Сын навигатора

А космос все также, все также прекрасен

Но немногословен и неразъяснен

С какою я целью заброшен сюда?

Как чье-то спасенье? Как чья-то еда?

А мне-то охота услышать всего

Здесь все для чего-то, а я для чего?

А космос все так же молчит и сияет

Ну, в общем, обычные штучки его.

Светлана Бень

Единицы измерения

В переводах разговоров дркнз между собой и в рассказе, большинство физических величин переводится в метрические человеческие единицы, кроме случаев, когда без использования оригинальных единиц сложно понять, почему выбрано именно такое значение.

В переводах разговоров с инопланетянами и Ккехн используются единицы дркнз.

Дркнз в картографии, астрономии, навигации и космонавтике используют следующие единицы (из упоминающихся в тексте):

Сидерические сутки: 30,9024 земных часа

Мгновение: 1/12^5 сидерических суток, 0,477 секунды

Минута: 144 мгновения, 64,38 секунды

Фут: 1/4*12^17 дуги меридиана Дкз, 0,3017 метра

Ли: 12^3 (масса) футов, 521,357 метра

Масса ли: 12^3 (масса) ли, 900 905 метров

Узел: Ли за 12 минут, 0,67м/с, 2,429км/ч.

Тонна: вес 27 кубических футов воды, 741,46 кг

Же: 7,21 м/с^2, среднее ускорение свободного падения на уровне моря Дкз.

В быту используется деление солнечных суток на 24 часа, а также трети, четверти, шестые и двенадцатые доли часа (реже — восьмые доли часа). Поясного времени не существует, каждый населенный пункт использует солнечное время своего меридиана. Для навигации и телекоммуникации используется солнечное время меридиана Владыки Тенгри.

Владыка Тенгри — третья по высоте горная вершина на Дкз и высочайшая гора континента Цкт, священная гора трех религий.

Пролог

Я не люблю семейные сборища. По отдельности я их всех люблю... ну, скажем так, почти всех. Но почему-то большое количество народу на меня само по себе производит угнетающее впечатление. А сегодня поводом для сборища было прибавление в клане: внучки моей сестры Йнн все вылезли из сумки.

Спасибо Вечному Небу, ее невестка не стала притаскивать весь свой клан. Дочерей у нее было пятеро, на ее спине они все не помещались, поэтому она пришла с сестрой.

Бабушка по этому поводу ворчала, что носят детей на себе, как дикари, нет чтобы коляску купить. Но ворчала так, чтобы невестка и ее сестра не слышали — они были родом с островов, а на дикарей они сильно обижаются.

Сестра невестки оказалась пилотом коммерческих авиалиний. Невестка прокомментировала, что мы почти коллеги. Я хотела съязвить, что прихожусь коллегой скорее аэробусам, чем погонщикам, но решила не обострять без необходимости.

Я боялась, что окажусь в центре внимания, ведь всех, наверное, интересовали инопланетяне — но они стали бы спрашивать какие-нибудь глупости, а я ведь и сама мало что могла толком объяснить. Но внимание сосредоточилось на новых родственницах и свойственницах. Их подвели к бабушке, и все взрослые столпились около них. Я попыталась этого избежать под предлогом, что хочу пообщаться с племянницами.

Племянницы были пушистые и милые. Они, как обычно, лазили по мне, пытались отгрызть уши и спрашивали, видно ли их дом из космоса. Его не видно, но племянницам я этого не говорю.

В последние годы мы летаем почти только на низкие орбиты. Потом богомолы (или Ккехн? Уже, честно говоря, не помню) рассказали мне, как они выводят низкоорбитальные созвездия. Просто запускают всю пачку спутников для одного наклонения на чуть более низкую орбиту, и они так и летят одной пачкой, богомолы это называют поезд. Потом, когда очередной спутник наберет нужную фазу, он сам выходит на целевую орбиту. С нашими ретрансляторами такой фокус не проходит, их нужно буквально руками развешивать, да еще старые руками же собирать. Умопомрачительно нудное занятие, и ни на какой дом посмотреть невозможно, даже когда прямо над ним проходишь.

Три года назад был большой заказ на планетосинхронные ретрансляторы Молния, миссии на шестидесятиградусную орбиту. На возврате я обычно проходила всего в трехстах километрах по горизонтали от дома. В телескоп в хорошую погоду можно было бы что-то разглядеть, но обычно не до того. А миссии на стационар на всех участках гораздо южнее.

Наши золовки сегодня готовили угощение. У меня с ними мало общих интересов, но готовили они, и правда, классно. Сегодня гвоздем мероприятия была свинья по островному рецепту, когда ее закапывают в землю и сверху разводят костер. И буйябес — это когда тринадцать сортов рыбы и морских гадов с острыми кореньями разваривают в кашу. Но в этой каше ложка стоит.

Я люблю буйябес. Космодром на побережье, и всего в полусотне километров есть морской порт. Там, на рыбном рынке, этот буйябес варят каждый вечер, складывая в котел все, что не продали за день. Мы часто летали туда компанией. И есть много кафе, где его варят весь день для туристов и гурманов. Бабушка на меня за это ворчала, что трачу деньги. Похоже, она считала, что вкусно есть нужно только на семейных сборищах. Я с ней не согласна, но не могу не признать, что в чем-то она права. Должны же эти мероприятия доставлять хоть какое-то удовольствие.

Так вот, насчет того, что я люблю всех по отдельности. Наша мама не одобряла нашего с Пзтз увлечения авиацией, но, похоже, смирилась. Впрочем, на собраниях она никогда не рискует противоречить бабушке.

По-настоящему сложные отношения у меня с бабушкой. Ей меня обижать нельзя, один только мой фиксированный оклад составляет больше половины всего дохода клана. А уж когда я слетаю пару миссий подряд на стационар или планетосинхронную... Да и за низкоорбитальное созвездие неплохо выходит. Но не надо быть эмпатом, чтобы заметить, что ей меня обидеть очень хочется. И мне даже не хочется задумываться, почему именно.

Но сегодня больше всех мне умудрилась испортить настроение моя сестра Пзтз. Мы дружили в детстве, и вместе пошли в аэроклуб, а потом вместе проходили тесты в отряд космонавтов. Но потом наши пути разошлись.

Она отозвала меня в сторону и сразу перешла к делу:

— !тзт, у меня тут проблема образовалась.

Я почти догадалась, о чем речь, но на всякий случай уточнила:

— Какая?

— Я магосмотр пройти не могу.

— Ну, знаешь, — не удержалась я. — Я же говорила, что возить, пусть даже туристов, с приклеенной пластырем дверью...

— Дверь я починила. У меня автопилот глючит.

— Так это же полсамолета???

— Ну вот, я и говорю, проблема.

— У меня нет таких денег!!!

— У тебя же миссия к пришельцам!

— Мне, знаешь, аванс обычно не платят.

— А может, ты попросишь?

— А может лучше ты в кредит попросишь? Или у бабушки.

— Кредит без продленной лицензии не дадут, я уже узнавала. А бабушка же меня съест. Она и так мне весь карапакс проела, что вот у !тзт нормальная работа и она нормальные деньги в клан приносит, а ты как это

Бабушка наша правда странноватая. Не только со мной. Она никогда никому из семьи не говорит в лицо ничего хорошего. А за спиной, бывает, хвалит, особенно когда кому-то другому надо пример показать. Правда и гадости за спиной тоже говорит нередко.

— И рассказала бы ей, что зато не работаешь на правительство...

— Ну !тз, ну хоть ты не начинай...

— Слушай, ты у меня пришла полсамолета просить...

— Ну давай я тебя в долю возьму, официально оформим...

— Чтобы в доле отвечать, когда ты упадешь на коровник? Спасибочки...

— Ну а что мне, без лицензии летать? Я ведь могу...

— Чтобы клан потом за тебя виру платил, если ты убьешься вместе с паксами???

— А ты знаешь, автопилот-то дешевле обойдется.

Тут я даже не нашлась что ответить. Постороннюю дрнкз за такое можно и даже нужно было бы послать в сумку без дальнейших разговоров. Или даже сразу в Нижний Мир. Но родственнице такое не скажешь. Тем более кровной. Некоторые тем и живут. За Пзтз я такого не замечала, потому и ценила ее, несмотря на все ее закидоны с работой на правительство.

Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, и достала чековую книжку. Денег у меня, и правда, не было, но была кредитная линия. Бабушка бы меня тоже съела за пользование ею без согласования, но сначала она должна была про это узнать. А за миссию к пришельцам обещали повышенный рейт. Получалось почти как за стационар. И если пришельцы были тем, о чем мы думали, то нам потребуется много миссий. А если убьюсь, страховка кредит покроет отдельно.

Спасибо Тенгри, Пзтз не стала рассыпаться в благодарностях, а сразу пошла занимать очередь за буйябесом. Его варили на том же костре, под которым пекли свинью, в большом полусферическом котле. Сестра притащила целый поднос с двумя мисками супа, овощными закусками и ногой от свиньи. Мне показалось, что следует сделать вид, что мое настроение улучшилось.

Я всех предупреждала, что у меня вечером аэробус до космодрома, и мне придется уйти пораньше, но бабушка, похоже, обиделась.

Билеты я брала в последний момент, так что обошлись они мне недешево. Командир обещала, что расходы мне возместят, но сам билет пришлось покупать в кредит.

Когда я добралась до аэропорта, посадка уже заканчивалась.

Дракон была дикой расцветки, песочно-коричневая с белыми и темно-коричневыми пятнами. Эмпаты в корзинах подъемников чесали ей спину щетками, но она все равно нервничала, судя по тому, как переступала своими неправдоподобно длинными коленчатыми ногами. Слышался шум нагнетателей. Даже на земле, в трехстах метрах над уровнем моря, увеличенная далеко за пределы естественных размеров тварь не могла нормально дышать своими легкими.

Да и салон нуждался в вентиляции. В отличие от космических кораблей, в аэробусах автономные генераторы флогистона только аварийные, штатно воздухоснабжение даже на эшелоне обеспечивается нагнетателями.

Пассажирская гондола была прикреплена под животом дракона, под всей головогрудью и передней частью брюшка. Ей было тяжело поддерживать свой вес ногами, и сейчас она просто лежала на гондоле.

Я прошла в салон. Стюардессы заметили мои пряжки, старшая даже отсалютовала. Я вскарабкалась в гамак и пристегнулась ремнями.

Окон у салона не было. У нас нет прозрачных материалов, способных выдержать разницу давлений на эшелоне, а использовать экраны запрещено правилами безопасности. Пассажирский салон должен удерживать воздух, даже когда утратит силу вся магия. Впрочем, тогда и дракон утратит подъемную силу, так что какой в этом прок, я не очень понимала.

Я была одной из последних пассажиров. Вскоре я услышала, как стюардессы закрывают люки и проверяют герметичность. Потом раздался усиленный динамиками голос:

— Леди, напоминаем вам о правилах безопасности на борту. В течение всего полета запрещается творить магию и пользоваться амулетами, за исключением сертифицированных для использования в аэробусах медицинских амулетов. При наборе высоты и снижении, оставайтесь на своих местах и не отстегивайте ремни. Рекомендуется оставаться в гамаке и пристегнутой на протяжении всего полета. На крейсерской высоте вам будут предложены напитки и угощение. Амулет вызова бортпроводника находится слева на перекладине гамака в изголовье.

Погонщица активировала наблюдательные амулеты, размещенные над плечами дракона, слева и справа от закрытой куполообразным экраном гондолы экипажа. Дракон напрягла мышцы ног, и пассажирская гондола скрипнула, освободившись от веса ее тела. Дикие и плохо надрессированные верховые драконы отрываются от земли прыжком, но аэробусных учат взлетать плавно, да и силы мышц у нее не хватит, чтобы реально прыгнуть. Гондола, еще раз скрипнув, оторвалась от опор. Дракон вытянула ноги горизонтально, и между ними возникла радужная прозрачная пленка экрана.

Самка быстро начала набирать высоту одновременно с горизонтальной скоростью. Потом она все-таки легла на крылья, и скорость подъема уменьшилась. Сквозь шум нагнетателей стал слышен свист набегающего потока воздуха.

Погонщик включила автопилот. Это хорошо было заметно по тому, что в свободном полете дракон все-таки немного меняет тангаж в такт дыханию, а на автопилоте она идет ровно, как маглев. Для летавшего самостоятельно, это кажется неестественно ровным.

Мы вышли из узкого взлетного коридора и начали плавный поворот на восток-юго-восток. С земли небо на востоке выглядело уже закатным, с желтыми, красными и даже инфракрасными переливами. На высоте оно вновь позеленело. Стало понятно, что красные и желтые отблески видны только на низких облаках. Но одновременно стало темнеть. Мы не только поднимались, но и летели на восток, навстречу терминатору.

Вскоре амулеты транслировали уже почти чистую непроглядную тьму, видны были почти только лапы дракона, освещенные габаритными огнями, и отблески этих же огней на ушах. Ближе к горизонту можно было заметить огни городов.

На восьми километрах, намного ниже эшелона, самка перешла в горизонтальный полет и отогнула ноги назад, а потом начала плавное снижение, чтобы легче преодолеть звуковой барьер.

Меня, да и многих участников космической программы, часто спрашивают, почему мы не летаем в космос на драконах. На самом деле, работы в этом направлении начались давно и продолжаются до сих пор, но есть проблема, которую не удавалось преодолеть никому. Бессловесной твари невозможно объяснить, как пользоваться батареями, а без них выйти в космос, не говоря уж про орбиту, не получится.

Выйдя сверхзвук, мы снова начали набирать высоту. Вскоре мы выровнялись, и в динамиках раздался голос погонщицы:

— Леди, мы достигли крейсерской высоты восемнадцать километров над уровнем моря. Температура за бортом минус тридцать градусов, наша скорость восемь гроссов узлов, расчетное местное время прибытия в Порт Гтзн четыре с четвертью часа пополуночи. Разница во времени с меридианом Владыки Тенгри треть часа сто двадцать мгновений, с Змкл шесть с половиной часов и триста двадцать одно мгновение. Сейчас вам будут предложены напитки и угощение.

В чем надо отдать должное Южным авиалиниям кормят они роскошно. Ну, настоящий гурман, наверное, скажет, что скорее с претензией. Но, на мой непритязательный вкус, сегодня были сплошные деликатесы. Хамон, строганина из плакодермы, жареное в сухарях филе королевской кобры и охлажденные виноградные слизни. Свинину и рыбу я сегодня уже ела, кобру не особо любила, поэтому остановилась на слизнях. Мне выдали туесок из бересты, обклеенный пробкой, и одноразовые бамбуковые палочки.

Гурманы утверждают, что слизней надо глотать, как устриц, целиком. Но мне это казалось несколько жестоким. Слизни, обложенные кубиками льда, впадают в холодный сон, в котором обычно проводят зимнюю спячку. Попадания в желудок они, конечно, не переживут. Но на вопрос, не очнется ли оно от тепла моего тела раньше, чем его убьет желудочный сок, никто точного ответа не знает. Поэтому я обычно их тщательно пережевывала. Как, впрочем, и устриц.

