Проваливаясь в темноту беспамятства, понял, что вся эта словесная шелуха и бред моих прежних умствований не имеет никакого значения, когда есть ради чего жить. Даже мертвые, выдуманные отношения могут вернуть ощущение жизни, если интуитивно следовать поступкам убивающим бездушность в сердце. Выдуманные секирей научили меня этому. И встать на их сторону, помочь им — единственная возможность для меня остаться человеком...

Да, это было бы прекрасно. Остаться или стать тем, кто живет полной жизнью. Только прожитые годы все так же лежат недвижным грузом, и стоит ненадолго выпасть из круговорота событий, как начинает казаться, что прошлая, тихая жизнь не так уж и скучна. Словно состояние покоя вытягивает все хорошее, что случилось с тобой в странном выдуманном мире секирей. Стоит ли непонятный хаос их жизни того, чтобы стремиться к нему?

Глава 1.

Я умирал на мосту. Совершив геройскую глупость или обычную подлость, но сохранив канон аниме, до которого уже не было никакого дела, не чувствовал ничего кроме облегчения и усталости. Нет нужды превозмогать себя, чтобы стать чем-то большим или убеждать себя, что это в принципе возможно. Бесплодные попытки пристроить к пользе свои эгоистичные мечты и пустые планы — хватит.

В безразличном отупении смотрю на сияющее яркими звёздами ночное небо. Отяжелевшие веки готовы в любой момент погрузить в тёмную глухую пустоту. Вот последняя связь с реальностью меркнет, но вспышка голубого света и зов Акицу озаряет короткое небытие криком: "Минато!" В груди кольнуло неприятным чувством потери чего-то важного. В ответ, вместо слов утешения или оправдания, прошу Аки позаботиться о моих секирей, её сестрах. Вот теперь можно окончательно отсюда сваливать.

В памяти сменяются яркие моменты прошедших недель. Стыдно и смешно, но, ни о чем не жалею. Так и должно покидать зачуханное попадалово — легко и приятно, вот только нарастающая боль вытягивает из сказочно ярких воспоминаний в душную тёмноту. Когда уже наступит это их перерождение? И почему так тошнотворно кружится голова? Хочется вернуться к прерванным приятным мгновениям. Словно в насмешку стало вспоминаться самое плохое.

Во время побега Шиги и Куно, наконец, признал, что положение "перса" Минато, в которого я попал, стало хуже, чем было в оригинале. Пытаясь сыграть свою партию, сам залез в ловушку Идзуми, потом стал пешкой в планах Фудзиты. Я уже сомневался, что смогу спокойно вылезти из той мясорубки, что планировал по окончании второго сезона. Поэтому на мосту мне захотелось развязки, хоть какой-нибудь. Попытка расшевелить тама Юмэ едва не обернулась смертью Мусуби. Когда я это понял, не задумываясь решил сделать всё, чтобы ситуация вернулась к прежнему порядку, пусть и без меня. Нормальное желание здорового эгоизма.

Уверенность, что этот мир прекрасно обойдется без такого тщеславного попаданца как я, сделала последние минуты жизни простыми и понятными. За все нужно платить, а отдать то, что досталось на халяву, не жаль. Использовать возможность выйти красиво из ситуации, которую уже не можешь контролировать — нормально. Поединок Мусуби и Карасубы вернулся к анимешному "ни рыба, ни мясо" — больше я ничего не должен, хватит. Совершил хороший, правильный поступок и поэтому заслуживаю... не знаю, может какого-то поощрения? Попаданства в мир сопливых школьников?

Хорошо бы, но почему так хреново? Я словно нахожусь в живом теле: все мышцы отзываются пронзающей болью; грудь сдавливает тяжесть; каждый вдох дается с нарастающим напряжением. В горле пересохло, попытка сглотнуть добавляет болевых ощущений. Слышится шорох ткани. Мою голову приподнимают, и в губы утыкается край чаши.

— Пей...

