Деар-Маккензи

Yet, if he said he loved me,

I'd be lost. I'd be frightened...

I couldn't cope, just couldn't cope.

I'd turn my head. I'd back away.

I wouldn't want to know.

He scares me so...

J-C Superstar

* * *

Я очень смутно помню тот мимолетный страх и злость, охватившие меня после разговора с Тимми Мори о неумолимости ш'иллох. Но у меня не было времени на долгие рефлексии тогда — и будьте уверены, нет и сейчас.

Наша с Элайджей почти идиллическая жизнь со стороны могла показаться чем-то вроде кардиограммы умирающего больного в реанимации. Или, может, детектора лжи — редкие судорожные всплески среди спокойствия и порядка. Или счетчика Гейгера рядом с ворчащим во сне вулканом. Острые же пики можно посчитать на пальцах одной руки. Поначалу я исправно закрывал на это глаза и до сих пор не знаю, как бы все вышло, будь моя реакция иной.

Да, Элайджа сдувал с меня пылинки. Создавалось впечатление, что практически все мои поступки совпадали с его желаниями; и пусть это сильно противоречило той его личности, что я успел узнать, и даже понимая, что это маловероятно — все же я наслаждался. У Элайджи плохо выходило быть человеком, хотя надо отдать должное — он старался, как мало кто из людей старается. Он бы мыл меня в душе и кормил с ложки, если бы мог. Если сравнивать с привычками моей прежней жизни, я и так позволял достаточно — а учитывая привычки прежней жизни Элайджи, он действительно просил не так уж много. Сара открыто радовалась тому, что я уже не дергаюсь, когда он хватает меня за руку в общественном месте, а я был рад доставить им обоим удовольствие своей лояльностью. Иногда, всегда неожиданно, Элайджа вдруг обнимал меня и замирал на несколько секунд — это был не каприз, а потребность, и нельзя сказать, что такие моменты не шли на пользу и мне. Я говорю о Лориан и о том, как все изменилось — она уже не подходила ко мне по собственной инициативе... ах да, забыл. У нее же нет собственной инициативы... Она казалась пустой, абсолютно, какой, видно, всегда и была. Мне вспоминалось, как она впервые взяла меня за руку в луна-парке, как обняла на яхте, как поцеловала... Нет, я учился чуть медленнее, чем Элайджа, но все же быстрее, чем предполагал. Сил Маккензи далеко отошел от пункта А, где осознал — прекрасные глаза, что вели его всю жизнь, принадлежали вовсе не Лориан... но до пункта Б еще не дошел. Пока что.

Да, наша жизнь была близка к идеалу. Иногда, преимущественно по ночам, на меня вдруг накатывал страх жертвы, заботливо откармливаемой к закланию, но это быстро уходило и почти прекратилось, когда я привык засыпать рядом с Элайджей в уверенности, что проснусь. Так что мучившая меня мысль о том, как выбираться отсюда после похорон, незаметно ушла в море, не оглядываясь, пока не исчезла из виду. Может, это слишком опрометчиво, не знаю. Но у меня появились друзья и дом, и впервые в жизни я чувствовал себя нашедшим, а не ищущим. А может, найденным, как сказать.

Нельзя сказать, что Элайджа стал стопроцентно управляем — он просто не перегибал палку. Когда он казался чуть раздражительнее и глубже замыкался в себе, это был верный знак, что пора сжечь что-нибудь серьезное — после этого его попускало, и пару дней он был даже ласков. Мы занимались этим где-то раз в две недели, не считая художественную ковку, и хватало — хотя порой случались инциденты, достойные как минимум записи в дневник.

