Ещё один персонаж, которому я сочувствую, — Цзинь Гуаньяо. Впрочем, это сочувствие не отменяет всей той дичи, что он натворил, однако понимание наиболее вероятных причин его действий всё сглаживает. И хорошо вписывается в концепцию нарастающего кризиса мира заклинателей.

Главная разница между образом персонажа в книге и дораме заключается в том, что в дораме Цзинь Гуаньяо более циничный и показан эгоистом и подлинным злодеем с редкими проблесками света. Подкрепляется это талантливой игрой Чжу Цзаньцзиня. Похоже, что требования цензурного комитета повлияли, но насколько точно — я не знаю. К тому же я не исключаю, что в процессе съёмок в сценарии что-то могли поменять, как это вышло с линией отношений Вэй Усяня и Вэнь Цин. В книге деталей, более чётко обрисовывающих образ персонажа и его психологический портрет, не намного больше, поскольку по сюжету мы двигаемся с главным героем, а это накладывает определённые ограничения.

Базовые сведения о Цзинь Гуаньяо в книге таковы. Он внебрачный сын главы ордена Ланьлин Цзинь Цзинь Гуаншаня и известной куртизанки из публичного дома в Юньпине Мэн Ши. От своих товарок женщина отличалась некоторым образованием и умением играть на гуцине, что значительно повышало её цену. По всей видимости зачатие ребёнка внушило Мэн Ши надежду на возможность покинуть публичный дом, и я не исключаю, что у неё могли быть какие-то чувства к случайному клиенту, однако надежды не оправдались. Мэн Ши попыталась хотя бы обеспечить достойное будущее сына, и Мэн Яо получил не самое систематическое и полное, но всё же образование. В какой-то момент он начал работать обслугой в том же публичном доме, а потом покинул его, когда мать скончалась. Однако к отцу пришёл не в самый удобный момент и был спущен с лестницы. При не совсем ясных обстоятельствах он примкнул к ордену Цинхэ Не, где снова являлся объектом презрения и насмешек, пока не был замечен самим Не Минцзюэ и поднялся до личного помощника главы ордена. На новом посту он отличился так, что заслужил уважение и признание со стороны Чифэн-цзуня, но спалился на убийстве своего же, однако вместо наказания Не Минцзюэ отослал его к отцу с рекомендательным письмом и выразил надежду, что А-Яо осознает свои ошибки и исправится. В дораме это было по сути изгнание, которое, тем не менее, стало ударом и для самого Не Минцзюэ. Спустя время Мэн Яо обнаружился среди приближённых Вэнь Жоханя — он проник в стан врага и доставлял сведения, которые помогли разбить орден. Правда, при этом ему приходилось быть не менее жестоким, чем новый начальник, что Не Минцзюэ так и не простил полностью, а между ними окончательно повисло напряжение. Даже побратимство это не исправило.

После завершения Аннигиляции Солнца Мэн Яо был признан отцом и стал именоваться Цзинь Гуаньяо и Лянфан-цзунь, однако его положение так и осталось шатким, а когда появился Сюэ Ян, то это привело к окончательному отчуждению между ним и Не Минцзюэ. Причём настолько, что Цзинь Гуаньяо под предлогом помощи в борьбе с искажением ци наоборот ускорял процесс, что в конечном итоге привело к смерти Не Минцзюэ. Потом умер сам Цзинь Гуаншань, и Цзинь Гуаньяо стал новым главой ордена и Верховным заклинателем.

Я читала самые разные мнения об этом персонаже, объяснения его мотивов, обоснования черт его характера и так далее, однако большая их часть почти не касалась окружения и атмосферы, в которой жил и действовал персонаж, основательно, а это способно если не изменить мнение о нём, то хотя бы получить куда более точное представление о всей его линии. Многие восхищаются им как персонажем, его прописанностью, умом и прочим, что не мешает относиться как к конченной сволочи. Моё отношение не настолько радикально, и вот почему.