Я оживаю маленькими глотками. Холод от руки на затылке проясняет сознание, слабость уходит. Напоив, укладывает на подушку и склоняется ближе. Смутно знакомый запах тревогой сжимает сердце — приятные воспоминания тоже могут причинять боль, но хватит, ничего не изменить. Я приму всё как есть.

Нежная забота, женский голос. Может, слабое состояние в самом начале этого попаданства хорошо — я просто не успею наломать дров? Постараюсь не совершать старых ошибок, оставлю всё идти своим чередом, а сейчас начну с благодарности своей спасительнице за заботу:

— Акицу?

— Минато, это я, не узнаешь? Я твоя снежинка, не молчи, пожалуйста.

Берет за руку и тянет в широкий лиф своего платья. В темно-серых глазах появляются слезы. Пытаюсь высвободиться и девушка, отпуская меня, отводит края кимоно, оголяя большую покачивающуюся грудь. Еле управляя непослушной рукой, дотянулся до коротких каштановых прядей.

— Прости. Все хорошо. Мне показалось, что еще сплю и...

Почему-то стало очень плохо, грудь сдавило болью. Хотелось забыться, погрязнуть в мучительном бреду, но нежные прикосновения не давали уйти от ответа. Ответа на простой вопрос: почему самая преданная мне девушка, что я хотел малодушно бросить в этом сраном мире предлагает себя как... кусок мяса. Почему её искренняя забота принимает самый уродливый вид моего приятия и симпатий? Все просто. Раньше мне от седьмой ничего кроме тела нужно не было:

— Ну, перестань. Хватит. Я твой Минато и люблю свою снежинку. Поправь одежду и ложись.

Не говоря ни слова, запахнула кимоно и покорно опустилась рядом, осторожно сжав мою кисть в своих ладошках. Чувствую напряженный взгляд Акицу и, кажется, что потолок начинает медленно покачиваться, собираясь упасть и раздавить бесчувственного виновника слез девушки.

Мое попадалово продолжается. Уйти просто и красиво не получилось. Меня, предавшего своих секирей, любят. Во мне нуждаются, а я не в состоянии дать этим девушкам ничего, кроме своих порочных желаний. Линии потолка стали расплываться. Влага в уголках глаз поздним раскаянием скатывается на подушку.

— Секирей могут испытывать очень сильные чувства. Пусть не человеческую любовь или привязанность, но это не значит, что они хуже. Ты не должен сомневаться во мне, моих словах. Я на самом деле люблю тебя, Минато, и привязанность моего тама здесь ни при чём. — Аки, облегченно вздохнув, прижалась плотнее и, уткнувшись в плечо, затихла.

Странно, но после её слов я стал успокаиваться, медленно погружаясь в целебный сон, словно всепрощающая любовь притупила боль раскаяния. Акицу, произнеся обидные слова, не бросила их в лицо, а только выразила наболевшее, оставив выбор за мной. Я понимал, что во многом очень сильно не прав, но не чувствовал себя униженным — Аки удивительная девушка.

...........................................................................................

Все как в редкие минуты покоя, когда, насытив жажду наших тел, мы с Акицу лежим рядом с тихим умиротворением, принимая нашу близость. Только сейчас, грезя прошлым со сна, я смог понять, что головокружение новизны секса, если не притупилось, то отошло на второй план окончательно. Осознал, что на самом деле было основой нарождающихся отношений в наших жарких встречах. Оказалось, момент молчаливого единения гораздо важнее бурного секса.

Радоваться тому, что есть — может поэтому, я редко вспоминаю прошлое, старых друзей, с которыми разошелся по жизни. Жить тем, что есть. Принимать нежные прикосновения наполняющие удары сердца простым незатейливым смыслом, недоступным глупым рассуждениям и стараться не думать, не заглядывать в себя в поиске ответа, что красит все в одни цвета. Словно проявление вездесущей кармы — шёпот, пробирающий до костей отзвуком самых мрачных мыслей из прошлой жизни, напоминает, что и хорошее, и плохое придется принимать из одних и тех же рук:

— Минато. Мне плевать на секирей, проект, весь этот мир. Если ты решишь уйти из жизни, я уйду следом. Теперь я смогу остановить своё тама и никто, слышишь меня, никто не сможет меня оживить. Помни об этом, — осторожный поцелуй завершается словами, поставившими точку в моей детской романтике отношений с седьмой, — и в следующий раз учти: та дура, которую тебе захочется якобы спасти, умрет следом за тобой.

