Жертва (Отец Императоров - 6) общая сборка

ОТЕЦ ИМПЕРАТОРОВ — 6

Книга шестая, финальная.

ЖЕРТВА

ПРОЛОГ

Боли они не боялись, они боялись сойти с ума из-за своего бессмертия. Да и сумасшествие их уже не так страшило, обещая хоть какое-то забвение.

Они уже давно не вспоминали свои истинные имена, потому что за тысячи лет привыкли к обращению по номерам. Им уже давно надоело жить, но не имели права даже распорядиться собственной смертью. Для них не существовало будущее, потому как унылое смирение настоящего давно стало неотъемлемой частью сознания из прошлого. Они знали почти всё, но чаще всего специально топили айсберги своих знаний в самые глубокие пучины собственной памяти.

Эти четыре человека могли говорить всё, что им вздумается, но им давно надоело даже ругать, проклиная наихудшими словами своего тюремщика, потому что тот и так мог частично читать, а чаще предвидеть почти все их мысли. Эти четыре пленника ненавидели друг друга больше чем своего мучителя по причине однообразности своих замерших в стазисе безвременья лиц. Эти некогда великие и гордые люди с унижением молили про себя и униженно срывались порой вслух на просьбы о самой великой для себя благости — о смерти.

Они не могли убить друг друга, а нанесение царапин, синяков или небольших ран, тут же заживляющихся прямо на глазах, им надоело ещё во время первой тысячи лет заточения.

Четыре пленника, которые уже сотни лет даже мысленно обращались друг к другу только по своим номерам-кличкам-прозвищам. И чаще всего при обращении они цинично издевались над своим мучителем, похабно ёрничали над собой и друг над другом. А всё новое они не обсуждали, а с презрением глумились, иронизируя довольно жёлчно над теми новостями, которые доходили к ним с обеих ипостасей двухмерного мира Изнанки.

Их скуку и тоскливую безысходность не скрашивала даже возможность постоянного, беспрепятственного наблюдения как за миром людей, так и за миром демонов. Все действия этих наблюдаемых разумных существ казались глупыми, низменными и давно прогнозируемыми, а потому и совершенно лишёнными страсти, силы и перспективы. Глядя на мир через призму их действий, становилось лень даже мысленно предсказать нечто новое или из ряда вон выходящее.

Казалось, так будет всегда...

Но вот в последние два года Четыре Номера с некоторым удивлением стали замечать за собой просыпающийся интерес, разгорающуюся злость, странный азарт и робкие, пока ещё только прорастающие в мёртвых душах ростки надежды. Подобные изменения стали заметны и в ведущихся между ними диалогах, спорах или философских размышлениях.

Причины для оживления в серой действительности, таились в бравой поступи по Изнанке выходцев из иного мира, и даже из иной вселенной. Семья из пяти человек, называющая себя землянами всего на седьмом году своего пребывания на Изнанке, добилась того, что некоторым великим сущностям и не снилось совершить за многие десятилетия.

А это было более чем интересно. И Номера очнулись от смертельной меланхолии:

— Ещё два, три года и нынешний Загребной доберётся до нашего тюремщика и порвёт эту тварь на мелкие зловонные кусочки! — мечтательно закатывал глаза Второй, самый полярный в своих суждениях, наиболее активный при обсуждениях пленник. — Как представил себе момент гибели этой подлой сволочи, так сразу умирать перехотелось.

На это, после некоторой паузы откликнулся Первый, единственный среди рабов не употребляющий бранные слова в каждом предложении:

— Не сомневаюсь, что кусочки окажутся на запах более чем омерзительные. Жаль, что мы не можем подсказать Семёну, как правильно добраться до всей сущности этого зловонного и подлого Сияния.