Уже сами обстоятельства появления на свет нашего героя говорят о многом, и весомой деталью является род занятий его матери, как бы кому-то это не набило оскомину. И в книге и в дораме некоторыми персонажами высказываются сомнения в том, что Мэн Яо действительно сын Цзинь Гуаншаня, и эти сомнения достаточно обоснованы. Я не знаю точно, как в публичных домах, и особенно в древнекитайских, решали проблему нежелательных беременностей, однако о таких понятиях как женский цикл и симптомы беременности они точно знали. По примерным срокам можно было бы даже плюс-минус точно установить, кто отец ребёнка, и если к Мэн Ши как к этакой приме борделя в тот период кого попало не допускали, то кандидатов было бы не так много. Поскольку Мэн Ши была известна, то вряд ли встречи с ней могли себе позволить не слишком состоятельные клиенты — элитный товар и стоить должен соответственно. По идее, за всем этим должны были следить, поскольку беременность, роды и уход за ребёнком выводили женщин из рабочего процесса на достаточно долгий срок. К тому же не всем могло повезти сохранить после родов хорошее здоровье, фигуру и внешность, а это прямо влияет на заработок. Пока Мэн Ши была молода, это не так бросалось в глаза, однако с возрастом последствия беременности проступали всё сильнее, и даже её былая слава не помогала удовлетворять клиентов. Один такой случай Вэй Усянь даже увидел в воспоминаниях одного из призраков, явившихся на его призыв. К тому же над ней смеялись другие женщины, и как-то поддерживала только Сысы. Всё это ускорило смерть несчастной. Теоретически Мэн Ши могла и убедить себя, что ребёнок именно от Цзинь Гуаншаня — этот кобель мог быть обаятельным, если хотел. Слухи и пересуды разошлись очень широко, само собой, Цзинь Гуаншань не собирался признавать сомнительного потомка, да ещё от случайной проститутки, и участь матери для Мэн Яо наверняка стала тяжёлой травмой на всю жизнь. По тому, сколько сил и денег Мэн Ши вложила в сына, ясно, что она была любящей и заботливой матерью, и на фоне всех тех насмешек, что доставались и ни в чём не повинному мальчику, нет ничего удивительного, что Мэн Яо мать буквально боготворил.

Причины такого отношения более чем очевидны. В условиях сословного общества и вполне определённых норм, когда происхождение и род занятий независимо от желания самого человека являлись по сути этаким клеймом на всю жизнь, а социальных лестниц практически не было — помочь могли только случайность или протекция — к людям низменных профессий и их потомкам иного отношения и быть не могло. Особенно, если они пытаются претендовать на что-то не по статусу. Как бы известна не была Мэн Ши, какими бы привилегиями при этом не пользовалась — например, она отдала сына в хорошую школу, однако А-Яо там надолго не задержался — она была и оставалась всего лишь проституткой, которая зарабатывала собственным телом. Частичное образование в обществе, где это самое образование со своими нюансами было доступно не всем, повышало статус человека в глазах общественности, однако в исполнении Мэн Ши её навыки и умения были всего лишь этакой экзотикой для развлечения клиентов. Тот же циник Цзинь Гуаншань говорил, что образованная женщина — это просто кошмар (видимо, имея в виду законную жену), а уж образованная жрица любви и вовсе в его глазах, наверно, выглядела опасной. Особенно при его собственной репутации. Мало ли чего она может потребовать...

О том, как Мэн Яо оказался принят в орден Цинхэ Не, можно только гадать, однако там о нём многие слышали, и служилось ему не слишком хорошо — под градом-то насмешек. Может, он, как и следовало, надеялся заручиться поддержкой влиятельного человека из ордена, а потом с его протекцией попасть к отцу. Он трудился не покладая рук, и я думаю, что его заявления о присвоении его же трудов чужаками, были вполне справедливы. Из воспоминания головы Не Минцзюэ мы узнаём, как именно Мэн Яо смог таки подняться выше, и Чифэн-цзунь его весьма ценил. Судя по тому, что говорилось попутно, это уже было как минимум начало войны с Цишань Вэнь — то самое время, когда умные и полезные люди в особенной цене. Не Минцзюэ были нужны такие люди, а дарования Мэн Яо внушили уважение. Вот только, когда Мэн Яо попался на убийстве своего, спустить ему это с рук принципиальный и верный своим убеждениям Чифэн-цзунь просто так не мог — опасение внушило выражение лица Мэн Яо, когда он убивал. Можно предположить, что этот командир и правда особенно сильно его третировал помимо присвоения трудов, а слова сказанные в адрес покойной Мэн Ши стали последней каплей. Да, скорее всего, убийство было преднамеренным и рассчитанным заранее, и отсюда можно начать отсчёт настоящего падения Мэн Яо. Однако повернуться к нормальной жизни ещё можно было.