Многие говорят, что плохо спят в аэробусах, и вообще в транспорте. Шум, ремни безопасности, множество незнакомых дрнкз вокруг, знакопеременные перегрузки... Но во время оптимальных по дельта-вэ миссий на стационар большую часть полета и заняться-то нечем. Поэтому я привыкла спать в странных условиях, а салон аэробуса был, как минимум, ничем не хуже корабля на собачьей ноге. Разве что народу больше, я это не люблю, но не настолько. Закончив со слизнями, я поставила посуду в подстаканник у изголовья гамака, подтянула ноги к груди и быстро заснула.

Когда я проснулась, мы уже заходили на посадку над пригородами. Было забавно наблюдать, как городские огни преломляются в летательном экране дракона. Она вытянула ноги, убрав стреловидность, и отогнула задние ноги вниз, чтобы увеличить подъемную силу на малой скорости.

Ночная посадка с запада в Порт Гтзн — один из самых сложных заходов в коммерческой авиации. Горы приближаются здесь к самому берегу и даже уходят в море, образуя мысы и множество островов у побережья. Ну, прямо возле порта это не совсем горы, скорее, поросшие лесом сопки, но лететь между ними, да еще в темноте...

Верховой дракон, если только ее не околдовали, вряд ли врежется в сопку, даже в темноте. Но инстинкты аэробусных драконов не всегда помогают справиться с инерцией и аэродинамикой неестественно гигантского тела. Поэтому приходится полагаться на мастерство погонщика и курсо-глиссадную систему.

Мы прошли чуть в стороне от отмеченной приводным маяком вершины мне показалось, что я вижу отсветы посадочных фар на склоне перед нами сделали крутой поворот и вошли в коридор глиссады. Мы снижались круче склона, и вскоре уже летели ниже жилых высоток на склонах соседних сопок. Большинство окон в квартирах были темны, но сигнальные огни на крышах и уличные фонари горели всю ночь. От застройки была свободна только узкая полоса земли прямо под глиссадой.

Впереди были видны посадочные маяки аэропорта, залитый светом пассажирский перрон и светящаяся вывеска над фронтоном аэровокзала. Я быстро нашла цветные огни PAPI. Судя по ним, сразу после поворота мы шли чуть выше глиссады, но потом держали высоту точно.

Дракон задрала морду вверх, чтобы погасить остатки горизонтальной скорости. Автопилот был выключен еще перед первым поворотом, но она неплохо умела удерживать ориентацию и скорость. Наверное, только она сама и мы с погонщицей точно почувствовали момент, когда крылья перестали ее держать. Экран она не убирала до самого касания, чтобы легче было уйти на второй круг.

Стоявшая на земле служащая с сигнальными факелами держала их вертикально в вытянутых руках: мы были точно над посадочными опорами, и наша траектория не нуждалась в коррекции. Гондола мягко прикоснулась к соломенным матам. Дракон убрала экран и расслабленно опустила ноги на землю. Погонщик выключила наблюдательные амулеты, и в динамиках послышалось бормотание проводников про то, чтобы мы оставались на своих местах до разгерметизации салона и подачи трапа, и прочее спасибо что выбрали нашу авиакомпанию.

Я летела налегке. Из вещей при мне были только телепат, кремневый нож, зубная щетка, расческа, палочки для еды, чековая книжка, загранпаспорт и пропуск. Все это помещалось в двух нагрудных сумках, поэтому мне не нужно было ждать багаж. Да и таможенные формальности я прошла быстро.

Брать экипаж в аэропорту — финансовое самоубийство, но мне обещали оплатить расходы. Я наняла запряженную тройкой пролетку, потому что мое внимание привлекли драконы: они были трехцветные, белые с черными и рыжими пятнами, даже размещенными похоже — наверное, сестры. Я даже не стала торговаться, только уточнила у возницы, берет ли она чеки.

Упряжные драконы никогда не поднимаются до высот, где не могут дышать самостоятельно, поэтому и требования к безопасности аэробусных гондол на повозки не распространяются. Открытый экипаж, в полете прикрываемый экраном для улучшения аэродинамики и защиты пассажиров от набегающего потока — совершенно обычное дело.

Я умостилась в скрипучем кресле из гнутых лиан и махнула рукой вознице. Она зажгла фары и габариты, дернула вожжи, и драконы стали подниматься, натягивая постромки. Коренная тянула чуть вперед, а пристяжные — чуть назад и в стороны. Повозка мягко оторвалась от земли. Мы поднялись вертикально метров на пятьдесят, выше купола аэровокзала. Только потом драконы поставили экраны и начали горизонтальное ускорение. Возница поставила экран и расправила крылья на тростниковом каркасе, затянутые рыбьей кожей.

Даже за час до рассвета трафик на магистрали был довольно приличным. Впрочем, мы были возле аэропорта, только что прибыли три аэробуса, и скоро уже должны были вылетать утренние рейсы.

Мы полетели на восток, в сторону моря. Ближе к берегу мы сошли с магистрали, вышли в неконтролируемое небо и уже над морем развернулись к югу. Извозчик не включала автопилот, но мне нравились плавные колебания повозки в такт дыханию драконов. Огни аэропорта, а потом и города, быстро остались позади. Впрочем, зарево от городских огней даже сейчас, в ясную погоду, было видно на горизонте за много десятков километров. Мы летели в виду берега. Можно было разглядеть бакены, огни рыбацких причалов, деревень и курортных поселков, а приглядевшись даже люминесценцию прибоя.

Мы летели чуть больше получаса. Посторонним экипажам полеты над территорией Центра запрещены. Возница спросила, есть ли у меня ключ от маяков посадочной площадки. Я помахала пропуском, маяки и огни включились. Возница зашла со стороны суши, против ветра, и высадила меня на парковке перед КПП.

Дежурной на КПП не было. Нарушение, но не очень серьезное. Охранные системы у нас продвинутые. Я приложила пропуск к сканеру, и вычислитель сам открыл турникет.

Я пошла в свои апартаменты. Старт был назначен вскоре после полудня, подготовительные операции должны были начаться за три часа, и мое присутствие требовалось не все время, так что я могла отдохнуть и перекусить.

Столовая у нас странноватая. По-моему, повара у них сдают сертификационный тест, как из любого мяса любым известным дркнз способом приготовить противоарбалетный доспех. Зато морепродукты они покупают в соседних деревнях, поэтому они всегда свежайшие, и испортить их практически невозможно.

У меня было почти четыре часа, которые я могла потратить на сон. Главное было не забыть отдать секретарю копии чеков за билет и извозчика.

И тут я вспомнила, что между этими копиями подшита копия чека сестре на самолет. Это бы мне, разумеется, не оплатили. Она раньше всегда отдавала долги, но никогда не была должна такую сумму.

Глава 1. Перехват

— Это ЦУП, минутная готовность. Финальная проверка.

— Это капитан !тзт. Автопилот готов. Вычислитель готов. Локаторы готовы. TCAS готов. GPS активен, откалиброван. Контакт с целью отсутствует, наведение по телеметрии. Цель видите?

— Видим.

— Индикаторы желтые. Коммуникатор готов. Телеметрия идет. Кабина герметична. Жизнеобеспечение активно, желтое. Таймер окна запуска активен. Аккумуляторы 100%. Готова к переходу в автоном.

— Автоном.

Я отключила заправочный силовой шнур. Корабль ощутимо вздрогнул.

— Автоном, аккумуляторы желтые. Экипаж...

Экипаж молчал. Ну да, чего еще ожидать от гражданских.

— Доктор Рнкз, жду доклада.

-О чем доклада???

Я досчитала до двенадцати и подумала:

— Экипаж готов.

— Двенадцать мгновений до окна перехвата. Одиннадцать. Десять. Девять. Восемь. Семь.

Я набрала воздуха в брюшко и подключилась к аккумуляторам. Мне нужно было много энергии. Начальный набор высоты выгоднее всего проводить на максимальной тяге. Да, атмосфера у поверхности плотнее всего, но скорость еще мала, поэтому сопротивление терпимо. Я оторвала корабль от стартового стола и встряхнула его.

— Калибровка акселерометров успешна.

— Отрыв подтверждаю, — подумал ЦУП и продолжил отсчет:

— Три. Два. Один.

— Экипаж, взлетаю!

Я вцепилась в поручни и начала ускорение.

Навигационный локатор показывал метку поднимающейся из-за горизонта цели. Перехват был неудобный. Инопланетяне вышли на экваториальную орбиту, да еще и ретроградную, и не было никакой возможности объяснить им, где находится наша стартовая площадка. Впрочем, даже после этого они могли бы сказать, что надо строить космодром на экваторе, а если там нету подходящего места, так это ваши проблемы. Слава Вечному Небу, орбиту они выбрали круговую, что сильно упрощало расчет перехвата. Но дельта-вэ... Впрочем, они бы потратили сравнимое дельта-вэ, чтобы изменить свою плоскость орбиты.

Я приблизилась к скорости звука и прекратила разгон, уравняв тягу с весом корабля и сопротивлением воздуха. Я еще была в плотных слоях атмосферы, лишнее сопротивление, а тем более нагрев мне были совершенно ни к чему.

— Двенадцать мгновений, полет нормальный. Скорость двести восемьдесят метров в секунду. Подъем вертикально до пятидесяти километров, затем перехват брахистохроной.

— На тринадцати километрах западный джет до тридцати метров в секунду, будьте осторожны.

Сводку погоды я смотрела, да и сама в небо поглядывала, но предупреждение было нелишним.

— Западный джет тридцать метров принято.

Корабль прошел через слой мелких кучевых облаков. Салатово-зеленое тропосферное небо постепенно стало приобретать стратосферный оливковый оттенок. Были хорошо видны перистые облака, отмечающие джет. Я глянула левым боковым глазом на индикаторы системы жизнеобеспечения. Корпус и экран держали давление, состав атмосферы нормальный. Потом я посмотрела на гражданских.

Доктор Рнкз лежала в гамаке с совершенно отсутствующим видом, сложив руки на груди, скрестив задние ноги и медленно покачивая одной из них, как будто в такт неслышимой мелодии. Советник Чкнх, напротив, прижала к груди все конечности и подтянула брюшко, сжавшись в комок, как двухнедельный ребенок в сумке. Сквозь сетку гамака торчала вставшая дыбом шерсть. Ох, нахлебаюсь я с ними. Надо было второго пилота просить...

— Леди, мы приближаемся к тропопаузе. Может тряхнуть, приготовьтесь.

В самой струе скорость ветра обещали умеренную для стратосферы, но на границах потока неизбежна турбулентность. У корабля крыльев не было, но на субзвуковой скорости даже небольшие внешние возмущения создают заметные аэродинамические силы. Нас, действительно, тряхнуло. Слабее, чем я боялась, но, судя по реакции паксов, сильнее, чем они были готовы.

В стратосфере я увеличила тягу, чтобы пробить звуковой барьер, а потом начала медленно разгоняться, с расчетом, чтобы выйти на три маха к высоте 25 километров. Воздух уже был достаточно разреженным, сопротивление почти не чувствовалось. Меня всегда удивляло, что воздух в ударной волне на двух-трех махах нагрет до сотен градусов. Камни или керамика при такой температуре ярко светятся инфракрасным или даже красноватым цветом, но воздух начинает светиться лишь на гораздо более высоких скоростях.

Потом я заметила, что кокпит подсвечен красным светом, становившимся все ярче и ярче. И этот свет был каким-то странным. Он был рассеянным, но очень неравномерно рассеянным, словно вся кабина заполнилась крошечными светящимися точками. И эти точки двигались по каким-то непостижимым законам, непохожим на клубы дыма, тумана или пыли. Я попыталась приподнять голову, и эти точки начали двигаться вместе с ней. У меня началось головокружение, и я нешуточно испугалась. Потеря ориентации при пилотировании едва ли не худшее, что может случиться.

— ЦУП, это !тзт. Я вижу что-то странное.

— Есть доклады, что пришельцы больше не рисуют свои картинки, а навели свой фонарь на тебя.

— Это не просто фонарь, — подумала я. — У него какой-то свет... Я не знаю, как даже описать. Он какой-то зернистый. У меня от него головокружение.

— Будем надеяться, что они просто подтверждают, что увидели тебя. Их фонарь — это пока единственное средство коммуникации. Про зернистый свет были доклады, но никто не мог внятно объяснить, что означает эта зернистость.

— Я тоже не могу, это видеть надо. Я бы хотела, чтобы они это подтверждали другим способом.

— Надеемся, доктор Рнкз им это объяснит при встрече.

Я посмотрела боковым глазом на доктора. Она по-прежнему покачивала ногой, пытаясь сделать вид, что происходящее ее не впечатляет.

Мы приближались к мезосфере. Небо было уже совсем черным. Если бы не инопланетная подсветка, можно было бы разглядеть звезды. Пора было начинать собственно перехват. Вычислитель предложил траекторию, похожую на выбранную при первоначальном планировании, с ускорением 6 же. Почти четверть траектории мне нужно было тормозиться, чтобы погасить относительное наклонение. Я, как привыкла, развернула корабль носом вдоль планируемого вектора ускорения и дала тягу. Луч инопланетного фонаря теперь светил мне в борт, поэтому не так раздражал.

Вычислитель выдавал направление рекомендуемого вектора ускорения. Он же рисовал метку цели, рассчитываемую по передаваемой из ЦУП телеметрии. Мой собственный локатор на таком расстоянии должен был бы увидеть цель с активным ответчиком, но корабль пришельцев не отвечал ни на какие наши запросы.

Запланированная траектория была не совсем перехватом. Я разгонялась по направлению почти на точку пересечения плоскостей орбит, чуть назад от нее. При этом я выходила на орбиту того же радиуса, что у цели, но в другой плоскости. А потом я давала тягу нормально, выравнивая плоскости и гася относительную скорость. Не самый оптимальный ни по времени, ни по по дельта-вэ вариант, но проще рассчитать. И, что в данном случае, возможно, было важнее, я никогда не шла курсом на столкновение с целью. Разве что в самом конце сближения, когда относительная скорость будет совсем мала и мои намерения будут очевидны.

Нос корабля опускался вместе с вектором ускорения, и я увидела сначала горизонт с узкой полоской атмосферы, а потом и поверхность: плавно извивающийся джет, окруженный веерами перистых облаков, инверсионные следы аэробусов, ослепительно-белые ледники Небесных Гор, красновато-коричневые гольцы предгорий, оранжево-желтые альпийские луга, лимонные стланиковые пустоши и зеленоватые леса на меньших высотах. Я любила это зрелище, но сейчас мне было не до наблюдения за ландшафтом.

Обычно даже в учебные миссии по перехвату на орбите отправляли двоих, одного в качестве пилота, второго бортовым магом. Очень тяжело одновременно вести корабль и следить за параметрами всех вспомогательных систем.

Но сейчас к старту смогли подготовить только трехместный корабль. Лингвист в первой миссии по контакту был безусловно необходим, а отправлять одних только специалистов без политического руководства начальство не рискнуло. Я еще раз посмотрела боковым глазом на советника. Ох, она нами наруководит...

На двух тысячах километров расстояния мой локатор наконец-то захватил цель. Данные ЦУП почти не отличались от моих, но со своими глазами было спокойнее. Пришельцы висели на той же орбите. Мне приказали, если они начнут маневрировать, выходить в расчетную зону сближения и не пытаться преследовать.

