spice and Wolf том 1

Исуна Хасэкура

Волчица и пряности

Перевод с английского языка — Ushwood

Бета-редактирование — Lady Astrel

Русифицированные иллюстрации — Danholm

Любое коммерческое использование данного текста или его фрагментов запрещено

том 1

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Заключительная глава

Послесловие автора

Пролог

В этой деревне, когда спелая пшеница, переливаясь волнами, колышется на ветру, говорят: вот бежит Волчица.

Это из-за того, что в волнах колышущейся пшеницы селянам чудятся тени бегущих волков.

А когда ветер слишком силен и стебли пшеницы прибивает к земле, говорят: их потоптала Волчица.

Когда случается неурожай, говорят: весь хлеб съела Волчица.

При кажущемся благополучии трудности, похоже, все-таки встречаются, как изъяны в драгоценных камнях.

Нынче поговорки эти стали не более чем данью традициям, шутками; почти никто не произносит их с уважением и страхом, как в былые времена.

Куда ни взгляни, повсюду тихо колышутся пшеничные колосья. Осеннее небо точно такое же, каким было сотни лет назад, но мир под небом за эти годы преобразился полностью.

Крестьянам, что год за годом выращивают пшеницу, отмерено не больше семидесяти лет.

Вероятно, если бы мир все эти века не менялся, людям было бы тяжелее. Но он меняется, и именно поэтому, должно быть, крестьяне не видят более нужды твердо держаться старинного уговора.

И вот, похоже, я здесь уже никому не нужна.

Из-за того, что к востоку от деревни возвышаются горы, облака в здешнем небе плывут обычно на север. В голову приходят воспоминания о моей северной родине, и с собой эти воспоминания приносят грустные вздохи.

Я опускаю взгляд с неба на пшеницу и вижу свой гордо раскачивающийся хвост. Делать мне совершенно нечего, и я принимаюсь его гладить.

Высокое осеннее небо — такое прозрачное.

Вот и пришло опять время сбора урожая.

Множество волков мчатся сквозь пшеничные поля.

К оглавлению

Глава 1

— Это последняя?

— Ммм, теперь ровно... семьдесят шкурок. Благодарю за вашу заботу.

— Ну, не стоит благодарности. На самом-то деле это я должен вас благодарить, господин Лоуренс. Кроме вас, проделывать весь этот путь в нашу горную глушь никто не желает. Вы нас просто выручаете.

— Однако именно поэтому я приобрел здесь такие замечательные меха. Я к вам еще вернусь.

Часов пять прошло с тех пор, как Лоуренс, завершив этот разговор, покинул горную деревушку. Выехал он сразу после восхода солнца, а когда спустился на равнину, время шло уже к полудню.

Погода стояла чудесная, ни дуновения ветерка. Самый подходящий день, чтобы на запряженной лошадью повозке ехать по зеленой равнине. Совсем недавно Лоуренс мерз, и ему казалось, что зима совсем близко, но сейчас ему не было даже зябко. Двадцатипятилетний бродячий торговец, уже семь лет путешествующий в одиночку, Лоуренс был вполне уверен в своих силах. Сидя на козлах повозки, он лениво зевнул.

Во все стороны, куда ни глянь, простирались бесконечные луга — ни деревья, ни высокотравье не препятствовали взору; поэтому разглядеть можно было даже самые отдаленные предметы. У горизонта виднелся монастырь, возведенный лишь несколько лет назад. Должно быть, строительством ведал какой-нибудь молодой аристократ, ибо монастырь, хоть и находился в глубокой провинции, не был обычной постройкой. Сооружение было гордым и величественным, с высокими каменными стенами и воротами из кованого железа. Жили в монастыре десятка два монахов и примерно столько же слуг мужского пола. Когда возведение монастыря только начиналось, Лоуренс с нетерпением предвкушал появление нового клиента, но, увы, монастырь сделок с торговцами не заключал. Похоже, у него были собственные источники товаров и материалов, так что надежды Лоуренса рассеялись, как дым. Однако жизнь монахов была далека от роскошной; им даже приходилось помогать работать в поле. Даже если бы они желали торговать, доходы от такой торговли были бы ничтожны. И мало того, монахи вполне могли бы уходить от оплаты счетов или вынуждать торговца вносить пожертвования. С торговой точки зрения монахи были хуже воров. И тем не менее ведение с ними дел имело свои достоинства.

Потому-то Лоуренс и смотрел на монастырь с неохотой и сожалением.

Вдруг он прищурился. От самого монастыря ему кто-то махал рукой.

— Что бы это могло значить?

На слугу этот человек был не похож — слуги одевались во все коричневое, а махавший, казалось, был облачен в серое одеяние. Конечно, утруждать себя и ехать до монастыря не хотелось, но если этого не сделать, неприятности могут случиться дальше по пути. Выбора у Лоуренса не было, и он развернул лошадь к монастырю. Машущий рукой человек тотчас заметил, что Лоуренс едет к нему, и перестал махать; однако же и намерения пойти навстречу не выказал. Похоже, он собирался ждать, пока Лоуренс доберется до самого монастыря. Высокомерное поведение давно вошло у слуг Церкви в привычку, и Лоуренс по таким мелочам не раздражался. Однако, подъехав к монастырю поближе и получив возможность рассмотреть человека лучше, он разинул рот в изумлении.

— ...Рыцарь?

"Чего ради в таком месте мог бы появиться рыцарь?" — подумал Лоуренс. Но, приблизившись еще больше, он удостоверился, что перед ним и впрямь рыцарь, а серое одеяние, замеченное им ранее, оказалось серебристым доспехом.

— Кто идет, назовись! — прокричал рыцарь. Прокричал он потому, что расстояние было все еще слишком большим, чтобы говорить обычным тоном, и в его словах явственно слышалось ощущение собственной важности.

— Лоуренс, бродячий торговец. Чем могу вам помочь?

Монастырь был уже совсем рядом, и Лоуренс мог разглядеть нескольких слуг, работающих в поле к югу.

Тут Лоуренс заметил, что рыцарь был не один. Другой рыцарь стоял на посту у дальнего края монастыря.

— Бродячий торговец? Та дорога, по которой ты ехал, не ведет ни к каким городам, даже мелким, — ответил рыцарь и выпятил грудь, словно хвастаясь выгравированным на нагруднике алым крестом.

Однако накинутый на его плечи плащ был монотонно-серого цвета, что говорило о невысоком положении владельца. Короткие светлые волосы, похоже, были острижены совсем недавно. Скорее всего, в рыцарях он без году неделя, потому и ведет себя так надменно. Когда общаешься с такими людьми, главное — сохранять выдержку и спокойствие, чтобы не позволить им потерять голову. Лоуренс не стал отвечать сразу же; вместо этого он неторопливо извлек из висящей на груди сумы кожаный мешочек и развязал стягивающую его горловину тесемку. Внутри оказались медовые тягучки. Взяв одну себе в рот, Лоуренс протянул мешочек рыцарю.

— Не желаете штучку?

— Эээ...

Рыцарь, хоть и колебался сперва, все же не смог устоять перед сладким искушением. Но, стараясь сохранить рыцарское достоинство, он помедлил и лишь затем кивнул и протянул руку за медовой тягучкой.

— На восток отсюда, в половине дня пути, в горах есть деревушка. Я там продавал соль, а этой дорогой теперь возвращаюсь.

— Понятно. Однако, похоже, ты все еще с грузом. Это по-прежнему соль?

— Нет, здесь меха. Вот, взгляните.

С этими словами Лоуренс приподнял край полотна, закрывающего повозку. Взору рыцаря предстали великолепные куньи шкуры. Вполне возможно, даже его годичного жалованья не хватило бы на то, чтобы приобрести эти меха.

— О, а это что?

— А, это пшеница. Подарок от тех горных селян.

Сноп пшеницы, выращенной в деревне, где Лоуренс продал свою соль, примостился с краю повозки рядом с горой шкурок. Пшеница эта не боялась ни холода, ни насекомых-вредителей. В прошлом году в северо-западных провинциях зима выдалась лютая, и сейчас Лоуренс собирался отправиться туда и там эту пшеницу продать.

— Хмм. Ладно, можешь ехать.

"Он меня звал, и теперь так вот просто отсылает — если я просто скажу "да", какой же я торговец". Лоуренс повернулся к рыцарю и, отчасти специально, отчасти случайно, покачал кожаным мешочком со сладостями.

— Что-то случилось? Обычно рыцарей в этих краях не встретишь, верно?

Судя по всему, молодой рыцарь не привык, чтобы его о чем-то расспрашивали, — на лбу его появились морщинки. При взгляде на мешочек в руке Лоуренса он наморщил лоб еще больше.

Похоже, рыцарь сдался. Лоуренс развязал мешочек, извлек из него еще одну медовую тягучку и протянул рыцарю.

— Ммм... очень вкусные. Благодарю тебя за них.

С этим рыцарем можно было договориться. Лоуренс улыбнулся своей деловой улыбкой и, выказывая свою признательность, поклонился.

— До нас дошли вести, что в здешних краях скоро начнется языческое празднество, потому мне и приказали охранять это место. Тебе об этом что-нибудь известно?

Если бы сейчас на лице Лоуренса отразилось разочарование, он был бы совершенно никудышным лицедеем. Сделав вид, что сосредоточенно размышляет, Лоуренс помолчал немного, после чего ответил: "Нет, ничего". Вообще-то он солгал, но, с другой стороны, и рыцарь, похоже, правды не говорил, так что Лоуренс не считал, что обязан отвечать честно.

— Как и ожидалось, они устраивают свои тайные ритуалы в этой сельской глуши. Такие трусы эти язычники.

Забавно было наблюдать, как рыцарь врет, но, разумеется, свои мысли Лоуренс оставил при себе. Согласившись с рыцарем, он затем сообщил, что едет дальше. Рыцарь в ответ кивнул и снова поблагодарил Лоуренса за медовые тягучки. Очевидно было, что сладости ему действительно пришлись по вкусу. У рыцарей столь низкого чина, скорее всего, жалованье полностью уходило на снаряжение и дорожные издержки; жилось им хуже, чем подмастерью сапожника. Должно быть, много воды утекло с тех пор, как этому рыцарю последний раз доводилось пробовать сладкое. Тем не менее угощать его еще Лоуренс не собирался; в конце концов, ему самому сладости доставались недешево.

— Языческое празднество... тоже мне, — пробормотал себе под нос Лоуренс, отъехав немного от монастыря, и грустно улыбнулся. Лоуренс знал, о чем говорил рыцарь. Что должно было происходить на самом деле — о том знали лишь местные жители.

Это было вовсе не языческое празднество. И вообще, язычники жили далеко к северу и востоку от здешних мест.

Праздник, к которому готовились местные жители, был из тех, что отмечаются повсеместно, — люди собирались отпраздновать окончание сбора пшеницы и помолиться о богатом урожае следующего года. Из-за этого отправлять сюда рыцарей было совершенно не нужно. Однако здешние празднества были шире и ярче, чем в других местах; вероятно, поэтому обитатели монастыря послали весть в городскую церковь с просьбой о помощи. Видимо, они реагировали так болезненно из-за того, что это место не значилось на картах Церкви.

Более того, в последнее время между церковной догмой и еретическими течениями накалялись отношения всякий раз, когда Церковь пыталась обращать язычников. В городе, по слухам, шли горячие споры между естественниками и богословами, и народ уже не спешил безукоснительно подчиняться Церкви. Даже если горожане и не произносили этого вслух, всем становилось ясно, что абсолютная и величественная власть Церкви постепенно тает. Ходили даже слухи, что Папа попросил королей нескольких стран поддержать деньгами ремонт большого кафедрального собора, поскольку податей было собрано меньше, чем он ожидал. Еще десять лет назад такое было бы совершенно немыслимо.

Неудивительно, что перед лицом всех этих напастей Церковь прикладывала могучие усилия, стараясь восстановить свой авторитет.

— Теперь вести дела повсюду будет непросто.

По-прежнему грустно улыбаясь, Лоуренс кинул в рот еще одну медовую тягучку.

* * *

К тому времени, как Лоуренс достиг широких пшеничных полей, небо на западе приобрело золотой оттенок, превосходящий по красоте цвет пшеницы. Тени далеких птиц торопились домой; кваканье лягушек возвещало их предстоящее погружение в сон. Почти весь урожай был уже убран, и праздник, скорее всего, должен был начаться в ближайшие дни. Если дела идут хорошо, возможно, он начнется уже послезавтра.

Перед глазами Лоуренса расстилались богатые и плодородные поля деревни Пасро. Богатый урожай означал процветание жителей деревни. Кроме того, граф Эйрендотт, владелец земли, был повсеместно известен как чудак; несмотря на благородное происхождение, он любил работать в поле и потому охотно поддерживал праздник урожая. Каждый год во время праздника он напивался и веселился до упаду, производя невероятный хаос.

Лоуренс, однако, в празднике не участвовал ни разу. Как ни жаль, чужаков туда не приглашали.

— Хей! Тяжелый сегодня был денек, — обратился Лоуренс к крестьянам, грузившим пшеницу на повозку у края поля. Пшеничная копна на повозке была внушительных размеров; похоже, те, кто вложил деньги в этот урожай, могли выдохнуть с облегчением.

— Хо?

— Не могли бы вы мне сказать, где сейчас Ярей?

— О! Ярей... Видите, вон там люди толпятся? Там, в поле. Он в этом году собрал работать в поле всех молодых, потому что они не такие спорые и в самых простых вещах послабей. Сейчас кто-то из них, в том поле, станет "Хоро", — с улыбками на загорелых лицах принялись отвечать крестьяне. Такого выражения лица у торговца никогда не встретишь — лишь люди, не имеющие никаких скрытых намерений, способны так улыбаться. Лоуренс обратил к крестьянам свою деловую улыбку и поблагодарил их, после чего покатил к Ярею.

Как и говорили крестьяне, впереди в поле была большая толпа, и от этой толпы доносились крики. В основном это были насмешливые призывы поторопиться, обращенные к кучке людей чуть поодаль. Однако этих людей вовсе не ругали за медлительность. Насмешки, как и многое другое, просто-напросто были частью праздника. Лоуренс потихоньку прокладывал себе дорогу к этой группе и потому скоро смог разобрать, что кричали.

— Здесь волчица! Здесь волчица!

— Смотри туда! Вон где волчица прячется!

— Кто же? Кто же? Кто поймает волчицу?

Так кричали люди, и на лицах у них были улыбки, как у пьяных. Когда Лоуренс остановил повозку у самой стены человеческих спин, никто даже не заметил, что он здесь.

Богиня урожая имела вид волчицы. Говорилось селянами, что она прячется в последнем несрезанном снопе пшеницы и, по легенде, вселяется в того, кто этот сноп срежет.

— Вот последний сноп!

— Осторожно, не срежь слишком много!

— Будешь слишком жадным — Хоро сбежит!

— Кто же? Кто же? Кто же? Кто поймал волчицу?

— Это Ярей! Ярей! Ярей!

Лоуренс слез с повозки и глянул в щель, открывшуюся в толпе. Как раз вовремя: он увидел Ярея, сжимающего в руках сноп пшеницы. Лицо Ярея, потемневшее от грязи и пота, осветила косая ухмылка. Срезав сноп одним ловким движением, он поднял его вверх и завыл в небеса.

— Ауууууууууу...

— Это Хоро! Это Хоро! Это Хоро!

— Волчица Хоро явилась! Волчица Хоро явилась!

— Ловите ее! Ловите скорее!

— Не упустите ее! За ней!

Ярей кинулся прочь, и люди, выкрикивавшие все это, со всех ног бросились за ним.

Богиня урожая, вселившаяся в человека, могла попытаться сбежать куда-то еще. Поэтому все должны были ее ловить, чтобы она и на следующий год осталась жить в пшеничных полях. По правде сказать, никто не знал, существует ли богиня урожая на самом деле. Однако обитатели здешних краев уже многие века верили в это.

Лоуренс был бродячим торговцем; он побывал почти всюду и не очень-то верил в учение Церкви. Однако по суеверности он обгонял селян. Раз за разом пересекать горы и достигать отдаленных городов лишь для того, чтобы вновь узнавать, что цена на его товары упала, — после такого немудрено начать верить в сверхъестественное. Поэтому языческие ли ритуалы или пристальный взгляд Церкви на фанатиков, участвующих в этих ритуалах, — Лоуренса это все не волновало. Однако то, что Ярей стал Хоро, было Лоуренсу немного неприятно. Теперь, пока праздник не завершится, Ярей будет заперт в амбаре вместе с недельным запасом пищи, и у Лоуренса не будет возможности с ним поговорить.

— Забудем, — вздохнул Лоуренс и вернулся к повозке, после чего направился к дому деревенского старейшины.

Лоуренс собирался, сидя за кружечкой, рассказать Ярею о том, что произошло днем возле монастыря. Но если он в ближайшее время не обратит свои меха в деньги, то не сможет платить пошлины за свои товары в других городах. Вдобавок он хотел как можно быстрее продать пшеницу, которую раздобыл в горной деревушке. Поэтому ждать окончания праздника Лоуренс никак не мог. Он коротко поведал деревенскому старейшине, занятому подготовкой к празднеству, о событиях дня, отклонил любезное предложение остаться на ночь и покинул деревню.

В прошлом, еще до того, как эти поля перешли к их нынешнему владельцу, из-за высоких налогов цена на пшеницу выросла сверх разумного. Лоуренс тогда приобрел немного пшеницы, чтобы худо-бедно, но все же заработать себе на жизнь. Сделал он это не для того, чтобы заслужить фавор деревенских жителей; просто-напросто он был слишком слаб, чтобы успешно соперничать с другими торговцами и покупать дешевую пшеницу. Но именно из-за этого Ярей, здешний торговец, испытывал большую благодарность к Лоуренсу и чувствовал себя его должником.

То, что Лоуренсу не удалось выпить с Яреем, было огорчительно; как бы там ни было, после явления Хоро и до самой кульминации праздника местные жители будут прогонять всех чужаков. Лоуренс стал здесь изгоем; при этой мысли он, сидя в повозке, остро ощутил свое одиночество.

Грызя овощи, которыми его угостили крестьяне, Лоуренс поехал на запад. Он миновал радостных селян, как раз завершивших работу в поле и направляющихся в деревню.

И вновь Лоуренс начал свое одинокое странствие. Поневоле он ощутил зависть к крестьянам, которые работали вместе.

* * *

Двадцатипятилетний Лоуренс был бродячим торговцем. Учиться этому ремеслу он начал в возрасте двенадцати лет у родственника, тоже занимающегося торговлей, а с восемнадцати начал собственное дело. Хоть Лоуренс и был бродячим торговцем, оставались еще места, где он не бывал ни разу. Он считал, что истинные испытания его как торговца еще впереди. Как и у любого бродячего торговца, у Лоуренса была мечта: заработать достаточно денег, чтобы открыть собственную лавку в каком-нибудь городе и там осесть. Разумеется, путь к осуществлению этой мечты предстоял долгий. Если бы ему подвернулись какие-нибудь хорошие возможности, воплотить мечту в жизнь было бы проще. К сожалению, все хорошие возможности выхватывали у него из рук другие, более крупные торговцы.

Кроме того, путешествуя на своей наполненной грузами повозке, Лоуренс должен был еще выплачивать долги. Даже натолкнись он на хорошую возможность — не в его силах было бы ее ухватить. Хорошая возможность для бродячего торговца была как луна — висящая высоко в небе, недостижимая. Лоуренс поднял голову, взглянул на небо, на полную луну и вздохнул. Ему показалось, что в последнее время он стал вздыхать чаще. Возможно, трудная жизнь его закалила, а может, причина была в том, что его дела шли в гору, — но теперь он чаще думал о будущем, потому и вздыхал.

В голове у Лоуренса постоянно вертелись мысли о заимодавцах и о сроках выплат, которые он должен был производить; из-за этих мыслей он вечно стремился как можно быстрее добраться до очередного города. Думать о чем-то другом тогда было просто некогда. Сейчас, однако, голова Лоуренса была полна иных мыслей.

Лоуренс думал обо всех людях, с которыми он встречался за время своих странствий.

Он думал о своих деловых партнерах, которыми обзавелся в торговых городах, о селянах, с которыми познакомился в разных землях, о девушках, с которыми флиртовал на постоялых дворах, пока пережидал метели.

Иными словами, сейчас Лоуренс сильнее, чем когда-либо, мечтал обзавестись спутником.

Среди бродячих торговцев, проводящих круглый год на козлах повозки, тоска по компании была профессиональной "болезнью". Лоуренс начал испытывать такие чувства совсем недавно; прежде он всегда хвастливо утверждал: "Со мной такого никогда не случится". Однако когда проводишь много дней подряд в компании лишь лошади, всякие мысли и желания возникают — даже чтобы лошадь могла говорить.

Именно поэтому в беседах бродячих торговцев время от времени проскальзывают истории о лошадях, превратившихся в людей. С самого начала Лоуренс эти истории высмеивал, считая их полнейшей бессмыслицей, но с недавних пор он против воли начал верить, что такое вполне возможно. Когда юный бродячий торговец собирается покупать лошадь, продавцы всегда уговаривают его приобрести кобылу — чтобы он не сожалел потом, когда лошадь превратится в человека. Лоуренса они тоже пытались уговорить, но он пропустил все уговоры мимо ушей и приобрел себе сильного и крепкого жеребца.

Этот жеребец и сейчас не утратил еще своей силы и прыти и продолжал служить Лоуренсу верой и правдой. Всякий раз, когда Лоуренса охватывало желание, чтобы в странствиях его кто-нибудь сопровождал, он начинал жалеть, что не выбрал себе кобылу. Однако лошадь всего лишь должна была день за днем везти тяжелые грузы, и даже превратись она в человека, все получилось бы совсем не так, как в тех историях, где она вступала в связь со своим хозяином или, используя некие мистические силы, приносила ему богатство.

В лучшем случае она бы потребовала расплатиться за работу и дать отдохнуть.

Дойдя до этой мысли, Лоуренс поневоле начал размышлять, что пусть лучше лошадь остается лошадью и что люди такие эгоисты. Он горько улыбнулся и вздохнул — он сам от себя уже устал. Продолжая размышлять, Лоуренс достиг берега реки и решил, что здесь и заночует. Хотя полная луна хорошо освещала дорогу, это не означало, что повозка не может свалиться в реку; а такая проблема была не из тех, которые можно легко решить, сказав "ой". Вероятнее всего, в этой ситуации Лоуренс лишился бы жизни; так что лучше всего было стараться в нее не попадать.

Лоуренс натянул поводья, понуждая лошадь остановиться. Лошадь тоже почувствовала, что пришло время отдыха; она сделала еще два или три шага и, вздохнув, повесила голову.

В первую очередь Лоуренс скормил своей коняге оставшиеся у него овощи. Затем он вытащил из повозки бадейку, зачерпнул речной воды и поставил перед мордой лошади. Глядя, как животное с наслаждением пьет, Лоуренс и сам отхлебнул воды, которой запасся в деревне. Вообще-то ему хотелось выпить не воды, а вина. Однако если рядом нет собеседника, от вина ощущение одиночества лишь усиливается. Кроме того, Лоуренс боялся, что может выпить слишком много и опьянеть; так что он решил просто лечь спать пораньше.

Поскольку в пути Лоуренс поел овощей, сейчас он был не так уж голоден. Поэтому он ограничился тем, что сунул в зубы кусок сушеного мяса, и взобрался на повозку. Как правило, постелью Лоуренсу служило полотно, которым он накрывал товары в повозке. Но сегодня у него были меха, и не воспользоваться этим было бы просто абсурдно. Хотя Лоуренс находил, что от шкур довольно неприятно пахнет, но это все же было лучше, чем мерзнуть. Из опасения, что, свернувшись в гнездышке из шкур, он может нечаянно помять пшеницу, Лоуренс приподнял край полотна, чтобы отодвинуть ее подальше.

Подняв полотно, Лоуренс не издал ни звука — возможно, потому, что увиденное им было слишком уж невероятно.

— ...

Как ни удивительно, кто-то другой забрался в шкуры прежде, чем это сделал Лоуренс.

— Эй!

Лоуренс сам не знал, вырвалось у него изо рта это слово или нет. Он подумал, что, может быть, это у него от потрясения; а может, у него наваждение из-за того, что он слишком долго скитался в одиночестве.

Однако сколько он ни тряс головой и ни тер глаза, красивая девушка, забравшаяся в повозку раньше него, не исчезала.

Девушка спала так мирно и сладко, что ее и будить было неловко.

— Эй! Ты! — крикнул Лоуренс решительно, но не грубо. Он хотел знать, какие планы были на уме у этой девушки, забравшейся в его повозку. Возможно, она сбежала из дому — а с такими вещами Лоуренс связываться совершенно не желал.

— ...Ммм?

В ответ на слова Лоуренса девушка лишь плотнее закрыла глаза и чуть пошевелилась. В ее голосе не было ни следа тревоги или страха. У тех из бродячих торговцев, кто, будучи в городе, навещал публичные дома, от этого милого голоса закружилась бы голова. Завернувшаяся в шкуры и мирно спящая под лунным светом, девушка выглядела совсем юной, но при том — ошеломляюще привлекательной. Лоуренс бессознательно сглотнул, но именно это действие, как ни странно, заставило его полностью успокоиться.

Если эта красивая девушка на самом деле была шлюхой — кто знает, сколько денег с него затребуют, если он ее хотя бы коснется. Едва Лоуренс подумал о ситуации с денежной стороны, как тут же восстановил самообладание, и притом куда полнее, чем если бы он подумал о молитве.

Быстро придя в себя, Лоуренс сказал:

— Эй! Просыпайся! Что ты делаешь в моей повозке?

Девушка, однако, не подала ни малейшего намека на то, что собирается просыпаться.

Не отрывая взгляда от девушки, Лоуренс сердито ухватил несколько шкурок, пристроенных вокруг ее головы, и отпихнул их в сторону. Лишившись поддержки, голова девушки упала на шкурки ниже. Девушка простонала сквозь сон. Лоуренс собрался позвать ее снова, но тут все его тело словно задеревенело.

На макушке у девушки виднелась пара собачьих ушей.

— Мм... ахх...

Девушка явно просыпалась, и это встревожило Лоуренса. Он с напором произнес:

— Эй! Чем, по-твоему, ты занимаешься, лазаешь по чужим повозкам?

Во время своих странствий Лоуренс имел неприятный опыт ограблений разбойниками и наемниками, причем не один раз. У девушки, конечно, была пара ушей, каких не могло иметь человеческое существо, но все-таки она оставалась всего лишь девушкой, и Лоуренс не испытывал перед ней страха. Однако, хоть девушка и не отвечала Лоуренсу, он умолк, ибо медленно поднимающаяся на ноги нагая фигура была невыразимо прекрасна. Девушка стояла на повозке с товарами, и лунный свет лился на ее гладкие, шелковистые волосы, плащом развевающиеся за спиной. Пряди волос спускались вдоль шеи к плечам и ключицам; она была прекрасна, как Святая Дева-Мать на картинах; стройное тело было хрупким и изящным, точно сделанное из тающего льда.

Совершенное туловище украшали небольшие, словно искусственно созданные груди, от них исходил таинственный, какой-то животный запах. Очарование девушки было таково, что в дрожь бросало, но в то же время была в нем какая-то теплота.

Картина так притягивала, что при виде ее хотелось просто стоять столбом и пускать слюни, и при этом была столь необычна, что вызывала тревогу.

Девушка медленно открыла рот и одновременно зажмурила глаза, и вдруг она завыла, запрокинув голову к небу.

— Аууууууууууу...

Страх вцепился Лоуренсу в сердце, словно тело его внезапно подхватило и унесло порывом ветра.

Таким воем волки или собаки призывают своих сородичей; он предвещал нападение на человека. Это был настоящий волчий вой, не подражание Ярея, слышанное Лоуренсом раньше.

Потрясенный, Лоуренс отпрыгнул назад, и кусок сушеного мяса, который он по-прежнему держал в зубах, выпал на повозку. Страх не выпускал его.

Силуэт девушки, окутанный лунным светом, и эти уши у нее на голове — эти звериные уши.

— ...Оо, какая красивая луна. У тебя вино есть?

Девушка прекратила выть и ухмыльнулась Лоуренсу. При звуках ее голоса он пришел в чувство. Перед ним все-таки был не волк и не собака — просто очаровательная девушка, обладающая волчьими ушами.

— Нет. И вообще, кто ты такая? И почему спишь в моей повозке? Ты не сбежала из дому, чтобы тебя не продали в город, нет?

Лоуренс изо всех сил старался выглядеть суровым, однако девушка на его потуги не обратила ни малейшего внимания.

— Ну что такое, нет вина? А еды... ойо, что за отбросы, — лениво произнесла девушка, задрав носик и принюхиваясь. Затем, учуяв выпавший изо рта Лоуренса кусок сушеного мяса, она подобрала его с повозки и запихнула себе в рот. Когда она впилась в мясо, Лоуренс разглядел пару острых клыков.

— А ты случайно не демон, вселяющийся в людей, а?

Произнеся эти слова, Лоуренс взялся за рукоять серебряного кинжала, висящего у него на поясе. Из-за постоянно меняющейся стоимости денег бродячие торговцы часто обменивали заработанные ими деньги на ценные предметы, которые и возили с собой. Серебряный кинжал в качестве такого предмета был особенно популярен, ибо серебро считалось божественным металлом — говорили, что оно помогает изгонять демонов и чудовищ.

Слова Лоуренса на какое-то мгновение застали девушку врасплох, но она тут же рассмеялась.

— Ха-ха-ха-ха-ха! Я — демон?

Ее смех был так мил, что устоять было совершенно невозможно. Кусок мяса едва не выпал из ее рта. Два клыка, замеченные Лоуренсом ранее, теперь тоже казались весьма симпатичными. Тем не менее, из-за красоты девушки Лоуренсу показалось, что над ним насмехаются, и это его рассердило.

— Эй! Что смешного?

— Конечно, смешно. Меня никто еще не называл демоном.

Продолжая смеяться, девушка подобрала все-таки выпавшее мясо и снова засунула в рот. Во всяком случае, она не была нормальным человеком — это было ясно каждому, кто видел эти ее странные уши и острые клыки.

— Кто ты такая?

— Ты меня спрашиваешь?

— Ну а кто здесь еще, кроме тебя?

— Лошадь.

— ...

Лоуренс вытащил кинжал, чем стер улыбку с лица девушки мгновенно. Ее янтарные с красноватым оттенком глаза прищурились.

— Кто ты, черт побери, такая?

— Что за манеры, наставлять на меня кинжал.

— Что ты сказала?

— Хм? Ах да, мне удалось сбежать. Мои извинения, я про это совсем забыла.

Произнеся эти слова, девушка снова улыбнулась. Ее невинное улыбающееся лицо было просто неописуемо очаровательным.

Лоуренс не собирался так легко покупаться на ее улыбку, но он почувствовал, что наставлять кинжал на девушку недостойно мужчины, и потому убрал его назад.

— Мое имя Хоро, и я давно уже не принимала эту форму. Хм, а она по-прежнему не так уж плоха, — ответила девушка, внимательно разглядывая собственное тело.

Хотя Лоуренс понял не все, что она сказала, ее слов оказалось достаточно, чтобы его мышление вновь заработало.

— Хоро?

— Мм, Хоро. Хорошее имя, да?

Лоуренс был знаком со многими странами, в которых побывал, но лишь в одном месте ему доводилось слышать это имя.

И принадлежало это имя богине урожая, обитающей в деревне Пасро, которую он только что посетил.

— Что за совпадение, я тоже знаю кое-кого по имени Хоро.

А девушка довольно смелая, если присвоила себе имя богини. Однако это еще и свидетельствовало, что она из местных жителей. Кто знает, может, ее родители прятали ее дома из-за ненормально больших клыков. Если так все и было, совсем нетрудно представить, почему она сбежала.

Время от времени Лоуренсу доводилось слышать о рождении таких детей с уродствами. Говорили, что когда эти дети рождались, в них вселялись демоны. Если про них узнавала Церковь, как правило, всю семью обвиняли в демонопоклонничестве и сжигали на костре. Именно поэтому таких детей либо на всю жизнь запирали дома, либо относили куда-нибудь в горы умирать. Своими глазами такого человека Лоуренс видел впервые; а он-то думал, что они все ужасные монстры. Однако, глядя на внешность этой девушки, Лоуренс понял, что не удивился бы, окажись она вправду богиней.

— О, ты знаешь кого-то, у кого такое же имя, как и у меня? А откуда этот человек родом?

Хоро, все это время не прекращавшая жевать мясо, была совершенно не похожа на лгунью. Однако Лоуренс подумал, что после стольких лет взаперти вполне возможно, что она сама убедила себя в том, что она и есть богиня.

— Так зовут богиню урожая, которая живет в этих местах. Ты богиня?

Омываемая лучами лунного света, Хоро при этом вопросе посмотрела озадаченно, но тотчас вернула прежнее улыбающееся выражение лица.

— Хотя меня считали богиней уже много лет и к тому же привязали к этой земле, я вовсе не великая богиня. Я — это просто я. Я Хоро.

Лоуренс решил, что эта девушка и впрямь была заперта дома с самого рождения, и поневоле ощутил капельку жалости к ней.

— Эти много лет, ты имеешь в виду — с самого твоего рождения?

— Нет.

Ответ девушки стал для него некоторой неожиданностью.

— Я родилась в землях далеко к северу отсюда.

— К северу?

— Мм. Это мир, где все сверкает серебристо-белым блеском, где лета короткие, а зимы длинные.

Хоро внезапно устремила взор куда-то вдаль. Совершенно не похоже было, что она лгала. Она вела себя слишком естественно, чтобы поверить, что она лишь играет и изображает "воспоминания" о своей северной родине.

— А ты там бывал? — спросила девушка Лоуренса. Он почувствовал, что девушка переходит в наступление; однако он решил, что если поддержит разговор, то сможет выяснить, говорит Хоро правду или выдумывает на ходу. По правде сказать, наибольший опыт у Лоуренса был именно в путешествиях по северу.

— Самое дальнее место, где я был, это Архтшток, там холодные ветры дуют круглый год.

При этих словах Хоро склонила голову чуть вбок, после чего ответила.

— О, я о нем никогда не слыхала.

Этот ответ Лоуренса удивил. Он ожидал, что Хоро будет притворяться, что знает об этом месте.

— Тогда в каких местах ты бывала?

— Я была в Йойтсу, о нем ты что-нибудь знаешь?

Лоуренс пробормотал неразборчивое "ничего", пытаясь скрыть нерешительность. Он слышал про Йойтсу — в старинных историях, которые рассказывали в трактирах на севере.

— Ты там родилась?

— Конечно. Не знаю, что с ним теперь. Интересно, как там все поживают? — при этих словах плечи Хоро поникли, и от облика ее повеяло тоской. Она явно не притворялась. Однако Лоуренс был просто не в состоянии поверить ее словам.

Потому что, если верить легендам, город Йойтсу был разрушен более шестисот лет назад.

— А какие-нибудь еще места можешь вспомнить?

— Хм... века назад это было... дай подумать... а, да! Еще один город, Ньоххира. Там такие замечательные горячие источники, я туда часто хаживала, чтобы понежиться.

Ньоххира и сейчас оставалась северным городом с горячими источниками, и аристократы из разных стран ездили туда на отдых. Но в здешних местах знать о нем никто не мог.

Хоро до размышлений Лоуренса дела не было; она говорила таким тоном, словно и сейчас нежилась в теплой водичке источника. Внезапно ее тело откинулось назад, и она негромко чихнула. Только тогда Лоуренс вдруг вспомнил, что Хоро абсолютно нагая.

— Пфью... я, конечно, не ненавижу эту человеческую форму, но сейчас слишком холодно, а у нее практически никакого меха нет, — хихикнув, заметила Хоро и принялась снова зарываться в шкуры. При взгляде на фигуру Хоро Лоуренс бессознательно разинул рот. Все же одна неясность у него еще оставалась, и он вновь обратился к укрывшейся под шкурами девушке.

— Ты все говоришь: та форма, эта форма. Что именно ты имеешь в виду?

Услышав вопрос Лоуренса, Хоро высунула голову из кучи шкурок и ответила:

— Именно то, что сказала. Я в этой форме давно не появлялась, но выглядит она очень симпатично, да?

Увидев счастливую улыбку, с которой Хоро ответила на его вопрос, Лоуренс не мог с ней не согласиться. Эта девушка была вполне способна лишить его самообладания. Пытаясь сдержать то, что он чувствовал глубоко в душе, Лоуренс обуздал эмоции.

— Но даже несмотря на эти штучки у тебя на теле, ты все же человек, — заметил он. — Разве что ты из тех историй о лошадях, превращающихся в людей, только с собакой вместо лошади?

Услышав провокационные слова Лоуренса, Хоро медленно встала. Она развернулась спиной, после чего повернула к нему голову и твердо, без тени страха ответила:

— Взгляни на эти уши и на этот хвост, что принадлежат мне! Я величайшая и великолепнейшая волчица! Будь то мои спутники, или лесные звери, или деревенские жители — все они всегда передо мной благоговеют. Белый кончик моего хвоста — вот чем я больше всего горжусь. Всякий, кто видит мой хвост, воздает ему бесконечную хвалу. Своими ушами я тоже горжусь. Много раз эти уши не позволили случиться беде, ни разу они не пропустили ложь; не счесть случаев, когда я спасала своих спутников. Мудрая волчица из Йойтсу — этот титул принадлежит мне и только мне!

Хоро произнесла свою речь с очень надменным видом, но, вновь ощутив холод окружающего воздуха, тотчас нырнула обратно в шкуры.

Лоуренс остолбенел. Отчасти это было вызвано притягательным зрелищем обнаженного тела Хоро, а отчасти — тем, что он заметил живой шевелящийся хвост, растущий у нее от поясницы.

Не только уши — хвост тоже был настоящий.

Лоуренс вспомнил волчий вой, который услышал совсем недавно, — настоящий волчий вой, такой ни с чем не спутаешь. Неужели же Хоро вправду была богиней урожая?

— Нет, не может быть, — пробормотал Лоуренс, снова поворачиваясь к Хоро. Та, на кого был устремлен его взор, не обращала на него ни малейшего внимания. Свернувшись в гнезде из шкурок, она зажмурилась и, похоже, наслаждалась теплом и уютом. В такой позе она напоминала скорее кошку; впрочем, это было неважно.

Вот что было важно: человек ли Хоро? Или же она демон?

Люди, одержимые демонами, не боялись, что Церковь их обнаружит из-за ненормальной внешности. Напротив, они знали, что сидящий внутри них демон даст волю злу и хаосу, и тогда Церковь сожжет их на костре. Однако если Хоро зверь-перекидыш, то это другое дело: если верить древним легендам, звери, умеющие превращаться в людей, приносят удачу и умеют творить чудеса.

По правде сказать, если Хоро впрямь была богиней урожая, той самой Хоро, то для человека, занимающегося покупкой-продажей пшеницы, лучшего помощника и представить было нельзя. Лоуренс обратил свои мысли в слова:

— Ты говоришь, что ты Хоро, да?

— Хмм?

— И еще ты говорила, что ты волчица.

— Мм.

— Но у тебя на теле только волчьи уши и хвост. Если ты на самом деле воплощение волчицы, значит, ты можешь в нее превращаться, верно?

Услышав слова Лоуренса, Хоро несколько мгновений смотрела с отсутствующим видом, но вскоре на ее лице отразилось понимание.