После того, как Мэн Яо покинул орден Цинхэ Не, он не отправился прямо к отцу, хотя рекомендательное письмо у него с собой было. Можно предположить, что он реально хотел как-то загладить свою вину, а, может, случайно встретив сбежавшего Лань Сичэня, решил воспользоваться случаем и заручиться его поддержкой, чтобы восстановить репутацию. Как-никак новый глава ордена, не менее влиятельная фигура, чем Чифэн-цзунь. Судить трудно, и здесь можно только спорить и гадать, однако его отношение к Сичэню на протяжении всего их знакомства и братства всегда было искренним. Мэн Яо решил проникнуть в стан врага и добывать сведения для сводной армии, и это ему удалось.

После разгрома Цишань Вэнь Мэн Яо был признан отцом, но только потому, что помог разгромить врага и убил самого Вэнь Жоханя. Подобный герой был крайне выгоден такому прожжёному интригану и амбициозному человеку. К тому же Мэн Яо был весьма исполнителен и из кожи вон лез, чтобы добиться признания и любви отца. Тем не менее, бастарда Цзинь Гуаншань не любил и пользовался его услужливостью, чтобы добиться собственных целей. Подлинным доказательством их родства стала битва в храме Гуаньинь, когда обратившийся в лютого мертвеца Не Минцзюэ атаковал не только Цзинь Гуаньяо, но и Вэй Усяня в теле Мо Сюаньюя и Цзинь Лина, поскольку между ними было кровное родство. Именно сомнения в собственном отцовстве и презрительное отношение к сыну и стали причиной того, что Цзинь Гуаньяо разочаровался и жестоко отомстил отцу не только за свои обманутые надежды и потраченные на его благо труды, но и за забытую и униженную Мэн Ши.

Я соглашусь, что Мэн Яо был тем ещё эгоцентриком. Мать воспитывала его как сына высокопоставленного господина, и это могло стать причиной того, что он не задержался в школе — возможно, слухи добрались и туда, что привело всё к тем же насмешкам, терпеть которые было невыносимо. Может, даже имела место и драка с более высоким по статусу учеником. Однако причины и логика подобного поведения вполне резонны — он кровный родственник главы влиятельного богатого ордена и по праву этого самого кровного родства может требовать соответствующего отношения. Однако здесь есть один момент, который он, похоже, пытался обойти, но раз за разом расшибал лоб, что усиливало его психотравму и развивало отрицательные качества. Этот момент — разница статусов между Мэн Ши и Цзинь Гуаншанем. Да между Санжэнь Цансэ и Веем Чанцзэ, родителями А-Сяня, разница не была такой большой, а Вэй Чанцзэ хоть и был всего лишь слугой ордена Юньмэн Цзян, однако в глазах общества всё же стоял явно выше проститутки. Особенно как слуга одного из великих орденов, который верно и прилежно исполнял свои обязанности до женитьбы, после которой и покинул орден. Вэй Усянь, как бы ему потом не прилетало во дни гонений, в этом плане находился в куда более выгодном положении, да и при всём осуждении, что на него вываливалось, все помнили, каким он был до того, как ступил на Тёмный путь, и одной из причин осуждения было именно отступничество, а статус слуги — дополнительным поводом предъявить за нарушения приличий. Мэн Яо в этом плане с самого начала находился в заведомо проигрышной позиции и всю жизнь по сути боролся именно с этим.