Необходимо было начинать торможение. Я развернулась кормой к цели и снова дала тягу. Потом я попыталась выдвинуть зеркала заднего вида, но это оказалось плохой идеей: меня ослепил луч зернистого фонаря. Я успела зажмуриться, но потом мне пришла в голову идея. Угол регулировки зеркал был довольно большим, так что я могла попробовать направить отражение луча на источник. Похоже, мне это удалось, потому что отсветы на рамках зеркал исчезли. Я рискнула поставить зеркала в обычное положение, и мне показалось, что я увидела белую точку в том месте, где должна была быть цель. Теперь меня никто не слепил.

Корабль пришельцев был большим и ярким. Его было хорошо видно невооруженным глазом после заката и утром, когда небо было уже темным, но сам он еще был освещен солнцем. Телескопы показывали, что он был не только большим, но и плоским. У него были огромные прямоугольные панели, похожие на паруса, которые он подставлял под солнечные лучи, как растение листья. Сейчас я ничего этого не видела, но белая точка на месте цели была видна все четче и четче.

Я сосредоточилась на пилотировании. Расстояние быстро уменьшалось, а мне надо было погасить пять километров в секунду относительной скорости, не сбившись с траектории и не столкнувшись с целью.

Когда я в следующий раз попробовала найти цель в зеркале, она уже была не точкой. Были хорошо видны гигантские паруса, и даже центральное тело корабля уже не казалось точечным. Уверенно можно было сказать, что оно слегка продолговатое.

Я сбросила скорость до трех метров в секунду на расстоянии около ста метров от корабля инопланетян, лишь чуть дальше, чем простирались его паруса. Потом я развернулась носом к цели и только теперь смогла толком разглядеть ее.

Центральное тело корабля было похоже формой на рыбу. Одна сторона была совершенно черной, даже не как тушь или сажа, а почти неотличима от космоса, а другая сторона почти столь же совершенно белой, даже белее чем фарфор. Наверное, только свежий снег и облака бывают такими белыми. На стыке черной и белой сторон я увидела открытый люк, помещение за которым было освещено зеленоватым светом неестественного оттенка. В просвете люка висела инопланетянка и махала мне рукой.

Я скорректировала траекторию, чтобы не особо приближаться к парусам, но подойти к самому люку. В девяти метрах от него я погасила скорость до нуля, включила автопилот и настроила его поддерживать постоянное положение относительно цели. Потом я сказала пассажирам:

— Простите, леди. Мне, наверное, придется вас оставить. На всякий случай, включите силовые экраны и не отстегивайте ремни. Корабль без меня не сможет поддерживать тяготение.

— А зачем? — спросила доктор.

— Мне нужно к ним как-то причалить. А объясняться с ними я могу только жестами. А для этого нужно, чтобы она меня видела.

Доктор смогла включить экран самостоятельно. Все-таки она что-то запомнила с этого бестолкового двадцатичетырехминутного инструктажа, который им устроили перед вылетом. Я только проверила ее индикаторы системы жизнеобеспечения и ремни.

С советником, как я и опасалась, получилось сложнее. Ее руки тряслись и, похоже, она плохо понимала, что я говорю, поэтому мне пришлось включать экран самой.

Потом я включила свой экран, медленно убрала гравитацию и прицепила к поясу страховочный фал. Почему-то перед выходом в открытый космос мне всегда хотелось сделать глубокий вдох, как перед прыжком в воду.

Я раздвинула руками лобовой экран кабины и оказалась в вакууме. Потом я подплыла к борту, отцепила конец швартовочного троса и отмотала несколько футов.

Инопланетянка увидела меня и замахала энергичнее, теперь уже обоими руками. Я, конечно, ожидала увидеть кого-то совсем не похожего на дркнз, и я видела много изображений тчунской фауны, поэтому я бы не сказала, что ее внешний вид меня шокировал.

Все ее тело и конечности были закрыты какими-то доспехами, но форму тела можно было легко себе представить. У нее было две руки и только две ноги. У нее совсем не было брюшка, зато само тело было гораздо длиннее, чем наша головогрудь. И у нее был вырост на переднем конце тела, перед руками. Как я потом выяснила, это вырост был довольно подвижным, и в нем размещались не только глаза и рот, но и мозг. По сути, он и был головой. Но тогда, под доспехами, это, конечно, понять было невозможно.

В невесомости она держала ноги полусогнутыми, но даже в этом положении было понятно, что обычно они стоят на двух прямых ногах, вытянув тело вертикально, как богомолы. Поэтому я и доложила в ЦУП, что они похожи на богомолов. И это название так и прижилось, потому что их варианты самоназвания все-таки труднопроизносимы, а самая удобная транскрипция хмнс звучит слишком уж неприлично.

Доспехи были белыми, как и корпус их корабля, только вырост был закрыт черным блестящим забралом.

Я освободила два фута швартовочного троса и покрутила карабином, как лассо. Я предполагала, как мы обычно делаем, сцепить корабли тросом и развернуть связку радиально, чтобы трос натягивался приливными силами. Но если им правда нужно было, чтобы паруса все время смотрели на солнце, это, наверное, было бы плохой идеей. Поэтому я не особо удивилась, когда инопланетянка замахала руками иначе, перекрещивая их перед забралом на выросте.

Она постучала пальцами правой руки по предплечью левой, и корабль пришел в движение. В нескольких метрах от люка открылся еще один люк, длиной почти с полкорабля, и из него выдвинулась тонкая, но очень длинная, чтобы не сказать гигантская, двадцатиметровая рука с тремя сочленениями. У этой руки не было никакой шкуры, и были хорошо видны движущиеся металлические штуки, очевидно исполнявшие роль мускулов.

Инопланетянка подвигала своей правой рукой, и рука корабля повторила ее движения. Потом она сделала кистью руки выразительное хватательное движение, и корабельная рука повторила его.

Я задумалась. Жесткая связка, конечно, была бы удобнее троса, особенно рядом с их парусами — они, и правда, выглядели очень тонкими и хрупкими. Но на корпусе моего корабля не было никаких захватов, которые бы для такой руки подходили, а обхватить корпус целиком она бы не смогла.

Я отплыла к корме моего корабля и показала на посадочную опору. Инопланетянка поднесла руку к задней части выроста и почесала его. Потом она начала показывать какие-то сложные жесты, которые я плохо разглядела издали. Подплыв поближе, я смогла предположить, что ее смущает, что точка захвата слишком далеко от центра масс. Я снова покрутила карабином своего троса.

На том и порешили. Ее корабль взял мой за ногу, а потом мы сцепили их тросом. Невдалеке от люка нашелся поручень, видимо специально предназначенный для захвата такими же руками. Мой карабин на этот поручень не налезал, поэтому я просто завязала трос узлом. Мне показалось, что ее удивило, что я возвращаюсь к своему кораблю, чтобы натянуть трос и закрепить его на двурогой утке. Только потом я узнала, что они в таких случаях используют дистанционно управляемые лебедки.

Потом я полетела выяснять, как перетаскивать паксов. Про страховочный фал мы быстро договорились: она была пристегнута фалом, и вблизи от люка нашлось еще несколько фалов, видимо, чтобы обеспечить одновременную работу в вакууме нескольких космонавтов. Мне уже тогда показалось, что она находит странным, что я летаю вокруг корабля без всякой страховки. Я притащила свой фал, и мы сцепили свободные концы карабинами.

Я заметила, что их фал сделан из какого-то материала, совсем не похожего ни на что, из чего мы делаем канаты, а карабин, похоже, железный. Да и материал доспехов инопланетянки был ни на что не похож. Вблизи мне показалось, что внешний слой доспехов больше напоминает парусину или циновку с очень мелким плетением, чем кожу или войлок.

Пока мы все это делали, я несколько раз имела возможность заглянуть в пространство за люком. Люк не открывал полностью все внутреннее пространство корабля, там была лишь небольшая комнатка, на стене которой были укреплены еще три комплекта доспехов, таких же, как на той инопланетянке, с которой мы общались.

К счастью, назначение комнатки не пришлось объяснять жестами. На стене были прикреплены пластины с картинками, на которых были изображены разные состояния комнаты. У нее было две двери, наверняка герметичных, так что они могли закрыть внешнюю дверь, напустить в комнату воздух, перейти туда, закрыть внутреннюю дверь и попасть в космос, не разгерметизируя весь корабль. Как шлюз на канале.

Конечно, наши экраны в этом отношении были гораздо удобнее. Наверное, эти двери, как и наши, подтекали. Но по виду и даже размерам корабля было понятно, что эти существа не первый год работают в космосе. Я решила, что они знают, что делают.

Я сначала хотела протянуть экранированный рукав между нашим кораблем и косяками двери шлюзовой комнатки, но поняла, что мне не хватит запаса жестов, чтобы выяснить, куда именно прикрепить экран, чтобы получилось герметично. Получалось, что придется перетаскивать паксов через вакуум.

Мы с инопланетянкой уже выработали несколько общих жестов. Скрещенные руки перед грудью или перед ее выростом обозначали несогласие, вытянутая вперед рука с вытянутым вверх большим пальцем — согласие, разведенные в сторону руки, безвольно машущие кистями — незнание или отсутствие вариантов. Я показала ей, что на моем корабле еще двое, и мы все хотим перейти на их корабль. По моей прикидке, мы все могли разместиться в шлюзе, хотя, конечно, получалось бы тесновато. Она согласилась.

С доктором все прошло легко. Экран у нее уже был активен, я прицепила ее к фалу карабином на коротком тросе и перевезла к шлюзу. Даже заминка, когда я перецепляла карабин, чтобы обойти сцепку нашего и инопланетного фалов, не вызвала у нее приступа паники. В шлюзе было множество поручней и петель, так что мы с хозяйкой корабля легко нашли, куда доктора пришвартовать. К моменту, когда я притащила советника, они уже наладили с инопланетянкой какую-то коммуникацию. Во всяком случае, она уже переняла жест с большим пальцем.

С советником было сложнее. Еще в корабле она уже ничего не соображала, и, похоже, мало что слышала. Пришлось вспоминать тренировки по спасению. У нас никогда не было настоящих аварий на орбите, но легко представить, что экипаж терпящего бедствие корабля будет не в себе, поэтому на тренировках такой сценарий был. Я перевела ее экран в силовой режим, так что он не только удерживал воздух, но и не позволял ей двигаться. Мне пришлось пережать нервы на ее запястьях, чтобы она отцепилась от гамака. Я спокойно повторяла стандартную пилотскую литанию:

— Страх — это нормально. Страх стимулирует. Страхом можно управлять. Оседлай свой страх, как всадник дракона.

Но я никак не могла ее уговорить повторять за мной, а без этого никакого эффекта не было. Когда я перецепляла карабин, ее стошнило, но, к счастью, система жизнеобеспечения экрана с этим справилась.

Шлюзование оказалось длинной и сложной процедурой. Внешний люк закрылся быстро, но много времени занял напуск воздуха, или, может быть, проверка герметичности перед напуском. Инопланетянка постоянно дергала какие-то ручки, что-то нажимала на стенах комнаты и своем левом предплечье. На стенах загорались и гасли красные и зеленые огни. Я отметила, что она сначала подняла забрало на своем выросте, и только потом перешла к внутренней двери.

Занимаясь открытием двери, она стояла лицом к стене, поэтому я увидела ее лицо, только когда она повернулась, чтобы пригласить нас проходить дальше. У нее было только два глаза. Все лицо было вытянуто по вертикали, и нос размещался между глазами и ртом. Челюсти почти не выдавались вперед, самой выдвинутой частью лица оказывался узкий нос с двумя направленными вниз ноздрями. Уже тогда я обратила внимание, что ее верхняя челюсть неподвижна относительно остального лица.

И ее лицо было почти безволосым. Были две узкие полоски густых, но коротких волос над глазами, а еще нижняя часть лица, нижняя челюсть и верхняя губа, были покрыты волосами, не очень густыми и очень короткими, так что везде просвечивала коричневато-розовая кожа. И я заметила, как она легко может двигать лицом и всем выростом относительно тела. У меня даже закружилась голова. Но я уже тогда подумала, что с таким подвижным лицом, наверное, они легко обходятся двумя глазами.

Мы прошли в гораздо более просторный отсек. Но он тоже был гораздо меньше внешнего объема корабля. Я заметила несколько дверей, но только существенно позже узнала, что жилой объем корабля составляет не больше четверти его общего объема. Остальное пространство занято оборудованием, которое у богомолов занимает гораздо больше места, чем наше, и топливом для двигателей.

И в их корабле совсем не было силы тяжести. Я уже тогда начала понимать, что наши культуры развивались совсем разными путями, и то, что для нас кажется легким, для них может быть совершенно неразрешимой проблемой, и наоборот. Потом мы узнали, что для длительной работы в космосе или для перелетов с комфортом они строят кольцевые корабли, в которых создают иллюзию силы тяжести с помощью центробежной силы.

Если освещение в шлюзовой камере казалось мне зеленоватым, то в жилом отсеке оно было скорее синим. Там была еще одна инопланетянка, тоже в доспехах, закрывавших почти все тело, кроме рук и выроста. Эти доспехи были гораздо тоньше вакуумных, и очень мягкие, практически обтягивающие тело.

У этой хмнс совсем не было шерсти на нижней части лица, но довольно длинные волосы на верхней части выроста. Когда вторая богомол сняла свои вакуумные доспехи (это оказалось длительной процедурой, хотя и быстрее шлюзования), я обратила внимание, что на ее выросте тоже есть волосы сверху, правда, не такие короткие, как на лице.

Уши у богомолов были на боках выроста, ниже волос, странной формы и совершенно неподвижные. У них были пятипалые руки с противопоставленными большими пальцами, с широкими ладонями и не очень длинными пальцами без когтей. Лишь еще потом я разглядела, что у них на концах пальцев есть что-то вроде рудиментарных когтей, плоские роговые пластинки, не выходящие за сам палец.

Потом мы узнали, что у богомолов почти нет шерсти и они вынуждены носить доспехи для терморегуляции, даже в корабле, где, казалось бы, могут поддерживать любую температуру. Они часто носят доспехи даже на выросте, потому что у их шерсти нет подпушка, и термоизоляции она почти не обеспечивает.

У них целые отрасли промышленности заняты производством этих доспехов для разных занятий и температур. А во многих культурах ходить без доспехов считается и неприличным. В этих культурах даже делают специальные доспехи для купания, которые закрывают только половые органы и анальное отверстие. Но все это мы узнали гораздо позже.

Стены отсека и вообще обстановка мне показались не очень приспособленными к невесомости. В центре помещения к одной из стен был прикреплен стол на четырех ногах и четыре странные подставки. Мне пришлось напрячь фантазию, чтобы понять, что эти подставки предназначены для сидения богомолов, очевидно когда действовало тяготение.

Стены были гладкие, покрытые чем-то вроде глазури на керамике, и только на полу было покрытие, за которое можно было цепляться когтями. Лишь чуть позже я обратила внимание, что здесь и там в стенах есть рукоятки, цепляясь за которые богомолы могли перемещаться в невесомости.

Богомолы начали делать жесты возле лица, как будто поднимали забрала вакуумных доспехов. Я поняла, что они предлагают нам выключить экраны. Доктор Ркнз поняла их так же, и спросила меня, стоит ли это делать. Я развела ушами, показывая, что не знаю. Давление в их корабле было ниже, чем внутри наших экранов, но мои датчики показывали, что флогистона вполне достаточно.

