Доклад Явика и Шепарда Андерсону не занял много времени — протеанин с согласия командира фрегата применил свою технологию передачи мыслеобразов, благодаря которой все присутствовавшие в командирской каюте получили полную возможность увидеть очень многое из того, что до этого момента видели только старпом и воин древней расы. Аленко, Бенезия, Найлус, Сарен, Чаквас, Адамс были впечатлены. О профессоре Сташинском и говорить нечего — увиденное и почувствованное его просто потрясло.

— Я... я должен вернуться в лагерь, коллеги, — чуть запинаясь от переизбытка чувств, сказал, вставая, профессор. — Надеюсь, что я смогу... должным образом... обдумать всё, чему я стал свидетелем. Был очень рад услышать и увидеть это, был рад пообщаться с вами.

— Не беспокойтесь, профессор. — Явик сказал это совершенно лишённым даже намёка на стрекотание голосом. — Никто из посторонних не сможет вытянуть из вас ни грана информации. Я об этом позаботился.

— Понимаю. — Сташинский прощально кивнул и направился к двери командирской каюты.

Андерсон вполголоса отдал распоряжение по спикеру и у входа в каюту профессора встретил вахтенный офицер, проводивший гостя к челноку.

Пока кораблик преодолевал расстояние между фрегатом и лагерем археологов, члены экипажа и команды фрегата вполголоса обсуждали увиденное в мыслеобразах.

Приняв доклад вахтенного о том, что Сташинский благополучно прибыл в лагерь, а челнок возвращается на борт "Нормандии", Андерсон разрешил всем нормандовцам быть свободными.

Я и Явик вместе покинули командирскую каюту одними из последних. Протеанин был рад — я проводила его до двери каюты, подождала, пока Явик покопается в саркофаге.

— Спасибо, Джон, — прострекотал воин древней расы, не скрывая волнения. — Мне надо о многом подумать. Встретимся завтра в десять утра у челнока.

— Добро. — я кивнула, переступая порог каюты Явика. — Хорошего отдыха.

Явик закрыл дверь своей каюты на защёлку, включил красный сигнал на внешней, коридорной панели ВИ замка и сел на саркофаг. Ноги не держали.

Прикрыв глаза веками, протеанин погрузился в размышления. Сегодня он сделал очередной шаг к тому, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Завтра после десяти часов утра он вместе с Джейн вернётся внутрь Базы, займётся оживлением своих соплеменников и подготовкой к похоронам умерших.

Да, он сказал Шепард, что... надо, прежде всего, разобраться с умершими. И он был прав — такая традиция у протеан была. Она редко применялась на практике, но существовала. И сейчас надо было её в очередной раз задействовать в самую первую очередь.

Его соплеменники, те, кто выжил, должны придти в этот мир, уже зная, что все, кто погиб, идентифицированы и подготовлены к погребению. Таэла... Таэла может приказать сжечь тела в ходе траурной церемонии. Её право. Он выполнит её приказ, приказ командира фрегата "Клинок Ярости". Погибшие протеане обретут вечный покой. И свидетелями похорон станут и он, остающийся "на виду" протеанин, и землянка, человечкаДжейн Шепард, скрывающаяся под личиной парня Джона.

Пока они вдвоём будут искать и отмечать саркофаги с умершими протеанами, можно будет попутно определить поточнее, в каком состоянии находятся выжившие. Вряд ли автоматика саркофагов сработала одинаково. Значит, будут найдены травмированные, легко и тяжелораненые. Надо предварительно отсортировать их, чтобы уточнить порядок пробуждения выживших. И только потом, отправив саркофаги с умершими протеанами в отдельный зал... может быть тот, пустой, резервный, он, первый из выживших протеан, сможет позволить себе приступить к обретению живых соплеменников.

