Магия любви

Магия любви

Полетело, крылом кружа,

Частоколу рук не сдержать.

Талым жемчугом, палым ангелом

Отплясало оскалу ножа.

Половодьем губ не испить,

Седине в висках не сгасить,

Сердца пустошью, тела ветошью, —

Так и станет вовек искрить!

Вивиан, вчерашний выпускник классической школы телесный магии, подающий большие надежды маг духа, грезил великими свершениями. Весьма достойным казалось ему излечить деревню от чумы или отыскать древнюю книгу заклинаний среди руин заброшенного города. Подвигом мнилось поймать демона за рога и посадить на цепь. Еще занятнее было бы обучить того демона пляскам, вручить в лапы ему шарманку и водить по ярмаркам вроде медведя.

Только-только покинувший гнездо, шальной от собственной силы, птенец впервые расправлял крылья и хотел летать. Понятное дело, что мечты мечтами, а тот же мор в деревнях случается нечасто — к счастью ли, к досаде, сказать трудно.

Гордый, надменный, но не растерявший пока юношеского романтизма, маг бродил по пыльным трактам, то здесь, то там подбирая небольшие заказы. Магия — это все же не ремесло лудильщика или башмачника. Денег приносила достаточно, однако привычный к роскоши Вивиан за месяц успешно спускал то, на что иной прожил бы год. Действительно, стоило ли годами грызть неподатливый гранит науки, чтобы затем уподобляться скряге.

— Эй, хозяин! Неси-ка сюда... — Вивиан задумался на минуту и быстро принялся перечислять. — Овощи тушеные в горшочке под тестом — это раз. Карпа, запеченного без костей, — два. Да, кстати, в карпа добавишь розмарин, тимьян, петрушку, базилик и чабер — три. Сыр деревенский, чтобы свежий, со слезой. И последнее — кипятка кружку.

Трактирщик согнулся в глубоком поклоне. Непривычное движение отдало в поясницу прострелом. Перечить господину магу затея пустая и даже опасная — это, как господин маг изволили отметить, раз. Судя по одежке молодого колдуна, а также глядя в лицо его (что вы, что вы, исключительно искоса, знаем мы, чем чревата подобная непочтительность) — лицо удлиненное, с тонкогубым ртом уголками вниз и тонким же, острым носом, господин маг явно не простых кровей — то два. Но ведь...

— Возможно, ваше мажество изволит поросеночка? Молочный, нежнейший, в клюкве-яблочках томленый, медом сдобренный, пальчики оближешь, — и в подтверждение своих слов трактирщик смачно чмокнул сложенные щепоткой пальцы, вызвав брезгливую гримасу Вивиана. — Да винца к нему доброго кувшинчик али бражки? Свежей-ядреной...

По-женски тонкая бровь господина мага дернулась вверх и замерла.

Трактирщик зачастил быстрее:

— Понимаете, тут такая оказия, ваше мажество, приключилась, ихнее благородство господин барон нонче отобедали, с охоты возвращамшись с дружиной. Карпики-то того, съедены... а поросеночек вона бегает под окнами, токмо скажите, мы его мигом.

Ну не признаваться же, что повариха подслеповата и кости, тем более с рыбины речной, выбирать не станет. Да и то, баба она сварливая, может сковородкой приласкать, коли примешься настаивать. Собственной кухарки хозяин боялся не меньше колдуна: что колдун — ввечеру пришел, поутру ушел, а без кухарки так запросто не обойтись.

В барона Вивиан не поверил. Не располагал трактир к посещению его знатью. Тесный, мрачный, за широкими столами сельчане бражку потягивают свежую-ядреную. Да и лесов для охоты поблизости не проглядывалось. Это если рассуждать логически. Хотя, логика она больше магам-заемщикам пристала. Если же к чувствам прислушаться, то слишком ярко блестят глазки трактирщика, патокой льется голос — того и гляди уши слипнутся. А если уж совсем попросту, отсыпав крупицу силы, то слова тянут тленом и сыростью — ишь, порождение болота далеко не самой благородной души. Врет трактирщик, держа ихнее мажество за школяра. И магов-то, видать, до сей поры только в книжках и видел, коль скоро предложил Вивиану, ясно выразившему свои предпочтения, мало того убоину, так еще и с вином.

