spice and Wolf том 1

Исуна Хасэкура

Волчица и пряности

Перевод с английского языка — Ushwood

Бета-редактирование — Lady Astrel

Русифицированные иллюстрации — Danholm

Любое коммерческое использование данного текста или его фрагментов запрещено

том 1

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Заключительная глава

Послесловие автора

Пролог

В этой деревне, когда спелая пшеница, переливаясь волнами, колышется на ветру, говорят: вот бежит Волчица.

Это из-за того, что в волнах колышущейся пшеницы селянам чудятся тени бегущих волков.

А когда ветер слишком силен и стебли пшеницы прибивает к земле, говорят: их потоптала Волчица.

Когда случается неурожай, говорят: весь хлеб съела Волчица.

При кажущемся благополучии трудности, похоже, все-таки встречаются, как изъяны в драгоценных камнях.

Нынче поговорки эти стали не более чем данью традициям, шутками; почти никто не произносит их с уважением и страхом, как в былые времена.

Куда ни взгляни, повсюду тихо колышутся пшеничные колосья. Осеннее небо точно такое же, каким было сотни лет назад, но мир под небом за эти годы преобразился полностью.

Крестьянам, что год за годом выращивают пшеницу, отмерено не больше семидесяти лет.

Вероятно, если бы мир все эти века не менялся, людям было бы тяжелее. Но он меняется, и именно поэтому, должно быть, крестьяне не видят более нужды твердо держаться старинного уговора.

И вот, похоже, я здесь уже никому не нужна.

Из-за того, что к востоку от деревни возвышаются горы, облака в здешнем небе плывут обычно на север. В голову приходят воспоминания о моей северной родине, и с собой эти воспоминания приносят грустные вздохи.

Я опускаю взгляд с неба на пшеницу и вижу свой гордо раскачивающийся хвост. Делать мне совершенно нечего, и я принимаюсь его гладить.

Высокое осеннее небо — такое прозрачное.

Вот и пришло опять время сбора урожая.

Множество волков мчатся сквозь пшеничные поля.

К оглавлению

Глава 1

— Это последняя?

— Ммм, теперь ровно... семьдесят шкурок. Благодарю за вашу заботу.

— Ну, не стоит благодарности. На самом-то деле это я должен вас благодарить, господин Лоуренс. Кроме вас, проделывать весь этот путь в нашу горную глушь никто не желает. Вы нас просто выручаете.

— Однако именно поэтому я приобрел здесь такие замечательные меха. Я к вам еще вернусь.

Часов пять прошло с тех пор, как Лоуренс, завершив этот разговор, покинул горную деревушку. Выехал он сразу после восхода солнца, а когда спустился на равнину, время шло уже к полудню.

Погода стояла чудесная, ни дуновения ветерка. Самый подходящий день, чтобы на запряженной лошадью повозке ехать по зеленой равнине. Совсем недавно Лоуренс мерз, и ему казалось, что зима совсем близко, но сейчас ему не было даже зябко. Двадцатипятилетний бродячий торговец, уже семь лет путешествующий в одиночку, Лоуренс был вполне уверен в своих силах. Сидя на козлах повозки, он лениво зевнул.

Во все стороны, куда ни глянь, простирались бесконечные луга — ни деревья, ни высокотравье не препятствовали взору; поэтому разглядеть можно было даже самые отдаленные предметы. У горизонта виднелся монастырь, возведенный лишь несколько лет назад. Должно быть, строительством ведал какой-нибудь молодой аристократ, ибо монастырь, хоть и находился в глубокой провинции, не был обычной постройкой. Сооружение было гордым и величественным, с высокими каменными стенами и воротами из кованого железа. Жили в монастыре десятка два монахов и примерно столько же слуг мужского пола. Когда возведение монастыря только начиналось, Лоуренс с нетерпением предвкушал появление нового клиента, но, увы, монастырь сделок с торговцами не заключал. Похоже, у него были собственные источники товаров и материалов, так что надежды Лоуренса рассеялись, как дым. Однако жизнь монахов была далека от роскошной; им даже приходилось помогать работать в поле. Даже если бы они желали торговать, доходы от такой торговли были бы ничтожны. И мало того, монахи вполне могли бы уходить от оплаты счетов или вынуждать торговца вносить пожертвования. С торговой точки зрения монахи были хуже воров. И тем не менее ведение с ними дел имело свои достоинства.