Джейн... достойна видеть это, ведь она видела, как приходил в себя Явик. И уж конечно, Шепард не будет претендовать на то, чтобы самостоятельно пробуждать соплеменников Явика. Она не будет претендовать и на то, чтобы быть первой, кого увидит очнувшийся протеанин или... очнувшаяся протеанка.

Явик тяжело и трудно свыкался с мыслью, что раса протеан получила возможность возродиться. Он уже подготовил себя к пониманию, что не выжил, кроме него одного, никто из соплеменников, что в лучшем, очень лучшем случае, выжили несколько протеан. Но — не протеанок. И теперь он, пусть и предварительно, знает, что выжили не только протеане, но и протеанки. И их, протеанок, достаточно много.

Они... поймут. Да, им будет очень тяжело и трудно, вот так сразу, едва очнувшись, понять, что им и только им придётся возрождать расу с минимальной численности. Не считать же сотню с небольшим протеан большим сообществом разумных... И к тому же, надо учитывать, хотя и тяжело это, очень тяжело, что многие протеане, очнувшись и придя в себя, адаптироваться к жизни в этом новом для них мире по самым разным причинам не смогут. Значит, их, выживших, скоро может стать меньше сотни.

Всё равно это — уже победа. Раса не погибла окончательно. А протеанки... они будут счастливы, получив право на жизнь. И очень скоро образуются пары, очень скоро родятся дети. Протеане живут долго. И теперь они получат возможность прожить ещё одну жизнь. Жизнь, достойную протеан, жизнь, достойную имперской расы.

Протеане снова, через очень большой промежуток времени, обретут свою собственную базу здесь, на Иден-Прайме. И затем очень скоро обретут свой родной протеанский корабль, на котором они, вполне возможно, через тридцать-сорок дней смогут покинуть Иден и отправиться, конечно же, под маскировочным полем, на поиски приемлемой для себя планеты.

Надо любыми средствами и любыми путями сохранить в тайне факт возрождения протеанской расы. Надо помочь сородичам найти приемлемую для них планету, позаботиться о том, чтобы как можно дольше ни об этой планете, ни о том, что на ней теперь обитают выжившие протеане, не узнал никто из нынешних органиков. Таких планет в Галактике — много и не все они расположены в хоть как-то исследованных к сегодняшнему дню районах. Значит, протеане смогут обрести свой новый звёздный дом, получить твёрдую почву под ногами.

И всё это теперь можно будет реализовать! Раса... выжила! Да, предстоит ещё большая работа по оживлению соплеменников, предстоит ещё похоронить погибших, предстоит пробить почти пятикилометровый тоннель к кораблю, правильно и безопасно вскрыть его борт, активировать системы. Предстоит подготовить большой по современным меркам космический корабль к полёту, предстоит перенести на фрегат большую часть всего ценного, что находится на Базе. Работы — очень много, но теперь... теперь он точно не одинок. Хотя... окончательно он сможет свыкнуться с тем, что одиночество закончилось только тогда, когда будет похоронен последний из погибших и оживлён последний из выживших.

Он сможет, наконец, встретиться и поговорить с Таэлой. Да, она — пилот, но она — офицер, она — воин. И ему предстоит попробовать стать для неё, протеанки, важным в личном плане. Он сможет объясниться ей в любви. Наверное, это хорошо, что он не стал этого делать тогда, когда они отступали в глубины Базы. И не только потому, что им было тогда не до этого... Но и потому, что именно теперь, в новом времени, у них будет больше возможностей для неспешного сближения. Помнит ли он её? Да, он её прекрасно помнит. И смеет надеяться, что и она его тоже помнит. Пусть смутно, пусть смазанно, но — помнит.

Подумав об этом, Явик погрузился в забытьё. Надо отдохнуть, надо восстановиться, надо обрести силы. У него впереди — большая, важная и сложная работа.