Поцелуй девушки вернул к активному состоянию мой духовный источник, аналог тама секирей, бездействие которого я заметил только сейчас. Но настоящим потрясением оказался страх. Страх, что Акицу видит меня насквозь. Понимает ли она, настолько я слаб в сравнение с ней? Что не смог понести ответственность даже за нее, не говоря об остальных?

Вдобавок начинаю чувствовать себя обгадившимся школьником, которого отчитывает уставшая мать. Да, если судить со стороны, определённая глупость в моём поступке была — Юме могла в последний момент отразить удар Карасубы, но я же этого не знал наверняка? В словах седьмой столько укора и угрозы, что не пойму, за кого она больше переживает.

Не услышав возражений, приподнимается на локте и продолжает:

— Знаю, что тебе ещё плохо, но скоро придет Фудзита-сан и тебе нужно будет с ним поговорить.

— О чём?

— Один отчаянный ашикаби влез в поединок секирей и едва не умер, а у Тецуя-сана, как нам известно, есть некоторые планы на этого безумца. Есть и польза от твоего поступка: мне пришлось беречь покой своего господина и о многом подумать. А вот твоим секирей пришлось плохо — совсем разум потеряли: у Мусуби хандра; Кусано только увидев тебя, начинает реветь; Мацу держится из последних сил, чтобы не приступить к опытам, пока тело без сознания. Одна Тцукиуми в нездоровом воодушевлении — горда твоим дурацким поступком.

— Когда придет "аники"?

— Не волнуйся. Сначала уделишь внимание второй и восьмой.

— Что значит восьмой?

— Ладно, пусть будет Мусуби. Эти девочки меж собой не сильно отличаются. Минато, — подсев, помогла приподняться на сложенный из подушек упор, — не больно? На мосту, когда ты потерял сознание, много чего произошло, но сейчас главное недовольство Фудзиты. Когда он тебя осматривал и делал перевязку, я не могла избавиться от мысли, что твоя жизнь висит на волоске. Но когда ты в бреду простонал странные слова — он принял ситуацию и моё чувство тревоги пропало. Понимаешь?

— Не очень. — лежать было немного больно, но терпимо. — Я что-то брякнул — аники это успокоило. Прости, я там и, правда, вёл себя несколько эмоционально. К твоим словам о суициде мы ещё вернемся, а пока зови...

— Минато! — 88ая влетает в комнату и внезапно замирает перед ледяной пластиной преградившей путь.

— Акицу, ну зачем ты так! Ну, не издохнет наш господин от крепких объятий "своей радости". — Мацу, закрыв дверь, садится рядом с седьмой. — Удивил ты нас, ашикаби-сама — у меня так и чешутся руки сделать с тобой что-нибудь эдакое. Но пришлось принять условие твоей охраны — все эксперименты во благо своего господина. У меня как раз есть одна идея, для проверки которой нужен анализ твоей крови — если моя догадка верна, будет тебе приятный сюрприз. Может нам и не придется прорываться из города.

— Э, так что произошло? Чего я не знаю?

Мусуби потупилась. Жадный до крови хакер восседал с загадочной миной на лице, и делиться новостями раньше времени не спешил. Отвечать взялась Акицу с видом человека решившим всё за всех заранее:

— Ничего особенного. Карасуба ушла. Когда мост стал рушиться, Мусуби вынесла тебя на берег. Фудзита оказал пострадавшим экстренную помощь и вернулся с нами в поместье. У девочек появились к тебе новые вопросы — всё как всегда. Нужно придумать, что ты скажешь своему аники.

— Да, Минатик, как ты спасал Юме, то есть Му-тян — неподражаемо! Знаешь, меня иногда от одиночества можно также по спасать, — чуть сжав свою пышную грудь, наклоняется вперед. — и не смотри на свою снежинку — она всё понимает. А вот Тецуя-сан того — мужчина. Думаю нашему ашикаби самое время проявить всю твёрдость своего характера и решимость.

