It's Christmas Eve

Предупреждение: местами эротика

With the lights reflecting in your eyes

All my dreams are comin' true tonight

It's Christmas Eve and I can see we're in love

Walkin' with you in a winter's snow

Kissin' underneath the mistletoe

People smiling everywhere we go

It's Christmas Eve and I can see WE'RE IN LOVE...

Селин Дион

* * *

КЭТРИН ЯМАЗАКИ

Какая все-таки холодная ночь!

Несмотря на это, я не пожалела, что пошла пешком. Во-первых, я не была в Бостоне десять лет. А во-вторых, приятно было переварить последствия Эркхам и всего увиденного именно во время прогулки, а не сидя в машине.

Этот аромат я почуяла, еще не дойдя до лифта отеля. Сандал и киара. Ноги сами ускоряют шаг, и я едва не вбегаю в номер.

— Саэмон!

Разумеется, он должен был лететь сюда со мной, но возникли какие-то неотложные дела в Батон-Руж — а если мой парень говорит "неотложные", то так оно и есть. Зак в свое время метко охарактеризовал местную нежить — с придурью, и проблемы со ставленниками крупных городов штата — обычный рабочий момент. Не знаю, как вышло, что Саэмон такой уравновешенный. Наверное, все дело в том, что его прайм не луизианка. Я быстро поняла, почему его так уважают — быть главой этого штата просто наказание господне, и нужен немаленький талант и железные нервы, чтобы держать этот бардак под контролем.

Так что все, что мой брат говорил о Саэмоне, тоже оказалось в точку. Кроме того, что он убежденный стрейт — ничего подобного. Правда, в нашей ситуации это не имеет никакого значения.

В общем, я расстроилась и хотела остаться, однако он настоял — Эркхам показалась впервые за три года, после того как нашла нового опекуна. А три года это немало, так что не стоило пропускать. Скрепя сердце я согласилась, с условием, что после сеанса моментально сажусь в самолет и возвращаюсь в Новый Орлеан. За эти семь лет мы впервые расстались больше, чем на сутки.

В лицо мне веет обжигающий воздух — окно открыто. Саэмон закрывает его и поворачивается ко мне — глаза блестят, как черные льдинки.

— Кэт-сан.

Никогда не привыкну к тому, как он произносит мое имя.

— Почему ты здесь?!

— Соскучился, — говорит он просто. Только сейчас я слышу музыку, которая пропитывает эту комнату, оплетает невидимыми нитями — музыку, знакомую настолько, что она становится незаметной, будто тиканье часов. Саэмон как истинное дитя своего города обожает джаз. В результате уже через несколько месяцев совместной жизни я знала, кто такой Фэт Мэрэйбл, распознавала на слух старинные записи оркестра Бадди Болдена и могла отличить диксиленд от чикагского стиля. А сейчас это были Армстронг и Фитцджеральд — "Dream a little dream on me", их голоса ласкали кожу и вызывали желание не танцевать — парить.

Саэмон целует мои замерзшие руки — медленно и нежно.

— Как все прошло? — спрашиваю я.

— Идеально — без крови, пыток и почти без взаимных оскорблений. А у тебя?

— Тоже. Было полно народу — Пенелопа и Улисс, еще Сидди со всей свитой и та блондинка, Мастер Сан-Франциско. И Демон. — При упоминании о нем я начинаю непроизвольно улыбаться. — И те двое его детей, что здесь живут. А еще десяток тех, кого я не знаю. К тому же я впервые видела настоящего аристократа... и даже двоих.

— Правда? Кто-то был с Лассе?

— Да, мальчик лет двадцати... такой красивый, что глазам больно. То ли не представлялся, то ли я не услышала. И Эркхам — она какая-то другая, не могу объяснить. Ты обязательно должен это увидеть!

— Успею. — Он продолжает целовать, оставляя прохладные фантомные оттиски. — Но ты такая довольная, Кэт-сан, случилось что-то особенное?

— Да нет, — пожимаю я плечами. — Так... подтвердились старые догадки. Голодный? — Скорее не спрашиваю — уточняю, губы едва ли теплее моих рук. — Еще какой. Тебя там что, не кормили?