— Хохо, ты хочешь сказать, что желаешь увидеть, как я превращаюсь в волчицу, вот как?

Лоуренс в ответ кивнул, пытаясь скрыть собственное потрясение. Он-то думал, что его просьба повергнет Хоро в растерянность, что Хоро начнет что-то выдумывать, и ее ложь легко будет разоблачить. Но реакция Хоро была совершенно неожиданной — ее лицо приняло раздраженный вид. По сравнению с простой ложью, что да, она может превращаться в волчицу, это ее раздражение выглядело куда убедительнее. Но одним только презрительным выражением лица Хоро не ограничилась; она коротко заявила:

— Не хочу.

— Н-но почему?

— Это я должна спросить. Почему ты хочешь это увидеть? — зло спросила Хоро. Ее вспышка гнева ошеломила Лоуренса. Однако вопрос, человек Хоро или нет, был для него очень важен. Лоуренс взял себя в руки и, пытаясь вернуть нить разговора в свои руки, храбро ответил:

— Если ты человек, я намерен передать тебя Церкви, ибо люди, одержимые демонами, несут лишь хаос и разрушение. Однако если ты действительно богиня урожая Хоро и воплощение волчицы, я могу и передумать.

Легенды гласят, что большинство воплощений животных приносят удачу. Если эта девушка — действительно настоящая Хоро, Лоуренс не станет передавать ее Церкви; напротив, предложит ей пшеницу, вино и хлеб. Однако если девушка — не воплощение животного, обращение с ней будет совсем другим.

Слова Лоуренса, похоже, раздосадовали девушку еще сильнее; ее лицо исказилось, нос наморщился.

— Истории, которые я слышал, говорят, что звери-перекидыши могут превращаться свободно, верно? Если ты вправду перекидыш, то всегда можешь вернуться в изначальную форму, я прав?

Хоро продолжала безмолвно слушать Лоуренса с раздражением на лице. Некоторое время спустя она негромко вздохнула и медленно поднялась из шкур.

— Церковь все время доставляла мне беды. Я не хочу снова к ним попасть. Но... — Хоро вновь вздохнула и, поглаживая хвост, продолжила. — Какова бы ни была форма, нужно заплатить цену. Люди, когда хотят изменить свою внешность, пользуются гримом; мне же, чтобы изменить форму, надо кое-что съесть, верно?

— И что же тебе нужно?

— Для моего превращения необходимо немного пшеницы.

Пшеница — похоже, именно то подношение, какое и должна была бы потребовать богиня урожая; причину такого требования мог понять даже Лоуренс. Следующие слова, однако, застали его врасплох.

— Или свежая кровь.

— Свежая... кровь?

— Но совсем немного.

Хоро отвечала так естественно, что Лоуренс начал сомневаться, что все это она придумывает на ходу. Он нервно сглотнул и неосознанно бросил взгляд на губы Хоро. Он вдруг вспомнил, как Хоро подобрала кусок мяса и засунула в рот; он тогда разглядел два больших клыка.

— В чем дело, боишься? — с горькой улыбкой спросила Хоро опасливо смотрящего на нее Лоуренса. Хотя Лоуренс тотчас ответил "нет, конечно", Хоро его реакцию, несомненно, предвидела. Улыбка испарилась с ее лица. Отведя взгляд от Лоуренса, она сказала:

— Теперь, когда я увидела твою реакцию, мне еще больше не хочется превращаться.

— П-почему?

Лоуренс понимал, что Хоро его поддразнивает, поэтому вопрос попытался задать как можно более твердым голосом. Хоро снова посмотрела на Лоуренса и печально ответила:

— Потому что когда ты увидишь, тебя это потрясет. Всякий, кто видит мое настоящее обличье, будь то человек или зверь, смотрит со страхом и спешит прочь с дороги. Все, и люди, и звери, всегда относились ко мне как к чему-то особенному. Я не желаю больше такого отношения.

— Я... но разве возможно такое, чтобы я испугался, просто увидев твое истинное обличье?

— Если ты хочешь быть таким сильным, придумай сперва что-нибудь, чтобы руки не дрожали.

Услышав слова Хоро, Лоуренс не удержался и кинул взгляд на свои руки. Когда он сообразил, что его провели, было уже поздно.

— Хех, какой же ты наивный, — весело произнесла Хоро, но тотчас вернула себе прежнее выражение лица и перебила Лоуренса, прежде чем тот успел сказать что-либо в свое оправдание.

— Я думаю, однако, что если ты и впрямь такой наивный, мне все равно следует превратиться, чтобы ты увидел. То, что ты только что сказал, — это правда?

— Что я только что сказал?

— Что если я настоящая волчица, ты не отдашь меня Церкви.

— Это...

Говаривали, что среди демонов, вселяющихся в людей, были и такие, что умели наводить мороки. Лоуренс не мог быть полностью уверенным, даже если бы увидел волчицу; поэтому он не знал, что ответить. Хоро словно прочла его мысли.

— Будь то зверь или человек, я ни в ком не ошибаюсь. Я верю, что ты сдержишь обещание.

На эти слова Хоро, явно произнесенные с намерением поддразнить его, Лоуренс не нашелся что ответить. После того как Хоро сказала про него такие слова, он явно не мог идти на попятный. Лоуренс понимал, что он полностью в руках Хоро; впрочем, если бы было наоборот, это было бы не лучше.

— Я позволю тебе увидеть... немного. Превращаться полностью очень тяжело, так что одной руки будет достаточно. Ты должен будешь с этим смириться.

Закончив говорить, Хоро медленно протянула руку к товарам на повозке. Сперва Лоуренс подумал, что это какая-то специальная поза, которую Хоро должна принять, чтобы превратиться, но уже в следующее мгновение он понял, что она собирается сделать. Протянув руку к углу повозки, где стоял сноп пшеницы, Хоро выдернула несколько зерен.

— Для чего тебе зерна? — вырвалось у Лоуренса, но еще до того, как он успел договорить, Хоро отправила зерна себе в рот, закрыла глаза, будто принимала лекарство, и сглотнула.

Необмолотые зерна были совершенно несъедобны. Лоуренс будто сам ощутил горький вкус зерен пшеницы у себя во рту и изумленно поднял брови. В следующий миг, однако, эта мысль начисто вылетела у него из головы.

— Анн, аааннн!..

Внезапно Хоро застонала. Вцепившись правой рукой в левую, она повалилась в шкуры.

Ее поведение было совершенно не похоже на игру. Озадаченный Лоуренс собрался было спросить, все ли с ней в порядке, но тут новый странный звук достиг его ушей.

Шшшшшш. Этот звук обратил бы в бегство тысячи лесных крыс. Лишь несколько мгновений он слышался, а потом раздался стук, словно кто-то топнул по мягкой земле. Лоуренс застыл, ошеломленный. Когда звуки прекратились, вместо тонкой руки Хоро Лоуренс увидел колоссальных размеров звериную лапу, совершенно не подходящую к человеческому телу.

— Эм... мда, совершенно не подходит.

Хоро, судя по всему, была не в силах держать на весу свою гигантскую руку. Она примостила свое плечо, из которого росла лапа, на шкуры и улеглась сама.

— Ну? Теперь ты мне веришь? — спросила она, обернувшись к Лоуренсу.

— Ээ... мм...

Лоуренс не мог подобрать слова. Он несколько раз потер глаза и даже потряс головой, глядя на лапу.

Лапа была очень жесткая на вид, ее покрывала густая бурая шерсть. Судя по размеру лапы, соответствующее ей тело должно было быть ростом с всадника на лошади, не меньше. Когти на конце лапы были словно серпы, которыми женщины срезали пшеницу.

"Значит, такая огромная лапа может вырасти из маленького девичьего плеча? Если это не морок, то что же это тогда?"

Как Лоуренс ни пытался, он не мог поверить в то, что видел. Он подобрал свой мех с водой и плеснул себе на лицо.

— Ты все еще такой недоверчивый. Если ты действительно считаешь, что это морок, почему бы тебе не потрогать и не убедиться? — с полуулыбкой сказала Хоро, в то же время шевельнув лапой, словно приглашая. Лоуренса эти слова разозлили, но в то же время он по-прежнему был охвачен страхом от увиденного. Колоссальная лапа как будто испускала какую-то ауру, не позволяющую человеку приблизиться. Хоро снова шевельнула подушечкой лапы. После этого Лоуренс принял решение и подошел к козлам повозки.

"Подумаешь, волчья лапа, ерунда какая! Мне ведь прежде доводилось даже "драконью ногу" продавать!" — сказал самому себе Лоуренс. Но когда он уже был готов коснуться волчьей лапы...

— Ах.

По-видимому, Хоро только что пришла в голову какая-то мысль, и она издала этот возглас. Лоуренс вздрогнул от неожиданности и убрал руку.

— Э! В ч-чем дело?

— Хм, нет, это... погоди-ка немного, а то ты слишком уж потрясенно выглядишь, — произнесла Хоро тоном "ну-что-я-могу-с-тобой-поделать". Лоуренс ощутил стыд пополам со злостью. Но если бы он показал свою злость открыто, это было бы неблагородно. После того как ему, хоть и не без труда, но все же удалось обуздать эмоции, повторяя про себя снова и снова, что он отныне будет держать себя в руках, Лоуренс вновь протянул руку и спросил Хоро:

— Что еще случилось?

— Мм.

Внезапно Хоро с жалостью посмотрела на Лоуренса и сказала совершенно по-детски:

— Ты должен быть нежнее.

Она говорила совсем как избалованный ребенок. Лоуренс усилием воли остановил руку, готовую коснуться лапы Хоро. Переведя взгляд на лицо Хоро, он понял, что она над ним просто смеется.

— Ты такой милый.

Лоуренс решил больше не отвечать Хоро, что бы она ни говорила. Он вновь неуклюже потянулся к ее лапе.

— Ну? Теперь ты мне веришь?

Не обращая на слова Хоро внимания, Лоуренс ощупывал лапу. Он молчал; в первую очередь — потому что его раздражало поддразнивание Хоро; но была и другая причина. Этой причиной, конечно же, было то, что ощущали его пальцы.

Ощупывая лапу, растущую из плеча Хоро, он чувствовал кость, огромную и тяжелую, как дерево, и покрывающий ее слой плоти; лапа была жесткая, как рука солдата. Всю лапу, от плеча и до массивных подушечек, покрывала гладкая, длинная и очень красивая шерсть. Каждая подушечка была словно небольшой каравай хлеба. Из мягкой розовой кожи подушечек росли твердые серпоподобные когти.

И лапа, и когти — все это было на ощупь настоящее, на морок совершенно не похожее. Когти были не холодные, но в то же время и не теплые; они как будто предупреждали, что их лучше не трогать. От этого ощущения по спине Лоуренса пробежал холодок.

Лоуренс сглотнул, и у него вырвалось:

— Только не говори, что ты вправду богиня.

— Я не богиня. Даже ты мог бы понять, глядя на размер моей лапы, что у меня просто более крупное тело. Мм... и вдобавок я еще умнее, чем все мои товарищи. Я Хоро, Мудрая волчица.

Девушка хвасталась своим умом как ни в чем не бывало и надменно поглядывала на Лоуренса. Она вела себя в точности как обычная девушка-озорница. А нереальная картина — звериная лапа, растущая из человеческого плеча, — не давала поверить, что она зверь.

При взгляде на нее любому стало бы ясно, что она отличается от других отнюдь не только более крупным телом.

— Эй, ну так что?

Хоро повторила вопрос, но Лоуренс все никак не мог привести в порядок свои мысли. Все, что он мог, — это неопределенно кивнуть.

— Но... настоящая Хоро сейчас должна быть в теле Ярея. Я слышал, Хоро вселяется в человека, который срезал последний сноп пшеницы...

— Ха-ха-ха, я волчица Хоро Мудрая, и я отлично знаю, на что я способна, а на что нет. Если говорить точно — я живу в пшенице. Без пшеницы я жить не смогу. Да, во время сбора урожая я действительно пряталась в последнем снопе и не могла сбежать оттуда. Пока люди смотрели, не могла сбежать. Но есть одно исключение.

Лоуренс слушал, в то же время поражаясь про себя тому, что Хоро выговорила это все на одном дыхании.

— Если где-то рядом есть другой сноп пшеницы, больше, чем последний срезанный, я могу перейти в него, не беспокоясь, что меня увидят люди. Селяне ведь говорили это, верно? Если ты слишком жадный, ты не сможешь поймать богиню урожая, и она уйдет.

Пораженный, Лоуренс кинул взгляд в угол повозки. Там примостился сноп пшеницы, тот самый, что ему подарили жители горной деревушки.

— Короче говоря, так все и случилось. Думаю, я могу называть тебя своим спасителем. Если бы не ты, я не смогла бы сбежать из деревни.

Лоуренс по-прежнему не до конца еще поверил словам Хоро; но когда она проглотила еще несколько зерен пшеницы и ее рука вернула прежнюю форму и размер, это сказало само за себя. Слово "спаситель" Хоро произнесла с ноткой вызова в голосе. Тут у Лоуренса появилась идея, как он может взять верх над Хоро.

— Если так, то я вполне могу отнести эту пшеницу обратно в деревню. Без богини урожая у селян наверняка будет много трудностей. Ярея и других здешних жителей я уже очень давно знаю, и я не желаю видеть их в беде.

Хотя эти слова Лоуренс произнес сразу, как только они пришли ему в голову, поразмыслив чуть-чуть, он понял, что сказанное им не так уж неверно. Если Хоро действительно была той самой Хоро, то с ее уходом деревню ждут плохие урожаи.

Впрочем, эти мысли вылетели из его головы немедленно. Хоро смотрела на него так, словно ее только что предали.

— Ты... ты шутишь?

Хоро смотрела с потерянным выражением лица, совсем не похожим на то, какое было только что, и на какое-то мгновение тронутый этим выражением Лоуренс заколебался.

— Это необязательно, — пробормотал Лоуренс в попытке выиграть время, чтобы унять сердцебиение.

Мысли его, однако, в это время были совсем о другом. Его сердце не только не могло успокоиться — напротив, ему становилось все тревожнее.

Сердце Лоуренса грызли сомнения. Если Хоро была настоящей Хоро, богиней урожая, он должен был поступить правильно — отвезти пшеницу в Пасро. Лоуренс был так давно знаком с жителями деревни. Он не хотел, чтобы они попали в беду. И в то же время, когда он кидал взгляд на Хоро, то видел уже не то властное выражение лица, какое у нее было раньше, — встревоженно склонив голову, она теперь походила на заточенную принцессу из рыцарских историй. Лицо Лоуренса исказилось, словно от боли. Он обратился к самому себе:

"Должен ли я вернуть в деревню эту девушку, которая эту деревню ненавидит?"

"Но если она настоящая Хоро..."

Эти две мысли раз за разом сталкивались в голове Лоуренса, не давая ему покоя, так что он весь вспотел. Внезапно Лоуренс почувствовал, что на него кто-то смотрит; но ни одного человека поблизости не было. Он обернулся туда, откуда, как ему казалось, на него смотрели, и наткнулся на Хоро, сверлящую его умоляющим взглядом.

— Ты ведь не откажешься... помочь мне, да? — спросила Хоро, чуть склонив голову. Не в силах выдержать этот умоляющий взгляд, Лоуренс поспешно отвернулся. Он привык день за днем видеть перед собой лишь лошадиный круп. Внезапно встретиться с девушкой, которая на него так смотрит, — неудивительно, что для Лоуренса это было невыносимо.

С огромным трудом Лоуренс все-таки принял решение. Медленно обернувшись к Хоро, он сказал:

— Я хочу задать тебе вопрос.

— ...Мм.

— Когда ты уйдешь, поля деревни Пасро перестанут родить пшеницу?

Конечно, Лоуренс понимал, что на подобный вопрос Хоро ни за что не ответит так, как ей невыгодно. Однако Лоуренс был опытный бродячий торговец; он встречал множество людей, которые ради заключения своих сделок лгали с легкостью. Он верил, что если Хоро солжет, он сможет легко это понять. Поэтому, чтобы не пропустить ложь, Лоуренс сосредоточился в ожидании ответа. Хоро, однако, отвечать не спешила. Кинув на нее взгляд, Лоуренс обнаружил, что теперь на ее лице было написано нечто новое. Похоже, она была в ярости и при этом едва не плакала. Она неотрывно смотрела в угол повозки.

— В ч-чем дело? — вырвалось у Лоуренса при виде такого ее лица.

— Даже если меня там не будет, у деревни все равно будут хорошие урожаи, — не меняя выражения лица, негодующим тоном ответила Хоро.

— ...Вот, значит, как?

Хоть Лоуренс и произнес эти слова внешне спокойно, от искренней ненависти в голосе Хоро его охватил страх. Хоро кивнула; ее хрупкие плечи дрожали от ярости. Присмотревшись, Лоуренс заметил, что ее руки вцепились в шкурки с такой силой, что побелели.

— Я очень, очень много лет ждала в этой деревне, больше, чем волос у меня на хвосте. Хоть я и не хотела здесь оставаться, но во имя защиты пшеницы этой деревни я никогда не жаловалась. Когда-то давным-давно я согласилась помочь одному юноше, который просил подарить деревне богатые урожаи пшеницы, и с тех пор я была верна своему слову.

Закончив эту страстную речь, Хоро отвернулась от Лоуренса, всем видом показывая, насколько глубоко она возмущена и обижена.

Быстрая и порывистая речь сменилась нерешительной, запинающейся.

— Я... я волчица, живущая в пшенице. Пшеницу я понимаю лучше всего; и не только пшеницу — вообще все, что растет из земли. Поэтому я выполнила свое обещание и сделала поля деревни плодородными и богатыми. Однако всякий раз, когда урожай не удавался, селяне бранили меня за нерадивость. В последние годы они относились ко мне все хуже, и я мечтала уйти из этих мест. Я здесь больше не выдержу. Тот стародавний уговор — я давно уже его выполнила.

Лоуренс не знал, что именно вызвало такое негодование Хоро. Ему доводилось слышать, что когда новым владельцем Пасро стал граф Эйрендотт, он, дабы повысить урожаи, все время предлагал новые методы земледелия, завезенные из южных стран. Возможно, Хоро решила, что она крестьянам больше не нужна.

Вдобавок к этому некоторые люди активно поддерживали учение Церкви, что никаких духов не существует, и слухи об этом расходились повсюду. Правда, богиня урожая, живущая в такой дыре, как Пасро, вряд ли могла услышать эти слухи.

— И дальше деревня по-прежнему будет собирать обильные урожаи. Может быть, лишь раз в несколько лет их будет ждать тяжелый недород, но это будет целиком их рук дело. Однако они же должны полагаться на самих себя, чтобы преодолевать трудности. В этой деревне я совершенно не нужна. Этим людям я совершенно не нужна!

На одном дыхании выпалив последние слова, Хоро глубоко вздохнула, после чего плюхнулась в шкуры. Свернувшись калачиком, она ленивыми движениями подгребла шкурки к себе и замерла. Лица ее Лоуренс не видел, поэтому не мог понять, плачет она или нет. Он был в полной растерянности; все, что ему оставалось, — это скрести в затылке. Лоуренс смотрел на тонкие руки и волчьи уши Хоро и не знал, что делать.

Возможно, настоящей богине как раз и пристало вводить людей в смущение, как это делала Хоро, — сперва показывать свой ум и проницательность, держась гордо и надменно, а в следующее же мгновение вести себя по-детски, шуметь и скандалить, показывая свои слабости. Лоуренса раздражало, что он совершенно не понимал, как разрешить ситуацию, в которой он очутился. Но продолжать молчать он не мог, поэтому решил посмотреть на дело с другой стороны и произнес:

— Что касается меня, то, правда твои слова или нет, я решу позже...

— Ты думаешь, я лгу? — Хоро подняла голову, готовая к сражению, прежде даже, чем он успел закончить преамбулу своей речи. При виде выражения ее лица Лоуренса вновь охватил страх. Однако Хоро, похоже, осознала, что эмоции ее захлестнули: смущенно пробормотав "извини", она вновь погрузила голову в шкурки.

— Я думаю, что понимаю твое глубокое возмущение. Но после того, как ты уйдешь, — ты уже знаешь, куда направишься?

Хоро не стала отвечать немедленно; однако Лоуренс заметил, что ее уши дернулись, и стал терпеливо ждать. Возможно, Хоро выплеснула разом весь свой гнев, и именно поэтому сейчас она всем видом показывала, что извиняется. Подумав об этом, Лоуренс решил, что поведение Хоро по-своему милое.

Некоторое время спустя Хоро повернула голову и смущенно оглядела повозку. Лоуренс понял, что его предположение верно.

— Я хочу вернуться на север.

Одно короткое предложение — вот все, чем ответила Хоро.

— На север?

Хоро кивнула и устремила взор куда-то вдаль. Даже не глядя на нее, Лоуренс знал, куда она смотрит. Конечно, она смотрела в сторону севера.

— Мой дом, моя родина — леса Йойтсу. Я не помню, сколько лет прошло с тех пор, как я покинула свой дом... я очень хочу вернуться.

Слово "родина" зацепило струнку в душе Лоуренса, и он искоса взглянул на Хоро. Сам Лоуренс покинул свой родной город и, с тех пор как стал бродячим торговцем, никогда туда не приезжал. О нищете и грязи своего города у него остались самые плохие воспоминания; и тем не менее иногда, когда он сидел на козлах, окутанный чувством одиночества, его охватывала тоска по дому.

Если Хоро была настоящей Хоро, то она не была на родине несколько сотен лет; вдобавок долгое время она прожила там, где видела от людей лишь пренебрежение. Нетрудно было понять, почему Хоро так стремится в родной край.

— Но сперва я хочу попутешествовать. Люди редко попадают в другие страны, и кроме того, столько времени прошло, наверняка люди и вещи сильно изменились, так что потратить немного времени, чтобы узнать что-то новое, тоже очень хорошо.

Сделав паузу, Хоро повернулась к Лоуренсу и мягко посмотрела на него, после чего продолжила.

— Даже если ты хочешь вернуть пшеницу в Пасро — если только ты не передашь меня Церкви, я хотела бы попутешествовать вместе с тобой. Ты ведь бродячий торговец, верно? — с улыбкой спросила она. Она смотрела так, словно верила, что Лоуренс никогда ей не откажет; словно давно уже прочла все его чувства. Она обращалась к нему, как старый друг, просящий об одолжении.

Лоуренс не мог сказать точно, была перед ним настоящая Хоро или нет, но, по крайней мере, она показалась ему неплохим человеком. Кроме того, Лоуренс подумал, что общение с этой непредсказуемой девушкой может быть очень интересным. И тем не менее он не стал давать ответа сразу — включилась его осторожность торговца. Он должен был, с одной стороны, показать, что не боится богов, с другой стороны, с осторожностью относиться ко всякому, кто пытается чересчур с ним сблизиться. Поразмышляв немного, Лоуренс наконец сказал:

— Я не могу принять решение прямо сейчас.

Лоуренс думал, что эти слова вызовут недовольство Хоро, но, похоже, он ошибся. Хоро кивнула, словно прекрасно поняла его мысли.

— Осторожность полезна. Но я в людях никогда не ошибаюсь. Я верю, что ты не бессердечный мерзавец, способный бросить человека по малейшей прихоти. Только я не человек, я волчица.

Эти слова Хоро произнесла с лукавой улыбкой на устах, после чего вновь свернулась калачиком в шкурах. На этот раз, однако, она не пыталась спокойно отойти ко сну; скорее, она показывала своим поведением, что на сегодня разговор закончен.

Бразды правления явно оставались в руках Хоро. Лоуренс пристально смотрел на нее; он отчетливо понимал, что сделать с этим ничего не может; но в то же время ее стиль он находил довольно интересным.

Внезапно уши Хоро дернулись. Высунув голову из шкурок, она обратилась к Лоуренсу:

— Ты ведь не хочешь отправить меня спать снаружи, верно?

Лоуренс взглянул на Хоро, прекрасно понимая, что на подобное совершенно не способен; в ответ на ее въедливое любопытство он мог лишь пожать плечами. Хоро радостно улыбнулась и вновь зарылась в шкурки. Глядя на поведение Хоро, Лоуренс заподозрил, что кое-какие из ее предыдущих поступков все-таки были игрой; Хоро своим поведением чем-то напоминала ему заточенную принцессу. Впрочем, Лоуренс не считал, что чувство, с каким Хоро говорила о пренебрежении селян и о своей тоске по родине, было фальшивым.

В общем, Лоуренс чувствовал, что Хоро не лгала. Иными словами, он верил, что она настоящая Хоро, — он и помыслить не мог, чтобы все это могла состряпать на ходу девушка, одержимая демоном.

Лоуренс вздохнул и решил больше об этом не думать. Он встал и направился к повозке. Новые размышления, полагал он, не приведут уже к новым открытиям, и лучше всего сейчас лечь спать и оставить все вопросы на завтра.

Меха, в которых лежала Хоро, вообще-то принадлежали Лоуренсу; поэтому неужели он стал бы спать на козлах под полотняным покрывалом, а все меха оставить ей? Лоуренс подвинул Хоро в сторонку и сам устроился рядом. Со спины до него доносилось мягкое сопение Хоро. Хотя окончательного решения Лоуренс еще не принял, все же он подумал: на следующее утро, если только Хоро не сбежит с его товарами, он, наверно, возьмет ее с собой в странствие.

Лоуренс не верил, что Хоро может оказаться мошенницей и украсть его вещи. Более того, если бы Хоро собиралась это сделать, она бы уже украла все подчистую. Подумав об этом, Лоуренс понял, что ждет утра с нетерпением.

Как бы там ни было, Лоуренсу уже очень, очень давно не доводилось спать рядом с кем-то еще. Спать в остро пахнущих шкурах и слышать рядом с собой мирное сопение девушки — что могло быть приятнее?

Стоящая рядом с повозкой лошадь покачала головой, словно вздыхая; возможно, она заглянула в сердце Лоуренса и почувствовала его мысли. Возможно, лошади понимают, о чем думают люди, просто не могут об этом сказать.

Лоуренс закрыл глаза и невесело улыбнулся.

* * *

Лоуренс всегда был ранней пташкой. Если торговец хочет использовать все дневное время для зарабатывания денег, то он должен рано вставать. Но когда Лоуренс проснулся посреди утреннего тумана, Хоро уже давно была на ногах; она сидела возле него и с чем-то возилась. Хотя вчера Хоро сделала много чего, что удивляло Лоуренса, на этот раз ее нахальство перешло все границы. Осмотревшись, Лоуренс понял, что Хоро разворошила все его вещи и выбрала себе одежду; сейчас она завязывала на себе шнуровку.

— Эй! Это моя одежда!

Это, конечно, было не воровство, но все же шарить в чужих вещах, чтобы подобрать наряд для себя, — совсем не то, чем должна заниматься богиня.

Лоуренс подпустил обвиняющую нотку в свой голос; но обернувшаяся к нему Хоро совершенно не выглядела виноватой.

— Хм? Ты проснулся. Как это на мне смотрится? Мне идет? — спросила она, разведя руки в стороны и не обращая ни малейшего внимания на слова Лоуренса. Она не только не считала, что сделала что-то плохое, — она явно была довольна собой. При взгляде на нее Лоуренсу невольно показалось, что вчерашняя горячая и раздражительная Хоро была лишь сном. Возможно, сегодняшние бесцеремонность и властность были ее истинной натурой.

Хоро была одета в лучшие одежды Лоуренса. Эти вещи он надевал всякий раз, когда собирался вести деловые переговоры с крупными городскими торговцами. Синее котарди с длинными рукавами и в цвет ему модный жилет. Длинные узорчатые шоссы из полотна и кожи, привязанные к поясу, и поверх пояса ремень из овечьей кожи. Сапоги из трех слоев дубленой кожи, такие толстые и крепкие, что ногам в них нипочем жгучие морозы заснеженных гор. И поверх всего этого — накидка из превосходно выделанной шкуры дикого медведя.

Для бродячего торговца обладание практичным, удобным и вместе с тем благородным одеянием было поводом для гордости. Лоуренс начал откладывать деньги еще в ученичестве, и лишь десять лет спустя ему наконец-то удалось приобрести все эти вещи. Для ведения деловых переговоров ему требовалось лишь надеть эту одежду и слегка подправить бородку — и большинство партнеров относились к нему с уважением. И вот теперь столь важный для него наряд красовался на Хоро.

Все-таки злиться Лоуренс не стал: в не по размеру большом одеянии Хоро выглядела невероятно милой.

— Эта медвежья накидка очень хорошая, она отлично подходит к моим русым волосам. А вот в этих шоссах моему хвосту неудобно. Можно я в них дырку проделаю? — небрежно поинтересовалась Хоро.

Шоссы эти были сделаны известным портным, сдавшимся под непрерывными мольбами Лоуренса. Если в них появится дыра, подумал Лоуренс, починить их будет уже невозможно. Поэтому он со всей решительностью покачал головой.

— Ох. Ну хорошо, к счастью, они достаточно большие, я смогу их носить и так.

Лоуренс поднялся на ноги, не отрывая глаз от Хоро. "Она ведет себя так, словно даже и не помышляет, что я могу приказать ей снять это все с себя, — думал он. — Раз так, едва ли она возьмет и сбежит вместе с одеждой".

Если этот наряд отнести в город и продать, вероятно, за него удалось бы выручить изрядное количество золотых монет.

— Ты, похоже, торговец с ног до головы. Я знаю, чего ты ожидаешь, — улыбнувшись, заявила Хоро и резво спрыгнула с повозки. Ее движение было столь естественным, что Лоуренс не успел среагировать. Он испугался, что Хоро именно сейчас воспользуется возможностью и попытается убежать — в этом случае он едва ли сможет ее догнать. Поэтому Лоуренс и не стал что-либо предпринимать; впрочем, в глубине души он был убежден, что Хоро не сбежит.

— Я не сбегу. Если бы я хотела сбежать, то была бы уже далеко, — хихикая, произнесла она.

Лоуренс кинул взгляд на пшеничный сноп в углу повозки, после чего снова повернул голову к Хоро. В этот самый момент Хоро стянула с себя медвежью накидку и бросила на повозку. Судя по всему, накидка, рассчитанная на фигуру вроде Лоуренсовой, была ей слишком уж велика. Прошлой ночью в лунном свете Лоуренс не мог достаточно хорошо рассмотреть Хоро, но теперь он видел, что ее фигурка была еще меньше, чем ему казалось. Лоуренс считался высоким человеком; Хоро же была ниже его на две головы.

Закончив рассматривать свой наряд, Хоро просто сказала:

— Я хочу путешествовать вместе с тобой, ты согласен?

На лице Хоро засияла улыбка, в которой не было ни капли лести. Если бы она пыталась подольститься, Лоуренс еще мог бы ей отказать. Но в ее улыбке было видно лишь счастье.

Лоуренс негромко вздохнул. Он подумал, что, хотя снижать бдительность все еще нельзя, но по крайней мере Хоро не похожа на воровку, а значит, совместное путешествие ему не навредит. Кроме того, если бы сейчас он расстался с Хоро и продолжил путешествовать один, чувство одиночества навалилось бы на него сильнее, чем прежде.

— Я думаю, что это что-то вроде судьбы, так что я позволяю тебе путешествовать со мной.

Услышав эти слова, Хоро, как Лоуренс и ожидал, не стала прыгать от радости, а просто заулыбалась.

— Однако я всего лишь торговец и проливаю пот, чтобы заработать деньги. Ты сама будешь платить за свое пропитание! Даже если ты богиня урожая, мой кошель ты ведь деньгами набить не можешь, верно?

— Я не настолько бесстыдна, чтобы просто сидеть и есть твою еду. Я благородная волчица Хоро Мудрая, — заявила Хоро и сердито надула щеки, совсем как ребенок. Но Лоуренса ее поведение не обмануло; он понимал, что гнев она изображает специально. И он не ошибся: Хоро дулась недолго и вскоре вновь негромко рассмеялась.

— И все-таки достопочтенная волчица именно такой постыдный поступок вчера и совершила. Не очень смешно, — продолжая смеяться, словно над самой собой, проговорила Хоро. Похоже, ее вчерашняя горячность была отражением ее истинных чувств.

— Как бы там ни было, рада с тобой познакомиться... ээ...

— Мое имя Лоуренс, Крафт Лоуренс. Для деловых партнеров я просто Лоуренс.

— Мм, Лоуренс. Я буду всегда рассказывать о тебе, и твое имя прославится в вечности, — заявила Хоро, торжественно выпрямившись, и уши на ее голове гордо качнулись. Возможно, сейчас она была искренна; впрочем, глядя на нее, трудно было понять, чего в ней больше — детскости или хитрости и лукавства. Ее эмоции, словно облака в небе, все время менялись.

Эту мысль Лоуренс немедленно выкинул из головы. Он чувствовал, что Хоро специально заставляет окружающих считать себя непостижимой и непредсказуемой, что эта хитрюга просто не может иначе. Сидя в повозке, Лоуренс протянул ей руку, давая Хоро понять, что согласен быть с ней. Ручка Хоро была маленькая, но очень теплая.

— Давай прекратим разговоры! Скоро пойдет дождь. Нам лучше побыстрее двинуться.

— Что... почему ты раньше не сказала?! — громко воскликнул Лоуренс, заставив лошадь заржать от неожиданности. Лоуренс припомнил, что вчера вечером не было ни единого знака, что пойдет дождь; но подняв голову, он увидел, что небо и впрямь затянули тонкие пока облака. Хоро посмотрела на то, как Лоуренс лихорадочно собирается в дорогу, и расхохоталась. Все еще смеясь, она проворно вскочила в повозку, быстро привела в порядок смятую прежде гору шкурок и накрыла их полотном. Совершенно очевидно было, что она куда способнее, чем неопытный ученик торговца.

— У реки сейчас плохое настроение, будет лучше, если мы отъедем немного дальше.

Лоуренс прикрикнул на лошадь, убрал бадейку, вскочил на козлы и взял в руки поводья. Тотчас к нему присоединилась и Хоро. Предназначенные для одного человека — и довольно просторные для одного человека — козлы оказались весьма тесны для двоих. Но, с другой стороны, теперь Лоуренс и Хоро могли греться друг о друга, спасаясь таким образом от холода.

Снова послышалось лошадиное ржание, и необычная пара отправилась в путь.

К оглавлению

Глава 2

Вскоре после полудня Лоуренса с его спутницей настиг сильнейший ливень. За пеленой дождя им удалось-таки обнаружить церковь, где они и поспешили укрыться. Церкви, в отличие от монастырей, охотно предлагали кров и ночлег бродячим торговцам вроде Лоуренса, пилигримам и другим путникам. Более того, церкви нуждались в пожертвованиях своих визитеров, поэтому, хоть появление Лоуренса с его спутницей и было нежданным, церковь не отказала им, напротив, приняла радушно.

Тем не менее как бы хорошо ни относилась Церковь к путникам, разумеется, она не могла позволить расхаживать по своим землям девушке с волчьими ушами и хвостом. Поэтому Лоуренс быстро заставил Хоро накинуть на себя тонкий плащ и сплел историю, что это его жена, лицо которой обожжено огнем, и потому она никогда не снимает капюшона перед чужими людьми.

Хоро, хотя и смеялась про себя под капюшоном, явно понимала свои взаимоотношения с Церковью и потому подыграла Лоуренсу. Она уже упоминала прежде, что Церковь все время доставляла ей беды, и те ее слова, видимо, были правдой. Даже если Хоро была не человеком, одержимым демоном, а воплощением волчицы, для Церкви это не имело значения. Церковь утверждала, что, помимо Единого бога, которому она молилась, все прочие боги и духи были демонами, а вера в них — ересью.

Лоуренс и его спутница вошли в главные ворота церкви и устроились в одной из комнат. Лоуренс спустился вниз и разложил подмокший груз сохнуть. Вернувшись затем в комнату, он увидел, что Хоро, обнажившись по пояс, выжимает свои длинные волосы. С ее прекрасных русых прядей на пол стекали капли воды. Лоуренс решил, что даже если щелястые доски пола промокнут, церковь возражать все равно не будет. Его больше волновал другой вопрос: куда пристроить свой взгляд.

— Хех, похоже, холодная дождевая вода исцелила мои ожоги, — с радостной улыбкой произнесла Хоро, нисколько не заботясь о хаосе, царящем в сердце Лоуренса. Лоуренс не мог понять, была она счастлива или обижена на него за эту ложь. Хоро разделила волосы, спадавшие на лицо, и уверенным движением взбила челку. Пожалуй, можно было сказать, что ее резкая и гордая манера поведения была истинно волчьей. Да и волосы, намокшие под дождем и потому спутавшиеся, изрядно напоминали свалявшийся волчий мех.

— Куньи шкурки не испортятся, верно? Мех на них очень хороший; возможно, эти куницы росли в горах, совсем как я, волчица.

— За них много удастся выручить?

— Этого я не знаю. Я не торговец мехами.

Лоуренс кивнул; ответ Хоро звучал разумно. Он принялся снимать с себя мокрую одежду и с силой ее выжимать.

— Ах да, вот еще что. Как мы поступим с пшеницей? — спросил Лоуренс, выжимая котарди. Затем он собрался снять и выжать шоссы, но подумал о присутствии Хоро. Лоуренс повернулся к ней; однако, к его удивлению, она вела себя так, словно он вовсе не существовал, — она уже полностью разделась и выкручивала свое одеяние. Увидев это, Лоуренс перестал стесняться и тоже разделся.

— "Как мы поступим" — что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, мы ее обмолотим или оставим как есть? Правда, само обсуждение этого означает, что ты на самом деле живешь в пшенице, — сказал Лоуренс, умышленно добавив толику поддразнивания в голос. Хоро не стала спорить, лишь губы ее слегка дернулись.

— Покуда я жива, эта пшеница не сгниет и не засохнет. Однако если ее съедят, сожгут, перемелют в муку или высеют — я, скорее всего, исчезну. Если ты считаешь, что у тебя есть немного свободного времени, ты можешь обмолоть пшеницу и хранить зерно. Мм, возможно, так будет лучше.

— Понятно. Позже, когда я ее обмолочу, я ссыплю зерна в мешочек. Ты ведь захочешь сама их нести, верно?

— Мм, а если я смогу надеть его себе на шею, это было бы еще лучше.

Услышав ответ Хоро, Лоуренс непроизвольно скосил глаза на ее шею и тотчас отвел взгляд.

— Но ты можешь оставить часть пшеницы, чтобы я продал ее где-нибудь еще? — спросил Лоуренс, вернувшийся к привычному образу мыслей. Тотчас до него донесся звук рассекаемого воздуха. Повернув голову, он увидел, как Хоро с силой бьет хвостом. Мех на хвосте был густой и гладкий. Водяные брызги летели во все стороны; хвост, похоже, был очень силен. Лоуренс смотрел на брызги, подняв брови; Хоро же и глазом не моргнула.

— Она хорошо росла, потому что росла в той земле. Скоро она все равно засохнет, что с ней ни делай.

Взглянув на вещи, которые она только что выжала, Хоро погрузилась в глубокое раздумье. Но другой одежды под рукой не было, и ей ничего не оставалось, кроме как снова надеть только что отжатую и смятую. В отличие от дешевых вещей, которые носил Лоуренс, одежды Хоро были из хороших тканей и потому сохли быстро. Лоуренс считал, что это не вполне справедливо, но тем не менее тоже надел свою мятую одежду и кивнул Хоро.

