Джейн и мир масс эффекта. Глава 31

глава 31 Борт фрегата "Нормандия". Перед отлётом Шепарда и Явика в лагерь археологов

Сколько она простояла рядом с Шепардом — Бенезия не помнила. Она наслаждалась возможностью быть рядом с любимым разумным. Наслаждалась и жила этой возможностью. Да, теперь она чувствовала себя живой. Она любит. Она — в безопасности. Она возвращается к полной жизни. Старшая Т'Сони наслаждалась тишиной, покоем, царящим в окружающем мире, наслаждалась возможностью обнять Шепарда, прижаться к нему, слышать его ровное, глубокое, спокойное дыхание. Да, он — в броне, жёсткой, но сейчас... Сейчас эта броня кажется Бенезии самым родным, близким и очень, очень мягким. Она чувствует тепло тела Шепард даже сквозь лёгкую броню. И отчётливо, остро чувствует тепло его души. Предназначенное сейчас только ей. Ей одной. Да, Джон думает о Дэйне, вспоминает её, любит её. Он любит и Карин как мать. Такой уж он... необычный землянин. Карин права, он — лучшее, что сейчас есть у нормандовцев. Благодаря Шепарду ни корабль, ни экипаж не пострадали.

Да, тот самый протеанский маяк, за которым и был послан Советом Цитадели на Иден-Прайм фрегат-прототип, теперь находится на борту корабля. Можно считать, что распоряжение Совета Цитадели нормандовцы частично выполнили. Частично, потому что никто из землян или турианцев-Спектров не мог предположить, никто из обитателей фрегата не мог бы предсказать точно и полно, как именно сложится этот полёт. А он сложился так, что теперь фрегат стал домом для протеанина Явика. И потому Маяк обрёл живого, настоящего, полновластного владельца и хозяина. А Совет Цитадели... впрочем, эти сидельцы цитадельские ещё не знают, что Маяк не получат. Явик не отдаст им его. Если у сидельцев Цитадели есть другие маяки — а они у них, безусловно, есть, то пусть, если сумеют, с ними и работают руками своих умников-разумников. Только вот теперь Явик имеет право изъять эти маяки с Цитадели. В том, что эти маяки именно там, у Бенезии нет никаких сомнений — вряд ли цитадельские сидельцы согласятся добровольно выпустить маяки из пределов Станции.

Сейчас она, Бенезия Т'Сони, ещё пребывает в безвестности. Можно сказать, она по-прежнему является "без вести пропавшей". И только тогда, когда она взойдёт на причалы Цитадели, она вернётся. Хочется надеяться, что окончательно. Потому что второй раз она такую безвестность не переживёт. Никто из ныне живущих разумных органиков, кроме неё и Сарена, не знает доподлинно, что такое жить, существовать, быть в шкуре хаска. Слуги Жнеца, служанки Жнеца. Никто не знает. Пока не знает. Многим из жителей нынешней Галактики суждено очень скоро это узнать. На собственном горьком опыте.

И тогда... тогда далеко не каждого разумного органика сможет вытащить Шепард. А кроме него... некому. Только он может действенно попытаться вернуть разумного органика из хаскоподобного состояния в нормальное. И уже сейчас Бенезия убеждена: он, Джон Шепард, будет это делать при любой мыслимой возможности. Потому что он... способен любить и ценить жизнь и судьбу всех разумных органиков. Жаль только, что всех, попавших под власть Жнецов, Шепард спасти не сумеет. Не сможет и не успеет. Даже его уникальных возможностей, даже его уникальных способностей на это не хватит. Так захотели Высшие Силы. По-разному именуемые разумными разнорасовыми органиками.

Я стою неподвижно, смотрю на открывшуюся панораму. Это только так кажется, что вокруг — очень темно. Когда глаза привыкают к темноте, они начинают различать и контуры, и оттенки. Многое начинают видеть достаточно полно и чётко.

Я стою, смотрю, молчу. Думаю. О многом думаю. И сейчас Бенезии не хочется знать, о чём именно он думает. Она не страдает излишним любопытством и не хочет напрягать Джейн просьбами рассказать. Она его любит и убеждена, что когда любишь — ты понимаешь того, кого любишь. Не должна понимать, а именно понимаешь. Если не понимаешь — тогда... Тогда с любовью — проблемы. А Бенезия понимала Джейн. Потому что он понял её. Если бы он её не понял — он бы не смог её спасти.