При таких претензиях нет ничего удивительного, что, став мальчиком на побегушках в том самом публичном доме, Мэн Яо на всю жизнь запомнил не только то, как обращались с его матерью, но и всё то, что терпел он сам. Сожжение борделя вместе со всеми, кто там в тот момент находился, было актом мести с его стороны, и при всей жестокости этой мести у меня язык не поворачивается её осудить. К тому же на месте сожжёного борделя был выстроен храм, статуе придан образ покойной Мэн Ши, и предположение, что это было сделано с целью посмеяться над теми, кто прежде память Мэн Ши унижал, заставив их поклоняться её образу, я считаю вполне логичным. И это в свою очередь не отменяет того, что в этой статуе Цзинь Гуаньяо целиком и полностью воплотил свою любовь к матери. То, что он пытался забрать из храма, наверняка было её останками, и потому то, что гроб оказался пуст, настолько его потрясло, что окончательно привело к печальному финалу.

Мэн Яо всегда был умным, способным, упорным и перспективным парнем. Ему удалось прибегнуть к покровительству известных, достойных и уважаемых людей. Шансы укрепить собственную репутацию и добиться признания стало больше, однако это мало помогло на самом деле. Мэн Яо, по ходу, был зациклен именно на цели заполучить своё законное место в ордене Ланьлин Цзинь при отце, а в идеале стать его наследником, почему он и пришёл в орден заклинателей, а не попытался зайти с другого конца и оставить безнадёжное дело — при его несомненных талантах, он мог заниматься чем угодно и добиться большого успеха, процветания и жизненного благополучия. Тем не менее, он выбрал самый тяжкий и наиболее рисковый путь. Почему бы и нет, если он столько страдал, лишённый того, что ему вроде как полагается по праву рождения?! Такая картина мира выглядит вполне логично и неплохо объясняет многое из его дальнейших действий.

В публичном доме Мэн Яо прослужил несколько лет, пока мать, умирая, не отправила его к отцу с дорогой безделушкой, подаренной Цзинь Гуаншанем на память. За то время, что А-Яо провёл на службе, он отменно усвоил основной паттерн поведения, который потом сослужит ему хорошую службу уже в Ланьлине. А именно — показная доброжелательность, вежливость, стремление угодить всем и вся. Это самая обычная стратегия по получению прибыли в сфере торговли. Мэн Яо досталась так называемая выгодная внешность, и вкупе с поведением это создавало приятное впечатление. При том, о чём и как шептались за спиной новоиспечённого Цзинь Гуаньяо, держать лицо на постоянной основе наверняка было непросто. Казалось бы, он добился того, чего хотел — признан, находится при дворе отца, имеет всё, что хочет, входит в элиту заклинательского мира, однако ожидаемого равного отношения он так и не получил, отец его явно не любит, мачеха относится соответственно, двоюродный брат, а так же прочая родня — с откровенным презрением. Разве что Цзинь Цзысюань мог обращаться лучше, но это не меняет того факта, что именно он, а не Цзинь Гуаньяо, должен был стать главой ордена. Не только по праву рождения, но и как рождённый в законном браке ребёнок.

Отношения этих двух братьев заслуживают особого внимания, поскольку о них Цзинь Гуаньяо в финальном эпизоде говорил прямо и с отчётливой обидой. В дораме Цзинь Цзысюань общается с новым братом вполне доброжелательно, сам Цзинь Гуаньяо обращается к нему с почтением как к старшему, однако между ними пропасть. Цзинь Цзысюань с рождения был окружён роскошью и заботой в то самое время, когда его брат, родившийся даже в тот же день, жил при матери и терпел насмешки и унижения. Мать Цзинь Цзысюаня была уважаемой госпожой в то время, когда Мэн Ши продолжала развлекать клиентов. Цзинь Цзысюаню всё было дано сразу — и благосостояние, и положение в обществе, и полноценное образование, включая заклинательское, а его брат в это время трудился, не покладая рук и не разгибая спины, чтобы выгрызть хотя бы толику признания и уважения, а заклинательскую науку осваивал по сомнительным книгам, которые пачками скупала его мать. Да, Мэн Ши тратила на сына все свои деньги, не жалела ничего, но в сравнении с тем, что было доступно Цзинь Цзысюаню, это было слишком скромно.

12345

↓ Содержание ↓