— Как вы уже мне надоели, со своими глупыми щенячьими мечтами и коровьими сожалениями! — не удержался в молчании Чётвёртый, наиболее раздражительный из всех, вечный брюзга. — Сотни лет одно и то же: "мелкие кусочки", да "...как к ним добраться"! Тьфу! Не надоело ещё? Не имеющее тела существо — нельзя уничтожить! И вы сами прекрасно об этом помните. Так почему даром языками треплетесь?

На это ответил Третий пленник, наиболее вульгарный, пошлый, с характерным для него ядовитым, чёрным юмором:

— А потому что оба чувствуют: доберётся Загребной и до бестелесной сущности! И вставит ему так глубоко, что у того бестелесная голова оторвётся! А потом ещё и до них доберётся и им тоже вставит за тупость безмозглую и занудство.

— Озабоченный ты наш! — улыбнулся Второй. — Сотни лет никак не успокоишься, что с нами нет женщин, и забываешь о своём половом бессилии...

— Потому что с его кладбищенским юмором у него только одно на уме, — поддакнул ему Первый. — А ведь мог бы хоть что-то для оригинальности изменить в своих речах.

— На себя посмотрите, духовные дебилы! — с ленцой возразил Третий. — Чётвёртый же вам ясно указал на ваше унылое однообразие. Так вы и дальше ничего нового придумать не можете, лишь вполне естественные мужские инстинкты высмеивать.

Казалось бы, спор должен разгореться от обидных слов или издёвки, но получилось как всегда: рабы примолкли, мысленно выбирая для себя очередные фразы. Хотелось и в самом деле хоть немножко, хоть раз соригинальничать за последнее тысячелетие своего заточения. Ну и как всегда стал выдвигать идеи Второй, а остальные по очереди ему отвечали. Причём в ответах превалировали короткие выражения "Было!", "Без толку!", "Банально!", "Бред полный!" или "Бросай смешить!"

Наконец генератор идей устал перечислять бессмысленные предложения и констатировал:

— Значит направляем "Око" на морской прибой и постараемся недели на две войти в транс. Всё равно от нас ничего не зависит...

Очередная пауза могла означать полное согласие, но это было не так:

— А вдруг пропустим самое интересное? — озадачился Первый.

— И потом будем рвать на себе волосы из-за отчаяния? — скривился Четвёртый.

— Тем более, что спектакль близится к финалу, — хохотнул Третий. — Или Загребной таки доберётся под шкуру Сапфирного Сияния, или его самого...

Жестами он изобразил очередную вульгарную сцену, которая в очередной раз не вызвала у привыкших ко всему товарищей никакой реакции. Зато вдруг отозвался тот, кто являлся владыкой этого места и который считался самым сильным, бессмертным демоном Изнанки. Его грубый голос зазвучал в головах пленников с одинаковой силой и с одинаковой неизбежностью:

— Ха-ха! Неужели мои кролики чем-то заинтересовались? Неужели они проснулись, вывалились из своей умственной летаргии и вновь согласны фиксировать историю? Ну молодцы! Давно бы так! Ради этого я даже не буду уничтожать Семёна ещё лет двадцать. Если уж экспериментировать, то со всей душой и с полным размахом. Да и вообще, такого уникального человека жалко превращать в банальный навоз. Надо подумать и пересмотреть свои некоторые прежние запреты. Например, я его не убью, а просто закину к вам... Ха-ха! Точно! И полюбуюсь, как он тут вас строить начнёт. Вот уж потеха будет!

После чего Сапфирное Сияние захохотал так, что все четыре пленника стали корчиться в судорогах от принизывающей их тела боли. Ни спрятаться, ни заглушить ненавидимый голос в собственном сознании, они не могли. Всем четверым только и оставалось, что с той же яростной злостью мечтать о смерти своего мучителя и не менее страстно желать нынешнему Загребному выжить назло всему.

Как ему помочь, они не ведали при всём своём величии, уме и знаниях. Хотя на самом деле шанс у них имелся, но они о нём могли только догадываться.

