямому выражению, с каким движется в сторону дома, намеривается оставить меня без ответов.

— А ну-ка стоять.

В пару шагов догоняю ее, возвращая к забору. Прижимаю к нему спиной под град ударов. Весьма ощутимых, кстати. Терплю какое-то время, но Теа похоже и не думает останавливаться. Вот и пойми этих женщин. С чего вдруг взбесилась?

— Так может объяснишь, чем я тебя обидеть успел? — выдыхаю, прижав ее к себе, чтоб больше бить не могла.

— Ты такой кобель, Эйден, такой кобель, — пыхтит, прикладывая усилия в попытке выбраться.

— Малышка, ты в оскорблениях-то поаккуратней, — хмыкаю, целуя ее в макушку.

— Да пошел ты, — снова выдает свое коронное Теа. Ее неожиданная агрессия перестает веселить. — Это ведь Кери была, да?

А. Ну ясно. Сам идиот.

— Я с ней не спал, — отвечаю на невысказанный вопрос, с облегчением отмечая, что Ти немного расслабляется. — И даже не встречался. Да и как девушка она меня не привлекает, у меня ведь ты есть.

— А тогда, в школе...

— Она просто приехала к своему другу, — заканчиваю фразу, не позволяя Ти развить свою фантазию. — Теа, ну ты ведь не считаешь меня конченым уродом, способным соблазнить сестру, чтоб потом изменять ей с другой?

— Не считаю, — все еще обиженно выдает Теа, но уже обнимает в ответ.

Удобно устраивает голову на груди, позволяя гладить по голой спине. Пожалуй, стоит осторожней общаться с Кери. Подобные приступы совсем не радуют. Хочу уже предложить вернуться в дом, но неожиданно понимаю, что Теа устала. Не привыкла к ночным гуляньям, особенно после перелета.

— Хочешь домой?

— А уже можно уходить? — с ощутимой надеждой интересуется Теа, заглядывая прямо в глаза.

— Что ж ты мне сразу не сказала, что тебе здесь не нравится? — интересуюсь, ведя ее к машине.

Тишина салона обволакивает. Все внутри жаждет оказаться среди тех, кто и в самом деле привлекает своим общением. Окунуться в мир запрета. Отсутствия рамок. Пустить внутрь оглушающие басы тяжелой музыки, отдаваясь своим порокам. И вместе с тем не хочу уходить. Вид сидящей рядом Ти перекрывает все желания, убеждает, что мне не нужны вечеринки, когда она рядом.

— Мне было весело, пока ты не ушел, — пожимает Теа плечами, прикрыв глаза.

— Прости, непредвиденные обстоятельства.

— А ведь там, в той компании, были твои настоящие друзья, да?

Сжимаю зубы от досады. Ну откуда у нее такая проницательность?

— Некоторые из них.

— Я так и поняла.

— Обиделась?

— Да нет, — вздыхает с легкой улыбкой. — Потом познакомишь, если захочешь, конечно.

Да нет, не захочу. Аниса с Каем она и так знает, а с Кери не уверен, что жаждет познакомиться. Ну а Дейву ее и вовсе лучше не видеть. Не тот он человек, которому можно безоговорочно верить. Молчу, не собираясь посвящать ее в свои мысли.

Дом встречает тишиной. Теа успевает заснуть за время поездки и не просыпается, ни когда беру ее на руки, ни когда раздеваю, чтобы уложить спать. Лишь перекатывается ближе, стоит мне лечь рядом. Тихо сопит, позволяя перебирать ее волосы.

Хмыкаю в тишину комнаты, неожиданно сообразив, что слишком часто пролетаю, умудряясь утомить ее за день. Идиот. Клинический.

Глава 19. Не все тайное должно обнажаться.

— Эйден?! — возмущённый оклик, произнесенный шепотом, вызывает веселую усмешку.

Чувствую, как реагирует на мое касание.

Теа, зависнувшая над столом в попытке не обходя его добраться до отставленного кетчупа, слишком соблазнительна, чтоб упустить такую возможность.

Недовольна, вспыхивает от того, что прижимаюсь так тесно, укрывая своим телом. Обожаю ее реакцию. Руки сами скользят по прикрытой легкой футболкой спине. Забираются под неё. Чувствую ее мурашки, впитывая едва уловимый надсадный выдох от переполнивших чувств.

Кухня определенно не лучшее место для подобных развлечений, однако сдержать собственные порывы, инстинкты, не подчиняющиеся здравым идеям разума, до невозможного трудно.

Носом скольжу от края плеча к основанию шеи, упиваясь любимым запахом. Впитываю в себя ее всю. Получаю утреннюю дозу личного наркотика, подчиняющего все мысли. Руки спускаются со спины к груди, прикрытой кружевным лифчиком. Легко сжимаю, едва сдерживая удовлетворенный стон в ответ на ее реакцию. Руки, упершиеся в столешницу, напряжены в попытке не упасть самой и не ощутить на себе весь мой вес.

Дышит часто. Рвано.

Хочу видеть ее лицо и вместе с тем абсолютно удовлетворен нынешним положением. Недвусмысленно реагирую на прижатую к груди и паху девочку. И без того непокидающее возбуждение опасно возрастает, грозя окончательно лишить контроля.

— Ты сводишь меня с ума, — шепчу в самое ухо, царапая зубами мочку.

Прижимаю мягкое, податливое тело ближе, чувствуя, как оно беззастенчиво показывает, что наше желание обоюдно.

— Вот не надо сваливать на меня отсутствие мозгов, — хриплый смешок срывается с ее губ. Чуть выпрямляюсь под ее давлением, и Теа мгновенно убирает руки со стола, откидываясь на мою грудь. Крепко, до побеления сжатые кулаки, прикрытые глаза и прикушенная нижняя губа делают ее еще соблазнительней, хотя куда уж больше. — А если мама зайдет?

— Это будет... — прерываюсь, наблюдая за поворачивающейся в кольце рук малышкой. Руками спускаюсь по телу, не упуская и дюйма, крепко сжимаю упругую попку и под тихое 'ой' поднимаю, усаживая на край стола. Придвигаясь совсем близко. — Это будет неприятно.

— Ужасно, Эйден, — поправляет Теа.

Борется с желанием, однако руки будто сами скользят к моему лицу, очерчивая контуры.

— Если ты уснешь и сегодня, я сойду с ума и начну домогаться тебя на каждом шагу, — угрожаю с тихим смешком.

Касаюсь ее губ, прижимая близко к себе. Видимая беспечность не отражает внутреннего напряжения. Какая-то часть сознания напряженно вслушивается в окружающую тишину, в то время как другая полностью поглощена процессом. Ответным движением ее губ. То нежным, то неожиданно болезненным перебиранием волос. Ее страстная натура вырывается из оков невинного детства, заявляет о себе в неожиданных порывах, которым удивляется Теа, и которыми так брежу сам. Упиваюсь.

Увеличиваю напор, сам того не осознавая. Потребность в ней вырывается наружу, занимает ведущие позиции, заставляя отвечать на поцелуй с не меньшей страстью. Обнимаю так крепко, что невозможно придвинуть ближе, не опасаясь причинить ненужную боль. Еще недавно аккуратно собранный хвост напоминает о себе не до конца спущенной резинкой. Выбившиеся волосы скользят между пальцами, доставляя удовольствие.

Готов стоять так бесконечно, но едва уловимый шум, словно кто-то спускается, хлеще ледяной воды остужает пыл.

— Ты чего? — удивленно выдыхает Теа, когда резко отстраняюсь, окончательно распуская ее волосы и прикрывая ими горящее от возбуждения лицо. Спуская со стола, заставляю сесть спиной ко входу. — Эйден?

— Подумай о чем-нибудь неприятном. Кто-то спускается, — поясняю, оценив непонимающий взгляд.

Едва сдерживаю смех от ее паники и раздражения. Так забавно нервничает, прижимая к лицу холодную банку с соусом, которую услужливо вынимаю из холодильника.

Ни капли раскаяния. Если уж мучиться от неудовлетворения, так вместе. В следующий раз подумает, прежде чем оставлять меня без внимания.

— Съешь лимон, — обиженно советует Теа, стараясь скрыть свое смущение. — Ты на меня плохо влияешь, Эйден. Знаешь об этом?

— А по-моему, очень даже хорошо влияю, — подмигнув, поворачиваюсь к вошедшей маме. Попадаю под настороженный взгляд. Неужто мы шумели? — Привет, мам.

Молчаливый кивок вместо приветствия. Гипнотизирует взглядом незамечающую этого Тею, поглощенную давно остывшей яичницей. Словно оценивает ее внешний вид. Она уже пришла в норму и, если не знать, что тут недавно происходило, вряд ли можно догадаться. И все же подобное внимание напрягает.

— Эйди, ты где завис? — рассеивает дымку воспоминаний голос Кери.

Открываю глаза, возвращаясь в реальность. Руки крепко сжимают руль, так, что белеют костяшки. Образ Теи, словно насмехаясь, отказывается покидать сознание, дразня желание.

Кер сидит рядом, с довольной улыбкой откинувшись на спинку пассажирского сиденья. Смотрит с любопытством, крутя в руке тонкий телефон. За тонированным окном возвышается здание музея, где успели побывать совсем недавно. Чувство удовлетворения растекается по венам. Предвкушение скорого дела наполняет все внутри, отодвигая лишние мысли.

То и дело мелькающая на протяжении дня картина сегодняшнего утра, покидает сознание, уступая место здоровой циничности. Собранности. Сосредоточенности на малейших деталях.

— Задумался, — отвечаю, отпуская руль.

Кери не комментирует. Кривая усмешка громче слов поясняет, что она думает о несвойственной мне рассеянности. Выражение лица с головой выдает формат моих мыслей. Попытки стереть предвкушение обречены на провал. Желание незримо присутствует на заднем плане, дожидаясь своей очереди. Отвлекая на себя. Уговаривая забрать Ти с ее курсов и затащить в укромный уголок, где нам не станут мешать. Спермотоксикоз опасная штука. Особенно, когда объект вожделения постоянно рядом. Ускользает, оставляя возбужденным.

— Поехали? — снова нарушает Кер тишину, что-то набирая в телефоне.

Собираюсь повернуть ключ, но отвлекает вибрация. Теа.

Не намерен посвящать Кери в нюансы личной жизни. Покидаю салон, прислоняясь к закрывшейся дверце. В голове крутятся десятки слов, однако явно ощутимое даже через трубку расстройство, исходящее от Теи, останавливает замершее на губах красноречие.

— Теа, детка, что случилось?

