Халява

Пролог.

Не знаю, откуда у меня появилось желание халявы, но что оно есть — бесспорно. Наверное, оно в какой-то мере присуще каждому здравомыслящему человеку. Кто-то хочет её больше, кто-то меньше. Но я никогда не поверю, что есть люди никогда не испытывающие этого желания — получить что-то, прикладывая минимум усилий, либо не прикладывая их вовсе. Ну скажите, кому из вас не хотелось, чтобы работа делалась сама собой, а денюжки, тем временем, капали именно в ваш карман. Если не всем, то многим приходили в голову подобные мысли. Желание получить что-либо просто так, выросло в моем сознании не случайно, а именно из-за отсутствия этой самой халявы. Все, чего я добился и достиг в этой жизни (до того как со мной случилась вся эта бодяга), мне приходилось выгрызать собственными зубами, оплачивая достигнутое вонючим потом и кровавыми соплями, работая практически без выходных по одиннадцать-двенадцать часов в день за смешную зарплату. Я, как один персонаж из довольно-таки известной книжки (не помню какой, читал давно), который мечтал, что когда-нибудь он пойдет по улице и найдет свое счастье — толстый, набитый крупными купюрами кошелек. Кошелек я не нашел, но судьба подкинула мне на халяву такой чудный гамбит, что я до сих пор не могу прийти в себя. Жизнь моя перевернулась с ног на голову... Впрочем, давайте по порядку, а там уж разберемся. Хотя я так и не понял: получил я долгожданную халяву, или все, что со мной случилось чистейшей воды профанация, либо горячечный бред душевнобольного. Так или иначе, судить вам.

Глава 1

День, когда все произошло, ничем не выделялся из череды подобных ему безрадостных серых будней. "День сурка", как сказал однажды мой хороший знакомый. Он имел ввиду одноименный фильм, в котором главный герой надолго застрял в одном единственном дне, проживая его тысячи раз. Мой знакомый был прав: в последнее время для меня один день действительно, словно брат близнец был похож на другой. Эти дни мелькали перед глазами, сливаясь в один, в котором все идет точно так же, как и в предыдущем. Иногда я терялся в них, не мог вспомнить ни числа, ни дня недели. Только времена года вносили некоторое разнообразие в тусклую повседневную жизнь, да и то, выражались лишь в том, засветло ли я покину свое рабочее место, либо затемно, да еще, сколько одежек мне придется нацепить, чтобы преодолеть небольшое расстояние между домом и работой. Вот и в тот памятный день я, как всегда на протяжении нескольких последних лет, поднялся в половину восьмого, быстро перекусил бутербродом с колбасой и сыром (времени, как и желания приготовить себе нечто существенное, не было), запил все это дело сладким горячим чаем и выскочил за дверь. На работе я должен был появиться к половине девятого, но, как обычно, опаздывал. Благо, что я работаю недалеко от дома — всего пару автобусных остановок, которые при желании можно пробежать минут за пятнадцать-двадцать. Что я и сделал. Без десяти девять я был уже на работе. Волей случая последние несколько лет мне приходиться работать старшим продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Зав. секцией мелкой бытовки, как по-старинке называл меня один из друзей. Работка конечно так себе: одиннадцать часов на ногах — приятного мало. Но зато не пыльная, да и в тепле зимой, с кондиционером летом. Это тебе не на уличном лотке вялиться (было и такое в моей практике). Да и зарплата до недавнего времени была приличная. Только к сегодняшнему дню от нее остался один пшик, годный разве только для поддержки штанов. На большее, увы, не хватает. Конкуренция, мать её ети! Магазинов подобного формата пруд-пруди. Так вот, работа не пыльная, но нудная. Кто когда-нибудь работал в сфере обслуживания, тот знает, каково это — удовлетворять потребности привередливого клиента. А таких с каждым годом становится все больше и больше. Нет, нормальных людей, с которыми работать приятно, конечно больше, но процент личностей, насмотревшихся западных кинофильмов и считающих, что продавец должен чуть ли башмаки им локтями натирать, униженно умоляя совершить покупку, растет. Эта категория покупанов почему-то забывает, что продавец тоже человек, имеющий какое-никакое чувство собственного достоинства! Ну почему, почему мы не можем быть взаимно вежливы друг к другу? Почему... Впрочем это я уже отвлекся, накипело, знаете ли. Итак: без десяти девять я подбежал к магазину и уткнулся в запертые на ключ двери.