Богомолы увидели наши сомнения. Одна из богомолов потыкала пальцем в дощечку, которую держала в руке, и на стене комнаты загорелось светящееся изображение. Там стояла богомол, тоже в доспехах, оставлявших открытыми не только вырост и руки, но и ноги ниже колен. Рядом с ней стояла дркнз без каких-либо доспехов или экранов, только с поясной сумкой необычного фасона, со множеством кармашков, и держала богомола за руку. Рядом с ними сидело еще одно существо, четвероногое и однорукое. Как и богомолы, оно было длиннотелое, без брюшка и имело вырост с глазами, ушами и ртом. Но оно было все покрыто шерстью, кроме руки, и уши у него по форме были похожи на наши.

Это был не рисунок, это явно был снимок, зернистый и со странной цветопередачей, но несомненно снятый с реальной сцены на открытом воздухе. На заднем плане были какие-то инопланетные растения, некоторые с желтой листвой, как наши, некоторые с зеленой, и что-то похожее на угол здания.

Мои сердца чуть не выпрыгнули из живота. Среди картинок, которые богомолы пытались рисовать на поверхности с орбиты, было что-то похожее на титульную страницу бортового журнала Звездного дракона. Но это порождало больше вопросов, чем ответов. Если они захватили или спасли наш корабль, то почему они так долго нас искали? И почему так мало о нас знают, что даже не могут нормально поговорить с орбиты? Зачем пытаются общаться этим странным фонарем?

Если снимок не был подделкой, получалось, что кто-то из экипажа выжил. Но... Я присмотрелась к снимку. Дркнз не была никем из взрослых членов экипажа, я их всех помнила в лицо. И по возрасту... да, она была подростком, почти ребенком. Получалось, что погибли все взрослые, но они смогли спасти кого-то из детей??? Даже это было бы необыкновенно хорошей новостью. Слишком хорошей, чтобы быть правдой. И это отвечало на многие из очевидных вопросов.

Доктор, похоже, прокрутила в голове почти те же рассуждения, что и я.

— Это что, дочь... как там звали вашего навигатора?

— Тв!ра, — рефлекторно ответила я.

Я сначала даже хотела обидеться, что доктор так плохо изучила историю вопроса, но потом сообразила, сколько информации ей пришлось выслушать за полдня лихорадочной подготовки к вылету. А потом ее запуляли в космос даже без тренировки на симуляторе. Так что ее подготовка была выше всяких разумных ожиданий.

— Мне кажется, мы можем снять экраны, — продолжила я. Если бы они хотели нас убить, у них было множество прекрасных возможностей. А они, скорее всего, знают, какой состав воздуха для нас безопасен.

— Давайте на мне сначала попробуем, — сказала доктор.

— Мне кажется, это моя обязанность, — сказала я.

— Я не смогу вернуть нас и корабль на Двз.

Это звучало разумно. Честно говоря, у меня мелькнула мысль попробовать на советнике, но я решила не вгонять ее в еще более глубокую панику. Не говоря уже о том, что она могла бы мне это припомнить потом, на Двз или даже здесь, если немного пришла бы в себя.

— Хорошо. Давайте я помогу выровнять давление. Лучше откройте ноздри и дыхала пошире.

Я прикоснулась к амулету ее экрана. Процедура представляла некоторую опасность. При снижении давления падала и концентрация флогистона. Но, по моей прикидке, воздух все время оставался в границах пригодного для дыхания, а после выравнивания давления она быстро вдохнула бы более насыщенный флогистоном инопланетный.

Богомолы наблюдали за нашими переговорами и манипуляциями. Мускулы на их лицах двигались, но я, разумеется, ничего не могла понять в их мимике. Наконец, экран доктора исчез. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов всем брюшком, а потом вытянула вперед обе руки с поднятыми большими пальцами. Богомолы тоже подняли большие пальцы.

Я тоже выключила экран. Отчеты экспедиции на Тчун говорили, что некоторые дркнз впадали в шок от инопланетных запахов. Оказалось, что богомолы, как и мы, старались поддерживать в кораблях атмосферу, по возможности лишенную сильных запахов, хотя они не так сильно зависимы от обоняния. Но я все-таки испытала легкую дезориентацию.

Одна из богомолов что-то сказала. Ее ноздри оставались неподвижными, она говорила ртом. Я впервые услышала их голоса, низкие и протяжные, похожие на вой летучих выхухолей. Казалось, их язык состоит из одних гласных. Но я заметила, что, произнося некоторые звуки, они полностью смыкают губы.

Наконец-то пришло время доктору Ркнз проявить свои способности. Она притащила с собой довольно много материалов: детские пергаменты с картинками, несколько разных табличек, восковых и магических, записывающие амулеты, портативный вычислитель... У богомолов тоже была табличка, похожая на нашу магическую, она не могла наводить видения, но умела выводить изображения на стену. Честно говоря, я не могу воспроизвести последовательность ее действий, но уже через пять минут я услышала, как богомол вполне отчетливо говорит: "Вы есть дыркынз. Мы есть хуманз."

Они с доктором несколько раз повторяли эту фразу на разные лады, пока доктор не развела ушами и, одновременно, чтобы ее поняли богомолы, руками.

— Похоже, ставить им произношение безнадежно, — сказала она мне. — Они не могут произнести две согласные подряд, не вставив между ними ы. И щелкающие звуки они могут произносить только отдельно, не в составе слов.

— Я думаю, это не самая главная наша проблема, — сказала я.

— А остальное совсем не проблема. Я подозреваю, что они уже устанавливали контакты с инопланетянами. Они как-то даже слишком хорошо понимают, что делают.

ЦУП давно уже требовал от меня отчета. Я подумала, что процесс идет, и богомолы уже выучили три наших слова. Незнакомый тон мысли, по интонации кто-то из политиков, стал требовать позвать к телепату советника.

Советник к этому моменту уже немного расслабилась. Но когда она услышала эту мысль, ее зрачки снова стали шире глаз. Впрочем, похоже, она что-то еще соображала, потому что смогла почти связно подумать:

— Ваше превосходительство, я слежу за обстановкой.

Превосходительство, впрочем, этим ответом не удовлетворилась:

— Я правильно понимаю, что они захватили Звездного дракона?

— Мы еще до этого не дошли, — подумала я, — но у них есть по крайней мере одна живая дркнз. И они это не скрывают.

— Нам нужны ответы, — подумала превосходительство.

— А нам нужно время, — подключилась к беседе доктор. — Я же просила команду минимум из пяти специалистов. И этих тут только двое.

— Мы дали вам что могли.

— И я делаю что могу. В этих обстоятельствах.

— Сколько вам нужно времени?

— Не знаю. Мы только научились различать глаголы и существительные.

Я начала впадать в панику. Не до такой степени, как советник, но...

Потеря "Звездного дракона" была огромным ударом по нашей программе. Найти нового навигатора за все эти годы так и не удалось. Политики требовали отчета, куда уходят деньги. Даже расходы на консервацию "Звездной рыбы-кита" казались им чрезмерными. Другие политики уже прямо спрашивали, зачем нам вообще эти ваши звезды, на Двз своих проблем хватает.

Прилет богомолов давал хороший ответ политикам второго типа. Если мы не будем осваивать звезды, со звезд прилетят осваивать нас. Уже, собственно, прилетели.

Теперь необходимость звездной программы была очевидна. Но как раз это давало если не возможность, то, по крайней мере, мотив политикам, которые хотели бы ей поруководить. А когда политики берутся чем-то руководить как говорит наша командир, это сливай свет и туши воду.

Доктор Ркнз неплохо для гражданской держалась в полете и хорошо взялась за свое дело с инопланетянами. Но, похоже, с политиками она разговаривать не умела совсем. Именно для этого в команде и был нужен кто-то из политиков. Но советник, мало того, что не воспринимала себя частью нашей команды, но и вообще отключилась.

— Ваше превосходительство, это капитан !тзт, — подумала я. — Поймите нас правильно, мы делаем работу, которую никто никогда на нашей планете не делал. Мы понимаем вашу озабоченность, но мы очень ограничены в ресурсах. Может быть, вы попробуете ускорить подготовку второго корабля и пришлете видеотранслятор? Тогда мы смогли бы подключить специалистов на Двз.

Командир говорила мне, что самый надежный способ заставить политика от тебя отвязаться — это попросить у нее что-нибудь. Неважно даже, что конкретно. Мне этот совет казался странным, но сейчас он, похоже, сработал.

Доктор продолжила переговоры. Они жестикулировали, что-то рисовали на дощечках, а у богомолов еще был какой-то специальный белый тонкий материал, который они тоже использовали для рисования. У меня сложилось впечатление, что вместо обучения богомолов нашему языку или изучения ихнего, доктор с ними вырабатывает какой-то жаргон, даже отдаленно не напоминающий по звучанию ни один из языков — но, по крайней мере, и доктор, и богомолы произносили фразы на этом жаргоне более-менее похоже. Оценить прогресс можно было по тому, как часто — а это происходило все чаще и чаще — они показывали друг другу руки с большими пальцами.

Потом доктор снова повернулась ко мне.

— По-моему, им нужен натуромант.

— Я не натуромант, — быстро сказала я, но потом спохватилась. — А чего именно им надо?

— Они говорят, что воздух состоит из каких-то маленьких шариков. И требуют, чтобы я им сказала, как они по-нашему называются. И говорят, что, если мы летаем в космос, мы этого не можем не знать.

— Какие еще шарики???

Потом, почти сразу, я вспомнила, что наилучшие результаты в вычислительной гиперзвуковой аэродинамике действительно дает модель, в которой воздух состоит из шариков. И модель распределения давлений и температур с высотой на основе шариков получалась неплохая, точнее, чем простая барометрическая. Но...

— Поговорите с ними, а? А то я совсем ничего не понимаю.

Я повернулась к богомолам. Одна из богомолов прокашлялась и довольно внятно сказала:

— Воздух состоит из.

При этом она нарисовала в воздухе какую-то закорючку, похожую на навершие посоха.

— Это вопрос, — уточнила доктор. — Мы еще до правильной грамматики вопроса не дошли.

— Воздух состоит из мертвого воздуха и флогистона. И немного паров, — я старалась говорить помедленнее и как можно более внятно.

Богомолы пришли в большое возбуждение. Затруднение доктора было понятно — слово было из жаргона специалистов по системам жизнеобеспечения, лингвисту его было простительно не знать. А в космос без этого и правда летать сложно. Но при чем тут шарики???

— Мертвый воздух число семь, — сказала богомол. — Флогистон число восемь.

Я остолбенело посмотрела на нее, потом на доктора.

— Это не вопрос, — сказала доктор.

— Какое еще число???

Богомол замахала руками. Она подлетела к советнику, чуть не впечатав ее в стену, и начала тыкать пальцем в нож из метеоритного железа на ее поясе.

— Железо, — сказала доктор.

Богомолы синхронно подняли вверх большие пальцы. Потом они хором сказали:

— Железо число два десять и шесть.

— Какое число? — спросила я и, как смогла, нарисовала в воздухе закорючку, которой они с доктором изображали вопрос.

Богомол подняла вверх руку с вытянутым пальцем.

— Один. Водородитель, — потом она подняла второй палец. — Два. Солнечный газ. Три. Металл, мы еще не знаем ваше название. Четыре. Тоже металл. Пять. Неметалл. Ее рука кончилась, и она подняла вторую руку. Шесть. Углеродитель. Семь. Это мертвый воздух. Восемь, — она подняла еще один палец. — Это флогистон. Десять. — она взмахнула руками с растопыренными пальцами, — Еще десять. Потом шесть, — она вытянула две руки с тремя пальцами на каждой. Это железо.

Я смогла только развести руки и помахать кистями.

Богомолы пришли в еще большее возбуждение. Вторая богомол сорвалась с места и исчезла за дверью. Вскоре она появилась, неся какие-то странные предметы. Это оказалось что-то вроде маленьких горшочков из чего-то похожего на стекло, но прозрачного, как экран. В одном горшочке был кусок древесного угля, в другом какой-то красный порошок.

Богомол протянула мне горшочек с углем.

— Уголь, — сказала я.

— Уголь число шесть. Мертвый воздух число семь. Флогистон число восемь.

Я изобразила жест вопроса. Богомол развела руками и протянула мне второй горшочек.

— Это состоит из, — сказала богомол и нарисовала знак вопроса.

Я развела руками и помахала кистями.

— Это состоит из железо и флогистон, — она засунула палец в горшочек, достала его и лизнула. Ее язык окрасился в тот же цвет. Она сунула горшок мне.

Похоже, они были уверены, что телесный контакт с этим веществом мне, как и им, не повредит. Я потрогала порошок когтем, и коготь окрасился. Я наконец-то вспомнила, как это называется. Правда, я не знала, какое оно должно быть на вкус, поэтому пробовать не рискнула.

— Безводная охра.

— Без вода... Нет вода (жест вопроса), — переспросила богомол.

Я подняла вверх большой палец, оттопырив также окрашенный коготь.

— Нет вода... Есть железо и флогистон. Безводная охра. Вода... два по одному и флогистон.

Я смогла только помахать руками. Тема почему-то была очень важна для богомолов, но переговоры зашли в полный тупик. Наверное, нам действительно нужны были натуромант или алхимик. Я вспомнила все, что нам рассказывали на курсах по планетологии и алхимии. Но ничего про шарики, или про число железа, или про то, что охра содержит железо, на этих курсах не было.

— Железо плотность чуть меньше восьми плотностей воды, — осторожно сказала я. Точнее я не помнила.

Богомол подняла большой палец.

— Откуда два по десять, — сказала я и нарисовала знак вопроса.

Богомолы посмотрели друг на друга, приоткрыв рты. У меня все еще кружилась голова от одного вида того, как они вертят своими выростами. Несколько мгновений они молчали, глядя друг на друга, потом синхронно развели руки и помахали ими.

— Давайте поговорим о другом, — сказала одна из них.

Доктор радостно согласилась. Надо сказать, что она удачно воспользовалась предложением сменить тему, потому что почти сразу я услышала слова "Звездный дракон". Слова богомолы не поняли, но она, наверное, показала им видение с магической таблички. Богомолы тут же замахали своими выростами, но большие пальцы показывать не стали. Когда на стене появилась картинка, я сразу поняла, почему.

Взрывы накопителей были бичом нашей космической программы с самого ее начала. Небольшие шары современных версий, которые использовались в орбитальных кораблях, считались практически безопасными, хотя разрушающий контроль по-прежнему проводили на полигоне в пустыне. Но прыжковому кораблю нужно много маны, а батареи "Звездного дракона" все-таки делали почти четыре дюжины лет назад.

Когда он исчез, специалисты субконтрактора смогли добиться взрыва накопителя из той же партии с половинным зарядом. Правда, для этого его потребовалось нагреть заметно выше штатного диапазона температур.

Они заявили, что в результате многому научились — и взрывы на разрушающих испытаниях, правда, прекратились. Впрочем, случая испытать батарею прыжкового класса с полным зарядом ни у нас, ни у них с тех пор не было.

Взрыв не считался официально признанной версией, но более правдоподобных вариантов никто предложить не мог.