— Я картину дома забыла, — сдерживает режущие по нервам всхлипы Ти.

Кажется, способен видеть, как кусает губы от досады. Все внутри требует немедленно ее успокоить. Оказаться рядом. Бросаю взгляд в сторону машины, сдерживая рвущееся наружу чертыхание от того, что всё так не вовремя. Борьба обязательств и чувства к Тее. Возвышающееся здание музея, словно усмехаясь, напоминает о прикрепленных жучках, нуждающихся в подключении. Проверке.

— Когда тебе ее отдать нужно?

— Сейчас.

Молчу всего несколько секунд, лихорадочно выбирая, что делать. Расставляя приоритеты. Глупое занятие. Они и так очевидны. Всегда.

— Будь в студии, сейчас привезу.

Отключаю телефон, задумчиво разглядывая облака. Моя слабость поглощает все сильней, вторгаясь в те аспекты жизни, что не имеют права на эмоции. То, чего так не хотел, опасался, неумолимо настигает. Как далеко зайду, идя на поводу сменивших полюса приоритетов? А если бы во время дела позвонила?

Одновременно злюсь и не могу иначе. Инстинкты берут верх, сопровождаясь далеко не самой цензурной характеристикой собственной мягкотелости. Краем глаза отмечаю тонкие пальцы Кери, протягивающие сигарету. С поражающей легкостью улавливает мое раздражение.

— Я так понимаю, на базу ты не едешь.

Молча делаю затяжку, перестраивая планы. Рассчитанный по минутам день со скрипом принимает изменения в угоду несвоевременным решениям.

— Я задержусь.

— Эйд, ты ведь помнишь, что до ночи нужно успеть вскрыть тот автономный участок? — напрягается Кер, облокотившись рядом.

— Успею, — пожимаю плечом, выкидывая недокуренную сигарету. — Доберешься сама?

— Не вопрос, — кивает Кери, — не задерживайся.

Путь до дома, а от него до школы занимает рекордно короткое время. Не знаю, какая из нарисованных картин ей нужна. Беру обе, стараясь не смотреть на пронизывающий взгляд жрицы. Теа изобразила ее настолько достоверно, что становится жутко. Неприятно. Словно кто-то незримо следит за тобой.

Хмыкаю разыгравшемуся воображению, ставя машину на сигнализацию и, развернувшись, встречаюсь с плещущим предвкушением взглядом Эдриана. Успеваю прикусить язык прежде, чем с него сорвутся язвительные слова. Не стоит так глупо раскрывать свое знание. Смотрю в серые глаза с ответной ухмылкой. Теперь, когда уверен в отсутствии интереса к Тее, с легкостью сдерживаю неприязнь, включая холодный разум. Могу рассчитывать свои шаги, слова, действия.

— Был в Новом Орлеане? — с интересом и... беспокойством? замечает Эдриан портрет жрицы.

— Где я был, тебя определенно не касается, Итон. Исчезни, пока я в хорошем настроении.

Намеренно брошенное имя вызывает подозрительный взгляд. Чувствую, как гадает, вру я или и в самом деле не докопался до сути.

Нет времени на пустые беседы. Эдриан совсем не вписывается в график. Опасность спустить неприязнь с поводка слишком высока, чтобы задерживаться рядом. Ощутимо задев плечом, прохожу к школе, не оборачиваясь.

Пусть теперь ломает свой мозг. Его очередь.

Художественная студия, под которую отдана внушительная территория школы, встречает толпой возбужденных учеников. Одни нервно расхаживают из стороны в сторону, другие заламывают пальцы и кусают губы в ожидании решения каких-то мужчин в черных костюмах. Те с важным видом рассматривают предоставленные работы, доводя некоторых девушек до слез своими резкими высказываниями. Скольжу взглядом по картинам, удивляясь, что в нашей школе помимо Ти есть еще таланты. Даже со своим субъективным мнением не могу не признать этого.

— Эйден, — радостный голос отвлекает от выставленных работ.

Теа облегченно улыбаясь, машет рукой. Усмехаюсь, приметив рядом с ней насупившуюся Нес. Интересно, как долго она намерена лелеять обиду? Ироничные мысли откровенно веселят. Подмигиваю блондинке, забавляясь показным равнодушием.

— Здравствуй, Нес.

Молчит, испепеляя взглядом. Теа чуть виновато смотрит на нее, переводит взгляд на меня, а затем все же обращает внимание на два портрета в моих руках.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — выдыхает, словно заведенная, крепко обнимает и тут же отстраняется. — Я сейчас вернусь, не уходи, хорошо?

Не успеваю ответить, как Теа исчезает вместе с картинами, оставляя меня в 'доброжелательной' компании подруги. Хмыкнув, сажусь рядом и достою вновь оживший коммуникатор. Кай требует немедленно объявиться, в нецензурных выражениях поясняет, что со мной сделает, если запорем дело из-за неожиданной импульсивности.

Уже совсем не до смешков. Стоит уйти. Заняться действительно важным делом, а не потакать собственным слабостям, присутствуя в переполненном зале. Разумные мысли убеждают подняться, но я по-прежнему сижу с нерушимым намерением дождаться Тею.

— Ты на нее плохо влияешь, — привлекает Нес моё внимание, видимо, устав молчать.

Хмурюсь, понимая, что слышу эту фразу уже второй раз за день.

— Прости?

— В последнее время она какая-то не такая, — пожимает Нес плечом. — Особенно после этих выходных.

Безразлично пожимаю плечами в ответ на пронизывающий взгляд. Сам замечаю, как раскрепощается малышка. Отнюдь не считаю это плохим, с удовольствием принимая спрятанные ранее черты ее характера. Принявшая свои чувства Теа будоражит искренностью проявляемых эмоций. Словно воронка, все глубже затягивает в себя, укрепляя свое влияние. Завораживает смесью невинности и страсти.

— Успела, — освобождает меня от ответа вернувшаяся Теа.

Сверкает улыбкой, присаживаясь рядом. Незаметно переплетаю наши пальцы, расслабляясь в ее присутствии.

— Я тороплюсь, — выдыхаю ей в макушку, спустя минуту.

Крепко прижимаю к себе и под разочарованный вздох отпускаю, покидая школу. Дела не терпят отлагательств.

* * *

— Рад представить вам двадцать талантливейших художников, дошедших до финального тура, — торжественно говорит ведущий, в то время как я стараюсь подавить нервную дрожь.

Взгляд в панике мечется по залу в поисках Эйдена. Он ведь обещал приехать.

Не смотря на его отсутствие со вчерашнего дня, уверена, не нарушит обещание. Сожаление, что только по телефону смог разделить со мной радость от того, что портрет занял одно из первых мест, позволив принять участие в финале, снова наполняет все внутри. Бросает из крайности в крайность. Настроение неуловимо меняется без малейшего присутствия логики. Не позволяет предугадать резкие скачки, что опасно сейчас.

Необходимо успокоиться. Взять себя в руки. Подавить неожиданный страх безликой публики.

— Эй, Ти, не волнуйся, — подмигивает Нес со счастливой улыбкой.

Стоит рядом, предвкушая момент, когда скажут задание.

Сегодня мы рисуем на месте. Под пристальным взглядом жюри, чтоб затем в течение трех дней умирать от волнения в ожидании результатов. Помимо представителей Чикагского университета и Музея современного искусства присутствуют не менее известные творческие личности. Присматриваются к юным дарованиям.

Остро реагирую на внимательные взгляды, мысленно умоляя Эйдена появиться. Он же обещал! Не может так поступить со мной.

'Пожалуйста, пожалуйста', — шепчу, гипнотизируя входную дверь.

— Теа, — одергивает Нес, кивком головы указывая на ведущего.

Отгоняю тревожащие мысли, внимательно слушая, что от нас требуют. Четыре часа, за которые ты обязан нарисовать себя. Свой внутренний мир. Вывернуть наизнанку душу, оголяясь ради мечты.

Не уверена, что хочу это делать. Боюсь раскрыть секреты, отразив запретность в своем рисунке. Недопустимые грани, не принимаемые обществом. И вместе с тем не представляю, что способна отказаться теперь, когда так далеко продвинулась.

Не успеваю обдумать разрывающее противоречие. Улавливаю утонувший в шуме зрителей стук двери, не зная, как сдержать счастья от вида Эйда.

Находит меня глазами, посылая улыбку. Садится в одном из передних рядов, одним своим присутствием отгоняя нараставшую панику. Вселяет уверенность в собственных возможностях.

Чувствую его поддержку, даже не глядя на него. Наконец удается сосредоточить внимание на задании. Взгляд скользит по карандашам и кистям. Осторожность требует прочертить контуры, но отведенное время пресекает подобные порывы. Никогда не сочетаю грубые линии с мягкими мазками кисти. Полностью отдаюсь процессу, не позволяя корректировать уже созданное. Первый порыв всегда искренен, отражает куда больше, чем аккуратно подправленная картина.

С глубоким вдохом решаю не изменять себе. Задумчиво разглядываю пустой лист, выбирая кисточку.

Неумолимо тянет обернуться. Желание получить поддержку искушает, и я послушно ему следую. Еще одна встреча взглядов. В его глазах плещется абсолютная уверенность в моем таланте. Дарит необходимый толчок, и я делаю первый мазок, уносясь в вихрь эмоций. Больше не вижу никого вокруг, лишь чувствуя необходимое внимание всего одного человека в этом зале. Сменяю кисти, вместе с ними меняя линии и вкладываемые чувства. Лист перестает быть белоснежным, переливается десятками нежных тонов, подготавливая фон для основной идеи.

Рвущаяся из клетки птица, не до конца расправившая крылья, под иным углом воспринимается как два переплетенных человека. В своих контурах отражает наполняющие душу эмоции. За темными пятнами скрывает обиду на мать, неуверенность, страх и вместе с тем заполняет яркими знаками. Черты размыты, позволяют самому решать, что из обнаженных чувств захочет увидеть взгляд зрителя.

Не чувствую уходящего времени, в который раз принимая умиротворение, настигающее после подобных выбросов эмоций. Заканчиваю всего на десять минут раньше отведенного срока, не желая видеть своего творения. Боюсь, что оказалась слишком откровенна или наоборот, не показала себя, смазав опасные моменты.

— Нихрена не смыслю в подобных рисунках, но твой притягивает, — с гордой улыбкой комментирует Эйд, заключая в объятия.

— Я боялась, что ты не придешь, — облегченно выдыхаю, понимая, что все закончилось.