— Пойдем в большой зал, посушим вещи у огня. Снаружи сейчас такая буря — здесь, наверно, многие ищут убежища от дождя. Думаю, они зажгли очаг.

— Мм, хорошая мысль.

Закончив одеваться, Хоро накинула капюшон плаща, полностью укрыв голову, после чего вдруг расхохоталась.

— Что смешного?

— Ха-ха, я обожгла лицо и потому должна его закрывать. Я бы никогда до такого не додумалась.

— Вот как? Тогда что бы придумала ты?

Хоро приподняла капюшон, чуть приоткрыв лицо, и надменно сказала:

— Если бы на моем лице были ожоги, они были бы частью меня. Как и мои уши и хвост — все это доказательства того, что я существую.

Лоуренс подумал, что эти слова совсем в стиле Хоро. С другой стороны, думал он, именно потому, что на самом деле на ее лице не было ожогов, она и держалась так непринужденно.

Тут мысли Лоуренса прервал голос Хоро.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

Хоро хитро улыбалась под своим капюшоном, и из-под ее верхней губы показался кончик правого клыка.

— Хочешь по правде ранить меня и посмотреть?

Посмотрев на вызывающее выражение лица Хоро, Лоуренс захотел было поймать ее на слове; но тут же он понял, что если даст волю чувствам и достанет кинжал, ситуация полностью выйдет из-под контроля. Было очень похоже, что слова Хоро отражали ее истинные чувства. А такая провокационная манера поведения просто-напросто была отражением ее озорного характера.

— Я все-таки мужчина, как же я могу ранить такое прекрасное лицо.

Услышав эти слова, Хоро расцвела, словно получила подарок, о котором давно мечтала, и прильнула к Лоуренсу. Его окатило волной сладкого запаха, исходящего от Хоро; от этого запаха все тело Лоуренса встрепенулось, и он едва не обнял ее. Увы, Хоро на его реакцию не обратила ни малейшего внимания. Вместо этого она его понюхала, после чего чуть отодвинулась и сказала:

— Хоть тебя и застиг дождь, все-таки от тебя дурно пахнет. Поскольку я, мудрая волчица, так говорю, это истина.

— Что ты сказала?!

Лоуренс наполовину неосознанно взмахнул кулаком, но Хоро грациозно уклонилась от удара, и кулак рассек воздух. Хоро, посмеиваясь над Лоуренсом, чуть наклонила голову и продолжила:

— Даже волк знает, как ухаживать за своим собственным мехом. Я думаю, выглядишь ты не так уж плохо, но в любом случае ты должен содержать себя в чистоте и порядке.

Хотя Лоуренс и не мог понять, говорит Хоро серьезно или шутит, но, услышав такие слова от такой девушки, он не мог не принять их во внимание. Сколько Лоуренс помнил, об уходе за собой он думал лишь с той точки зрения, поможет ли это ему в деловых переговорах, и никогда — поможет ли это привлечь внимание девушки. Возможно, если бы партнером по переговорам была женщина, ему и пришло бы в голову прихорошиться. К несчастью, торговцев-женщин ему встречать не доводилось.

Не зная, что ответить, Лоуренс отвернулся и промолчал.

— Думаю, борода у тебя довольно красивая.

Об умеренной бородке, растущей под подбородком Лоуренса, всегда отзывались неплохо. Лоуренс принял комплимент Хоро и снова повернулся к ней, на сей раз немного надменно.

— Но я бы предпочла, чтобы она была чуть длиннее.

Услышав это, Лоуренс вспомнил нескольких торговцев, которые носили длинные бороды и очень ими гордились. Хоро тем временем провела указательными пальцами линии от носа к щекам и добавила:

— И такие вот усы, как у волка.

Тут Лоуренс наконец-то понял, что его снова дразнят. Хотя такие вещи его несколько раздражали, он решил не обращать на Хоро внимания и направился к выходу из комнаты. Хоро радостно хихикнула и пошла следом за ним. Лоуренс понял, что на самом деле он на поведение Хоро совершенно не сердится.

— Там у очага будут другие, тебе лучше не выдавать себя.

— Я волчица Хоро Мудрая. Кроме того, еще прежде чем я оказалась в деревне Пасро, я шла все время в человеческом обличье. Не беспокойся!

Обернувшись, Лоуренс обнаружил, что Хоро уже скрыла лицо под капюшоном плаща и превратилась в скромницу-тихоню.

* * *

Для торговца города, а также разбросанные вне городов церкви и постоялые дворы были тем местом, где он мог собирать самые разнообразные сведения. Особенную ценность в этом плане представляли церкви, поскольку там собирались люди разных сословий. На постоялых дворах можно было встретить в основном матерых торговцев или нищих путников; церкви же — другое дело, туда из городов захаживали и пивовары, и богачи — словом, церкви собирали под своими крышами буквально всех.

Помимо Лоуренса и Хоро, укрытие от дождя в этой церкви нашли еще с десяток человек. Некоторые из них выглядели торговцами, другие нет.

— А, вот как, значит, ты приехал из Йорента?

— Именно. Там, в Йоренте, я купил соль, тут же доставил ее покупателю, а у него купил куньи шкурки.

Все находящиеся в большом зале сидели на полу; некоторые были заняты вылавливанием блох из одежды, другие наслаждались трапезой. И лишь двое восседали на стульях, поставленных у самого очага. Хоть это и был "большой зал" церкви, просторным его назвать было трудно. Когда в него втиснулась дюжина человек, то, где бы они ни стояли, высушить одежду жаром пылающего очага было совсем нетрудно. Эти двое, однако, вовсе не выглядели так, словно их одеяния вымокли под дождем. Похоже было, что они пожертвовали Церкви круглую сумму и потому могли входить сюда свободно и в любое время.

Догадка Лоуренса оказалась верна. Он навострил уши, вслушиваясь в беседу этих двоих и выискивая возможность ненавязчиво к ней присоединиться; и вскоре такая возможность ему представилась.

Женщина явно была неразговорчива, вероятно, из-за трудностей путешествия. Потому ее супруг, мужчина средних лет, благожелательно воспринял вмешательство Лоуренса в беседу.

— Однако возвращаться отсюда в Йорент, не слишком ли это тяжело?

— Это как раз зависит от знаний торговца.

— О, у тебя что-то на уме, ну говори, говори.

— Когда я покупал соль в Йоренте, я не заплатил деньги на месте. Я продал пшеницы на ту же сумму в отделение той же гильдии, у которой купил соль, но в другом городе. В том отделении я не взял денег, но и за соль не заплатил. Короче говоря, без всяких денег я успешно провернул две сделки.

Систему бартера изобрели торговцы с юга, это было сотню лет назад. Когда Лоуренс услышал об этой системе от своего учителя — дальнего родственника и тоже бродячего торговца, — он долгое время ходил взад-вперед, раздумывая над ней. Но лишь через две недели размышлений Лоуренс осознал всю таящуюся в ней глубину. Сидящий перед ним человек услышал о бартере впервые и, похоже, не постиг услышанного.

— Это... весьма занятно, — сказал он и в подтверждение своих слов несколько раз кивнул. — Я живу в городе Перент, и мой виноградник никогда не продавал виноград таким странным способом. А трудности здесь могут быть?

— Эта система называется "бартер", ее придумали торговцы, чтобы им было удобнее торговать в чужих землях. Если вы владелец виноградника, вам лишь надо следить, чтобы качество вашего винограда не посчитали слишком низким и чтобы злонамеренные торговцы не скупили виноград по дешевке.

— Мм, мы с виноторговцами каждый год об этом спорим.

Эти слова мужчина произнес с улыбкой, но счетоводы, которых он нанимал для ведения дел, наверняка скрипели зубами от злости, споря о ценах с хитрыми и пронырливыми виноторговцами. Владели виноградниками обычно аристократы, едва ли хоть кто-то из них лично занимался земледелием или денежными вопросами. Потому-то графа Эйрендотта, владевшего землями вокруг Пасро, можно было смело назвать невероятным чудаком.

— Говоришь, твое имя Лоуренс! Ну, если тебе случится быть в Перенте, можешь к нам заглянуть.

— Хорошо, благодарю.

Своего имени мужчина не назвал; для аристократов такое было в порядке вещей. Они считали, что собеседникам их имена должны быть известны и так; поэтому назвать свое имя — значило потерять в глазах других. Лоуренс был уверен, что когда он доберется до Перента, ему достаточно будет лишь упомянуть владельца виноградника — и все поймут, что речь идет именно об этом мужчине. Если бы они сейчас находились в Перенте, думал Лоуренс, человеку его общественного положения ни за что не представилась бы возможность пообщаться с аристократом. Именно поэтому церковь была самым подходящим местом для установления такого рода связей и знакомств.

— Ну что ж, а теперь, поскольку моя жена немного утомилась, прошу нас извинить...

— Да позволит нам Господь встретиться вновь.

Они находились в церкви, и эту фразу можно было услышать довольно часто. Мужчина и его жена поднялись со стульев, чуть кивнули на прощание и покинули зал. Лоуренс тоже встал со стула, на котором сидел во время разговора по требованию своего собеседника, и отнес в угол зала оба стула, освободившиеся после ухода супругов. В церковных залах лишь три типа людей обращали на себя горячую нелюбовь остальных: аристократы, богачи и высокопоставленные рыцари.

— Хехех, а ты, дружище, воистину необычный человек!

Когда Лоуренс, поставив стулья, вернулся в середину зала, где его ждала Хоро, к ним подошел какой-то мужчина. Судя по его одеянию и поведению, его род занятий был таким же, как и у Лоуренса. Укрытое бородкой лицо выглядело совсем молодым, как будто заниматься торговлей это человек начал совсем недавно.

— Я всего лишь просто бродячий торговец, каких везде множество, — прохладно ответил Лоуренс; сидящая рядом с ним Хоро чуть напряглась. Капюшон на ее голове едва заметно шевельнулся. Впрочем, кроме Лоуренса, никто бы не догадался, что это дернулись ее уши.

— Не скромничай, дружище. Я тоже подумывал о том, чтобы влезть в разговор тех двоих, но никак не мог отыскать возможность, а ты, уважаемый, сделал это так легко и свободно. Как подумаешь, что в будущем моими противниками станут люди вроде тебя, дружище, и просто руки опускаются, — с улыбкой произнес мужчина. Во рту у него не хватало одного переднего зуба, отчего выражение лица казалось довольно симпатичным. Возможно, он специально выбил себе зуб, чтобы эта его чуть глуповатая улыбка давала всем понять, что он неопытен. Если он был торговцем, то наверняка знал, какое впечатление его лицо производило на окружающих. Этого человека ни в коем случае нельзя было недооценивать.

Однако когда Лоуренс вспомнил, как он сам был начинающим торговцем, он понял, что тогда думал точно так же, как этот человек сейчас. Поэтому он кивнул и ответил:

— Ничего, ничего, когда я только занялся торговлей, я тоже в каждом бродячем торговце видел демона. Да и сейчас думаю, что таких больше половины.

— Хехех! От этих слов мне полегчало. А, и мое имя Зэлен, и думаю, ты уже знаешь, я совсем недавно стал бродячим торговцем, так что, пожалуйста, будь ко мне снисходительнее.

— Я Лоуренс.

Лоуренс вспомнил то время, когда сам был еще совсем неопытным. Пытаясь узнать побольше о бродячих торговцах, он тоже затевал разговоры с ними по всякому поводу. Но все тогда принимали его очень холодно, и это его сильно злило. Теперь, когда уже с ним пытались завязывать беседу начинающие торговцы, Лоуренс прекрасно понимал причину этой холодности. Бродячие торговцы, лишь недавно занявшиеся этим делом, были способны лишь вслепую собирать сведения других и не могли предложить чего-либо взамен.

— Хм... а, а это твоя спутница?

То ли Зэлен задал этот вопрос из-за того, что у него самого не было сведений, которыми он мог бы поделиться, то ли он совершил ошибку всех новичков, пытаясь выведать больше, чем это было возможно. Если бы разговор вели два опытных торговца, они бы давно уже узнали друг у друга все, что хотели.

— Моя жена, Хоро.

Лоуренс колебался некоторое время, не лучше ли воспользоваться фальшивым именем, но решил в итоге, что в этом нет необходимости, и потому назвал настоящее.

Когда Лоуренс назвал имя Хоро, она медленно кивнула, приветствуя Зэлена.

— О, значит, вы оба бродячие торговцы?

— У моей жены такая странность: она считает, что ехать в повозке лучше, чем бездельничать дома.

— Но, дружище, так укрывать свою жену под плащом — ты, должно быть, очень ревнив.

Возможно, прежде Зэлен зарабатывал на жизнь мошенничеством где-нибудь на городском рынке. Его обаяние заставило Лоуренса даже зауважать его немного. Однако родственник-торговец давно уже предупредил Лоуренса, что так, как Зэлен сейчас, лучше с людьми не заговаривать.

— Хехех, мужская натура такова, что если он не может что-то увидеть, то хочет увидеть это еще сильнее. В том, что мы здесь встретились, воля Господа. А раз так, может, позволишь мне на нее взглянуть?

"Ну и наглец!" — возмутился про себя Лоуренс, хоть Хоро и не была на самом деле его женой. Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но тут заговорила сама Хоро.

— Путешественник счастливее всего, когда отправляется в путь, собака страшнее всего, когда лает, женщина же красивее всего, когда на нее смотришь со спины. Если я покажу лицо на людях, это погубит их прекрасные мечты — я не могу такого допустить.

Закончив говорить, Хоро мягко улыбнулась из-под капюшона. Все, чем смог ответить Зэлен, — лишь смущенная улыбка. Даже Лоуренс оценил эту подобную нитке жемчуга речь Хоро.

— Хехех... да, жена у тебя просто невероятная.

— Она так говорит, просто чтобы я ее не бранил; я могу ей это позволить.

Эта фраза Лоуренса отражала его истинные чувства более чем наполовину.

— Я думаю, то, что я с вами встретился, — воистину промысел Божий. Может быть, вам интересно будет послушать, что я вам расскажу?

Повисло молчание. На лице Зэлена вновь появилась улыбка без переднего зуба; он придвинулся к Лоуренсу поближе и начал говорить.

* * *

Церкви, как и постоялые дворы, давали посетителям кров. Но, в отличие от постоялых дворов, они не предоставляли пищу и питье. Однако если кто-либо вносил соответствующее пожертвование, он мог пользоваться очагом — что и сделал Лоуренс. В горшок с водой он опустил пять картофелин. Разумеется, дрова для поддержания огня в очаге тоже необходимо было покупать.

Ожидая, пока картошка сварится, Лоуренс принялся обмолачивать пшеницу, в которой жила Хоро. Затем он поискал пустой мешочек, чтобы поместить туда зерна. Памятуя о словах Хоро, что она хочет носить этот мешочек на шее, он взял тонкую полоску кожи и вернулся к очагу. Картофель, дрова, мешочек и шнурок — все это стоило денег. Возвращаясь с картошкой в комнату, Лоуренс прикидывал, сколько денег стребовать с Хоро.

Поскольку обе руки Лоуренса были заняты, в дверь он не постучал; но Хоро со своими волчьими ушами могла различать людей просто по звуку шагов. И тем не менее когда Лоуренс вошел в комнату, Хоро даже не повернулась; она сидела на кровати и лениво расчесывала хвост.

— Хм? Чем-то вкусно пахнет, — заметила она, подняв голову. Ее нос явно был столь же чувствителен, как и уши.

Картофель был присыпан сверху козьим сыром. Будь Лоуренс один, он никогда бы не стал так тратиться; но он был не один и потому решил позволить себе эту роскошь. Увидев восторженную реакцию Хоро, он подумал, что, пожалуй, оно того стоило.

Лоуренс разложил картошку на столе у кровати, и Хоро тотчас протянула за ними руку. Но прежде, чем Хоро ухватила картофелину, Лоуренс бросил ей мешочек с зернами.

— Вааа. Хм? О, это пшеница.

— И шнурок возьми. Потом придумаешь, как надеть мешочек на шею.

— Мм, я благодарна. Но сперва еда!

Хоро небрежно откинула мешочек и шнурок в сторону, напугав Лоуренса. Затем она, сделав голодное лицо, вновь жадно потянулась к картошке. Похоже, важнее еды для Хоро не было ничего.

Ухватив самую крупную картофелину, Хоро тут же разломила ее надвое. Когда она смотрела на поднимающийся от половинок пар, ее лицо светилось восторгом и счастьем, а хвост вилял, словно у щенка. Лоуренсу она показалась очень смешной; но он чувствовал, что если что-то по этому поводу скажет, то наверняка вызовет ее ярость, поэтому оставил свои мысли при себе.

— Значит, волки тоже любят картошку?

— Мм. Мы, волки, вовсе не питаемся круглый год одним мясом. Мы едим и мягкие почки с деревьев, и рыбу. Овощи, которые выращивают люди, вкуснее, чем почки. И еще мне очень нравится людская идея греть мясо и овощи над огнем.

Говаривали, что кошачий язык не переносит горячего; у волков такого, по-видимому, не было. Всего два или три раза подув на горячую половинку картофелины, Хоро целиком запихнула ее себе в рот. Лоуренсу показалось, что этот кусок ей не по рту; и точно, Хоро тут же начала давиться. Лоуренс спас ее, кинув мех с водой.

— Ффуф, я даже испугалась немного. Человеческая глотка слишком узкая, увы. Это так неудобно.

— Ты волчица; конечно, ты привыкла поедать пищу одним глотком.

— Мм. Видишь, у нас, волков, нет вот этого, — с этими словами Хоро подцепила пальцем и оттянула уголок губы; видимо, она имела в виду щеки, — потому мы и не можем жевать медленно. Однако я и прежде картошкой давилась.

— О.

— Возможно, это судьба — картофель и я не созданы друг для друга.

"Это просто потому что ты слишком быстро ешь!" — подумал Лоуренс, но вслух решил этого не произносить.

— Ты раньше говорила, — взамен сказал он, — что можешь различать ложь и тому подобное, верно?

Услышав этот вопрос, Хоро повернула голову, не отвлекаясь от слизывания сыра с картофелины. Когда она уже, казалось, собралась что-то сказать в ответ, она внезапно устремила взор куда-то в сторону и резко выбросила руку. Прежде чем Лоуренс успел спросить "в чем дело?", рука Хоро замерла в воздухе, словно поймав что-то.

— Я не думала, что здесь все еще есть блохи.

— Этот твой гладкий мех наверняка отличное обиталище для блох.

Человек, занимающийся перевозкой тканей или длинношерстного меха, время от времени неизбежно подхватывает блох, и избавляться от них приходится с помощью дыма. Вспомнив, как ему самому приходилось такое переживать, Лоуренс и произнес эти слова. На лице Хоро отразилось удивление; затем она выпятила грудь и надменно заявила:

— Ты и сам знаешь, что мой хвост очень красив и замечательно смотрится.

Глядя на очередное проявление детскости Хоро, Лоуренс вновь решил оставить свои мысли при себе.

— Ты говорила, что всегда знаешь, лжет человек или нет, это правда?

— Хм? Ну, более или менее.

Хоро вытерла руку, которой поймала блоху, и снова принялась за картошку.

— Насколько хорошо тебе это удается?

— Например. Я знаю, когда ты только что упоминал мой хвост, ты на самом деле вовсе не желал его восхвалять.

Лоуренс на мгновение оцепенел от удивления. Хоро радостно хихикнула.

— Хотя это не всегда получается. Будешь ты верить тому, что я скажу, или нет — это уже твое дело.

Хоро произнесла эти слова с таким плутовским видом, что, казалось, в их комнату вот-вот ворвется бес или маленький демон из потустороннего мира, и слизнула с пальцев сыр.

Лоуренсу Хоро внушала страх; но если на этот раз он поддастся на ее подначивания, кто знает, что Хоро придумает в следующий. Приведя мысли в порядок, Лоуренс продолжил гнуть свою линию.

— Ну тогда позволь тебя спросить: как ты думаешь, можно ли верить тому, что сказал тот юнец?

— Юнец?

— Парень, который говорил с нами в большом зале.

— О. Хехе, юнец, да?

— Что в этом странного?

— Ну, для меня вы оба юнцы.

Лоуренс подумал, что если он не найдет по-настоящему достойного ответа, то его будут поддразнивать снова и снова, так что он проглотил слова, которые вертелись у него на языке.

— Хех, ну вообще-то ты выглядишь более зрелым, чем он. Что касается юнца — полагаю, он лжет.

При этих словах Хоро Лоуренс мгновенно успокоился и пробормотал про себя: "Так я и думал".

Во время беседы с Лоуренсом в большом зале юный бродячий торговец Зэлен упомянул о возможности заработать много денег. Возможность эта была связана с тем, что некую имеющую хождение серебряную монету вскоре должны будут начать чеканить с увеличенной долей серебра. Если его сведения верны, то старые монеты будут более низкого качества, чем новые, хотя номинал их будет одинаков. По сравнению же с другими деньгами новые серебряные монеты с большей долей серебра будут дороже старых. Поэтому если кто-то будет заранее знать, какую именно монету заменят, все, что ему надо будет сделать, — это закупить большое количество таких монет, а потом обменять их на новые; немалая прибыль ему обеспечена. Зэлен утверждал, что ему известно, о какой из множества имеющих хождение в этих краях монет идет речь. Однако чтобы получить эти сведения, Лоуренс должен будет поделиться с ним частью прибыли. Конечно же, Лоуренс не мог просто принять слова Зэлена на веру. Он не сомневался, что те же слова Зэлен говорил и другим торговцам.

Хоро смотрела в пространство, припоминая детали услышанного ей разговора. Затем она отправила в рот картофелину, которую все это время держала в руке, проглотила ее и сказала:

— Я не знаю, в каких именно словах была ложь; и вообще, детали разговора мне не очень понятны.

Лоуренс кивнул и принялся размышлять. Он и не ожидал, что Хоро прямо скажет, какие слова таили в себе ложь. Если только выдумкой не была сама замена денег, можно было заключить, что Зэлен лгал в каких-то деталях, касающихся монет.

— В этих делах с обменом денег вообще-то ничего удивительного нет, вот только...

— Ты не можешь понять, почему он лгал, верно?

Хоро выщипнула из картофелины глазок и засунула ее в рот. Лоуренс вздохнул. Похоже, он уже в полной власти Хоро.

— Когда произносится ложь, самое важное не в чем ложь, а почему она была произнесена.

— Как ты думаешь, сколько лет мне понадобилось только на то, чтобы это понять?

— Вот как? Ты только что назвал этого мальчишку Зэлена "юнцом", но, с моих лет, это все равно что горшок дразнит котелок, что тот закоптился, — с этими словами Хоро горделиво улыбнулась. Лишь в ситуациях, подобных этой, Лоуренс жалел, что Хоро выглядит как человек. Такая юная на вид, она давным-давно постигла все те законы, на понимание которых Лоуренс потратил столько усилий; для него это было унизительно.

Пока Лоуренс так размышлял, до него донесся голос Хоро.

— Если бы меня здесь не было, как бы ты поступил?

— Хм... сперва я бы решил, правду он говорит или лжет. А затем я сделал бы вид, что принимаю его предложение.

— А почему ты бы так сделал?

— Если он сказал правду, все, что мне нужно, — это плыть по течению, и в конце концов я получу прибыль. Если он солгал, это значит, кто-то что-то затевает. В этом случае, если только я буду сохранять осторожность и не дам себя обмануть, я тоже могу что-то заработать.

— Мм. Ну что ж, раз я здесь и уже сказала тебе, что он лгал, то теперь?..

— Хм?

Лоуренс вдруг осознал, что в словах Хоро кроется глубокий смысл; и наконец-то он понял.

— ...А.

— Хех, тебе не нужно было с самого начала злиться, что я знаю больше тебя. Как бы там ни было, ты решил сделать вид, что принимаешь его предложение, верно?

Лоуренс взглянул на лукавую улыбку Хоро и не нашел что возразить.

— Последняя картофелинка моя.

Хоро, не слезая с кровати, протянула руку, взяла со стола картофелину и с наслаждением разломила ее надвое.

Раздраженный ее поведением, Лоуренс был не в настроении поступить так же с картофелиной, которую держал сам.

— Я волчица Хоро Мудрая. Как ты думаешь, во сколько раз я старше тебя?

Лоуренс понял, что Хоро сказала это специально, щадя его чувства; но от этого его настроение лишь сильнее испортилось. Он через силу откусил от своей картофелины. На ум Лоуренсу пришли те времена, когда он был учеником, а его родственник-торговец — учителем. Тогда он испытывал очень похожие чувства.

* * *

На следующий день было ветрено; свежий осенний ветер разогнал все облака. Служители Церкви вставали раньше, чем даже торговцы; когда Лоуренс проснулся, заутреня уже кончилась. Лоуренс был достаточно неплохо знаком с образом жизни церквей и потому не удивился. Потрясение ждало его, когда он вышел наружу, чтобы умыться у колодца: он увидел Хоро, выходящую из зала вместе с кем-то из церковников. Лоуренс знал, что Хоро не в комнате, но предполагал, что она вышла в отхожее место. Конечно, на Хоро был плащ с капюшоном, и шла она, опустив голову; но тем не менее то, что она свободно и легко заговаривала со служителями Церкви, не могло не поражать. Беседа верующих, отказывающихся признать существование богини урожая, с богиней урожая — это само по себе, должно быть, очень забавно; однако Лоуренсу, к несчастью, не хватало самообладания на то, чтобы получать удовольствие от такого рода развлечений.

Распрощавшись с верующими, Хоро безмолвно подошла к стоящему столбом Лоуренсу. Сведя перед грудью миниатюрные ладони, она мягко произнесла:

— Я надеюсь, мой супруг может быть чуть-чуть смелее.

Лоуренс поднял бадью с колодезной водой и опрокинул ее себе на голову, притворяясь, что не слышит хихиканья Хоро. Вода была холодная — все-таки приближалась зима.

Лоуренс принялся с силой трясти головой, чтобы избавиться от воды в волосах — точь-в-точь как Хоро хлестала хвостом накануне. Хоро, не обращая на его действия ни малейшего внимания, проговорила:

— Я осознала, что положение Церкви весьма усилилось.

— Церковь всегда была сильна.

— Не так, как сейчас. Когда я родилась, там, на севере, все было совсем по-другому. Тогда церковники просто трещали, что бог один, что мир создан двенадцатью ангелами и что люди в нем лишь гости. Природа — это не что-то, что можно создать! Я тогда даже думала: когда это они научились шутить.

Такие слова вполне мог бы произнести естественник, желающий уязвить Церковь; но сейчас они исходили из уст прожившей сотни лет богини урожая, волчицы Хоро Мудрой, отчего Лоуренс нашел их еще более интересными. Лоуренс вытер насухо свою одежду и не забыл кинуть монетку в чашу для пожертвований. Церковники обязательно проверят чашу, и если она будет пуста, начнут говорить разные неприятные вещи, отчего жадный постоялец будет чувствовать себя не в своей тарелке. Постоянно странствующий, Лоуренс предпочел бы не слышать адресованных ему зловещих пророчеств. Однако в чашу он опустил самую мелкую монетку, какая у него нашлась, — грубый, почерневший и сильно стертый медяк.

— Думаю, просто время сейчас другое, со временем многое меняется.

Скорее всего, Хоро думала о своей родине. На лице ее, полускрытом под капюшоном, отражалось одиночество. Лоуренс мягко похлопал Хоро по голове и сказал:

— А ты тоже изменилась?

— ...

Хоро безмолвно покачала головой; сейчас она выглядела совсем ребенком.

— Но раз ты не изменилась, значит, и твоя родина тоже наверняка осталась прежней.

Лоуренс, хоть и был молод, успел уже повидать немало трудностей. В своих странствиях он побывал в разных землях и странах, встречался с разными людьми и набрался опыта. Поэтому он считал, что вправе говорить Хоро такие вещи.

Бродячий торговец, даже если он покинул дом в гневе, все равно любит свою родину. Только с жителями его родной деревни или города ему будет легко, только в них он будет полностью уверен. Именно поэтому, когда бродячий торговец возвращается на родину, где не был много лет, тамошние жители воспринимают это как само собой разумеющееся.

Хоро кивнула и, чуть высунувшись из-под капюшона, сказала:

— Чтобы ты меня утешал — просто позор для моего звания "Мудрой".

Ухмыльнувшись, Хоро развернулась и пошла в их с Лоуренсом комнату. Лицо ее выглядело так, словно она безмолвно благодарила Лоуренса.

Если бы Хоро всегда вела себя как невероятно мудрый и много поживший человек, Лоуренс еще мог бы как-то к этому приспособиться. Иногда, однако, Хоро вела себя совсем по-детски, всякий раз погружая Лоуренса в полную растерянность. Будь двадцатипятилетний Лоуренс обычным средним человеком, он давно бы уже женился и завел детей, и они всей семьей ходили бы в церковь. У Лоуренса же, хоть он и оставил позади себя большой кусок своей жизни, было одинокое сердце, и поступки Хоро необузданно вламывались в это сердце.

— Эй, иди быстрее! О чем задумался? — окликнула его успевшая уже немного отойти Хоро.

Лоуренс даже и подумать не мог, что с Хоро он знаком всего два дня.

* * *

Лоуренс решил в итоге сообщить Зэлену, что принимает его предложение.

Конечно же, Зэлен не мог поверить устному обещанию Лоуренса и сообщить ему все свои сведения; Лоуренс, в свою очередь, не мог позволить себе уплатить залог. Поэтому в первую очередь Лоуренсу необходимо было продать свои меха. Они с Зэленом решили встретиться в стоящем на реке городе Паттио и там в присутствии нотариуса заключить договор.

— Очень хорошо, я тогда отправляюсь немедленно. Когда доберешься до Паттио и там устроишь свои дела, зайди в трактир под названием "Йорренд"; там ты сможешь со мной связаться.

— "Йорренд"? Понял.

Затем Зэлен распрощался (при этом на его лице вновь появилась та самая симпатичная улыбка), закинул на плечо мешок с сушеными фруктами и зашагал прочь.

Для начинающего бродячего торговца самое важное (помимо зарабатывания денег, разумеется) — бывать в различных землях, знакомиться с тамошними жителями, их делами и обычаями и в то же время стараться, чтобы там запомнили его самого. Самым подходящим в таких случаях товаром являлись сушеные фрукты или мясо: их можно было легко купить у местных торговцев, их можно было носить с собой, и они вполне могли служить поводом для завязывания бесед в церквах и на постоялых дворах. Глядя вслед Зэлену, Лоуренс не мог не вспомнить, какую жизнь вел он сам, прежде чем обзавелся повозкой.

— А мы разве не идем с ним? — вдруг спросила Хоро, когда фигура Зэлена уже почти скрылась из глаз. Хоро не задала этого вопроса раньше, потому что была занята: тщательно изучив окрестности и убедившись, что людей вокруг нет, она разглаживала и расчесывала руками мех на хвосте. Вынужденная постоянно носить плащ и прятать уши под капюшоном, Хоро не могла уделять внимание своим русым волосам; она всего лишь связала их кусочком веревки, просто чтобы они не спутались. Лоуренс с радостью предложил бы Хоро воспользоваться гребешком, но, к несчастью, гребешка у него не было. Лоуренс решил, что когда они доберутся до Паттио, он купит Хоро шапочку и гребень.

— Вчера весь день шел дождь, и дорогу сильно развезло. Человек сейчас будет идти быстрее, чем лошадь, и Зэлену совершенно не нужно приноравливаться к нашему ходу.

— Да, в этом есть смысл. Время — то, что для торговца ценней всего.

— Время — деньги.

— Хехе, интересные слова. Время — деньги, ха.

— Если у нас есть время, мы можем заработать больше денег, нет?

— Мм, в этом смысле да. Однако такие мысли мне совершенно чужды.

Закончив фразу, Хоро вновь скосила глаза на свой хвост. Хвост был красив, длиной чуть ниже колена, с густым длинным мехом, за который, если его состричь и продать, наверно, можно было бы выручить немалые деньги.

— Ты ведь сотни лет хранила крестьян, а для них тоже время очень важно.

Тут Лоуренс запоздало подумал, что, пожалуй, ему не стоило возвращаться к этой теме. Хоро посмотрела на Лоуренса и лукаво улыбнулась, всем видом показывая, что за ним теперь должок.

— Хмф. Куда смотрели твои глаза? Для тех людей важно не время, а окружение.

— ...Не понимаю.

— Слушай. Они просыпаются благодаря рассветному воздуху, работают в поле благодаря утреннему воздуху, выдергивают сорняки благодаря полуденному воздуху, вьют веревки благодаря дождливому воздуху, весело приветствуют новые ростки благодаря весеннему воздуху, радуются росту пшеницы благодаря летнему воздуху, празднуют сбор урожая благодаря осеннему воздуху и ждут весны в зимнем воздухе. Они совсем не думают о времени, все их внимание обращено на воздух вокруг них; так же и у меня.

Лоуренс по-прежнему не вполне понимал слова Хоро, однако решил, что некий смысл в отдельных местах ее речи все же имеется, и уважительно кивнул. Хоро горделиво выпрямилась и с шумным "пфф" выдохнула через нос.

Самопровозглашенная "Мудрая волчица" высказала свое скромное мнение с таким видом, словно сообщает важный секрет или раскрывает великую мудрость.

По дальней стороне дороги шел человек, похожий внешне на еще одного бродячего торговца. Голова Хоро была закрыта капюшоном, но хвост был открыт, и прятать его она не собиралась. Проходя мимо них, торговец кинул взгляд на хвост, но ничего не сказал. Вероятно, ему и в голову не могло прийти, что этот хвост растет из Хоро. Будь Лоуренс на его месте, он бы, скорее всего, предположил, что это какая-то шкура, и попытался бы оценить, сколько она могла бы стоить.

"Не увидеть" и "не придать значения" — очень разные вещи.

— Соображаешь ты быстро, но тебе не хватает опыта.

Должно быть, Хоро удовлетворилась тем, как она причесала и пригладила мех на хвосте; она заправила хвост за пояс, после чего повернулась к Лоуренсу и произнесла эти слова. Лицо под капюшоном казалось совсем юным, обладательнице такого лица могло бы быть лет пятнадцать, а то и еще меньше. И тем не менее произносимые этой обладательницей слова вполне подходили бы старому, умудренному опытом, много повидавшему в жизни человеку.

— Но, с другой стороны, с возрастом ты станешь мудрее, — продолжила Хоро.

— И сколько сотен лет мне ждать?

Лоуренс знал, что Хоро вновь пытается его поддразнить, и воспользовался возможностью отплатить той же монетой. На лице Хоро отразилось изумление, затем она рассмеялась.

— Ха-ха-ха-ха! Ты действительно быстро соображаешь.

— Быть может, ты просто слишком много лет напрягала голову раздумьями, и теперь она стала старая и бесполезная?

— Хе-хе-хе-хе. А ты знаешь, почему волки нападают на людей в горах?

Хоро внезапно сменила тему, застав Лоуренса врасплох. Все, что он смог, это беспомощно ответить:

— Не знаю.

— Потому что волки хотят съесть человеческий мозг и получить таким способом человеческие знания, — зловеще ухмыльнувшись и обнажив сверкающие клыки, ответила Хоро. Даже если она просто шутила, ее шутка заставила Лоуренса потрясенно ахнуть. Прошло несколько секунд, и Лоуренс понял, что проиграл.

— Ты пока еще слишком слаб и неопытен, тебе со мной не тягаться, — сообщила Хоро и тихонько вздохнула. Лоуренс сжал в руках поводья, прилагая все усилия, чтобы на его лице не отразилось сожаление.

— Кстати, если подумать: на тебя прежде нападали волки в горах?

Услышать такой вопрос от обладающей волчьими ушами, клыками и хвостом Хоро — Лоуренсу это казалось совершенно непостижимым. Надменная и пугающая горная волчица сидела вплотную к нему и говорила с ним.

— Нападали. Хм... раз восемь, кажется.

— С ними трудно справляться, да?

— Несомненно. Со стаей диких псов еще можно управиться, но стая волков — совсем другое дело.

— Это потому, что волки хотят сожрать как можно больше людей, чтобы заполучить...

— Я был неправ, признаю, пожалуйста, прекрати!

В третий раз волки напали на Лоуренса, когда он ехал с торговым караваном. Двое торговцев из этого каравана так и не добрались до подножия горы. Их исполненные муки вопли звенели в ушах Лоуренса до сих пор.

Лицо Лоуренса отвердело.

— Ах...

Мудрая волчица, похоже, поняла чувства Лоуренса.

— Прости... — тихим, извиняющимся голосом произнесла Хоро и сникла.

Однако Лоуренс был не в настроении ей отвечать. Слишком много ужаса он пережил, когда на него нападали волки, и эти страшные картины из прошлого мелькали перед его глазами одна за другой.

Чавк, чавк — долгое время тишину нарушал лишь звук копыт лошади по грязной дороге.

— ...Ты злишься? — наконец раскрыла рот Мудрая волчица. Она, несомненно, знала, что если она спросит напрямик, Лоуренс не сможет честно ответить, что он сердит. Именно поэтому Лоуренс нарочно сказал:

— Да, я злюсь.

Хоро молча подняла голову и повернулась к Лоуренсу. Когда Лоуренс скосил глаза в ее сторону, то увидел, что она чуть надула губы; при виде этого милого выражения лица Лоуренс ее почти простил.

— Я действительно зол, пожалуйста, не шути так впредь, — в итоге сказал Лоуренс, взглянув на Хоро открыто. Хоро искренне кивнула. Похоже, в ее искренность можно было верить.

Еще немного времени спустя Хоро произнесла:

— Волки знают только жизнь в лесу, но собаки прежде были выращены людьми. Именно поэтому волк и собака нападают по-разному.

Лоуренс мог не обращать внимания на слова Хоро; но он опасался, что в этом случае им будет трудновато найти тему для разговора позже. Поэтому он чуть повернул голову в сторону Хоро и изобразил, что внимательно слушает:

— ...А?

— Волки знают только, что человек — это охотник, и существование человека их пугает. Поэтому всякий раз, когда человек заходит в лес, мы, волки, думаем, что нам делать.

Взгляд Хоро был устремлен прямо вперед; впервые на памяти Лоуренса она говорила так серьезно. Лоуренс не считал, что эти слова пришли ей в голову только что, поэтому он поддержал серьезный настрой и медленно кивнул. Тем не менее, одна мысль Лоуренса по-прежнему грызла.

— И ты тоже ела?..

Прежде чем Лоуренс закончил фразу, Хоро ухватила его за рукав.

— На некоторые вопросы даже я не могу отвечать.

— О...

Лоуренс мысленно отругал себя за то, что спросил, не подумав сперва дважды, и пробормотал:

— Прости.

Тут же на лице Хоро расплылась улыбка, и она заявила:

— Вот теперь мы квиты.

Как и ожидалось, человек, проживший всего двадцать пять лет, никак не мог тягаться с волчицей Хоро Мудрой.

После этого они оба сидели на козлах молча, но чувства неловкости между ними не было. Лошадь мерно перебирала ногами в направлении цели путешествия, и, казалось, не успели они глазом моргнуть, как завечерело.

Бродячие торговцы никогда не продолжали свой путь в вечерних сумерках, если накануне шел дождь. Они знали, что если колесо повозки увязнет в грязи, они могут его и не вытащить, даже скинув часть товара. У бродячего торговца был лишь один путь зарабатывать деньги, и путь этот — изо всех сил снижать потери и издержки. Среди них ходила поговорка: "После дождя опасность рыщет по всем сторонам дороги".