Однажды, где-то в начале первого триместра, Сара чувствовала себя плохо, а поскольку Вики и Верн честно трудились на благо налогоплательщиков, мы с Элайджей пошли в супермаркет за продуктами. Тогда я еще не практиковал таскать его по общественным местам, но признавал, что избегать этого — не выход. Лориан манекеном замерла на заднем сидении, и в целом я был уже довольно уверен в себе, чтобы сильно не напрягаться. Все шло по плану, пока мы не встали в очередь. Она слегка застопорилась из-за небольшого инцидента — какой-то тип, покупая упаковку жвачки, якобы дал кассирше сотню и требовал сдачу, пока она судорожно искала эту сотню в кассе. Тип помалу повышал голос, угрожал позвать старшего менеджера, и девчонке ничего не оставалось, как отдать его чертовы $99,5. Пробивая наши покупки, она все еще глотала слезы, и уходя я просто сунул ей сто долларов. Элайджа неслышно шел за мной, как тень, а на улице тот тип с мордой кошки, съевшей канарейку, уже трогался с места — и вдруг его покрышки потекли, оставляя на асфальте пузырящиеся черные следы, словно он проехал по Юпитеру. Он выскочил из машины — и тут загорелся бензобак, аккурат хватило времени, чтобы убежать на безопасное расстояние. Я сел за руль и просто поехал, и только минут через пять Элайджа подал голос:

— Ругаться будешь?

Я покачал головой. Прогресс налицо, в другое время от парня осталась бы кучка пепла — а может, и от автостоянки заодно, но я все-таки сказал:

— По-моему, мы договорились.

Элайджа вздохнул. Он не спешил встречаться со мной глазами, и это был неплохой знак.

— Мы договорились, — проговорил он старательно, — что я буду игнорировать то, что раздражает МЕНЯ. Но он ТЕБЯ расстроил.

— А что, думаешь, это твое показательное выступление меня не расстроило?

Он бросил на меня короткий взгляд.

— Думаю... что не так уж.

Черт, он был прав, и я чуть не улыбнулся, но, вовремя спохватившись, всю дорогу до дома хранил суровое молчание в педагогических целях. Только вечером, когда устроился в кровати, чтобы немного поработать над романом, Элайджа молча залез под мое покрывало и заснул. Единственный недостаток в такой работе — то, что лэп-топ противно нагревается на коленях, поэтому использовать часть Элайджи как подставку просто находка. Вот тогда-то Верн нас и видел, и, наверное, со стороны это выглядело... непривычно. Я не то слово хотел употребить, ну да ладно. Непристойно — слишком сильно сказано. Однако прошло почти два месяца, когда он, уже после Рождества, вдруг спросил в самый подходящий момент — когда мы разбирались в моих ценных бумагах и я подписывал кое-какие документы:

— Ты с ним спишь?

— Скорее он со мной, — ответил я, не моргнув глазом. — А что, тебя это шокирует?

Вернон Литтл краснел очень забавно, может, из-за лысины — начиная с шеи под воротником и вверх. До макушки. Я уделил этому зрелищу пару секунд, и продолжил.

— Где еще?

— Вот тут и тут... И на обороте, рядом с датой. Сил, я... Да просто не думал, что ты решишься. Даже Хано не заходил так далеко.

Я заставил его посмотреть на меня, и через те же пару секунд его смущение сошло на нет.

— Ты ж не то имел в виду, да? — переспросил он на всякий случай.

— Верн, ты живешь с ним дольше меня. И прекрасно знаешь, что секс его не колышет.

Он смотрел мне в глаза, будто взвешивая, говорить или нет.

— Элайджу — да, не колышет, — сказал он наконец. — А тебя?

На это у меня не нашлось ни слова, пусть я и не совсем понял, что именно Верн имел в виду. Хотя позже мне пришлось еще припомнить этот разговор. И не раз.

