Ящик Пандоры

Это все походило на страшный сон. Жить в ненависти к себе и другим. Умереть во время очередной попытки вырвать у мира еще пару лишних вдохов. И встретить того, чья ненависть к себе и другим многократно больше. Ярость, боль и упрямое избегание смерти... Пожалуй, они были похожи. Не историей, нет. Изначально свободный ребенок, проданный своими же родителями, и ребенок, чья мать-рабыня до последнего любила сына. Подопытный в подпольной лаборатории, один из тысяч таких же, и Избранный, единственный и неповторимый. Вечный одиночка и великий полководец. Оружие, по меркам окружающих что-то между рабом и любимой кошкой, и Главнокомандующий, выше которого только сам Император. Нет, их истории не были похожи внешне... но их результат был подобен двум близнецам, и Сила решила прилепить подобное к подобному. Соединить того, кто назло всем жил, и того, кто назло всем не умирал. Просто такова была Ее воля.

Встреча двух личностей в одном теле не была мирной и радостной. Ни жизнь, ни учителя или надсмотрщики так и не смогли привить этим людям смирение. А потому сознания ощетинились шипами и, на миг замерев, чтобы осмотреться и мобилизовать все силы, вцепились друг в друга мертвой хваткой. Ярость против ярости, упрямство против упрямства. Два целых переплетались между собой так страстно и жарко, будто два юных влюбленных... вот только они не считали друг друга наконец-то найденными половинками. Сила ходила волнами, закручиваясь в гигантскую воронку вокруг несчастного обрубка тела, раздираемого на части двумя обитателями. Они рвали друг друга, то выкидывая кусочки противника в пустоту, то пожирая оторванное в надежде восстановить часть сил. Два сознания калечили друг друга, постепенно уменьшаясь в размерах и перемешиваясь, их острые углы кололи друг о друга, стираясь в кровь, пока не ставали на места, складываясь в странную фреску. Сила склеивала то, что получилось, а Время уже готово было все вылечить.

Слияние личностей длилось лишь вдох, а шторм Силы продлился неделю, по истечении которой Лорд Вейдер наконец открыл глаза.

— Это была попытка самоубийства? — Император с интересом рассматривал лежащего на операционном столе ученика, — Твое тело несколько раз умирало, но дроиды смогли его реанимировать.

Вейдер моргнул, фокусируя зрение. В лицо светили знакомые лампы медблока. Он не хотел умирать.

— Я хочу вылечиться Силой, — можно было бы сослаться на видения, на которые младший ситх всегда реагировал бурно, тем более что-то такое во всем произошедшем было, но на данный момент новорожденное сознание уже успело оценить состояние своей оболочки. Воздух обжигал поврежденную кожу, хотя большая часть нервных окончаний на ней сгорела много лет назад, а холод проникал глубоко внутрь сквозь эту дырявую преграду, глаза слепило и сушило, казалось, что каждый вдох последний, на следующий же просто не хватит сил. И ощущение полной беспомощности. Сколь бы не был силен и упрям Вейдер, даже если он, преодолевая боль, захочет что-нибудь сделать, то самостоятельно не получится хотя бы перевернуться. Он мог победить, уничтожить, подчинить кого угодно, даже Император опасался своего творения, хоть и не показывал этого, но собственный костюм — тюрьма, с которой никто ничего не мог сделать. Запертый, стянутый слоями брони и поддерживающих жизнь приборов, он был обречен на вечную муку и отчаяние, потому что в хрупкой клетке — хоть сейчас испари Силой — хранилось еще более хрупкое вместилище истерзанной души. Пожалуй, если нарисовать на визорах шлема решетки, последние иллюзии развеются, и заключенный окончательно осознает, что утверждение "небо в клеточку" относится и к одному из сильнейших разумных Империи. В прочем, был еще один элемент реальности, с которым пленник собственной немощи не мог ничего поделать...

— Сын...

— Ты должен привести его ко мне. Темная сторона сильна в тебе, как никогда.

— Да, Учитель.

— Но сначала приведи себя в порядок.