— Ты и я живем в совершенно разных мирах.

Предсказав, что небо завтра будет ясным, и устроившись в гнездышке из шкурок, Хоро внезапно произнесла эти слова.

К оглавлению

Глава 3

Река Трод своими изгибами медленно и величаво несет свои воды по равнине. Легенды говорят, что появилась эта река миллионы лет назад, когда через равнину проложила свой путь с восточных гор на запад, к морю, гигантская змея. Неторопливая река Трод и есть след той гигантской змеи. Для всех окрестных городов и деревень она является важнейшей и незаменимой дорогой.

Паттио, один из крупнейших городов в этой области, лежал в одной из срединных излучин реки Трод. В соседних землях к северу от Паттио в изобилии росла пшеница; на востоке, выше по течению реки, простирались бесконечные поросшие лесом холмы. Круглый год на реке Трод можно было видеть сплавляемый по течению лес. Те же лодки, что присматривали за лесосплавом, перевозили также пшеницу, кукурузу и другое зерно, разное в разные месяцы. Никаких мостов через реку Трод нет, так что люди для торговли собирались в городе; так Паттио стал торговым центром.

Лоуренс и Хоро приехали в Паттио в самое занятое время дня — после полудня, но до наступления сумерек. Паттио стал процветающим деловым центром лишь после того, как оправился после долгого пребывания под властью короля. Теперь городом правили аристократы и торговцы. С каждого въезжающего в город взималось множество разных пошлин, зато никто не досматривал их товары и не спрашивал паспорта. По сравнению с временами королевского правления город стал куда менее подозрительным, поэтому укрыть Хоро оказалось довольно просто.

— И у них нет короля? — было первое, что спросила Хоро по прибытии в Паттио.

— Ты ведь впервые в городе, где так много народу?

— Время действительно все меняет. Я знаю, что если городом правит король, он и должен быть большим, но город аристократов и торговцев...

Лоуренсу доводилось бывать во многих городах, неизмеримо более крупных, чем Паттио. Это внушило ему некоторое чувство превосходства, но он прекрасно знал, что если только позволит этому чувству отразиться на лице, Хоро мгновенно найдет способ отплатить. Кроме того, Лоуренс ведь и сам ничего не знал, пока не начал странствовать.

— Хех. Очень хорошо, сдерживать себя полезно.

Похоже, Лоуренс опоздал. Хоро, хоть и разглядывала во все глаза многочисленных продавцов, разложивших товары по обе стороны дороги, все же сумела заметить мелькнувшее на лице Лоуренса выражение превосходства. Или же она просто угадала? Даже мысли свои Лоуренс не мог от нее скрыть. Проницательность Хоро не только внушала Лоуренсу постоянный страх, но и не оставляла ему возможности чем-либо отвечать.

— Это какая-то церемония?

Хоро либо все-таки не знала мыслей и чувств Лоуренса досконально, либо ей не было до них никакого дела. Она по-прежнему вертела головой, с любопытством вглядываясь во все, что их окружало.

— Если бы Церковь проводила какую-то церемонию, толпа бы всю дорогу перегородила. А сейчас толпа маленькая.

— О, невероятно, — с улыбкой произнесла Хоро и свесилась с козел повозки, чтобы получше рассмотреть выставленные вдоль дороги товары. При взгляде на Хоро Лоуренсу внезапно пришла в голову еще одна мысль, и он слегка пихнул ее в бок.

— А? — ответила Хоро, не отрывая взгляда от продавцов.

— Ты не собираешься прикрыть голову?

— А? Голову? — Хоро наконец-то снизошла до ответа.

— В Пасро сейчас, должно быть, все радостно пьют и поют. Но это не значит, что празднество идет повсюду. Здесь, в городе, многие живут обычной жизнью, они могут тебя заметить.

Внезапно лицо Хоро стало унылым, и она отползла вглубь повозки. Ее капюшон задрался, почти открыв уши.

— Даже если бы мои уши были открыты глазу, никто бы не обратил внимания. Эти люди про меня давно уже забыли.

Лоуренс был настолько напряжен, что сам удивился, как он сумел не накричать на Хоро. Он непроизвольно поднял к плечам обе руки, обратив их ладонями к Хоро, словно успокаивал чересчур взбудораженную лошадь. Хоро лошадью не была, но тем не менее успеха Лоуренс достиг: она раздраженно фыркнула и натянула капюшон пониже.

— Ты же несколько сотен лет жила в Пасро, у них наверняка есть какая-нибудь легенда про тебя? Или ты никогда не появлялась в человеческом облике?

— Легенда... а, время от времени я показывалась им как человек.

— Когда ты им показывалась, они сочиняли о тебе легенды? — настойчиво спросил Лоуренс. Хоро раздраженно взглянула на него, но, встретившись глазами, кивнула.

— Я помню, что говорила им вот что. "Хоро выглядит как прекрасная пятнадцатилетняя девушка. У нее длинные, красивые и блестящие русые волосы, а еще волчьи уши и хвост с белым кончиком. Иногда Хоро появляется в деревне в этом обличье, и если только селяне обещают, что не изгонят ее из деревни, она дарует им богатые урожаи пшеницы..." — Хоро со скучным видом смотрела на Лоуренса, как бы спрашивая: "Ну и что?"

— Послушай, что ты сама только что сказала. Ты так подробно описала свою внешность, и теперь "ну и что"?

— Даже если кто-то увидит мои уши и хвост, то решит, что они ненастоящие. Таких вещей не существует, — Хоро дернула ушами под капюшоном, видимо, потому что ткань слишком сильно на них надавила. Лоуренс кинул взгляд на дернувшийся капюшон. Ему хотелось действовать как можно осторожнее, но если бы он сейчас еще что-то на эту тему сказал, Хоро пришла бы в ярость, так что он смолчал. Видимо, упоминания Пасро в разговорах с Хоро следовало избегать.

Кроме того, в легенде о Хоро, похоже, совершенно не упоминались детали ее внешности. Если только Хоро будет скрывать уши и хвост, ни один человек не догадается, кто она такая. Лоуренс изо всех сил пытался убедить сам себя. "В конце концов, легенда — это всего лишь легенда. Это не плакат, вывешенный Церковью". Лоуренс решил не говорить больше на эту тему. Хоро, однако, безмолвно размышляла о чем-то.

Наконец она заявила:

— Я поняла!

— Э?

— Даже если эти люди меня увидят... меня все равно не разыскивают.

Вообще-то, на взгляд Лоуренса, все было наоборот: внешность Хоро буквально напрашивалась на то, чтобы ее нашли. Конечно же, глупцом Лоуренс не был; пытаясь удержать бесстрастное выражение лица и не отрывая взгляда от лошадиного крупа, он ответил:

— Я очень надеюсь, что твое присутствие здесь ничего не растревожит.

Хоро, однако, лишь тихонько рассмеялась себе под нос.

— Хех, волноваться совершенно не о чем, — сказала она и, вернувшись на козлы, снова принялась изучать продавцов у дороги. Лоуренс был уверен, что эту фразу Хоро адресовала не только ему, но и себе самой. Однако выяснять это у Хоро он не стал. В конце концов, она была такая упрямая.

Хоро тем временем полностью успокоилась, а при виде фруктов и другой вкусной еды вновь оживилась. Лоуренс, не выдержав, улыбнулся.

— Как много разных фруктов, их все здесь собирают?

— Этот город — ворота на юг. Если удачно подгадать время, здесь можно найти южные фрукты, которые мало где еще можно встретить.

— Даа, на юге разных фруктов много.

— А какие фрукты там, на дальнем севере?

— Они все очень твердые и солоноватые. Их надо долго сушить, зато потом они становятся сладкими. Мы, волки, фруктов не сушим, и если нам их хочется, то мы воруем в деревнях.

Когда речь заходит о том, что волки что-то воруют, в голову в первую очередь приходят лошади, овцы и домашняя птица. Чтобы волки наведывались в деревню за сладостями — такое представить трудно. Медведь — другое дело; медведи часто воруют мешки с виноградом, которые селяне подвешивают на карнизах. Волки, по всеобщему мнению, любят острую пищу, поэтому, когда речь идет о сладостях, люди обычно сваливают все на медведей.

— Волкам вовсе не нравится острая пища! Один раз мы нашли в повозке у добычи немного этих красных фруктов и поели их, как какие-то собаки. Это было невыносимо. Это оказался красный перец, он так жегся! Мы все тогда сунули морды в речку и долго их там держали, и после этого многие из нас долго еще жаловались на ужасы людей.

Хоро негромко засмеялась, окунаясь в воспоминания прошлого. Вдруг взгляд ее упал на одного из продавцов, и она внезапно смолкла. Вскоре, однако, улыбка вновь заиграла на ее лице. Хоро негромко вздохнула. Воспоминания принесли ощущения тепла и вместе с тем одиночества. Лоуренс начал раздумывать, что бы такое сказать, чтобы ее приободрить. Однако настроение Хоро улучшилось само.

— Вон тоже красный фрукт, но его я бы съела, — сказала она, потянув Лоуренса за рукав, и показала на одного из торговцев, стоящих через дорогу. Вокруг этого торговца толпилось много народу и стояли повозки, а рядом с ним лежала большая гора яблок.

— О, хорошие на вид яблоки.

— Да! — глаза Хоро под капюшоном радостно загорелись. Лоуренс не мог точно сказать, замечает ли Хоро, что ее спрятанный под одеждой хвост вовсю виляет и шуршит о материю. Возможно, Хоро действительно обожала яблоки.

— Похоже, они очень вкусные, верно?

— Да.

Хоро, несомненно, мучительно хотелось попросить у Лоуренса купить ей яблок, но Лоуренс сделал вид, что не замечает этого, и принялся рассказывать.

— Кстати о яблоках. Один мой друг вложил в яблоки больше половины своего состояния. Не помню точно, где он их купил, но если те яблоки были такие же большие, как эти, то сейчас его состояние, должно быть, удвоилось, — Лоуренс вздохнул и негромко добавил: — Жаль, что я тогда не последовал его примеру и тоже не вложил деньги в яблоки.

Во время всего этого монолога Хоро сидела безмолвно, и на лице у нее было написано: "Переходи же к делу". Похоже, она просто не могла позволить себе сказать все, что думает, открыто, и это давало Лоуренсу прекрасную возможность ее подразнить.

— ...Да, к несчастью, я тогда ошибся... но, конечно, дело это очень рискованное, мне пришлось бы перевозить их кораблем.

— Кораблем?

Все это время их повозка под мерный цокот копыт продолжала ехать. Хоро волновалась все сильнее. При взгляде на нее любому стало бы ясно, насколько сильно она хочет яблок. Хоро по-прежнему терпела и не высказывала свое желание вслух. Но на что-то большее, чем рассеянные односложные ответы, она была уже не способна.

— Для найма корабля обычно собирается много торговцев. Чем больше денег ты вложишь, тем больше груза сможешь на корабль погрузить. Перевозить товары кораблем — совсем не то, что по земле; при сильном ветре это намного опаснее. Если корабль терпит крушение, пропадает не только бОльшая часть груза или даже весь груз — пропасть могут и жизни. Однако этот способ на самом деле может принести много денег, я им пользовался дважды.

— Юмм... аххх...

Повозка как раз проехала мимо человека, торгующего яблоками. Они двигались вперед и вперед, все больше удаляясь от продавца. Давно на сердце Лоуренса не было так сладко. Лоуренс нарочно улыбнулся своей деловой улыбкой.

— И кстати о корабельных перевозках...

— Хм... яблоко...

— Э?

— Я... хочу... яблок.

Лоуренс решил уже, что Хоро будет упрямиться до конца, но все-таки она выжала из себя эти слова, и Лоуренс вернулся к палатке торговца яблоками.

— Можешь за него заплатить? — Хоро, не дожидаясь ответа, схватила яблоко и впилась в него зубами, глядя снизу вверх на Лоуренса. Он пытался было сопротивляться, но при виде ее умоляющего лица смог лишь пожать плечами. Хоро, когда попросила наконец купить ей яблоко, выглядела такой милой, что Лоуренс великодушно дал ей несколько довольно дорогих серебряных монет. Она тотчас накупила такое количество яблок, что не в силах была удержать их все в руках. Лоуренс подумал, что слова благодарности ей не знакомы: когда Хоро съела четыре яблока подряд и ее ладони и лицо стали липкими от сока, она вновь принялась поддразнивать Лоуренса.

— Ты... специально делал вид... что ничего не понимаешь.

— Так приятно знать, о чем думает кто-то другой, — Лоуренс взглянул на Хоро, грызущую яблоко вместе с сердцевинкой. Когда он протянул руку, чтобы тоже взять яблоко с повозки, Хоро, держа пятое яблоко во рту, вдруг шлепнула его по тыльной стороне ладони.

— Мое!

— Вообще-то это я за них заплатил.

Щеки Хоро раздулись, ее рот был полностью забит яблоком. Она вынужденно молчала, пока не сумела сглотнуть, после чего ответила.

— Я волчица Хоро Мудрая, я легко могу заработать столько денег в один миг.

— Тогда, пожалуйста, заработай, я собирался потратить эти деньги на ужин и комнату.

— Мммф... ахх... но... мммфф... я...

— Доешь яблоко, потом скажешь.

Хоро кивнула. Вновь заговорила она, когда в ее животе покоились останки уже восьми яблок. И она все еще собирается ужинать?

— Похоже, ты их вправду очень любишь.

— Яблоко — фрукт дьявола, их сладкий вкус вводит во искушение.

Услышав метафорическое объяснение Хоро, Лоуренс невольно ухмыльнулся.

— Если ты мудрая волчица, ты должна преодолевать искушение.

— Когда мы столь многое делаем во имя жадности, для воздержания нет причин, — Хоро принялась довольно слизывать с руки яблочный сок, что придало ее словам еще большую убедительность. Если воздержание означает отказ от такой редкой радости, то это просто глупость. Хотя, конечно, это всего лишь один из возможных аргументов.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А? Ах да. У нас сейчас нет денег, и мы не в состоянии получить деньги немедленно. Поэтому когда ты будешь вести переговоры, я намереваюсь что-нибудь сказать, и это принесет нам больше денег. Согласен?

Когда двое ведут деловые переговоры и один спрашивает "согласен?", второй не ответит сразу. Здравый смысл диктует торговцу, что от ответа следует воздерживаться, пока не станут полностью ясны слова, намерения и влиятельность партнера. Ответ налагал ответственность; это называлось "формальный договор". Неважно, какие потери торговцу предстоит понести, — заключив этот договор, он должен полностью выполнить его условия. Именно поэтому Лоуренс не стал отвечать Хоро немедленно — он не понимал, какой смысл она вложила в свои слова.

— Мы продадим куньи шкурки, что лежат позади нас, совсем скоро, верно?

Похоже, Хоро поняла, какие сомнения гложут Лоуренса, когда тот кинул взгляд на шкурки у себя за спиной.

— Я хочу попытаться продать их сегодня. Самое позднее — завтра.

— Тогда я скажу что-нибудь в зависимости от того, как пойдут дела. Этим я верну деньги, потраченные на яблоки, — пояснила Хоро и продолжила как ни в чем не бывало облизывать мизинец. Лоуренс погрузился в раздумья. Судя по всему, Хоро считала, что сможет продать куньи шкурки дороже, чем он. Лоуренс вел жизнь независимого торговца уже семь лет; на его взгляд, даже с помощью могущественной волчицы невозможно было бы поднять цену выше его цены, даже если Хоро утверждала обратное. Да и покупатель едва ли согласится с легкостью на бОльшую цену. По правде сказать, Лоуренс был уверен, что поднять цену Хоро не удастся; однако ему было интересно посмотреть, как она попытается. Именно поэтому Лоуренс решился-таки сказать Хоро:

— Хорошо.

Ответ Хоро потонул в звуках отрыжки.

— В таком случае формальный договор вступает в силу.

— Но давай не будем ограничивать то, о чем договорились, одними лишь шкурками. В конце концов, они же торговцы; возможно, у нас не будет возможности обговорить с ними цену.

— Это будет непросто.

— Знание — вот что делает человека правым.

Если бы Хоро не набрала такое огромное количество яблок, это ее заявление не казалось бы столь мудрым впоследствии.

* * *

Лоуренс решил отвезти меха в Гильдию Милона. Эта гильдия выступала в роли посредника при покупке-продаже любых товаров, а также при различных мелких сделках. Обычно торговцы предпочитали иметь дело с Гильдией Медиоха. Тем не менее Гильдия Милона все же открыла свое отделение в этой отдаленной южной стране, несмотря даже

на то, что Медиох был партнером герцога, который здесь правил. Лоуренс обнаружил когда-то, что Гильдия Милона не участвует в местных делах; именно поэтому на некоторые товары она давала более высокие цены, чем другие. Кроме того, у Гильдии Милона имелись отделения в самых разных землях, поэтому в ней можно было добывать различные сведения. Это была вторая причина, почему Лоуренс предпочел Гильдию Милона: он надеялся выведать побольше сведений на некую тему. В конце концов, торговцы, пересекающие границы, должны много знать об обмене денег разных стран.

В первую очередь Лоуренс и Хоро заехали в постоялый двор, где заказали комнату. Затем Лоуренс подровнял бородку, и они отправились.

Гильдия Милона располагалась близ речного порта; у нее был второй по величине магазин в городе. В Гильдию вело несколько широких ворот, которые с легкостью пропускали самые большие повозки и через которые можно было добраться до порта. Вокруг входов виднелось нагромождение товаров, да и внутри здания тоже. Казалось, Гильдия Милона нарочно показывает свое богатство, привлекая тем самым возможных клиентов. Возможно, в состязании с местными торговцами такая манера выставлять все напоказ была мудрой. Местным торговцам вовсе не требовалось выставлять свои товары на всеобщее обозрение. Естественно, им не нужно было рисоваться, были ли у них деньги или нет.

Лоуренс остановил повозку перед въездом в Гильдию Милона. К ним тотчас подошел служитель Гильдии.

— Добро пожаловать в Гильдию Милона!

Служитель, ведающий разгрузкой, щеголял выбритым подбородком, аккуратной прической и чистым одеянием. Стиль Гильдии Милона воистину впечатлял.

— Я раньше продавал у вас пшеницу. Теперь я хочу продать куньи шкурки, не желаешь ли взглянуть?

— Конечно, конечно, это было бы замечательно. Пожалуйста, проезжай вперед и спроси служителя по левую руку.

Кивнув, Лоуренс натянул поводья и, следуя указаниям встретившего его служителя, направил повозку в закут для выгрузки товаров. Вокруг громоздились самые разные вещи — пшеница, солома, камень, дрова, фрукты и так далее. Служители здесь, похоже, были склонны работать быстро и эффективно. Именно поэтому Гильдия Милона преуспевала даже в чужих странах. Бродячему торговцу это было понятно с первого же взгляда; Хоро явно была удивлена.

— Хей, уважаемый, куда направляешься?

Углубляясь внутрь торгового здания, Лоуренс и Хоро во все глаза смотрели на кипевшую вокруг погрузку и разгрузку товаров. Услышанный ими голос, однако, заставил их остановиться. Исходил голос от крупного мускулистого мужчины. Человек этот был настолько прекрасно сложен, что даже Хоро не удержалась от того, чтобы спросить вполголоса: "Он что, из здешних солдат?"

— Мы приехали продавать меха, служитель на входе сказал спросить человека по левую руку, — ответил Лоуренс, разворачивая повозку к мужчине.

— Ух ты, отличный коняга. Похоже, он очень сильный.

— Да уж, работает усердно и никогда не ворчит.

— Если б лошадь умела ворчать, ее надо было бы по всему миру показывать.

— Точно, — и двое мужчин хором рассмеялись. Затем встретивший их человек отвел лошадь вглубь закута для выгрузки, привязал к деревянной ограде, после чего позвал еще кого-то. Откликнувшийся на призыв человек, судя по наружности, как раз и был покупателем.

— А, высокочтимый Крафт Лоуренс. От имени владельца нашей гильдии хочу выразить радость по случаю твоего визита к нам.

К таким изощренным приветствиям Лоуренс уже привык. Что его поразило, так это то, что здесь знали его имя, хотя он не представился. Последний раз он приезжал сюда, чтобы продавать пшеницу, и было это три зимы назад. Возможно, человек, с которым сейчас говорил Лоуренс, помнил его с того времени.

— Я слышал, сегодня ты приехал, чтобы продать нашей гильдии меха.

От других торговцев этот отличался тем, что не начинал беседу с разговоров о погоде, а сразу же переходил к делу.

— Совершенно верно. У меня здесь ровно семьдесят шкурок, — с этими словами Лоуренс проворно спрыгнул с козел повозки и жестом пригласил служителя осмотреть груз. Вслед за Лоуренсом с повозки сошла и Хоро.

— Хо, замечательные куницы. С полей в этом году урожай собрали богатый, а вот с мехами дела гораздо хуже.

— Таких отличных куниц еще несколько лет не встретишь, самое малое. Хоть они и подмочены дождем, но все же не потеряли блеска, — ответил Лоуренс, улыбнувшись своей деловой улыбкой.

— Замечательно, они вправду блестят, и волос очень чистый. А какого они размера?

Лоуренс извлек крупную шкурку и вручил покупателю.

— Замечательно... просто невероятно. Здесь ровно семьдесят штук? — служитель ограничился осмотром одной шкурки; Лоуренс знал, что если бы он захотел осмотреть все, то переговоры затянулись бы очень и очень надолго.

— Что ж, Флоренц — ох, прости, Лоуренс — ты прежде уже вел дела с нашей гильдией. Какова твоя цена?

Лоуренсу тоже случалось иногда ошибочно произносить имя собеседника, и он улыбкой дал понять, что прощает.

Покупатель извлек из-за пазухи абак.

— Я, со своей стороны, предложил бы цену в сто тридцать две монеты Тренни.

Лицо Лоуренса приняло озадаченное выражение.

— Но это такие редкие и прекрасные куницы. Благодаря Гильдии Милона я смог заработать прибыль на пшенице; именно поэтому я решил продать эти шкурки именно вам.

— В прошлый раз это ты нам оказал честь.

— Я надеюсь, мы и дальше будем вести дела вместе, — тут Лоуренс слегка прокашлялся и продолжил. — Как ты думаешь?

— Мы не испытываем разногласий. Во имя наших будущих деловых отношений, что ты скажешь про сто сорок серебряных?

Лоуренс считал, что сто сорок Тренни — очень хорошая цена. Запроси он больше, это могло бы плохо сказаться на его отношениях с Гильдией в будущем. Он уже собирался произнести "договорились", но тут Хоро тихонько потянула его за рукав.

— Прошу меня простить, — извинился Лоуренс перед покупателем и пригнулся к Хоро.

— Я не знаю рыночных цен; это хорошая сумма?

— Очень хорошая, — коротко ответил Лоуренс. Хоро улыбнулась и кинула взгляд на покупателя.

— Значит, ты ее принимаешь?

Покупатель тоже улыбнулся; он уже почувствовал, что Лоуренс принял решение. Лоуренс открыл было рот, но тут Хоро внезапно его перебила. Для Лоуренса это стало полной неожиданностью.

— Пожалуйста, подождите.

— Что! — ничего более подходящего в ответ на внезапную реплику Хоро Лоуренс выжать из себя не смог.

Хоро в этот момент выглядела как натуральный торговец.

— Вы предлагаете сто сорок монет Тренни, я права?

— А, да. Сто сорок монет Тренни, — со смущенным видом ответил покупатель на внезапно заданный вопрос Хоро. Впрочем, хоть он и был сбит с толку, вежливости он не утратил. Участие девушки в переговорах было большой редкостью.

— Вы разве не заметили?

Покупатель удивленно уставился на Хоро. Он не понимал, что эта девушка имеет в виду; даже Лоуренс не догадывался, к чему она клонит.

— Прошу прощения, я что-то упустил? — судя по ответу покупателя, он принял Хоро за опытного торговца.

— А, я вижу, с вами приятно вести дела. Раз так, я буду серьезна, — Хоро мягко улыбнулась. Лоуренса охватило беспокойство, не увидит ли кто-нибудь ее клыки. И он по-прежнему не понимал, чего она добивается. Покупатель пока что ничего подозрительного не заметил. Но если Хоро говорит правду, значит, сам Лоуренс что-то упустил. Такое казалось ему совершенно невозможным.

— К своему стыду, я ничего больше не замечаю. Если ты покажешь, что именно я не заметил, и я увижу, что это действительно так, я подниму цену.

Такого покупателя Лоуренс встретил впервые. Пока Лоуренс размышлял об этом, Хоро внезапно подошла и обратилась к нему.

— Господин, нехорошо смеяться над другими людьми.

Лоуренс не мог понять, почему Хоро решила посмеяться над ним самим, называя его "господином". Тем не менее, он решил подыграть Хоро и потому ответил:

— Я не собирался этого делать. Наверно, лучше тебе ему показать.

Хоро улыбнулась Лоуренсу своей клыкастой улыбкой, давая понять, что ответ правильный.

— Господин, позвольте мне взять эту куницу.

— Хорошо.

Похоже, Лоуренсу ничего не оставалось, как стоять и изображать надменного господина, в то время как все нити происходящего были в руках Хоро, а вовсе не у него. Будучи "господином", он во время этого представления обладал "властью", хотя, на его взгляд, со стороны все это смотрелось совершенно нелепо.

— Благодарю вас. Так вот, — Хоро забрала шкурку у покупателя, чтобы рассмотреть поближе. — Как вы можете видеть, эта куница превосходна.

— Да, с этим я согласен.

— Столь превосходный мех бывает редко, раз в несколько лет, — и Хоро негромко рассмеялась. Ни покупатель, ни Лоуренс по-прежнему не понимали, к чему она клонит. — Вы не только смотрите на нее, вы попробуйте ее понюхать, — с этими словами Хоро вернула шкурку покупателю. Тот принял шкурку и сконфуженно посмотрел на Лоуренса. Отказать в просьбе партнеру по переговорам он никак не мог и потому был вынужден понюхать. Тотчас на лице его отразилось замешательство пополам с удивлением. После того как он понюхал шкурку второй раз, осталось только удивление.

— Вы чувствуете, да?

— Да. Она пахнет фруктами?

Лоуренс изумленно взглянул на шкурку. Пахнет фруктами?

— Совершенно верно. В лесах растет множество плодов. Куницы, когда были живы, ели много плодов, именно поэтому шкурки сохраняют фруктовый аромат.

Услышав это, покупатель вновь понюхал шкурку. Затем он кивнул.

— Да, конечно же.

— Если мех куницы особо хороший, этот аромат сохранится.

— Ты права.

Лоуренс мог только мысленно преклониться перед Хоро.

— Вы, конечно, понимаете, у куниц, с которых были сняты эти шкурки, были очень сильные мускулы, именно поэтому вы сейчас ощущаете этот аромат. Чтобы снять каждую из шкурок, понадобились двое сильных мужчин. Господин, потяните одну из шкурок.

Растягивать шкурки до того, как их купят, было не принято, поскольку они могли разорваться. Хоро не могла этого не знать. Она действовала как истинный торговец, как идеальный делец.

— Эти куницы мягкие, но при этом прочные, и испускают столь завораживающий аромат. Попробуйте представить себе. Если из этих шкур сшить накидку, она тоже будет источать изысканный аромат. За такую накидку непременно дадут высокую цену... Итак, сколько вы готовы предложить?

От последних слов Хоро покупатель словно пробудился. Он извлек абак и сделал на нем какие-то подсчеты.

— Двести монет Тренни, как тебе такая цена?

Лоуренс глубоко вдохнул. Сто сорок монет уже были хорошей ценой; двести были ценой просто невообразимой.

— Хммм... — негромко пробурчала Хоро. Лоуренсу казалось, что она и так достаточно далеко зашла, и он собрался было остановить Хоро. Однако остановить ее было невозможно.

— Как насчет двухсот десяти монет?

— Ээ...

— Господин, есть ведь и другие гильдии...

— А-ах, хорошо! Двести десять монет.

Хоро удовлетворенно кивнула и повернулась к Лоуренсу.

— Господин, все в порядке.

Вне всяких сомнений, Хоро называла его так просто чтобы посмеяться.

* * *

Трактир под названием "Йорренд" находился на главной улице города. Был он открыт и выглядел довольно опрятно, так что Лоуренс и Хоро решили зайти. Когда Лоуренс уселся на скамью, накопившаяся за день усталость внезапно навалилась на него. Хоро, напротив, оставалась веселой и оживленной. По-видимому, сил ей придали успешные переговоры с торговцем.

— Уммм... вино здесь очень хорошее, — весело сообщила она.

— Что случилось? Почему ты не пьешь? — поинтересовалась она чуть погодя, уничтожая какое-то жареное блюдо. Поскольку о сделке она ничего не говорила, Лоуренс решил спросить сам.

— Ты раньше занималась торговлей?

Теперь Хоро занималась поглощением хрустящей чечевицы и между делом потребовала еще вина.

— А что? Я уязвила твое достоинство?

Она угодила точно в яблочко.

— Я наблюдала подобные переговоры в одной деревне очень далеко отсюда. Этот прием применил один очень умный человек. Я его вспомнила совсем недавно.

Лоуренс промолчал, но в глазах его отражалось сомнение.

— Откровенно говоря, я никакого запаха не чувствовал. Хотя минувшей ночью я спал в этих шкурах.

— Ответ таится в яблоках.

От изумления Лоуренс лишился дара речи.

— И это вовсе не жестоко по отношению к покупателю. Теперь, когда он знает про этот способ, он тоже им восхитится. Торговцы — не те люди, что злятся, когда их обводят вокруг пальца. Истинный торговец должен восхищаться этим приемом.

— Ты говоришь точно как старый опытный торговец.

— Ха. Если я старый торговец, то ты просто младенец.

Лоуренс лишь пожал плечами и продолжил потягивать свое вино.

— Ты помнишь, о чем я тебя просила разузнать? — Хоро направила разговор в сторону Зэлена.

— Я поспрашивал людей в гильдии, не выпускает ли какая страна новых денег. Но они, похоже, ничего не знают.

— Понятно.

— Однако такие вещи случаются нечасто, потому-то я и принял его предложение.

Когда чеканят новые деньги, с их стоимостью происходит одна из трех вещей: либо она падает, либо растет, либо остается неизменной. Иногда ситуация оказывается сложнее; в таких случаях для получения прибыли следует все заранее тщательно обдумать.

— Короче говоря, в чем именно была уловка — не имеет значения; главное — суметь что-то с этой истории выиграть, — сказал Лоуренс, допив вино и поковыряв чечевицу в своей тарелке.

— Почему бы нам не спросить у здешнего хозяина? Мы это можем?

— Зэлен сказал, через этот трактир мы сможем с ним связаться. Похоже, у него тут знакомые есть, — проговорил Лоуренс и, подумав немного, добавил: — Только нам надо проявлять осторожность, другие бродячие торговцы тоже могут обосноваться в этом трактире.

Лоуренс осмотрел полупустой зал; на полтора десятка столиков приходилось лишь два посетителя, оба в годах. Подозвав разносчицу, он заказал еще вина, рыбу и жареное мясо. Когда она принесла требуемое, он спросил, пытаясь выяснить, кто держит связь с Зэленом:

— Вы здесь хозяйка?

Расставив на столе вино и блюда, разносчица с улыбкой ответила:

— Хозяина сейчас нет, он покупает продукты. А что вам угодно?

— Можно вас попросить передать хозяину, что я хотел бы встретиться с Зэленом? — Лоуренс считал, что, сказав эти слова, он не слишком рискует, хоть он и совсем не знает Зэлена.

— С господином Зэленом?

— Я хотел бы сообщить Зэлену кое-что.

— Зэлен вернулся лишь вчера вечером, сейчас он будет приходить сюда часто.

— Ладно.

— Зэлен часто приходит сюда после заката. Я бы вам предложила просто подождать, пока он появится.

Похоже, разносчица попалась довольно разумная. Солнце должно было сесть уже скоро, так что подождать имело смысл.

— Хорошо, мы подождем.

— Отличная мысль, — кивнула разносчица и отошла к столику, за которым сидели два старца. Лоуренс продолжил потягивать вино. Пару минут спустя, когда разносчица удалилась в кухню, Хоро сообщила свое мнение.

— Эта девушка лгала.

— Что именно было неправдой?

— Похоже, Зэлен не бывает здесь постоянно.

— Вот как... — Лоуренс кивнул, не отрывая взгляда от своего кубка.

— Тем не менее, сегодня Зэлен появится, как она и сказала.

Если разносчица лгала, это значило, что она сама поддерживает связь с Зэленом, иначе и у нее, и у Зэлена могли бы возникнуть трудности.

— Я тоже так думаю.

Наконец-то снаружи начали сгущаться сумерки. Трактир стал заполняться людьми. С одной особо крупной кучкой людей вошел и Зэлен.

* * *

— Ну, за встречу, давно не виделись, верно? — предложил тост Зэлен, и все трое чокнулись.

— Как дела с куницами?

— Нам удалось их продать за хорошие деньги.

— Это потрясающе. Может, расскажешь, как тебе это удалось?

Лоуренс предпочел не отвечать сразу же; сперва он отпил из своего кубка и лишь потом ответил:

— Это секрет.

Хоро налегла на чечевицу, чтобы скрыть улыбку.

— В любом случае, замечательно, что вы смогли выручить хорошие деньги. Пока у нас есть прибыль, мы можем получать еще большую прибыль.

— Хоть я и получил прибыль, это не значит, что я вложу больше денег в эту нашу сделку.

— Все в порядке, я по-прежнему надеюсь, что сделка состоится.

— Тогда давай перейдем к делу.

— А, да, — Зэлен кивнул, неотрывно глядя на Лоуренса; тот метнул взгляд в сторону Хоро.

— Ты говорил, у тебя есть сведения, что в неких монетах скоро повысится доля серебра. Ты предлагаешь этим воспользоваться, чтобы получить прибыль. Верно?

— Да.

— Доля серебра вправду вырастет? — прямо спросил Лоуренс. Зэлен на своей скамье словно съежился чуть-чуть.

— Ну, по правде сказать, это предсказание, основанное на слухах, что ходят в одном поселке при руднике. Но в таких делах нельзя без риска, случается, что сведения врут.

— Ага, — Лоуренс удовлетворенно кивнул. — Если бы ты сказал, что твои сведения абсолютно точны, я бы твое предложение отклонил. Сколько ты хочешь денег?

— Я собирался попросить десять монет как плату за сведения.

— Из твоей идеи могут вырасти такие большие прибыли, а просишь ты так мало.

— Ну, риск тоже велик.

— Ты имеешь в виду возможные потери?

— Да. Если ты проиграешь, боюсь, я не смогу тебе возместить убытки. Именно поэтому, если ты получишь прибыль, я возьму всего десятую часть этой прибыли. Но если ты останешься в убытке, я лишь верну тебе твои десять монет.

Лоуренс начал обдумывать предложение Зэлена. Он видел два возможных варианта развития событий. Во-первых, если он проиграет. Тогда он получит обратно уплаченные за сведения деньги. Во-вторых, если он получит прибыль. Тогда Зэлен, как посредник, получит десятую долю. Однако, если верить Хоро, простого повышения ценности монеты из-за увеличения доли серебра не произойдет. Возможно, ценность монеты рухнет. Но какой прок Зэлену от убытка Лоуренса? Лоуренс начал сомневаться, правильно ли Хоро судит о Зэлене. Чтобы разобраться, что все это значит, ему нужно было больше времени. Если бы только он знал, о какой именно монете говорит Зэлен, в какой монете вырастет доля серебра. Но если Лоуренс проиграет, то вернет себе плату за сведения. Теперь предложение Зэлена интересовало Лоуренса куда сильней, чем прежде.

— Я согласен.

— Аа, благодарю тебя!

— Однако я хочу еще раз все проговорить. Ты предлагаешь мне заплатить тебе десять монет в виде платы за сведения и десятую долю моей прибыли. Вдобавок, если я понесу убыток, ты вернешь мне деньги за сведения, а я не буду требовать с тебя возмещения убытков.

— Все верно.

— Кроме того. Чтобы скрепить соглашение, заключим ли мы письменный договор?

— Да. Верно. Предлагаю рассчитаться за три дня до весенней ярмарки, это годится? Я полагаю, доля серебра будет увеличена в этом году.

До весенней ярмарки оставалось полгода. За меньший срок рынки не успели бы успокоиться после потрясений, которые непременно вызовет изменение стоимости денег при увеличении или уменьшении доли серебра. Если доля серебра вырастет, люди станут больше доверять этой монете, они будут стремиться хранить сбережения в ней и ее же использовать при расчетах; именно поэтому стоимость монеты быстро вырастет. А тот, кто поспешит продать эту монету сейчас, сильно проиграет.

— Договорились. Перед весенней ярмаркой.

— Хорошо, тогда завтра заключим официальный договор.

Лоуренс кивнул; пути назад у него уже не было. Вместо слов он просто поднял свой кубок.

— Твое здоровье!

Стекло кубков зазвенело.

* * *

Согласно закону нотариата, договоры должны были заключаться в присутствии третьего лица. Это означало, что тот, кто нарушит условия договора, будет арестован. Лоуренс подписал договор в присутствии нотариуса и вручил Зэлену его плату в десять монет. После этого Лоуренс и Хоро распрощались с Зэленом и направили стопы в сторону рынка. Чтобы в многолюдном городе им не мешала повозка, ее они заранее оставили в предназначенном для этой цели закуте при постоялом дворе.

— Это и есть та монета, о которой говорил Зэлен? — в руке у Хоро была монета Тренни, самая надежная из всех имеющих хождение монет. Ценность этой монеты была постоянна, так же как и стоящая за ней власть. Любая страна, у которой нет собственных денег, рано или поздно попадет в зависимость от денег других стран, а возможно, и просто перестанет существовать.

— В здешних краях эта монета пользуется очень большим доверием.

— Пользуется большим доверием? — Хоро, подняв голову, посмотрела на Лоуренса.

— В мире множество разных денег. В каждом типе монет доля серебра отличается, а значит, и доверие к деньгам разное.

— Вот как? Я только несколько денег знаю. Раньше, помню, кожи использовались как деньги.

— Понятно. Ну, с этой монетой ты уже познакомилась. Узнала что-то новое для себя?

— Есть немало вещей, которые я только сейчас поняла.

— Например?

Хоро собралась было ответить, но, взглянув на продавца, мимо которого они как раз проходили, внезапно остановилась. В нее тут же врезался шедший сзади них мужчина. Когда тот принялся браниться, Хоро развернулась и с извиняющимся видом посмотрела на него снизу вверх. Лицо мужчины запунцовело, и он, пробормотав лишь "осторожнее будь", пошел своей дорогой.

— Что случилось?

— Я хочу вот это, — ответила Хоро, показывая на хлеботорговца.

— Хлеб?

— А... да! Этот хлеб, он с медом.

— У тебя есть деньги, так что можешь сама за него заплатить.

— Хлеб должен стоить столько же, сколько яблоки. Я не смогу унести так много хлеба. Ты хочешь понести его для меня? Или мне попросить мелких денег?

Лоуренс понял, что Хоро имела в виду. У нее имелись при себе лишь серебряные монеты Тренни. Они были весьма дороги, на одну монету можно было приобрести очень много хлеба. Даже яблок Хоро накупила больше, чем была способна унести.

