Сын навигатора

А космос все также, все также прекрасен

Но немногословен и неразъяснен

С какою я целью заброшен сюда?

Как чье-то спасенье? Как чья-то еда?

А мне-то охота услышать всего

Здесь все для чего-то, а я для чего?

А космос все так же молчит и сияет

Ну, в общем, обычные штучки его.

Светлана Бень

Единицы измерения

В переводах разговоров дркнз между собой и в рассказе, большинство физических величин переводится в метрические человеческие единицы, кроме случаев, когда без использования оригинальных единиц сложно понять, почему выбрано именно такое значение.

В переводах разговоров с инопланетянами и Ккехн используются единицы дркнз.

Дркнз в картографии, астрономии, навигации и космонавтике используют следующие единицы (из упоминающихся в тексте):

Сидерические сутки: 30,9024 земных часа

Мгновение: 1/12^5 сидерических суток, 0,477 секунды

Минута: 144 мгновения, 64,38 секунды

Фут: 1/4*12^17 дуги меридиана Дкз, 0,3017 метра

Ли: 12^3 (масса) футов, 521,357 метра

Масса ли: 12^3 (масса) ли, 900 905 метров

Узел: Ли за 12 минут, 0,67м/с, 2,429км/ч.

Тонна: вес 27 кубических футов воды, 741,46 кг

Же: 7,21 м/с^2, среднее ускорение свободного падения на уровне моря Дкз.

В быту используется деление солнечных суток на 24 часа, а также трети, четверти, шестые и двенадцатые доли часа (реже — восьмые доли часа). Поясного времени не существует, каждый населенный пункт использует солнечное время своего меридиана. Для навигации и телекоммуникации используется солнечное время меридиана Владыки Тенгри.

Владыка Тенгри — третья по высоте горная вершина на Дкз и высочайшая гора континента Цкт, священная гора трех религий.

Пролог

Я не люблю семейные сборища. По отдельности я их всех люблю... ну, скажем так, почти всех. Но почему-то большое количество народу на меня само по себе производит угнетающее впечатление. А сегодня поводом для сборища было прибавление в клане: внучки моей сестры Йнн все вылезли из сумки.

Спасибо Вечному Небу, ее невестка не стала притаскивать весь свой клан. Дочерей у нее было пятеро, на ее спине они все не помещались, поэтому она пришла с сестрой.

Бабушка по этому поводу ворчала, что носят детей на себе, как дикари, нет чтобы коляску купить. Но ворчала так, чтобы невестка и ее сестра не слышали — они были родом с островов, а на дикарей они сильно обижаются.

Сестра невестки оказалась пилотом коммерческих авиалиний. Невестка прокомментировала, что мы почти коллеги. Я хотела съязвить, что прихожусь коллегой скорее аэробусам, чем погонщикам, но решила не обострять без необходимости.

Я боялась, что окажусь в центре внимания, ведь всех, наверное, интересовали инопланетяне — но они стали бы спрашивать какие-нибудь глупости, а я ведь и сама мало что могла толком объяснить. Но внимание сосредоточилось на новых родственницах и свойственницах. Их подвели к бабушке, и все взрослые столпились около них. Я попыталась этого избежать под предлогом, что хочу пообщаться с племянницами.

Племянницы были пушистые и милые. Они, как обычно, лазили по мне, пытались отгрызть уши и спрашивали, видно ли их дом из космоса. Его не видно, но племянницам я этого не говорю.

В последние годы мы летаем почти только на низкие орбиты. Потом богомолы (или Ккехн? Уже, честно говоря, не помню) рассказали мне, как они выводят низкоорбитальные созвездия. Просто запускают всю пачку спутников для одного наклонения на чуть более низкую орбиту, и они так и летят одной пачкой, богомолы это называют поезд. Потом, когда очередной спутник наберет нужную фазу, он сам выходит на целевую орбиту. С нашими ретрансляторами такой фокус не проходит, их нужно буквально руками развешивать, да еще старые руками же собирать. Умопомрачительно нудное занятие, и ни на какой дом посмотреть невозможно, даже когда прямо над ним проходишь.

