Квантунская рапсодия

КВАНТУНСКАЯ РАПСОДИЯ.

Глава I. Хмурое утро.

Утро тридцать первого марта 1904 года выдалось холодным и промозглым, как впрочем, и вся весна, пришедшая на Квантунский полуостров. Прогнав из крепости зимние холода вместе с затяжными снежными метелями, она одарила обитателям Порт-Артура весенней слякотью, свинцово-серыми тучами и мелки противным дождем. Один из таких подарков госпожи весны всю ночь провисел над акваторией Порт-Артура и только под утро стал нехотя отползать в море теснимый береговым бризом.

Под могучим дыханием ветра, в пелене уходящего дождя стали появляться рваные просветы, за которыми пристально наблюдала вахтенная команда крейсера 'Диана'. Выполняя приказ командующего Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Макарова, крейсер нес боевой дозор на внешнем рейде, защищая от внезапного нападения японцев проход во внутреннюю гавань. Не смыкая глаз, неотступно следили моряки за непроглядным сумраком ночи, что густой стеной разлился над поверхностью морем. Все ждали, что коварный враг предпримет новую попытку уничтожить корабли артурской эскадры, но все было спокойно.

На этот раз ночная тьма не разорвалась внезапными огненными всполохами выстрелов береговых батарей, и в белых лучах прожекторов не возник черный силуэт японского брандера или миноносца идущего в атаку. Лишь временами, где-то далеко в море возникали размытые контуры неизвестных кораблей и тут же пропадали, вселяя в сердца моряков 'Дианы' тревогу и печаль.

Вот уже шесть лет, находившаяся у далеких чужих берегов, тихоокеанская эскадра России переживала далеко не лучший период своей истории. Внезапно начавшийся военный конфликт с Японией, выявил полную неподготовленность русских кораблей к борьбе с таким хитрым и сильным противником, как японский флот под командованием вице-адмирала Хэйхатиро Того.

Главным виновником этого являлся царский наместник на Дальнем Востоке адмирал Алексеев. Этого человека в Артуре знали все; и те, кто подобострастно восхвалял гений Евгения Ивановича, и те, кто за глаза называл его 'зеленым сатрапом'. Это прозвище Алексеев получил из-за цвета карандаша, коим он накладывал свои властные резолюции.

Пользуясь полным отсутствием контроля со стороны молодого императора Николая, внебрачный сын Александра II, сосредоточил в своих руках неограниченную власть над этим отдаленным уголком русской империи и пользовался ею без всякого зазрения совести.

Считая себя непревзойденным знатоком морского дела, он принялся командовать порт-артурской эскадрой прямо через голову её командующего, вице-адмирала Старка. Именно из розового дворца наместника, отправлялись всевозможные приказы, циркуляры и прочие распоряжения по кораблям эскадры обязательны к немедленному исполнению. Подобный подрыв единоначалия на флоте, превратил штаб адмирала Старка в безвольное передаточное звено воли всемогущего генерал-адъютанта.

В результате подобной деятельности господина Алексеева, число боевых выходов кораблей артурской эскадры в море резко сократилось. 'Зачем тратить деньги на дорогостоящие учения, когда в Желтом море у нас нет серьезного противника? Германия наш союзник, у японцев нет денег на современные корабли, а англичане и американцы заняты дележом китайского пирога. Поэтому, нам вполне достаточно лишь обозначать наше присутствие в этом регионе, а не звенеть понапрасну оружием', — поучительно говорил наместник, отказывая командующему эскадры в разрешении на проведение учения кораблей.

Правдивости ради, стоит отметить, что учения со стрельбами и отражением минных атак условного противника, в артурской эскадре все же проходили. Однако проводились они исключительно для высоких персон, посещавших Порт-Артур с инспекционными визитами. Парадный выход артурских броненосцев перед взорами дорогих гостей, был своеобразным десертом в дополнении к праздничному столу, за которым их принимал радушный властитель Маньчжурии и Дальнего Востока. Стоит ли удивляться, что отзывы высоких гостей на деятельность Евгения Ивановича были исключительно хвалебными.

Однако каждая медаль имеет свою оборотную сторону, и оборотной стороной деятельности господина Алексеева было моральное разложение экипажей кораблей от постоянного безделья.

Прибывший перед самой войной из Петербурга в Порт-Артур, лейтенант Семенов совершенно не узнал эскадру, оставленную им четыре года назад из-за конфликта с наместником. В отличие от столичных визитеров, старшему офицеру 'Дианы' было достаточно одного дня общения с офицерами эскадры, чтобы увидеть всю пагубность правления генерал-адъютанта.

Командиры кораблей и их офицеры большую часть своего времени проводили на берегу, откровенно пренебрегая своими прямыми обязанностями. Главные темы их разговоров не были связаны с нуждами и заботами их кораблей. С большим увлечением офицеры обсуждали интриги в штабе наместника, возможности своего перевода в далекую метрополию и новые развлечения в местных ресторанах и варьете.

