Четыре грани 3.1

ВНИМАНИЕ! ATTENTION! ACHTUNG!

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ПРОТИВНИКИ ОТНОШЕНИЙ М+М, а так же М+Ж+М, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ ДАННУЮ СТРАНИЦУ — НЕ РАССТРАИВАЙТЕСЬ САМИ И, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, НЕ РАССТРАИВАЙТЕ АФФТОРА.

УВЕРЕНА, ЧТО НА СИ МНОЖЕСТВО ПРОИЗВЕДЕНИЙ, СПОСОБНЫХ ДОСТАВИТЬ ВАМ РАДОСТЬ И УДОВОЛЬСТВИЕ, А НЕ ГАДЛИВОЕ ПОСЛЕВКУСИЕ ОТ ПРОЧИТАННОГО.

ЛИЦАМ МОЛОЖЕ 18 ЛЕТ, НЕОБХОДИМО НАЖАТЬ КРЕСТИК В ПРАВОМ ВЕРХНЕМ УГЛУ МОНИТОРА

СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ,

ВАШ АФФТАР :-))

ЧЕТЫРЕ ГРАНИ

ЧАСТЬ 3.1

1.

Глаза слипались, но сон почему-то не шел. Было непривычно одиноко. И Ренальд никак не мог понять, отчего у него так муторно на душе. Он ведь искренне радовался за Тессу, и даже за своего неверного любовника, решившего ограничиться одной ночью.

Юноша рывком содрал рубаху и штаны, не удосужившись, как обычно аккуратно положить одежду на кресло, и рухнул на не разобранную кровать, лицом в подушку.

Извечные риторические вопросы: 'почему?' и 'за что?' вновь в последнее время стали актуальны, но ответов на них у Ренальда не было. Скотина все-таки Аслан...

При всех своих положительных качествах, не умаляя ничего хорошего из того, что лаэр лично сделал для того, чтобы он не чувствовал себя рабом в этом доме, Рени не мог простить своему хозяину такой подлости. Хотя, какая это подлость, скорее, недальновидность. Зачем, спрашивается, было терпеливо приручать к себе, привязывая душу к душе, заставлять привыкать к его прикосновениям... рукам, губам, к его телу и даже голосу... Почему жестокосердный господин заставлял ломать себя, переосмысливая, перекраивая свои взгляды на противные самой природе отношения между мужчинами? Но, получив желаемое не по принуждению, а по доброй воле, отказался... Как он мог так поступить с ним?!

Глупый, наивный дурашка... Ведь он поверил в эту искренность! Не сразу, нет, гораздо позже, так сказать, в процессе...

Видимо, правы те, кто утверждает, что в некоторых случаях, у парней его возраста совсем отказывает голова, когда дурная кровь приливает совсем к другому органу...

Вспомнить стыдно, как он повел себя, рванув за Асланом на башню. Ведь, если бы не пошел — не было бы той ночи... Слишком сильным был холодный ветер, вот и выдуло последние здравые мысли из бестолкового мозга. А дальше лишь на эмоциях и инстинктах... Стыдно, больно и... невозможно забыть...

Только и на инстинкты все не спишешь. Аслан — не женщина. Впрочем, ему не нужна другая женщина, кроме Тессы, которой он согласен подчиняться, отдавая ведущую роль. Она лишь изредка уступает ему главенство в занятии любовью. С Асланом так никогда не будет. С варваром он, Рени, всегда будет ведомым... Нет, не будет... Потому что никогда и ничего больше не будет между ними, а если и случится, что у хозяина снова взыграет ретивое и он опустится до насилия, как в самую первую кошмарную ночь, то...

Почти преданные забвению воспоминания о первом дне пребывания в Замке, вдруг нахлынули с новой силой. Удушливой волной стыда, отвращения к самому себе и мужчине, не отказавшему себе в небольшой слабости переспать с новеньким рабом-наложником. Как можно было спутать его вопли, в которых явственно сквозили страх, ненависть и боль с теми, которые должны были бы сопровождать процесс, будь удовольствие взаимным?