На снимке был виден висящий в невесомости обугленный корпус. Носовая часть была сожжена до первой переборки, точно так, как если бы жар шел спереди, где находился накопитель. Возле обломков можно было заметить несколько богомолов в вакуумных доспехах, только не белых, а зеленых.

Доктор спросила, что случилось с дркнз. Богомол скрестила руки, но не перед лицом, что мы использовали в качестве отрицательного жеста, а на груди, закрыла глаза и замерла в напряженной позе, по-моему, даже задержав дыхание. Мне ответ показался понятным, но доктор все-таки хотела большей однозначности. Тогда богомолы показали еще одну картинку.

Обугленные и высушенные вакуумом скорченные тела, пригоревшие к остаткам передней переборки, были не очень приятным зрелищем. Но мы просили однозначного ответа. И мы его получили.

Богомолы, видимо, понимали, какое впечатление производит на нас этот снимок, поэтому почти сразу они переключились на другое изображение, которое уже показывали: подросток дркнз, держащая за руку богомола. Из объяснений выходило, что выжила только одна девочка, остальные дети тоже погибли. У них было много картинок с ней, даже движущиеся. Мы увидели, как она играет с богомолом — как мне показалось, тоже подростком — в какую-то игру, где нужно перекидывать мячик через сетку на столе при помощи двух круглых дощечек.

Довольно часто в кадре появлялись четвероногие однорукие существа, а несколько раз — похожие четвероногие существа без рук и гораздо меньшего размера. Настолько меньшего, что вряд ли были детенышами одноруких. У четвероногих, оказывается, был еще один вырост на заднем конце тела. Я сначала даже подумала, что это брюшко, но для брюшка он был слишком тонким, гибким и маленьким по объему.

Пока мы все это смотрели, мне пришло сообщение из Центра. Они нашли алхимиков, которые рассказали странную вещь. Действительно, наши алхимики знали, что, если прокалить охру с углем, можно получить что-то вроде железа. Во всяком случае, это металл, близкий к настоящему, метеоритному, железу по плотности, но менее прочный, отличающийся по цвету и покрывающийся чем-то вроде охры со временем. Его называют ложным, угольным или охряным железом. Никакого хозяйственного значения это не имеет, потому что ножи из такого материала были бы гораздо хуже заговоренных каменных.

Про это не особенно рассказывают, чтобы всякие идиоты не пытались таким способом подделывать железо. Впрочем, такую подделку мог бы распознать или, во всяком случае, заподозрить даже полный неспециалист.

Когда доктор передала эти сведения богомолам, они пришли в большое возбуждение, притащили кусок другого металла, совершенно мне не знакомого, серебристого, но гораздо менее плотного, чем серебро, и даже чем железо, сказали, что его число десять и три, и что его можно получать из глины молнией.

Алхимики послушали мое описание и сказали, что не знают ни одного металла, который был бы легче ложного железа (оно близко по плотности к метеоритному, но все-таки чуть легче), а про глину и молнию... это что-то совсем за пределами их понимания.

Богомолы сказали, что, раз мы строим деревянные космические корабли, их не очень удивляет, что мы не пользуемся металлами. Но вообще-то металлов восемь десятков и два, из них в природе встречаются семь десятков. Правда, большинство встречается только в виде солей или камней, из которых металл надо получать чем-то вроде прокаливания с углем или молнии.

Я знала только шесть металлов: железо, медь, золото, серебро, ртуть и свинец. Образцы почти всего этого, кроме ртути и золота, у богомолов были на корабле. Наши алхимики вспомнили еще олово и сурьму, и сказали, что не уверены, ложное железо и настоящее — это один металл или разные. Богомолы сказали, что все-таки разные; метеоритное железо это, обычно, сплав железа с еще одним металлом, и даже принесли его образец. Он был светлее железа и чуть плотнее, но, если бы мне не сказали, что это какой-то другой металл, я приняла бы его за железо. А про сурьму они не очень поняли наше описание и сказали, что скорее всего это не металл, но даже если они правильно поняли, у них нету на корабле образцов, а без образцов разобраться будет сложно.

Вопрос с металлами пришлось отложить до расширения контакта, когда они планировали пригнать более крупный корабль — они даже сказали, что он называется не корабль, а станция. Они бы доставили больше образцов и оборудование, на котором можно демонстрировать и изучать их свойства, а мы могли бы привезти наших алхимиков, наши образцы и наше оборудование.

И следующий вопрос, который они начали обсуждать — это условия контакта и передачи выжившей. Заодно они сказали, что могут передать обломки корабля и тела экипажа — оказывается, они сохранили их в замороженном виде, как они сказали, до температуры жидкого мертвого воздуха. Правда, признались, что некоторые тела были повреждены при исследованиях.

Они сказали, что уже устанавливали контакты с инопланетными расами и собственными колониями, долгое время бывшими в изоляции. Поэтому мы, наверное, должны их понять. То, что мы первыми прилетели их перехватывать — это хорошо. Но почему они должны быть уверены, что именно мы имеем право представлять всю планету?

Вот для ответов на такие вопросы нам и нужна была советник. Но она по-прежнему была не очень-то коммуникабельна, поэтому пришлось выкручиваться нам с доктором.

Я сказала, что наш Центр создан правительством Конфедерации, в которую входят почти все государства и города-государства нашей планеты. Они ответили, что не уверены, что правильно понимают наши слова "конфедерация", "правительство" и "государство", а что в нашу конфедерацию входят все государства, они знают только с наших слов. Доктор сказала, что они могут спуститься на планету и сами посмотреть. Богомолы обрадовались и сказали, что к этому-то они нас и пытались подвести.

Они, действительно, хотели бы, чтобы наши правительства представили их как можно большей части населения планеты. А поскольку они не могли прослушивать наши новости, единственным способом это осуществить была бы их посадка на планету и облет, хотя бы, крупнейших населенных областей с публичными церемониями в каждой. По опыту предыдущих контактов, они считали, что это был наилучший способ избежать проблем в дальнейшем. Как выяснилось, они уже довольно хорошо определили населенные области по ночной засветке и площади возделанных полей, да и просто по виду городов с орбиты.

Поскольку их корабль наблюдался невооруженным глазом, и все новостные каналы про них прожужжали все уши, мне не показалось, что это было бы серьезной проблемой. Но когда я передала сообщение пришельцев в Центр, там сказали, что это вопрос политический, его должны решать политики, и это займет какое-то время. Когда я передала этот ответ богомолам, они сказали, что это как раз они прекрасно понимают и большего на данный момент ожидать не могли.

Доктор занялась уточнением грамматических правил и расширением словаря. Время Центра уже близилось к вечеру, я решила обсудить вопрос, где мы будем ужинать и ночевать. Богомолы сказали, что могут поделиться своей едой, в том числе такой, которую выжившая девочка ела без каких-либо последствий и считала вкусной. Мы с доктором решили не рисковать, и я попросилась слетать на наш корабль за нашими припасами. Богомолов явно не обрадовала перспектива лишний раз проводить шлюзование, но и наши опасения насчет еды показались им разумными.

Также богомолы предложили переночевать у них. Оказалось, что они тоже ночью спят, и на их корабле были четыре отдельные спальные каюты с кроватями, похожими на наши, даже с одеялами — только поуже и существенно длиннее, ведь им надо было вытягивать ноги на всю длину. У этих кроватей были ремни для сна в невесомости. Мне казалось, что в гамаке в невесомости было бы удобнее, но мысль тащить советника через вакуум беспокоила меня гораздо сильнее. А компенсировать невесомость во сне я все равно бы не смогла. Еще у кроватей были специальные подушки, которые инопланетяне подкладывали под свой вырост, но их несложно было снять.

Я сказала, что получается не очень, мест четыре, а нас ведь пятеро. Богомолы ответили, что у них вахты и одна из них все равно должна бодрствовать, так что это не проблема.

Утром прилетел второй корабль. Прилетели два пилота и один лингвист. Похоже, на планете тоже пришли к выводу, что от советника в ее состоянии толку мало, а других политиков, желающих лететь в космос, не нашлось.

Доктору Ркнз надо было по возможности передать знания, которые нельзя было понять из ее записей, а потом мне с ней и советником предстояло возвращаться. Доктор стала возмущаться, что нормально себя чувствует и хотела бы продолжить, но мы втроем ее уговорили, что у нас довольно малый опыт длительной работы на орбите, да еще в невесомости, и она скоро исчерпает нормативы для первого полета.

Вскоре после этого, из Центра пришло еще одно сообщение. Конфедерация дала принципиальное согласие на высадку инопланетян и представление, о котором они просили, но надо было согласовать множество технических деталей, для которых не хватало языка. И значительную часть этого языка должны были предоставить пилоты: орбитальная механика, распределение давлений воздуха по высоте, правила воздушного движения и захода на посадку. Да просто единицы времени и расстояния.

Богомолы заговорили о том, как можно было бы соединить наши вычислители. Это решило бы сразу много проблем, вплоть до того, что они могли бы непосредственно подключиться к нашему GPS и системам воздушной навигации. А потом они принесли приборы, которые измеряли, как они сказали, молнию, и предложили померить уровень молнии в коммуникационных каналах наших вычислителей. Я честно сказала, что ничего похожего на молнию там нету. Возник следующий вопрос, а что же там есть. И мы с лингвистами и подключенными специалистами на планете поняли, что не понимаем, как объяснить, что такое мана, существам, которые этого не знают.

Задача осложнялась тем, что природную молнию все видели. Похоже, они бывают на большинстве пригодных для жизни планет. На Тчун точно, а судя по картинкам, и на тех планетах, где живут или бывали богомолы, они тоже случаются. Но природную ману глазами не видно. Не то, чтобы их объяснение про молнию было нам понятно, но, по крайней мере, им было что сказать и показать.

Наши измерители не детектировали никакой маны в их оборудовании, а их — никакой молнии в наших.

Потом они сказали, что их вычислители могут передавать данные световыми сигналами, но сразу заговорили о скоростях порядка массы в кубе модуляций за мгновение. Мы признали, что мы на такой скорости световой приемопередатчик построить не сможем.

В общем, вопрос решили отложить и попытаться передать нужную информацию более примитивными средствами.

Хронометры у нас на корабле были, так что было несложно пересчитать их единицы времени в наши. Но с точными дальномерами была проблема. Впрочем, у нас были терминалы нашей GPS, а инопланетяне были довольно-таки уверены в точности своей навигации. Мы сравнили наши данные о полуосях орбиты корабля с богомольскими. Потом, для проверки, мы сравнили значения орбитальной скорости и измерили длины четырех четвертушек орбиты, вдоль траектории и по прямой. В итоге, мы решили, что для большинства целей такой точности хватит. И мы с доктором и советником с чистой совестью полетели домой.

* * *

После полета мне полагался день отдыха. Я имела право спать до скольки хотела, но еще не адаптировалась ко времени Центра, и проснулась рано, почти на рассвете.

Первым делом я взяла телепат и посмотрела балансы своих счетов. Деньги мне уже начислили. Я попыталась погасить кредит за самолет сестры, но приложение сказало, что сумма слишком большая и нужен личный визит в банк. Прогулка в Порт Гтзн не входила в мои планы... Но почему нет? Можно будет перекусить буйябесом, в нашей столовой его не готовили.

Я сходила на массаж и вычесывание. Когда шли полеты, спа работало круглосуточно, а после полета мне полагалась расширенная программа бесплатно.

Потом я пошла завтракать. Выбрала фруктовый салат с креветками. За едой я начала обдумывать вопрос, как добираться до города. Можно было взять самолет и долететь быстро, но мне не хотелось сидеть в закрытой кабине, да и просто лишний раз напрягаться.

Я решила лететь верхом. Это было лишь чуть быстрее, чем на извозчике, зато обзор великолепный. И с парковкой проще. Самолет в городе приткнуть целое приключение, а привязей для драконов множество, особенно возле офисов и рынков.

После завтрака я пошла на кухню выпрашивать хомяков. Повариха понимающе улыбнулась и выдала мне две потрошеные тушки и лаваши, чтобы их завернуть. Кормежка для нас была бесплатная и неограниченная. Да, нам было запрещено выносить еду, но какая, по большому счету, разница? Драконы ведь тоже имущество Центра!

Вольер для драконов размещался за периметром, рядом с парковкой. Я помахала рукой служителю и зашла под крышу. Овш, которую я обычно брала для полетов, узнала меня и приветственно фыркнула. Я вынула из сумки хомяка, развернула лаваш, взяла тушку за лапу и помахала ей. Самка взяла угощение своей рукой и тут же отправила в рот.

Наука дрессировки не советует злоупотреблять положительными подкреплениями, но эмпатия не моя сильная сторона, а без нее работать с животными тяжело. И лететь на драконе в плохом настроении удовольствие ниже среднего. Лаваш я съела сама.

Овш была морской породы, светло-кремового цвета с темной мордой и плавно темневшими к концам ногами. Но почему-то мясо она любила больше, чем рыбу.

Я надела на дракона седло, узду и транспондер с приборами, и вывела ее из стойла. Служитель проверила, как затянута подпруга, и мы вышли на летную площадку.

Я не стала укладывать Овш на землю, чтобы влезть в седло, а взлетела туда сама, невольно отметив, как служитель закатила глаза от неудовольствия. Угнездившись в седле, я потянула поводья. Дракон плавно оторвалась от земли. Я не понукала ее, позволив разгоняться и переходить к аэродинамическому полету в удобном для нее режиме.

Мы развернулись над парковкой и взяли курс на север. Над побережьем проходила трасса для легкой авиации, но я, как и извозчик вчера, пошла в неконтролируемом небе над морем. Погода была хорошая, ориентиры знакомые, и я шла визуально, лишь следя за высотой и поглядывая на навигатор и локаторы.

Пейзаж по сторонам был прекрасный. Из самого Центра вершины Небесных гор не видны, но, когда мы чуть отдалились от берега и набрали высоту, над предгорьями поднялись снежные пики и облачные флаги хребта. Некоторые предгорья поросли диким лесом или неотличимыми издали от леса посадками, другие были покрыты рисовыми террасами. Ниже лежала береговая линия с мысами, обрывами и глубокими заливами, поросшие лианами скалы с узкими основаниями, обточенными прибоем, рыбацкие деревни, устричные фермы и рыбные садки в море.

Мористее моего курса шли баржи, буксируемые рыбами-китами, и парусные шаланды, которые везли утренний улов на городские рынки. Еще дальше, по скоростному фарватеру, поднимая облака брызг, мчался пассажирский экраноплан. В открытом море были видны мачты больших торговых кораблей.

Вскоре впереди появились высотки города. Нужно было входить в контролируемое небо. Как легкий летун, я не обязана была докладывать в диспетчерскую, а просто взяла курс на ближайший маяк. Теперь лететь визуально было запрещено правилами. Маяки и коридоры видны только на локаторе, да и сама по себе плотность трафика заставляет пользоваться амулетами.

Порт Гтзн стоит при впадении в океан одноименной реки. Гтзн прорезает Небесные горы по узкому порожистому ущелью. В индустриальную эпоху в ущелье построили плотины и шлюзы, сделав его судоходным, и река превратилась в один из важнейших торговых маршрутов континента, а порт у ее устья — в перевалочный и торговый, а потом и финансовый узел. Прибрежное королевство, до того торговавшее лишь жемчугом и считавшееся захудалым, стало одним из богатейших штатов Федерации.