* * *

Остановившись перед рабочим столом, я обернулась, проверяя, закрыта ли дверь в каюту-выгородку. Не хотелось больше никого видеть, да и визитёров я не ждала. Распаковав взятый с полки паёк, я поела, не особо ощущая вкус и аромат пищи, запила съеденное литром травяного настоя из термоса и села в кресло.

Дисплей ноутбука, стоявшего на столе, транслировал изображение с одного из видеодатчиков, расположенных на внешней обшивке фрегата: на Иден пришла ночь. Одна из многих ночей для этой планеты, одна из немногих мирных ночей, которые ещё остались у разумных органиков до того момента, когда в галактику придут сотни, если не тысячи таких вот огромных кораблей — Жнецов и начнут свою Жатву. Темноту разрывали лучики лазерных систем, узкие и широкие лучи прожекторов, снопы световых пятен от "люстр", состоящих из нескольких десятков софитов. Люди продолжали работать, выдерживать свой привычный двадцатичетырёхчасовой график. Восемь-десять часов на сон — минимум.

Явик обретёт живых соплеменников. Раса протеан получит шанс возродиться. И пока что она будет скрыта пологом тайны. Да, предстоит похоронить погибших протеан, предстоит оживить выживших, дать им возможность пройти спокойную, неспешную адаптацию к новым условиям существования, к новым условиям жизни. Предстоит активировать протеанский фрегат и перенести на его борт большую часть самого ценного из всего, что есть на базе.

Работы хватит минимум на месяц. Здесь спешить и торопиться — не получится. Надо делать всё точно, чётко, последовательно. И одновременно — быстро. Потому что сейчас время стало невероятно дорогим. Мирного времени... осталось мало. А когда над планетой появятся Жнецы... будет поздно что-либо делать с прицелом на далёкое будущее. Тогда надо будет воевать, сопротивляться, огрызаться.

Всем протеанам, кроме, конечно же, Явика, предстоит сделать всё, чтобы остаться "в тени". Остаться в положении расы, которой не удалось выжить. Не надо сейчас "проявлять" протеан перед всем расовым галактическим сообществом разумных органиков. Не все поймут, а времени для преодоления непонимания может и не хватить. Так что лучше будет, если протеане действительно пока сохранят в тайне своё возрождение, своё возвращение к жизни.

Целый месяц предстоит много и напряжённо работать. Для меня, спецназовца — эн-семёрки, такая работа — не в новинку. Я привык работать именно так. И теперь моя работа обретает особый смысл: командеру ВКС Альянса Джону Шепарду выпало стоять у истоков возрождения мощной, имперской расы, игравшей ключевую, лидерскую роль в далёком прошлом.

Явику и его соплеменникам нужна будет помощь. И вряд ли воин древней расы согласится, чтобы кроме меня ещё кто нибудь из землян — да и не только из землян — получил доступ к такой тайне. Остальные нормандовцы... У них будет предостаточно забот: надо начинать развёртывать подготовку Идена и его населения к противостоянию со Жнецами. Так что работы хватит всем членам экипажа и команды фрегата — не зря сегодня Андерсон пригласил на совещание даже Адамса, хотя обычно главный инженер фрегата крайне редко становился участником офицерских совещаний. Обстоятельства изменились, и Адамс должен знать и понимать больше, чтобы чётче и полнее организовать работу своих коллег в усложнившихся условиях.

Явик... он так надеется на встречу с протеанкойТаэлой. Он её любит. Продолжает любить. Любит, понимая, что она может не согласиться стать его женой, может не согласиться стать матерью его детей. Он радуется уже тому, что она — выжила, он так боялся обнаружить, что она мертва...

Этот поход по залам дался Явику очень нелегко. Как бы протеанский воин ни был крепок и силён — он ослабел, пройдя по этим залам. Не просто пройдя, а стремясь определить, кто из протеан выжил, а кто — умер. Там — десятки саркофагов и каждый саркофаг ему нужно было проверить. Это — невероятно тяжёлая работа, ведь заранее сказать, есть ли внутри саркофага живой, пусть и спящий протеанин, невозможно. Потому сейчас воин древней расы отдыхает, привычно снизив активность почти до нуля. Завтра предстоит тяжёлая работа.