Сейчас я стою неподвижно, смотрю куда-то вдаль, о чём-то думаю. Я даю ей, своей спутнице возможность вести себя совершенно естественно и свободно. Она может уйти сейчас. Уйти к кораблю, подняться в свой салон. Но она... она не хочет этого делать. Она хочет быть рядом с Джейн. Сейчас и здесь. И везде и всегда во всех других местах. Как бы ни было там горько, больно и опасно. Потому что только она, Джейн, спасла её от горечи, боли и опасности. Спасла так, как смог бы сделать только совершенно искренне и глубоко любящий разумный.

Надо будет попросить Карин... прежде всего — Карин, научить её готовить земные блюда. Самые простые. Потому что Джейн любит простоту. Любит незамысловатость, в которой... много естественности. Она, матриарх азари Бенезия Т'Сони, многого не знала о людях, пока судьба ей не подарила встречу с Шепард. Встречу, перевернувшую во многом её мировосприятие. И теперь она хотела, чтобы Джейн, возвращаясь на свою "Нормандию"... Которую, кстати, она тоже глубоко, полно и искренне любит... Если бы она её не любила, она бы не стала так заботиться ни о корабле, ни о его экипаже и команде... Чтобы Джейн могла поесть не очередной уныло и строго утилитарно выглядящий в своей упаковке армейский или флотский паёк, а именно домашнего. Поесть, не стоя в коридоре у тумбы, где можно было бы приткнуть этот самый брикет пайка, а за столом, из тарелки, пользуясь нормальными столовыми приборами. Не спеша, не будучи в напряжении, не думая о том, что сейчас надо бежать, лететь, спасать, исправлять, делать.

Она, азари, конечно, читала сборники рецептов земных блюд. Имперскую "Книгу о вкусной и здоровой пище" тоже прочла как-то, под настроение. Просто прочла. Для информации, для общего развития. Просто потому, что ей это могло когда-нибудь пригодиться. И она тогда, когда читала, не предполагала, что ей это прочитанное сможет пригодиться вот так. Нет, определённо надо как можно скорее просить, умолять Карин научить её. Стыдно будет ей, матриарху азари, если всё, что она сможет, оставшись наедине с Шепард, это поставить на стол упаковку армейского пайка и раскрыть её. Очень стыдно ей будет. Стыдно, потому что она тогда не покажет, что поняла Джона правильно.

Она... — в первый момент, когда её сознание кольнула иголочка острого понимания, матриарх едва сдержалась, сделав всё, чтобы не вздрогнуть, не насторожить стоявшего рядом и обнимавшего её Шепарда. Обнимавшего её, матриарха азари... У которой есть дочь. У которой есть муж. И которая вернулась в этот мир, чтобы жить. — Она... она ведь сирота, она — одинока с самого рождения... И если она была рядом с Дэйной, то только потому, что считал себя обязанным помогать ей, девочке, девушке. Потому что она нуждается в заботе, в понимании, в любви больше чем она ставшая, мальчиком и юношей.

Она не настаивает ни на чём вот сейчас, когда мы вдвоём стоим и смотрим на этот ночной пейзаж. Обычный иден-праймовский ночной пейзаж. Да, глаза уже давным-давно привыкли к ночной тьме и теперь с лёгкостью выделяют контуры предметов, растений и строений. Шепард спокойна, она стоит, легко обнимая Бенезию. Без тени сексуальности. Просто обнимает, чтобы ей было спокойно, чтобы она была уверена в том, что она... не одна.