— Как думаешь, под силу барону наложить такое проклятье, чтобы удача твоя утекала стороной к соседу?

— Зачем его милости проклятья? Он и так трактир с землей сровняет, безо всяких там проклятий. Наш милорд Леонид — настоящий лев, — не без гордости ответствовал хозяин.

— Значит, не станет барон. А я не побрезгую. И другое проклятье добавлю, памятное: чтоб зубы твои после каждого лживого слова за язык тебя хватали.

— Ай, вспомнил, ваше мажество, вспомнил! Остался один карпик, жирный-сочный, случайно под камушек забился, вас поджидамши... Розмаринчик, тимьянчик, петрушечка, базилик... и сыр будет, и овощи.

— Чабер не забудь. Он аромат придает. Опять же, при кашле весьма полезен, — вдогонку крикнул Вивиан.

Заказ трактирщик справил споро. Суетясь, выставил на стол ароматные горшочки, присыпанного травами карпа, блюдо с козьим сыром и следом присовокупил кувшин вина "извиненьем, значится, чтоб мажество особо не серчало".

— Кипяток где? — озлилось мажество.

— Ну, так винцо-то за счет заведения...

— Так ты считаешь, будто я монет пожалел?!

Трактирщик вобрал голову в плечи, посерел, съежился. А ну как ихнее мажество счас жахнет по столу кулаком и обратит его в мышь сирую-убогую? Порскнул на кухню, вернулся с дымящейся кружкой. Кружку поставил перед магом и быстро-быстро посеменил к другим столикам.

Окликать трактирщика, чтобы забрал вино, Вивиан не стал. Пусть его стоит.

Отужинав, мажество затребовало комнату наверху, непременно со свежей постелью и без клопов. Бросив там вещи и припечатав заклятьем дверь, мажество отправилось гулять по окрестностям.

Вечер выдался холодным. Брат-близнец в веренице прочих вечеров осенних вечеров. Уже откипела карминовым закатом пена небес, и роса измочила пряжу засохших трав, уже царапнул облака нарождающийся месяц и на землю успели сбежать сумерки.

Лия все ждала.

Она наблюдала за магом издали, никак не набирясь смелости приблизиться. В спину толкало отчаяние, а ноги давил к земле страх.

Развернуться бы, уйти — тихо, незаметно, также, как и пришла, чтобы маг не увидел.

Развернуться бы, уйти, приладить петлю на шею или сигануть с обрыва в речку-сладкозвонку. А может, и смелости не хватит-то с обрыва. А может, и с петлей не получится — кто ж его знает, как верно петлю натягивать? Те, у кого получилось, точно не расскажут, а у неудачников и выспрашивать без толку. Лишь смеяться станут над бедой ее девичьей, дразнить, перешептываться.

В тонкой курточке, наспех накинутой поверх платья, в изящных сапожках с меховой оторочкой, Лия давно замерзла: озноб в кости вонзается, тело тепло не держит. И пальцы заледенели, непослушные. А магу осень, что летний зной. По пояс нагишом, он то вырастает тенью до звезд, то падает оземь в росяную траву, и ничегошеньки ему не делается. Кожа блестит — от росы ли, от пота, движения плавные, словно у танцора или канатоходца — знаем, цирк на ярмарку частенько приезжает, дыхание не сбилось ничуть. И кажется, звездный свет, какой ни есть, весь липнет к колдуну.

Ей бы развернуться, уйти, все-таки подглядывать за колдовским танцем — не на жениха гадать. Но Лия все комкала ворот курточки в кулаке и кусала губы. И еще слезы эти дурацкие размазывают свет вокруг мага холодным голубым огнем. Чародей уже не плясал, опрокинулся навзничь, прижался к земле, выставил лицо лепестку луны.

Лия решилась.