Маршрут к офису банка я помнила, поэтому мне не надо было вчитываться в указатели. Я вышла на магистраль, соединявшую аэропорт с пассажирским портом и центром города (именно в таком порядке, трасса делала большой крюк вокруг сопки), долетела до нужного выхода — я его могла опознать не только по номеру маяка, но и по виду зданий — и свернула на улицу.

Горы у устья Гтзн подходят к самому берегу, поэтому места для строительства было мало. Высотки города считались чудом света, пока в других мегаполисах не стали строить что-то похожее. Сорока-пятидесятиэтажные башни, удерживаемые заговоренными колоннами из гранита и пуццолана, с магическими подъемниками и огромными окнами, закрытыми листами из переплавленного обсидиана (материал не очень прозрачный, зато прочнее слюды), карабкались по склонам сопок и производили странное и с непривычки даже пугающее впечатление. Особенно если лететь между ними.

Офис банка размещался на двадцатом этаже, но под ним два этажа были отведены под парковку, так что снижаться до уровня земли было не нужно. Мы вышли из уличного коридора, сбросили скорость и перешли на левитацию. Дракону не очень понравилась мысль влетать в полузакрытое помещение, но я сжала ей ногами бока, и она послушалась.

Посетителей в офисе было довольно мало, поэтому я быстро решила проблему с кредитом и взялась за планирование остатка дня. Есть буйябес было еще рано, я завтракала меньше часа назад. Я решила пройтись по рынкам, посмотреть каких-нибудь безделушек, а может и приличный подарок племянницам.

Я скормила Овш второго хомяка. Лаваш пропитался жиром и сукровицей, поэтому Овш стребовала и его. И мы полетели на рынок.

В городском трафике она летала, пожалуй, лучше меня. Я только задавала ей направление на перекрестках, а она сама сбрасывала или набирала скорость, чтобы попасть в свободный просвет, избегая сработок TCAS.

Как и все в городе, рынки в Порт Гтзн были многоэтажные, с многоэтажными же парковками под крышей. Просвет между этажами парковки был выше, чем в банке, и колонны стояли реже, поэтому Овш зарулила туда без возражений.

Спустившись на торговый этаж, я первым делом увидела магазин детских товаров с распродажей колясок, и решила, что это знак. Но тут мне позвонила бабушка наверное, сразу как проснулась.

— !тз! — подумала она, не поздоровавшись. — Нам нужны деньги на подарок.

— Сколько?

— Пять масс.

— Куда столько?

— Как минимум, им надо подарить коляску.

— Бабушка! — медленно подумала я. — Им нужна коляска или самолет? Я тут как раз возле распродажи, вот за полмассы вполне приличная шестиместная на репульсорах.

— !Тзт, ты соображаешь вообще что думаешь? — бабушка умела выбирать такую специальную интонацию, что казалось, что она кричит. — Ты хочешь, чтобы пошли слухи, что мы купили подарок на распродаже???

— А кто про это узнает? — не поняла я. — Я ее тут куплю, полгросса за авиапочту. Если хочешь, напишу в накладной, что она стоит две массы, даже три. Ну, переплачу немного за страховку...

— Не спорь со мной. Мы с твоей матерью уже все посчитали и решили.

Я задумалась. Бабушка, правда, все посчитала. Она знала, что я лечу, и знала, что мне обычно начисляют деньги на следующий день после посадки. Плата за полет была шесть масс. Это она тоже знала. Она не знала, что я оплатила автопилот для сестры. И лучше ей было этого не знать.

Но послезавтра у меня запланирован новый полет. Да, в банке удивятся, что я, только что досрочно вернув кредит, приду за новым, а еще через три дня гасить и этот (если только бабушка еще чего-нибудь не придумает). А ведь придется именно прийти. Чек на такую сумму по почте отправлять не рекомендуют, надо переводить. А сумма большая, то есть надо лично идти в банк. Лично лететь.

Я пошла к лифту, чтобы спуститься на нижние ряды, где были мясные лавки. Нужно было купить новых хомяков для Овш.

Глава 2. Пришельцы

Запись переговоров постов полиции сингулярности системы Гуляй-Поле с 14:23 UTC 26 января 3120 года по ансиблю.

14:23.25 Пост кси — всем: Зарегистрирован выход из гиперпространства в точке 1.246 — 80 — 44, координаты уточняются. Включения двигателей не зарегистрировано. Объект наблюдается в солнечных лучах, около восьми метров в диаметре. Послан ключ для идентификации.

14:27.05 Пост кси — всем: Объект не ответил на идентификационный ключ, движется в свободном падении. Возможно, они разворачиваются, потому что яркость изменилась. Послан орионитский идентификационный запрос.

Пост альфа — посту кси: Что на радаре?

Пост кси — посту альфа: На обзорном радаре сигнал очень слабый, на направленном радаре деталей тоже разглядеть нельзя. Аномальный коэффициент отражения, такое впечатление, что эта штука вся из диэлектрика, не только корпус, но и внутри.

Пост дельта — всем: Чужие?

14:31.18 Пост кси — всем: Объект движется с ускорением около 14 же, реактивного выхлопа не видно. На запросы не отвечает, даже на широкополосной модулированный сигнал.

Пост дельта — всем: Я же говорю чужие.

Пост альфа — посту дельта: И что вы предлагаете?

Пост дельта — посту альфа: Пока ничего. Сидеть и ждать.

14:35.41 Пост кси — всем: Наблюдаю вспышку. Похоже, у них серьезные проблемы... Вспышка растет, динамика похожа на ядерный взрыв... Кажется, это максимум... Да, яркость спадает. Оценка тротилового эквивалента двадцать-тридцать килотонн.

Пост альфа — всем: Высылаем спасатель. Посту кси — уточнить координаты вспышки и траектории наблюдаемых обломков.

Пост кси — посту альфа: Вряд ли там что-то останется. Похоже на самоуничтожение. Сенсоры еще не перестроились после вспышки.... Вру, перестроились. Наблюдается крупный обломок, движется в свободном падении, вращается со скоростью около десяти оборотов в минуту. Яркость раза в три меньше, чем у корабля... Такое впечатление, будто одна сторона у него совсем черная. Телеметрия спасателям пошла.

Пост дельта — посту кси: Обуглился от взрыва.

Пост тета — посту дельта: Какой ты умный, это что-то.

Транскрипт телеконференции 28 января.

Alexandr F. Samoylov присоединился к дискусии как alex. Alkhar Lakhgh присоединился к дискуссии как alkh. Maria Donerty присоединилась к дискуссии как mary. [еще десять фамилий пропущено]

alex: Итак, мы готовы представить вам предварительный отчет о корабле чужих, найденном в системе Гуляй-Поле. Отчет разбит на четыре части: сам корабль, причины катастрофы, его экипаж, состояние детей. С чего начнем?

rex: С детей.

vvy: Я согласен.

alex: Возражений нет? Тогда прошу mary начать с детей.

mary: Про детей как раз меньше всего внятной информации. Похоже, они из валгалльского сайта панспермии. Их было девять, шесть мальчиков, три девочки, к этому моменту две девочки и один мальчик уже погибли. Это скорее эмбрионы. Они сумчатые и рождены очень недавно, поэтому они все очень сильно недоразвиты и практически неспособны к самостоятельному существованию. Размер у них около 5 сантиметров, вес 5-6 грамм, вместо костей хрящ, шерстяной покров отсутствует, из рефлексов наблюдается только дыхательный и сосательный.

Мы их держим в инкубаторе с температурой 3,7 миллиэва на взвеси молочного жира в воде с добавками глюкозы. К моменту обнаружения тела матери они полностью осушили молочные железы, поэтому мы не можем воссоздать состав молока. Задача очень сложная. Им, несомненно, нужен белок и какие-то витамины. При попытке добавить в питательную смесь очищенный белок из мяса матери как раз и погибла одна из девочек. По-видимому, от аллергического шока. Аминокислотный состав их белка уже выяснен, сейчас готовится полностью синтетическая смесь из аминокислот, но проблема с витаминами скоро примет катастрофический характер. У нас для опытов есть только культура клеток погибшего мальчика.

max: На чем вы смогли вырастить культуру?

mary: На сублимированных продуктах из их запасов. Это все очень сильно усложняет. Мы не можем понять, что там витамин, что гормон, а что вообще продукт разложения. Прогноз крайне неблагоприятный, но мы не теряем надежды.

serge: Как они вообще выжили?

alex: Кормовой отсек корабля не был полностью разрушен и даже, я бы сказал, не совсем разгерметизирован. Это была скорее течь, чем то, что обычно называют разгерметизацией. К моменту прибытия спасателей там еще было примерно четверть бара. Мать погибла не от падения давления, а от удара в момент взрыва, но не сразу после взрыва, а где-то через килосекунду. Её стукнуло головогрудью о переборку, мы нашли большую трещину в черепе или как это называется... панцирем я бы это не назвал. Грубо говоря, она истекла кровью, но сознание она должна была потерять в момент удара. Сумка у нее ближе к основанию брюшка, ткани тела самортизировали удар и детеныши не пострадали. Сумка очень плотно их удерживала, они даже не повредили сосков в момент удара.

serge: Почему вы не хотите заморозить часть живых детей хотя бы до тех пор, пока не будет готова питательная смесь? А лучше, пока мы не найдем их родную планету?

mary: Потому что технология холодного сна отработана только для земных млекопитающих. Уже для рлаши, хотя они и похожи по биохимии на землян, эта методика не подходит. А тут даже другой сайт панспермии. То есть наши опыты с питательной смесью могут убить их, а опыты с замораживанием или холодным сном убьют гарантированно. У нас просто нет других вариантов, кроме попыток подбора питательной смеси.

serge: Еще вопрос. Как, по-вашему, что женщина с полной сумкой детей могла делать на разведочном корабле?

alex: Спросите что-нибудь полегче. Корабль, скорее всего, действительно разведывательный. Судя по запасам пищи, он рассчитан не более чем на четыре-пять мегасекунд автонома и вылетел за полторы сотни килосекунд до катастрофы. Она поднималась на борт либо с детьми в сумке, либо еще беременная. Зачем — я думаю, пока мы не найдем их планету, на этот вопрос мы ответить не сможем.

xenia: Если кто-то из детей выживет, что вы будете с ними делать дальше?

mary: Что вы имеете в виду?

xenia: Я имею в виду, что вы не сможете воспитать из них представителей их расы. Они будут чужими и для нас, и для своих, даже если мы их найдем.

alex: Согласен, такая проблема существует. Если они выживут, и мы найдем их мир, им несомненно придется пройти серьезное психологическое кондиционирование, прежде чем они смогут присоединиться к своему обществу. Однако... Я думаю, быть чужим среди своих лучше, чем быть мертвым. Я думаю, большинство присутствующих с этим согласятся.

[пауза]

Кроме того, если мы их найдем, сам тот факт, что мы смогли или хотя бы попытались сохранить жизнь их детям будет подтверждением наших дружеских намерений.

vvy: Я думаю, вы преувеличиваете проблему. Культурные различия между технологическими расами, хотя и велики, но не катастрофичны. Несмотря на все различия, мы все-таки умудряемся понимать друг друга. Даже структура языков у технологических рас схожа, так что если мы научим их человеческому языку, то изучить родной они, скорее всего, смогут, примерно с тем же успехом, как люди изучают рлашский. Остальная культура — да, они не будут знать детских сказок и литературной классики своей расы, но так ли это фатально?

xenia: А вы проблему преуменьшаете, причем преступным образом. Во-первых, почему вы так уверены, что это технологическая раса? Я видела обломки корабля, это совершенно непохоже ни на что из того, что когда-либо видели люди. Если это и технология, то совершенно не такая, как известные нам технологии.

vvy: Если под технологией понимать любые методы активного воздействия на природу при помощи неживых предметов, то этот корабль, как бы он ни отличался от наших, это несомненно технология.

alex: Я думаю, столь широкое толкование технологии просто бессмысленно. Вы, если хотите, можете называть это технологией, да и мы это называли технологией, когда готовили доклад, но делать вывод, что арахноиды похожи на известные нам технологические расы это, как бы это помягче сказать...

xenia: Номинализм это называется. Свойственная примитивным культурам вера, что, выбирая название предмета, мы выбираем его свойства.

vvy: Злые вы, уйду я от вас.

xenia: Вы мне договорить не дали. Я хотела еще сказать, что, во-вторых, культура разумной расы — это не только и не столько язык и детские сказки, сколько навыки общения понимание невербальных сигналов, например, и, как бы даже не в первую очередь, навыки общения с противоположным полом. А тут сразу возникает множество вопросов, например какова у них структура семьи? Как у них формируется семья?

Если вы думаете, что семья у них похожа на что-то из известного нам, ответьте на такой дурацкий вопрос: в сумке у нее было мальчиков вдвое больше, чем девочек, правильно? Тогда почему они отправляют женщин с детьми в разведывательные рейсы?! Обычно мужчины, даже у строго моногамных рас, как у рлаши, считаются менее ценным ресурсом и это понятно, потому что даже при их недостатке можно обеспечить воспроизводство, а у них к тому же этих мужчин двукратный запас — а вот поди ж ты.

vvy: Что вы хотите сказать?

xenia: Я хочу сказать, что про их общество мы можем с уверенностью сказать только одно: что мы никогда ни с чем подобным не встречались, и, скорее всего, не сможем себе даже представить это общество на основе доступных нам данных. Потому что оно совершенно ни на что не похоже, и проводить какие бы то ни было экстраполяции, что рлаши могут выучить человеческий, значит и мы сможем выучить арахноидский, просто нельзя. Как минимум до того момента, пока мы не найдем ответа на мой вопрос. Потому что этот вопрос рушит любые аналогии, для любой из известных нам культур решение послать беременную женщину исследовать другие миры просто абсурдно, а они это делают — значит, у них что-то очень важное очень сильно по-другому, и пока мы не поймем, что... в общем, я уже повторяюсь. И, скорее всего, это что-то непосредственно относится к структуре семьи и к размножению.

serge: Мужчин на корабле не было?

alex: Не похоже. Мы нашли останки шестерых чужих, все женщины, но сумки у всех остальных пустые. В среднем отсеке мы нашли десять подвесных кроватей, типа гамаков. Непонятно, каждый член экипажа имел свою кровать или у них была система вахт.

vvy: Типа гамаков — это как? Просто веревочная сетка?

alex: По существу, да.

vvy: Как они в этих сетках переносили 14-кратную перегрузку?

alex: Это тоже очень хороший вопрос. По уточненным данным, они шли на 15 метрических же, но мы не нашли ничего похожего на противоперегрузочные кресла. Кости и вообще ткани у них не прочнее земных; по-видимому, в их мире тяготение даже несколько слабее земного, где-то 0.7-0.8 же. Такое впечатление, что они используют что-то вроде антигравитации или безынерционного привода.

vvy: Как это?

alex: Не знаю. В общем, по-видимому, они не испытывают перегрузок, когда корабль ускоряется. Уж не знаю, как они этого достигают. Это согласуется и с тем, что никакие данные наблюдений не показывают ничего похожего на факел реактивного двигателя.

vvy: А какой у них двигатель?

alex: Это самое интересное. Двигателя-то мы и не нашли. По-видимому, он был уничтожен взрывом. Остался кормовой отсек и часть центрального отсека. Двигатель или что там у них было располагался в головной части корпуса, между ним и центральным отсеком была еще одна переборка.

serge: Я гляжу, мы постепенно переходим к теме корабля?

alex: Давайте перейдем. Возражений нет?