— Понял, понял. Сейчас я тебе дам мелких монет... руку протяни. Вот этой черной монетки как раз хватит на одну булку.

Лоуренс забрал у Хоро монету Тренни, а взамен вручил ей две других, черную и бурую, и вкратце объяснил, какова ценность каждой из них. Хоро, взглянув на две монеты у себя в руке, коротко ответила: "Ты меня не обманешь", — и отошла к продавцу покупать булку.

При виде Хоро, идущей по улице и на ходу откусывающей от большой булки, Лоуренса разобрал смех.

— Смотри опять в кого-нибудь не врежься.

— Я что, похожа на ребенка?

— Глядя, как ты ешь хлеб, любой примет тебя за ребенка.

— ...

Хоро ничего не ответила. Лоуренс подумал, уж не сердится ли она. Но волки же не могут сердиться.

— Я красивая? — внезапно спросила Хоро, глядя на Лоуренса.

— Не шути, пожалуйста.

— Я серьезно...

Лоуренс кинул взгляд на Хоро, но понять по ее виду, вправду она серьезна или нет, было невозможно.

— Ну, так что ты думаешь?

— Ай, да ладно... — и Лоуренс поспешно вернулся к главному вопросу, прежде чем ситуация испортилась окончательно.

— Давай еще раз поговорим о монетах Тренни. Возможно, Зэлен все-таки не лгал.

— О?

— По правде сказать, мысль повысить долю серебра в монетах Тренни выглядит разумной. Так, посмотрим... вот эта монета называется Фирринг. Ее чеканят в стране в трех реках к югу отсюда. Здесь доля серебра высокая. Эта монета часто используется. Это главный противник монеты Тренни.

— Века сменяют один другой, но сила денег, как и прежде, создает силу страны, — заметила Хоро и откусила еще хлеба.

— Вот именно! Борьба разных стран не всегда ведется железом. Когда на рынках одной страны предпочитают пользоваться деньгами другой, это все равно что вторжение. Если король другой страны решит изъять часть денег, местные рынки замрут. Без денег не будет торговли. Иными словами, вся жизнь страны управляется извне.

— Ты хочешь сказать, долю серебра поднимают, чтобы победить враждебную страну? — Хоро вновь откусила от булки, после чего принялась слизывать мед с пальцев.

Тут Лоуренсу пришла в голову некая мысль; и сразу же он подумал — догадалась ли об этом Хоро.

— Эй, в конце концов, мои уши не всемогущи, — Хоро догадалась. — Возможно, Зэлен действительно не лгал. Ммм, да, я согласна.

Лоуренс ощутил некоторое облегчение, поняв, что Хоро не будет комментировать его сомнение. Прежде, если бы Лоуренс усомнился в истинности слов Хоро, она бы долго жаловалась, что Лоуренс не верит ее ушам.

— Что такое? Ты так удивлен, что я с тобой согласилась?

— Да.

— Если ты и дальше будешь думать так, как сейчас думаешь, я вправду рассержусь, — на лице Хоро расплылась загадочная улыбка. — Ну, в общем, Зэлен действительно мог говорить правду. И что мы будем делать теперь?

— Мы уже знаем, о какой монете речь, теперь мы должны все о ней разузнать.

— Идем на монетный двор? — с непроницаемым лицом поинтересовалась Хоро.

Лоуренс, не выдержав, расхохотался.

— Если я пойду прямо на монетный двор, меня, скорее всего, просто проткнут копьем. Мы пойдем к меняле.

— Хммм. Вот об этом я действительно не очень много знаю.

Характер Хоро раскрывался перед Лоуренсом все больше и больше.

— Мы должны пойти к меняле и там разузнать о положении дел.

— Что именно ты хочешь узнать?

— Если доля серебра в монете меняется, должны быть какие-то знаки.

— Что-то вроде затишья перед бурей?

Лоуренс улыбнулся.

— Ээ, почти. Когда доля серебра падает, это происходит постепенно; когда возрастает — тоже.

— Эээ... — похоже, Хоро поняла не до конца. Лоуренс пустился в объяснение.

— То, что мы называем деньгами, работает только если люди этому доверяют. Изменение стоимости денег — вещь очень деликатная. Все сводится к доверию. Кроме того, определить, меняется ли доля серебра в монете, очень трудно, даже менялам не всегда это удается. Поскольку цена денег определяется доверием к ним, цена старых, долгое время используемых денег, если они популярны, выше истиной стоимости входящего в них металла. Меняться стоимость денег может по многим причинам. Самая частая — изменение цен на золото и серебро.

Хоро погрузилась в размышления. Лоуренс был убежден, что понять все это быстро совершенно невозможно, поэтому он ждал вопросов Хоро, готовый отвечать.

— Мир людей такой сложный, — с улыбкой произнесла наконец Хоро. Лоуренс был поражен тем, насколько быстро она все схватила.

Вскоре Лоуренс и Хоро пришли к сооружающемуся в городе каналу.

— Хо-хо, как здесь людно, — сказала Хоро, взойдя на крупнейший мост Паттио. Вдоль моста расселось огромное количество менял.

— Как здесь много менял... и как среди них выбрать?

— Вот почему бродячему торговцу нужны знакомства. Иди за мной, — и Лоуренс углубился в толпу. Хоро не отставала.

— А, понимаю.

— Вайсс, давно не виделись, — поприветствовал Лоуренс менялу с белокурыми волосами.

— Лоуренс, сколько лет, сколько зим. Когда ты приехал?

— Вчера.

— И как твои дела?

— Я в порядке. А ты?

— Я скоро заполучу геморрой. Паршивая работа. Ты здесь по делам? Раз ты пришел сюда, должно быть, ты хочешь поменять деньги?

— По правде сказать, мне нужна кое-какая твоя помощь.

— А кто эта девушка?

— Я ее подобрал по дороге из Пасро сюда.

— Правда?

— Абсолютная.

— Как твое имя?

— Я Хоро.

— Если тебе некуда деться, можешь работать здесь. Ты даже сможешь разбогатеть. Хочешь стать моей женой? — с улыбкой сказал Вайсс.

— Вайсс, я пришел к тебе за помощью, — перебил Лоуренс. Вайсс состроил печальное лицо и спросил:

— А что? Она твоя?

Лоуренс вновь вернулся к прежней теме:

— Ох, да погоди ты. Сперва давай разберемся с моим делом.

— Ладно. Так что за дело?

— У тебя есть недавно отчеканенные монеты Тренни? Лучше всего, если бы у тебя нашлось три монеты.

— А что, какие-то сведения о том, что они меняются?

Такие вещи были Вайссу хорошо знакомы; он мгновенно понял, что Лоуренс имеет в виду.

— Возможно. Скажу так: будь осторожен. Очень трудно бежать впереди всех.

— Так они поменялись или не поменялись?.. Да, они у нас есть. Месяц назад мы как раз получили свежеотчеканенные монеты. Вот одна из них... и еще одна... вот. Я их целый день проверял, пытаясь понять, отличаются они от старых или нет.

Лоуренс взял новые монеты в одну руку, а старые в другую, и попытался почувствовать какое-то различие.

— Бесполезно. Если бы так можно было это выяснить, я бы давно уже выяснил.

— А как мне тогда узнать?

— Я мог бы расплавить для тебя одну штучку.

— Ха-ха, отличная идея.

В любой стране мира плавить деньги было противозаконно.

— А что такое? — неожиданно вмешалась Хоро. — Можно мне посмотреть?

— Конечно, конечно, — ответил Вайсс.

— Ты что-то заметила? — спросил Лоуренс.

— Просто дай мне на них взглянуть, — с этими словами Хоро поднесла монеты к лицу.

— Ты играешь, — произнес Вайсс. — А говорят, что торговцы стародавних времен действительно могли по звуку угадать разницу между монетами.

О чем не знал Вайсс, так это о паре волчьих ушей на макушке у Хоро.

— Э...

Хоро потрясла двумя монетами, которые держала между ладонями. Затем она отложила эти две монеты, взяла две другие и потрясла их. Потом она стала трясти монетами в различных сочетаниях, и все это она проделала трижды.

— Не могу сказать.

— Забудь, забудь.

— Думаю, мы тогда пойдем. Давай как-нибудь вместе выпьем, — попрощался Лоуренс.

— О, конечно же.

Когда они отошли, Хоро с улыбкой заметила:

— Он забавный.

— Да уж... ну что с серебром, доля выросла или упала?

— Если ты меня об этом спрашиваешь, значит, ты уже стал умнее.

— Лишь один человек знает про твои уши. И этот человек — я. У тебя ведь дернулось ухо, верно?

Хоро мягко улыбнулась и ответила:

— Да, тебя нельзя недооценивать.

— Но меня слегка удивило, когда ты не выложила это сразу. Когда ты врешь, это выглядит потрясающе.

— Я не знала, поверит ли тот человек моим словам, но другие там, на мосту, вполне могли. Если никто больше не знает, это же к лучшему, верно? И потом, это был мой долг.

— Долг?

— Ты ведь только что меня ревновал? Мой долг — расплатиться с тобой за эту ревность.

Лоуренс знал, что Хоро вновь его дразнит, но его лицо против воли приняло недовольный вид.

— Не беспокойся. Все мужчины — ревнивые глупцы, — заявила Хоро.

— Однако если женщина радуется ревности мужчины-глупца, она не менее глупа, чем он. Так что мужчины и женщины равно глупы.

Не только в делах, но и в чувствах Лоуренс держался очень дипломатично.

— Ха. Для меня человек — все равно что цыпленок.

После этих слов Лоуренс посерьезнел.

— Монеты звучали чуть-чуть по-разному, — задумчиво сказала Хоро. — У новых монет звон более глухой.

— Более глухой??

Хоро кивнула.

Монеты начинали звенеть глуше, когда доля серебра в них уменьшалась. Если Хоро не ошиблась, можно было с уверенностью сказать, что серебра в монетах Тренни стало меньше.

— Эээ... значит, Зэлен все-таки лгал?

— Трудно судить. Однако, похоже, все идет к тому, что он вернет тебе твои десять монет Тренни.

— Я тоже так думаю. Если бы он хотел просто получить деньги за сведения и сбежать, он бы попросил меня заплатить еще там, в церкви.

— Я в это не верю, — на лице Хоро мелькнула мимолетная улыбка. Лоуренс, однако, продолжал размышлять. Чего на самом деле хотел Зэлен? Лоуренс чувствовал, что у него был какой-то мотив. Ситуация стала более непонятной, чем была раньше, поскольку теперь Лоуренс совершенно не представлял, к чему Зэлен стремился.

— Зэлен мне это предложил, у него наверняка есть какая-то цель...

— Похоже, что так.

— Но он упомянул, что не покроет моих убытков. Так что...

— Ха-ха-ха, — внезапно рассмеялась Хоро.

— Что такое?

— Ха-ха, тебя только что обвели вокруг пальца?

После этих слов Хоро Лоуренс прекратил размышлять.

— Обвели вокруг пальца?

— Да.

— Ты имеешь в виду, что меня обокрали на десять монет Тренни?

— Ха-ха... "обвести вокруг пальца" вовсе не обязательно означает "нечестно отобрать деньги".

Лоуренс занимался торговлей уже семь лет, ему доводилось видеть и слышать про самые разные мошеннические уловки. Но он по-прежнему не понимал, что имела в виду Хоро.

— Он хочет избежать убытков, перекладывая риск потерь на других. Это и есть жульничество. Зэлен в любом случае ничего не теряет. Если деньги обесценятся, убытки понесешь ты, а Зэлен просто вернет тебе плату за сведения. С другой стороны, если цена денег вырастет, Зэлен получит часть прибыли. Ему это ничего не будет стоить. Может быть, он не получит прибыли, но в любом случае он ничего не потеряет.

Лоуренс решил, что слова Хоро имеют смысл. Зэлен действовал так, как действовал, специально.

— Ха, умный человек, однако, — заключила Хоро.

К счастью, пока что Лоуренс приобрел не очень много монет Тренни.

— Однако...

— А такое часто встречается, что в каких-то монетах долю серебра по чуть-чуть уменьшают?

— Нет. Обычно долю серебра стараются поддерживать неизменной.

— Похоже, все, что за этим спрятано, — просто тебе продали сведения об изменении доли серебра. Случай.

— Оо...

— Но когда ты привез с собой пшеницу в ту деревню, это тоже был случай. Две вещи, понимать которые труднее всего, — необходимость и случай.

— Отлично сказано.

— Ты думаешь, думаешь, но не находишь ответов. Тебе следует посмотреть на это с другой стороны. Когда охотишься, иногда приходится влезать на высокое дерево. Когда ты смотришь на весь лес сверху, видишь все по-новому.

Хоро улыбнулась и продолжила рассуждение.

— Возможно, кто-то преследует какую-то более крупную цель, если этот кто-то — не Зэлен?

— Ах...

— Возможно, Зэлен вовсе не стремится получить прибыль именно от тебя. К примеру, его могли нанять, чтобы он всем рассказывал об этом изменении. И за это ему платят. Верно?

Хоро в глазах Лоуренса была просто великаном.

— Когда начинаешь смотреть с другой точки, все факты обретают совершенно противоположный смысл... — и Лоуренс вновь погрузился в раздумья. Он решил воспользоваться советом Хоро и взглянуть на дело с другой точки зрения. Если Зэлен был нанят кем-то, чтобы убеждать торговцев скупать монеты, и за каждого такого торговца получал деньги как посредник... Внезапно Лоуренс вспомнил о стратегии, о которой слышал когда-то давно. Некто хотел контролировать цену на некий товар, чтобы скупить большое количество этого товара. Он не хотел, чтобы об этом догадались, поэтому он скупал товар не напрямую, а через других торговцев. Таким способом можно собрать большое количество монет определенного типа, и никто этого не заметит. Лоуренс непроизвольно ухмыльнулся — он догадался!

— Ха, похоже, ты что-то раскопал.

— Идем.

— Э? Куда идем?

Лоуренс не хотел терять ни минуты. Развернувшись к Хоро, он ответил:

— Сперва в Гильдию Милона. Я понял стратегию. Чем больше монет скупаешь, тем сильнее они обесценятся. Если все сделать правильно, можно много заработать.

Главное было — выяснить цель всей махинации; теперь можно было подумать и о прибыли.

А если цель угадана верно, то и прибыль будет немалая.

К оглавлению

Глава 4

После слов Лоуренса вся Гильдия Милона была сперва потрясена, затем взбудоражена. Было отчего: Лоуренс предложил, чтобы вся Гильдия вместе с ним самим занялась планом, который Зэлен скрывал за своими действиями. Гильдии Милона и в предложение Зэлена поверить было непросто; а уж когда Лоуренс сообщил, какой план за этим предложением стоит, Гильдия насторожилась еще больше. Вдобавок отношения между Лоуренсом и Гильдией Милона оказались несколько осложнены историей с мехами. Правда, Гильдия была сердита не настолько, чтобы вообще отказаться иметь с Лоуренсом дела, но тем не менее встретили его весьма натянутыми улыбками.

Гильдия Милона согласилась обсуждать что-либо с Лоуренсом на следующих условиях: во-первых, он должен был принести и показать договор, заключенный им и Зэленом в присутствии нотариуса; и во-вторых, он должен был согласиться, что никто ничего не будет предпринимать, пока Гильдия Милона не удостоверится в полной законности происходящего.

Лоуренс попросил Гильдию исследовать знакомства Зэлена; он специально подчеркнул, что Зэлен — не простой мошенник. Когда Гильдия будет вести это расследование, она заодно поймет, почему ситуации следует уделить такое пристальное внимание, даже если это обычное жульничество.

В целом, Гильдия Милона стремилась делать все возможное, чтобы в дальнейшем не позволять себя обманывать. Лоуренс так и предполагал, и первоначальная реакция Гильдии тоже была в точности такая, как он ожидал. В конце концов, если дела обстояли именно так, как предположил Лоуренс, Гильдия Милона сможет извлечь из ситуации наибольшую прибыль. Лоуренс был уверен, что Гильдия Милона постоянно и активно ищет шансы превзойти другие гильдии. Даже если представившаяся им возможность будет слегка подозрительной, но обеспечит действительно большую прибыль, Гильдия Милона не пройдет мимо этой возможности.

Нечего и говорить, что догадки Лоуренса оказались верны.

Пробудив у Гильдии Милона интерес к ситуации, Лоуренс должен был в первую очередь убедить Гильдию в самом существовании человека по имени Зэлен. Тем же вечером Лоуренс и Хоро направились в трактир "Йорренд", где сказали хозяйке, что хотят встретиться с Зэленом.

Как Лоуренс и ожидал, Зэлен не появлялся в трактире каждый день в одно и то же время. К счастью, по словам хозяйки трактира, сегодня он еще не приходил.

Появился Зэлен на закате. Он и Лоуренс беседовали о разных малоинтересных делах, а шпионы Гильдии Милона, предположительно, располагались где-то поблизости и вслушивались. В течение следующих нескольких дней Гильдия должна была расследовать личность и знакомства Зэлена, после чего уже решить, что делать с предложением Лоуренса.

Лоуренс не сомневался, что за спиной Зэлена стоит какой-то крупный торговец, который и дергает за ниточки. И как только Гильдия Милона подтвердит, что за всем этим стоит крупный торговец, она сможет выяснить, каковы его планы и что скрыто от посторонних глаз.

Имелась, правда, одна трудность.

— А мы успеем?

Вернувшись вместе с Лоуренсом на постоялый двор в ту ночь, когда Гильдия Милона начала свое расследование, Хоро задала этот вопрос.

Хоро верно выцепила суть проблемы: время. Даже если догадка Лоуренса угодила в яблочко, большие шансы были за то, что Гильдия Милона ошибется со временем, и тогда прибыли не будет. Нет, Лоуренс не сомневался, что какой-то доход Гильдия получит в любом случае; но только этот доход мог быть слишком незначительным, чтобы ради него Гильдия вообще стала затевать столь масштабную операцию. А тогда и Лоуренсу будет трудно получить прибыль. С другой стороны, если Гильдия Милона примет решение быстро и тут же начнет действовать, ожидаемую прибыль будет невозможно оценить. Намерение Зэлена, которое разгадал Лоуренс, и намерение самого Лоуренса вмешаться в события, скрывающиеся за действиями Зэлена, — осуществление всех этих намерений зависело от времени.

— Думаю, мы все-таки должны успеть. В конце концов, я потому и попросил помощи у Гильдии Милона, что чувствовал, что мы можем успеть.

В неверном свете свечи Лоуренс наполнил свою чашу купленным в трактире вином. С полминуты он смотрел в чашу, затем одним глотком выпил бОльшую часть вина. Хоро сидела на кровати, скрестив ноги, и тоже держала в руках чашу с вином. Осушив свою чашу, она подняла глаза на Лоуренса и спросила:

— Эта гильдия на самом деле такая выдающаяся?

— Чтобы процветать, ведя дела в чужой стране, нужно иметь невероятно острый слух. Это как при обычном разговоре между торговцами в трактире или между покупателями на рынке; если они соберут меньше сведений, чем другие, они не смогут даже открыть свое ответвление, тем более заставить его расти. Гильдия Милона в этом отношении работает очень скрупулезно, и разузнать все про обычного человека вроде Зэлена им не составит ни малейшего труда.

Пока Лоуренс говорил, Хоро жестом попросила его наполнить ее чашу, что он и сделал. К концу его монолога чаша вновь опустела, и Хоро попросила налить еще. Вино она пила с невероятной скоростью.

— Хм...

— Что такое?

Глядя на Хоро, с отсутствующим видом уставившуюся куда-то в пространство, Лоуренс подумал было, что она о чем-то размышляет; но вскоре он убедился, что она просто-напросто пьяна. Не выпуская из рук чаши, Хоро медленно закрыла глаза.

— Спиртное ты переносишь просто замечательно.

— Это вино тааак соблазняет...

— Мм, в конце концов, это очень хорошее вино. Обычно я такое вино не пью.

— Правда?

— Когда у меня мало денег, я пью вино с густым виноградным осадком, или вино, куда не добавляют ни сахар, ни мед, ни имбирь, и потому оно такое горькое, что его едва можно пить. Проще говоря, это вино для меня явная роскошь.

Услышав эти слова, Хоро заглянула в чашу и вяло произнесла:

— О, а я думала, это обычное вино.

— Ха-ха, ну конечно, ты же из благородных, — рассмеялся Лоуренс. Лицо Хоро тотчас застыло. Повесив голову, она опустила чашу на пол, после чего свернулась калачиком на кровати. Эта перемена произошла настолько внезапно, что Лоуренс мог лишь смотреть на Хоро в полном изумлении. Прокрутив в голове только что сказанное, он решил, что эти слова чем-то ее расстроили.

— Что случилось?

Лоуренс никак не мог понять, что же именно он сказал неправильного, потому-то он и задал этот вопрос. Однако чуткие волчьи уши Хоро даже не дернулись. Похоже, она была крайне рассержена. Лоуренс не знал, что сказать. Отчаянно ломая голову, он наконец понял. Он вспомнил свой разговор с Хоро при их первой встрече.

— Неужели ты злишься на то, что я сказал, что ты из благородных?

Когда Лоуренс потребовал от Хоро превратиться в волчицу, чтобы он мог убедиться, она сказала, что не любит, когда ее боятся. И еще она сказала тогда, что не любит, когда с ней обращаются как с чем-то высшим и особенным. Лоуренсу на ум невольно пришел один любимый среди торговцев стих. В нем говорилось о боге, который требовал ежегодного праздника лишь потому, что ему было одиноко.

— Прости, я не нарочно.

Хоро, однако, даже не шевельнулась.

— Ты... эмм, как же это сказать-то... ты не такая уж особенная... ох, нет. Про тебя нельзя сказать, что ты обычная горожанка. Простолюдинка? Тоже не то...

От безуспешных попыток подобрать подходящее слово Лоуренс все больше не находил себе места и все меньше понимал, что же ему делать. Он просто хотел сказать Хоро, что не относится к ней как к кому-то особенному; так почему же он не мог найти правильных слов? В очередной раз перетряхивая свои мозги, Лоуренс увидел, как уши Хоро наконец-то дернулись, после чего раздался ее смешок. Хоро развернулась и уселась, после чего произнесла, всем голосом выражая недоумение:

— Какой же у тебя маленький словарный запас, неудивительно, что от тебя женщины шарахаются!

— Эк!

Лоуренсу непроизвольно пришел на ум один случай, когда он укрывался от метели на постоялом дворе. Тогда он попытался приударить за девушкой; однако девушка к его ухаживаниям осталась полностью безразлична, и причина была именно в том, что только что сказала Хоро: ему безнадежно не хватало слов. Востроглазая волчица тотчас поняла, о чем Лоуренс думает, и по выражению ее лица можно было прочесть: "Хе, и верно".

— Я, правда, тоже хороша. Иногда полностью теряю самообладание.

Услышав эти слова примирения, Лоуренс тоже смягчился и снова произнес "Извини".

— Но я вправду ненавижу такое отношение. Среди волков я могу считаться старейшиной; с некоторыми из них у меня были хорошие отношения, но между мной и большинством их всегда был барьер. Это было для меня невыносимо, и я ушла из леса. А цель моя тогда была... — Хоро перевела взгляд куда-то в пространство, но вскоре вновь уставилась на собственные руки.

— ...Скорее всего, я искала друга.

Произнеся эти слова, Хоро улыбнулась, словно высмеивая саму себя.

— Искала друга?

— Мм.

Сперва Лоуренсу казалось, что Хоро изо всех сил старалась не касаться этой темы; но она ответила не раздумывая и настолько беззаботно, что Лоуренс решил задать следующий вопрос, показавшийся ему уместным.

— И ты его нашла?

Хоро не стала отвечать сразу, лишь застенчиво улыбнулась. Ответ, собственно говоря, был написан на ее лице. Улыбнуться она могла лишь вспоминая своего друга.

— ...Мм.

Однако при виде радостного кивка Хоро Лоуренс не ощутил никакого любопытства.

— Он жил в Пасро.

— О, это тот самый, который попросил тебя хранить пшеницу деревни?

— Да. Хотя он не был очень умен, зато был такой беззаботный. Когда он увидел, как я превращаюсь в волчицу, он ничуть не удивился. Пожалуй, можно сказать, что он был странный. Но очень хороший.

Хоро словно хвасталась своим кавалером. Лоуренс чуть скривился. Разумеется, он не хотел, чтобы Хоро вновь прочла его мысли, так что свое лицо он поспешно скрыл за чашей с вином.

— Да, в голове у этого парня был ветер, и иногда он вытворял такое, что невозможно поверить...

Хоро говорила о своем прошлом радостно, но в то же время немного застенчиво. Обняв свой хвост, она с отсутствующим видом играла мехом на его кончике; на Лоуренса она давно уже не смотрела. Поглощенная воспоминаниями, Хоро внезапно хихикнула — так дети хихикают, обмениваясь своими детскими секретами.

Отсмеявшись, Хоро откинулась в кровать и снова свернулась калачиком.

Похоже, она уснула; Лоуренсу, однако, показалось, что она специально позволила увлечь себя воспоминаниям, чтобы он, Лоуренс, ощутил себя покинутым. Но, разумеется, поднимать Хоро из-за этого Лоуренс не стал. Негромко вздохнув, он поднес к губам чашу и осушил ее.

— Друзья... хех, — пробормотал Лоуренс себе под нос и поставил чашу на стол. Затем он поднялся на ноги, подошел к кровати и укрыл Хоро покрывалом. Хоро крепко спала, щеки ее раскраснелись. Лоуренс долго не мог оторваться от спящего лица Хоро; но, опасаясь, что его мысли будут путаться все сильнее, сумел-таки решительно отвернуться и направился к своей кровати.

Но когда он задул сальную свечу и улегся на кровать, в сердце его прокралось сожаление. Сожаление о том, что он не воспользовался возможностью сказать, что у них мало денег, и выбрать комнату с одной кроватью. Прислушиваясь к тайному шепоту сердца, Лоуренс повернулся к Хоро спиной и глубоко вздохнул.

Лоуренс подумал, что если бы здесь была его лошадь, она бы, наверно, покачала головой.

* * *

— Мы принимаем твое предложение, — размеренно произнес глава Паттианского отделения Гильдии Милона Риттер Мархейт. С того времени, как Лоуренс предложил свой план Гильдии Милона, прошло лишь два дня. Да, Гильдия Милона работала очень споро.

— Ваше согласие — большая честь для нас. Полагаю, причина вашего согласия в том, что вы узнали, кто стоит за Зэленом?

— За ним стоит Гильдия Медиоха. Надеюсь, излишне напоминать, что Гильдия Медиоха — вторая по величине в этом городе.

— Значит, Гильдия Медиоха...

Главное здание Гильдии Медиоха располагалось здесь, в Паттио, а множество отделений — в самых разных городах. Эта гильдия была в Паттио на первых ролях, когда речь шла о торговле плодами земли, особенно пшеницей. И у нее было много кораблей для перевозки товаров. Лоуренса, однако, что-то грызло. Конечно, Гильдия Медиоха была крупной компанией, но Лоуренсу казалось, что за всем этим должно стоять нечто еще большее; возможно, главной фигурой был даже какой-нибудь аристократ.

— Кроме того, мы полагаем, что кто-то еще стоит за Гильдией Медиоха. Одной лишь ее силы недостаточно, чтобы осуществить план, который, как ты предположил, они задумали. Поэтому мы полагаем, что за Гильдией Медиоха стоит аристократ. К сожалению, с ними имеют дела многие аристократы, поэтому пока что мы не смогли точно выяснить, кто это. Однако, как ты, господин Лоуренс, верно сказал, неважно, кто противник, — важно первыми ухватиться за эту возможность, и тогда победа будет за нами, — и Мархейт улыбнулся. Мархейт держался уверенно, он чувствовал за собой поддержку всей мощи Гильдии Милона; как велика эта мощь, Лоуренс даже вообразить не мог. За Гильдией Милона, вероятно, стоял аристократ королевского рода или первосвященник. Человек, доподлинно знающий всю силу этой гильдии, возможно, был бы слишком устрашен, чтобы хотя бы попытаться предложить то, что предложил Лоуренс.

Лоуренс, однако, не выказал ни страха, ни нерешительности; стоило ему хоть на секунду показать слабость — и он бы проиграл. Так что он должен был держаться бесстрашно и уверенно, что бы ни произошло. Именно поэтому Лоуренс хладнокровно обратился к Мархейту:

— Что ж, в таком случае предлагаю обсудить, как мы поделим прибыль?

Несомненно, эта сделка превзойдет самые смелые мечтания Лоуренса. А возможно, и позволит им осуществиться.

* * *

В сопровождении служителей Гильдии Милона (за исключением главы отделения) Лоуренс покинул здание Гильдии, весело насвистывая себе под нос. Лоуренс потребовал от Гильдии Милона двадцатую долю всей прибыли. Всего двадцатая доля того, что заработает на этом предприятии Гильдия Милона, — но и этого было достаточно, чтобы Лоуренс не мог сдержать веселья.

Если Гильдия Милона будет действовать так, как предложил Лоуренс, число монет, которые она будет скупать и продавать, составит не какие-нибудь тысячу-две, но двести-триста тысяч. По самым грубым подсчетам, прибыль составит десятую часть общей

стоимости монет; тогда на долю Лоуренса придется тысяча монет Тренни, а то и больше. Если Лоуренсу удастся выручить больше двух тысяч монет, он даже сможет открыть в городе собственную лавку, пусть и очень скромную. Впрочем, по сравнению с истинными намерениями Гильдии Милона доход от продажи монет был не более чем приятным дополнением. Размах действий Гильдии был таков, что этот доход был для нее совершенно незначителен.

Состояние Лоуренса, однако, не позволяло ему воспринимать как "приятное дополнение" нечто настолько огромное, что не вместилось бы в его кошель. Но если Гильдия Милона с легкостью получит этот доход, она запомнит службу, которую ей сослужил Лоуренс. И если в будущем Лоуренс обзаведется собственной лавкой, это ему наверняка воздастся сторицей и, в конечном счете, позволит получить еще большую прибыль.

Так что неудивительно, что Лоуренс весело насвистывал себе под нос.

— Похоже, ты в хорошем настроении, — произнесла наконец Хоро; просто идти рядом с Лоуренсом и молча смотреть на него было явно выше ее сил.

— А кто бы не радовался в моем положении? Сегодня самый счастливый день в моей жизни.

Лоуренс с воодушевлением раскинул руки в стороны. Его настроение было под стать этим разведенным рукам — он чувствовал, что может дотянуться до всего, до чего только пожелает. И действительно, мечта Лоуренса о собственной лавке была теперь не так уж далека от осуществления.

— Ну, пока что вроде бы все идет хорошо, так что поздравляю... — выдавила из себя Хоро и тут же прикрыла рот руками; ее настроение было прямо противоположным лоуренсову. Ничего удивительного — Хоро терзало похмелье.

— Я же говорил тебе остаться в комнате, если тебе плохо.

— Я беспокоилась, что если ты пойдешь один, они там тебя съедят.

— Что ты имеешь в виду?

— Хех, в точности то, что сказала... уээ.

— Ох... ну же, держись. Вон впереди какая-то лавка, там ты сможешь отдохнуть!

— ...Мм, — вяло согласилась Хоро из-под своего капюшона, кивнула и уцепилась за предложенную ей руку Лоуренса. Хоть она и была Мудрой волчицей, но даже заядлый льстец не мог бы сказать, что она умеет себя беречь. Лоуренсу ничего не оставалось, как снова сказать "ох...", на что у Хоро ответа не нашлось.

Лоуренс и Хоро зашли в кабачок, расположенный близ постоялого двора. Это было в первую очередь питейное заведение, но тем не менее здесь, как в трактире, можно было заказать еду, хотя и без изысков. Такого рода заведения часто посещали самые разные торговцы и другие путешественники; здесь было очень удобно остановиться и немного передохнуть с дороги. Внутри кабачок оказался небольшим, но там уже сидело дюжины три человек.

— Чашку свежего сока, любой пойдет, и два ломтя хлеба, пожалуйста.

— Сейчас будет!

Хотя Лоуренс заказал самую обычную еду, владелец заведения за стойкой с энтузиазмом кивнул и тотчас отвернулся в сторону кухни, чтобы передать заказ. Лоуренс слушал его вполуха, пока отводил Хоро в свободный закуток в глубине кабачка.

Сейчас Хоро своим поведением больше напоминала котенка, нежели волчицу. Едва сев на скамью, она тут же рухнула на стол. Похоже, прогулка от дверей Гильдии окончательно истощила ее и без того страдающее от похмелья тело.

— Не может быть, чтобы ты настолько плохо переносила спиртное; все-таки ты слишком много выпила вчера, — произнес Лоуренс. Уши Хоро под капюшоном слабо дернулись, но сил хотя бы поднять на Лоуренса взгляд у нее, похоже, не было. Прислонившись щекой к поверхности стола, она то ли проговорила, то ли простонала лишь "мм...".

— Ваш заказ! Яблочный сок и два ломтя хлеба.

— Сколько с меня?

— Желаете уплатить вперед? Тридцать два люта.

— Хорошо, одну минуту, пожалуйста.

Лоуренс развязал кошель с мелкими деньгами, который висел у него на поясе, и принялся в нем рыться, поспешно выбирая черные монеты Люта и пытаясь не спутать с ними бронзовые монеты. Владелец заведения тем временем взглянул на Хоро, покачал головой и, улыбнувшись, спросил:

— Похмелье?

— Она выпила слишком много вина.

— Юные всегда делают одни и те же ошибки. Будь то хмель или что другое — от расплаты никому не уйти. Сколько я уж повидал таких молодых торговцев, которые выходят отсюда шатаясь, все бледные из себя.

Такого рода опыт имел всякий, кто стал бродячим торговцем. Лоуренс и сам, бывало, допускал такую же ошибку.

— Вот. Тридцать два люта.

— Мм... точно. Думаю, вам обоим стоит здесь остаться и отдохнуть немного. Вы ведь пришли сюда потому, что не смогли добраться до вашего постоялого двора, я прав?

Лоуренс кивнул. Хозяин громко рассмеялся и направился обратно к стойке.

— Вот, попей сока, он только что выжат.

При этих словах Лоуренса Хоро медленно подняла голову. С печатью страдания на совершенном овале лица она выглядела столь же привлекательной, как и прежде. Любой, кому Хоро была небезразлична, едва увидев ее в таком состоянии, непременно отложил бы все дела, чтобы поухаживать за ней, и даже легкая улыбка Хоро была бы для него наградой. При этой мысли Лоуренс непроизвольно рассмеялся. Хоро с безжизненным лицом потягивала свой сок. Потом она подняла на Лоуренса удивленный взгляд.

— Ффуф... у меня уже несколько сотен лет не было похмелья.

Выпив половину чашки, Хоро вздохнула. Сейчас она выглядела куда лучше.

— Волк, подвластный похмелью, — совершенно никчемный волк. Если медведь напьется допьяна — это я могу понять, — заметил Лоуренс.

Известно было, что медведи часто воруют мешки с виноградом, которые крестьяне вешают под крышами домов. Для получения вина виноград следует держать в мешках, пока он не перебродит, и от таких мешков исходит сладкий запах — он и привлекает медведей. Ходили даже истории про людей, которые гнались за медведями, укравшими их виноград, и, зайдя в лес, обнаруживали, что медведь уже пьян и крепко спит.

— Чаще всего со мной пили именно медведи, о которых ты говоришь. Разумеется, человеческие подношения мы тоже ели вместе.

Медведи и волки, вместе наслаждающиеся едой и питьем, — это была картина прямиком из детских сказок. Интересно, что бы сказала Церковь, если бы слышала их разговор сейчас?

— Однако сколько раз я напивалась — не имеет значения; пугает то, что я не помню, что в эти моменты было.

— Совсем как у нас, людей, — рассмеялся Лоуренс. Хоро невесело улыбнулась.

— Ах да... что же это было? Я помню, что хотела тебе сказать что-то важное... хмм... забыла. Помню, это было что-то очень важное...

— Если это что-то важное, рано или поздно ты об этом вспомнишь.

— Мм... да? Хм, думаю, да. Нет, плохо... голова совсем не работает, — с этими словами Хоро вновь уронила голову на стол, после чего вздохнула и закрыла глаза.

Подумав о том, что Хоро находится в таком состоянии весь день, Лоуренс порадовался, что они не стали торопиться с отъездом. Иначе все получилось бы в точности так, как только что сказал владелец кабачка; даже в повозке Хоро бы укачалась.

— Ну, как бы там ни было, давай предоставим все Гильдии Милона. Нам нужно просто дождаться от них добрых новостей, и тогда все будет хорошо. Ни о чем не волнуйся и просто отдыхай.

— Буухуу... бессовестная я, — Хоро приподняла голову.

Лоуренсу показалось, что Хоро нарочно изображает стыд. Но тем не менее вид у нее по-прежнему был очень страдающий.

— Ты только посмотри на себя. Зря ты сегодня старалась делать все сразу.

— Мм... мне стыдно, но ты прав, — Хоро опять улеглась на стол. Затем, посмотрев на Лоуренса одним глазом, она добавила:

— Ты что-то хотел сделать?

— Хм? О, я вообще-то собирался купить кое-что, после того как закончу дела с Гильдией.

— Купить кое-что, э? Ну, можешь пойти один. Я тут еще немного отдохну, а потом вернусь на постоялый двор.

Хоро медленно подняла голову и уселась прямо, после чего снова взялась за свой недопитый сок.

— ...Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Хоро, когда о чем-то просила, обычно делала это словно дразня; но эти ее слова для Лоуренса не стали неожиданностью. Он молча и невозмутимо кивнул.

— Ну что с тобой такое, совсем не смешно, — разочарованно пробурчала Хоро и поджала губы. Она, должно быть, считала, что он не найдет что ответить, подумал Лоуренс. Глядя на Хоро, настолько занятую соком, что у нее едва хватало сил говорить, Лоуренс сумел сохранить самообладание. Протянув руку, Лоуренс взял ломоть хлеба и откусил от него. Затем он снова взглянул на Хоро — та вновь распласталась на столе — и злодейски улыбнулся.

— Вообще-то я хотел купить для тебя гребенку и шапочку, но, видимо, придется в другой раз.

Тотчас волчьи уши Хоро под капюшоном дернулись.

— ...Что именно ты затеял? — Хоро повернула лицо в сторону Лоуренса и смотрела на него полузакрытыми глазами. В глазах ее не было ни следа эмоций; но в то же время Лоуренс прекрасно слышал, как ее хвост метет по одежде. Похоже, Хоро не очень-то удавалось скрывать свои чувства.

— Какие злые слова.

— Как гласит пословица, собака, которая хвастается куском мяса, должна быть осторожнее, чем та, у которой мясо уже отобрали.

Услышав угрожающий голос Хоро, Лоуренс наклонился к ней и прошептал прямо в ухо:

— Если ты хочешь выглядеть мудрой и осторожной волчицей, хотя бы укроти свои непослушные уши и хвост!

Хоро встревоженным движением руки натянула капюшон поглубже и громко выдохнула.

— Это моя месть за предыдущий раз, — надменно заявил Лоуренс. Хоро поджала губы и взглянула исподлобья, не желая признавать поражение.

— Я думаю, поскольку с твоими прекрасными длинными волосами трудновато справиться, тебе стоило бы носить с собой гребенку.