Император не стал дожидаться ответа, да и не было в этом смысла. Ученик уже приступил к выполнению указаний, скользнув в медитацию. Сила колыхнулась, опутывая обрубок человека, будто боялась, что без ее поддержки один из ее повелителей развалится на куски, не сходя с операционного стола, но он не собирался мешать ни ей, ни меддроидам лечить себя. А то, что ему наверняка заменят несколько сосудов и костей, не подлежащих восстановлению после недавнего буйства, так это мелочи.

* * *

Обновленный Вейдер смотрел на мир и не узнавал его, не понимая причин таких изменений. Да, часть воспоминаний обоих личностей была утрачена безвозвратно, и наверняка там было что-то важное, а то, что осталось от двух вроде как мертвых людей, он не один час приводил в порядок в медитациях. Но две личности были столь похожи, что сам он почти не отличался ни от Палача Империи, казнившего планеты и государства, ни от палача корпорации, которому позволили развиться в полноценную личность и потом сильно об этом жалели. Так что же изменилось?

Мир не стал другим, но основательно покосился и будто повернулся под другим углом. Да и воспоминания двух жизней. Перебирая их, ситх чувствовал, что в чем-то не согласен со своими предшественниками, что-то сделал бы по-другому. Это не были витания в облаках из разряда "ах, если бы я знал...", которыми любят баловаться на досуге те, кто слишком часто упускает свой шанс. Нет, прошлое жалило ошибками в так и не закрывшиеся раны на сердце, но это лишь значило, что он все еще жив и может исправить хоть что-то. Что он все еще чувствует вопреки слухам, которые витают среди своих и чужих о бездушной машине для убийств. Мир не изменился, зато изменилось отношение.

Но в первые дни, когда окружающее так ново и непонятно, все становится как-то ярче и острее. Костюм душит и пригибает к земле, а вид камеры для медитаций изнутри угнетает еще больше, чем снаружи, ноги и руки оттягивает тяжесть еле ворочающихся протезов, а почти несуществующие легкие горят от нехватки кислорода, хотя умный механизм поставляет его ровно столько, сколько нужно на этот момент. Желание вдохнуть полной грудью настолько невыносимо, что Вейдера мучают кошмары, будто его похоронили заживо. Уложили в тесный гроб, как это делалось на некоторых отсталых планетах, закопали в землю и ушли по своим делам. А он ворочается, стучит по деревянным стенкам, пытаясь то ли выбраться самостоятельно, то ли привлечь чье-нибудь внимание, но воздуха все меньше, меньше... В последний момент ситх просыпается и силится вдохнуть больше, чем позволено ему системой вентиляции легких, само собой, безрезультатно. И эти сны можно было бы принять за видения, если бы в них у него не было живых и работающих конечностей...

Второй занозой, засевшей в воспаленном разуме, было воспоминание из другой жизни, скорее даже его обрывки, не успевшие ускользнуть в пустоту вслед за всем остальным. О вселенной Звездных Войн и о... войне. Лорд хотел и боялся восстановить их целиком в надежде узнать что-нибудь о себе, но это было совершенно невозможно. Наверно оно и к лучшему, ситху достаточно было того, что имелось. Описанные там кусочки прошлого и будущего имели право на существование, хоть и с разной вероятностью. И пусть для КН-1639144, как его звали в лабораториях, изучение выдуманных вселенных было лишь одним из методов социализации, подготовки к длительным автономным действиям без непосредственного руководства, никто не мешал ему часть свободного времени тратить на поиск дополнительных материалов по заинтересовавшим темам и находить немало интересного... Но это дела далекого темного прошлого и, судя по всему, менее далекого, но не менее темного будущего. Сейчас же перед Лордом Вейдером стояла проблема.

Проблема проявляла воистину семейную удачливость, живучесть, упрямство и страсть к разрушениям. А еще она стояла перед ним в джедайской робе, но без меча, и с вызовом сверлила голубыми глазами.

— Я знаю, что в тебе есть добро. Император не смог вытравить его целиком.

Вздох респиратора получился особенно выразительным. Ох уж этот юношеский максимализм.