Потому-то Лоуренс и смотрел на монастырь с неохотой и сожалением.

Вдруг он прищурился. От самого монастыря ему кто-то махал рукой.

— Что бы это могло значить?

На слугу этот человек был не похож — слуги одевались во все коричневое, а махавший, казалось, был облачен в серое одеяние. Конечно, утруждать себя и ехать до монастыря не хотелось, но если этого не сделать, неприятности могут случиться дальше по пути. Выбора у Лоуренса не было, и он развернул лошадь к монастырю. Машущий рукой человек тотчас заметил, что Лоуренс едет к нему, и перестал махать; однако же и намерения пойти навстречу не выказал. Похоже, он собирался ждать, пока Лоуренс доберется до самого монастыря. Высокомерное поведение давно вошло у слуг Церкви в привычку, и Лоуренс по таким мелочам не раздражался. Однако, подъехав к монастырю поближе и получив возможность рассмотреть человека лучше, он разинул рот в изумлении.

— ...Рыцарь?

"Чего ради в таком месте мог бы появиться рыцарь?" — подумал Лоуренс. Но, приблизившись еще больше, он удостоверился, что перед ним и впрямь рыцарь, а серое одеяние, замеченное им ранее, оказалось серебристым доспехом.

— Кто идет, назовись! — прокричал рыцарь. Прокричал он потому, что расстояние было все еще слишком большим, чтобы говорить обычным тоном, и в его словах явственно слышалось ощущение собственной важности.

— Лоуренс, бродячий торговец. Чем могу вам помочь?

Монастырь был уже совсем рядом, и Лоуренс мог разглядеть нескольких слуг, работающих в поле к югу.

Тут Лоуренс заметил, что рыцарь был не один. Другой рыцарь стоял на посту у дальнего края монастыря.

— Бродячий торговец? Та дорога, по которой ты ехал, не ведет ни к каким городам, даже мелким, — ответил рыцарь и выпятил грудь, словно хвастаясь выгравированным на нагруднике алым крестом.

Однако накинутый на его плечи плащ был монотонно-серого цвета, что говорило о невысоком положении владельца. Короткие светлые волосы, похоже, были острижены совсем недавно. Скорее всего, в рыцарях он без году неделя, потому и ведет себя так надменно. Когда общаешься с такими людьми, главное — сохранять выдержку и спокойствие, чтобы не позволить им потерять голову. Лоуренс не стал отвечать сразу же; вместо этого он неторопливо извлек из висящей на груди сумы кожаный мешочек и развязал стягивающую его горловину тесемку. Внутри оказались медовые тягучки. Взяв одну себе в рот, Лоуренс протянул мешочек рыцарю.

— Не желаете штучку?

— Эээ...

Рыцарь, хоть и колебался сперва, все же не смог устоять перед сладким искушением. Но, стараясь сохранить рыцарское достоинство, он помедлил и лишь затем кивнул и протянул руку за медовой тягучкой.

— На восток отсюда, в половине дня пути, в горах есть деревушка. Я там продавал соль, а этой дорогой теперь возвращаюсь.

— Понятно. Однако, похоже, ты все еще с грузом. Это по-прежнему соль?

— Нет, здесь меха. Вот, взгляните.

С этими словами Лоуренс приподнял край полотна, закрывающего повозку. Взору рыцаря предстали великолепные куньи шкуры. Вполне возможно, даже его годичного жалованья не хватило бы на то, чтобы приобрести эти меха.

— О, а это что?

— А, это пшеница. Подарок от тех горных селян.