Я всегда это вижу, даже не касаясь, — зрачки почти исчезают, а под кожей проступает изморозь голубоватых прожилок.

— Кормили, — он улыбается. — Но то, что предлагали, мне не приглянулось.

Кончик языка чертит на моей ладони линию жизни до самого запястья и вокруг него, замыкая в кольцо.

— У меня есть сюрприз для тебя.

— Сюрприз, какой? — Наконец обнимаю его за шею, и это непроизвольно превращается в танец. Так всегда и бывает. Саэмон двигается как тень от пламени, и поначалу рядом с ним я чувствовала себя жутко неуклюжей. — Купишь мне еще одну оружейную лавку?

— Лавку ты можешь купить и сама, последняя аудиторская проверка это подтвердила... Кстати, об оружии. Я забрал остатки твоих вещей — наконец-то, и там было ружье. Ты о нем забыла?

Я скашиваю глаза — да, ружье. И да — забыла. И нет — не хочу вспоминать.

— Саэмон, — говорю внезапно, — а ты можешь его согнуть?

Он смотрит озадаченно, но отвечает:

— Конечно.

— Сделай это, пожалуйста.

Не выпуская меня из рук, Саэмон берет ружье и делает из дула прямой угол, оперев прикладом о землю. Металл издает знакомый противный звук.

— Кажется, его уже сгибали, — замечает он. — И что теперь?

Я улыбаюсь.

— У итальянцев есть замечательная традиция — в рождественскую ночь выбрасывать в окно все ненужное. Не правда ли, в этом что-то есть?

По-прежнему не отпуская меня, он подходит к окну, на всякий случай выглядывает, и последнее напоминание о моей бытности Третьей-из-Лучших летит в морозную ночь. А мы продолжаем свой танец.

Stars shading but I linger on, dear

Still craving your kiss...

— Так что за сюрприз?

— Теперь, когда дела улажены, я могу позволить себе отлучиться на пару недель. И мы летим на Хоккайдо.

— Саэмон...

Боже, как здорово! Обхватываю его за шею крепче, и он легко поднимает меня над полом. Я парю под звуки сладкого голоса Эллы Фитцджеральд и не могу произнести ни слова.

— Ты должна увидеть снежный фестиваль в Саппоро, — слышу шепот у самого уха. — И дом, в котором родился мой отец, все еще там.

— С радостью, — шепчу в ответ и склоняю его голову к своей шее. — Мы так долго этого ждали.

...I'm longin' to linger till down, dear

Just saying this...

Прикосновение губ так же легко, как прохладное дыхание, и так же приятно — по телу непроизвольно пробегает дрожь.

— Кэт...рин...сан...

— Да?

— Чем я тебя заслужил?...

— Тем... что взглянул — и задержал взгляд.

На мгновение Саэмон замирает, вдыхая мой запах вперемешку с запахом сандала, киары и долгожданной рождественской стужи.

— Ты ведь... Кэт, ты ведь не считаешь, что недостойна меня?

— Нет, любовь моя. — Мои пальцы перебирают плотный шелк его волос. — Это невозможно. Рядом с тобой не может быть ничего недостойного.

... Sweet dreams till sunbeams find you

Sweet dreams that leave all worries behind you

But in your dreams whatever they be

Dream a little dream of me ...

Когда острия впиваются в кожу, я закрываю глаза.

И вопреки всем законам природы мне становится все теплее.

* * *

МАЙК НОРМАН

Какая все-таки холодная ночь.

И какая сногсшибательная... На тусовку мы не остались — общаться ни малейшего желания. Хотя все были неправдоподобно милы — Калеб и Джорджия так те сами подошли. Улыбались и желали всего самого лучшего в новом году. А Уилли меня даже обнял — помню, последний раз мы обнимались вечность назад, когда он предлагал мне бросить все и уйти. Правда, в этот раз не предлагал... почему, интересно?... Наверное, потому, что за весь вечер я ни на минуту не оставался один.

Шучу. Не поэтому.