— Это ещё зачем?

— А ты нам ничего рассказать не хочешь?

— Аки, о чем она?

— Не обращай внимания — секирей без энергии ашикаби начинают плохо себя чувствовать, а ты последние сутки кроме меня никого к себе не допускал.

— Погоди, что за бред, я же был без сознания.

— Мацу, идиотка, с Фудзитой ты говорить будешь? — вторая недовольно скривила губки. — Я помню о предупреждении Тецуи, но может, стоит решить этот вопрос сейчас?

— Погоди, что-то вы все и, правда, на взводе. Пока никого "решать" не будем. Я хочу открыть карты. Сообщить аники, что знаю о состоянии дел клана, которому он принадлежит. Я не собираюсь бросать Чихо — здесь ему бояться нечего. Аки, у нас слишком много своих проблем, чтобы пытаться силой решить и эту. — вспомнив о своем озвученном желании подражать Тецуи, когда успокаивал вторую после их знакомства в Идзумо, решил признаться. — Мацу, недавно я понял, что не могу стать таким, как Фудзита. Это неприятно, для меня в первую очередь, но не смертельно.

— Ну, пока ваши интересы не столкнутся — да.

— Хочешь сказать, лимит его доверия ко мне исчерпан? Мусуби, а ты чего молчишь? Первый раз вижу тебя такой пришибленной.

— Минато-сан, я не знаю. Наверно вы поступаете правильно.

— Уже не важно. — у седьмой завибрировал телефон и девушка пересела к моему изголовью. — Фудзита в поместье.

Му и вторая остались на прежнем месте. Аки рядом и переводит ауру в боевую готовность, охватывая своим полем всю комнату.

Всё хорошо, но тут я начал проваливаться в панику: в глазах потемнело; тело пробил озноб. Причина, всколыхнувшая страх, ещё не успела оформиться в сознании, как всё окрасилось в серые тона. Тама остальных девушек проявляются на положенном им месте, в области солнечного сплетения. Их сияние, наполненное силой, успокоило и внушило уверенность, что все будет хорошо.

— Минато, все в порядке? — Аки склонилась, чтобы лучше видеть.

— Да. Мне показалось, что мое тама не работает.

— Все хорошо, не волнуйся. Твой источник работает и еще как, верь мне. А теперь отпусти девочек, а то ты слишком сильно за них взялся. — порывистый поцелуй девушки, и жгуты-щупальца духовной энергии моего ядра покидают тама секирей. — Вот и молодец любимый.

Му и Мацу вспыхнув маковым цветом, с непониманием смотрят то меня, то на седьмую, а я успокаиваюсь, меняя зрительное восприятие с помощью своего тама попаданца. Кажется все в норме. Сила моего ядра вновь послушна и жгуты из ядра в любой момент могут передать мою волю секирей. Я и забыл, что все внутренние разногласия, при необходимости, можно будет решить передозом моих акрио в тама девушек — верный способ добиться желаемого и получить ответ на любой вопрос.

Возвращаясь в мыслях к предстоящему разговору, понимал, стоило бы затаиться, собрать больше информации. Вот только я устал от того, что все идет вкривь и вкось. Раньше в окружении красивых девчонок хотелось быть героем, нести "свой" свет бедным секирей — в задницу. Столкнувшись с препятствием в виде якудза, захотелось стать таким же крутым — на hуй.

Поддавшись синдрому попаданца, навыдумывал себе невесть что — осчастливить всех и разом? Это вообще возможно? Я взвалил на свою худую задницу личных отношений больше, чем смог вытянуть и с расстройства едва не кончил свой фанфик на самом интересном месте. Значит, переходим в режим секирей-ашикаби, и мне плевать, что не считаю подобное поведение со стороны парня нормальным. С меня хватит тех сложностей, что доставляет близость с Акицу. Хватит и того, что не могу видеть в остальных девушках послушных кукол.

123 ... 91011

↓ Содержание ↓