Три года назад был большой заказ на планетосинхронные ретрансляторы Молния, миссии на шестидесятиградусную орбиту. На возврате я обычно проходила всего в трехстах километрах по горизонтали от дома. В телескоп в хорошую погоду можно было бы что-то разглядеть, но обычно не до того. А миссии на стационар на всех участках гораздо южнее.

Наши золовки сегодня готовили угощение. У меня с ними мало общих интересов, но готовили они, и правда, классно. Сегодня гвоздем мероприятия была свинья по островному рецепту, когда ее закапывают в землю и сверху разводят костер. И буйябес — это когда тринадцать сортов рыбы и морских гадов с острыми кореньями разваривают в кашу. Но в этой каше ложка стоит.

Я люблю буйябес. Космодром на побережье, и всего в полусотне километров есть морской порт. Там, на рыбном рынке, этот буйябес варят каждый вечер, складывая в котел все, что не продали за день. Мы часто летали туда компанией. И есть много кафе, где его варят весь день для туристов и гурманов. Бабушка на меня за это ворчала, что трачу деньги. Похоже, она считала, что вкусно есть нужно только на семейных сборищах. Я с ней не согласна, но не могу не признать, что в чем-то она права. Должны же эти мероприятия доставлять хоть какое-то удовольствие.

Так вот, насчет того, что я люблю всех по отдельности. Наша мама не одобряла нашего с Пзтз увлечения авиацией, но, похоже, смирилась. Впрочем, на собраниях она никогда не рискует противоречить бабушке.

По-настоящему сложные отношения у меня с бабушкой. Ей меня обижать нельзя, один только мой фиксированный оклад составляет больше половины всего дохода клана. А уж когда я слетаю пару миссий подряд на стационар или планетосинхронную... Да и за низкоорбитальное созвездие неплохо выходит. Но не надо быть эмпатом, чтобы заметить, что ей меня обидеть очень хочется. И мне даже не хочется задумываться, почему именно.

Но сегодня больше всех мне умудрилась испортить настроение моя сестра Пзтз. Мы дружили в детстве, и вместе пошли в аэроклуб, а потом вместе проходили тесты в отряд космонавтов. Но потом наши пути разошлись.

Она отозвала меня в сторону и сразу перешла к делу:

— !тзт, у меня тут проблема образовалась.

Я почти догадалась, о чем речь, но на всякий случай уточнила:

— Какая?

— Я магосмотр пройти не могу.

— Ну, знаешь, — не удержалась я. — Я же говорила, что возить, пусть даже туристов, с приклеенной пластырем дверью...

— Дверь я починила. У меня автопилот глючит.

— Так это же полсамолета???

— Ну вот, я и говорю, проблема.

— У меня нет таких денег!!!

— У тебя же миссия к пришельцам!

— Мне, знаешь, аванс обычно не платят.

— А может, ты попросишь?

— А может лучше ты в кредит попросишь? Или у бабушки.

— Кредит без продленной лицензии не дадут, я уже узнавала. А бабушка же меня съест. Она и так мне весь карапакс проела, что вот у !тзт нормальная работа и она нормальные деньги в клан приносит, а ты как это

Бабушка наша правда странноватая. Не только со мной. Она никогда никому из семьи не говорит в лицо ничего хорошего. А за спиной, бывает, хвалит, особенно когда кому-то другому надо пример показать. Правда и гадости за спиной тоже говорит нередко.

— И рассказала бы ей, что зато не работаешь на правительство...

— Ну !тз, ну хоть ты не начинай...

— Слушай, ты у меня пришла полсамолета просить...

— Ну давай я тебя в долю возьму, официально оформим...

— Чтобы в доле отвечать, когда ты упадешь на коровник? Спасибочки...

— Ну а что мне, без лицензии летать? Я ведь могу...

— Чтобы клан потом за тебя виру платил, если ты убьешься вместе с паксами???

— А ты знаешь, автопилот-то дешевле обойдется.