"Надо же, неужели первый?" — мелькнула в голове мысль, оказавшаяся верной.

Развернувшись спиной к дверям, я с силой принялся долбиться в них каблуками. Металлические двери тряслись и гремели, прохожие с удивлением оглядывались, но мне не было до них никакого дела. Наконец замок щелкнул, входная дверь распахнулась, и на меня уставилась заспанная и помятая физиономия ночного охранника.

— Серега, чего шумишь? — недовольно буркнул он, пропуская меня внутрь.

— Ты на часы смотрел? — пожимая протянутую руку, вместо приветствия спросил я.

Охранник покосился на часы:

— У, блин, без пяти девять! А чо, ты первый?

— Ну, это я у тебя хотел спросить, — пробегая в торговый зал, ухмыльнулся я.

Охранник спросонья соображал туго, поэтому ответил минуты через две:

— Ну, наверное, опаздывают... Пробки ж везде...

Какие, на хрен, пробки в субботу? Но, впрочем, я не стал об этом задумываться. Забежав в раздевалку, совмещенную с расходным складом, я спешно принялся влатываться в свой рабочий камуфляж: бордовые штаны и жилетку — года два назад наша компания ввела внутренний стандарт на единый прикид для продавцов-консультантов. Дескать, клиенту легче находить в толпе продавцов, если их одежка будет такого же нелепого цвета, как пресловутые малиновые пиджаки братвы начала девяностых годов. Все это, конечно, так, но представьте себе, что случается с одеждой если её ежедневно, в течении двух лет таскать на себе? В итоге получаем застиранную робу, далекую от идеала. Ну да ладно! Следом за мной в раздевалку вломился Санек Маменко — мой подчиненный по отделу. И таких оболтусов у меня пятеро!

— Успел! — радостно заявил он с порога, взглянув на часы. — Ровно девять!

— Скажи спасибо, что сегодня суббота! — охладил я его пыл. — И директор выходной! Попал бы на пятихаточку штрафа!

— Ну, это для опоздавших! — нагло заявил Санек. — А я — вовремя!

— Ты трудовой договор читал? — прищурился я.

— Ну-у? — не понимая, куда клонит старший продавец, протянул Санек.

— В трудовом договоре сказано, что ты должен явиться на рабочее место за полчаса до открытия и приготовить его!

— Чего там готовить-то? — возмутился Маменко. — А сам-то, сам-то чего в полдевятого не пришел?

— Вот я и говорю, что повезло нам — Олег Сергеевич выходной! А менеджер, сам знаешь, раньше десяти-одиннадцати не заявится! А теперь давай в темпе в зал — двери уже открыли!

— Да иду уже я, иду! — Санек спешно натягивал засаленные форменные брюки, блестящие на заднице, накинул затертую жилетку с бейджиком и следом за мной вышел в зал.

На наше счастье в торговом зале в этот ранний субботний час никого, кроме заспанного охранника, не было — наша клиентура любит поспать в выходной. Столпотворение начнется часов в одиннадцать-двеннадцать, а до этого времени в магазин забегают лишь единицы, которым либо нужно убить время в ожидании очередной электрички, станция которой находиться в двух шагах от магазина, либо просто не спится и делать нечего. Хорошей торговли в эти часы ожидать не стоит.

— Так, Санек, давай грузи комп и смотри изменения цен! — распорядился я. — Не дай божа, наше доблестное начальство опять ценники мутусило.

— Да задрали уже, уроды! — праведно возмущался Санек, пока компьютер выходил на рабочий режим. — То накинут сотню, то скинут, будто нам больше делать не хрен, как эти ценники резать и раскладывать! Занимаются мастурбацией, козлы!