Если Явик сказал, что саркофаг с Таэлой был им найден, он вряд ли согласится сразу оживить командира фрегата "Клинок Ярости". Скорее всего, он сначала постарается перенести все саркофаги с погибшими протеанами в отдельный зал, ещё раз убедится в том, что в других залах саркофагов с умершими соплеменниками нет. И только потом начнёт постепенно, понемногу, осторожно и внимательно оживлять своих соплеменников.

Сташинский, конечно же, проведёт разъяснительную работу со своими коллегами, чтобы они не наделали глупостей и ошибок за эти ночные часы. Пусть подготовят две резервные буровые установки к транспортировке, проверят ещё раз всё своё оборудование. И, конечно же, отоспятся, а то завтра в десять утра в лагере снова появятся протеанин и старпом фрегата-прототипа — и начнётся новый рабочий день, до предела заполненный работой. Предстоит ещё уточнить параметры многих археологических раскопок, определить очерёдность их осуществления, сделать ещё десятки важных дел, составляющих программу, рассчитанную на ближайшие тридцать-сорок дней. И всё это — в условиях ночи.

Убрав обёртки от пайка в утилизатор, я пододвинула к себе инструментрон. Да, связи с Землёй по обычным каналам нет. И в ближайшее время — не будет, но это не мешает мне почти каждый день стараться написать Дэйне хотя бы несколько строчек. Иногда — рукописных, иногда — с помощью привычной клавиатуры. Хорошо, что людей не отучили писать вручную — сейчас это умение становится особенно важным и ценным. Несколько строчек для Дэйны ему, несмотря ни на какую загруженность всегда было несложно написать. Несколько строчек. Вроде бы ничего особенного, но я-то хорошо знаю, что именно этих строчек ждёт от меня подруга. Возможно, она уже ощутила, поняла, что я, Джейн Шепард, даю ей полное право и возможность уйти. И теперь ей предстоит сделать выбор. А мне предстоит удержать ситуацию в рамках допустимого.

Любовь матриарха азари стала для меня неожиданностью. И теперь предстояло о многом подумать и решить. Бенезия любит меня, любит по-настоящему, так, как способна любить азари, много повидавшая в своей жизни, уже далеко и полно отошедшая от подростковой сосредоточенности на сексуальных моментах взаимоотношений.

Тем не менее, она надеется забеременеть от меня. Надеется остро, истово, полно. Да, она формально — замужем, у неё есть взрослая и очень самостоятельная дочь, но разве на этом заканчиваются возможности изменить свою жизнь? Нет. И Бенезия хочет изменить свою жизнь, хочет встать рядом сомной, Джейн Шепард, встать как верная подруга, а в ближайшем будущем, вполне возможно — супруга и мать моих детей.

Я не находила оснований отказывать Бенезии в праве на надежду. Если матриарх азари считает, что для неё такой вариант взаимоотношений будет приемлемым — кто я такая, чтобы рвать и рубить любые возможности для реализации этого варианта в действительности? Явик прав: они оба взрослые разумные и в состоянии прийти к взаимоприемлемому выбору своего личного будущего.

Имею ли я право отказывать Бенезии в близости? Да, имею. Хотя бы потому, что до сих пор неясна судьба Лиары — единственной дочери матриарха. А когда она станет известна — необходимо будет сделать всё, чтобы мать и дочь обрели друг друга. Теперь уже — очень надолго. И тогда, вполне возможно, Бенезия отодвинет в сторону мысли о близости сомной. У неё появится другой, более важный и, главное, реальный и долговечный смысл жизни — дочь. Пятьдесят лет молчания, пятьдесят лет неизвестности — это совсем не шутка. Это — очень серьёзно.

123456

↓ Содержание ↓