Тут я даже не нашлась что ответить. Постороннюю дрнкз за такое можно и даже нужно было бы послать в сумку без дальнейших разговоров. Или даже сразу в Нижний Мир. Но родственнице такое не скажешь. Тем более кровной. Некоторые тем и живут. За Пзтз я такого не замечала, потому и ценила ее, несмотря на все ее закидоны с работой на правительство.

Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, и достала чековую книжку. Денег у меня, и правда, не было, но была кредитная линия. Бабушка бы меня тоже съела за пользование ею без согласования, но сначала она должна была про это узнать. А за миссию к пришельцам обещали повышенный рейт. Получалось почти как за стационар. И если пришельцы были тем, о чем мы думали, то нам потребуется много миссий. А если убьюсь, страховка кредит покроет отдельно.

Спасибо Тенгри, Пзтз не стала рассыпаться в благодарностях, а сразу пошла занимать очередь за буйябесом. Его варили на том же костре, под которым пекли свинью, в большом полусферическом котле. Сестра притащила целый поднос с двумя мисками супа, овощными закусками и ногой от свиньи. Мне показалось, что следует сделать вид, что мое настроение улучшилось.

Я всех предупреждала, что у меня вечером аэробус до космодрома, и мне придется уйти пораньше, но бабушка, похоже, обиделась.

Билеты я брала в последний момент, так что обошлись они мне недешево. Командир обещала, что расходы мне возместят, но сам билет пришлось покупать в кредит.

Когда я добралась до аэропорта, посадка уже заканчивалась.

Дракон была дикой расцветки, песочно-коричневая с белыми и темно-коричневыми пятнами. Эмпаты в корзинах подъемников чесали ей спину щетками, но она все равно нервничала, судя по тому, как переступала своими неправдоподобно длинными коленчатыми ногами. Слышался шум нагнетателей. Даже на земле, в трехстах метрах над уровнем моря, увеличенная далеко за пределы естественных размеров тварь не могла нормально дышать своими легкими.

Да и салон нуждался в вентиляции. В отличие от космических кораблей, в аэробусах автономные генераторы флогистона только аварийные, штатно воздухоснабжение даже на эшелоне обеспечивается нагнетателями.

Пассажирская гондола была прикреплена под животом дракона, под всей головогрудью и передней частью брюшка. Ей было тяжело поддерживать свой вес ногами, и сейчас она просто лежала на гондоле.

Я прошла в салон. Стюардессы заметили мои пряжки, старшая даже отсалютовала. Я вскарабкалась в гамак и пристегнулась ремнями.

Окон у салона не было. У нас нет прозрачных материалов, способных выдержать разницу давлений на эшелоне, а использовать экраны запрещено правилами безопасности. Пассажирский салон должен удерживать воздух, даже когда утратит силу вся магия. Впрочем, тогда и дракон утратит подъемную силу, так что какой в этом прок, я не очень понимала.

Я была одной из последних пассажиров. Вскоре я услышала, как стюардессы закрывают люки и проверяют герметичность. Потом раздался усиленный динамиками голос:

— Леди, напоминаем вам о правилах безопасности на борту. В течение всего полета запрещается творить магию и пользоваться амулетами, за исключением сертифицированных для использования в аэробусах медицинских амулетов. При наборе высоты и снижении, оставайтесь на своих местах и не отстегивайте ремни. Рекомендуется оставаться в гамаке и пристегнутой на протяжении всего полета. На крейсерской высоте вам будут предложены напитки и угощение. Амулет вызова бортпроводника находится слева на перекладине гамака в изголовье.

Погонщица активировала наблюдательные амулеты, размещенные над плечами дракона, слева и справа от закрытой куполообразным экраном гондолы экипажа. Дракон напрягла мышцы ног, и пассажирская гондола скрипнула, освободившись от веса ее тела. Дикие и плохо надрессированные верховые драконы отрываются от земли прыжком, но аэробусных учат взлетать плавно, да и силы мышц у нее не хватит, чтобы реально прыгнуть. Гондола, еще раз скрипнув, оторвалась от опор. Дракон вытянула ноги горизонтально, и между ними возникла радужная прозрачная пленка экрана.