— Ну, — философски заметил я, — нужно же им что-то делать. Показать, что и они не даром хлебушек с маслом трескают, аналитики хреновы!

— Лучше бы за описаниями товара на ценниках следили! А то такого понапишут... Вот, я тут оставлял тебе ценник, — Маменко передал мне помятую бумажку. — Передай менеджеру, пусть и он похохочет.

— Полка для холодильника, — прочитал я описание, — металлическая, с автопаром.

— Во-во с автопаром, — щелкая клавиатурой, повторил Санек. — Я задрюкался объяснять, что ошибся человек, описался! Каждый, кто прочитает, с вопросами пристает: это что, для быстрой разморозки нужно? Ну не хотят думать совсем! Какой, на фиг, автопар? И это, как говориться, не единственный пример.

— Ладно, накатаем жалобу, чтоб в следующий раз внимательнее были. Если еще где заметишь косяки, мне скидывай.

— Угу, — мотнул головой Маменко. — Вот козлы! Так я и знал! Да тут нам работы... К обеду бы управиться!

— Давай, печатай! А то народ пойдет — проблем не оберемся!

Вскоре подтянулась еще троица членов моей доблестной команды. Один за другим они старались незаметно прошмыгнуть в подсобку. Но куда им от меня было деваться — входная дверь под неусыпным надзором. Вид опоздавшие имели довольно-таки помятый, а когда я зашел за ними в раздевалку в воздухе витал ощутимый запах перегара.

— Ну что, босяки, опаздываем? — я демонстративно взглянул на часы. — Одиннадцатый час на дворе!

— Да мы это, — глядя в сторону мутными оловянными глазами, выдавил Мишка Потапов, — засиделись вчера... Ну и проспали...

— А я предупреждал, что этот ваш сабантуй добром не кончится! В первый раз, что-ли, замужем? Знаете же, что с утра на работу, а туда же!

— Ну мы же вышли, — блеял Мишка, пытаясь пригладить ладонями растрепанные волосы. — Кузьмин вообще, наверное, не придет... В хлам...

— Вот козлина! — выругался я. — С ним нужно решать по-другому! А вы, не смотря на то, что вышли, в зеркало-то себя видели? Как с такими рожами работать будете?

— Нормально! — выдохнул Потапов, обдав меня винными парами. — К обеду отойдем.

— У, зараза! А выхлоп? Небось, поправили с утра здоровье пивасиком? А, орлы?

— Поправили, — не стал отрицать очевидного Мишка. — Ты же не хочешь, чтобы мы с утра кони двинули в магазине? Ща жвачкой зажуем — никто и не учует!

— Задолбало меня ваше разгильдяйство! Пора, наверное, по карману бить?

— Чего, Харину доложишь? — исподлобья взглянул на меня Потапов.

— Да уж, Олег Сергеич быстро такие вопросы решает — пойдете с лотка пирожками торговать! Живите, пока я добрый! Только меня эта доброта и погубит! Раком-то меня загибать будут!

— Серж, ты человек! Человечище! — радостно заревел Мишка, видимо пивасик начал действовать.

— В зал, уроды! Там ценников — тьма! Пошевеливайтесь! — по-отечески прикрикнул я. Они хоть и раздолбаи, но все-таки нормальные пацаны.

— Серега! — в подсобку заглянул Санек Маменко. — Выйди, там к тебе корефуля пришел.

— Кого еще принесло? — задумчиво буркнул я, выползая в зал.

Возле прилавка ошивался низкорослый пожилой субъект, с багровой морщинистой физиономией любителя "Зеленого змия". Завидев мою персону объект оживился, облизал потрескавшиеся оладьеподобные губы и, надувая пузыри из клейкой слюны, прошамкал:

— Сережка, друг!

После этого он схватил своими заскорузлыми грязными ручонками мою ладонь и принялся её трясти. Меня слегка передернуло: нет, любитель, это слишком мягко сказано — настоящий профессионал Бахуса, но я нашел в себе силы и приветливо улыбнулся:

— А, Федор! Здорово, корефуля!