Вслед за офицерами эскадры, элемент морального разложения неизменно коснулся и простых матросов, составлявших костяк корабельной команды. Видя откровенное безразличие офицеров к своей службе, они стали объединятся в различные землячества. Не ощущая себя единым экипажем, матросы именовали себя не по названию своих кораблей, а по месту рождения, 'рязанцами', 'ярославцами', 'туляками'.

С горечью в сердце осозновал Владимир Иванович, что некогда бывшая грозной морской силой, на данный момент, эскадра представляет собой простое скопление военных кораблей, мирно коптящих небо на артурском рейде.

Однако не только один адмирал Алексеев был причастен к столь безрадостному состоянию русских кораблей. Если своим скверным правлением наместник растлевал души моряков, то великий князь Алексей Александрович обескровил тихоокеанскую эскадру, в прямом смысле этого слова. Возглавляя морское ведомство, царский дядюшка, с легким сердцем тратил казенные деньги, предназначенные для нужды министерства на личные нужды.

Причина, побудившая генерал-адмирала к казнокрадству, заключалась в его страстной любви к слабому полу. В результате пагубной слабости его высокопревосходительства, столичные нимфы и сильфиды обзаводились всевозможными особняками, имениями и драгоценными украшениями умопомрачительной цены, за счет русского флота.

Все это происходило на фоне быстроразвивающихся событий на Дальнем Востоке, главным катализатором которых стал англо-японский союзный договор, подписанный в Лондоне, в январе 1902 года. Заполучив нового союзника готового воевать с Россией ради английских интересов, Лондон любезно предоставил Токио многомиллионный кредит, полностью пошедший на перевооружение армии и флота микадо.

Благодаря английским деньгам, вместо устаревших броненосных фрегатов и корветов, вскоре у потомков великой богини Аматерасу появились броненосцы, крейсера, миноносцы новейшей постройки. Император лично курировал создание оружия, с чьей помощью, коварный северный сосед, посмевший закрыть своей спиной свет солнца для великой Японии, должен был быть сокрушен раз и навсегда.

Каждый фунт, полученный от англичан, шел исключительно по своему назначению и результат не замедлил сказаться. Японские корабли были быстроходнее русских кораблей и имели лучшее бронирование. Их пушки были скорострельнее орудий противника, а мелинит в японских снарядах по своей взрывной силе значительно превосходил пироксилин в русских фугасах.

Обо всем, об этом великому князю было неоднократно доложено, но охваченный любовными утехами, генерал-адмирал не обращал на доклады никакого внимания. Он по-прежнему видел в японцах только желтолицых 'макак', ещё долгое время не способных на равных воевать с русской империей.

Даже в конце 1903 года, когда великому князю было доложено, о явных приготовлениях японцев к скорой войне, Алексей Александрович остался глух к раскатам грома приближающейся войны.

'Японский флот будет готов к боевым действиям не ранее конца 1905 года. Вот к этому моменту и нам следует быть готовым к боевым действиям, но никак не ранее' — изрек великий князь, одергивая не в меру разошедшегося в своих фантазиях и пророчествах вице-адмирала Макарова. Такова было предвоенная обстановка в Петербурге и далеком Артуре.

Свято придерживаясь заданной столичным камертоном мелодии, адмирал Алексеев запретил приведения кораблей эскадры в боевую готовность, после срочного отплытия всех японских подданных из Порт-Артура в Чифу двадцать шестого января 1904 года.

'Преждевременная мера!' — написало зеленым карандашиком их всезнающее высочество на рапорте вице-адмирала Старка о необходимости выставления противоминных сетей и соблюдения светомаскировки на кораблях стоявших на внешнем рейде в связи с возможным нападением японцев. Лучшего подарка адмиралу Того не мог преподнести ни один из их многочисленных японских шпионов действовавших на этот момент в Артуре и Петербурге.

Однако, получив в свои руки столь мощный козырь, японцы не смогли его с толком использовать при своем нападении на русские корабли в ночь на двадцать седьмое января. В результате их внезапной атаки были лишь повреждены броненосцы 'Цесаревич' и 'Ретвизан', и бронепалубный крейсер 'Паллада'. Большего, японские моряки добиться не смогли, несмотря на лаконичный призыв своего адмирала исполнить долг перед императором и страной.

В большей степени удача сопутствовала адмиралу Урио, блокировавшего шестью крейсерами в корейском порту Чемульпо русский крейсер 'Варяг' и канонерскую лодку 'Кореец'. После неравного боя с превосходящим по численности врагом, русские моряки были вынуждены уничтожить свои корабли, так и не спустив андреевского флага перед неприятелем.

Столь неудачное начало войны вызвало шок как среди обитателей плавучих 'казарм' артурской эскадры, так и среди высшего руководства крепости и Квантунского укрепрайона. Но если простые моряки быстро пришли в себя и утром двадцать седьмого января вместе с береговыми батареями, стоя на внешнем рейде, отразили новое нападение японских кораблей, то деятельность адмирала Алексеева носила совершенно иной характер.

