Легенда о Мастере Книг

Слу­чилось это все дав­ным-дав­но, ког­да Свет уже был Ть­мой, а Ть­ма ещё был Све­том. Го­ворят, ле­ле­ял Ть­ма меч­ту — вла­деть все­ми ми­рами во Все­лен­ной. И соз­дал как-то Ве­личай­ший мир, раз­де­лен­ный на че­тыре час­ти: царс­тво Зи­мы, вла­дения Осе­ни, ко­ролевс­тво Вес­ны и рес­публи­ку Ле­та. И поз­во­лил он Ть­ме и Све­ту выб­рать се­бе по два царс­тва. И выб­рал неж­ный Свет се­бе Вес­ну и Осень, а Ть­ма пус­тился из край­нос­ти в край­ность, взяв Зи­му и Ле­то.

C тех пор жи­вут в том ми­ре лю­ди, раз­ные, как вре­мена го­да. Мол­ча­ливые под­данные Хо­лода с бе­лыми, как снег, гла­зами; неж­ные вес­ня­не, пре­дан­ные сво­ему Ко­ролю и пес­ням, жи­вущих в их сер­дцах; ме­лан­хо­лич­ные осен­ня­не, чья жизнь про­пита­на ли­рикой и по­ис­ка­ми Смыс­ла; и зной­ные во­ины Сол­нца, что не бо­ят­ся бо­роть­ся за свою судь­бу.

Эта ис­то­рия, хоть и зо­вет­ся сказ­кой, не­дале­ка от прав­ды, и про­изош­ла она на гра­нице свет­ло­го ве­сен­не­го ко­ролевс­тва, ров­но там, где бес­по­щад­ная Зи­ма бе­рет свое злое на­чало.

Зла­та

...и сло­ва это бы­ли: Мас­тер Книг.

Ле­топись Вре­мен Го­да.

I. Ве­сен­нее ко­ролевс­тво.

Это бы­ла неп­ра­виль­ная сказ­ка.

В детс­тве, ког­да ма­ма рас­ска­зыва­ла мне о Мас­те­ре Книг, сказ­ка бы­ла доб­рее.

Мас­тер пред­ста­вал пе­редо мной доб­ро­душ­ным че­лове­ком с гос­тепри­им­но рас­пахну­тыми объ­ять­ями, тос­ку­ющий по гос­тям и че­лове­чес­ко­му об­ще­нию, чах­ну­щий в сво­ей ве­ликой Оби­тели и, что­бы не уме­реть со ску­ки, ра­зыс­ки­ва­ющий по все­му ми­ру но­вые кни­ги для сво­его До­ма Книг.

Ма­ма всег­да рас­ска­зыва­ла о нём, как о ве­ликом че­лове­ке, спас­шем мно­жес­тво ис­то­рий от мед­ленной смер­ти в за­бытых ан­на­лах, как о че­лове­ке, го­товом при­ютить лю­бого пут­ни­ка и по­дарить ему кни­гу, ко­торую тот ищет всю свою жизнь. Рас­ска­зыва­ла, что в нед­рах его До­ма есть це­лый зал, где соб­ра­ны кни­ги, на­писан­ные им са­мим на ос­но­ве рас­ска­зов тех пут­ни­ков, что ког­да-ли­бо по­быва­ли в его гос­тях.

Ког­да за­болел отец, и ста­ло по­нят­но, что ни­чего на све­те не мо­жет его спас­ти, я вспом­ни­ла о Сти­хий­ни­ке.

Во мно­гих кни­гах о доб­рой ма­гии я встре­чала упо­мина­ние о Сти­хий­ни­ке. В них го­вори­лось, что в Сти­хий­ни­ке со­дер­жится вся под­робная ин­форма­ция о че­тырех Сти­хи­ях, а зна­чит, там мог­ли быть и тай­ны жиз­ни и смер­ти. Толь­ко из Сти­хий­ни­ка мож­но бы­ло бы уз­нать, как вы­лечить Ко­роля Вес­ны.

Он был мо­ей пос­ледней на­деж­дой.

Уже не­деля, как я ста­ла со­вер­шенно­лет­ней прин­цессой.

Ма­ма бы­ла как ни­ког­да уве­рена в том, что всё по­теря­но, от­ца не спас­ти и го­тови­лась ко­роно­вать ме­ня, так как са­ма со­бира­лась, ес­тес­твен­но, отой­ти вмес­те с от­цом в мир Увяд­ших от го­ря.

Нес­мотря на проц­ве­та­ющую сла­ву и чу­дес­ные сказ­ки Ве­сен­не­го Царс­тва, мне вов­се не улы­балось им уп­равлять.

Как бы вам объ­яс­нить, по­чему...

На­вер­ное, по­тому что я в свои шес­тнад­цать с не­делей не бы­ла го­това к мыс­ли о том, что це­на это­го прав­ле­ния — смерть мо­его от­ца. Да и ма­тери в при­дачу.

И мне во что бы то ни ста­ло, бы­ло не­об­хо­димо его спас­ти.