Больше от меня ничего не зависит. На душе спокойствие сменяется счастьем от его присутствия. С непозволительным удовольствием обнимаю его за талию, утыкаясь носом в грудь. Не обращаю внимания на ожившую в волнении публику. Работы забрали. Участники со своими близкими с волнением обсуждают возможные результаты. А я хочу раствориться в ауре уверенности Эйдена.

— Я бы ни за что не пропустил твой конкурс, — качает головой Эйд, целуя меня в макушку. — Поехали, отпразднуем?

Молча киваю, не в силах скрыть улыбки. Не спускаю с него завороженного взгляда, гадая, смог ли понять, что в моей душе занимает большую часть. Что даже рисуя себя, не могу обойти стороной его влияние.

Выныриваю из счастливой неги, лишь когда понимаю, что выезжаем за черту города. На мой удивленный взгляд Эйд посылает хитрую улыбку, обещая сюрприз.

— И что ты придумал? — не могу унять любопытства, выбираясь из машины.

Судя по звукам, где-то недалеко должна быть река или озеро. Выходим на скрытую деревьями поляну. Немного прохладный ветер не попадает сюда, благодаря размашистым веткам.

— Пикник? — не скрываю удивления, приметив покрывало. — Да ты романтик, — смеюсь в ответ на возмущенный подобным предположением взгляд Эйдена.

— Сейчас договоришься, и отвезу домой, — фыркает он. — Я не романтик, а оригинал. Пусть другие в кафешках празднуют.

Хмыкаю на такое заявление. Эйд в своем обычном, самоуверенном амплуа. С удовольствием растягивается на покрывале, предлагая мне самой разобрать захваченные им продукты.

— Ты решил меня напоить? — смеюсь после второго бокала вина.

Тело расслаблено, лень шевелиться. Готова часами смотреть на его умиротворенное выражение.

— Ага, — кивает он, резко поднимаясь и отставив мой бокал, нависает, гипнотизируя обжигающим взглядом. — Напою и соблазню, наконец, а то уже два дня голодный.

— Что, мама не кормит? — дразню, прикусив губу.

— Два дня, Теа, — словно не слышит меня Эйд. — А если еще и этот считать, то вообще три. Не стыдно?

— Ты сам вчера домой не вернулся, — шепчу, обнимая его за шею. — А я ждала. Не стыдно?

— Ты даже не представляешь насколько, — легко кивает Эйд. Заставляет лечь, проводя по лицу пальцами. — Буду искупать свою вину.

Не нахожу, что ответить, второй раз за день уносясь вслед за эмоциями. Растворяясь в его требовательных ласках. Выпадаю из реальности, наслаждаясь его наглыми руками и губами. Мелькнувшая мысль, что нас могут увидеть, уносится вслед за снятой одеждой. Медленно, но верно теряю стыд, когда Эйден рядом.

Тону в чем-то волнующе запретном. Лихорадочно скольжу руками по его обнажившемуся телу. Прикусываю губы, в попытке сдержать стоны.

— Ты такая красивая, — хрипло выдыхает Эйд между толчками.

Улавливаю эти слова где-то на периферии. Тянусь к его губам, требуя поцелуя. Его запах обволакивает. Впитывается в кожу, словно оставляет метку. Лишает воли.

— Нетерпеливый извращенец, — выдыхаю, стоит ему лечь рядом.

Дыхание сперто. Покалывает каждая клеточка от полученного удовольствия.

— Сама виновата, — усмехается Эйд, притягивая ближе.

Вздрагиваю от ветра, гуляющего по голой коже, перемешенного с легкими поцелуями. Вот неугомонный.

— Ночи не дождаться? — усмехаюсь, выскальзывая из объятий и натягивая вещи, спасаясь от прохлады.

— Я очень поздно вернусь, — с неохотой повторяет мои действия Эйден. — Ты уже будешь спать.

Улавливаю в его голосе предвкушение. Не знаю, что и думать. Что его может так увлекать, да еще так поздно? Точно не другая, я бы почувствовала.

— И где ты будешь? — решаю спросить, не найдя логичного варианта.

— Секрет, малышка, — хмыкает Эйден, целуя меня в кончик носа. — Поехали, а то поздно уже.

— Ты не останешься, да?

— Дела, — пожимает он плечом. — Но с завтрашнего дня обещаю больше не исчезать так надолго, договорились?

Согласно киваю, любуясь проносящимся видом. Не смотря на то, что снова уезжает, настроение и не думает опускаться. Не могу удержаться от еще одного поцелуя, прежде чем покинуть машину.

Эйден не успевает отъехать, как телефон раздается мелодией, оповещая о пришедшем сообщении. Несколько секунд глупо улыбаюсь, любуясь именем отправителя. Сложно поверить, что всего один маленький шаг навстречу, одно верно принятое решение, каким бы неправильным оно не казалось, заставляет жизнь искрить новыми красками. Дышать полной грудью, словно именно так и должно быть.

'Люблю тебя, детка'.

Усмехаюсь его манере, впитывая каждую букву сообщения.

Улыбаюсь экрану смартфона, подгоняя время. Так хочется скорее завтра. Получить его в свое безраздельное пользование.

Подобная зависимость больше не пугает, делая удовольствие от общения более острым. Позволяет оценить весь спектр переполняемых душу чувств. Делает каждую проведенную секунду рядом чем-то особенным, настолько личным и важным, что невозможно описать словами.

Это оголенные чувства, безумно бьющееся сердце, блестящие глаза.

Тихо напевая мелодию, захожу на кухню. Кажется, Эйд что-то говорил о клубнике? Не успеваю додумать мысль, удивленно замерев в проходе. Не верю своим глазам.

Готовящая мама настолько редкое зрелище, что впору задуматься о галлюцинациях, но они тут не причем. Она и в самом деле готовит. Аккуратно нарезает овощи, приглядывая за кастрюлей на плите, от которой пахнет безумно аппетитно, и это, вкупе с сосредоточенным лицом, не поддающимся расшифровке, означает две вещи: либо мама в крайней степени злости, либо радости, ведь на кухне она появляется лишь тогда, когда хочет хоть немного снизить эмоциональный накал.

Пару минут стою в нерешительности, не зная, как правильней поступить. Может уйти, пока не заметила? Вдруг она не в духе. Не хочется портить свое радужное настроение. Пожалуй, так и нужно сделать, но маленький огонек надежды, что она сейчас добрая и, возможно, только возможно, хотя бы недолго позволит побыть рядом, не станет срываться на необоснованные и до слез обидные оскорбления, не позволяет отвернуться. Что-то внутри так тянется к этой красивой, но такой холодной женщине, жаждет получить хоть каплю тепла, безумно скучает по ней.

Не знаю, что делать. Не хочу уходить, но и привлекать внимание опасаюсь. Просто тихо любуюсь ее плавными движениями, впитываю иллюзию того, что мы рядом, что где-то в глубине ее души все же живет любовь ко мне. Вся обида и ненависть, копящиеся с каждым хлестким словом не способны погасить страстное желание добиться ее расположения, стать частью ее жизни, из которой, похоже, меня давно вычеркнули.

Она нужна мне. Безумно. Невзирая на грубость, презрение, оскорбления. И она так недоступна, что становится больно до слез.

— Привет, мам, — все же решаюсь на очередную попытку.

Робко улыбаюсь, ожидая, пока она обернется, но она не останавливается. Все так же увлеченно смешивает ингредиенты для вечернего блюда. Окатывает волной игнора.

Глупо было ожидать чего-то иного. Очередная надежда погибает под лавиной арктического холода, циничной ненависти, которую она так и не смогла достойно обосновать. Вздрагиваю от закономерного разочарования и все же отворачиваюсь в намерении оставить ее в желанном одиночестве, но мама не намерена позволить мне это.

— Нет, ты уж постой, раз осмелилась показаться мне на глаза.

Шипящий голос довольно прозрачно намекает — я пришла явно не в тот момент. Впившиеся в столешницу пальцы, побелевшие от той силы, с которой она их сжимает, вызывают внутреннюю дрожь. Послушно замираю, боясь пошевелиться, разозлить ее еще больше, хотя это кажется невозможным. Нужно было уйти в тот же момент, как увидела ее, но теперь поздно корить себя за наивные фантазии, призрачные мечты счастливого воссоединения.

— Мам... — делаю очередной необдуманный шаг в пропасть, привлекая ее внимание.

Ее окаменевшая поза пугает. Ровная напряженная спина и закрытые глаза, видимо, в попытке сдержать рвущийся наружу негативный поток, обещают не самые приятные минуты в моей жизни.

Никогда прежде не видела ее в таком состоянии, даже не представляла, что она способна на такие сильные эмоции. С радостью откажусь от подобного знания. Не могу больше слышать фразы, режущие все внутри, выворачивающие душу, плюющие в нее.

— Никогда не называй меня мамой, — прерывает меня ледяной тон, звенящий от ненависти. — Уяснила?

Смотрю на нее растеряно. Руки начинают дрожать от ужасной мысли, кислорода не хватает. Трудно сделать вздох. От меня официально отказываются? Не хочу верить в это. Не смогу пережить такого удара, простить такого предательства.

— Мам, что ты говоришь? — дрожь в голосе ожидаема. Совсем не удивляет. Закусываю губу, боясь сказать что-то еще. Глаза режет от накатывающей обиды. — Я знаю, ты... ты меня за что-то не любишь, но за что со мной так?

Произнести это вслух оказывается куда сложнее, чем признать в глубине души. Голос срывается, не чувствую слез, но, судя по соленому привкусу, они все же пошли, невзирая на попытки сдержать свои эмоции.

— Не смей называть меня мамой, тварь! — перестает контролировать голос Элен, срываясь на крик. Бьет кулаком по столу, а у меня ощущение, будто только что ударили именно меня. — Как же я тебя ненавижу.

Хочу убежать от этих слов, но ноги словно примерзли к полу. Даже такая наивная идиотка, которой являюсь я, способна понять, она как никогда искренна. Не старается обидеть, а наконец открывает карты. Выводит из заблуждения, в котором я все еще утопаю, позволяя верить в счастливые сказки. Краем сознания отмечаю посторонний звук, кажется, хлопнула дверь, но мысль не задерживается в голове, вытесняется куда более значимыми раздумьями.

— За что? — единственный вопрос, который действительно что-то значит для меня. — Я ведь ничего тебе не сделала, — слезы идут уже не скрываясь, застилают глаза, словно в попытке уберечь от неприкрытого презрения, направленного на меня. — Я ведь всегда старалась не огорчать тебя, мама. За что ты меня так ненавидишь?