Однажды, месяцев через шесть нашей совместной жизни, когда первая часть моего романа была уже написана, а блаженная истома от чашки кофе, приготовленного Сарой, все еще казалась совершенно особенной и жила своей жизнью, мы валялись у бассейна. Хотя, возможно, начать нужно с вечера, когда наша Вики вернулась из Нью-Йорка. Мы все вместе собрались попить пива и отметить ее возвращение, в то время как она уже успела проесть нам все мозги каким-то парнем по имени Майк, с которым познакомилась на конференции юристов. Они сидели вместе в течение всех докладов и мило улыбались друг другу, но он ее, видите ли, даже на ужин не пригласил. Мы на это все посмеивались, а Верн сетовал, что она не сфоткала этого сказочного красавца на телефон — хотелось бы видеть человека, пошатнувшего уверенность Вики Вест в собственной сексапильности. Элайджа в разговоре не участвовал — положив голову мне на колени, он смотрел прямую трансляцию новостей с очередного австралийского пожара. Но как только я собрался вставить что-то типа "может, он уже лет десять как в счастливом браке" или "не все, между прочим, носят кольца", Элайджа вдруг сказал:

— А может, он кого-нибудь любит.

На это Вики прервала нытье, задумавшись, а потом призналась, что это ей в голову не приходило. И все объясняет.

Все были безумно рады сменить тему, включая корреспондентку в Австралии — внезапно она разволновалась и начала так частить, что я понял одно — пожар прекратился ни с того ни с сего, будто по лесу пронеслась огромная невидимая волна. На телевизор кроме нас никто внимания не обращал, я продолжал мерно перебирать косички Элайджи, будто четки, и в разгар какого-то нового спора на пустом месте, наклонился к его уху:

— Это ты сделал?

— Поджег или погасил? — спросил он равнодушно, и я больше лезть не стал. Чтобы не отбить охоту. А впоследствии как мог старался об этом не думать — и об истинных масштабах силы, коих я и не подозревал, и о том, что при желании можно сделать, когда любишь. И с теми, кого любишь, в особенности.

В общем, на следующий день Верн ушел на работу, Вики тоже упорхнула в суд в приподнятом настроении, а мы валялись возле бассейна. Я лениво раздумывал, что живот Сары, кажется, со вчерашнего дня стал еще больше, она же умилялась нами обоими — и гормоны тут ни при чем. Ну может, совсем немного. Недавно она увлеклась вязанием с таким энтузиазмом, словно собиралась переезжать как минимум на Аляску, и по всему дому был разложен десяток незаконченных свитерочков.

— Сара, если с Верном ничего не получится, я на тебе женюсь.

Она одарила меня выразительным взглядом "следи-за-языком-Сил-Маккензи", но это была шутка, если кто не понял. Элайджа на это даже улыбнулся, а потом спросил:

— Ты вчера обедал с Эд Коллинз?

Я кивнул, хотя и незачем. Он прекрасно знал, с кем я ел, и не было никакой необходимости в вопросе.

— Второй раз.

— Что?

— Вы обедаете вместе уже второй раз на этой неделе.

— Ну и что?

Элайджа безразлично пожал плечами.

— Да ничего. Она тебе нравится?

— Не в моем вкусе, — сказал я, и Сара засмеялась:

— Сил любит златовласок.

И тут я занервничал. Потому что заметил то, чего не заметила Сара — как пальцы Лориан, державшей чашку Элайджи, напряглись и побелели.

Шезлонг стоял совсем близко, так что я без труда достал его руку — от прикосновения он повернулся неожиданно резко, и в стекле очков преломился солнечный луч.

— Что?

Он снова пожал плечами, чуть прикусив нижнюю губу. А затем что-то мерзко хрустнуло, и чашка в руках Лориан превратилась в горсть мельчайших осколков — почти в песок.

Отлично. Просто превосходно.

— Элайджа, не хотелось бы снова тебе напоминать, но у нас уговор. И ты на него согласился.

— Значит, это было свидание?

— Слишком много кофеина, — пробормотала Сара и удалилась, собрав остатки чашки. Надо же, а я думал, она не откажется дослушать такой забавный разговор. Кофе, наверное, и впрямь был крепковат, потому что с полусонного состояния я за секунду разогнался до ста миль в час.

— Ради бога, Элайджа! Какое к чертям свидание, она ЗАМУЖЕМ!

— Ты вспомнил уговор, — спокойно сказал он, подтаскивая к себе забытое вязание Сары. — А уговор был не нервничать, если ты пойдешь на свидание. Потому я и спросил про свидание.