Всё будущее выходцев с Земли, в данный момент зависело только от них самих.

Глава первая

ПОИСК

Со времени подписания договора Архипелага Посольств, прошло шесть месяцев. Причём шесть месяцев сравнительного покоя и удивительного благоденствия. И всё это время мир Изнанки продолжал преобразовываться семимильными шагами не без самого деятельного участия самого великого и прославленного шабена современного мира. Именно "самого", ибо ходили упорные сплетни, что у Семёна Загребного его магические умения давно перевалили за сто пятидесятый уровень. Хотя на самом деле это было не так, и как раз на эту тему он сам и начал откровенный разговор со своей любимой дочерью, оставшись с ней наедине в детской комнате маленького внука. Императрица Зари тоже забросила все свои дела, приказала не беспокоить её ни в коем случае, потому что и сама мечтала хоть раз наговориться с отцом от всей души и спокойно обсудить дела семейные, бытовые и всего мира Изнанка.

Отец прибыл в Грааль только вчера к полудню, и до глубокой ночи вынужден был участвовать в мероприятиях, посвящённых его прибытию. А сегодня было отброшено всё, и жёстко отказано во встречах со всеми. Мало того, самые близкие люди и демоны постарались отыскать и для себя важные дела на стороне, чтобы предоставить родственникам с Земли свободно пообщаться наедине. Император Теодоро отправился на очередной Совет, а трияса Люсия лично занялась новым набором экипированных воинов из того числа кандидатов, что ей предоставил бургомистр столицы, барон Шенре.

Так что разговору никто помешать не мог. Хотя в детской присутствовало ещё двое: внук Загребного, которому уже пошёл восьмой месяц и его огромный нянь Ангел, воплотник, которому уже исполнилось два года. Но если крупный малыш, всё-таки был ещё слишком маленьким по человеческим меркам, то легко перемещающийся между ипостасями, а сейчас блаженно дремлющий среди людей шестиметровый зверь, считался вполне взрослым и сформировавшимся. Но оба в разговор не вмешивались, да скорей всего им и не интересовались.

Ещё одно создание присутствующее в помещении, обладало искусственным интеллектом и начинало двигаться лишь по мысленной команде императрицы Виктории. Считающийся лучшим телохранителем этого мира, Баргелл стоял возле стены безмолвной куклой и в нормальной обстановке притягивал к себе внимания не больше чем мебель.

— Так что, у тебя и в самом деле такой скачок в силе, как поговаривают? — начала Виктория, лишь только с разгона уселась на диван и уставившись требовательно на отца. — Или ещё больше?

— С точностью до наоборот, — улыбнулся Семён. — Как возросли силёнки на две ступеньки во время пребывания в гостях у Алексея, при виде внучки, так и всё. Полный тормоз вот уже почти четыре месяца. И почему-то крепнет уверенность, что восемьдесят седьмой — это скорей всего мой потолок.

— Да ладно тебе, па! Ты ещё ведь совсем молодой и по всем статистикам должен ещё как минимум на пятьдесят процентов подняться. Мне кажется, ты замер в своём развитии из-за некоторого затишья и умиротворения. Ну и резкие положительные эмоции растущему шабену весьма показаны. Ведь недаром твои силы возросли именно после рождения внучки. Кстати, теперь устно хоть пару слов про Алёшу расскажи. Я так по нему соскучилась!

Мармелада и в самом деле сильно скучала по любому из братьев, особенно когда было время остановиться в суматохе дня и о них вспомнить. И это ещё хорошо, что уже несколько месяцев в семье имелась связь каждого с каждым: можно было и самому выговориться и голоса родных услышать. Вдобавок все остальные почтовые сообщения в последнее время на континенте стали работать слажено и без сбоев. Так что письменные послания на русском языке, которые никто не мог прочитать кроме землян, доставлялись с курьерами довольно часто. Ну и самым главным мостиком единения, считался сам Загребной, который на своём крейсере "Лунный", только и делал, что мотался от столицы одной империи к столице другой, доставляя подарки, важные вещи, новые технологии и прочие фамильные секреты, ценности, артефакты.