Случайно вырвавшееся 'мама', словно катализатор для Элен. С ужасом понимаю, она в самом деле отказывается от меня. Готова ударить из-за неугодного ей обращения. Делает решительный шаг в мою сторону, в который раз повторяя, что я ей никто, а я не хочу отходить. Пусть ударит, может хоть это поможет осознать, что это реальность. Не кошмарный сон, а грубая, отвратительная жизнь во всей своей красе. Жизнь, где рядом нет Эйда, способного закрыть от малейшей боли.

Закрываю глаза, не хочу больше видеть злого лица, готова к боли, но ее нет.

— Ты что творишь?!

Папа? Видимо, это он пришел домой, но так и остался незамеченным в наколенном вихре эмоций. Его голос хрипит от шока. Стоит открыть глаза, и вижу пораженное лицо, так похожее на лицо брата. Папа крепко прижимает жену к себе, старается успокоить размеренными поглаживаниями, заглушить обидные слова, в то время как меня бьет крупная дрожь. Слезы медленно высыхают, все внутри высыхает от пережитых мгновений. Не успеваю решить, что все закончилось, как мама все же вырывается из объятий. Отступает от меня, смотрит со злыми слезами на глазах.

Никогда не видела, как она плачет. Хочется обнять ее, успокоить. Попросить прощения, вот только я не знаю за что просить. Мне так и не сказали, в чем я так сильно провинилась.

— Теа, солнышко, иди наверх, — просит папа, и я готова послушаться, но мне не позволяют.

— Наверх, это в свою комнату, Теа, не перепутай ее с комнатой Эйда, — презрительно уточняет Элен. Дарит мне победную улыбку. — Никогда не сомневалась, что ты пойдешь по стопам своей мамаши, такая же шлюха, — ядовито выплевывает она, не позволяя папе приблизиться, — даже не погнушалась залезть в постель к брату.

— Элен! Что ты несешь?

Папин окрик тонет в волне ее смеха, а я парализовано замираю, смотрю с животным ужасом в маниакально блестящие глаза матери. Она знает. Боже, она знает. От этой мысли накатывает тошнота. Липкий страх обволакивает сознание. Чувствую себя грязной и падшей.

— Ты у своей любимой Теи спроси, — издевается мама, состояние которой скачет от торжества к отчаянью. — Ты же ей так гордишься, милый. Твоя девочка не способна на подлость, так, кажется, ты говорил? — с каждым словом ее тон все больше повышается, заставляя вздрагивать от безобразной правды. — Инцест, это, по-твоему, не подлость? — не скрывая отвращения, уточняет мама. — Мало этой мерзавке тебя, так она и Эйдена у меня забрала. Всех, кого я люблю, — выкрикивает она с каким-то отчаянием. — Слышишь, Роберт, всех.

— Теа? — удивленно смотрит на меня папа, но я не способна ответить. Отвожу взгляд и только сейчас понимаю, ЧТО сказала мама.

— Что значит, вся в мамашу? — вместо голоса, тихий шепот.

Папа делает шаг ко мне, но я не хочу касаний. Не сейчас. Мне страшно. Хочется расплакаться, закрыть уши руками и претвориться, что ничего не слышала. Словно заведенная, качаю головой, отрицая приходящие на ум объяснения, стараюсь отгородиться от происходящего, отступаю назад, выставив руки в защитном жесте.

— То, что ты нам никто, — с холодной яростью отвечает мама. Нет, не мама, Элен. Она успокоилась, выплеснув содержимое вскипевшего котла на меня, взяла под контроль свои эмоции и теперь подбирает куда более обидные фразы. — Выродок. Дочка его любовницы, — кивает Элен на побледневшего папу. — Всю кровь мне выпила своим появлением, дрянь.

— Элен, замолчи.

Безжизненный тон папы не вызывает эмоций. Слишком много информации, слишком сильное потрясение, сознание в попытке спастись от истерики заковывает чувства.

— Не смей затыкать меня, — шипит Элен. — Я молчала, Роберт. Пошла тебе на уступку, и чем нам отплатила эта сучка? Угадай, на чью сторону встанет наш сын? Это ты виноват.

Ноги, наконец, отмерзают. Больше не в силах находиться рядом с этой женщиной, в этом доме. Мне нужен воздух, успокоить головокружение, сделать хоть один полный вздох. Словно в трансе делаю шаг из кухни, иду все быстрее, не замечаю, как перехожу на бег. Не обращаю внимания на обеспокоенный оклик папы, глумливый смех матери. Мне нужно уйти, спастись от этого безумия. Не оглядываюсь на дом, убегая от открывшейся правды. Так жаждала узнать причину ненависти? Стоило это того? Из горла вырывается всхлип, прохладный ветер шевелит волосы, стирает вновь появившиеся слезы, а в голове отчаянно бьется всего одна мысль: 'Убраться отсюда подальше'.

Глава 20.

— Эйд, ты чего стоишь, как вкопанный? — врывается в разрозненные мысли голос Кая. — Тащи сюда свою задницу.

Не двигаюсь с места. Неотрывно смотрю на потухший экран смартфона, стараясь подавить поднимающуюся волну гнева.

Нахрена мне весь этот геморрой? Какого черта всем приспичило привлечь мое внимание конкретно теперь, когда все мысли и инстинкты настроены на предстоящее развлечение. С губ срываются злые маты, не способные выразить и сотой доли моего недовольства. Непонятные слова отца напрягают. Недосказанность выводит из себя.

Какого хрена звонить с просьбой немедленно появиться дома, не постаравшись дать хоть какое-то объяснение отрывочным фразам? Нагнетать атмосферу взволнованным тоном? Бесит.

Сжимаю телефон крепче, отстраненно думая, какая сила требуется, чтобы тот не выдержал давления. В организме просыпается очередная волна жажды никотина. Игнорирую Кая с его требованиями, направляясь на выход.

Свежий вечерний воздух приятно холодит тело. Прикуренная сигарета мелькает оранжевым огнем, отвлекая на себя внимание. Ее дым проникает в легкие, обжигает горло от излишне сильной затяжки. Кручу в свободной руке телефон, стараясь понять из короткого разговора, так ли серьезны проблемы. Явно слышная истерика матери на заднем фоне, беспокойство отца... Все это не вызывает и капли волнения. Возможный скандал не затрагивает. Равнодушен ко всему, что не трогает меня лично. Легко отношу потенциальную ссору родителей к этой категории. Единственное, что беспокоит, шевелится проклятым червем сомнения внутри, — присутствие там Теи.

Мысль, что они могут задеть ее, поглощает, заставляя нервничать.

Еще одна глубокая затяжка и набираю ее номер, раздражаясь от размеренных гудков. Вторая, третья, четвертая попытки дозвониться так же терпят крах под издевательский механический голос, предлагающий оставить сообщение.

— Твою ж мать, — шиплю сквозь зубы, стараясь погасить поганое ощущение чего-то нехорошего.

— Что с тобой творится?

Кери появляется неожиданно. За борьбой с собственным беспокойством не замечаю ее приближения. Теряю бдительность, что еще больше ввергает в раздражение, граничащее с едва ощутимым бешенством.

Игнорирую вопросительный взгляд девушки, продолжая раз за разом набирать номер малышки. Ее молчание нагнетает обстановку, рождая далеко не лучшие предположения о его причине.

Смиряюсь с ослиным упрямством Ти, набирая номер отца.

— Почему Теа не берет трубку? — стальные ноты в голосе разрезают уютную тишину вечера.

— Эйден... — ненавижу, когда вместо конкретных слов, мнутся в попытке потянуть время. Едва сдерживаю едкие фразы, готовые сорваться с губ. — Просто приезжай домой, — вздыхает отец, — я тебе все объясню.

— Папа, я кажется задал определенный вопрос, — стараюсь говорить спокойно, проглатывая ругательство. — Где Теа?

— Убежала.

— Убежала? — ироничное удивление слишком откровенно. — И с чего бы ей вдруг убегать из дома? — вкрадчиво интересуюсь, напрягаясь от возможной причины.

— Это не телефонный разговор, Эйден, — в голосе отца проскальзывают знакомые стальные ноты. Явный признак сильного волнения. — Лучше тебе скорее оказаться дома. Теа убежала в расстроенных чувствах, и даже, если бы я сейчас мог пойти ее искать, я понятия не имею, где она может быть.

Отключаю телефон, не дослушав. Шиплю от обжегшей пальцы сигареты, которую давно следовало выкинуть.

Убежала. Это настолько не похоже на Тею, с ее мирным, спокойным характером, что не оставляет сомнений в серьезности ситуации.

— Эйд, — снова привлекает внимание Кери. Смотрит внимательно. Впервые прожигает пронзительным взглядом, который выдает, что передо мной давно не беззаботная девочка, какой Кер способна показаться на первый взгляд. Опытный игрок, не прощающий ошибок. — Такие, как мы, не имеем права на слабости, Эйден. Ты ведь помнишь об этом? — говорит с нажимом, не отпуская моего взгляда.

Мысленно согласен с ней. Давно придерживаюсь подобного принципа, однако жизнь — сука с довольно извращенным чувством юмора, обожающая вносить свои коррективы, крушить незыблемые стены убеждений и правил. К собственному неудовлетворению имею сильную слабость, все больше разрастающуюся внутри. Давно посеявшую семена своего правления.

— Человеческий фактор, Кер, никто не отменял, — говорю равнодушно, не выдавая лихорадочной работы мыслей.

Нельзя уходить сейчас. Что бы не случилось с Ти, не имею права в угоду собственным чувствам ставить под угрозу общее дело. Дело на первом месте, так должно быть. Невзирая на прогрессирующий эгоизм, не настолько беспринципен, чтобы сорваться с места, не имея веских причин. И так довольно часто исчезаю, повинуясь неоправданным прихотям.

Глубоко вдохнув, возвращаюсь в здание. Руки сами выполняют свою задачу, вводят коды, позволяющие проникнуть в защитную систему музея. Мелькающие строчки на мониторе втягивают в процесс, возвращая былое возбуждение. Тревога не уходит, но под давлением окружения слегка утихает, позволяя не обращать на себя внимания.

— Рад, что ты пришел в себя, парень, — мельтешит Кай за спиной.

Чувствую на себе его взгляд, не желая вдаваться в дискуссии о моем настроении.

— Анис на месте, ждет намеченного времени, — обращается к нему Дейв, вольготно развалившись в кресле.

— Что со входом? — интересуется Кер, натягивая перчатки.

— Свободен, осталось добить хранилище и можем действовать.

Пальцы порхают над клавиатурой с немыслимой скоростью. Не задумываюсь особо, действуя по инерции. Защитная начинка настолько изучена, что кажется родной, не вызывает напряжения, скорее успокаивая.