Да, у неё есть Этита, есть Лиара. Но сейчас и Этита и Лиара — далеко. А Джейн — вот она, рядом с ней. Она обнимает её. И она обнимает его. Ей — хорошо. И она хочет, и она должна сделать всё, чтобы было хорошо и Джейн. Потому что она ей стала невыразимо, глубоко и очень, очень дорога. Она не примет от неё никаких клятв верности. Нет, не примет. Хотя в азарийской практике, да у тех же юстициаров, к примеру, эти клятвы очень даже в ходу. И требования этих и подобных клятв... азари соблюдают, страшась, опасаясь и боясь, прежде всего, бесчестья. А Джон... нет, он не примет никаких клятв. Они ему... не нужны. Ведь, несмотря на то, что рядом с ним все эти годы, так или иначе, была Дэйна, потом — появилась Карин... он их обеих, самых близких для него женщин ничем к себе не привязывал. Они оставались рядом с ним по своей собственной воле. По своей собственной, а не по его воле. И она тоже останется с ним рядом навсегда по своей собственной воле.

Даже если она будет рядом с Этитой, рядом с Лиарой, она всегда уделит максимум внимания Джейн. Она будет помнить её, она будет любить её, она будет думать о нёй. Просто потому, что она есть в её жизни, в её судьбе, он есть в её сердце и в её сути. Да, да, в сути. Потому что она рискнула всем, рискнула всей своей человеческой личностной сутью, спасая, вытаскивая из хаскоподобного состояния её, Бенезии Т'Сони, суть. Это... высочайшая цена, которую никто из знакомых Бенезии органиков ещё никогда не платил за счастье, свободу и безопасность другого разумного органика. А Шепард... уплатила эту цену. Уплатила и победила, вернув Бенезию в обычный мир, подарив ей счастье вернуться к Этите и к Лиаре. Вернуться обновлённой, вернуться помолодевшей, вернуться свободной.

Наверное, она смогла осилить элитную программу подготовки спецназовцев, в том числе и потому, что не считал себя одинокой. Считала себя не одинокой — и продолжает считать, что он — по-прежнему не одинока. Ей нравиться Дейна, и не ей вставать между ними.

Джейн так может простоять очень долго. Но она — устала и она — голодна. Прошло несколько часов. И пройдёт ещё несколько часов, а там Джейн придётся улететь в лагерь археологов. Она улетит туда. Наверное, улетит вместе с Явиком. Который ей доверяет и верит. Для которого она — партнёр, напарник.

Решившись, Бенезия искоса взглянула на старпома:

— Джейн... — тихо позвала она.

— Да, Бена. — Шепард повернула к ней голову. И азари едва не забыла, что хотела ему предложить вернуться на фрегат. — Ты хочешь вернуться на фрегат? Идём.

Он повернулся, не размыкая объятий, нашёл взглядом тропинку. И они пошли по ней, вместе и рядом. Рука Шепарда придерживала на плечах азари куртку. Бенезия чувствовала, как тепло куртки смешивается с теплом тела и руки Шепард. Ей было так приятно... Джейн поняла её, сама поняла, чего она хочет больше всего. Пусть не полностью поняла, не до конца, но поняла правильно.

Вешки, тускловатым сиянием обозначавшие дальнюю границу охранной зоны стоянки кораблей, остались позади. Вахтенные козырнули подошедшей к трапу "Нормандии" Шепард, расступились и пропустили меня и Бенезию. Азари несколько секунд чувствовала на себе их взгляды, ощущая в них понимание и согласие. "Похоже... Карин провела здесь воспитательно-разъяснительную работу" — успела подумать Бенезия, переступая порог шлюзовой камеры фрегата и пережидая, пока ВИ проведёт обычную процедуру "очистки".

— Сэр, — ко мне, открывшей внутренний люк шлюза, подошёл вахтенный офицер. — Майор Чаквас хочет видеть вас. Как можно быстрее.

— Хорошо. Спасибо. — Шепард огляделся по сторонам и направился к лестнице. Бенезия последовала за ним. — Карин? — он открыл дверь медотсека, переступил порог и остановился, увидев Чаквас, хлопотавшую у кухонного блока.

— Хорошо, что пришли, Джон, — обернулась врач. — Проходите, закрывайте дверь. Сейчас, скоро будем кушать, — она перевела взгляд на Бенезию. — Рада тебя видеть, Бена. Присаживайся пока, — она обернулась к плите, переставила несколько кастрюль с одного нагревательного круга на другой. — Скоро будем кушать, — повторила Чаквас.

— Карин. — я разомкнула объятия, отпустила Бенезию, шагнула к кухонному блоку. — Позволь? — я взялась за лопатку, стала переворачивать скворчавшие на сковородке котлеты.