Конечно, Лоуренс был счастлив, воспользовавшись наконец возможностью отплатить Хоро; но он понимал, что если не удовольствуется достигнутым и продолжит, скорее всего, Хоро в конце концов найдет чем ужалить в ответ. Потому-то он совершенно искренне произнес эти слова примирения. Однако Хоро, едва их услышав, безразлично фыркнула и вновь уронила голову на стол.

— А, так ты говорил о волосах, — коротко сказала она.

— Ты ведь обвязывала их тряпицей и совсем не расчесывала, верно?

— Для меня важны вовсе не волосы. Я действительно хочу гребенку, но для хвоста, — пояснила Хоро, и до Лоуренса вновь донесся шелест меха по ткани.

— ...Мм. Ну, раз ты так говоришь, значит, так оно и есть.

Лоуренс искренне считал, что шелковистые волосы Хоро очень красивы. Длинные волосы и сами по себе были роскошью. Аристократы могли позволить себе мыть волосы горячей водой; простолюдинам же ухаживать за длинными волосами было очень трудно. Можно сказать, длинные красивые волосы считались признаком благородного происхождения. Естественно, Лоуренс, как и любой мужчина, знал это и потому не мог устоять против длинных красивых волос женщины. Волосы же Хоро были столь прекрасны, что и среди аристократов с ней могли бы посоперничать немногие. А она, похоже, это сокровище совершенно не ценила. Если бы она не прятала под капюшоном голову целиком, а лишь укрыла чем-то волчьи уши, и оделась бы в платье, а не в дорожное одеяние, то, на взгляд Лоуренса, она стала бы похожа на прелестную монашку, о каких поют барды. Но, разумеется, Лоуренсу не хватало смелости сказать Хоро об этом. Кто знает, как бы она отреагировала, если бы он сказал.

— Ладно... ты.

— Хм?

— Когда ты будешь покупать гребень? — Хоро, не поднимаясь от стола, повернула голову к Лоуренсу; глаза ее горели предвкушением.

Лоуренс, чуть склонив голову, небрежно произнес в ответ:

— Ты же сказала, что он тебе не нужен?

— Я не говорила, что не хочу гребень. Если бы он у меня был, я бы им пользовалась.

Лоуренсу казалось, что покупать гребень, если им не будут расчесывать волосы, бессмысленно. Для хвоста лучше подойдет щетка.

— Я лучше тебе щетку куплю. Хочешь, представлю тебя одному хорошему мастеру по этой части?

Для ухода за мехом, да и не только за мехом, конечно же, лучше всего было бы воспользоваться услугами специального человека со специальными инструментами. Полушутя предложив это Хоро, Лоуренс обернулся к ней и застыл на месте.

Зубы Хоро были яростно оскалены, словно она собиралась кинуться на Лоуренса и вцепиться в него.

— Ты... к моему хвосту относишься как к простой шерстянке? — неровным голосом процедила Хоро; и уж конечно, вполголоса она говорила отнюдь не из опасения, что разговор о хвосте будет услышан другими.

Лоуренса реакция Хоро напугала; ей, однако, тоже явно было не по себе. Лоуренс решил, что сейчас Хоро не в состоянии ему как следует отомстить.

— Я... больше не выдержу.

И верно, ее угрозы теперь звучали совсем не угрожающе. Лоуренс решил, что сейчас Хоро начнет нарочито рыдать, чтобы разжалобить его; поэтому он специально принял расслабленную позу, приложился к своей чашке с яблочным соком и чуть осуждающе произнес:

— Хочешь расплакаться и устроить истерику?

Если бы Хоро действительно разразилась слезами, Лоуренс бы и впрямь заколебался; но этого он, разумеется, вслух не высказал. Он не знал, подействовали ли на нее его слова или же у нее в голове было что-то другое. Хоро, чуть приоткрыв глаза, поглядела на Лоуренса, после чего повернула голову в другую сторону. Она вновь вела себя совершенно по-детски; и вновь Лоуренс подумал, что такая манера поведения невероятно милая. Он негромко рассмеялся при мысли, что если Хоро всегда будет такая, это будет совсем неплохо.

Чуть помолчав, Хоро тихо сказала:

— Я больше не выдержу... меня сейчас стошнит.

Лоуренс в панике вскочил со скамьи, едва не опрокинув при этом недопитую чашку с соком, и принялся звать хозяина, чтобы тот принес тазик.

* * *

Когда солнце начало садиться на западе, улица за окном на время поутихла. Лоуренс наконец-то оторвался от стола. Держа в руке карандаш, он с наслаждением, до хруста в спине, потянулся. Затем Лоуренс принялся разминать шею, так что она тоже захрустела.

Лоуренс вновь опустил взгляд на стол; там лежал простой, но детально нарисованный план лавки. Сбоку чертежа было выписано в деталях, в каком городе будет эта лавка, какими товарами она будет торговать и как будет расширяться. Отдельно была выписана стоимость строительства, список действий, необходимых для того, чтобы поселиться в городе, прочие разнообразные расходы и, наконец, примерная общая стоимость.

Это была мечта Лоуренса: обзавестись собственной лавкой.

Всего неделю назад казалось, что эта мечта недосягаема, как ни тянись. Однако после заключения сделки с Гильдией Милона мечта заметно приблизилась. Если в результате удастся заработать хотя бы две тысячи монет Тренни, Лоуренс, продав кое-какие припасенные украшения и ценности, сможет открыть лавку. Тогда он перестанет быть бродячим торговцем и станет торговцем городским.

— Мм... что это был за звук...

Завороженно глядя на нарисованную им же схему лавки, Лоуренс не заметил, как Хоро проснулась и села, потирая глаза. Вид у нее был сонный, но куда лучше, чем прежде. Посмотрев на Лоуренса и несколько раз моргнув, она медленно выбралась из постели. Под глазами виднелись круги, но в целом она выглядела нормально.

— Как ты себя чувствуешь?

— Мм, гораздо лучше. Но я немного голодна.

— Ну, раз к тебе вернулся аппетит, значит, ты выздоровела, — рассмеялся Лоуренс. Затем он сообщил Хоро, что на столе есть хлеб. Это был ржаной хлеб, жесткий и горчащий. Такой хлеб был худшим и самым дешевым, какой только можно было купить; но Лоуренс любил его горький вкус и потому покупал этот хлеб часто.

Как он и ожидал, Хоро, едва откусив, тотчас пожаловалась, что это невозможно есть. Но поскольку ничего другого не было, ей пришлось смириться.

— А запить есть что-нибудь?

— Там фляга не лежит?

Хоро заглянула внутрь фляжки, лежащей на столе рядом с хлебом, и принялась жевать и пить. Одновременно она подобралась поближе к Лоуренсу.

— ...Это ты лавку рисуешь?

— Это моя лавка.

— О, хорошо нарисована, — отметила Хоро, вновь кинув взгляд на рисунок, и откусила от ломтя.

Сталкиваясь с трудностями общения в чужих краях, Лоуренс часто использовал рисунки, чтобы начать переговоры. Нередко он забывал местное название того, что собирался купить, а толмач не всегда оказывался рядом. Именно поэтому большинство бродячих торговцев умели хорошо рисовать. Всякий раз, когда Лоуренсу удавалось заработать большую сумму денег, он брал карандаш и рисовал схему лавки; его это пьянило сильнее, чем вино. Конечно, Лоуренс знал, что хорошо рисует, но все же похвала со стороны его приободрила.

— А здесь что?

— А, здесь описано, где будет эта лавка и во сколько это все обойдется. Но, разумеется, что будет на самом деле, так просто предсказать нельзя.

— Вот как. Ты еще и кусочек города нарисовал, а что это за город?

— Его не существует. Я выдумал этот город, в котором я открою свою лавку.

— О. И тем не менее ты так подробно все нарисовал. Ты недавно решил открыть лавку?

— Если дело с Гильдией Милона пройдет гладко, я смогу это сделать.

— О...

Хоро чуть рассеянно кивнула и запихала в рот остатки хлеба. Затем раздались звуки глотания; судя по всему, Хоро запивала хлеб водой.

— Собственная лавка — мечта любого бродячего торговца. Разумеется, и моя тоже.

— Хех, это я знаю. И ты даже нарисовал воображаемый город — думаю, ты уже не один раз это делал?

— Просто у меня всегда такое чувство, что если я это все нарисую, когда-нибудь это сбудется.

— Когда-то давно я повстречала художника, который сказал в точности то же, что ты сейчас. Он тогда сказал, что мечтает нарисовать все, что видит перед собой, только тогда он будет счастлив.

Хоро уселась на уголок кровати и принялась за второй ломоть хлеба.

— Думаю, своей цели тот художник и сейчас бы еще не достиг. Но тебя от твоей мечты уже немного дней отделяет.

— Вот именно. Когда я об этом думаю, мне трудно оставаться спокойным. Хочется бегать кругами вокруг Гильдии Милона и хлопать по спине всех подряд.

Конечно, Лоуренс немного преувеличивал, но говорил он совершенно искренне. Именно поэтому, должно быть, Хоро не стала его высмеивать, а лишь улыбнулась.

— Надеюсь, твоя мечта сбудется.

Помолчав немного, она затем спросила:

— Кстати, а что, собственная лавка — это на самом деле так хорошо? Ведь бродячий торговец тоже много зарабатывает?

— Он всего лишь зарабатывает деньги.

Хоро чуть наклонила голову вбок.

— Только зарабатывает деньги? И ничего больше?

— Обычно бродячий торговец в своих странствиях посещает два-три десятка городов и ни в одном не задерживается. Ведь оставаясь в городе, денег не умножишь. Поэтому среди нас есть даже те, кто не слезает с повозки круглый год.

Лоуренс протянул руку к стоящей на столе чаше и допил оставшееся в ней вино.

— У того, кто ведет такую жизнь, не бывает друзей; в лучшем случае несколько деловых партнеров.

После объяснения Лоуренса Хоро встрепенулась, словно в голову ей пришла какая-то мысль. Однако тут же она приняла смущенный вид, как будто поняла, что спросила то, чего не должна была спрашивать.

"По правде, она очень добрая", — подумал Лоуренс и, чтобы не смущать Хоро еще больше, продолжил шутливым тоном:

— Когда я открою лавку, я стану частью города. Тогда у меня будут друзья, да и жену найти будет легче. И еще — это самое главное — я должен найти то место, где меня похоронят, тогда я смогу вздохнуть с облегчением. Кто знает, смогу ли я найти себе жену, которая согласится разделить со мной могилу... это будет непросто.

Хоро весело рассмеялась.

Когда бродячие торговцы впервые заезжали в какой-либо город, чтобы узнать, можно ли приобрести там что-либо ценное, это называлось "искать жену". Смысл этого выражения состоял в том, что найти что-то ценное очень трудно. На самом деле, даже открыв лавку, человек не сразу станет своим среди горожан. И тем не менее осесть, надолго закрепиться на одном месте было мечтой любого бродячего торговца.

— Однако если ты вправду заведешь свой магазин, мне придется нелегко.

— Хм? Это почему? — повернувшись к Хоро, переспросил Лоуренс. Он увидел, что улыбка Хоро хоть и не исчезла с ее лица, но стала печальной.

Тут он вспомнил слова Хоро, что она хочет повидать мир, а потом вернуться на север.

Однако Хоро ведь была такая умная, и у нее были деньги, вырученные от продажи мехов, — несомненно, она прекрасно справится и сама. Поэтому Лоуренс спросил небрежно:

— Тебе ведь несложно будет, если ты будешь путешествовать одна, правда?

Для Хоро это был неожиданный удар. Она впилась зубами в хлеб и опустила голову.

— Я больше не хочу быть одной, — наконец произнесла она. Ее ноги не доставали до пола, она ими болтала совершенно по-детски. Внезапно сидящая на кровати Хоро показалась Лоуренсу очень маленькой; казалось даже, что она вполне может уместиться в огоньке свечи.

Перед глазами Лоуренса встала сцена, когда Хоро вспоминала о человеке, который был ее другом несколько сотен лет назад.

Тогда она была такой счастливой.

Такой беззаботной.

Если Хоро вспоминала своего давнего друга, это значило, что сейчас ей очень одиноко. Когда Хоро опьянела и съежилась, свернулась калачиком, она словно спасалась от холода одиночества. Лоуренс увидел это проявление слабости, какое мало кто показывает другим, и его сердце дрогнуло. Тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть Хоро, он сказал:

— Ну, тогда так, я могу сопровождать тебя до того времени, как ты решишь возвращаться на север.

Лоуренс произнес эти слова, потому что у него не было иного выхода, однако Хоро, едва услышав, взглянула на него исподлобья, как бы безмолвно спрашивая: "Правда?" Лоуренс, тщательно пытаясь скрыть свое возбуждение, большее даже, чем когда он обсуждал сделку с Гильдией, небрежным тоном продолжил:

— Даже когда я получу деньги, я не смогу открыть лавку сразу же.

— Правда?

— Мне сейчас незачем лгать, верно?

Произнеся эти слова, Лоуренс не выдержал и печально улыбнулся. Хоро улыбнулась в ответ, но то была улыбка облегчения. И несмотря на улыбающиеся губы, в глазах ее по-прежнему сквозило одиночество. В голове Лоуренса мелькнула совершено неуместная в такой момент мысль: "Какие у Хоро длинные ресницы..."

— Вот так-то, и не делай такое лицо.

Городской торговец наверняка придумал бы что получше. Но, увы, Лоуренс был торговцем бродячим и вел жизнь, далекую от всякого общения с женщинами. Поэтому от красноречия он воздержался. Однако и сказанных им слов хватило, чтобы Хоро чуть подняла голову и улыбнулась смелее. Затем она кивнула. Хоро сейчас была такой маленькой, такой слабой, что казалась чем-то ненастоящим. Ее уши, всегда весело торчавшие вверх, поникли и вяло шевелились. Хвост, ее гордость, тоже безжизненно свисал вдоль ног.

Молчание все длилось. Лоуренс был не в силах отвести глаз от Хоро, которая, в свою очередь, не осмеливалась посмотреть на него прямо. Лишь раз она кинула на него короткий взгляд и тут же вновь опустила голову. Лоуренс попытался припомнить, когда прежде он видел на лице Хоро такое же выражение. Долго вспоминать не пришлось: именно такие глаза у нее были, когда она попросила яблок вскоре после их приезда в Паттио.

Тогда она хотела яблок; чего же она хочет теперь?

Умение понимать, чего хочет партнер по переговорам, торговцу было абсолютно необходимо.

Лоуренс сделал глубокий вдох и поднялся со стула. Внезапный звук, должно быть, напугал Хоро — ее уши и хвост вновь встали торчком. Она взглянула на Лоуренса и, увидев, что он направляется к ней, поспешно отвела взгляд. Подойдя, Лоуренс встал прямо перед Хоро; она робко потянулась к нему рукой. Рука дрожала, словно Хоро была до крайности напугана.

— Почему у тебя красные глаза? Тебе приснился плохой сон, и от этого ты плакала?

Лоуренс взял руку Хоро в свои и уселся на кровать рядом с ней. Затем он потянул Хоро к себе и нежно обнял. Хоро не противилась, лишь тихо кивнула головой в его объятиях.

— Я...

— Хм?

— Я проснулась... и когда я проснулась, никого не было. Юе, Интин, Паро и Миури. Они все исчезли, их нигде не было.

Хоро, видимо, рассказывала свой сон. Услышав ее дрожащий голос, Лоуренс Лоуренс принялся мягко гладить ее по головке. Имена, которые она назвала, похоже, принадлежали ее спутникам-волкам, а может, духам волков. Уточнять сейчас Лоуренс не собирался — это было бы грубо по отношению к ее чувствам.

— Я... я могу жить сотни лет, поэтому я решила отправиться странствовать. Потому что я думала, что мы, конечно... конечно, снова встретимся. Но... их никого нет. Все исчезли.

Рука, прежде твердо державшая Лоуренса за рубаху, дрожала. Сам Лоуренс не хотел бы увидеть такой сон.

Иногда Лоуренсу снилось, что он вернулся в свой родной город, а его там никто не помнит. Вообще-то ему нередко доводилось слышать истории о торговцах, которые не были на родине по двадцать-тридцать лет, а потом, вернувшись, обнаруживали, что их родной деревни больше нет. Исчезнуть деревня могла по многим причинам. Например, через нее могла прокатиться война и разрушить подчистую; или же все жители могли погибнуть от голода или болезни.

Именно поэтому любой бродячий торговец мечтал осесть и завести собственную лавку.

Вместе с лавкой человек получал новую родину, а заодно и безопасное прибежище.

— Я не хочу снова пробуждаться, лишь чтобы вновь и вновь обнаруживать, что никого нет... я ненавижу быть одной. Быть одной... это так тоскливо.

Лоуренс ничего не ответил; он просто сидел рядом с Хоро, обнимая ее за плечи и мягко гладя по голове. Сейчас Хоро чувствовала себя очень неуверенно; что бы он ни сказал, она бы не услышала. Да и, честно говоря, Лоуренс все равно вряд ли смог бы подобрать подходящие слова.

Лоуренса тоже, бывало, одолевали внезапные приступы чувства одиночества, когда он ехал, сидя на козлах своей повозки, или когда впервые оказывался в незнакомом городе. Он знал, что делом в таких случаях не поможешь. Все, что можно было сделать, — крепко вцепиться во что-нибудь и ждать, пока все пройдет.

— Хууу...

Лоуренс просто сидел и обнимал Хоро. Постепенно ее рука, вцепившаяся в рубаху Лоуренса, немного расслабилась — видимо, Хоро начала успокаиваться. Наконец она приподняла голову.

Увидев, что Хоро успокоилась, Лоуренс медленно отпустил ее. Хоро, шмыгая носом, встала.

— ...Прости, — пробормотала она, глядя на него красными глазами, и снова шмыгнула носом. Похоже, она окончательно пришла в себя.

— Бродячим торговцам тоже снятся иногда похожие кошмары.

После этих слов Лоуренса Хоро застенчиво улыбнулась и вытерла нос рукавом.

— Ох, ну что у тебя за лицо сейчас. Погоди-ка.

Лоуренс встал, подошел к столу, где лежал лист бумаги, и подал этот лист Хоро. Рисунки и записи на нем были лишь планами на будущее, так что его вполне можно было использовать в качестве носового платка.

— Э... но это же...

— Я всегда, когда заканчиваю это рисовать, тут же выбрасываю. И потом, дело еще не сделано, строить планы слишком рано, — со смехом произнес Лоуренс. Хоро рассмеялась вслед за ним. Взяв лист, она с силой высморкалась и вытерла глаза. Теперь, похоже, ей было намного лучше. Она глубоко вздохнула и застенчиво хихикнула.

Глядя на такую Хоро, Лоуренс вновь захотел ее обнять, но сдержался. Поскольку Хоро вновь стала прежней, он опасался, что если попытается это сделать, она его оттолкнет или будет насмехаться.

— Я перед тобой в большом долгу, — неожиданно для Лоуренса, словно прочитав его мысли, произнесла Хоро, пока собирала со стола оставшиеся кусочки хлеба.

Поскольку Лоуренс не поддался чувствам, он спокойно следил за Хоро глазами. Доев хлеб, она легонько похлопала ладонями, чтобы стряхнуть с них крошки, и зевнула. Похоже, она утомилась.

— Спать хочется... ты еще спать не собираешься?

— Мм, самое время ложиться. Иначе мы только свечу зря потратим, — ответил Лоуренс.

— Хех, слова настоящего торговца.

Хоро, сидевшая на кровати скрестив ноги, откинулась назад. После этого Лоуренс задул свечу.

Тотчас навалилась темнота. Глаза Лоуренса привыкли к свету, поэтому для него все вокруг стало черным-черно. Хотя ночь была безоблачной и звездной, в слабом свете, льющемся из окна, разглядеть все же ничего не удавалось. Лоуренсу не хотелось ждать, пока его глаза привыкнут к темноте, поэтому он вытянул руку вперед и попытался добраться до кровати на ощупь.

Кровать Лоуренса стояла под самым окном, и он шел к ней очень осторожно, пытаясь не стукнуться по пути о кровать Хоро. Добравшись наконец до своей цели, Лоуренс, прежде чем улечься, тщательно ощупал кровать руками, чтобы удостовериться, где конкретно она находится. Раньше Лоуренс несколько раз сильно ушибался об угол кровати из-за того, что слишком торопился улечься в темноте. С тех пор он стал в этом отношении очень осторожным.

Однако осторожность не подготовила его к тому, что его ждало.

Когда Лоуренс уже собрался было улечься в кровать, он обнаружил, что кто-то другой сделал это раньше него.

— Что... ты здесь делаешь?

— Что ж ты такой глухой к моим чувствам.

Чуть сердитый голос Хоро звучал подозрительно кокетливо.

Хоро притянула Лоуренса в кровать и прижалась к нему. Лоуренс припомнил то мимолетное ощущение, которое он испытал, когда обнимал Хоро совсем недавно; теперь это ощущение буквально обрушилось на него. Девушка была такой мягкой. Лоуренс был не в силах укротить эмоции. В конце концов, он ведь был обычным мужчиной. Сам того не замечая, он крепко обнял Хоро.

— Больно.

Лишь услышав сердитый голос Хоро, Лоуренс пришел в себя. Он чуть ослабил руки, но выпускать Хоро из объятий не собирался. Хоро тоже не выказывала намерения оттолкнуть его. Напротив, она пододвинулась еще ближе и шепнула ему в ухо:

— Твои глаза уже привыкли к темноте?

— Что...

Лоуренс собирался спросить "Что ты имеешь в виду?", но Хоро обрезала вопрос, прижав свой тонкий пальчик к его губам.

— Я наконец вспомнила, что хотела тебе сказать, но...

От тихого голоса Хоро сердце Лоуренса задрожало в нетерпении. Однако, хоть оно и задрожало, Лоуренс не испытывал того сладкого чувства, какого ожидал от любовного объяснения. Голос Хоро был совсем не таким, как раньше. И в словах, которые она произнесла, не было ничего ни романтического, ни любовного.

— ...но уже поздно. За дверью три человека. Думаю, это незваные гости.

Только тут Лоуренс осознал, что на Хоро уже давно надет ее плащ с капюшоном. После того как Хоро пошарила вокруг немного, все пожитки, которые Лоуренс носил с собой, оказались при нем.

— Второй этаж. К счастью, снаружи никого. Ты готов?

Лоуренс ощутил возбуждение, но совсем иного рода, чем минутой раньше. Хоро медленно села; Лоуренс, аккуратно положив на место одеяло, быстро облачился в жилет и накидку. Когда он прицеплял к поясу серебряный кинжал, Хоро громко произнесла, специально стараясь, чтобы ее было слышно за дверью:

— Давай, посмотри как следует, какова я в лунном свете!

Едва Хоро закончила фразу, Лоуренс услышал скрип открывающихся ставней. Хоро ступила на карниз и, ни секунды не медля, спрыгнула. Лоуренс тоже почти не колебался, но его решительность была вызвана тем, что кто-то принялся выламывать дверь комнаты; кроме того, до него донесся звук бегущих шагов. Какое-то мгновение он ощущал себя невесомым, словно перышко; затем его подошвы жестко ударились о землю.

Удержаться на ногах Лоуренс не смог. Он выпрыгнул из окна, словно лягушка, и при приземлении упал. К счастью, ему удалось не сломать ногу, однако при виде его неуклюжего приземления Хоро все же рассмеялась. Впрочем, хоть она и высмеивала его, но она же и протянула руку, чтобы помочь ему встать.

— Будь готов к бегству. Лошадь придется оставить.

Эти слова Хоро ошеломили Лоуренса. Он невольно повернул голову в сторону конюшни. Он думал о своей коняге, недорогой, но сильной, и, что гораздо важнее, его первой. При этой мысли Лоуренсу захотелось кинуться к конюшне, но более хладнокровная его половина удержала его от этого. Правильнее всего сейчас было следовать указаниям Хоро. Лоуренс стиснул зубы, чтобы не поддаться чувствам.

— Они ничего не выиграют, если убьют лошадь, так что мы дождемся, когда все успокоится, и вернемся за ней.

Вероятно, Хоро было больно видеть встревоженное состояние Лоуренса, потому она и произнесла эти слова ободрения. Но Лоуренс сейчас мог лишь молиться, чтобы с его лошадью ничего не случилось. Он кивнул, затем сделал глубокий вдох и, приняв предложенную Хоро руку, поднялся на ноги.

— Э, ты права.

Когда Лоуренс поднялся на ноги, Хоро сняла с шеи мешочек и небрежным движением развязала шнурок, стягивающий его горловину. Затем она отсыпала себе в ладонь половину содержимого мешочка.

— Ты тоже возьми немного, на всякий случай.

Не дожидаясь ответа Лоуренса, Хоро ссыпала пшеницу в его нагрудную суму. Лоуренс грудью ощутил тепло — скорее всего, тепло от тела Хоро.

В конце концов, в этой пшенице Хоро жила.

— Вот, теперь бежим.

Хоро держалась так, словно весело беседует с другом. Лоуренс хотел было тоже что-то сказать, но передумал и лишь молча кивнул, после чего они с Хоро побежали к раскинувшемуся в ночи городу.

— Вот что я хотела тебе сказать: если Гильдия может следить за тем пареньком, разве не может быть такого же с другой стороны? Наши противники наверняка обеспокоены. Если они знают, что ты обратился за помощью в другую гильдию, то, видимо, они должны следить за тобой и попытаться тебя заткнуть, верно?

Хотя светила им лишь луна, этого было достаточно, чтобы они могли видеть мощенную булыжником дорогу, по которой бежали. Кроме Лоуренса и Хоро, на дороге не было ни души. Пробежав где-то пол-улицы, они свернули направо в узкий проулок. Здесь было темно, Лоуренс практически не видел, что перед ним. Однако Хоро держала его за руку и влекла вперед, так что Лоуренс, хоть и не без труда и спотыкаясь на каждом шагу, все же держался за ней.

Приближаясь к перекрестку, Лоуренс и Хоро услышали крики нескольких человек на той дороге, по которой они бежали раньше. Лоуренсу удалось разобрать несколько слов. Преследователи кричали: "Гильдия Милона".

Значит, они тоже знали, что Лоуренс и его спутница могли искать убежища только в Гильдии Милона.

— Плохо, я не знаю дороги, — не выпуская руки Лоуренса, прошептала Хоро, когда они добрались до развилки. Лоуренс, задрав голову к небу, нашел луну и, ориентируясь по ее положению, мысленно нарисовал схему Паттио.

— Сюда.

Лоуренс и Хоро побежали на запад. Паттио был очень древним городом с богатой историей. Здания в нем постоянно строились и перестраивались, потому дорога петляла и извивалась, как агонизирующая змея. Однако Лоуренс был в этом городе далеко не первый раз. Они с Хоро несколько раз прошли по улочке взад-вперед, пока не удостоверились, где именно находятся, после чего нырнули в одно из боковых ответвлений. Так они делали несколько раз, постепенно приближаясь к Гильдии Милона.

Однако избавиться от преследователей было не так-то просто.

— Стой. Там кто-то есть.

Все, что им оставалось сделать, — это повернуть направо, пробежать улочкой до конца и свернуть налево — и в четырех перекрестках впереди была бы уже Гильдия Милона. Поскольку она была крупной гильдией, там все еще должны были оставаться работники, занимающиеся разгрузкой и переноской товаров. Если бы Лоуренсу и Хоро удалось вбежать под защиту стен Гильдии, преследователи не смогли бы что-либо им сделать. В торговом городе одна лишь вывеска торговой гильдии внушала достаточное почтение. А вооруженная охрана это почтение еще больше усиливала.

— Пфф, а ведь мы почти добрались.

— Хе-хех. Давно мне не доводилось охотиться... а сейчас охотятся на меня.

— Сейчас не время для умных фразочек! Ничего не поделаешь, придется идти в обход.

Лоуренс вернулся на самую первую улицу, пробежал по ней немного и вновь свернул направо. Он решил, что на следующей развилке свернет, пройдет немного тем переулком, а затем вновь направится в сторону Гильдии Милона. Однако, едва свернув вправо, Лоуренс замер — Хоро потянула его вбок и прижала к стене дома.

— Не нашли их? Они где-то рядом! Ищите!

Такого Лоуренс не испытывал с того дня, как на него впервые напали волки. Все его нервы были напряжены, сердце, казалось, вот-вот остановится. Из ближайшего проулка выбежали двое взбешенных мужчин; если бы Хоро не остановила Лоуренса, он бы выскочил прямо на них.

— Черт побери, их слишком много. И вдобавок им тут все отлично знакомо, — пробормотал Лоуренс.

— Мм... наше положение сейчас не очень хорошее, — согласилась Хоро, непрерывно поворачивая голову из стороны в сторону. Капюшон она откинула, чтобы он не закрывал ее волчьи уши.

— Может, нам разделиться?

— Твое предложение очень хорошее. Но у меня есть лучше.

— Какое?

Откуда-то издалека доносились торопливые шаги. Похоже, охранялись все крупные улицы. Враги наверняка решили дождаться, пока Лоуренс и его спутница появятся на виду из какого-нибудь проулка, и затем наброситься на них.

— Я выиграю немного времени, если побегу по главной дороге. А ты в это время...

— Погоди-ка! Я тебе такого не позволю!

— Слушай внимательно. Если мы просто разделимся, поймают тебя. Я-то не дам себя схватить, а вот тебе от них не уйти. И когда это случится, кто отправится в Гильдию и призовет ее тебе на выручку? Только не говори мне, что я должна буду туда пойти, показать им уши и хвост и затем умолять их спасти тебя. Это ничем хорошим не закончится, согласен?

Лоуренс не нашел что ответить. Он уже сообщил Гильдии Милона, что доля серебра в монете будет уменьшена. Теперь Гильдия Милона вполне может бросить Лоуренса и его спутницу, не выручать их. Если такое случится, из них двоих лишь Лоуренс сможет использовать свою козырную карту — самого себя, а точнее, угрозу переметнуться к противнику Гильдии Милона. Да и вообще, вести переговоры по подобным делам мог только сам Лоуренс.

— Но так, как ты предлагаешь, тоже нельзя. Если Гильдия Милона узнает про твои уши и хвост, она вполне может отдать тебя Церкви. Но и Гильдия Медиоха наверняка поступит точно так же.

— Значит, чтобы не было трудностей, нужно, чтобы меня не поймали, верно? Но даже если меня поймают, мне всего лишь нужно будет скрыть уши и хвост на один день, это для меня будет несложно. А к тому времени ты придешь и спасешь меня.

Хоро, судя по всему, считала, что у нее неплохие шансы; она улыбнулась пытавшемуся остановить ее Лоуренсу и продолжила.

— Я Хоро Мудрая. Даже если они увидят мои уши и хвост, я притворюсь бешеной волчицей, и ко мне никто не осмелится притронуться.

Хоро ухмыльнулась, обнажив клыки.

В глазах Лоуренса, однако, стояла заплаканная Хоро, жалующаяся на свое одиночество. Она была такой маленькой, почти бестелесной. Он просто не мог взять и отдать ее тем ублюдкам-наемникам.

Хоро, однако, продолжала с улыбкой на лице.

— Ты ведь мечтал о собственной лавке, верно? А я только что сказала, что в долгу перед тобой. Или тебе хочется, чтобы я была холодной и жестокой волчицей?

— Что за глупости ты говоришь! Когда ты попадешься, они тебя убьют. Дело просто того не стоит. В результате это я окажусь перед тобой в долгу, и этот долг мне никогда не выплатить.

Лоуренс не без труда удержался от того, чтобы закричать. Хоро, по-прежнему улыбаясь, покачала головой. Ткнув Лоуренса в грудь указательным пальчиком, она произнесла:

— Одиночество высасывает жизнь. Так что дело того стоит, и даже очень.

Глядя на благодарно улыбающуюся Хоро, Лоуренс не мог подобрать слова. Хоро, пользуясь его молчанием, продолжила:

— Не беспокойся. Ты умеешь быстро соображать, в этом-то я уверена. Я верю в твой ум и в то, что ты обязательно придешь и спасешь меня.

Хоро нежно обняла стоящего столбом потрясенного Лоуренса, ловко увернулась от его рук, попытавшихся ее задержать, и убежала.

— Вон они! На улице Лойн!

Крики раздались в ту же секунду, как Хоро выскочила из проулка; вдалеке раздался все нарастающий грохот сапог.

Лоуренс на несколько секунд зажмурился и, едва открыл глаза, тоже кинулся бежать. Он был уверен — если сейчас он упустит свой шанс, Хоро он уже никогда не увидит. Лоуренс быстро пересек темную аллею. Несколько раз он споткнулся, но продолжал мчаться вперед. Перебежав большую дорогу, он углубился в еще один проулок. Он упорно двигался на запад. То тут, то там Лоуренс слышал какие-то звуки и голоса. Но вообще-то враги должны были воздерживаться от того, чтобы очень уж шуметь, — у них были бы проблемы, если бы городская стража обнаружила, что происходит что-то не то.

Лоуренс бежал изо всех сил; он вновь пересек главную дорогу и нырнул в очередной переулок. Теперь, чтобы добраться до Гильдии Милона, ему надо было лишь в каком-то месте повернуть направо и затем, выбравшись на большую дорогу, свернуть налево.

— Что, только один? Их должно быть двое! — послышалось откуда-то сзади.

"Неужели Хоро поймали? А может, ей все-таки удалось убежать? Ладно, сейчас это не имеет значения. Нет, я надеюсь, Хоро все-таки убежала".

Лоуренс вывалился на освещенную луной большую дорогу и, не тратя времени на то, чтобы оглядеться, свернул налево. Почти тотчас позади — и не очень далеко позади — раздалось: "Вот он!" Не обращая на голоса внимания, Лоуренс побежал вперед со всех ног. Добравшись наконец до Гильдии Милона, он собрал остаток сил и замолотил по воротам, ведущим в погрузочный двор.

— Это я, Лоуренс, я к вам приходил сегодня днем! Помогите, меня хотят убить!

Работники Гильдии, встревоженные криками Лоуренса, подбежали и отперли ворота. Лоуренс проворно шмыгнул в открывшуюся щель, и тут же к воротам подбежали несколько человек с длинными посохами в руках.

— Стоять! Ну-ка отдайте нам этого человека! — потребовал один из преследователей и, чтобы его требование прозвучало более весомо, ударил посохом по воротам. Затем он ухватил створку и попытался открыть ее силой.

Однако с другой стороны ворота удерживали работники, привычные к тяжелому труду. Так что открыть ворота было не так легко, как казалось.

Из здания Гильдии показался мужчина средних лет с бородкой и угрожающе закричал стоящим снаружи:

— Эй, мерзавцы! Где, по-вашему, вы находитесь? Это Паттианское отделение Гильдии Милона, находящейся под покровительством великого маркиза Милона! Наша гильдия признана тридцать третьим эрцгерцогом Рондилла! Эти ворота принадлежат маркизу, а всякий вошедший в них — гость маркиза. А любой гость маркиза находится под защитой эрцгерцога Рондилла! Вам стоило бы вспомнить, что молотить тут вашими палками — все равно что бить по трону Его Величества эрцгерцога!

Низкий, мощный голос этого человека явно напугал стоящих по ту сторону ворот. В то же время где-то далеко зазвенели тревожные колокола. Преследователи Лоуренса поняли, что оставаться здесь им больше нельзя, и обратились в бегство.

Некоторое время все, кто стоял во дворе Гильдии, оставались недвижимы. Лишь когда звуки шагов и колоколов постепенно растворились в темноте, работник с сильным голосом раскрыл рот.

— Что здесь такое произошло, из-за чего вся эта суета посреди ночи?

— Я искренне извиняюсь за этот переполох, более того, я не в силах выразить свою благодарность за спасение.

— Благодарность обрати к маркизу, не ко мне. А кстати, кто, черт побери, были эти люди?

— Наверняка они из Гильдии Медиоха. Мне кажется, им не понравилась сделка, которую я заключил здесь.

— Понятно. Ты торговец, который не чурается большого риска. В последнее время нам таких не встречалось.

Лоуренс отер пот со лба и, улыбнувшись, ответил:

— Все из-за моей безрассудной спутницы, которая действовала, не задумываясь о последствиях.

— А, это доставляет трудности, да.

— Как бы больно ни было мне так думать, возможно, мою спутницу схватили. Можешь отвести меня к главе отделения Мархейту, чтобы я мог с ним поговорить об этом?

— Мы здесь находимся в чужой стране, нападения и поджоги для нас не редкость. Господину давно уже обо всем сообщили, — со смехом ответил работник. Все окружающие тотчас немного расслабились.

Однако эта ремарка еще больше подчеркнула, насколько трудно в обычных условиях встретиться с главой отделения Гильдии.

"А смогут ли они на самом деле обеспечить мою безопасность?"

Лоуренс не находил себе места, его сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди; но все же он усилием воли изменил ход своих мыслей. Он не позволит им вышвырнуть его; более того, он заставит их дать гарантию, что он получит свою прибыль. Включилось упрямство бродячего торговца, его ответ Хоро, пошедшей ради него на риск.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс медленно кивнул.

— Почему бы тебе не зайти и не подождать господина внутри? Вину тоже нужно время, чтобы как следует вызреть.

Несмотря на увещевания работника, Лоуренс думал лишь о Хоро и успокоиться был не в состоянии. Работнику такую картину доводилось видеть нередко, так что он продолжил успокаивающим тоном:

— Что бы ни произошло, если твоя спутница в безопасности, она же сюда вернется? Ты только скажи нам ее имя и как она выглядит, и тогда, даже если на ее жизнь будет покушаться Церковь, мы сможем ее защитить.

Хотя слова работника звучали некоторым преувеличением, все же благодаря им Лоуренс смог немного успокоиться.

— Благодарю тебя. Она, наверно... нет, она непременно придет! Ее имя Хоро. Это девушка небольшого роста, она всегда укрывает голову под капюшоном.

— О, девушка? И красивая? — поинтересовался работник. Лоуренс понял, что этот вопрос он задал специально, чтобы снять напряжение, и улыбнулся в ответ.

— Десять человек из десяти, увидев ее, обернутся, чтобы увидеть снова.

— Ха-ха-ха, вот теперь ждать интересно, — расхохотался работник, провожая Лоуренса в здание Гильдии.

* * *

— Восемь, а то и девять шансов из десяти, что они наняты Гильдией Медиоха.

Мархейт без экивоков перешел к делу. Держался он точно так же, как при прошлой встрече сегодня днем. Лоуренс подумал, что его наверно, подняли на ноги вскоре после того, как он заснул.

— Я тоже так считаю. Должно быть, их встревожило то, что я разгадал их план с серебряными монетами и предложил его вашей гильдии. Думаю, Гильдия Медиоха хочет нас остановить.

Лоуренс не хотел, чтобы его страх бросался в глаза, но не волноваться за Хоро он просто не мог. Он, конечно, верил, что умная и хитрая Хоро сумеет найти способ сбежать; однако возможность худшего развития событий тоже оставалась. Во всяком случае, как бы дело ни обернулось, обеспечить безопасность Хоро и его собственную было необходимо.

А для этого им нужна была помощь Гильдии Милона.

— Возможно, они схватили мою спутницу. Если это так, пытаться вести с ними переговоры будет бесполезно. Поэтому я хочу узнать, не приложит ли Гильдия Милона часть своих сил для освобождения моей спутницы? — взволнованным тоном спросил Лоуренс. Он с трудом удерживался от того, чтобы ударить кулаком по столу. Мархейт, однако, на Лоуренса не глядел. Он явно пребывал в глубокой задумчивости.