Сноп пшеницы, выращенной в деревне, где Лоуренс продал свою соль, примостился с краю повозки рядом с горой шкурок. Пшеница эта не боялась ни холода, ни насекомых-вредителей. В прошлом году в северо-западных провинциях зима выдалась лютая, и сейчас Лоуренс собирался отправиться туда и там эту пшеницу продать.

— Хмм. Ладно, можешь ехать.

"Он меня звал, и теперь так вот просто отсылает — если я просто скажу "да", какой же я торговец". Лоуренс повернулся к рыцарю и, отчасти специально, отчасти случайно, покачал кожаным мешочком со сладостями.

— Что-то случилось? Обычно рыцарей в этих краях не встретишь, верно?

Судя по всему, молодой рыцарь не привык, чтобы его о чем-то расспрашивали, — на лбу его появились морщинки. При взгляде на мешочек в руке Лоуренса он наморщил лоб еще больше.

Похоже, рыцарь сдался. Лоуренс развязал мешочек, извлек из него еще одну медовую тягучку и протянул рыцарю.

— Ммм... очень вкусные. Благодарю тебя за них.

С этим рыцарем можно было договориться. Лоуренс улыбнулся своей деловой улыбкой и, выказывая свою признательность, поклонился.

— До нас дошли вести, что в здешних краях скоро начнется языческое празднество, потому мне и приказали охранять это место. Тебе об этом что-нибудь известно?

Если бы сейчас на лице Лоуренса отразилось разочарование, он был бы совершенно никудышным лицедеем. Сделав вид, что сосредоточенно размышляет, Лоуренс помолчал немного, после чего ответил: "Нет, ничего". Вообще-то он солгал, но, с другой стороны, и рыцарь, похоже, правды не говорил, так что Лоуренс не считал, что обязан отвечать честно.

— Как и ожидалось, они устраивают свои тайные ритуалы в этой сельской глуши. Такие трусы эти язычники.

Забавно было наблюдать, как рыцарь врет, но, разумеется, свои мысли Лоуренс оставил при себе. Согласившись с рыцарем, он затем сообщил, что едет дальше. Рыцарь в ответ кивнул и снова поблагодарил Лоуренса за медовые тягучки. Очевидно было, что сладости ему действительно пришлись по вкусу. У рыцарей столь низкого чина, скорее всего, жалованье полностью уходило на снаряжение и дорожные издержки; жилось им хуже, чем подмастерью сапожника. Должно быть, много воды утекло с тех пор, как этому рыцарю последний раз доводилось пробовать сладкое. Тем не менее угощать его еще Лоуренс не собирался; в конце концов, ему самому сладости доставались недешево.

— Языческое празднество... тоже мне, — пробормотал себе под нос Лоуренс, отъехав немного от монастыря, и грустно улыбнулся. Лоуренс знал, о чем говорил рыцарь. Что должно было происходить на самом деле — о том знали лишь местные жители.

Это было вовсе не языческое празднество. И вообще, язычники жили далеко к северу и востоку от здешних мест.

Праздник, к которому готовились местные жители, был из тех, что отмечаются повсеместно, — люди собирались отпраздновать окончание сбора пшеницы и помолиться о богатом урожае следующего года. Из-за этого отправлять сюда рыцарей было совершенно не нужно. Однако здешние празднества были шире и ярче, чем в других местах; вероятно, поэтому обитатели монастыря послали весть в городскую церковь с просьбой о помощи. Видимо, они реагировали так болезненно из-за того, что это место не значилось на картах Церкви.

Более того, в последнее время между церковной догмой и еретическими течениями накалялись отношения всякий раз, когда Церковь пыталась обращать язычников. В городе, по слухам, шли горячие споры между естественниками и богословами, и народ уже не спешил безукоснительно подчиняться Церкви. Даже если горожане и не произносили этого вслух, всем становилось ясно, что абсолютная и величественная власть Церкви постепенно тает. Ходили даже слухи, что Папа попросил королей нескольких стран поддержать деньгами ремонт большого кафедрального собора, поскольку податей было собрано меньше, чем он ожидал. Еще десять лет назад такое было бы совершенно немыслимо.