Телефон лежит рядом, включен на автодозвон, без моего участия повторяя безрезультатные попытки добиться ответа. Кошу взглядом в его сторону, периодически сбиваясь с рабочего настроя.

'Ей нужно побыть одной, раз убежала', — стараюсь убедить себя. Однако ни разу не подведшая интуиция другого мнения.

Тихие разговоры за спиной не мешают моему беспокойству. Очередной повтор плана, словно шумовой эффект, слабо воспринимаемый мозгом. Помню все по секундам.

Представляю долгожданный куш, не испытывая привычного возбуждения. Под градом проигнорированных вызовов чувства словно притупляются.

Заключительные щелчки клавиш, и резко отодвигаю кресло, вскакивая из-за стола. Сидеть тошно. Бесцельная ходьба по залу не прельщает. Собственные убеждения в том, что зря себя накручиваю, не помогают. Чувствую, что с Теей что-то не так. Хуже, чем когда поцеловал. Не обычное расстройство.

Подобная убежденность вызвала бы скептический смех, будь я настроен на веселье.

— Пошли покурим, — киваю Каю, прерывая того на полуслове.

Очередная волна свежего вечернего воздуха бодрит. До начала операции еще пара часов. Успею все проверить и вернуться.

— Мне нужно уехать, — говорю, делая затяжку.

С удивлением отмечаю легкую дрожь, которую тут же подавляю.

— Что творится, Эйд? — Кай смотрит хмуро, прикрывает ладонью зажигалку, прикуривая сигарету.

Пожимаю плечами, не желая объяснять собственное поведение. Бушующие внутри чувства, обретшие основу, неумолимо меняют привычный уклад. Заставляют думать не только о себе. Это пугает и злит. Непредвиденная плата за исполнение желания. Не привык так часто двигать свои интересы. Однако иначе не получается.

— Решил сорвать операцию? — устало вздыхает друг. — Снова твоя принцесса, да, Эйден?

Уважение перевешивает возмущение тем, что лезут в мои дела. Скупо перечисляю причины волнения, не ожидая понимания.

Повисает молчание. Тяжелое, гнетущее. Я для себя все решил. Вернусь, если беспокойство не подтвердиться, но проверю в любом случае. Убираю одну руку в карман, облокотившись о стену, жду слов Кая, сканирующего взглядом пространство. Первая сигарета сменяется второй. Никотин не расслабляет.

— Ты ведь понимаешь, что после подобной подставы двери для тебя будут закрыты? — уточняет Кай очевидную истину, облокотившись рядом.

Не чувствую в словах злости, скорее сожаление.

— Меньше соблазна, — говорю, прикрыв глаза. Чувствую, как теряю ту часть своей реальности, что была неотъемлемым спутником на протяжении четырех лет.

Это вызывает сожаление. Убеждает остаться. Совместить два приятных аспекта своей жизни, не отказываться от того, что заставляет дрожать в предвкушении.

Не поддаюсь на собственные уловки. Оттолкнувшись, смотрю Каю в глаза, делая последний рывок из манящей глубины вседозволенности.

— Я выхожу из игры, Кай, это будет... было, — уточняю, не находя причин бескомпромиссной убежденности, — последнее дело.

— Уверен, что сможешь?

Смотрю ему прямо в глаза, находя подтверждение собственным мыслям.

Это не угроза, не предупреждение. Сомнение, имеющее под собой весомые причины. Кай болен той же болезнью, поражен вирусом адреналина, струящейся по венам зависимостью острых ощущений. Привык находиться над миром, упиваясь собственной беспринципностью. Разделяю его эмоции. Жажду как ничто другое утопить сомнения в любимом деле. Смешать удовольствие.

Грубый реализм рушит очарование мыслей. Смешав белое и черное, непременно получишь грязный серый оттенок, не приносящей и сотой доли того кайфа, что дает одна из граней. Вынужден делать выбор. Уже сделал и не вижу смысла зря травить свои инстинкты, раздразнивать бессмысленными вопросами, отдаваясь глупым мыслям о возможном будущем, сделай я иной выбор.

Не привык отступать от намеченных целей. Готов лишить себя одной слабости, заменив ее другой.

— Друга ты не теряешь, — говорит спустя минуты молчания.

Киваю без слов. Они лишние сейчас. Оба понимаем, если уйду, как раньше не будет. Радушно раскрытые двери закрытого мира захлопнуться перед самым носом, сводками новостей напоминая о прошлом.

Уверено отворачиваюсь. Не сбиваюсь с шага, целенаправленно двигаясь к автомобилю.

— Я вернусь, — все же бросаю бессмысленные слова, куда тише добавляя: — Возможно.

— Не вернешься, — качает головой Кай с кривой усмешкой. — Ты никогда не возвращаешься, если решаешь уйти.

Не сдерживаю смешок от подобной наблюдательности. Показываю средний палец его убежденному тону и все же сажусь в машину, отрезая очередной этап жизни.

Дорожка перед домом кажется мрачной. Паркуюсь, все больше ощущая непонятное давление. Пиковый момент.

— Я дома, — кричу с порога, морщась от всхлипов матери, доносящихся со стороны кухни.

Не терплю слабость. Не переношу слезы. Презираю тех, кто умело ими манипулирует. Теа не в счет — вечное исключение из собственных принципов.

— Эйден, — кивает отец, появляясь в прихожей.

Складка между бровями не обещает хороших новостей. Молчу, позволяя ему начать первым. Молчание не мирное. Гнетет. Давит на плечи. Смотрим настороженно, просчитывая реакции друг друга. Он напряжен, что-то ищет во мне, то, чего не заметил прежде.

— Теперь, когда ты просканировал меня взглядом, может объяснишь причину паники? — разрываю относительную тишину, лениво облокотившись о косяк.

Отец вздрагивает, как от пощечины. Морщится, растирая лицо ладонями. Смотрит устало.

— Может, ты мне кое-то объяснишь?

— Может и объясню, — киваю, не опуская взгляда.

Убеждаюсь в отсутствии здесь Теи, но пока не готов уйти. Странные намеки интригуют. Пробуждают интерес к причине ссоры.

— Ты с ней спал?

Не сразу понимаю вопрос. Поднимаю удивленно бровь. Так вот оно что. Узнали. Не чувствую и капли разочарования. Ни намека вины. Лишь удовлетворение от обнаруженной правды.

— Теа поэтому убежала? — паника медленно отступает. Не вижу ничего страшного в том, что родители могли спросить ее об этом. Понятна истерика матери, требование отца. Раздражает лишь то, что не спросили с меня. — Что ж вы меня-то не дождались?

— Эйден, — сдавлено вздыхает папа, качая головой. Замолкает, подбирая слова, а затем словно отпускает себя, выливая на голову истинную причину побега.

С каждым словом завожусь все больше. Чувствую, как холодеет все внутри от накатывающего бешенства. Срываюсь с места, отталкивая отца.

— Ты, — рык вместо голоса. Ни толики жалости к перепуганной женщине. — Ты, мать твою.

Хватаю за плечо, не контролируя собственную силу. Сжимаю до хруста.

— Эйден, — шепчет мама, стараясь вывернуться из захвата.

Ей помогает отец. Резким рывком оттаскивает, преграждая доступ.

— Это твоя мать! — срывается он на крик. — Ты что себе позволяешь, сопляк?

Сжимаю кулаки, стараясь погасить жажду проехаться по физиономии. Не могу сказать с уверенностью, кого из них ненавижу больше.

— Что я себе позволяю? — не сдерживаю эмоций, срываясь на ответный крик. — Это вы что себе позволяете?! Нашли, кому предъявить претензии! Девочке, не сделавшей вам нихера плохого! Твою мать, — отступаю, сжав зубы. — Не дай бог с ней что-нибудь случится.

Вылетаю из дома, в очередной раз расставив приоритеты. Разговор не окончен. Мне нужна полная картина. Должен увидеть Тею. Оценить ситуацию.

В голове крутится лихорадочный вихрь мыслей, среди которых вспышкой мелькает главная.

Кажется, я знаю, где она может быть.

Ожидания оправдываются, стоит оказаться на утесе. Издалека замечаю ее фигуру, словно уменьшившуюся под давлением обиды. Испытываю облегчение.

Злость не проходит, клокочет внутри, не позволяя успокоиться. Не намерен искать оправдание родителям. Задумываться о прощении. Это не ко мне. Слишком злопамятен, чтоб спустя время участвовать в сопливом воссоединении семьи на руинах лживого детства, иллюзии о котором разрушила неприглядная правда.

Никогда не стремился к добродетели. Глупые мелодрамы не то, что желаю видеть в собственной реальности.

Замедляю стремительный шаг, стоит оказаться ближе. Неестественное спокойствие Теи удивляет. На какое-то мгновение успеваю поверить в ее силу, испытать гордость прежде, чем пустой взгляд рушит заблуждения, заставляя сжимать зубы от злости.

Сидит на краю утеса, бесцельно следя за волнами неспокойного океана. Смотрит в мою сторону всего мгновение, отворачиваясь вновь. Показывает осведомленность о моем присутствии, выполняет минимальные действия, намереваясь снова погрузиться в пучину жалости к себе. Читаю это в каждом жесте. Улавливаю исходящее отчаяние, которое вместо сочувствия вызывает тихую ярость.

Усилием воли сдерживаю ее, опускаясь рядом. Минуты тишины тянутся невыносимо медленно. Стараюсь пробудить в себе сочувствие, но его нет. Отсутствует даже его легкая тень под бушующей во мне агрессией. Злость на родителей перемешивается с возмущением от ее позиции.

Ее замороженность действует на нервы. Бешусь от гребанной слабохарактерности Теи, чертовой наивности, неспособности дать отпор.

Ненавижу, когда опускают руки, не делая малейшего шага в борьбе за собственную правду. Согласен сделать Тее скидку на гадливость ситуации, однако не готов позволить топиться в жалости к себе.

Глубоко вздыхаю, внешне не выдавая внутреннего конфликта. Сам протянул ей розовые очки однажды, помог одеть, создавая тот мир, что нужен был мне. Предел лицемерия теперь требовать от нее то, чему не позволил развиться, опасаясь ненужного отпора в решающий момент.

Молча переплетаю наши пальцы, поддаваясь собственным убеждениям. Ярость медленно уходит, уступая место трезвому расчету. Дымка раздражения рассеивается. Способен отделить очаги злости. Гашу тот, что вызван состоянием Теи, второй, предназначенный родителям, прячу в себе. Храню для скорой встречи.