Ренальд в бессильной ярости скрюченными пальцами стиснул ни в чем неповинную подушку, вжимаясь в нее лицом, чтобы сейчас заглушить рвущийся наружу отчаянный вопль, хоть никто и не терзал его возмужавшее тело. Как странно, что душа сейчас казалась израненной больше, чем в тот раз, когда он понял, что его, выросшего в Обители мальчишку, родной дядя действительно продал на забаву извращенцу, предпочитающему наложников, а не наложниц. И как он мечтал о быстрой и легкой смерти, надеясь избежать своей дальнейшей участи быть использованным и следующей ночью, и потом, еще и еще...

Великий грех просить Всевидящих о смерти, но он просил ее для себя...

Не так уж много он и прожил, чтобы сильно нагрешить, но Всевидящие почему-то посылали ему все новые и новые испытания. Смерть отца и отчуждение матери не стали для него таким потрясением, как кровавая травля людей собаками, когда брат отца все-таки отыскал их убежище. И постыдные торги на рабском аукционе рабов, где их выставляли на показ обнаженными и беззащитными под оценивающими, презрительными, жадными и похотливыми взглядами тех, кто может позволить завести себе живую игрушку.

Кому бы он достался, если бы не Тесса...

Где-то в глубине души Ренальд прекрасно понимал, что его госпожа — одна из тех, кто заглянул на торги рабами не из человеколюбия и сочувствия оказавшихся враз бесправными и обездоленными. И то, как качественно, мягко, но упорно ломала его, подстраивая под себя и мужа, не пойдет в зачет благодеяниям, когда она окажется перед судом Всевидящих, но...

Додумать столь дикую мысль Рени не успел, потому что чуть не задохнулся от ужаса. Его любимая не должна умереть! Он не смеет даже мысленно думать о том, что будет когда-то, чтобы ни на миг не приблизить ее уход из этого мира, где и самому будет невозможно жить без нее.

Тесса — она особенная! Ренальд уже давным-давно смирился с требованиями девушки и простил за все, что было и что будет не так, как ему хотелось бы. Лишь бы она была счастлива. Тесса заслуживает счастья. И даже если когда-нибудь перестанет нуждаться в 'своем Солнышке', он постарается это понять. Будет в разы больнее смириться с подобным, но он уйдет, оставив ей право жить так, как ей вздумается. И не будет ненавидеть самого себя, удерживаясь от желания заглянуть в бесконечно любимые глаза, чтобы получить ответ на свой вопрос: 'почему так?'

— Не буду! — глухо повторил юноша вслух в подушку, потому что перед мысленным взором стояли темно-карие, почти черные виноватые глаза его хозяина, с сожалением сообщавшего ему о своем решении забыть о безумной ночи. Слишком сильно шарахнуло страстного любовника понимание того, что он способен на нежность и привязанность к парню. Варвары не признают слабости по отношению к мужчинам. А он незаслуженно получил то, что положено дарить лишь любимой женщине степняка. Пусть бы лучше случившееся между ним и Асланом, осталось сном.

Ренальд был согласен на то, чтобы вообще вычеркнуть эту ночь, затмившую его страхи и события самой первой, долго не дававшей ему прийти в себя. Потому что сейчас было не легче мириться с мыслью, что он не нужен хозяину Замка. Удивительно, но к близости с мужчиной, с любым другим мужчиной, Рени и сейчас испытывал отвращение. Только, к сожалению, это не относилось к его господину, при мысли о котором, как бы себя не накручивал, начинала стонать душа. А внизу живота и в районе поясницы что-то предательски покалывало и сжималось, короткой волной пробегая по позвоночнику, стоило лишь вспомнить горячее, болезненно распирающее его тесноту естество варвара. И мокрое от испарины сильное тело, к которому его прижимали после. И гулкий стук сердца мужа Тессы, который он ощущал спиной, продолжая прислушиваться к вибрирующим отголоскам только что пережитого. И тихий мурлыкающий шепот на выдохе возле своего уха, от которого приоткрывшиеся было глаза снова закрылись отяжелевшими веками: 'Котенок мой...'