Самка быстро начала набирать высоту одновременно с горизонтальной скоростью. Потом она все-таки легла на крылья, и скорость подъема уменьшилась. Сквозь шум нагнетателей стал слышен свист набегающего потока воздуха.

Погонщик включила автопилот. Это хорошо было заметно по тому, что в свободном полете дракон все-таки немного меняет тангаж в такт дыханию, а на автопилоте она идет ровно, как маглев. Для летавшего самостоятельно, это кажется неестественно ровным.

Мы вышли из узкого взлетного коридора и начали плавный поворот на восток-юго-восток. С земли небо на востоке выглядело уже закатным, с желтыми, красными и даже инфракрасными переливами. На высоте оно вновь позеленело. Стало понятно, что красные и желтые отблески видны только на низких облаках. Но одновременно стало темнеть. Мы не только поднимались, но и летели на восток, навстречу терминатору.

Вскоре амулеты транслировали уже почти чистую непроглядную тьму, видны были почти только лапы дракона, освещенные габаритными огнями, и отблески этих же огней на ушах. Ближе к горизонту можно было заметить огни городов.

На восьми километрах, намного ниже эшелона, самка перешла в горизонтальный полет и отогнула ноги назад, а потом начала плавное снижение, чтобы легче преодолеть звуковой барьер.

Меня, да и многих участников космической программы, часто спрашивают, почему мы не летаем в космос на драконах. На самом деле, работы в этом направлении начались давно и продолжаются до сих пор, но есть проблема, которую не удавалось преодолеть никому. Бессловесной твари невозможно объяснить, как пользоваться батареями, а без них выйти в космос, не говоря уж про орбиту, не получится.

Выйдя сверхзвук, мы снова начали набирать высоту. Вскоре мы выровнялись, и в динамиках раздался голос погонщицы:

— Леди, мы достигли крейсерской высоты восемнадцать километров над уровнем моря. Температура за бортом минус тридцать градусов, наша скорость восемь гроссов узлов, расчетное местное время прибытия в Порт Гтзн четыре с четвертью часа пополуночи. Разница во времени с меридианом Владыки Тенгри треть часа сто двадцать мгновений, с Змкл шесть с половиной часов и триста двадцать одно мгновение. Сейчас вам будут предложены напитки и угощение.

В чем надо отдать должное Южным авиалиниям кормят они роскошно. Ну, настоящий гурман, наверное, скажет, что скорее с претензией. Но, на мой непритязательный вкус, сегодня были сплошные деликатесы. Хамон, строганина из плакодермы, жареное в сухарях филе королевской кобры и охлажденные виноградные слизни. Свинину и рыбу я сегодня уже ела, кобру не особо любила, поэтому остановилась на слизнях. Мне выдали туесок из бересты, обклеенный пробкой, и одноразовые бамбуковые палочки.

Гурманы утверждают, что слизней надо глотать, как устриц, целиком. Но мне это казалось несколько жестоким. Слизни, обложенные кубиками льда, впадают в холодный сон, в котором обычно проводят зимнюю спячку. Попадания в желудок они, конечно, не переживут. Но на вопрос, не очнется ли оно от тепла моего тела раньше, чем его убьет желудочный сок, никто точного ответа не знает. Поэтому я обычно их тщательно пережевывала. Как, впрочем, и устриц.

Многие говорят, что плохо спят в аэробусах, и вообще в транспорте. Шум, ремни безопасности, множество незнакомых дрнкз вокруг, знакопеременные перегрузки... Но во время оптимальных по дельта-вэ миссий на стационар большую часть полета и заняться-то нечем. Поэтому я привыкла спать в странных условиях, а салон аэробуса был, как минимум, ничем не хуже корабля на собачьей ноге. Разве что народу больше, я это не люблю, но не настолько. Закончив со слизнями, я поставила посуду в подстаканник у изголовья гамака, подтянула ноги к груди и быстро заснула.