Откидываю эмоции, решая, какими способами вытаскивать из Теи разъедающую ее обиду.

Сжимаю руку сильнее. Заставляю снова обернуться, взглядом внушая уверенность.

Теа смотрит потерянно. Закрывает глаза, прикусывая губу. Качает головой, собираясь отвернуться, но я не позволяю. Удерживаю за подбородок.

— Ты же сильная, — говорю спокойно, убеждая тихим голосом.

Встречаюсь с немым отрицанием, выраженным в качании головой. Чувствую, как ее ногти впиваются в кожу, оставляя следы. Позволяю повиснуть тишине. Даю недолгую передышку, прежде чем потребовать не терпящим возражения тоном: — Расскажи.

Теа молчит. Не открывает глаз, перебирая траву под свободной рукой. Вырывает ее с корнями, бережно поглаживая, словно раскаиваясь в своей несдержанности.

— Теа, — требую снова, позволяя ей вырвать свою ладонь.

Подтягивает к себе ноги, упираясь лбом в колени. Чувствую, как ее упрямство порождает новую волну раздражения, бьющуюся о кокон холодного разума. Сжимаю кулаки, призывая терпение. Далеко не лучшее время для подобных объяснений. Слишком много событий, рождающих разные ощущения, объединяющиеся под одним словом — накал. Имею грани запасов спокойствия, истощенные количеством вынужденно принятых решений.

Мысли скачут от злости на ее бездействие к все увеличивающемуся списку претензий, адресованному родителям. Где-то в промежутках между ними успеваю подумать о ребятах, задаваясь вопросом: пошли ли они на дело?

Толика сожаления и черной зависти от упущенной возможности проникает внутрь и тут же гибнет под куда более важными мыслями.

Молча встаю, на расстоянии чувствуя ее напряжение. Вздрагивающие плечи привлекают внимание. Чувствую облегчение, смешанное с яростью на мать. Ненависть увеличивается с каждым всхлипом, застилая глаза.

— Не уходи, — шепчет Теа. — Пожалуйста, Эйден.

Готовность к диалогу радует. Так нетерпимые мной слезы сейчас не злят, позволяют расслабиться. Пусть выпускает эмоции.

— Тогда расскажи мне, — говорю тихо, возвращаясь на прежнее место.

Подвигаю ее к себе, заключаю в объятия. Чувствую, как промокает плотная олимпийка. Глажу по волосам, прижимая ближе.

— Давай, Ти, ты же знаешь, что я на твоей стороне, — уговариваю на первое слово.

Всего одно слово, способное прорвать платину сдерживаемой истерики. Всем своим видом выражаю поддержку, скрывая желание встряхнуть ее как следует, чтоб собрала крупицы характера.

— Они все знают, — всхлипывает Теа, собирая в кулак ткань на груди.

Морщусь от того, как вместе с кофтой захватывает кожу, но упорно молчу, ожидая продолжения.

— Сказала, что это я тебя соблазнила, — куда с большей обидой высказывает Теа. Ударяет кулаком, не замечая своих действий. — Я, понимаешь? — слова вырываются сами. Идут нескончаемым потоком. Холодею от свалившейся информации. Бешенство, вызванное словами отца, меркнет перед леденящей жаждой убийства, что чувствую теперь. — Постоянно задевала меня, — жалуется сквозь нарастающие всхлипы, — а ты не видел! — очередной удар кажется слишком хилым. Готов врезать себе куда жестче за собственную невнимательность. Вместе с тем злюсь на молчание Теи. Тупое самопожертвование, лишь бы не причинить другим боль. — Она отказалась от меня, Эйден, — едва разбираю слова за надрывной истерикой. Плачет в голос, прижимаясь ближе в попытке обрести защиту. — Смеялась, когда называла шлюхой, а я... я не шлюха!

Обнимаю ее крепче, почти до боли. Убаюкиваю легкими покачиваниями, не делая попытки успокоить. Не произношу и звука, молчанием вынуждая выпускать все то, что копилось годами, режет внутренности, выкручивает душу.

Низость и грязь ситуации поражает своими масштабами. Ее слезы царапают сердце, давят своей искренностью. Не знаю, как долго сидим, руша очарование природы грязными подробностями человеческой ничтожности. Выворачиваем наизнанку семейные ценности.

Теа заметно успокаивается, не переставая всхлипывать. Напоминает обиженного ребенка.

— Я ведь просто хотела, чтобы она меня любила, — говорит спустя минуты тишины. — Почувствовать себя нужной.

— Ты и так нужная, малышка, — шепчу, заставляя смотреть мне в глаза. Поцелуями стираю катящиеся слезы. — Ты нужна мне, Теа.

Поддается на легкую ласку. Обнимает за шею, притягивая к себе. Неуверенно целует, выражая готовность отдать лидерство мне. Не заставляю себя ждать, больше успокаивая. Не давлю привычной ненасытностью. Дарю необходимую ей нежность.

— Не надо кричать на нее, хорошо? — просит Теа в губы, снова зля своей мягкостью. — Она тебя любит.

Игнорирую слова, не давая ответа. Не способен выполнить столь нелепое желание. Не намерен спускать на тормозах все то, что услышал.

Сидим в абсолютной тишине, которая не напрягает, каждый в своих мыслях. Она необходима сейчас, когда все слова сказаны. Теа опустошена, рисует пальцем невидимые узоры, а я планирую, как нам поступать дальше. Домой нельзя. Не отвечаю за собственный самоконтроль, могу наделать глупостей, стоит увидеть ненавистные лица. Об энтузиазме Ти и вовсе не стоит говорить. Не уверен, что захочет появиться там так скоро. Значит гостиница.

— Поздно уже, — привлекаю ее внимание, заставляя подняться. — Поехали.

Стоит подъехать к отелю, Теа облегченно выдыхает. Дарит первую улыбку за вечер. Чувствую ее усталость, обнимая за плечи. Засыпает, стоит голове коснуться подушки, а я не могу перестать думать. Неожиданная правда корректирует заранее продуманные планы. Не могу не оценить, как сильно упрощает жизнь факт неполного родства.

'Дочь его любовницы', — вспоминаю слова Ти.

Неожиданно пришедшая мысль вызывает улыбку. Все не может быть настолько хорошо для меня. Отсутствие физического инцеста не играет особой роли, но малейшие барьеры рушит окончательно. Непременно выясню это завтра.

Какое-то время бездумно лежу на кровати в бессмысленной попытке уснуть. Понимаю ее тщетность, выскальзывая из-под одеяла. Холодный ночной воздух остужает, стоит оказаться на балконе. Прикуриваю сигарету, нащупав, наконец, вопрос, не дающий покоя.

Состоялась ли кража?

Усмехаюсь собственным мыслям, зажав сигарету в зубах. Облокачиваюсь о перила, наблюдая за ночным городом, стараясь подавить желание оказаться там. Расслабиться привычным для меня способом. Не прошло и дня, а уже чувствую ломку. Нездоровый интерес к утекшей сквозь пальцы реальности.

— Чертов выбор, — выплевываю, туша сигарету. — Чтоб его.

Так и не засыпаю. Лежу, прижав к себе Тею, перебираю ее волосы, перестраивая дальнейшие планы. В крови бушует нерастраченный адреналин. Жажда действий. Энергия бьет через край, а потому перед собственным домом оказываюсь непозволительно рано.

Замечаю на входной двери прикрепленное письмо с надписью в крайнем правом углу. 'Для Теи'.

Брови удивленно ползут вверх. Не нахожу обратного адресата, поддаюсь кричащей интуиции, пряча его в карман. Черта с два я передам ей записку.

Сборы собственных вещей не занимают много времени, управляюсь за час, небрежно сгрузив все в машину. С комнатой Ти вожусь куда дольше, аккуратно упаковывая художественные принадлежности. Тюбики с непонятным мне содержимым. Складываю мольберт, опустошаю ящики с одеждой и замираю у полки с нижним бельем, не сдерживая предвкушающей улыбки. Забираю все, уничтожая повод для возврата.

Стрелки часов показывают восемь утра. Пребываю в странном спокойствии, оценив перспективы открывшейся правды. Не намерен уходить, не получив вторую ее часть. Убиваю время за чашкой кофе. Тихо работающий телевизор создает приятный фон, привлекает внимание, скрашивая одиночество, от которого, впрочем, не страдаю.

Про письмо вспоминаю случайно. Проснувшееся любопытство подгоняет его открыть. Едва сдерживаю мат, вызванный уже первыми строчками. Эдриан. Тупой ублюдок.

Усмехаюсь, читая дифирамбы себе. Решил раскрыть мое хобби? Низко, грязно, не позволяет не восхититься его подлостью. Четко метит. Бьет по уязвимому месту, открывая ненужную Тее информацию, способную пошатнуть основу отношений. Обрушить доверие, без которого не так просто выстраивать новую жизнь.

Остается всего пара строк, когда слышу то, что приковывает к себе внимание. Недоверие смешивается с волной жгучей зависти. Впитываю подробности совершенной кражи, недоумевая, как они сделали это без меня. Чувство заменимости оставляет неприятный осадок. С каждым словом хмурюсь все больше, не узнавая прокрученного сотни раз плана. Не наш почерк. Не наше время. Не наши действия.

Плюю на раннее время, набирая номер Кая. Долгие трели гудков прерываются красноречивым пожеланием, которое пропускаю мимо ушей.

— Это вы? — перебиваю поток возмущений.

— Что мы? — не понимает Кай. Говорит недовольно, требуя не мешать ему спать.

— Кай, черт тебя возьми. Камень украли, это были вы?

На том конце повисает молчание. Кажется, слышу, как работают шестеренки в сонном сознании друга.

— Ты так иронично прикалываешься, что ли? — наконец выдает он куда более серьезным тоном. — Не смешно.

— Посмотри новости, — советую, отключив телефон.

В голове сотни мыслей, не способных нащупать ответ. Кручу листок в руках, складывая куски головоломки, пока все же не создаю мутную картину происходящего. Усмехаюсь ее очевидности, внимательно вслушиваясь в слова диктора.

'Около часа ночи поступил звонок о предполагаемой краже'.

'Улики не обнаружены'.

'Возмущены подобной наглостью... бросили все ресурсы на раскрытие дела'.

Отрывочные фразы встают необходимыми пазлами в пустые участки мозаики. Не верю в отсутствие улик, напрягаясь в ожидании крупной подставы. В голове крутится всего одно имя. Жажда мести накрывает. Сжимаю чашку так крепко, что она не выдерживает напряжения. Рассыпаясь крупными осколками, освобождает недопитый кофе.