Наконец, он медленно поднял голову и произнес:

— Ты сказал, что они, возможно, захватили твою спутницу?

— Именно так.

— Понятно. Когда только началась вся эта суета, я послал нескольких человек следить за нашими противниками. Среди тех, кого они видели, была молодая девушка, которую, судя по всему, влекли насильно.

Лоуренс догадывался, что Мархейт скажет что-то подобное; тем не менее, эти слова стали для него потрясением, от которого едва не остановилось сердце. Однако, сделав глубокий вдох, он вместе с воздухом направил куда-то в живот стягивающие его сердце оковы. Затем на выдохе он сказал:

— Это наверняка моя спутница, Хоро. Она специально отвлекла врагов, чтобы я смог добраться сюда...

— Понятно. Однако для чего им хватать твою спутницу?

Лоуренсу захотелось завопить, но его горло с трудом пропускало сквозь себя звуки. Он считал, что человек уровня Мархейта, уж конечно, смог бы назвать какую-нибудь причину.

— Думаю, Гильдия Медиоха хочет не дать нам и вашей гильдии сорвать их прибыль.

Несмотря на то, что Лоуренс почти кричал, лицо Мархейта осталось бесстрастным. Он лишь кивнул и вновь погрузился в раздумья. У сидевшего напротив него Лоуренса от волнения дрожали колени. Когда он уже понял, что больше не может сидеть, что сейчас он вскочит и заорет, Мархейт вновь заговорил.

— Разве это не странно?

— Что странного-то!

Лоуренс резко вскочил на ноги; Мархейт от неожиданности моргнул. Дождавшись, когда Лоуренс придет в себя, Мархейт успокаивающе протянул к нему руку.

— Пожалуйста, успокойся. Но все действительно странно, очень странно.

— Но почему?! Точно так же, как ваша гильдия смогла узнать все связи и знакомства Зэлена, так же Гильдия Медиоха, как только узнала, что вы хотите им помешать, легко могла...

— Конечно. Их главное здание находится именно в Паттио, так что это для них легкая задача.

— Тогда что для вас странно?

— Да, теперь я понимаю. Это на самом деле очень и очень странно, — снова произнес Мархейт и посмотрел Лоуренсу в глаза. Лоуренс взвинчивался все больше, но решил все-таки дослушать.

— Я подумал вот о чем: откуда наш противник узнал, что ты, господин Лоуренс, участвуешь в этом деле вместе с нами?

— Да потому что я часто тут бываю. И еще: если они узнали, что ваша гильдия уже начала собирать монеты Тренни, им оставалось только сложить один и один и получить очевидный ответ.

— Все-таки это очень странно. Ведь ты, господин Лоуренс, бродячий торговец. Да, ты приходил сюда несколько раз, чтобы вести с нами дела, но это же совершенно естественно.

— Потому-то я и сказал, ваша гильдия начала собирать серебряки, это легко связать со сделкой между мной и Зэленом.

— Нет-нет, даже несмотря на это, все равно дело странное.

— Почему еще?

Лоуренс абсолютно ничего не понимал и оттого раздражался все сильнее.

— Несомненно, копить серебряные монеты Тренни мы начали после того, как заключили сделку с тобой. Теперь вспомни эти слова: "Не могу сказать точно, как именно можно извлечь прибыль, но если вы соберете монеты Тренни быстро, прибыль непременно будет". Мы ведь не стали бы собирать монеты лишь потому, что услышали эти слова, верно?

— ...В-верно.

— То, что мы начали собирать монеты, означает, что мы уже знали об этом деле. Более того, я предполагаю, что Гильдия Медиоха знает, что мы знали. В таком случае брать вас в заложники не было никакой нужды.

— Не хотите ли вы сказать?..

Мархейт угрюмо кивнул и с сожалением в голосе произнес:

— Боюсь, так оно и есть. Поскольку мы уже собрали все основные сведения об этом деле, что бы ни произошло с тобой, господин Лоуренс, это никак не отразится на нашей гильдии.

Внезапно у Лоуренса закружилась голова, и он едва не упал со стула. Сказанное Мархейтом было истинной правдой: Лоуренс был простым бродячим торговцем и не мог рассчитывать на поддержку.

— Я надеюсь, ты понимаешь, с какой неохотой я произношу эти слова. Однако, раз уж ты упомянул о деле... мы уже вложили в него очень большие деньги ради получения немыслимого дохода. Если для того, чтобы спасти тебя от беды, нам придется отказаться от этой прибыли, мы предпочтем...

Мархейт вздохнул и продолжил бесстрастным тоном.

— Мои глубочайшие извинения. Я действую во благо Гильдии. Однако...

С этого момента Лоуренс перестал вникать в слова Мархейта. Возможно, именно так чувствует себя торговец, когда объявляют о его полном разорении. Его руки, ноги, рот — все застыло, он не мог пошевелиться. Он даже не знал, дышит ли.

Потому что Гильдия Милона его бросила.

Это означало, что и Хоро тоже бросили. А ее ведь схватили вместо Лоуренса, и она верила, что Лоуренс и Гильдия Милона ее спасут, потому-то она и позволила себя схватить.

Хоро пошла на это, так как верила в него. И вот к чему все пришло.

Перед Лоуренсом встал мысленный образ Хоро, то, с каким лицом она говорила, что хочет попутешествовать, прежде чем вернется на север.

Когда заложник теряет свою ценность как заложник, то, что происходит с ним в дальнейшем, очевидно. Мужчину продают на галеры. Женщину продают в бордель. Хоро, конечно, обладала волчьими ушами и хвостом, но в мире хватало ненормальных и вовсе свихнувшихся богатеев, которым нравилось коллекционировать одержимых демоном девушек. Лоуренс не сомневался, что Гильдия Медиоха без труда найдет одного-двух таких покупателей.

Лоуренс стал думать о том, что произойдет с Хоро, если ее продадут. Как эти богачи, поклоняющиеся демонам и обожающие безумные ритуалы, обойдутся с насильно проданной им девушкой?

"Нет. Я ни за что не допущу, чтобы Хоро ждала такая судьба".

Лоуренс распрямил свое обмякшее тело и уселся ровно. Я все равно выручу Хоро, подумал он.

— ...Пожалуйста, держись, — донеслось до него.

Несколько секунд спустя Лоуренс наконец-то раскрыл рот.

— Похоже, наши враги действительно давно обо всем догадались. Значит, ваша гильдия приняла решение уже давно?

Разумеется, Гильдия Медиоха ни за что не стала бы сидеть сложа руки. И это означало, что они все равно стремились схватить Лоуренса и его спутницу. Более того, для их поимки было отряжено довольно много людей. Иными словами, люди Гильдии Медиоха сознательно пошли на риск быть обнаруженными городской стражей.

— Да. Именно поэтому мне все это кажется еще более странным. То, что я сейчас сказал, — это только половина истории. Вот что я теперь хочу сказать: если понадобится, я смирюсь с тем, что ты, господин Лоуренс, станешь питать к нам вражду, и выберу процветание Гильдии.

Тут Лоуренс припомнил "однако", произнесенное Мархейтом ранее, и понял, что тот еще не все сказал, что хотел. Лоуренс покраснел от стыда и повесил голову.

— Я верю, ты очень заботишься о твоей спутнице. Однако принимая поспешные решения и позволяя чувствам взять над собой верх, мы ставим телегу впереди лошади.

— Приношу вам свои извинения.

— Не нужно извиняться. Если бы моя жена оказалась в таком положении, думаю, я тоже не смог бы оставаться спокойным.

Мархейт улыбнулся. Увидев эту улыбку, Лоуренс снова поник головой. Однако при слове "жена" его сердце заколотилось сильнее. Он вдруг понял, что будь Хоро просто его спутницей, он бы сейчас так не переживал. Да и Хоро в этом случае не согласилась бы отвлечь врагов и увести их за собой.

— Что ж, вернемся к нашим делам. У нашего противника нет способов как-либо нам навредить, а вот у нас имеется немало козырей в рукавах. Поэтому, в теории, ты и твоя спутница никак не можете повлиять на наши дела; и все-таки они старались схватить вас обоих. Здесь должна крыться какая-то причина. Не можешь ли ты понять, что это за причина?

Лоуренсу никакая причина в голову не шла.

Однако, обдумав различные возможности тщательно и последовательно, Лоуренс вдруг понял, что для поимки его и Хоро может быть особая причина. Да, это совсем не казалось невозможным.

Лоуренс углубился в размышления.

Лишь одна возможная причина приходила ему в голову.

— Нет... этого не может быть.

— Ты что-то нашел?

Лоуренс немедленно выбросил из головы пришедшую туда мысль. Все-таки это было просто невозможно. Но, с другой стороны, прочих разумных причин он не видел.

— Огромная прибыль практически у нас в руках, и мы стремимся сделать все, чтобы она в наши руки попала. Если ты о чем-то догадался, сколь незначительным это бы ни казалось, пожалуйста, скажи нам об этом.

Несомненно, просьба Мархейта была абсолютно разумна; о любых догадках следовало сообщать.

Подумал Лоуренс о Хоро. Хоро, как на нее ни посмотри, нормальным человеческим существом не была. Любой обычный человек при взгляде на нее сказал бы, что она одержима демоном. Да и сам Лоуренс тоже не считал ее человеком. Одержимых демонами передают в руки Церкви (если, конечно, не заточают где-то на всю жизнь); как бы там ни было, вести обычную жизнь они не могут. Если этих людей обнаруживала Церковь, казнь была неминуема.

Хоро выглядела совсем как человек, одержимый демоном. Раз так, Гильдия Медиоха могла использовать Хоро, чтобы угрожать Гильдии Милона: если те не хотят, чтобы Церкви стало известно об их сношениях с одержимым человеком, они должны будут отказаться от дела.

Когда Церковь начнет судилище, Гильдия Медиоха выступит в роли Гласа Божьего и предаст огласке тот факт, что Гильдия Милона заключила греховный договор с демоном, которого Гильдии Медиоха удалось изловить. Приговор будет очевиден: на костер и Гильдию Милона, и Лоуренса. И Хоро, конечно, тоже.

И все же Лоуренсу по-прежнему казалось, что этого не может быть.

"Кто мог узнать про волчьи уши и хвост Хоро?"

Хоро была очень умна; Лоуренс не верил, что ее истинную суть можно так легко разоблачить. Вне всякого сомнения, он единственный знал, кто такая Хоро на самом деле.

— Господин Лоуренс.

Голос Мархейта вернул Лоуренса из дум обратно в реальность.

— Ты знаешь, в чем причина?

В ответ на прямой вопрос Мархейта Лоуренс мог лишь кивнуть.

"Раз я уже кивнул, мне лишь остается честно и подробно рассказать все", — подумал Лоуренс. Но если истинная причина окажется совсем в другом, он расскажет Мархейту о Хоро совершенно зазря.

В худшем случае Гильдия Милона решит опередить Гильдию Медиоха и обвинит ее в том, что она — злодейская организация, использующая одержимую демоном девушку, чтобы запугивать других.

Если дело обернется именно так, Хоро все равно обречена.

Лоуренс ощущал на себе серьезный взгляд сидевшего с другой стороны стола Мархейта.

Он был не в силах скрыться от этого взгляда.

И тут...

— Прошу прощения.

В комнату вошел один из служителей Гильдии Милона.

— В чем дело?

— Нам только что принесли письмо. Оно как-то связано с нашей нынешней ситуацией.

Служитель подошел к Мархейту и протянул ему письмо, скрепленное изящной сургучной печатью. Имени отправителя на обертке письма не было, лишь имя адресата.

— "Волку... и лесу, где он обитает"?

Лоуренс понял, что его догадка верна.

— Прошу меня извинить, не позволите ли мне прочесть это письмо первым?

В первое мгновение после этой просьбы Лоуренса на лице Мархейта появилось ошеломленное выражение; однако, поколебавшись немного, он кивнул и протянул письмо Лоуренсу. Тот, в свою очередь, кивком выразил свою благодарность и, сделав глубокий вдох, разорвал обертку письма.

Внутри находился лист бумаги и клок коричневой шерсти — вероятно, шерсти Хоро. На листе было лишь несколько коротких фраз.

"Волчица у нас. Двери церкви открыты всегда. Если вы не хотите впустить волчицу к себе в дом, заприте двери и окна и никого не выпускайте".

Последние сомнения испарились.

Протягивая письмо Мархейту, Лоуренс, с трудом выдавливая из себя звуки, произнес:

— Моя спутница Хоро — на самом деле воплощение волчицы и богиня урожая.

Ничего удивительного, что глаза Мархейта вылезли из орбит.

К оглавлению

Глава 5

Мархейт был почтенным торговцем, имевшим собственные лавки во многих странах. Конечно, объяснение Лоуренса его потрясло, и первое время он был не в силах произнести ни слова; но все же он довольно быстро пришел в себя и принялся обдумывать ситуацию. Мархейт не винил ни Хоро, схваченную Гильдией Медиоха, ни ее спутника Лоуренса. Он думал исключительно о том, чтобы в сложившемся положении защитить интересы Гильдии Милона.

— Это, вне всяких сомнений, угроза. В письме говорится, что если ты, господин Лоуренс, не желаешь, чтобы твою спутницу отдали Церкви, ты должен оставить все свои дела и не предпринимать никаких активных действий.

— Они наверняка имеют в виду, что мы должны сидеть смирно, пока они не закончат свои дела с монетами Тренни. Это не значит, однако, что после окончания этой истории они все равно не передадут Хоро Церкви.

— Совершенно верно. Более того, мы понесем большие убытки, поскольку мы уже приобрели много монет Тренни. Ведь эти монеты скоро обесценятся.

Выбора ни у Лоуренса, ни у Гильдии Милона по большому счету не было. Либо они будут сидеть на месте и ждать катастрофы, либо перехватят инициативу и сами нанесут удар.

И шансов, что они предпочтут первое, просто не было.

— Похоже, нам ничего не остается, кроме как ударить первыми, верно?

В ответ на слова Лоуренса Мархейт глубоко вздохнул, после чего кивнул.

— Однако выручив твою спутницу, мы еще не избавимся от всех проблем, — заметил он. — Даже если мы ее спрячем, Церковь, узнав о ней, начнет поиски, и тогда все, что мы сможем, — послушно делать то, что они скажут. В городе твоей спутнице не укрыться.

— А если мы покинем город?

— Вокруг города огромная равнина, так что, если только вам не будет сопутствовать невероятное везение... Если вас схватят за пределами города, спасти вас не сможет никто и ничто. Даже если вы доберетесь до другого города, есть шанс, что вас разоблачат. В этом случае мы ничего не сможем сделать.

Лучше всего для описания ситуации подходило слово "безнадежная". Даже если Лоуренс покорно согласится на требования Гильдии Медиоха и будет сидеть на месте, пока они не получат свои барыши, вероятно, они все равно отдадут Хоро Церкви. Уничтожение чужестранной гильдии их совершенно не беспокоило. Наоборот — чем меньше конкурентов, тем лучше.

В то же время, если первый ход сделают союзники Лоуренса, это лишь приведет к новому нагромождению трудностей. Нет, слово "трудная" к нынешней ситуации совершенно не подходило. Любой выбор вел к поспешным и безрассудным действиям.

— Неужели нет лучшего выхода? — в отчаянии воскликнул Лоуренс.

Мархейт ответил негромко, словно говорил сам с собой:

— В том положении, в котором мы находимся, я даже думать не могу о защите интересов нашей гильдии — мы не в силах даже избежать обвинений в свой адрес.

Лоуренс сидел как на иголках и слушал Мархейта. Если бы, просто сидя с опущенной головой, он мог перевернуть ситуацию в свою пользу, он, конечно, согласился бы на это, сколько бы времени ни потребовалось. Торговцы были лишены той гордости, какая была свойственна рыцарям и аристократам. Если речь шла о деньгах, они готовы были лизать подошвы другим. Именно поэтому Лоуренсу не казалось, что в словах Мархейта был заключен сарказм или насмешка, — он просто трезво анализировал ситуацию. Фактически, Мархейт обрисовал их положение весьма точно.

— Нам нужен какой-то козырь.

— Можно сказать и так. Однако даже если мы вложим больше денег, это не очень увеличит прибыль. Что мы можем сделать, так это направить Церкви жалобу, что Гильдия Медиоха удерживает твою спутницу... Однако если мы это сделаем, твои трудности только увеличатся... и в худшем случае тебя заставят говорить неблагоприятные для нас вещи.

— Думаю... такое возможно.

Лоуренс ответил честно — он понимал, что сейчас ложь ему ничего не даст. Он не желал оставлять попытки выручить Хоро. Однако если бы он сдался, это решило бы все проблемы — отрицать это было невозможно. Мархейт тоже не мог этого не понимать. Ясно было, что если выхода они не найдут, Мархейт приложит все усилия, чтобы убедить Лоуренса оставить Хоро. В то же время, если такой момент настанет, Лоуренс просто не сможет кивнуть и смириться. Лоуренс был уверен, что он выберет путь в ад вместе с Хоро. Но, разумеется, он желал и надеялся, что столь неприятной ситуации удастся избежать вообще.

Все, что оставалось сделать Лоуренсу, — это придумать план, который позволил бы найти выход из этого безвыходного положения.

— Я думаю, надо сделать вот что... — перешел он к делу. — Я хотел бы попросить вашу гильдию, прежде чем она будет обвинена Гильдией Медиоха, продолжить дело с серебряными монетами Тренни, пока мы не достигнем наибольшего дохода. Тогда именно этот доход и станет нашим козырем.

Услышав предложение Лоуренса, Мархейт широко раскрыл глаза. Подобно тому, как Лоуренс не желал потерять Хоро, Мархейт не желал лишиться столь значительной прибыли.

Прибыли, которую можно было чудесным образом извлечь из обесценивающейся серебряной монеты.

Столь большое вложение денег пришлось делать при столь трудных обстоятельствах. С другой стороны, возможность получить такой доход представляется нечасто. Именно поэтому интерес к делу с серебряными монетами мог служить сильной козырной картой. Если ее разыграть, Гильдия Медиоха не колеблясь вернет Хоро. Неудивительно, что глаза Мархейта забегали. Если он потеряет вложенные им деньги — это будет все равно что потеря любимого родственника. Ведь целью этого вложения было получение огромной прибыли, и не от кого-нибудь, а от самого монарха королевства Тренни.

— ...Самым большим доходом от дела с серебряными монетами Тренни будет получение особых привилегий от короля. Как мы выяснили, у королевской семьи сейчас плохо с деньгами. Таким образом, если наше дело удастся, мы получим от короля значительные преимущества. Если нам придется отказаться от этих преимуществ...

— Просто обменять эти преимущества на мою спутницу было бы, разумеется, неприемлемо.

— Ты хочешь сказать, что они должны будут их у нас выкупить?

Лоуренс кивнул. Правда, о таких больших денежных операциях он прежде только слышал и сам в них никогда не участвовал, так что полной уверенности в успехе у него не было. Однако он считал, что если он подойдет к этому как к обычной сделке, скорее всего, сделка удастся.

— Если Гильдия Медиоха будет видеть на одной чаше весов уничтожение Гильдии Милона, а на другой — получение особых привилегий от короля, они сочтут второе более выгодным. Тогда мы сможем запросить у Гильдии Медиоха достойную цену за эти привилегии, так?

Хотя эти слова Лоуренс произнес без какого-либо обдумывания, в них был глубокий смысл.

Идея получения большой прибыли от накопления большого количества монет Тренни, которые должны были начать обесцениваться, изначально зиждилась на предположении, что страна, чеканящая монеты Тренни, — другими словами, королевство Тренни — согласится эти монеты выкупить.

Королевство Тренни должно согласиться выкупить монеты по очень простой причине: оно будет стремиться изъять как можно больше монет из оборота и затем переплавить их. Затем, уменьшив долю серебра, оно отчеканит и выпустит большее количество монет. Например, если десять монет после переплавки превратятся в тринадцать, это принесет три монеты дохода.

Хотя для быстрого наполнения казны этот способ был хорош, он должен был привести к падению престижа страны. В будущем недостатки этого способа неминуемо проявят себя сильнее, чем достоинства. И все же королевская семья Тренни пошла на этот шаг, что свидетельствовало о глубине той ямы, в которой она оказалась. И если бы монеты Тренни не были самыми ходовыми деньгами, доход от их переплавки был бы не настолько велик, чтобы королевская семья могла вздохнуть свободно.

Гильдия Медиоха прознала о плачевном состоянии королевской семьи Тренни, и они начали запасать монеты Тренни, чтобы затем вступить с королевской семьей в переговоры. Судя по всему, Гильдия Медиоха рассчитывала скопить все монеты, имеющие хождение в городах, после чего прийти к королю и сказать примерно следующее: "Мы продадим вам монеты, только если вы согласитесь на нашу цену и гарантируете нам определенные привилегии".

Везде, за исключением очень немногих стран, король назывался королем лишь потому, что его богатство или его земли были больше, чем у других аристократов. Кроме того, он должен был пользоваться поддержкой своих подданных; подданные не подвергали сомнению законность его королевского титула. Однако, несмотря на титул, король не имел абсолютной власти над всеми своими землями. Более того, королевская семья не могла распоряжаться собственностью королевства, находящейся под управлением герцогов.

Именно поэтому денежные дела королевских семей обстояли, как правило, немногим лучше, чем у других аристократов. Фактически, единственным преимуществом королевской семьи были особые привилегии, которые давались именем короля. Это могло быть право управления рудником, или монетным двором, или рынком, право собирать налоги и так далее. Все эти привилегии не давали денег прямо, но если пользоваться ими с умом, из них можно было извлекать огромную прибыль — все равно что трясти денежное дерево.

Скорее всего, Гильдию Медиоха интересовала как раз одна из таких привилегий. Какая именно — сказать было нельзя; но, в любом случае, если их сделка пройдет без сучка и задоринки, они обретут силу, которая подстегнет их торговые дела очень и очень значительно. Именно поэтому Лоуренс предложил Гильдии Милона план, который должен был позволить выхватить у них из рук эту возможность. Заключался этот план в том, чтобы собрать больше монет, чем Гильдия Медиоха, и начать переговоры с королем первыми.

С точки зрения короля, если две гильдии приходят к нему в одно и то же время с одним и тем же предложением, то они борются за одну и ту же привилегию. Для него такое положение будет малоприятным. Поэтому если он примет предложение, то только от кого-то одного.

Если Гильдии Милона удастся провернуть дело первыми, Гильдия Медиоха распрощается с надеждами на привилегии. А значимость королевских привилегий переоценить невозможно. Если то, чего добивается Гильдия Медиоха, можно будет купить за деньги, они не постоят за ценой. Для Гильдии Милона, конечно, эти привилегии тоже важны, но в сложившихся обстоятельствах она удовлетворится и меньшей ценой.

— Однако тот козырь, который у них есть сейчас, может не только уничтожить наше отделение, но и отправить нас всех на костер. Ты уверен, что они согласятся на запрошенную нами цену?

Это был ключевой момент. Лоуренс подался вперед и сказал приглушенным голосом:

— Если король узнает, что ведет дела с гильдией, которой грозит костер, не создаст ли это ему некоторых трудностей?

На лице Мархейта отразилось потрясение; похоже, он сразу понял значение слов Лоуренса. Власть Церкви была превыше власти правителей огромных королевств и даже империй, не то что короля такой маленькой страны, как Тренни. Вдобавок король Тренни находился в тяжелом денежном положении и, неважно по каким причинам, не мог свободно распоряжаться деньгами. Несомненно, он будет стараться любой ценой избежать конфликта с Церковью.

— Как только мы подпишем соглашение с королем, Гильдия Медиоха не сможет нас преследовать. Иначе Церковь обратит взор не только на нас, но и на короля. А значит, Гильдия Медиоха навлечет на себя королевский гнев.

— Да, ты прав. Однако, думаю, они все равно от борьбы не откажутся. Но если они будут упираться, то мы и они рухнем вместе, верно?

— Да.

— Так. Значит, мы включим твою спутницу в ту цену, которую они должны будут уплатить за королевские привилегии. Верно?

— Да.

Мархейт погладил подбородок; затем он кивком выразил согласие и опустил взгляд вниз. Лоуренс догадывался, что глава отделения Гильдии сейчас скажет. Он сделал глубокий вдох и напряг живот. Проблема не была неразрешимой, и Лоуренс с Гильдией Милона все еще могли получить немалый доход.

Однако предложенный Лоуренсом план имел свои трудности и препятствия. Если окажется, что преодолеть эти препятствия слишком тяжело, Лоуренс опять окажется перед выбором — бросить Хоро или пойти на костер вместе с ней. И он знал, что выбор в пользу первого не сделает никогда.

Мархейт поднял голову и сказал:

— Предложенный тобой план выглядит очень разумным. Однако, я уверен, ты и сам понимаешь, что осуществить этот план будет очень трудно.

— Вы имеете в виду — как мы собираемся опередить Гильдию Медиоха?

Мархейт вновь потер подбородок и кивнул.

Лоуренс, следуя продуманному им сценарию, ответил:

— Я имею основания считать, что Гильдия Медиоха не успела еще накопить большое количество монет.

— И какие это основания?

— Основания такие: они не передали Хоро Церкви сразу же, как только схватили. Если бы у них уже было достаточно монет, они бы действовали быстро, стремясь уничтожить вашу гильдию. Однако они этого до сих пор не сделали, а вместо этого пытаются предотвратить наши действия. По-видимому, они опасаются, что к тому времени, когда после многих судилищ Гильдия Милона все же будет признана виновной, вы уже успеете заключить сделку с королем. Иными словами, Гильдия Медиоха считает, что у вас уже достаточно много монет, чтобы вы могли начать переговоры. Это значит, что они не уверены в своих силах.

Мархейт сидел, закрыв глаза, и внимательно вслушивался в речь Лоуренса. Лоуренс набрал в грудь воздуха и продолжил.

— Кроме того, я полагаю, Гильдия Медиоха не желает, чтобы кто-то вне ее узнал о том, что они собирают серебряные монеты Тренни. Они ведь хотят воспользоваться слабостью короля. Если аристократ начнет переговоры с королем, заявляя, что он совершенно случайно имеет на руках большое количество серебряных монет и может их продать, его ни в чем не обвинят, даже если всем будет совершенно очевидно, что это неправда; его действия будут расценены как забота о своем будущем, и его отношениям с королем не будет нанесен ущерб. Кроме того, эти действия никому не нанесут вреда. Далее, есть люди вроде Зэлена, цель которых — находить нас, бродячих торговцев, и делать нам свои предложения. Я думаю, они нужны для того, чтобы мы, бродячие торговцы, собирали серебряные монеты, а они бы потом нашли возможность скупить эти монеты у нас; ведь любой торговец захочет избавиться от денег, которые обесцениваются. Конечно, большинству людей действия Зэлена покажутся странными, но пока есть люди, желающие покупать деньги, найдутся желающие их продавать. Конечно, это всё мои предположения, но мне кажется, что они верны. Поскольку Гильдия Медиоха действует тайно, я уверен, они сами не будут скупать монеты открыто и в больших количествах. Ведь если они начнут открыто скупать монеты, не только Гильдия Милона, но и другие обнаружат, что с монетами Тренни происходит что-то необычное, верно?

Мархейт медленно кивнул.

— Исходя из всего этого, я делаю вывод, что у нас есть шансы на успех.

Мархейт негромко простонал, словно ему было больно, и закрыл глаза.

Цепочка предположений выглядела весьма достоверной; однако это были всего лишь предположения. Возможно, гильдия Медиоха просто-напросто не желала сердить всю Гильдию Милона и лишь поэтому не выдала Хоро Церкви. Но, как бы там ни было, Гильдия Медиоха показала себя совершенно неразборчивой в средствах.

Однако если они неразборчивы в средствах, то почему не используют представившийся им шанс?

— Хорошо, похоже, Гильдия Медиоха действительно еще не готова к переговорам. Какие действия собираешься предпринять ты?

Лоуренс, стараясь ни в коем случае не выказать неуверенности, глубоко вдохнул и выдохнул. Затем он заявил прямо:

— Я выручу Хоро, а потом мы скроемся до завершения всего дела.

Мархейт ахнул.

— Это полное безрассудство.

— Я знаю, что нам вряд ли удастся скрыться навсегда. Однако мы сможем выиграть время. Поэтому я покорнейше прошу вашу гильдию за это короткое время собрать как можно больше монет, после чего начать переговоры с королем.

— Невозможно!

— Значит ли это, что ваша гильдия отказывается от Хоро? Хо, в таком случае я намереваюсь начать давать неприятные для Гильдии Милона показания.

Ни у кого из присутствующих не возникло сомнения, что это была угроза.

Услышав зловещие, дышащие предательством слова Лоуренса, Мархейт насупился. Его губы шевелились, словно он бормотал что-то про себя.

Даже если Гильдия Милона отречется от Хоро, что-то сделать с договором, заключенным между Гильдией и Лоуренсом с Хоро, будет невозможно. Если Церковь устроит суд, по мнению Мархейта, лишь четыре шанса из десяти были за то, что их признают невиновными. И даже в этом случае им придется уплатить крупный штраф. То, что Лоуренс будет свидетельствовать против Гильдии Милона, никаких сомнений не вызывало. Мархейт был в затруднении. Он совершенно не понимал, что ему делать. Видя это, Лоуренс воспользовался возможностью подтолкнуть его в правильную сторону.

— Если Гильдия Милона окажет помощь, укрыться на один-два дня будет вполне достаточно. Более того, со мной будет не кто-нибудь, а волчица-перекидыш. Если она побежит со всех ног, никакому человеку ее не догнать.

Разумеется, Лоуренс не знал в точности, насколько Хоро сильна, но говорил, стараясь выглядеть как можно более убедительным.

— Ээ... ммм...

— Хоро поймали лишь потому, что она отвлекла на себя врагов, чтобы я смог добраться сюда. Если бы мы не преследовали такой цели, если бы мы хотели всего лишь убежать, она бы ни за что не позволила себя схватить. Позвольте спросить: сколько времени необходимо вашей гильдии, чтобы собрать достаточно монет для переговоров с королем?

— ...Ты, ты спрашиваешь, сколько нам нужно времени?

Напор и решительность Лоуренса Мархейта ошеломили, но, тем не менее, он продолжал раздумывать. Его глаза непрерывно бегали. Лоуренс прикинул, что если он сумеет выручить Хоро и если Гильдия Милона им поможет, они смогут прятаться не меньше двух дней.

Паттио был древним городом. Его здания хранили много секретов, проулки петляли и извивались. Если кому-то по-настоящему нужно было спрятаться, подходящих мест можно было найти больше, чем шерстинок на корове. Лоуренс не сомневался, что если враг — лишь Гильдия Медиоха, он сможет укрыться без труда.

Мархейт открыл глаза и сказал:

— Если мы отправим всадника в Тренни сейчас, он доберется туда к закату — если с ним ничего не случится, конечно. Если переговоры начнутся незамедлительно, он вернется к завтрашнему утру. Разумеется, чем сильнее затянутся переговоры, тем позже он вернется.

— Вы еще не удостоверились, сколько серебряных монет у вас на руках сейчас; и все же вы убеждены, что высылать гонца для начала переговоров уже можно?

— Мы знаем размеры нашего хранилища для монет, поэтому мы можем грубо оценить, сколько монет еще понадобится, чтобы его заполнить. В начале переговоров мы заявим количество монет, близкое к пределу нашего хранилища; а когда наступит время самой передачи денег, мы подготовим достаточно монет, чтобы проблем не было.

Даже если Гильдия с самого начала предложит сделку, зная лишь примерное количество монет — если только к нужному сроку монет будет собрано достаточно, все будет в порядке.

Идея звучала довольно логично; однако, чтобы придумать такой безрассудный способ ведения переговоров с королем для достижения своих целей, требовался талант по-настоящему крупного торговца. Кроме того, чтобы заставить короля думать, что столь хорошие условия мог получить лишь он и исключительно благодаря своей силе, жизненно необходимо было предложить ему такое количество серебра, ради которого король действительно был бы готов на все. С учетом всего этого идея начинать переговоры, зная количество монет лишь приближенно, казалась слишком уж дерзкой. Однако Лоуренс чувствовал, что раз Мархейт предложил столь безрассудный и опасный план, значит, он всерьез намерен этот план осуществить.

— Правда, с самого начала мы планировали начать переговоры с королем лишь после того, как выясним, кто именно стоит за Гильдией Медиоха. Если бы нам было известно, кто этот человек, мы смогли бы полностью взять эти деньги под контроль. Мы не только смогли бы прекратить обращение этой монеты, но и без особого риска воспользовались бы грубой оценкой количества монет в начале переговоров. Сейчас, однако, у нас нет времени на то, чтобы искать следы, строить предположения и вообще раздумывать.

Лоуренс, конечно, все это знал; тем не менее он тоже попытался что-нибудь придумать. Однако ничего путного в голову не шло. Он вздохнул, на мгновение приоткрыв постороннему глазу свое ощущение безнадежности. Однако сейчас смотреть следовало только вперед. Лоуренс усилием воли выпрямился и, повернувшись к Мархейту, спросил:

— А возможно ли провести переговоры с королем быстро?

Пройдут ли переговоры быстро или затянутся надолго — вообще-то значения не имело; Лоуренс должен был податься в бега в любом случае. Изменить это было невозможно; зато можно было изменить настроение самого Лоуренса. Мархейт негромко прокашлялся и, проницательно взглянув Лоуренсу в глаза, ответил:

— Если Гильдия Милона желает сделать какое-то дело быстро — что бы это ни было за дело, оно будет сделано так быстро, как только возможно.

Лоуренс издал горький смешок; тем не менее, слова Мархейта придали ему бодрости. Он протянул Мархейту правую руку и небрежно, словно осведомлялся о погоде, спросил:

— Что ж, полагаю, вам уже известно, где сейчас Хоро, я прав?

— Мы же все-таки Гильдия Милона.

Лоуренс пожал руку Мархейта и подумал про себя: "Как же мне повезло, что я с самого начала выбрал именно эту гильдию".

* * *

— Убийства чужих работников, поджоги чужих зданий — дела вполне обычные. Так что город мы знаем лучше, чем кто бы то ни было из его жителей, да и меры кое-какие приняли на случай крайних ситуаций. Даже если город будет полностью окружен полчищами рыцарей, мы все равно выживем. Однако у нас есть один серьезный противник.

— Церковь?

— Конечно. Церковь присутствует во всех городах страны, особенно те церковники, кто занимается миссионерством, они везде в первых рядах. В этом смысле Церковь на нас похожа, а по возможностям даже превосходит нас. Ты это понимаешь?

— Да уж, они вездесущи и при этом увертливы.

— Поэтому в том случае, если Церковь решит всерьез заняться поисками, я очень прошу, чтобы вы не совершали поспешных действий, — вместо этого вам лучше где-нибудь затаиться. Разумеется, мы попытаемся разрешить затруднение прежде, чем станет по-настоящему жарко. И да, кодовые слова "Перион" и "Нумай".

— Две самых больших золотых монеты, э?

— Звучит как хорошее предзнаменование, верно? Что ж, буду молиться за ваше успешное бегство.

— Понятно. Я вас не разочарую.

Лоуренс снова пожал Мархейту руку и направился к повозке. Снаружи она казалась обычной повозкой, ничем не отличающейся от всех других. Повозка была крытая, так что ее пассажиры могли укрыться от посторонних взглядов. Однако назначением ее было не привезти Хоро, а, напротив, отвезти Лоуренса туда, где Хоро находилась. Фактически, поскольку ехать в ней должен был Лоуренс, ее предназначением было скрывать местонахождение Лоуренса.

Про погоню на городских улицах Гильдия Милона узнала лишь накануне, и, хотя тогда им было неизвестно, в чем причина происходящего, на всякий случай они все же проследили за участниками охоты и, таким образом, узнали, где держат Хоро. Они не сомневались, что Гильдия Медиоха, в свою очередь, следит за ними. В конце концов, немного больше бдительности никому еще не вредило.

Торговцы обманывают друг друга, даже когда ведут переговоры лицом к лицу; а уж втайне друг от друга они плетут сети обмана с устрашающей силой. Лоуренс с помощью одного из работников Гильдии Милона вынул одну из досок пола повозки. Глядя на булыжную мостовую, проплывающую у него под ногами, он уточнил у работника свои следующие действия:

— Значит, после того как я спущусь, я должен протянуть правую руку, коснуться ей стены и идти вперед, верно?

— Ты должен будешь идти до самого конца тоннеля. Если твою спутницу выручат, наверху откроется люк. Если после этого ты услышишь "Рахей", дождись, пока к тебе спустятся наши люди. Если услышишь "Пероузо" — бегите оба тем путем, о котором договорились раньше.

— Лучший и худший варианты, э?

— Нетрудно догадаться, да?

Лоуренс невесело улыбнулся и кивнул, давая понять, что все понял. Похоже, Гильдия Милона наслаждалась придумыванием различных паролей.

— Что ж, пора начинать.

Как только работник это сказал, возница на козлах несколько раз стукнул по стене сбоку — это был сигнал к остановке повозки. Вскоре повозка резко затормозила, раздалось лошадиное ржание, затем ругань возницы в чей-то адрес. Тотчас Лоуренс проворно спрыгнул через отверстие в полу повозки и сдвинул в сторону одну из каменных плит мостовой. Под плитой обнаружился непроглядно черный колодец, в который Лоуренс и спрыгнул, ни секунды не колеблясь. На дне колодца оказалась вода; тем не менее Лоуренсу удалось приземлиться на ноги. Похоже, оставшиеся сверху убедились в его безопасном приземлении сразу же, ибо каменная плита тотчас вернулась на место, погрузив тоннель во мрак. Еще несколько секунд — и повозка поехала дальше как ни в чем не бывало.

— Не думал, что они так тщательно подготовились, — пробормотал Лоуренс, словно не веря самому себе, и, вытянув руку в сторону, медленно направился вдоль правой стены.

Когда-то этот тоннель использовался для сброса нечистот, но с тех пор, как до рынка проложили трубы, по которым подавалась вода, тоннель перестали использовать. Ничего сверх этого Лоуренс не знал; но, судя по всему, Гильдия Милона прекрасно знала о состоянии этого тоннеля и, не спрашивая ни у кого разрешения, соединила его с различными городскими постройками. Церковь в этом отношении тоже была очень предприимчива. Говаривали, что они прокладывали собственные подземные коридоры под предлогом строительства гробниц. Затем эти коридоры использовались для выслеживания еретиков, ухода от налогов и других дел. Церковь обладала огромной силой, соответственно, и врагов у нее было немало, так что эти коридоры служили заодно и путями для бегства. Подземелья городов, в которых располагались крупные отделения Церкви или торговых гильдий, таких как Гильдия Милона, были столь изощренны, что их можно было бы принять за логовища каких-нибудь демонов или монстров.

Когда-то один знакомый Лоуренса, тоже бродячий торговец, сказал, что работа в таком месте вызывает дрожь — все равно что прогулка вдоль гигантской паучьей сети.

Теперь Лоуренс понимал, что он имел в виду.

Тоннель, хоть и пустой и влажный, все же содержался в относительно неплохом состоянии — лучше, чем иные проулки наверху. Это внушало Лоуренсу уверенность. Власть Гильдии Милона была поистине велика.

— Здесь?

Судя по плеску воды, Лоуренс добрался до конца тоннеля. Вытянув руку вперед, он наткнулся на стену.