— Да никакое не... — я запнулся и вдохнул, стараясь успокоиться. Элайджа в сравнении со мной выглядел образцом уравновешенности, и все бы здорово, если бы я так хорошо его не знал. Сколько бикфордову шнуру ни виться... — Мы обсуждали дела, она хотела заказать еще несколько кованых подставок для цветов в свой магазин. И я тебе об этом говорил.

— Говорил, — согласился Элайджа, по-прежнему невозмутимо считая петли — ему понадобилось меньше минуты, чтобы понять логику.

— Тогда какого черта эти припадки ревности?

Он взглянул на меня — и в зеркале очков я увидел собственное дергающееся лицо. Мда, неизвестно, у кого тут припадок...

— Извини.

Тут, как всегда вовремя, вышла Сара с целым подносом выпечки. И вдруг Лориан взяла у нее этот поднос и, ослепив самой невероятной улыбкой, на какую только может рассчитывать смертный, протянула мне. Столько в ней было в это улыбке... столько, что без посредника и впрямь не унесешь... И я поступил единственно верно — заткнул себе рот. Ничто так не успокаивает, как хорошая еда и добрые знамения, так что через пару плюшек ко мне вернулось благодушие, а Элайджа просто молча ел и этого дожидался, пропуская мимо ушей что-то типа "да ладно вам, мальчики" и "ух ты, а я не представляла, как закончить горловину".

— Почему Аддисон? — спросил я наконец, приканчивая третье блаженство под глазурью. — В конце концов, я чаще вижусь с Лекси, к ней ты не ревнуешь?

— Муж Лекси — монстр, — ответил он так же спокойно. — А Стив Коллинз безобиден.

Я вспомнил ангельский лик Дэшила Уинтерса, одной из самых прекрасных душ в моей жизни, и подумал, что монстр монстру рознь. А вслух спросил:

— Это ты сейчас назвал меня трусом?

Наконец Элайджа улыбнулся сам. Ну слава богу...

— Сил, а почему?

— Что почему?

— Ты не ходишь на свидания, даже с Вики больше не спишь. У тебя же есть... потребности. Мои ты удовлетворяешь, а свои?

Сара мгновенно навострила уши — ее интерес к свитеру тут же утроился. Учетверился даже. Ну да, по правде говоря, не до свиданий мне как-то было, за это время я виделся только с ней и Вики, а также с женской частью клуба "Одна Проблема", что все как одна заняты. И еще Кару... но во-первых, она тоже занята, а во-вторых, Элайджа заметно и сильно напрягся, впервые ее увидев, и не отходил ни на шаг, даже когда Тимми ее представил. Сама Кару, впрочем, ничуть не удивилась, да и вообще — они всю ночь ходили друг возле друга как два хищника в состоянии вооруженного мира. Правда, как выяснилось много позже, причина была и близко не та, что я подумал...

В любом случае, и без того хватает впечатлений.

— Мило, что ты беспокоишься, но мои потребности — не твоя забота. А твои — моя.

Я хотел сказать, что мои потребности не грозят миру вымиранием, но это и так было в подтексте. Если бы только Элайджа понимал подтексты.

— Сил, а ты со мной только из-за Лориан?..

Вот это было неожиданно, резко... и настолько как-то неактуально уже, что я сразу не нашелся с ответом. Любой другой воспринял бы паузу как колебание, но Элайджа почти всегда ухитрялся понимать меня правильно.

— Ты же знаешь, это не так, — ответил я наконец. Он снова улыбнулся и снял очки — в глазах не было огня, только вода и жидкий перламутр.

— Знаю, — легко согласился он. — Поплаваем?

Плавать после Сариных плюшек было делом как минимум нелогичным, но я не отказался — в основном, чтобы эта его улыбка подольше никуда не убегала. Лориан больше не улыбалась, но в этом и не было никакой необходимости.

Я безумно хотел задать встречный вопрос, может, это был шанс — но не задал. Элайджа не умеет лгать, и наверное, какая-то часть меня еще боялась, что правда окажется непоправимой.