[пауза]

alex: По-видимому, нет. Итак, корабль. Корабль резко отличается от всего, что земляне когда либо видели. Начнем с того, что он цельнодеревянный.

max: Цельно какой?!

alex: Деревянный. Ну... во всяком случае, материал, несомненно, биогенного происхождения и, скорее всего, растительного, по структуре похож на земное, а еще больше на валгалльское дерево. Так что я дальше буду называть его деревом без всяких дополнительных оговорок.

Конструктивно эта штука больше всего напоминает большую бочку, стянутую снаружи канатами. Сохранилось примерно две трети длины бочки, но непонятно, весь это корабль или эта бочка была прикреплена к чему-то еще. Сохранившийся фрагмент разбит герметичными поперечными перегородками на три секции. Перегородки состоят из трех слоев досок и стянуты между собой тросами. Между слоями досок проложен материал биогенного происхождения, по-видимому, выделанная кожа какого-то их позвоночного. Все это пропитано какой-то органикой не совсем понятного происхождения, по-видимому, чем-то вроде дегтя. Ни единого гвоздя, все доски держатся вместе тросами и враспор.

Во всех перегородках есть по одному люку. Косяки люков усилены деревянными накладками на шпунтах и на клею, уплотнения сделаны из какого-то резиноподобного материала, по-видимому, тоже биогенного, по свойствам похожего на вакуумную резину. На удивление, люк в днище, не поврежденный взрывом, практически герметичен, утечка составляет не более кубического сантиметра в сутки. Люк между хвостовым и средним отсеками был поврежден при взрыве, через него и шла основная утечка. Перегородка между средним и головным отсеками при взрыве сильно повреждена.

Боковые стены корпуса, как уже говорилось, представляют собой что-то вроде бочки — набранные из досок стенки, изнутри распертые переборками, а снаружи стянутые канатами. Доски сравнительно тонкие, не более пяти сантиметров толщиной, но очень тщательно подогнанные. Изнутри стены выстланы кожей и промазаны той же органикой, мы ее условно называем дегтем, снаружи канаты лежат на двух-трехслойных кожаных подкладках.

Канаты это отдельная песня. Канат сплетен из волокон, по свойствам очень похожих на шерсть чужих. Скорее всего, это волосы какого-то животного, может быть, что-то вроде конского хвоста или гривы. Плетение очень интересное: каждое волокно состоит из отдельных волосков, связанных между собой концами, и все это сплетено косичками, а не скручено. Самое интересное, что этот канат образует непрерывное кольцо вокруг корпуса. У него нет никаких точек сращивания. Вообще никаких. Даже мест, где плотность узелков на волокнах сильно отличалась бы. То есть его сплетали сразу в виде кольца, причем не очень понятно, каким образом это было выполнено.

Самое интересное — натяжение каната несколько сотен килограмм-сил, но нет никаких следов того, чтобы его с усилием натягивали на уже собранную бочку. Возможно, правда, что канат при сборке был подвергнут какой-то термической или химической обработке и попросту сел, но опять же неясно, как они добились такой равномерности натяжения всех колец. Всего колец несколько десятков. На сохранившемся фрагменте корпуса их надето двадцать три. Вопросы есть?

[пауза]

alex: Далее. В кормовом отсеке запас продуктов — сублимированные плоды растений и мясо, запас воды в кожаных емкостях. Запасов воздуха не найдено. Воды тоже очень мало, литров десять, больше похоже на аварийный запас. По-видимому, они целиком полагались на регенерацию воды и воздуха, но следов регенератора не обнаружено. Вообще, в кормовом и центральном отсеках нет ни одного механизма.

alkh: Как вы определили, что это кормовой отсек?

alex: По направлению гравитации, на которое рассчитана обстановка. Впрочем, мы не знаем, как выглядел их двигатель и куда был направлен вектор тяги, но мы условились считать, что сила тяжести у них была направлена в сторону кормы. Как уже говорилось, сила тяжести в жилом отсеке могла никак не соотноситься с вектором тяги и ускорением, потому что, и правда, выдержать 14-15 же в таких гамаках просто невозможно, их просто разрезало бы на кубики. Да и крепления у гамаков и полок довольно хлипкие.

Вообще, вся обстановка жилых отсеков рассчитана на постоянную силу тяжести, уж не знаю, за счет тяги двигателей или созданную каким-то еще способом. Припасы разложены по полкам и лишь слегка притянуты веревочной сеткой, два открытых мешка даже сеткой не притянуты, из них после взрыва все высыпалось. У пола и потолка разная обшивка, в люках — что-то вроде лестниц, в общем, асимметрия явная.

Кроме того, снаружи на корпусе, на кормовом днище, есть три подпорки, на которых корабль стоял при посадке. Подпорки деревянные, на них есть царапины и даже следы грунта. Судя по состоянию подпорок, они садились только на грунтовые площадки, но очень мягко.

flat: Вы не рассматривали гипотезу, что они использовали центробежную силу, и ваш якобы кормовой отсек — на самом деле внешний?

alex: Рассматривали. Это крайне маловероятно, потому что наблюдательные посты не заметили периодических изменений яркости корабля. Кроме того, на основе записей мы проводили уточненную оценку исходного размера корабля. Либо остальная часть корпуса была очень темной, либо оставшийся фрагмент — это, практически, две трети всего корабля, поэтому ось вращения должна была проходить через центральный отсек.

flat: Они могли иметь противовес на длинном тросе, так что центр тяжести всей системы лежал за пределами бочки.

serge: А где тогда располагался двигатель и как вообще такую конструкцию можно двигать с ускорением?

flat: Мы и так не знаем, где и какой у них был двигатель... Впрочем, даже с противовесом должны были наблюдаться колебания яркости объекта. Мой вопрос исчерпан.

serge: У меня другой вопрос, а точнее утверждение. Наверное, все-таки правильнее говорить не про нос и корму, а про верх и низ.

alex: Да, наверное, правильнее. Но во всех наших заметках и предварительных документах используются слова нос и корма. Вы не возражаете, если так оно и останется? По-моему, в данном случае как-то обозначить направления важнее, чем называть их правильно.

serge: Говоря о носе и корме, вы создаете впечатление, что вам известно, как был направлен вектор тяги. Я бы хотел, чтобы это впечатление не укоренялось.

alex: Хорошо, пусть будет верх и низ. Итак, мы предполагаем, что корабль был разбит на три отсека — нижний, центральный, и верхний. По-видимому, все оборудование — двигатель, навигационное оборудование, регенераторы воды и воздуха, кондиционеры, генераторы их искусственного тяготения, что там у них еще было все это располагалось в носо^H^H^H^H верхнем отсеке или что-то было вынесено во внешнюю капсулу. Все содержимое верхнего отсека уничтожено или сильно повреждено взрывом, а внешнюю капсулу нам найти не удалось. Судя по силе взрыва, она могла улететь далеко. Носовой отсек представляет собой отдельную загадку. Все три переборки, от которых что-то осталось — дно, стенка между нижним и центральным отсеками и остатки стенки между центральным и верхним, все они стянуты тросами. Это понятно, иначе бы их вышибло давлением воздуха. Мы нумеруем стенки снизу, т.е. дно — это номер 1, и так далее. Так вот, в остатках стенки номер три мы не нашли следов крепления тросов, соединявших ее с гипотетической стенкой номер четыре, верхним дном. Либо верхнего дна вообще не было, либо оно крепилось как-то иначе.

flat: Вы хотите сказать, что верхний отсек был негерметичным?

alex: Вряд ли. Экипаж выходил туда, более того, в момент взрыва большая часть команды находилась именно там. Если бы верхний отсек был негерметичным, в третьей стенке должен быть шлюз. Судя по остаткам люка, он ничем не отличался от люка во второй стенке — он герметичный, но одиночный. Центральный отсек не годится на роль шлюза, он слишком велик по объему. Кроме того, мы не нашли ничего, похожего на скафандры. По-видимому, в верхнем отсеке все-таки была атмосфера.

flat: Значит, все-таки верхнее дно существовало, но крепилось иначе, чем нижнее. Гипотеза о том, что его не было, никуда не годится.

alex: Когда мы будем говорить о причине катастрофы, я назову серьезный довод в пользу того, что дна не было. Но возвращаемся к кораблю. В нижнем и среднем отсеках не найдено ни одного металлического предмета. Члены экипажа одежды не имели, на них были только портупеи из кожаных ремней с костяными пряжками. Каждая имела при себе каменный нож с деревянной рукояткой в кожаных ножнах. Четыре ножа кремневых, два нефритовых. Судя по всему, нефритовый нож — признак более высокого ранга, у них отличалась также и форма пряжек на ремнях. Еще на ремнях висели какие-то совсем странные вещи, высушенные внутренние органы каких-то животных в кожаных мешочках.

Кроме того, в центральном отсеке есть что-то типа оружейного шкафа, опечатанного смоляной печатью. Там хранится двенадцать каменных топоров, шесть пращей и пять арбалетов с запасом стрел. Стрелы с костяными наконечниками, покрытыми какой-то органической субстанцией, по-видимому — отравой. Луки арбалетов довольно сложные, композитная конструкция из кости, дерева и волос типа тех же, из которых сделаны тросы. Судя по тому, что все это хранилось в опечатанном шкафу, это было не церемониальное оружие.

serge: Неолит какой-то.

alex: Мы знаем не так много неолитических культур. Рлаши вряд ли можно назвать таковой, а серафимы нам про свой неолит не рассказывали. А все человеческие колонии, даже считавшиеся полностью утратившими технологию, железо из болотных руд так или иначе варили.

nia: Концепция опечатанного оружейного шкафа для неолита все равно кажется очень необычной.

alex: Согласен. Вообще, арбалеты интересные. Судя по размерам и форме ложа и рукоятки, они предназначались для стрельбы с одной руки, вроде пистолета. Опять же, приклада нет. Натяжение рычажное, около восьмидесяти килограмм-сил. Стрелы деревянные и, на мой взгляд, легковаты для такого лука. Эффективная дальность в атмосфере Гуляй-поля метров двадцать, не больше. Конечно, если пустить стрелу под оптимальным углом, она пролетит и все три сотни, но к концу полета убойной силы в ней не будет никакой, да и точность прицеливания будет соответствующая.

xenia: Вы забываете, что стрелы отравлены.

alex: Это еще страннее, на самом деле. Для земных и гуляй-польских форм жизни эта "отрава" совершенно безопасна. Либо это их первый межзвездный рейс, и они почему-то думают, что на других планетах биохимия не отличается от ихней, либо они не предназначены для стрельбы по местным формам жизни.

xenia: А для чего тогда? Для подавления бунта на корабле?

alex: Трудно предположить что-то еще, особенно учитывая, что в шкафу шесть креплений для арбалетов, а самих арбалетов пять. По-видимому, капитан носил арбалет с собой постоянно, а остальные раздавал офицерам в критической ситуации. Еще мы нашли керамические тарелки — тоже типично неолитическое творчество, ручная лепка на гончарном круге, палочки для еды — четыре пары костяных, десять деревянных, по-видимому, это тоже было признаком ранга, костяные гребни, по-видимому, для расчесывания шерсти, и единственный металлический предмет — серебряное зеркало.

flat: Вы же сказали, ни одного металлического предмета.

alex: Я неправильно сказал. На самом деле, был еще один металлический предмет — оправа в верхнем отсеке, но от нее мало что осталось. Так вот, зеркало в деревянной оправе площадью около двадцати квадратных сантиметров изготовлено из серебряного самородка путем холодной ковки, а потом лицевая сторона была отполирована оксидом хрома или чем-то в этом роде.

Еще в верхнем отсеке нашли странные вещи, мы их назвали консервами. Такие не совсем правильные сферические горшки из обожженной глины. Закрыты интересно, мы это назвали керамической пайкой. Притертая крышка, смазана глазурью и обожжена каким-то зональным прогревом, так что глазурь расплавилась и обеспечила прочное герметичное соединение. Зашиты в такую плотную оболочку из кожи, похожую на мяч. Внутри мозги какого-то некрупного животного. Они были погружены в жидкость или даже желе, но восстановить ее исходный состав затруднительно. То, что произошло с ними при взрыве — это где-то между запеканием и тушением в автоклаве. Впрочем, непонятно даже, когда они первый раз сварились: до запечатывания, при запечатывании или при взрыве. Сначала мы думали, что это правда какие-то консервы, типа деликатес. Потом заметили, что они были укреплены в специальных деревянных кронштейнах. В общем, инопланетная технология. Никаких осмысленных теорий.

Найдено несколько пергаментных свитков Ну, это не совсем пергамент, но, насколько мы понимаем, тоже тонко выделанная кожа. Один свиток заполнен всего на 10 процентов длины и, судя по состоянию чернил, его дописывали совсем недавно. Мы его условно называем бортовым журналом. Мы предпочитаем думать, что все данные — навигационные, научные, документацию по оборудованию, в конце концов — они хранили в верхнем отсеке, возможно в каком-то приборе, вроде компьютера, и все это было разрушено взрывом.

vvy: Вы слишком часто высказываете гипотезу, что что-то было разрушено взрывом.

alex: Хорошо, я могу говорить, что другие записи либо были разрушены взрывом, либо их не было вообще. То же самое я могу сказать про двигатель, гиперпривод, регенераторы воды и воздуха, генератор искусственной силы тяжести, верхнее... Нет, про верхнее дно я могу с уверенностью сказать, что его не было, иначе концы с концами не сходятся. Как они обходились без верхнего дна, то есть как обеспечивали герметичность верхнего отсека, я не имею ни малейшего представления. То же самое относится и ко всему остальному оборудованию, которое якобы было уничтожено или утеряно при взрыве.

Впрочем, с двигателем проще: они двигались с ускорением, значит у них было что-то, что их двигало, это и можно назвать двигателем, хотя оно заведомо не похоже на ракетные двигатели, оно не давало выхлопа. Ничто из того, что мы нашли в обломках, двигать корабль с ускорением не может, значит это что-то было либо уничтожено, либо утеряно. Впрочем, вы можете считать, что они двигали корабль при помощи зеркала. Или за счет отдачи при стрельбе из арбалетов. Если вам так удобнее...

flat: Здесь есть один интересный момент. Мы имеем дело не с целым кораблем, а с его фрагментом. Представьте себе, что инопланетянам, незнакомым с инжекторным гиперприводом, попала в руки... ну, допустим, обмотка главной катушки, а игла, сам инжектор и система накачки утеряны. Они скорее примут ее за часть трансформатора или дроссельную катушку, чем за деталь гиперпривода. Возможно, что корпус корабля является такой же деталью гиперпривода неизвестной конструкции, которая без утерянных деталей на гиперпривод не похожа.

vvy: Эта гипотеза совсем уж неконструктивна. Наверное, проще констатировать, что мы ничего не знаем о принципе работы их оборудования, чем высказывать такие вот версии, не поддающиеся ни проверке, ни опровержению.

alex: Согласен. Тем более, что нам удалось реконструировать один из разрушенных узлов корабля и определить одну из его функций, но легче от этого не стало.

john: Вы про шар?

alex: Именно про него. Итак, шар. Функция, которую он, скорее всего, выполнял — это запас энергии. Возможно, он же играл роль силовой установки. Так или иначе, именно он взорвался. От него сохранилось несколько осколков, в том числе довольно крупных, отделившихся еще на этапе первоначального разогрева, и множество брызг расплавленного стекла. По данным реконструкции, это была крупная, около восьмидесяти сантиметров в диаметре, капля застывшего стекла.