— Детский сад.

Люк удивленно дернулся, видимо, рассчитывал на что-то другое. А Вейдер задумчиво сжимал-разжимал руку, прикидывая, сколько людей и в какие сроки нужно придушить, чтобы отчет о добровольно сдавшемся сыне не ушел к Императору. По всему выходило, что даже если он пойдет на рекорд, придушив всех в один прием, все равно уже поздно и нужно что-то делать. Устроить ему побег? Ситх взглянул на сына. Ага, сам пришел, сам ушел, и это если его еще удастся уговорить на столь нелогичные действия! Хотя, и без того эта ситуация была абсурдна.

— Упрямый наивный мальчишка! Что ты предлагаешь мне теперь делать?

Император уже обо всем знает и ждет гостей. Излишнее промедление или неудача будут восприняты им, как предательство. А в костюме жизнеобеспечения сильно не побегаешь, особенно имея во врагах целое государство. В Альянсе же его быстро и без затей казнят, сразу, или прикрывшись словами о несчастном случае. Бессмертных людей не бывает, кому, как не ему, постигшему сквозь призму двух жизней все разнообразие искусства убивать, это знать. Люк там по сути никто, символ восстания, не имеющий реальной власти. По крайней мере, не имеющий в достаточных количествах, джедай недоделанный. Он может хоть поубивать старых интриганов, но не переубедить их...

— Присоединяйся ко мне.

— Помнится, в прошлый раз я предлагал тебе то же самое.

— Ты предложил мне править Империей!

— А ты предлагаешь мне смертную казнь!

Два одаренных раздраженно уставились друг на друга, пытаясь сквозь Силу надавить на собеседника.

— Я ручаюсь, что тебе ничто не угрожает, — наконец перешел от противостояния в Силе к словам Люк.

— Я мог бы согласиться, но не хочу оплачивать твою ошибку своей жизнью. Поэтому мы идем к Императору!

В конце концов, Сидиус всегда отличался благоразумием и вряд ли будет рассчитывать на отсутствующее благоразумие своего ученика.

— Отец...

В голосе плетущегося следом сына почувствовалось разочарование. И Лорд, вспомнив, как изощренно пытала людей корпорация, раз за разом разрушая их мечты и надежды, решил не молчать больше, чем нужно, хотя небольшая ломка его отпрыску не повредила бы. Для ремня уже поздновато, а вот насчет Молний Силы есть варианты...

— Он уже знает. И если мы не поторопимся, то казнят меня уже имперцы.

— Но почему ты не хочешь перейти на сторону Альянса?

Воспрянувший духом молодой человек просто вспыхнул в Силе, мигом забыв про все неприятности. Оптимист, мать его... Амидала тоже такой была.

Вейдер, привычным волевым усилием подавив болезненные воспоминания, сосредоточился на предстоящей встрече. Его не очень устраивал такой сын, самоуверенный, наивный, без намеков на чувство самосохранения и умные мысли в голове, но все это можно было исправить. Желательно, не тем путем, которым работали с молодым Энакином. Сейчас с высоты опыта двух жизней сиху многие виделось иначе, в том числе и роль Палпатина во всех своих неприятностях. Но самому себе можно было признаться, что тогдашнему одаренному, постепенно скатывающемуся в высокомерие и снобизм (магистром хотел стать, карьерист сопливый!), требовался хороший пинок от жизни. Только не каждый мог себе позволить пнуть Избранного и остаться в живых, и не каждый пинок, а очень и очень сильный мог прорваться сквозь его броню из Силы и упрямства.

К счастью, сын пока до такого не докатился... Сын... Лорд не понимал, какие чувства в нем будит наличие живого потомка. Что-то похожее испытывал КН, наблюдая за семьями, проходящими мимо него. Непонимание. И болезненное любопытство. Женщина дует на ранку и ребенок перестает плакать, хотя с медицинской точки зрения эти действия бессмысленны. Мужчина корчит рожи, но прохожие не кривятся презрительно и не звонят в психушку, а прячут улыбки, глядя на заливающихся хохотом малышей. Что смешного в надутых губах и глазах, скошенных к переносице? Старик дарит уже взрослому сыну вырезанную из дерева фигурку сомнительной художественной ценности. И молодой мужчина видит в ней что-то, недоступное окружающим. Детский рисунок — образец то ли кубизма, то ли интересного сочетания болезней и мутаций. Груды трудов по психологии все объясняли, но гипотезы и классификации так и остались теорией, не вписывающейся в картину мира. Будто протезы, но не на теле, а где-то глубже...