Поэтому о событиях в Зонте, столице Закатной империи, где правил её старший брат, Виктория знала более чем достаточно, но лишний раз услышать некоторые детали из уст отца — это совсем иное дело. Да и он сам, в который уже раз с удовольствием припомнил две недели своего пребывания в королевстве Мрак. Потому его рассказ на тему празднования рождения дочери Алексея Справедливого, которую назвали Анастасией, растянулся более чем на полчаса.

— Да и всё остальное у него в империи в полном порядке, держит подданных в жёстких, но воистину справедливых законах, — закончил Семён повествование о старшем сыне. — Ну а у тебя, Мармеладка, какие новости и что с твоей силушкой?

— Могу похвастаться: шестьдесят восьмой! И это — без всяких встреч с Лунной госпожой или атак Реактивными Бликами.

— Молодец! Так и держишься в лидерах. Но братья только рады...

Те и в самом деле не только за сестру радовались, но и друг за друга от всей души. Виктор добрался до шестьдесят седьмого, хотя ему в своё время очень пособила встреча с древнейшей медузой этого мира. Фёдор уже имел без всякого напряжения шестьдесят шестой, хотя ему явно помогала императорская корона Иллюзий. Ну а несколько чуть отставший Алексей, со своим шестьдесят вторым уровнем, и так был счастлив, прекрасно справляясь как с внешними неприятелями своей империи, так и с внутренними недоброжелателями.

— Ну а новости у меня..., — Виктория, частенько посматривающая на ползающего по полу сына, вдруг замерла и жестами попросила присмотреться и отца.

Действо того стоило. Карапуз ещё не ходил самостоятельно, но вот когда было за что ухватиться, тянулся из всех сил, стараясь встать на ноги. Вот и сейчас, он приблизился на четвереньках к воплотнику и со всей детской непосредственностью и бесцеремонностью, стал подниматься, хватаясь при этом за весьма удобные для этого действа усы зверя. Проснувшись и открыв глаза, Ангел какое-то время пытался морщиться от недовольства, чуток шевеля усами. Но маленький Семён держался как истинный скалолаз, и отпускать желанную опору не желал. Тогда огромный зверь, решил проблему лёгким перемещением в мир демонов. Понятно, что потерявший опору ребёнок опять бухнулся на четвереньки, зато его реакция оказалась вполне предсказуемая: требовательно заорал, всем своим видом и тоном показывая недовольство, обиду и разочарование. Причём так заорал, что на своём посту слегка шевельнулся Баргелл. Телохранитель словно показывал: я всё слышу и вижу, но не понимаю спокойствие мамаши. А раз та не волновалась и не отдавала никаких распоряжений, значит и опасности наследнику вроде как не существует.

Драматический крик ребёнка оборвался так же внезапно, как и начался. А всё потому, что воплотник появился на прежнем месте. Стоически закрыл глаза, опустил морду на прежнее место и шевельнул призывно усами.

Крохотуля тут же, с кряхтеньем и пыхтением вновь принялся вставать на ноги, а когда встал с довольным смехом начал раскачиваться из стороны в сторону, почти повиснув на усах грозного для иных людей хищника.

Но если Виктория глядела на эту сцену с умилением и расслабленностью, то у Загребного всё равно в сознании ворочались сомнения:

— Доча, может всё-таки осторожнее с такими забавами надо? Вон у Ангела какие зубищи! Мне-то не страшно, а вот...

— Па! И мне не страшно! Тем более что я чувствую все мысли Ангела. Могла бы ему и сама приказать вернуться, но и так знала, что он это сделает, потому что он любит Сёмочку не меньше чем я. Поверь мне и не сомневайся.