— Не-на-вижу тебя... — процедил наложник, протяжно вздохнув.

Как было бы чудесно, если бы произнесенное вслух могло поспособствовать исцелению от этого наваждения...

Ренальд перевернулся на спину и постарался расслабиться, применяя методику степняков-воинов засыпать по своему желанию, чтобы урвать хоть несколько часов отдыха в боевом походе. Очень полезное умение, когда страшно даже смежить ресницы, чтобы перед глазами не стояли ожившие кошмары кровавой битвы или не думалось о тех, кого прикрываешь, не жалея собственной жизни...

Жаль, что эта наука ему не дается так же легко, как... Алхимия... Но и обратиться к Аслану, чтобы он еще раз медленно и вдумчиво растолковал принцип, теперь неуместно. Наверное, надо больше тренироваться. И, в крайнем случае, спросить у Мергена или Ильшата. Оба наверняка владеют этим непростым для непосвященных воинов мастерством.

Рени зло выругался, досадуя на себя.

Зря он все-таки вспомнил про Алхимию, мысленно моментально оказавшись рядом со своими люби... 'с хозяевами!' — строго поправил себя наложник.

Тессе и Аслану сейчас не до него. Свечки держать не надо, они и сами загорятся в положенное время. А этим двоим сейчас ни до кого вообще...

Юноша распахнул густые ресницы и бездумно уставился в темный потолок, потому что он очень четко представлял себе точёные формы обнаженных тел — воплощенное единение мужского и женского начал, плавная грация и абсолютная гармония движения... У них не бывает по-другому, естественность и непринужденность в желании доставить обоюдное удовольствие партнеру — главное, и неважно, страсть или нежность лежит в основе их слияния...

Видимо Аслан посчитал, что свидетелей ритуала достаточно, потому что махнул рукой в сторону костров, приглашая не затягивать начало церемонии.

Выйдя из-за деревьев на открытую местность, Тесса невольно остановилась. Она никак не ожидала увидеть рядом со степняками еще и Дерека. Ему-то уж точно здесь нечего было делать. И как только Меченого занесло в парк в этот час? Но выяснять, что он тут забыл, хозяйка Замка не стала. Все ее внимание переключилось на собственного мужа и дальнейшее таинство. В конце концов, стараясь не признаваться даже себе, девушка слишком давно ждала этого дня.

Над огромными, почти в человеческий рост пылающими кострами порхали оранжевые 'бабочки' тающих в ночном небе искр. Яркое пламя шести костров, по три с каждой стороны вдоль тропинки к домику, рвалось ввысь, и только треск разгорающейся древесины нарушал наступившую оглушающую тишину. Сложенные в виде шалашей из высоких жердей костры выглядели потрясающе эффектно. Собравшиеся невольно прониклись завораживающим зрелищем и торжественностью момента. Даже Дикий присмирел. Мраморный дог уселся у ног Ренальда и с любопытством косился на людей, дескать, что это они удумали на ночь глядя? Колеблющиеся на ветру языки жаркого пламени высвечивали человеческие лица, отодвинув темноту и в то же время, сделав за границей освещения ее еще плотнее.

Рени залюбовался представившейся картиной, припомнив из рассказов степняков, что для варваров Живой Огонь — символ торжества тепла и света над мраком и смертью, символ очищения от всего ненужного мужчине и женщине, которые сделали свой выбор.

Хозяйка Замка-крепости этот выбор сделала больше года назад, и, как неоднократно упоминала, ни разу не пожалела о своем скоропостижном решении. Юноша точно знал, что Аслан придерживается такого же мнения и счастлив в браке.

А он случайно оказался принятым в их семью, и по словам Антиги, сплетничающей с комендантшей за чашкой травяного отвара на кухне: 'пришелся ко двору'.

Ренальд искренне радовался за обоих господ, нашедших свои половинки, ведь такое счастье — настоящая редкость. И только время от времени эту радость омрачали невольно приходившие в голову мысли, так зачем он им вообще нужен? Какой частью единого целого он является для каждого из своих любовников?