— Как знала, что не утерпишь, Джон. — Чаквас улыбнулась, мельком взглянула на меня поглощённого процессом. — Спасибо.

Бенезия, видевшая всё это, постаралась вздохнуть потише:

— А мне... мне можно принять участие? — робко спросила она.

— Конечно, Бена, — усмехнулась, чуть обернувшись Чаквас. — Я как раз хотела приготовить что-то такое, что было бы очень полезно и для азари и для людей.

— А где Найлус и Сарен? — спросила матриарх, становясь рядом с Бенезией и берясь за нож и лопатку.

— Покушали у себя в каюте, помутузили друг друга в трюме, сейчас куда-то ушли, но вахтенные говорят, что они оба пока что — в пределах дальнего охранного периметра стоянки. Ночные хищники, так что мы не особо беспокоимся. Сами о себе позаботятся. Им надо побыть наедине друг с другом, о многом поговорить. Думаю, что к моменту отлёта Джона в лагерь археологов они вернутся на борт. Им тоже надо покушать. Я им приготовила, — врач кивнула на закрытые крышки термошкафа. — Чтоб не остыло. Они это любят и ценят. Им — нравится, — с удовлетворением сказала врач, не пожелавшая озвучивать, что уж ей-то как врачу корабля, хорошо известно и то, где именно сейчас находятся турианские Спектры и каково их самочувствие и состояние здоровья. — Всё, всё, вы оба разогрелись так, что скоро меня вообще оттесните от плиты, а это всё же мой Медотсек и я здесь — хозяйка.

— Хозяйка. Эт-точно, — поддакнула я, улыбаясь. — Но мы — не гости, мы — сокомандники. И потому должны помогать хозяйкам.

— Вы мне и так уже помогли, — усмехнулась Чаквас. — Всё, всё! К столу. Давайте к столу! — она достала из шкафа подносы, заполнила их тарелками и чашками, отнесла к разложенному обеденному столу. — Присаживайтесь.

Бенезия села рядом со мной, по левую руку от меня. Ей захотелось слышать биение сердца Джона — оно её успокаивало. Азари слышала его даже сквозь броню. Взглянувшая на матриарха Чаквас едва заметно усмехнулась и старшая Т'Сони усмехнулась в ответ: они обе поняли друг друга правильно.

Я, видевшая улыбки и взгляды женщин, не стала акцентировать на них своё внимание, подождала, пока сядет Бенезия и сядет в своё рабочее кресло Карин и только после этого плюхнулась сама.

* * *

— Рад видеть всех вас, — в Медотсек через четверть часа вошёл Андерсон. — Джон, челнок будет готов к отлёту через несколько часов, — командир фрегата присел в свободное кресло, взял с подноса вафлю, откусил, прожевал. — Профессор Сташинский передал, что всё — в норме.

— Хорошо, — кивнул я, допивая из большой, почти литровой кружки травяной настой и вставая. — Карин, Бена, спасибо. Мне надо идти на обход корабля. А потом — лететь к Сташинскому. Начинаем работу, — он подошёл к двери, открыл створку и переступил порог, закрывая створку за собой. Мерцнули указатели-индикаторы герметизации. Муркнул сигнал, обозначавший закрытие защёлки.

(От Карин)

Андерсон, усевшись в кресло, ел молча, быстро и спокойно. Я посматривала на него, подкладывала добавки, доливала в чашку настой и не стремилась расспрашивать.

Бенезия чувствовала, что здесь хозяйка медотсека предоставляет право выбора своему, без малейших натяжек, Дэвиду. Она стала близким человеком для командира корабля, волей традиции почти всегда жёстко отделённого от остального экипажа статусом, положением, званием.

— Спасибо, Рина. Спасибо, Бена. — Андерсон встал, промокая губы салфеткой, кивнул матриарху и мне. Несколько секунд — и дверь Медотсека закрылась за ним.

— Торопятся, — проговорила я, отпив несколько глотков травяного настоя из своей кружки. — Торопятся они вернуться к работе, к делу. Не могут они без дела. Для них оно — главное, — она посмотрела на дверь Медотсека. — Рассказывай, Бена. Вижу, что тебя что-то заботит... Выкладывай.