И, ещё раз пов­то­рю, Сти­хий­ник был мо­ей пос­ледней на­деж­дой.

Мас­тер Книг был мо­ей пос­ледней на­деж­дой.

Мать это­го не по­нима­ла.

Сна­чала она прос­то кри­чала на весь дво­рец, что я ма­лолет­нее на­ив­ное соз­да­ние, ве­рящее в сказ­ки.

Это мне уда­лось па­риро­вать шес­тнад­цатью на­уч­ны­ми трак­та­тами, до­казы­вав­ши­ми су­щес­тво­вание До­ма Книг в ми­ре Сти­хий и да­же под­робно опи­сывав­шие путь к не­му.

К со­жале­нию, о са­мом Мас­те­ре в них ни­чего не го­вори­лось, кни­ги буд­то бы в стра­хе ута­ива­ли лю­бую ин­форма­цию о нем, и по­это­му, не будь пе­редо мной уг­ро­зы смер­ти мо­его от­ца, я бы, на­вер­ное, от­ка­залась от этой идеи и по­вери­ла ма­тери.

Но мать из­верга­ла кош­марные опи­сания од­но страш­нее дру­гого, ло­мая и нап­рочь ко­вер­кая все мои дет­ские меч­ты и сказ­ки её улы­ба­юще­гося ли­ца над кро­ват­кой.

Мас­тер страш­ный, мас­тер злой,

Мас­тер взво­ет, Мас­тер спля­шет,

Что ж, ищи, да и най­дешь.

Это был единс­твен­ный стих, кое-как пе­реве­ден­ный мной с древ­не­зим­не­го. Единс­твен­ная ин­форма­ция о Мас­те­ре, по­пав­ша­яся мне в ста­рой кни­ге о Зим­нем Царс­тве.

Как мно­гие, рож­денные в са­мые пос­ледние дни Вес­ны, на гра­нице с Ле­том, я жут­ко бо­ялась Зи­мы. Впро­чем, этот страх был ско­рее на пси­холо­гичес­ком уров­не. Я прек­расно справ­ля­лась с прох­ла­дой, вет­ром и сту­жей. Хо­тя здесь они не бы­ли та­кими злы­ми, как в Зим­нем царс­тве, но, тем не ме­нее, бы­ли дос­та­точ­но ощу­тимы. Я прес­по­кой­но бе­гала в са­рафа­нах, ког­да все ос­таль­ные в Ве­сен­нем ко­ролевс­тве не вы­леза­ли из шта­нов и лег­ких кур­ток, а ещё мне иног­да сни­лись снег и ле­дяные дра­коны.

Ник­то не мог объ­яс­нить этой стран­ности, но я и не тре­бова­ла объ­яс­не­ний, внут­ренне удов­летво­рен­ная сво­ей осо­бен­ностью, от­ли­чав­шей ме­ня от ос­таль­ных.

Ма­лень­кие де­ти всег­да ра­ды от­ли­чать­ся от всех ос­таль­ных, да­же ес­ли не по­нима­ют, в чем их от­ли­чие.

"Ос­та­новись, Зла­та!" — кри­чала мать, за­ламы­вая ру­ки.

В её свет­ло-зе­леных гла­зах бы­ла ка­кая-то неп­ра­виль­ная злость. Слиш­ком ста­рая, слиш­ком бес­силь­ная, слиш­ком без­на­деж­ная злость.

— Ты не вер­нешь­ся! Это Град зна­ет где! На гра­нице Осе­ни и Зи­мы! Ты мо­жешь за­мер­знуть! Ты... Ты по­думай обо мне! О стра­не! Об от­це, в кон­це кон­цов!

— Я и так веч­но ду­маю о нём, — ти­хо от­ве­тила я, с тру­дом не зас­кре­жетав зу­бами. — Я ра­ди не­го и со­бира­юсь в пу­тешес­твие!

— Пу­тешес­твие? — от­ча­ян­но вскрик­ну­ла мать. — Это па­лом­ни­чес­тво на пла­ху! И по­том! Ес­ли ты хо­чешь ему доб­ра — то прос­то ос­тань­ся до­ма. Скрась его пос­ледние дни сво­им при­сутс­тви­ем у его пос­те­ли!

— Я ещё мо­гу его спас­ти, — от­ре­зала я.

— А ес­ли ты вер­нешь­ся слиш­ком поз­дно?!

— Тог­да я зах­ва­чу с со­бой ещё и Нек­ро­номи­кон, — рас­серди­лась я. — Ма­ма, ес­ли бы ве­ликий Март, ос­но­вывая на­ше Царс­тво, не по­шёл бы на край ми­ра за со­ветом к Мас­те­ру, что­бы спас­ти свою воз­люблен­ную Ап­рель, Гра­да с два мы сей­час бы проц­ве­тали и пра­вили Вос­точным По­лу­ос­тро­вом.

Ма­ма не­надол­го за­мол­ча­ла. Пра­ва ос­па­ривать од­ну из Че­тырёх Ве­ликих Ле­генд, при­думан­ных не ею, у неё не бы­ло. Но она не сда­лась, вер­нувшись к преж­ней так­ти­ке.