А вообще надо нам как-нибудь встретиться, выпить, что ли. Мы же все-таки братья. С тех пор, как не стало Барт, я редко вижусь с людьми — хотя, если подумать, и стремлюсь не особо... Нет у меня недостатка в общении.

И ни в чем другом тоже нет.

Уже подходя к лимузину, я касаюсь руки Демона.

— Слушай, а давай... на автобусе поедем?

— На чем? — он смотрит на меня с деланной опаской, как на буйнопомешанного. — Странные у тебя фантазии — это что, Эркхам слегка перестаралась?

— Хочу я так, и все. Тебе трудно?

— Да нет, мне-то не трудно, — неожиданно быстро соглашается он и берет меня под руку. — Только я ведь Монтерросом разбалован... и понятия не имею, какой автобус идет в Бикон-Хилл. Ты знаешь?

— Разберемся.

За эти три года у Демона появился ряд дурацких привычек, которых раньше не было.

Например — засыпать на мне. Нет, я не против отдыха на тот момент — золотые времена, когда перед сном мы еще добирались до душа, в прошлом. Сейчас выдыхаемся так, что душ кажется не ближе Аляски и не реальней Хоббитона.

Странно, а ведь я раньше был уверен, что секс ему по барабану — не со мной, а в принципе. Я-то вообще отдельный случай... не так уж давно казалось, что Демон с большей охотой трахнет свою пальму, чем меня.

Но я отвлекся. В общем, когда на тебя сверху давят под две сотни фунтов, спать все-таки не очень комфортно. Сначала пробовал его спихивать, однако я, как правило, слишком обескровлен и обессилен для этого. Потом придумал — тоже усилие, но дается легче. Обхватываю ногами и просто переворачиваю нас обоих на бок — ура, все довольны! Бывает, рука или нога затекают к вечеру, но это мелочи жизни.

И не сказать, что подолгу — как обычно. Ласкаемся дольше. На это вся энергия и уходит.

Или еще — кино идет какое-нибудь, или Формула-1, и вдруг замечаю, что он вместо телевизора мою руку рассматривает, пальцы, ногти, будто в первый раз видит. И вообще изредка так странно смотрит, думая, что я не вижу. Не знаю, что этот взгляд значит, но иногда он меня пугает. А иногда — греет, почти физически. Однажды я даже не выдержал и спросил: что так смотришь? А он: как это — "ТАК"? Вот и все объяснение.

И это далеко не полный список.

Порой мне кажется, что я не выходил из комы и до сих пор сплю. То, что только начиналось до аварии, сейчас развилось так, как я и мечтать не мог. Это будто вечером привьешь магнолию, а утром она уже ошеломляет тебя шикарным цветом и одуряющим ароматом. Не знаю, что случилось за эти два года. Может, кровь и правда работает в обе стороны?.. Да мне, в общем плевать.

Даже если я проспал самое интересное, претензий не имею.

Автобусная остановка недалеко — за углом. Каждый выдох оборачивается облачком густого пара.

— Тебе не показалось, что Кэтрин как-то загадочно на нас смотрела? — спрашиваю вдруг первое, что приходит на ум. Просто — чтобы услышать его голос.

— Какая Кэтрин?

— Ну, фаворитка Саэмона. Бывшая Третья.

— А, эта Кэтрин! Да нет. Не обратил внимания, — пожимает плечами Демон. — Может, она просто не сразу тебя узнала? Ты отпустил волосы, она постригла... к тому же все-таки лет десять прошло.

— Нет... тут дело в чем-то другом. У нее было лицо, будто она с ходу диссертацию защитила или что-то такое... — Внезапно у меня пропадает охота говорить о Кэтрин или о ком-либо еще. Мы приходим на остановку — она пуста, что в это время суток и в канун Рождества немудрено в особенности. Демон останавливается и внимательно смотрит на меня сверкающими, еще неспокойными после сеанса глазами.

— Замерз?

Я отрицательно качаю головой, но это неправда, и она очевидна. Он притягивает меня к себе, потом, будто раздумав, отталкивает.

— Расстегни пальто.

— Зачем?