Кто еще кроме нас гонялся за камнем? Сделали это на час раньше, намеченного нами срока, оставив за собой вместо брильянта наряд копов, вызванный звонком так вовремя подвернувшегося 'случайного прохожего'. Подготовили радушную встречу для нашей компании, не сорви я вчера дело. Слив информации очевиден. Лежит на поверхности. Не волновал бы в момент встречи с правоохранительными органами под вихрем куда более прозаичных мыслей.

Не просто кража — четкое желание вывести из строя всю команду. Расчистить себе игровое поле, засадив конкурентов. Едва сдерживаю смешок, стоит представить рожу Эдриана, когда тот поймет, что просчитался. Своей наглостью взбудоражил осиный улей, не получив козлов отпущения.

Злорадство перемешивается со злостью, руша утреннее спокойствие. Растекается внутри клубком противоречия. Ярость застилает глаза. Вспышками вижу картины расплаты, мести, заставляющей дрожать от предвкушения.

Вздрагиваю от дверного звонка. Как ожидаемо. Отчего-то не чувствую сомнений в личности моих гостей. Открываю с ехидной усмешкой. Усмиряю разбушевавшиеся инстинкты, внутреннюю тьму, жаждущую крови конкретного ублюдка.

— Чем могу помочь? — вопросительно поднимаю бровь, закрывая за собой дверь.

С интересом разглядываю значки, отмечая звание моих визави. Приятно польщен серьезному подходу к делу. Рисую заинтересованность, пока офицер поясняет причину своего визита. Удивление и недоумение достойны Бродвея, настолько реалистично они выходят. Качаю головой, периодически вставляя комментарии. Предложение войти в дом отклоняю под предлогом спящих родителей. Тошно изображать заботливого сына, когда презираешь обоих, но справляюсь и с этим, в награду получая подставную улику.

Значит, обнаружили мой волос? Описание свидетеля совпадает с моей внешностью? Где я был вчера во время кражи?

— Не понимаю, — натурально вздыхаю, растрепав собранный с утра хвост, — как мог ваш свидетель видеть меня в другом конце города, в то время как сам я успокаивал сестру. Вы б хоть проверяли информаторов, что ли, — не сдерживаюсь от издевки, вспоминая наружную камеру отеля, обеспечившую мне железное алиби.

— Да, конечно, мое местонахождение могут подтвердить служители отеля, — говорю с улыбкой, отвечая на стандартные вопросы.

— Нет, не вижу смысла беспокоить сестру, раз у вас будут записи, — скупо вещаю об и так расстроенных чувствах Ти, впитывая ауру разочарования, исходящую от собеседника. Ликую от возможности утереть их самодовольный нос, оттащив мечты о новых звездочках в недосягаемые вершины своей непричастностью.

— Подозреваю, что волос мог быть оставлен во время моего последнего посещения музея, — делюсь мнением, когда они его просят. Не желаю делиться достоверными наводками, упрощать им задачу. Расквитаюсь с Эдрианом сам.

Любезно прощаюсь, чувствуя вибрацию в кармане. Дожидаюсь, пока машина отъедет, прежде чем открыть пришедшее сообщение.

'Везучий засранец', — не сдерживает эмоций Кай. Приходит к тому же мнению, что и я, оценивая нашу удачу.

Усмехаюсь ему, возвращаясь в дом. Замечаю спускающегося вниз отца. Усталый вид не впечатляет. Встречаемся взглядами, безмолвно кидая претензии друг другу. В моем арсенале их куда больше. Сжимаю зубы, вспоминая вчерашний вечер.

— Поговорим? — отец сдается первым, кивком предлагая вернуться на кухню.

Удивленно смотрит на разбитую чашку, следы кофе, стекшие на пол. Безразлично сажусь на место, не намереваясь вдаваться в подробности.

— Ты ведь ей не отец? — рушу молчание, не стремясь к пустым любезностям.

— Это ничего не меняет, — качает он головой, сжимая кулаки. — Ты вообще с мозгами не дружишь? — выдыхает зло, сверля меня взглядом. — Опять проявляешь вечный эгоизм? Что, никого другого найти не мог?

Насмешливо поднимаю бровь, пропуская укоры мимо ушей. Не выдаю клокочущей внутри злости, направленной в большей степени на мать. Ей очень повезет, если не встретится мне больше.

— Так что? — игнорирую его вопрос, возвращаясь к своему. — Теа дочь только твоей любовницы, или твоя тоже?

— Это не имеет значения.

— Ну, я готов с этим поспорить, — фыркаю, поднимаясь с места. — Но не буду. Твое нежелание отвечать говорит за тебя.

Уверенно направляюсь на выход, взвешивая последствия очередной доли правды. Стоит ли говорить об этом Тее? Замираю у двери, чувствуя на себе тяжелый взгляд, оборачиваюсь, не скрывая презрения.

— Мне просто интересно, какого это — трахать женщину, родившую от другого, — протягиваю задумчиво, наслаждаясь побледневшим лицом отца. — Может даже законного мужа, — развиваю мысль, получая подтверждение каждому слову несдерживаемыми чувствами, нервными движениями. — И это, имея собственного сына и жену, — качаю головой, усмехаясь. Желание покинуть дом уступает место злорадству. Нащупываю больное место. Безжалостно давлю на него, наслаждаясь мучением. — Ты оказался интрижкой, да папа? — ехидно выделяю последнее слова, растягивая буквы. — Ошибкой? Возможно, даже помехой в ее жизни. И что с ними случилось? Не выкрал же ты Ти, значит померли?

— Попали в аварию, — говорит он пустым тоном.

Словно в трансе, возвращается в то время, а у меня теперь и впрямь нет желания задерживаться. Пусть восстанавливают иллюзию семьи без нас. Ни капли сожаления. Грусти. Когда-то родной дом кажется чужим, холодным. Покидаю его, не оглядываясь. Снова вспоминаю о письме, разворачивая его на ходу. Еще пара слов в мой адрес, ничего интересного, пока не натыкаюсь взглядом на послание мне. Нахожу очередное подтверждение собственным выводам.

'Передай брату, что выше головы не прыгнешь. Пусть этот зарвавшийся щенок поумерит высокомерие. А времени подумать над моим советом ему теперь хватит с лихвой', — это строчка нравится особо. Дышит злорадством. Применима к обоим. Отзеркаливает его собственную напыщенность. Раздутое самомнение.

Усмехаюсь человеческой сущности, сминая листок. Не терпим людей, обладающих нашими пороками. Испытываем ненависть к любому, кто обнажает наши худшие стороны, выставляя их напоказ.

Из философских размышлений вырывает оклик матери. Поражаюсь отсутствию инстинкта самосохранения. Замираю перед машиной, не спеша оборачиваться. Кулаки сжимаются от возвращающейся злости, чего не выказываю внешне. Молча жду ее слов.

— Эйден, — говорит тихо, касаясь плеча.

Сбрасываю руку, все же поворачиваясь. Охлаждаю ее порывы ледяной ненавистью во взгляде. Она что-то говорит, объясняет. Всхлипывает, стараясь найти во мне отклик, в то время как я убеждаю себя не поднимать на нее руку. Не разбираю ее слов, испытывая лишь презрение.

— Заткнись ты уже, а? — прерываю бессмысленный монолог скучающим голосом. — Тебя для меня больше нет, поняла? Умерла, исчезла, — пожимаю плечами, радуясь, что удается сдержать крик, оставив тон безразличным. Руки в карманах белеют от той силы, с которой сжимаю их.

— Эйден, — говорит потрясенно. — Я же твоя мать.

— Ты дура, а не мать, — кривая усмешка бьет по ее нервам. — Конченая идиотка, раз решила выяснять отношения с единственным что-то значащим для меня человеком. Молодец, добилась своего. Получила ее истерику, а теперь будь добра расплатиться за полученное удовольствие. Надеюсь, это стоило того?

— Ты отказываешься от меня из-за нее? — повышает тон мама, когда я открываю дверцу. Пока еще способен уйти, не причинив особого ущерба. — Уходишь из семьи из-за этой сучки, вешающейся на тебя при каждом удобном случае?! Это же мерзко, Эйден. Даже не смотря на то, что она нам никто, все равно инцест!

— И это я ее совратил! — все же не сдерживаю эмоций, хватая ее за грудки. — Я, а не она. Это мне ты, черт возьми, должна была предъявить. Но ты держишь свой язык в заднице. Позволяешь себе обижать беззащитную девушку вместо того, чтоб прийти ко мне!

— Не защищай ее!

— Я сам решу, кого защищать, — рычу, собирая ее ткать у горла. Соблазн задушить ее собственными руками слишком велик, крутится в сознании, уговаривая не отказывать себе. — Ты низкая, жалкая особа, — выплевываю прямо в лицо, отталкивая от себя. — Раз согласилась воспитывать, должна была это делать, а не гнобить ее.

— Я и воспитывала!

— Ты издевалась, — кричу, ударяя кулаком по машине. — Да ты и мизинца ее не стоишь. Топись в своей желчи, в гребанном одиночестве.

Прерываю себя на полуслове, делая глубокий вдох. Отхожу подальше, успокаивая шипящий клубок внутри. Возвращаю внешнее безразличие, даря ей последний ненавидящий взгляд и сажусь в машину.

Хватит с меня разборок. Сделан последний шаг на пути к новой жизни. Отрезаны все нити, держащие в этом городе. Самое время взрослеть обоим.

Завожу мотор, возвращаясь к Тее. Она еще не проснулась. Лежит, подобрав под себя одеяло. Умиротворенна во сне, вопреки моим опасениям. В голову приходит неожиданная мысль, что это именно она спасла меня от карцера. Одним своим существованием уберегла от расставленной ловушки, заставив принять важное решение.

'Она спасет тебя один раз, второго шанса не будет', — всплывают в сознании слова старухи. Посылают неприятную дрожь по телу.

Что за фигня? Качаю головой, отгоняя вспыхнувшую неуверенность в необходимости мести. С чего мне вспоминать безумный бред новоорлеанской жрицы? Убеждаю себя в надуманности волнения, но оно не покидает. Точит внутри. Сидит тяжелым грузом.

Выхожу на балкон, закуривая очередную сигарету. Сколько их уже выкурил за недолгое утро? Вдыхаю никотин глубоко в легкие в попытке получить расслабление. Тело покрывается легкими мурашками от прохладного ветра, не знаю, как долго стою тут, стараясь прийти к верному решению. Окурки заполняют пепельницу, напоминая, что пора бы завязывать со злоупотреблением. Поворачиваюсь ко входу, встречаясь с задумчивым взглядом Теи.