Стекло очень низкого качества, даже непрозрачное. Судя по всему, типичная для бронзового века технология: плавление в горне шихты из речного песка и извести с добавлением золы. Нетипично количество стекла — его больше тонны — и изделие, которое из него получено. По-видимому, они наплавляли шар в невесомости, удерживая каплю в расплавленном состоянии и добавляя новые порции расплава, пока не достигли желаемого размера. А потом очень медленно все это остужали.

Во всяком случае, характер распределения брызг и осколков, а также анализ крупных осколков указывает на то, что объект значительных неоднородностей не имел. При охлаждении такой большой капли за счет излучения она неизбежно должна была потрескаться, то есть ее подогревали, причем очень контролируемо, стараясь удержать температуру всего объема капли постоянной.

flat: Шар был монолитен?

alex: Да, весь объем стекло. Каким образом он удерживал в себе энергию, которой хватило на взрыв в несколько килотонн тротилового эквивалента, никто понять не может. Тем не менее, он эту энергию удерживал, причем равномерно по всему объему. Другие гипотезы, например, та, что напрашивается — что это стекло являлось оболочкой реактора или какого-то запаса горючего, который и взорвался — не могут объяснить наблюдаемой картины распределения осколков и брызг.

Шар был укреплен на опоре. Опора, судя по остаткам, представляла собой что-то вроде головоломки из деталей, каждая из которых была получена путем холодной ковки серебрянного самородка, как зеркало. Шар сорвало с опоры, и он полетел вперед, постепенно разогреваясь. При этом он трескался, от него отлетали осколки разного размера; в каждом энерговыделение продолжалось, но в мелких осколках оно не превышало потерь на излучение. Большинство крупных осколков, найденных в дереве, оплавилось еще в полете. Потом вместо осколков полетели капли. Судя по всему, по мере разогрева энерговыделение ускорялось, так что это было похоже на замедленный ядерный взрыв.

Пока мы не уточнили, на каком именно расстоянии был достигнут максимум энерговыделения, но он продлился менее секунды. В это время сгорела перегородка номер три и внешние стены верхнего отсека. Энергии осколков и капель, а, возможно, и облака газа оказалось достаточно, чтобы сообщить остаткам корабля поступательную скорость около полутора десятков метров в секунду. Если бы в момент максимума шар находился на опоре, от корабля бы вообще ничего не осталось. Как раз это и свидетельствует о том, что верхней стенки не было или она была очень легкой, не больше нескольких килограмм весом, и практически ничем не укреплена на корпусе.

Это совершенный абсурд — я не про вес, а про незакрепленность, потому что как оно тогда удерживало атмосферу? Я хочу сказать, что, если бы там было что-то твердое и способное удерживать атмосферу, оно точно так же удержало бы и разогревающийся шар, пусть даже сломалось бы, но сильно понизило бы его скорость. А шар улетел свободно, и именно поэтому у нас есть такой большой фрагмент корабля.

serge: Чем был вызван начальный разогрев?

alex: Мы не знаем. Поэтому версию о сознательном самоуничтожении мы не можем отвергать. Но если бы они хотели самоуничтожиться, им, наверное, следовало бы чем-то закрепить шар.

[Пауза]

alex: Насколько я понимаю, по теме корабля всё, да и вопрос о причинах катастрофы мы обсудили. Предлагаю перейти к последней теме: собственно чужих.

mary: Еще один интересный момент: на корабле не нашли ничего, что могло бы служить туалетом. В центральном отсеке нашли керамическую посудину с крышкой, что-то вроде больничного судна. По форме она более-менее подходит к основанию брюшка, где у них анальное отверстие. Если мы правильно поняли назначение этой посудины, у них должен был быть какой-то утилизатор. Просто представьте себе процесс выноса судна с экскрементами через вакуумный шлюз...

alex: Кроме того, мы не нашли вакуумного шлюза. Еще одна загадка. Но давайте все-таки про чужих. Подождите, тут из лаборатории пришли интересные данные. Они исследовали остатки грунта на посадочных опорах, и обнаружили, что около мегасекунды назад они садились на неподготовленную площадку. Найдены следы растительности и какой-то микрофлоры. Вообще другой генетический код, предварительно сайт Бхувар Локи.

xenia: Это не первая их межзвездная экспедиция???

alex: Получается, да.

xenia: И вместо исследования той планеты они через мегасекунду поперлись в другую систему???

alex: Вы меня спрашиваете? Но получается, что так. Может быть, они отправили в ту систему более подготовленную экспедицию, а это просто корабль первичной разведки?

serge: По мегасекунде на первичную разведку биологически активной звездной системы??? Выглядит как подготовка к бурной экспансии.

flat: Может быть, через две недели нам надо ждать флот вторжения.

alex: Почему-то я сомневаюсь. Я понимаю, совершенно чуждые технологии, но как-то это все не выглядит как часть большого флота. Может быть наоборот, это был испытательный полет для этого корабля? А ту планету они обследуют или даже колонизируют уже давно?

mary: Из валгалльского сайта колонизировать Бхувар Локи удовольствие ниже среднего.

alex: Ну мы же вот...

mary: В эпоху Исхода мы вообще черт знает что колонизировали, системы которые сейчас после осмотра с орбиты в непригодные бы записали. Кстати, может быть как раз сайт и был причиной, почему они сразу полетели смотреть что-то другое.

alex: Может быть. Но тут слишком мало информации. Давайте все-таки про чужих.

mary: Итак, чужие. Название арахноиды все уже слышали. У них, действительно, несколько необычный для крупных животных план тела. Хотя, скажем, пепперледнские тараканы и шуршавы устроены похоже. Но у них это не так вызывающе.

Легкие у них размещены в задней части тела, в брюшке. Есть трахея, проходящая от нижней челюсти к легким, но она служит, как мы поняли, только для вентиляции обонятельных органов. Они в нижней челюсти, а ноздри примерно где у нас подбородок. Кстати, судя по мышцам и иннервации, скорее всего этими же ноздрями они и говорят. Основные по площади воздухозаборники у основания брюшка, на спине.

Они теплокровные, с внутренним скелетом, покрытые шерстью. У них шесть конечностей, две пары предназначены, преимущественно, для ходьбы, две передние имеют цепкие кисти с подвижными пальцами. На ладонях и костяшках пальцев нет никаких признаков, что передние конечности сколько-нибудь регулярно используются для ходьбы. Или когда-либо в эволюционной истории использовались.

Вообще, эволюционное происхождение этих рук не совсем понятно. Непохоже, чтобы их предки когда-либо жили на деревьях. Возможно, эти конечности специализировались на каком-то хватании и ковырянии, как у земных или валгалльских енотов. Тем более, что у них нет головы в нашем понимании этого слова. Черепная коробка — интегральная часть головогруди. Челюсти у них подвижные относительно черепа, как у земных рыб, и языки длинные. Но все-таки, наверное, кормиться при помощи рук им было бы удобнее, чем прямо ртом. Судя по структуре зубов и пищеварительного тракта, да и по структуре припасов на корабле, они всеядные с уклоном в хищничество. Что-то вроде земных медведей или тех же енотов.

На самом деле, мы нашли в припасах вяленую рыбу. От наземных животных там только сушеное мясо ломтиками, а эти твари почти целиком. Они похожи на земных панцирных рыб. Мы их условно назвали плакодермами.

alkh: На земных кого?

flat: Они вымерли в девоне.

alkh: Спасибо.

mary: Так вот, плакодермы. Анатомировать вяленую рыбу удовольствие ниже среднего, сложно отличить хрящи от мышц. И они потрошеные, поэтому у пищеварительных органов и сердец можно только предполагать расположение. Они не очень близкая родня, собственно, арахноидам. Примерно как мы лучеперым или даже хрящевым рыбам. Но определенные гомологии обнаружить можно. И у них тоже жабры за задним концом панциря, почти на хвосте. В нижней челюсти есть ноздри, но трахею удалили при потрошении. Впрочем, может быть, ее и не было, просто открытый проток для воды.

flat: В принципе, это логично. Земные и, скажем, аккийские позвоночные происходят от фильтраторов, вроде ланцетника. Поэтому у них рот для питания и рот для дыхания изначально были совмещены. Это только при переходе к наземному образу жизни пришлось что-то выдумывать с отдельными трахеями и пищеводами. Хотя даже для земной и аккийской биосфер это не стандарт. Например, у земных членистоногих или аккийских моллюсков жабры никогда не сообщались с пищеварительным трактом. Но я чуть про другое. Если представить себе не фильтратора, а хищника или падальщика, вроде земной миноги или пиявки. Вот он висит на теле жертвы и вгрызается в нее. Как ему при этом дышать? Ему же все эти жабры зальет кровью или трупными жидкостями

alex: Земные миноги как-то с этим справляются.

flat: Но никому не удавалось спросить, довольны ли они этим. Пиявки, для сравнения, дышат всей кожей, а у которых есть жабры, они тоже равномерно распределены по всем сегментам.

alex: Ну да. Скажем, пепперлендские квазиинсектоиды с похожим планом тела были не первой крупной формой жизни в океанах. И есть свидетельства, что их предковые формы грызли тела сидячих фильтраторов, как миноги.

mary: У нас нет информации об их палеонтологии, но все-таки да, я хотела про это сказать, но уехала в другую тему. Да, около трети, если считать по изученным биосферам, наземных форм жизни имеют легкие в задней половине тела. Причем это не так сильно коррелирует с расположением жабр у водных предков, как некоторые тут, похоже, думают. Даже у нас легкие по происхождению вообще не имеют отношения к жабрам. И у некоторых трахея идет через все тело, как у пепперлендских тараканов, а у некоторых воздухозаборники на боках. Или есть компоновка, когда легкие идут в одном сегменте тела с животом, например, у зиппангских капп или альфийских гексаподов Но это уже реже. Но ладно, я отвлеклась.

Так вот, план тела у арахноидов, формально, не такой уж редкий, просто у крупных животных как-то обычно он не настолько, как бы это сказать, вызывающий. Скажем, у пепперлендских тараканов задние ноги крепятся примерно посередине брюшка. А у этих тело похоже на земных сухопутных членистоногих. Особенно на пауков. Головогрудь с конечностями и пищеварительными органами, потом тонкая перетяжка, как у земных ос или пауков, и округлое брюшко с легкими.

И конечности расставлены в стороны, как у земных крокодилов и ящериц. Или у тех же пауков. Только у земных пауков восемь ног, а у этих четыре ноги и две руки.

flat: И восемь глаз.

Mary: Ну да. С неподвижной головой это должно быть полезно. Два центральных глаза самые большие, обеспечивают бинокулярное зрение, пара по бокам головы, под ушами, и дают обзор вниз, и еще две пары уже, практически, не знаю, как сказать, спина это или затылок. В общем, за ушами, смотрят назад и в стороны. У плакодерм, что интересно, глаз поменьше, всего шесть. Гомологию не установили, но там передние глаза маленькие, но спереди, два как у земных рыб и два совсем на затылке. Смотрят вверх, но зона обзора должна захватывать хвост.

flat: Романтичная рыба камбала. Лежит на дне, смотрит в небо

mary: Ага, только лицо у нее странное. Так вот, дальше про чужих. Скелет головогруди устроен интересно, и там совсем сложно найти гомологию с плакодермами, у них-то карапакс и есть несущая конструкция. А у этих оно больше похоже на человеческую ладонь, чем на грудную клетку людей или рлаши. Точнее, на две ладони, составленные запястьями. И у них, как у рлаши, не точная двусторонняя симметрия, а симметрия со сдвигом.

Вместо позвоночника такие сочлененные кости, больше похожие на человеческие кости запястья, чем на позвонки, а от них сразу отходят верхние суставы ног. Этих верхних суставов не шесть, а восемь. Третья по счету от головы, вторая от хвоста, пара конечностей редуцирована, но первые кости, которые еще внутри тела, остались. И эти вот кости внутри тела объединены друг с другом и с черепной коробкой такой матрицей, мягче хряща, но плотнее обычной соединительной ткани. Конструкция получается не очень подвижная, но все-таки эластичная.

Над и под центральными костями идут костяные выросты, к которым крепятся мышцы конечностей и диагональные мышцы тела. Под нижним выростом есть канал для спинного мозга. У брюшка позвоночник, почти как у аккийских позвоночных, даже с похожими ребрами.

Живот, то есть пищеварительная система, находится под приводящими мышцами. Мышцы пресса только поддерживают стенку брюшной полости, поэтому сами по себе довольно слабые. Ниже живота находится сумка, она подтягивается отдельными мышцами.

Легкие устроены занятно, похожи на помесь жабр и HEPA фильтра. Примерно, как у альфийских гексаподов. Такие плоские древовидные структуры, переложенные пористыми пленками из соединительной ткани и собранные в гармошки.

Так. У нас есть новости. На питательных смесях номер два и пять Бета и Эпсилон начали набирать вес. На смеси номер шесть у Зеты результаты непонятные. Начался понос, и, судя по составу, с ним выходит весь гипоглицин. Но остальные аминокислоты, вроде бы, усваиваются. Проверяем теорию, что гипоглициновые цепочки свернулись и связали весь магний. Пока перевели его на смесь номер два.

flat: Номера четыре и пять — это псевдоальбумин?

mary: Да и нет. Все текущие номера — это коррекция электролитного состава и короткие пептиды с тем же соотношением аминокислот, что в белках сыворотки крови. В этом смысле они все псевдоальбумин.

Мы не можем запустить их рибосому in vitro, поэтому не можем полноценно собирать белки. Пытаемся доработать напильником нашу рибосому, но не факт, что это вообще возможно. Тем более, что у них плазма крови содержит несколько разных белков. Такого выраженного доминирования одного белка, как альбумин у нас, там нет. Фраза про псевдоальбумин относится к периоду, когда мы думали, что такой белок удастся найти.

alkh: А почему не давать мономеры аминокислот?

flat: Потому что они начнут полимеризоваться, и могут свернуться во что-то такое, с чем их пищеварение не справится. А давать соли — будут проблемы с электролитным балансом.

alex: Вы же говорите, это вальгалльский сайт. Может быть, взять валгалльскую рибосому? Они-то работают in vitro.

mary: В принципе, ее уже везут. Проблема в том, что мы до конца не уверены, что это валгалла, мы ни одного гена еще не секвенсировали. Точнее, что-то секвенсировали, но ни привязать к белкам, ни найти аналоги в валгалле пока не смогли. Тут требуется мое участие в мозговом штурме. Я отключусь.

Maria Donerty покидает дискуссию.

alex: Я даже не знаю. У нее была вся ценная информация из первоисточника. Если нет никаких идей для обсуждения, давайте, наверное, заканчивать на сегодня.