Неудивительно, что перед лицом всех этих напастей Церковь прикладывала могучие усилия, стараясь восстановить свой авторитет.

— Теперь вести дела повсюду будет непросто.

По-прежнему грустно улыбаясь, Лоуренс кинул в рот еще одну медовую тягучку.

* * *

К тому времени, как Лоуренс достиг широких пшеничных полей, небо на западе приобрело золотой оттенок, превосходящий по красоте цвет пшеницы. Тени далеких птиц торопились домой; кваканье лягушек возвещало их предстоящее погружение в сон. Почти весь урожай был уже убран, и праздник, скорее всего, должен был начаться в ближайшие дни. Если дела идут хорошо, возможно, он начнется уже послезавтра.

Перед глазами Лоуренса расстилались богатые и плодородные поля деревни Пасро. Богатый урожай означал процветание жителей деревни. Кроме того, граф Эйрендотт, владелец земли, был повсеместно известен как чудак; несмотря на благородное происхождение, он любил работать в поле и потому охотно поддерживал праздник урожая. Каждый год во время праздника он напивался и веселился до упаду, производя невероятный хаос.

Лоуренс, однако, в празднике не участвовал ни разу. Как ни жаль, чужаков туда не приглашали.

— Хей! Тяжелый сегодня был денек, — обратился Лоуренс к крестьянам, грузившим пшеницу на повозку у края поля. Пшеничная копна на повозке была внушительных размеров; похоже, те, кто вложил деньги в этот урожай, могли выдохнуть с облегчением.

— Хо?

— Не могли бы вы мне сказать, где сейчас Ярей?

— О! Ярей... Видите, вон там люди толпятся? Там, в поле. Он в этом году собрал работать в поле всех молодых, потому что они не такие спорые и в самых простых вещах послабей. Сейчас кто-то из них, в том поле, станет "Хоро", — с улыбками на загорелых лицах принялись отвечать крестьяне. Такого выражения лица у торговца никогда не встретишь — лишь люди, не имеющие никаких скрытых намерений, способны так улыбаться. Лоуренс обратил к крестьянам свою деловую улыбку и поблагодарил их, после чего покатил к Ярею.

Как и говорили крестьяне, впереди в поле была большая толпа, и от этой толпы доносились крики. В основном это были насмешливые призывы поторопиться, обращенные к кучке людей чуть поодаль. Однако этих людей вовсе не ругали за медлительность. Насмешки, как и многое другое, просто-напросто были частью праздника. Лоуренс потихоньку прокладывал себе дорогу к этой группе и потому скоро смог разобрать, что кричали.

— Здесь волчица! Здесь волчица!

— Смотри туда! Вон где волчица прячется!

— Кто же? Кто же? Кто поймает волчицу?

Так кричали люди, и на лицах у них были улыбки, как у пьяных. Когда Лоуренс остановил повозку у самой стены человеческих спин, никто даже не заметил, что он здесь.

Богиня урожая имела вид волчицы. Говорилось селянами, что она прячется в последнем несрезанном снопе пшеницы и, по легенде, вселяется в того, кто этот сноп срежет.

— Вот последний сноп!

— Осторожно, не срежь слишком много!

— Будешь слишком жадным — Хоро сбежит!

— Кто же? Кто же? Кто же? Кто поймал волчицу?

— Это Ярей! Ярей! Ярей!

Лоуренс слез с повозки и глянул в щель, открывшуюся в толпе. Как раз вовремя: он увидел Ярея, сжимающего в руках сноп пшеницы. Лицо Ярея, потемневшее от грязи и пота, осветила косая ухмылка. Срезав сноп одним ловким движением, он поднял его вверх и завыл в небеса.

— Ауууууууууу...

— Это Хоро! Это Хоро! Это Хоро!

— Волчица Хоро явилась! Волчица Хоро явилась!