— Сережка, друг, ты один меня понимаешь! Поэтому я к тебе...

" Ко мне он! — мысленно усмехнулся я. — К кому же еще ты пойдешь?"

Федор — дворник нашего магазина, подрабатывающий на полставки еще в десятке мест, искренне считал меня своим другом лишь за то, что я всегда занимал ему денег на опохмел. Так уж получилось, что я никогда не отказывал этому, в общем-то, безобидному пьянчужке. К тому же Федор, как ни странно для синегала, всегда отдавал долги. А если и задерживал, то всегда считал своим долгом зайти и предупредить, чтобы я подождал несколько дней. В отличие от своих друзей, таких же пропойц, как и он сам, Федор пробухивал свои, кровно заработанные деньги, никогда не опускаясь до банального попрошайничества. За это я его уважал, если можно это определение применить к опустившемуся человеку. Дворник лечился от алкоголизма множество раз: зашивался, кодировался, сдавался в ЛПД и КНД, но проходил месяц-другой, Федор срывался и уходил в запой. Но, как ни странно, на работу он выходил даже под шафе, и делал её как положено. Поэтому и занимал я дворнику деньги в любое время. Без сотни-другой от меня не убудет.

— Занять? — спросил я дворника.

— Ни! — мотнул Федор головой. — Я же тебе еще должен.

— Отдать пришел?

— Ни! — опять замотал головой алкаш. — Пока нету! Как только зарплату дадут — враз верну, ты же меня знаешь!

— Тогда чего от меня нужно?

— Я тут с утра возле казино подметал, — заговорщически прошептал он. — Во чего нашел...

Федор разжал кулак, демонстрируя мне находку: на его грубой мозолистой ладони лежал невзрачный перстень-печатка из тусклого червленого металла, то ли серебра, то ли мельхиора. Ободок перстня и скоба были украшены арабской вязью. Центр — двумя треугольниками, входящими друг в друга и образующими шестилучевую звезду, в каждом луче которой был помещен непонятный символ. В центе звезды — большой зеленый камень, похожий на бутылочное стекло. Я взял перстенек в руки, покрутил его, пытаясь найти пробу, ведь даже на мельхиоре ставят соответствующий оттиск. Так ничего и не обнаружив, я вернул находку Федору.

— Бижутерия! — пренебрежительно сказал я. — Так, фитюлька!

— Не нужна? — искренне огорчился дворник.

— Да зачем он мне? Был бы еще золотой, а так...

— Подаришь кому-нибудь, — не унимался дворник.

— Кому? Хотя... Племяшу, может, подогнать? Он любитель всяких цепей и колечек с черепами, рокер недоделанный!

— Так возьмешь? — расцвел дворник.

— Ладно, — махнул я рукой, возьму! Доброта меня погубит! Чего хочешь за него?

Дворник вновь облизал губы и задумался, сложив их трубочкой:

— У... На шкалик дашь и нормально!

— Вот что, Федор, — произнес я, доставая деньги, — держи три сотни...

— Ни-ни! — замахал руками дворник. — Много этого!

— Ты мельницей не прикидывайся — бери, пока даю! И долг я тебе твой прощаю! Вдруг болт все-таки серебряный...

— Сережа, друг! — воскликнул дворник, пряча трясущейся рукой деньги в карман давно не стираной робы. — Ну, выручил, ну... А если все-таки не серебро? — неожиданно задумался он. — Тогда я тебе эти три сотни верну! Ты не сумлевайся!

— Не серебро, так не серебро! Мы с тобой в расчете! Ладно, топай, давай! Тебя уже, небось, корефули заждались?

— Ну, я побежал? — дворник преданно посмотрел мне в глаза.

— Ты еще здесь? — приподнял я одну бровь.

— Понял! Исчезаю!

Когда счастливый Федор вышел из магазина, ко мне подошел Санек:

— Чего там тебе на этот раз Федор сосватал?

— Да вот, болтяру притащил. — Я показал перстень Маменко.