— Он убь­ет те­бя, — про­шеп­та­ла она, близ­ко по­дой­дя ко мне. Я ед­ва не от­шатну­лась, но взя­ла се­бя в ру­ки, стис­нув зу­бы, и уп­ря­мо встре­тила её го­рящий ли­хорад­кой взгляд. — Он зап­рёт те­бя в сво­ей тем­ни­це и бу­дет из­де­вать­ся над то­бой до тех пор, по­ка от те­бя не ос­та­нет­ся од­на пыль, ни­чем не от­ли­ча­юща­яся от книж­ной. Он зав­ла­де­ет тво­ей ду­шой и тво­им те­лом, ты бу­дешь це­лыми дня­ми ти­хо мо­лить его о по­щаде, а он бу­дет нас­ме­хать­ся и уто­лять свою жаж­ду. Ты ни­ког­да и ни за что не вы­пол­нишь его же­лания, по­тому что ни­ког­да и ни за что их не уз­на­ешь. А ес­ли да­же и уз­на­ешь, то не вы­пол­нишь, по­тому что ты ду­ра!!! Ты об­ре­ка­ешь нас на смерть!!!

Я дос­лу­шала до кон­ца и, ус­мехнув­шись, отош­ла на шаг и сде­лала кник­сен.

— По­ка что об­ре­чен на смерть лишь мой отец. И ви­димо, ты ни­ког­да его не лю­била, раз сов­сем не ду­ма­ешь о нём.

По­терян­ная, не осоз­на­ющая, что пла­чет, с не­веря­щим взгля­дом, Ко­роле­ва Вес­ны ос­та­лась в трон­ном за­ле, а я сбе­жала по сту­пеням к сво­ему кры­лу, ду­мая о том, как бы по­удоб­нее при­вязать пок­ла­жу на сед­ло мо­ей Тес­ле.

II. Зим­ний лес.

В ми­нуту, ког­да теп­лом по­делить­ся не с кем, нас­ту­па­ет нас­то­ящий Хо­лод.

Зим­ний том муд­рости.

Огонь тре­щал, жад­но по­жирая ред­кие в этих мес­тах су­хие вет­ки.

Пут­ни­ки, рас­по­ложив­шись у кос­тра, нег­ромко пе­рего­вари­вались. Каж­дый за­нимал­ся сво­им де­лом. Рос­лый муж­чи­на, сын Зи­мы, длин­ные бе­лые во­лосы ко­торо­го вы­бива­лись из-под шап­ки, све­жевал до­бытую дичь, кра­ем гла­за сле­дя за руч­ным вол­ком, хищ­но об­ли­зыва­ющим­ся не­пода­леку. Дру­гой по­моло­же, по­меши­вал уг­ли ко­рот­ким чер­ным ме­чом. Тре­тий, в пла­ще Осен­не­го Страж­ни­ка, тихо, но ровно напевал:

— Август ввалился средь ночи,

чай начинал остывать.

Мо­лодая жен­щи­на с ог­ромным жи­вотом, ук­ры­тая дву­мя ме­ховы­ми пла­щами, роб­ко и из­му­чен­но улы­балась белоснежному сыну зимы. Её ко­лоти­ла не­кон­тро­лиру­емая дрожь и во взгля­дах её спут­ни­ков чи­талась тре­вога.

Пут­ни­ки ос­та­нови­лись на ноч­лег в Зим­нем Ле­су вы­нуж­денно. Ник­то не хо­тел бы ос­тать­ся здесь по сво­ей во­ле, но при­сутс­твие сы­на Зи­мы да­вало хоть ка­кую-то на­деж­ду, что Сту­жа обой­дет их сто­роной.

Сын Зи­мы, как и все ему по­доб­ные, был неп­равдо­подоб­но бле­ден, не­осоз­нанно мра­чен и пред­ска­зу­емо сос­ре­дото­чен. Его нем­но­гос­ловная фи­гура ни­чем не от­ли­чалась по тем­но­те от чер­ных ство­лов без­листых де­ревь­ев, и в этом был его осо­бый шарм.

Жен­щи­на, ко­торая от­ча­ян­но хо­тела стать ма­терью, бы­ла по­лу­осен­ней-по­лузим­ней, и она пос­то­ян­но ду­мала о том, ка­ково это — ро­дить­ся в Го­роде Вь­юг и про­жить свою жизнь во сла­ву Сту­жи. Каж­дый день за­сыпать без нас­тупле­ния тем­но­ты и про­сыпать­ся без при­ветс­твия Рас­све­та, не раз­ли­чать в бе­лом не­бе звез­ды, за­то наб­лю­дать за ле­дяны­ми дра­кона­ми и уметь ка­тать­ся на конь­ках. Сын зи­мы, на­вер­ное, как-то до­гады­вал­ся о её мыс­лях, по­тому что из­редка по его рту нет-нет да про­бега­ла ма­лень­кая мол­ния ус­мешки.