Едва только стало известно о гибели 'Варяга' в Чемульпо и о многочисленных повреждениях кораблей эскадры в результате двух боев, наместник принялся защищать честь и достоинство своего мундира. Без всякого зазрения совести, 'сатрап с зеленым карандашиком' объявил главным виновником неудач постигших артурскую эскадру вице-адмирала Старка.

С целью дискредитации адмирала, из штаба наместника был пущен подлый слух о том, что в момент нападения японцев все командиры кораблей находились на балу по случаю именин жены Старка. Именно по этому японцы смогли безнаказанно напасть на беспечно стоявшие на внешнем рейде корабли, и повредить их.

Опытный интриган, Алексеев лучше многих знал, что ничто так верно не губит репутацию человека, как черная клевета в его адрес. Однако в лице адмирала Старка 'всепресветлейший' генерал-адъютант неожиданно натолкнулся на непреодолимую для себя преграду.

Получив отрицательную резолюцию Алексеева на свой рапорт от двадцать шестого января, Старк прозорливо изъял его из канцелярии наместника, несмотря на вялые протесты чиновников. И едва только из штаба наместника пошла критика в адрес командующего, как Старк моментально известил наместника о существовании опасного для него документа. Против столь убийственного для него бумаги Алексеев ничего не мог поделать, и штаб наместника моментально сменил пластинку, заговорив о коварном супостате начавшего войну вопреки общепринятым традициям цивилизованного мира.

Честь Оскара Викторовича была спасена, но не в правилах августейшего отпрыска было сносить строптивость своих подчиненных. Не в силах снять Старка с поста командующего Тихоокеанской эскадры, Алексеев стал добиваться назначения в Порт-Артур вице-адмирала Макарова. Генерал-адъютант очень надеялся, что он сможет держать неискушенного в кабинетных играх флотоводца в крепкой узде и использовать его военный талант для собственного возвышения.

Это желание наместника полностью совпадало с желанием великого князя Алексея удалить из столицы вице-адмирала Макарова приносящего ему массу хлопот и беспокойства своей кипучей деятельностью.

Попав под двойной натиск со стороны близких родственников, император Николай II быстро подписал указ о назначении Макарова командующим Тихоокеанским флотом и на следующий день после монаршей аудиенции, Степан Осипович покинул столицу.

Между тем, бездарная деятельность наместника продолжала приносить свои губительные плоды. Выполняя приказ Старка о постановки минных заграждений на подступах к Порт-Артуру, двадцать девятого января на собственных минах подорвался минный заградитель 'Енисей'. Главная причина этой трагедии заключалось в отсутствии опыта у экипажа по проведению подобных операций, в сложных условиях на море.

На помощь ему был отправлен легкий крейсер 'Боярин', капитан которого был извещен о постановке мин в бухте Талиенван. Однако это не помешало кораблю наскочить на выставленные 'Енисеем' мины. В результате взрыва крейсер получил крен на правый борт, погрузился в море до уровня иллюминаторов и командир корабля капитан 2 ранга Сарычев отдал приказ покинуть обреченное судно. Приказ был спешно исполнен. Команда перешла на сопровождавшие крейсер миноносцы и, не дождавшись когда 'Боярин' утонет, корабли ушли в Порт-Артур.

Каково же было удивление штаба, когда на следующий день патрульные миноносцы доложили, что крейсер не погиб, а стоит, приткнувшись носом к берегу и его вполне можно спасти. Эвакуационные работы должны были начаться тридцать первого января, но разыгравшийся ночью шторм сорвал 'Боярина' с мели и отнес на мины. Получив новую пробоину крейсер, затонул в сорока метрах от берега.

Желая спасти лицо на фоне стремительно растущих потерь русского флота, адмирал Алексеев не нашел ничего лучшего как провозгласить новую тактику ведения войны. Теперь, ради сохранения кораблей эскадры, следовало отказаться от всяких активных действий на море и терпеливо ждать прихода подкрепления с Балтики.

Данное решение наместника вызвало глухой ропот на кораблях эскадры. Рвущихся в бой моряков, заставляли хмуро смотреть на силуэты вражеских кораблей из внутренней гавани Порт-Артура, сжав кулаки в карманах.

С этого момента, главными героями борьбы с японским флотом стали артиллеристы батареи Электрический Утес под командованием капитана Жуковского. Их десятидюймовые пушки заставляли корабли противника держаться вдали от русской крепости, не позволяя им безнаказанно вести обстрел порта и крепости.

Много раз японские броненосцы пытались заставить замолчать эту зловредную батарею русских огнем своих орудий. Начиненные шимозой японские фугасы с оглушительным грохотом утюжили, скалистые склонны вокруг Электрического Утеса, но всякий раз вражеские броненосцы ретировались, получив в свои борта бронебойные гостинцы от русских артиллеристов.

Лишенный возможности уничтожить артурскую эскадру огнем своих броненосцев, адмирал Того решил прибегнуть к такому старинному оружию как брандеры. Нагрузив пароходы взрывчаткой и горючим материалом, японцы решили атаковать приткнувшийся к берегу у входа во внутреннюю гавань броненосец 'Ретвизан' и уничтожить его.