К счастью, Вейдер понимал несколько больше, а уж сейчас, когда абстрактное "сын" превратилось вот в это шебутное черти что и с боку сейбер, хотелось схватиться за сердце, желательно, тех, кто посмел так запудрить пацану мозги! И у Императора это получится гораздо лучше, чем у того, чей опыт работы с детьми ограничивался неудачей с падаваном, воспоминания о котором вылетели в трубу во время слияния, и вырезанными юнлингами. Осталось только уговорить Наставника быть нежнее, Дарт Сидиус вообще мягко стелет, но горе тому, кто усомнится в его безобидности.

Увы, красноречие Императора столкнулось с фирменным Скайуокеровским упрямством. Сейчас Люка было проще пристрелить, чем достучаться до его логики. А уж известия о дочери...

— Нужно склонить ее на нашу сторону...

Задумавшись о упрямой и своевольной девушке (два Скайокера — это упрямство в квадрате, а уж три...), ситх отбил атаку на Императора просто на рефлексах. Сколько раз вот так же какой-нибудь удачливый убийца выскакивал из-за угла? Палпатину было не с руки светить, что он не так стар и дряхл, как того хотелось бы, а вот его ученик охотно показывал всем, на чьей он стороне. Это помогало отпугивать тех политиков, которых нельзя было прибить на месте...

Вейдер резко вынырнул из мыслей, в последний момент уворачиваясь от резкого выпада. Опасный момент. Сила не воспринимает повреждение протезов или панели управления на костюме, как прямую угрозу жизни, так что приходится прикрывать нужные места самостоятельно. Однако, стоит признать, даже при дефиците времени и средств Наставник умудрился чуть не отправить Люка на Темную сторону. Правда, до сына дошло, что вместо того, чтобы прибить Палпатина, он только разбирается с отцом в другом конце зала, куда их занесло в пылу схватки.

А потом Император приказал Люку убить непутевого родителя. На взгляд Вейдера с этим нужно было подождать еще немного, гоняя парня по всему помещению, чтоб думать не успевал, хотя... сын явно возвращался на Светлую сторону. Руку ему что ли отрубить? Только не здоровую (так никаких конечностей не хватит), а протез, чтоб боевой запал поугас. Тогда подавленного ребенка можно будет скрутить, засунуть в медблок и уже там, не торопясь, проводить с ним беседы, а то чувствует отцовское сердце, в противном случае кто-то уйдет отсюда калекой. Если вообще уйдет. А протез не жалко, у Вейдера самого таких...

Опасность!

Ситх попытался увернуться, но молния Силы, ударившая в спину, откинула его к стене, выключив костюм жизнеобеспечения. Тело скрутила боль от пробегающих разрядов, сердце тревожно дернулось, а грудь нестерпимо сдавило.

— Отец!

— Убей его!

Лорд Вейдер, каким он был раньше, до последнего отрицал бы возможность такого исхода. Императора был жаден, он предпочитал не разменивать одних учеников на других, а опутывать сетями всех и сразу, никому не давая настоящих знаний и силы. Если бы он решал проблемы убийством, то не добился бы того, что есть сейчас. И тут вдруг захотел избавиться от самого верного своего оружия, пусть и немного погрызенного жизнью. Ярость поднялась откуда-то из глубины и заклокотала в поврежденном горле. Нет уж, тогда он тоже собственник! И не собирается отдавать старому хрычу ни своего сына, ни свою жизнь! Поврежденные, но частично функционирующие протезы дернулись и Император, атакующий Люка молниями, легким движением механических пальцев отправился в полет до реактора Звезды Смерти.