Стоит растрепанная после сна с неуверенностью в глазах. Ждет моей реакции. Усмехаюсь, притягивая ее в объятия, целую в макушку, чувствуя, как расслабляется.

— Ты холодный, — шепчет в район ключицы, прижимаясь теснее.

— Зато ты теплая, — говорю, утягивая ее в комнату и усаживая на диван. — Теа, ты мне не сестра. Вообще.

Смотрит удивленно и несколько устало. Пользуется моим приемом, молча вынуждая продолжить. Рассказываю ей все, опуская никчемные оскорбления, улавливаю ее разочарование, грусть, но лучше сказать об этом сейчас, чем спустя какое-то время теребить подсохшую рану. Теа не впадает в уныние, грустно улыбается, устраивая голову на моих коленях. Снова рисует абстрактные узоры, о чем-то думая. Не мешаю ей, молча выказывая поддержку.

— И что мы будем делать теперь? — наконец задает волнующий вопрос, окончательно осмыслив произошедшее.

Прежде, чем ответить, делаю звонок, получая подтверждение в том, что мои указания выполнены. Накопленные средства позволяют не волноваться о будущем, создавать новый мир, отвечающий нашим желаниям. Скрываю улыбку, спокойно произнося всего два слова:

— Летим в Чикаго.

Дарю ей мечту, наслаждаясь недоверием, сменяемым возбужденной радостью.

— Летим в Чикаго, — так же спокойно подтверждает Теа, возвращаясь в объятия.

Слова снова лишние. Не способны описать важности момента. Все же посылаю к черту Эдриана с его подставами. Проявляю редкий акт милосердия. Давлю жажду расправы, позволяя себе насладиться новой реальностью. Не нуждаюсь в еще одном шансе, плотно закрыв двери прошлого.

Самое время сделать первый шаг в выбранном направлении.

Эпилог.

12 лет спустя. Чикаго.

Черный БМВ представительного класса замирает у обочины, реагируя на малейшие манипуляции. Сквозь тонированное стекло замечаю мужчину, уверенно развалившегося на террасе ресторана. Того самого, где должен встретиться с Ти. Губ касается удивленная усмешка. Просыпается ностальгия по давно отложенному хобби. Жесткие войны на финансовом поприще не способны заменить любимого дела. Удовлетворение от очередной выгодной сделки, крушения конкурента, не идет в сравнение с тем кайфом, что испытывал, взламывая очередную защиту, держа в руках незаконно присвоенную драгоценность. Даже скорость байка — новая страсть, не дарит тех ощущений. По телу проходит знакомая дрожь, вызванная воспоминаниями. Отказаться от себя выходит куда сложнее чем, представлялось в начале. Игрок во мне тянется к прошлому, выражается в бесконечной череде рисковых операций, не всегда поддающихся логике. Создающей славу непредсказуемого в своих решениях бизнесмена.

Усмехаюсь собственным мыслям, стремительно преодолевая расстояние до столика. Сажусь напротив, скидывая пиджак на спинку мягкого кресла. С нескрываемым интересом рассматриваю старого друга, подмечая изменения. Двенадцать лет не проходят даром, меняют внешность, делая ее более зрелой. Меняют характер, делая его куда более сдержанным, чем во времена безбашенного юношеского максимализма. Отметается все лишнее, вносящее суету, позволяя обтесать собственную импульсивность в угоду недостающей мне прежде сдержанности.

Кай отвечает тем же, скользит по мне взглядом, постукивая пальцами по столу.

— Картинная галерея, — говорит задумчиво, растягивая слова, — как символично, — усмехается краешком губ. — А ты возмужал.

— Да и ты не молодеешь, — возвращаю комплимент, гадая как много он знает обо мне.

Галерея — малая часть моих интересов. Остров, где Теа выплескивает энергию. Ее мир, позволяющий развиваться так, как жаждет того девушка. Полное отсутствие запретов и рамок, что с все той же детской радостью впитывает ее творческая натура.

— IT технологии и, безусловно, драгоценные металлы, — все так же усмехается Кай, раскрывая осведомленность. — Скупка, продажа, огранка, аукционы, — перечисляет любимые аспекты моей фирмы, делая глоток кофе. Знаком прошу принести мне то же, откидываясь на спинку. — Старые привычки неискоренимы?

— Люди не меняются, — лениво усмехаюсь, принимая горячий напиток. Не сомневаюсь в личности его осведомителя. Ищу ее глазами, но это бесполезно. Когда Кери хочет, легко остается невидимой.

— Ты яркое тому противоречие, — качает он головой. — До сих пор не верю, что живешь по законам.

Встречаемся взглядом, как прежде понимая друг друга с полуслова. Испытываю интерес к его жизни, отчего-то не сомневаясь, что друг не бросил. Живет этим так же, как прежде, получая удовольствие. Давно поборол зависть. Томление при новости об очередной краже и все же сейчас чувствую безудержную тягу окунуться в ту атмосферу. Напоминание из прошлого срабатывает словно бомба, вот только я не так глуп, чтоб идти на поводу врожденных инстинктов.

— Подстраиваю законы под себя, — комментирую, насмешливо приподняв бровь. Делаю глоток, наслаждаясь ароматом. — Зачем ты меня нашел?

— Время любезностей вышло, — с пониманием кивает Кай. — Скучаю по этой твоей черте, — достает телефон, что-то щелкая, и протягивает мне, с удовлетворением отмечая удивление на моем лице.

— Какого...да не может быть. Мы же все проверили, — недоуменно разглядываю фотографию так хорошо знакомого мне человека.

Испытываю привычную злость и неудовлетворение от оставленной без ответа подставы. Все же бороться с собой сложно.

— Представь, как злилась Кери, когда узнала, — привлекает внимание Кай.

Отрываюсь от самодовольной рожи Эдриана, облаченного в форму. Сжимаю чашку чуть сильнее, мгновенно расслабляя руку.

— И когда вы узнали?

— Через полгода.

Ясно. Не могу не оценить его молчание. Снова откидываюсь на кресло. Смотрю задумчиво, стараясь представить, что бы делал, узнай об этом тогда. Явно бы не остался в университете постигать основы бизнеса. Горячий нрав не позволил бы спустить подобной насмешки. В очередной раз поражаюсь проницательности Кая. Его желанию дать мне шанс на что-то иное. Терпению. Проникаюсь уважением, и так не покидающим по отношении к другу.

— И давно этот ублюдок на две стороны играет? — интересуюсь, возвращая телефон.

— Тогда было полтора года. Ходил в обычных сержантах, сейчас поднялся, — пожимает плечом Кай. Достает из кармана пачку, протягивая мне. Закуриваю, наслаждаясь никотином. Обдумываю его слова, понимая, что не готов терять все, ради мести. Ввязываться в войну, способную аукнуться не только мне.

— Вы что-то задумали, да?

Кай молча кивает, смотрит в сторону, резко поднимаясь с места.

— Не хочу нервировать твою принцессу, — поясняет с вечной ехидной усмешкой, указывая в нужное направление. Теа с Крисом выходят из машины, смеются над чем-то. В который раз, видя их, понимаю, что сделал тогда верный выбор. — Если захочешь участвовать, дай знать, — привлекает внимание Кай и, крепко пожав руку, исчезает в глубине зала.

Провожаю его взглядом, поворачиваясь к подошедшим жене с сыном. Поднимаюсь, легко касаясь Теи в поцелуе под недовольное возмущение Криса. Кривится, не понимая прелести в обмене слюнями, как он это гордо именует. Развит не по годам.

— Все хорошо? — как всегда чувствует Теа мое настроение, гладя по руке.

Киваю, любуясь ее окончательно сформировавшейся красотой. Проснувшейся женственностью, игривостью, которую Ти не сдерживает, стоит оказаться рядом со мной.

— Вы все закончили? — перевожу тему на предстоящую выставку, которой Теа буквально живет в последние дни. С огромным наслаждением подбирает картины неизвестных художников, даря им шанс, который сама получила, участвуя в том далеком конкурсе. Пусть и заняла только пятое место, но все же картину чокнутой жрицы забрали в музей, оценив ее талант.

— Да-а-а, Эйден, Риса просто находка, — выдыхает она. Глаза загораются привычным возбуждением, стоит вспомнить кого-то, чей талант ее поражает. — Ты просто обязан увидеть ее работы.

— Завтра увижу, — усмехаюсь, оборачиваясь к ерзающему на стуле Крису.

Прожигает меня нетерпеливым взглядом. Ждет конца диалога, показывая, насколько он воспитан.

'Корыстный малый', — усмехаюсь, мысленно гадая, что он попросит на этот раз.

Его излюбленный трюк, выставить себя в лучшем свете, чтоб затем с чистой совестью придти с деловым предложением купить ему что-то жизненно необходимое. Шесть лет, однако манипулирует с завидным мастерством.

— Знаешь что? — с гордостью начинает свой диалог.

— Скажешь, буду знать, — с удовольствием иду на поводу, забавляясь процессом.

— Я сегодня победил самого Джека, пап. Знаешь как?

— И как? — улыбаюсь, встречаясь со смеющимися глазами Теи.

— Я делал как ты учил. Сконцентрировался и следил за его действиями. Тренер меня хвалил сегодня. И знаешь что?

— Что?

— Я еду на соревнования. Представляешь?

— Ты крут, — комментирую с серьезным лицом. Не скрываю гордость. А Теа еще спорила, когда я малого на айкидо записывал. Женщина.

— Но я же не могу приехать на большое мероприятие в старом костюме? — закидывает он пробный шар, бесстыдно заглядывая в глаза. — Ты же каждый день переодеваешься, да пап?

Качаю головой, не сдерживая смеха. Обещаю купить ему новый костюм под шутливое возмущение Теи, что слишком его балую. Крис добившись своего, сидит и ликует. Обращается то ко мне, то к Ти, рассказывая, что с ним произошло за сегодняшний день. Слушаю его с улыбкой, отвлекаясь на вибрацию. Пришедшее сообщение, соблазняет давно забытыми ощущениями. Несмотря на незнакомый номер, не сомневаюсь в его адресате.

'А принцесса то здорово повзрослела', — сквозь буквы чувствую усмешку Кая.

Замираю над сенсорным экраном, понимая истинное значение сообщения. Дает номер для связи. Больше не наберет, если не откликнусь сам. Поднимаю взгляд на сплетничающих Тею с Крисом, качаю головой поражаясь собственной выдержке. Как бы не хотел ответить, не готов идти на поводу прошлого. Решительно стираю сообщение, в очередной раз обрезая все нити.Ни к чему возвращаться туда, откуда ушел однажды.