Вивиан отдыхал, чувствуя, как опустошенное тело заполняет свежая энергия. Горячечный жар высушил траву окрест. Лежать было хорошо. Тело, усталое и отяжелевшее, все глубже опускалось в землю, будто обрело корни, а душа прорастала вверх. Вивиан растворился в окружающем мире, стал его частицей, жизнью, дыханием, сиянием. Он был ветром, что перебирал ковыль на челе земли, и лунным дождем, проливающимся на полынные зонтики; он был слетевшим с ветки листом — ярко алым, резным, что плыл, покачиваясь, по волнам мироздания. Он был и самим потоком — пенным и пьяным, его сладостью и горечью, и ломотой в зубах, его звоном и молчанием, и самой гармонией. Счастливый, он заключал в объятия необъятное.

Поднялся медленно, нехотя.

Присутствие чужого существа вносило диссонанс. Унылое, беспокойное, существо источало хаос. Сливаться с ним не хотелось. Пару часов назад кольнуло бы раздражение. Сейчас умиротворенный Вивиан плотнее обернулся в кокон серебристо-серого тумана и направился в сторону трактира. Существо метнулось следом.

— Пожалуйста!

Вивиан остановился, не оборачиваясь.

— Пожалуйста! Вы ведь маг? Вы сможете помочь?.. Я заплачу. Все отдам, что угодно сделаю, только помогите! — осмелев или перепугавшись, что колдун уйдет, существо ухватило за руку, глянуло в лицо. Вивиан высвободился, отвернулся брезгливо — отчаяние ощутимо разило вином.

— Не уходите! Вы ведь поможете, правда? Беда у меня случилось, горе горькое... любила, так любила... а его отец, барон...

Снова барон, только и подумалось Вивиану.

— Он ничего для него не делал... а нынче вспомнил... наследником объявил... только пока другие сыновья у него были живу, он не вспоминал, а вот теперь вспомнил... мы жениться собиралась, он мне кольцо подарил ...

Девушка расстегнула ворот платья, достала цепочку с подвешенным на нее перстнем, принялась тыкать в лицо Вивиану.

— Я честная девушка, мы жениться собирались...

Маг по-прежнему молчал. Селянка не унималась. Видно, в поселке ее историю назубок заучили, а в пришлом колдуне она обрела нового слушателя, сыпала словами, шмыгала носом, икала, плакала.

— Я, по-твоему, ведун деревенский, чтобы приворотом заниматься? — наконец спросил маг.

Селянка было отшатнулась, но затем и вовсе вцепилась клещом.

— Не нужно приворота, он любит меня, любит, я знаю — вот тут, тут чувствую... — прижала раскрытую ладонь к сочной девичьей груди. — Только папаша его против... раньше-то, бывало, в углу притиснет да за зад ущипнет, а теперь пришел и говорит: сын у меня бароном будет, не пристало ему на селянке жениться... а он ну никак не может супротив воли родительской...

— Довольно! — не выдержал Вивиан. — Руку отпусти. Говори четко, что просишь. И реветь прекрати, наконец.

Уяснив, что маг не прогонит, девица успокоилась и принялась излагать. История оказалась известная. Влюбилась простая селянка в баронского сына. Да нет, Создатель упаси, не в первого, не во второго и даже не в третьего, в четвертого — последыша.

Если с первенцем сразу было ясно — любимец-наследник, то по мере старшинства отцовский пыл барона иссякал-иссякал, да под конец и выдохся весь. Со своей стороны, сынок четвертый великой ценности не являл: ни красив, ни дурен, ни глуп, ни умен, мечом владеет плохонько, арбалетом получше, крестик вместо подписи поставить умеет. А девица ему приглянулась. Опять же, сиятельный барон беднее некоторых селян своих был, из тех, что посметливее да похватче, а девкин папаша купец, день-деньской барыши по подсчитывает.

А потом грянула беда. Трое баронских сыновей померли один за одним. Двое старших головы сложили благородно, на войне, третий — по глупости, в кабацкой драке. Тогда-то и озаботился барон правом наследования, глянул на сына четвертого, до тех пор отцовской ласки не ведавшего. Только сын, оказывается, ласку уже нашел, вот-вот жену в замок приведет. Папаша откупные девке предлагал, та ни в какую — любовь, мол, не продам.