— Расстегивай давай. Увидишь.

И где логика? Расстегиваю пуговицы — он тоже. Потом снова тянет меня к себе, обнимает под пальто, и наконец понимаю задумку. Мое по покрою шире, хотя этого само собой не хватает — я укутываю им Демона поверх, придерживая полы.

Так значительно теплее. Губы мягко касаются уха, и неожиданно меня бросает в жар.

— Лучше? — шепчет он еле слышно.

Не отвечаю, вжавшись в него лицом. Мои-то руки заняты — зато его, как оказалось, более-менее свободны, и недолго помедлив, пробираются мне под рубашку, гладят по спине и везде, куда достают. После Эркхам чувствительность всегда сильно повышена... и я начинаю жалеть, что мы не в лимузине.

— Генри...

— Молчать. Ты же хотел ждать автобус — вот и жди.

Каждое слово прямо в ухо заставляет меня непроизвольно вздрагивать. В это время он уже расстегнул все, что хотел. Перед глазами вспыхивают рваные яркие пятна, я невольно дергаюсь, но пальцы тут же напрягаются.

— Тишшш... мы в общественном месте...

Ну да — а то, что он греется у меня под пальто, со стороны нормально... Прохожих на самом деле почти нет — люди в это время елки наряжают. Но мне уже глубоко наплевать на всех вокруг, потому что притихшая было ладонь вдруг начинает помалу шевелиться и разом заплетает в макраме все разумные мысли.

В процессе Демон целует мне шею, ухо, за ухом, а это уже немножко выше моих сил. Впечатываю лицо в его шарф, руки, удерживающие полы пальто, смыкаются все крепче, притискивая его к себе, почти мешая.

— Я... тебя испачкаю...

— Я тебя тоже, — выдыхает он, и все-таки я издаю какой-то звук, потому что иначе у меня бы просто взорвались мозги.

Ненормальные... Мы — ненормальные.

Все еще сильно не отстраняясь, Демон на ощупь использует край рубашки как полотенце. Не знаю — его или моей. Не важно.

— Купим новую. — У него почти обычный голос, только немного хриплый. — Хуже то, что мы, кажется, пропустили автобус.

— Да?..

Ноги не держат, по телу расползается истома — сладкая и бесконечная, как патока. Демон кладет голову мне на плечо, и я понимаю, что разразись сейчас атомная война — не пошевелюсь. Будем стоять, пока оба не развеемся в радиоактивную пыль.

— Ничего... подождем следующего.

Он усмехается.

— Знаешь что, Майк Норман?

— Что?

— Ты вьешь из меня веревки...

Нет, не помню, чтобы когда-то на Рождество было так тепло.

* * *

ДЖОШУА ЛОТ

Какая все-таки холодная ночь...

Я стою у окна, и в отражении мне видно все, что происходит в комнате. А происходит обычная предрождественская суета, смех и туда-сюда-шныряние. Хотя разве можно назвать обычным то, что каждый год кажется таким разным?

Еще в прошлом году Престон едва держался вертикально и знал всего одно слово, а сейчас носится, путаясь под ногами и болтая без умолку.

Еще в прошлом году Лиззи внимания на мальчиков не обращала — а сейчас в ее комнате висит плакат как там его... да не важно. И еще она начала вести дневник.

Еще в прошлом году Фрэнси только училась плавать, а сейчас у нее лучший брасс, чем у меня когда-либо будет.

Так что нынешняя ночь — никакая не обычная.

Я смотрю в отражение, словно наблюдая со стороны. Кира, Перри и Джереми тоже здесь — это их первое Рождество без Криса. Но если им и грустно, то скрывают это просто превосходно. На самом деле они рассказали нам совсем недавно... как выразился Перри — думали, что я не одобрю, хотя с какой стати? Только потому, что Лассе всегда пугал меня сильнее, чем вся дрянь, что нам за жизнь встречалась?... Да и в любом случае — мне ли бросаться камнями... Я думаю, все они сделали правильно. Думаю, что нельзя даже сравнивать Криса с кем-то из нас. Его будущее — мы не имеем на него права.