Возможно именно этот вопрос озадачил Аслана и натолкнул на решение отступиться от соблазнов и ненужной расточительности своих чувств. Иначе чем объяснить, что он так поспешно поторопился избавиться от этой связи, которой сам настойчиво и терпеливо дожидался более полугода... Или все-таки правдива молва, что только запретный плод бывает сладким, а распробованный набивает оскомину?

Юноша недовольно поморщился. Очень неприятно раз за разом переживать момент унизительного объяснения, прокручивая в уме различные варианты развития событий. Он честно старался не думать о том, что уже не удастся переиначить, но пока еще нанесенная лаэром душевная рана была слишком свежа, а глупое тело слишком хорошо помнило ласку! Ну вот почему так? Ведь, как бы ни старался сдерживаться опьяневший от страсти Аслан, лаская и нежа, отвлекая от терзающей боли проникновения, все равно она просто ошеломляла. И непонятно даже, как вообще удалось забыться, подчиняясь, увлекаясь процессом и даже находя в этом некоторое удовольствие, на которое не смел и надеяться. Наверное, все-таки сыграл свою роль эмоциональный настрой, притупив страдания тела, отключив муки совести и стыда, обострив восприятие обнаженных нервов, позволив соскользнуть в блаженную сопричастность волшебного единения, едва не захлебываясь в источаемой варваром заботе об удовольствии раба-наложника.

'Сволочь ты, мой господин... Подразнил, поманил в свой суровый мир, где отношения между парнями не считаются чем-то постыдным и отвратительным... и выкинул за ненадобностью...', — с неприязнью подумал Ренальд.

Впрочем, тест на соответствие партнеру-степняку он с треском провалил. Скупой мужской лаской и быстрым актом соития не обошлось, вот и результат. Аслан не приемлет нежных мальчиков, ему самому наверное противно, что все тогда так обернулось...

Ну и пусть! Лишь бы только не запрещал Тессе одаривать любовью своего раба.

Рени точно знал, что у госпожи достаточно сердечной теплоты, которой с избытком хватит им обоим. Как бы ни выглядело со стороны, но она никогда не поступится интересами своего варвара.

Придя к таким не слишком утешительным выводам, Рени приуныл.

Время от времени эти размышления всплывали на поверхность и старательно смаковались им в попытке убедиться в обратном. Сомнения одолевали юного наложника, накатывая лавиной. Впрочем, они так же внезапно разрушались, заменяясь радужными надеждами, стоило лишь Тессе или Аслану заметить его состояние смятения. Его хозяева и, оказавшиеся самыми близкими людьми, обладали чудесным даром убеждения, разуверяя и на деле доказывая, насколько он заблуждается. Вообще-то, Рени самому потом было стыдно за упаднические мысли и то, что он посмел усомниться в любимых. Но затаенный страх, пережитый им в последний год, все еще не отпускал, напоминая о том, что судьба бывает переменчива. Пусть у него с матерью были не слишком близкие доверительные отношения, но все равно он любил женщину, подарившую ему жизнь. И все еще помнил, как было страшно и больно поверить в чудовищную несправедливость и принять тот факт, что ее никогда больше не будет рядом. Но это чувство, которое он испытывал к людям, раскрывшим перед ним целый мир, было гораздо объемнее детской привязанности. И их потеря грозила серьезным срывом, если он вообще сможет пережить расставание...

И без того невеселое настроение окончательно испортилось.

Но, словно почувствовав его состояние, Тесса ободряюще улыбнулась своему Солнышку, заставив парня воспрянуть духом.

К запоздалому сожалению о том, что не стоило бы подвергать мальчишку этому испытанию на прочность нервов, примешивалась невольная благодарность к его сопричастности, за то что в этот радостный и волнующий момент их Котенок рядом с ней и Асланом.

Еще неизвестно, что было бы более жестоко — сделать его свидетелем их радости или просто уйти с Асланом, оставив ненужного сегодня любимчика дома.