— Значит, продать не продашь, а купить — купишь? И почем любовь нынче?

Девкина любовь стоила дорого. Не меньше, чем иной боевой маг-наемник за заказ получает. Да и дело-то выходило без тонкостей. Только в который раз больно резануло по гордости: боевой маг с мечом против целого войска выходят, а он — против барона деревенского с... тьфу, пропасть!

— Следуй за мной, — согласился маг и двинулся к трактиру.

Провожаемые шепотками, они прошли через общий зал, поднялись наверх по шаткой лестнице. По знаку Вивиана с двери соскочило заклятье, обернувшись жабой, зашлепало по ступеням вниз. Щелкнув пальцами, Вивиан зажег свечу. Переполненный энергией, он переусердствовал, пламя взметнулось фейерверком, зацепилось за потолочную балку. Та было вспыхнула, но под взглядом колдуна быстро вернулась к первоначальному виду.

— Садись, — махнул рукой маг в сторону кровати. — Только поаккуратнее, вещи не трогай.

На кровати, расстелен был дорожный плащ колдуна: складки расправлены, рукава вольготно распахнуты по сторонам. Тут же стоял заплечный мешок, тяжелый и пыльный. Лия умостилась на самом краешке: сидела прямо, комкала подол платья вспотевшими ладонями.

Девица была хороша красой темной и томной. Крепкое ладное тело, толстая косища переброшена через плечо. Глаза блестят дико, лихорадочно, ресницы слиплись стрелами от слез, губы рдеют, точно маков цвет. И отец, сразу видно, денег на наряды не жалеет. Еще бы не такая зареванная...

— Отсюда по две щепоти будешь заваривать кипятком, настаивать полчаса и пить в течение дня часто, но по глотку, — девушке на колени упал полотняный мешочек. — Иначе с твоими мыслями никакая магия не поможет. Да, сбор пересыпь куда, а мешочек верни, ни к чему он тебе. Потом, здесь.

В руках у мага появилась книга. Легкий, в кожаном с золотым тиснением переплете томик легко было принять за дорожное издание какого-нибудь новомодного мэтра поэзии. Да и гравюры весьма под стать — загляни за плечо мага кто-нибудь любопытный, на первой же странице он увидел бы любовников, страстно лобзавших друг друга в лучших традициях романтизма.

— Я грамоте обучена, — тихо сказала Лия.

— Читать не нужно. Все нарисовано.

Маг перевернул титульный лист и принялся листать. Остановился, уткнул палец в найденную картинку, показал селянке.

— Эта страница. И следующая. И в конце главы самая последняя, — говорил быстро, коротко. — Выучишь. Так, чтобы повторить смогла. Если сомневаешься, лучше попробуй.

Девушка приняла книгу и, ахнув, и чуть было ее не выронила. Даже в свете свечи видно было, как Лия покраснела. Засопела обиженно, снова готовясь расплакаться:

— За кого вы меня держите? Я, может, и не из господ, но девушка порядочная. Не могу я такое...

— Ты о чем просила?

— Чтобы замуж выйти... чтобы барон препон не чинил союзу нашему.

— И что, по-твоему, я на любовь мечом колдовать должен?! Пойди, тогда убийцу найми, пусть он поколдует!

— Но это же... срам!

— Какой еще срам? Обычный учебник по магии любви.

— Я никогда такого...

— Ладно, — пожал плечами Вивиан, — никогда так никогда. Иди.

Лия молчала. Глядела в пол. Сцепила пальцы замком.

— Н-нет. Я сделаю.

Вивиан коротко кивнул, принимая.

— Последнее: придешь через три дня, ближе к полуночи. Поутру искупайся в семи ключах. Ну, или хоть вымойся, что ли. Учебник вернешь — не ценность, конечно, но новый долго искать придется. Деньги отдашь сразу все без аванса, недосуг мне тут вашу свадьбу стеречь.

Лия все-таки набралась смелости возразить:

— А коли не сбудется?