В дороге торговцам нередко приходилось подвергаться нападению бродячих псов в безлунные ночи. Как и при подобном нападении, сейчас, если случится что-то непредвиденное, Лоуренсу придется спасаться бегством в полной темноте. Лоуренс был уверен, что при надобности легко сориентируется и определит, где стены тоннеля.

Над ним и чуть справа, судя по всему, располагался склад бакалейной лавки, ведущей дела с Гильдией Медиоха. Именно там, по-видимому, держали Хоро. Прямо над Лоуренсом был дом, принадлежащий Гильдии Милона, оттуда она и вела свои действия. Похоже, им удалось проложить потайной ход в соседний склад. Они подготовились настолько тщательно, что это внушало ужас. Возможно, впрочем, что для ведения дел и открытия собственных лавок в чужих странах такая тщательность и продуманность были просто необходимы. Лоуренс сказал себе, что это следует запомнить.

Едва Лоуренс начал раздумывать на эту тему, как где-то вдали зазвенел колокол. Это был сигнал, по которому рыночные торговцы прерывали свою работу и шли трапезничать. Он же, как сказали Лоуренсу в Гильдии Милона, был сигналом к началу дела. Возможно, как раз сейчас наверху разгорелась жестокая схватка. Если Хоро не удастся выручить до сигнала, возвещающего возобновление работы, ситуация выйдет из-под контроля — в дело вступят партнеры тех бакалейщиков.

Хотя деньги за охрану заложников от Гильдии Медиоха получала бакалейная лавка, саму охрану — важные то заложники или нет — осуществляли вовсе не бакалейщики. В конце концов, им ведь приходилось оплачивать повседневные счета, а значит, они не могли отрываться от своих дел.

Проблема заключалось в том, что заранее было неизвестно, сколько именно людей стерегли Хоро. Враг не мог не знать, что если он привлечет слишком много людей, Гильдия Милона с легкостью их заметит. С другой стороны, малое число людей было ненадежной охраной. Лоуренс надеялся, что Гильдия Медиоха отрядила охранников для Хоро, исходя в первую очередь из соображений скрытности.

Если стражей много, сражение наверняка идет нешуточное. В этом случае нападающие используют уже не веревки и повязки для глаз, а кинжалы и дубинки. Тогда и без того сложная ситуация запутается еще больше. Лоуренс искренне надеялся, что до подобного дело не дойдет.

Пока Лоуренс размышлял, прошло немало времени. Сперва он сохранял спокойствие, но чем дальше, тем сильнее он волновался; у него начали дрожать ноги, отчего вода внизу заплескалась. Он попытался усилием воли утихомирить дрожь, но тщетно. Чтобы успокоиться, Лоуренс попробовал несколько раз сесть-встать, но все, чего он добился, — учащение сердцебиения. Затем он взглянул вверх; в голове у него была лишь одна мысль: "Ну почему же этот люк не открывается?"

Внезапно Лоуренс задеревенел.

Да нет, подумал он, я не мог ошибиться местом. Это просто невозможно.

Теперь его напряжение и тревога достигли пика, он не находил себе места.

В тот самый миг, когда Лоуренс решил еще раз убедиться, что находится в правильном тупике, до него донесся голос.

— Рахей.

Голос шел сверху, и сразу после раздался звук ломаемых досок. Затем снова послышалось "Рахей", и Лоуренс ответил: "Нумай". Люк наконец-то открылся, и луч света упал на лицо Лоуренса. Одновременно наверху произнесли: "Перион".

— Хоро!

Лоуренс не смог удержаться от возгласа, увидев в проеме люка лицо Хоро.

Хоро, однако, его словно и не услышала; надменно подняв голову, она продолжила разговор с кем-то, кто находился рядом с ней. Затем она опустила глаза на Лоуренса и коротко заявила:

— Как я спущусь, если ты не отойдешь в сторону?

Несомненно, Хоро вела себя совершенно не так, как прежде. Но лишь услышав эти ее слова, Лоуренс понял, как же сильно он хотел увидеть ее счастливое лицо и услышать радостный голос.

Лоуренс ступил в сторону, как ему было сказано. Однако вместо восторга от встречи с Хоро в сердце его вползло разочарование из-за того, что Хоро явно была ему не рада. Конечно, Лоуренс знал, что виной всему его мечты, так что он ничего не сказал. Однако при виде того, как Хоро принимает сверху какой-то сверток и совершенно не обращает внимания на свой вид, ему стало еще более неуютно. Он понял, что не в силах запереть свои чувства.

— Ну что ты спишь на ходу? Вот, это тебе. Бери быстрее и пойдем.

— Что?.. Э, да.

Лоуренс почувствовал, как ему в руки впихнули сверток, после чего Хоро повлекла его за собой в глубь тоннеля. В свертке что-то тихо звякало. Похоже, те, кто освободил Хоро, додумались забрать что-то из добра, чтобы создать видимость обычного ограбления. Тем временем сверху спустился кто-то еще, и крышка люка захлопнулась. Тоннель вновь погрузился в кромешную темноту. Это послужило сигналом к отправлению. Лоуренс широким шагом двинулся во тьму. Говорить с Хоро он был не в силах.

Этим тоннелем они должны были идти до конца, затем свернуть направо и идти вдоль левой стены, пока снова не упрутся в тупик. Тогда им следовало подняться наверх и залезть в повозку, которая доставит их к другому подземному ходу.

По тоннелю шли молча. Наконец они добрались до нужного тупика. Следуя полученным ранее указаниям, Лоуренс взобрался вверх и трижды стукнул в потолок.

Если человек, который должен был уже подъехать в это место, столкнулся с чем-то непредвиденным и не смог выполнить задание, им придется искать другой путь. Но едва Лоуренс успел подумать о такой возможности, в потолке открылось отверстие, и Лоуренс увидел прямо над собой крытую повозку. Подтвердив, что это он, паролем "Перион" и отзывом "Нумай", Лоуренс пролез через отверстия в мостовой и в полу повозки.

— Пока все идет нормально... — сообщил сидящий в повозке работник Гильдии и помог Хоро забраться внутрь. Он, конечно, знал, что Хоро — воплощение волчицы, но тем не менее вид ее волчьих ушей, торчащих из макушки, его ошеломил. Впрочем, несмотря на свое изумление, он улыбнулся и произнес:

— Наши дела всегда таят в себе сюрпризы.

Затем он ловко задвинул отверстие в мостовой каменной плитой.

— Там внизу еще один человек.

— Все нормально, ему нужно забрать лестницу и потом подняться в другом месте. Он передаст другим работникам сведения о Гильдии Медиоха и затем покинет город.

Видимо, Гильдия Милона потому работала с такой невероятной эффективностью, что учитывала все детали и заранее принимала меры на все возможные случаи. Работник положил на место вынутую из пола повозки доску и поспешно пробормотал: "Ну что ж, желаю удачи", — после чего забрал у Лоуренса и Хоро их свертки и сошел с повозки. Послышалось "но!" возницы, и повозка двинулась. Пока что, казалось, все идет по плану.

То есть — все, кроме реакции Хоро.

— Как хорошо, что ты цела и невредима.

Лоуренсу с трудом удалось выговорить эти слова, не запнувшись. Это, однако, было все, на что его хватило. Хоро сидела напротив Лоуренса и слушала, одновременно пытаясь развязать платок у себя на шее и прикрыть им голову. Затем она вперила в Лоуренса недовольный взор и, поправив самодельный капюшон, наконец-то ответила.

— Неужели ты так рад, что я цела и невредима?

Лоуренс едва не ответил "да", но прикусил язык. Из-под только что надетого капюшона на него смотрели глаза, горящие гневом.

Может, она себя плохо чувствовала?

— Ты! Ну-ка назови мое имя!

Ну, по крайней мере, если Хоро была способна говорить таким тоном — значит, все было не так плохо, как боялся Лоуренс. Однако под ее напором Лоуренс, хоть и был вдвое ее крупнее, отшатнулся. Он не понимал, что все-таки происходит с Хоро, так что ему оставалось лишь положиться на первый пришедший ему в голову ответ.

— Хоро... да?

— Я Хоро Мудрая!

Лоуренсу казалось, что Хоро не говорит, а рычит на него. И все же он по-прежнему не понимал, что ее так разъярило. Если она желала извинений, он бы с радостью перед ней извинился сколько угодно раз. В конце концов, именно из-за Лоуренса ее поймали. Или в заточении с ней так дурно обращались, что теперь ей было больно об этом говорить?

— Я могу назвать по именам всех и каждого, кто когда-нибудь за всю мою жизнь меня опозорил. И, похоже, сейчас в этот список мне придется внести еще одно имя — твое!

Похоже, с Хоро действительно плохо обращались, решил Лоуренс. Однако такую рассерженную Хоро он уже как-то видал; это было еще в деревне. Девушки, похищенные разбойниками и головорезами, так себя не ведут. Кроме того, если сейчас Лоуренс случайно ляпнет что-то не то, он лишь подольет масла в огонь, и Хоро разозлится на него еще больше; поэтому он молчал. Текли минуты. Вскоре Хоро, которую, видимо, его молчание доводило до кипения, поднялась со своей скамьи и надвинулась на Лоуренса.

Хоро вытянула вперед свой кулачок. Он был стиснут с такой силой, что костяшки пальцев побелели, и дрожал. Лоуренсу было некуда бежать. Хоро стояла прямо перед ним. Сейчас их лица находились на одном уровне; взгляд Хоро упирался прямо в глаза Лоуренса и, казалось, прожигал их насквозь. Разжав наконец руку, Хоро ухватила Лоуренса за грудки. Ее рука оказалась точно такой слабой, как можно было предположить по ее облику. Лоуренс, однако, не пытался вырваться.

"Какие у нее длинные ресницы". Та же мысль прыгнула ему в голову снова.

— Я же говорила тебе, я хотела, чтобы ты меня спас.

Лоуренс немедленно кивнул.

— Я... я была совершенно уверена, что спасать меня придешь ты... пфф... при одном воспоминании меня просто разрывает от злости!

Внезапно Лоуренс словно пробудился ото сна.

— Ты же мужчина, значит, ты должен был хотя бы появиться на поле боя! Все из-за тебя, это только из-за тебя я так опозорилась...

— Но сейчас с тобой все хорошо, верно? — перебил Лоуренс, прежде чем Хоро завершила свою тираду. Хоро с крайне недовольным видом закусила губу и отвернулась. Помявшись немного, Хоро кивнула с таким тоскливым видом, словно только что выпила что-то горькое. Возможно, тогда у нее были завязаны глаза, подумал Лоуренс. Возможно, Хоро приняла за него, Лоуренса, пришедших за ней работников Гильдии Милона и сказала им что-то, что могла сказать только ему. За эти-то слова Хоро и была так рассержена, считая, что они ее опозорили.

При этой мысли Лоуренс приободрился. Он был уверен, что если бы туда к Хоро зашел он, то наверняка увидел бы у нее то выражение лица, о котором мечтал. Он медленно взял Хоро за хрупкие плечи, притянул к себе и чуть-чуть прижал. Сперва Хоро упрямилась и пыталась противиться, но в конце концов сдалась. Несмотря на закрывавший ее голову платок, Лоуренс видел, как ее уши, только что стоявшие торчком, постепенно обвисли. Выражение гнева на ее лице сменилось на по-прежнему раздраженное, но видно было, что она сердится уже не всерьез.

Обойди Лоуренс весь мир, скопи он много денег — все равно он не смог бы добыть то, что было сейчас прямо перед ним.

— Это же так прекрасно, что с тобой ничего не случилось.

После этих слов Лоуренса сердитые глаза Хоро медленно скрылись за веками. Наконец Хоро кивнула, лишь слегка недовольно поджав губы.

— Пока у тебя эта пшеница, я не умру, — сказала Хоро, ткнув пальцем в нагрудную суму Лоуренса. Оттолкнуть руки Лоуренса, по-прежнему держащие ее за плечи, она не пыталась.

— Для девушки есть пытка, столь же жестокая, как смерть.

Лоуренс потянул Хоро за руки, и она медленно прильнула к нему, положив подбородок ему на плечо. Лоуренс ощущал ее стройное тело; оно казалось лишь немногим тяжелей сумы с пшеницей.

Вдруг Хоро с озорной ноткой в голосе заявила:

— Хех. Я такая привлекательная, что в меня даже человеческие самцы влюбляются. Однако не было еще самца, достойного быть моим партнером.

Хоро высвободилась из объятий Лоуренса, и на лице ее вновь появилась ее прежняя нахальная улыбка.

— Любому, кто попытается меня хоть пальцем тронуть, я скажу лишь: "Береги свою жизнь", — и кто бы он ни был, он будет бежать в страхе. Хе-хе-хех, — со смехом произнесла Хоро, и из-за ее вишнево-красных губ показались клыки. Услышав от Хоро такие слова, любой бы перепугался.

— Однако есть и исключения.

Внезапно улыбку Хоро как ветром сдуло, лицо ее стало совершенно безжизненным. Лоуренс почувствовал, что теперь это был не тот гнев, что раньше, — тихий гнев.

— Угадай, кого я встретила среди тех людей, что меня схватили?

Теперь выражение лица Хоро можно было описать лишь словом "ненависть". Клыки показались из-за губ еще больше. Лоуренс невольно выпустил ее тонкие запястья и спросил:

— И кого же?

"Интересно, кто мог так разозлить Хоро? Неужели кто-то, кого она знала раньше?"

Лоуренс угадал. Хоро наморщила нос и выплюнула:

— Ярея. Ты ведь его знаешь, верно?

— Как...

Лоуренс хотел спросить "Как такое может быть?", но оборвал фразу, ибо как раз в это мгновение ему в голову пришла мысль.

— Я понял! Вот кто стоит за Гильдией Медиоха — граф Эйрендотт!

Хоро, всего-то хотевшая выплеснуть свой гнев и возмущение, была поражена внезапным выкриком Лоуренса и в ответ лишь изумленно распахнула глаза.

— Человек, владеющий таким большим количеством земли, где выращивается пшеница, конечно, может требовать у покупателей зерна расплачиваться теми деньгами, какие он сам укажет. А если они получат право собирать налоги или контролировать торговлю пшеницей, это даст громадную прибыль и графу, и Гильдии Медиоха, да и селянам тоже. Все верно! Теперь я понимаю, как кто-то мог узнать, что ты волчица!

Хоро непонимающе смотрела на Лоуренса, но это его сейчас не волновало. Он обернулся к окошку в стенке, разделяющей повозку и козлы, и открыл створку. Тотчас один из двух возниц повернул к окошку ухо.

— Ты слышал, что я только что сказал?

— Да.

— За Гильдией Медиоха стоит граф Эйрендотт. Пожалуйста, сообщи это господину Мархейту. Граф и торговцы его пшеницей — вот кто скупает монеты.

— Предоставь это мне, — и возница проворно соскочил с повозки и был таков.

Лоуренс подумал, что люди, которые должны были начать переговоры, наверняка уже сели на коней и скачут в Тренни. Если переговоры продлятся подольше и если Гильдия Милона будет знать, как и где Гильдия Медиоха собирает деньги, то, думал Лоуренс, с огромной денежной мощью Гильдии Милона и с ее могучим именем перехватить сделку у Гильдии Медиоха будет вполне реально.

Если бы это все выяснилось раньше, возможно, удалось бы даже избежать поимки Хоро. Тогда все дело прошло бы и вовсе без сучка и задоринки. Об этом Лоуренс думал с сожалением; однако сейчас сожалеть о случившемся было бесполезно. То, что это вообще удалось узнать, уже было хорошо.

Когда Лоуренс вернулся на свою скамью и сел, в задумчивости скрестив руки на груди, Хоро, тоже занявшая свое место напротив него, произнесла:

— ...Не понимаю.

— Чтобы все объяснить, понадобится время. Однако то, что ты сказала, развеяло все сомнения.

— Правда?

Лоуренс не сомневался, что Хоро, с ее способностями, не придется долго ломать голову, прежде чем она поймет. Впрочем, похоже было, что ей просто не хотелось об этом думать. Она с безразличным видом кивнула и закрыла глаза.

Как Лоуренс и опасался, смена темы разговора испортила Хоро настроение.

Лоуренсу казалось, что детскость Хоро в отношении этой темы разговора выглядела чрезвычайно милой. Но он твердо сказал себе прекратить эти мелочные мысли, ибо, возможно, то была всего лишь ловушка Хоро — месть за то, что Лоуренс ее перебил и сменил тему разговора.

— Прости, что перебил тебя, — без экивоков извинился Лоуренс.

Хоро ответила лишь кратким "ничего", но при этом приоткрыла левый глаз и взглянула на Лоуренса. Лоуренс, однако, продолжил говорить. Поведение Хоро могло быть либо детским, либо хитрым и коварным — третьего не дано.

— Вообще-то сейчас Ярей должен сидеть взаперти в амбаре — этого требует церемония праздника урожая. То, что он появился в городе, уже говорит, что он как-то замешан в этом деле. Он знает торговцев, которые покупают пшеницу в его деревне;

кроме того, старейшина деревни доверяет ему вести торговлю. И наконец, бОльшая часть торговых сделок заключается именно сейчас, после праздника урожая.

Хоро размышляла над услышанным, прикрыв глаза. Наконец она их открыла; похоже, ее настроение немного улучшилось.

— Он наверняка услышал мое имя от этого Зэлена. На этом Ярее были одежды, каких не может быть у селянина, и ходил он задравши нос, будто он самый главный.

— Похоже, с Гильдией Медиоха он связан очень крепко. Ну хорошо — вы с ним говорили?

— Совсем чуть-чуть, — вздохнула Хоро, и лицо ее вновь исказилось от гнева. Похоже, в ярость ее привело воспоминание об этом разговоре с Яреем.

Лоуренс попытался представить себе, что же такое Ярей мог сказать Хоро. Он был уверен, что к селянам вообще Хоро относится с негодованием. Но поскольку она уже решила покинуть деревню навсегда, вряд ли она бы сохранила ту обиду.

Лоуренс все еще думал, когда Хоро вновь раскрыла рот.

— Не знаю, сколько лет я маялась бездельем в той земле. Наверно, столько лет, сколько шерстинок у меня на хвосте.

Из-под накидки Хоро донесся шорох хвоста.

— Я Хоро Мудрая. Чтобы год за годом давать как можно более обильные урожаи, иногда мне приходилось давать земле отдыхать, и тогда урожаи были плохими. И все-таки я верю, что деревенские поля, за которыми я присматривала, приносили больше пшеницы, чем другие.

Хотя эти слова Лоуренс уже слышал, тем не менее он лишь коротко кивнул, приглашая Хоро продолжать.

— Селяне там действительно считали меня богиней урожая. Но только они меня не уважали, они просто не хотели меня отпускать. Ведь они гнались за тем, кто срезал последний сноп пшеницы, верно? А когда они его ловили, то даже связывали его веревками.

— Я слышал, этого человека на неделю запирали в амбаре вместе с различной едой и утварью, которой собирались пользоваться в следующем году.

— Те свинина и утятина вправду были очень вкусными.

Услышав эти откровенные слова Хоро, Лоуренс не выдержал и расхохотался.

"Все те истории о людях, которых запирали в амбаре, после чего они не помнили, как ели, хотя еда почему-то исчезала, — похоже, они все-таки правдивы", — подумал Лоуренс. И виновница этих безобразий сидела прямо перед ним — это-то и было самое смешное. Чувство страха, всегда сопровождавшее подобные неясные сплетни, перешло в нечто другое: образ Хоро, торопливо уписывающей свинину и утятину.

— Но однако...

Внезапно Хоро посерьезнела. Лоуренс тотчас согнал с лица улыбку и выпрямился. И со следующими словами Хоро ему наконец-то стала понятна причина ее гнева.

— Знаешь, что сказал этот Ярей?

Хоро чуть запнулась и закусила губу. Затем она потерла пальцем уголок глаза и продолжила.

— Этот человек сказал, что услышал мое имя от Зэлена и сперва не поверил, что это вправду я. Я... мне тогда было очень плохо, но когда я это услышала, я была так рада...

Несмотря на то, что слова радости вышли изо рта Хоро, голова ее поникла, а из глаз посыпались слезы.

— Но потом этот человек сказал: "Времена, когда нам приходилось жить, оглядываясь на тебя, в прошлом. Теперь нам не надо бояться твоей капризной натуры. Раз тобой уже заинтересовалась Церковь... почему бы не отдать тебя ей и не освободиться тем самым от старых времен!"

Лоуренс давно уже слышал о взаимоотношениях графа Эйрендотта с естественниками и о том, как он начал вводить новые методы, которые должны были повысить урожаи. Однако при таких трудных обстоятельствах любая, даже самая искренняя и благочестивая, молитва будет произноситься с пустым сердцем; а все боги и духи, которые окажутся бесполезными, будут отвергнуты. После этого людям придется в достижении своих целей надеяться лишь на самих себя. Да, ситуация была просто прелестная, ничего не скажешь. И более того — если введение новых методов и последующий рост полезности труда работников приведут к увеличению урожаев, люди начнут думать, что бог урожая или духи земли растили пшеницу как хотели, по своей прихоти — а это было совсем далеко от правды.

Вообще-то Лоуренс и сам верил, что боги и духи влияют на судьбы людей по собственной прихоти. Но сидящая прямо перед ним Хоро явно была совсем не такая.

Она говорила раньше, что в деревне Пасро осталась потому, что селяне к ней тогда хорошо относились, и потому что ее друг попросил ее позаботиться о полях. С какой стороны ни посмотри, Хоро много лет старалась делать все, чтобы пшеничные поля процветали. И тем не менее, после того как она прожила на этой земле сотни лет, люди, что ее окружали, перестали в нее верить. И вот теперь она услышала, что эти люди намерены сказать ей последнее прости — как же она должна была себя чувствовать?

Слезы текли из глаз Хоро, на лице ее было написано сожаление и вместе с тем печаль.

Хоро говорила уже, что ненавидит одиночество.

Говаривали, что бог заставляет людей молиться себе — если это действительно так, то, возможно, просто из-за того, что он одинок.

Лоуренс вполне мог представить себе такую причину; тем сильнее ему хотелось потянуться к Хоро, утереть ей слезы.

— Кто как воспринимает окружающее — его личное дело. Раз я хочу вернуться на север, мне все равно пришлось бы покинуть это место. И раз меня здесь никто не держит, я просто толкнулась бы посильнее задними лапами, и только меня и видели. Так и проще было бы все забыть. Но... просто взять и тихо уйти не получится.

Хоро перестала плакать, но Лоуренс все еще слышал, как она шмыгает носом. Лоуренс легонько погладил ее по голове и, улыбнувшись самой лучшей улыбкой, на какую был способен, сказал:

— Я... нет! Мы торговцы. Пока мы можем зарабатывать деньги, для нас все нормально. Если мы хотим смеяться, мы ждем, пока наши деньги не пойдут в гору, и тогда смеемся. Если мы хотим плакать, мы ждем, пока не разоримся, и тогда мы плачем. А когда мы отплачемся, мы снова смеемся.

Разумеется, слово "мы" он подчеркнул специально.

Хоро кинула на Лоуренса быстрый взгляд и тут же опустила голову обратно; слезы вновь потекли у нее из глаз. Наконец она кивнула и подняла голову. Лоуренс снова помог ей вытереть лицо. Хоро глубоко вздохнула и руками стерла слезы, собирающиеся в уголках глаз.

— ...Мм, сейчас намного лучше.

Хоро со смущенным видом стерла с лица остатки слез и, улыбнувшись, слегка пихнула Лоуренса кулачком в грудь.

— Я уже несколько сотен лет ни с кем толком не разговаривала. Похоже, я разучилась сдерживать чувства. Я уже дважды плакала рядом с тобой, но я бы все равно плакала, даже если бы тебя не было. Понимаешь, что я хочу сказать?

Лоуренс поднял руки и, пожав плечами, ответил:

— Ты намекаешь, чтобы я не понял тебя неправильно.

— Мм, — кивнула Хоро, довольно катая кулачок по груди Лоуренса. Поведение ее было настолько милым, что Лоуренс не удержался от улыбки и произнес:

— Я тебя сопровождаю только ради денег. Пока наше дело с Гильдией Милона не окончено, наша работа — спастись бегством. Когда во время бегства кто-то плачет и поднимает шум по пустякам, это сильно мешает. Так что, даже если бы рядом со мной плакал кто-то другой, а не ты, я бы...

Лоуренс осекся. Теперь глядящее на него лицо Хоро было полно обиды.

— ...Какая же ты коварная.

— Мм, это привилегия женщины, — невозмутимо заявила Хоро.

Лоуренс, улыбнувшись, легонько ткнул ее пальцем в лоб.

Створка окошка, отделяющая их от козел, открылась, словно специально дожидалась, когда же они, наконец, закончат разговаривать. В окошке появилось лицо возницы; на лице была чуть печальная улыбка.

— Приехали куда нужно. Я надеюсь, вы закончили беседу?

— Мм, но еще столько осталось, о чем надо поговорить, — ответил Лоуренс, специально подбавив бодрости в голос, и отодвинул в сторону доску с пола повозки. Хоро встала со своей скамьи и рассмеялась.

— Я так и думал — те, кто заварил всю эту кашу, не такие, как все, — с улыбкой произнес возница.

— Ты про эти уши? — кокетливо поинтересовалась Хоро. Возница рассмеялся, словно признавал поражение, и ответил:

— Как погляжу на вас двоих, самому хочется вернуться к тем дням, когда я был бродячим торговцем.

— Лучше не надо.

Лоуренс сдвинул в сторону каменную плиту, спустился в тоннель, дабы удостовериться, что это именно тот, который им нужен, и вернулся в повозку, чтобы позволить Хоро пойти первой. Когда Хоро ушла вниз, он завершил свою мысль.

— А то тебе может не повезти так же, как мне, и ты подберешь кого-нибудь вроде нее.

— Почему это "не повезти"? Козлы повозки слишком широкие для одного. Я бы с удовольствием пожил так, как ты сейчас!

При этих словах на лице Лоуренса появилась горькая усмешка — он знал, что любой бродячий торговец сказал бы точно так же. Но отвечать он не стал, предпочтя просто спуститься в тоннель. Он знал, что если попытается сказать что-то еще, его слова его же самого сконфузят. И, что важнее — внизу его ждала Хоро.

— Скорее это мне не повезло, что меня подобрал именно ты.

Когда возница, перебравшись в повозку, вернул на место каменную плиту и стукнул по ней несколько раз, тоннель погрузился в непроглядную тьму; тогда-то Хоро и произнесла эти слова. Сверху донеслось слабое ржание лошади. Лоуренс прислушивался, одновременно отчаянно ломая голову, как бы ему безболезненно сменить тему. В конце концов он понял, что, что бы он сейчас ни сказал, победа все равно останется за Хоро, так что лучше просто сдаться.

— Ты вправду слишком уж коварная.

— Но ведь именно такая я самая милая, неужели не так? — тотчас ответила Хоро, словно это было что-то само собой разумеющееся. И что Лоуренс мог на это сказать?

"Нет! Именно из-за того, что я все время думаю, чем бы получше ответить, я и попадаю в ее ловушки!" — мелькнуло в голове у Лоуренса. Тогда он решил выбрать самый неожиданный ответ. Он решил сперва внести смятение в сердце Хоро, а затем посмеяться над ней.

Для начала он слегка откашлялся. Затем, повернувшись к Хоро спиной, он застенчивым тоном произнес:

— Ээ... да... ты действительно милая.

Лоуренс был уверен, что такого ответа Хоро не ожидала. Он смотрел в угольную черноту тоннеля, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Как он и ожидал, Хоро молчала.

"А теперь пора нанести удар".

В то самое мгновение, когда Лоуренс собрался уже обернуться к Хоро, его руки коснулось что-то мягкое. На секунду его разум полностью отключился; затем он осознал, что чувствует маленькую, нежную руку Хоро.

— ...Я так счастлива.

При этих словах, произнесенных чуть застенчиво и чуть кокетливо, совсем по-девичьи, как сердце Лоуренса могло не дрогнуть? Тем временем Хоро стиснула его руку чуть сильнее — похоже, она тоже была смущена.

В итоге последний удар нанесла все-таки Хоро.

— Все-таки ты такой миленький мальчик.

Интонации Хоро намекали, что Лоуренс ей невыносим. Лоуренс рассердился. Не на Хоро за то, что она произнесла эти слова, а на себя — за то, что дал Хоро возможность их произнести. Но отбросить руку Хоро он не хотел, а больше ничем ответить не мог. Да и Хоро руку не убирала — и от этого Лоуренс был счастлив.

И все же Лоуренс пробурчал себе под нос:

— ...Слишком уж коварная.

В подземелье воцарилась тишина.

Потом эту тишину разбил смех Хоро.

К оглавлению

Глава 6

Внезапно Хоро замерла. И вовсе не потому, что из-под ноги у нее с испуганным писком рванулась в темноту крыса.

Во мраке, в котором Лоуренс не видел даже пальцев собственной руки, он повернулся к Хоро. В какой стороне находится Хоро, он знал всегда, ибо по-прежнему держал ее за руку.

— Что случилось?

— Ты разве не чувствуешь? В воздухе какое-то движение.

Где именно под городом они находились — Лоуренс не был уверен; однако вот уже некоторое время он ощущал запах чистой воды. Поэтому он решил, что они с Хоро находятся где-то недалеко от рынка. Во всяком случае, Лоуренс знал, что реки, текущие вдоль города, довольно далеко отсюда. Раз так, нетрудно было сообразить, что наверху непрерывно движутся бессчетные количества людей и лошадей, а значит, и дуновение воздуха более чем закономерно.

— Это движение — оно идет сверху?

Лоуренс скорее почувствовал, чем увидел, как Хоро поворачивает голову из стороны в сторону. Однако тоннель, где они находились, шел лишь в двух направлениях.

— Будь у меня усы, все уже стало бы ясно...

— Может, тебе просто кажется, что тебя преследуют?

— Нет... вот. Вот этот звук. Что за звук... вода? Это плеск воды...

Глаза Лоуренса расширились. У него появилось предчувствие, что в подземелье началась охота на него и Хоро.

— Звук идет спереди. Плохо, нам придется возвращаться.

— Здесь нет развилок?

— Там, где мы шли — нет. Но где-то впереди, куда мы сейчас идем, есть ответвление. Если мы туда свернем, попадем в настоящий лабиринт.

— Даже я не уверена полностью, что мы там не заблудимся... о?

Не закончив фразу, Хоро застыла вновь, и настолько внезапно, что Лоуренс выпустил ее руку и споткнулся. Обеспокоенный, он подошел к Хоро; та на этот раз, похоже, смотрела назад.

— Закрой уши.

— Что случилось?

— Нас схватят, даже если мы побежим. Они спустили собак.

Если за ними гнались обученные псы, все было кончено. Подобно Хоро, превосходно видящей в кромешной тьме, псы могли, пользуясь своим острым слухом и обонянием, нападать безошибочно. У Лоуренса и его спутницы не было против них никакого оружия, кроме разве что серебряного кинжала, висящего у Лоуренса на поясе. Впрочем, у Лоуренса был еще и партнер, подобный псу, и партнером этим была Хоро. Хоро Мудрая.

— Хе-хе, какой глупый у них лай, — усмехнулась Хоро; теперь уже и Лоуренс расслышал вдалеке лай, и этот лай приближался.

Возможно, виновато было эхо, но по звукам Лоуренсу показалось, что псов было не меньше двух.

"Что же собирается сделать Хоро?"

— Если собаки слишком глупые и не понимают, у меня не получится... ну, в любом случае, закрой уши.

Лоуренс послушался Хоро и закрыл уши ладонями. Нетрудно было догадаться, что собирается сделать Хоро: она будет выть.

— Хоооо...

Звук вдыхаемого воздуха длился довольно долго, так что любой бы подивился, как в крохотном теле Хоро могло поместиться столько воздуха. Короткая пауза — и свод тоннеля содрогнулся от волчьего воя; вой был такой громкий, что на земле от него, наверно, даже коровы попадали бы с ног.

— Ауууууу!..

Мощь звука была такова, что кожа на лице Лоуренса завибрировала; Лоуренсу казалось, что его внутренности вот-вот рассыплются, а стены тоннеля того гляди рухнут. При звуках этого громкого и беспощадного волчьего воя у Лоуренса напрочь вылетело из головы, что это Хоро выла; закрывая уши так плотно, как только возможно, он скрючился на дне тоннеля.

Перед глазами Лоуренса вновь проплыли воспоминания, как стаи волков нападали на него в горах и степях. Бессчетные стаи волков, не только превосходно знавших местность, но и обладавших мускулами, с которыми не могли сравниться человеческие. Все это складывалось вместе и нападало. А волчий вой всегда был зловещим предвестником нападения. Именно поэтому в некоторых деревнях, когда туда приходил мор, жители пытались изобразить волчий вой, чтобы отогнать болезнь прочь.

— Кха... кха... глотка... моя глотка...

Когда вопль стих и эхо, гремящее по подземелью, угасло, Лоуренс отнял руки от ушей и услышал, как Хоро кашляет в темноте. Разумеется, если заставить такое маленькое горло издать такой громкий звук, итог неудивителен. Но воды для Хоро у Лоуренса не было.

— Сейчас бы... яблоко... кха!

— В следующий раз ты сможешь съесть столько яблок, сколько пожелаешь. Что с теми псами?

— Сбежали, поджав хвосты.

— Тогда нам тоже пора двигаться. Теперь, когда они слышали этот звук, они знают, что мы здесь.

— Ты знаешь, куда идти?

— Думаю, да.

С этими словами Лоуренс протянул в сторону Хоро руку, за которую та сразу же и ухватилась. Убедившись, что Хоро держит его за руку, Лоуренс побежал. Тотчас до его ушей донесся отдаленный рев толпы.

— Но как они нас нашли?

— Скорее всего, они с самого начала знали, что мы здесь. А может, они, когда не нашли нас наверху, разместили своих людей в тоннелях и наткнулись на нас случайно.

— Думаешь, так?

— Если б они с самого начала знали, что мы здесь, наверно, они бы напали... с двух... сторон?..

— Поняла, да, это звучит разумно.

Сразу после этих слов до Лоуренса и Хоро донеслись неясные голоса, шедшие откуда-то спереди. Вскоре они увидели слабый луч света, пронзающий темноту. Они находились сейчас там, где спустились в тоннель. В сердце Лоуренса не было ни грамма надежды, что это голоса Гильдии Милона, спешащей им на выручку. Его словно окатило холодной водой; сделав быстрый вдох-выдох, он ускорил ход.

По тоннелю разнесся запыхавшийся голос:

— Гильдия Милона вас предала! Бежать бесполезно!

Словно пытаясь увернуться от голосов, Лоуренс со своей спутницей свернули на развилке. Сзади вновь донеслись те же слова. Лоуренсу, чтобы мчаться вперед со всех ног, эти слова не требовались; Хоро, однако, они явно встревожили.

— Кажется, нас действительно предали, — произнесла она.

— Разве что за очень большие деньги. Потому что пока ты здесь, меньшее из зол, что грозят Гильдии Милона, — что ее здешнее отделение закроют.

— ...Понятно. Действительно, цена должна быть очень высокой.

Если Лоуренса и Хоро на самом деле предали, то единственным возможным решением Мархейта было использовать при торговле саму Гильдию Милона. Если Мархейт действительно принял такое решение, это значило, что он попытается забрать деньги Гильдии, а когда она рухнет — скрыться с этими деньгами. Лоуренс не верил, что в такой крупной гильдии может произойти что-то подобное. Кроме того, едва ли Мархейт мог надеяться, что ему удастся скрыться от Гильдии Милона. Следовательно, все это было ложью — ложью, наспех состряпанной Гильдией Медиоха. Но против кого-то неопытного, вроде Хоро, эта ложь могла сработать.

Услышав ответ Лоуренса, Хоро кивнула, давая понять, что ей все ясно; однако руку Лоуренса она стиснула чуть сильнее. Пытаясь успокоить ее окончательно, Лоуренс сам чуть сжал ее руку и сказал:

— Так, здесь направо...

— Стой.

Повторять дважды Хоро не пришлось: Лоуренс застыл на месте, едва свернул за угол. Тоннель чуть изгибался; совсем недалеко Лоуренс увидел раскачивающийся фонарь, и чей-то голос крикнул:

— Вот они!

Со всей силы вцепившись в руку Хоро, Лоуренс понесся обратно. Двое, что их обнаружили, также побежали, но Лоуренс уже не пытался прислушиваться к их шагам.

— Ты, ты знаешь, куда мы идем?

— Знаю, не волнуйся, — торопливо ответил Лоуренс; не потому, что ему приходилось бежать слишком быстро, а потому, что, стоя перед сложным и запутанным лабиринтом, помнил он только одно: в Гильдии Милона ему говорили, как идти от входа до выхода из него. Поэтому ответ "Знаю" не был ложью, но не был он и правдой. Если он верно помнит, где, после скольких развилок нужно свернуть направо и где потом налево, ответ будет правдой. Если хоть где-нибудь он напутает — ответ станет ложью.

Внезапно Лоуренс ощутил, что в голове его абсолютно пусто. Настолько пусто, что, казалось, он мог услышать, как стайка мышей убегает прочь подобно порыву ветра, колышущего деревья в лесу. Он словно запнулся о рухнувшую каменную стенку, через которую хотел спокойно перешагнуть. Бродячим торговцам приходилось постоянно запоминать, сколько денег им предстояло получить, сколько заплатить, так что на плохую память они обычно не жаловались. Однако уверенность Лоуренса, что он сможет пройти этим лабиринтом, испарилась, едва он высказал ее вслух.

Подземелье было просто-напросто слишком запутанным.

— Опять тупик.

Свернув направо на развилке и пробежав немного, Лоуренс и Хоро уткнулись в стену. Лоуренс, дыхание которого к этому времени стало учащенным, не выдержал и пнул стену ногой. В его действиях отчетливо сквозила тревога; однако Хоро, тоже запыхавшаяся, неосознанно сжала его руку сильнее.

Похоже, для Гильдии Медиоха поймать Лоуренса и Хоро было жизненно важно. На эту охоту они бросили немалое количество людей. По крайней мере, это можно было предположить по разносящемуся эху от криков и топота ног. Эхо в подземелье было таким сильным, что даже Хоро не могла понять, сколько же именно было преследователей. Находясь во взвинченном состоянии, слыша весь этот топот — неудивительно, что Лоуренс и его спутница чувствовали себя как в муравейнике, спасающимися от полчищ муравьев.

— Черт побери. Лучше вернуться. Я уже совсем не помню дорогу.

Если они не пройдут дальше, если Лоуренс неправильно запомнил дорогу, им никогда не спастись. Хотя путь припоминался неотчетливо, Лоуренс, увидев кивок Хоро, не стал говорить это вслух, чтобы лишний раз ее не тревожить.

— Еще можешь бежать?

Лоуренс всегда гордился своей силой и здоровьем. Несмотря на учащенное дыхание, он продолжал бежать. Хоро, однако, сейчас была способна лишь кивать или мотать головой вместо ответа. Похоже, в человеческом обличии она не могла передвигаться так быстро и долго, как в волчьем.

— Более-менее, — выдавила Хоро между вдохами.

— Давай найдем место и... — Лоуренс хотел закончить фразу словом "передохнем", но, встретив взгляд Хоро, в последний момент проглотил это слово.

Глаза Хоро сверкали в темноте. То были глаза настоящей волчицы, бесшумно оглядывающейся по сторонам в ночной чаще. Лоуренсу стало легче от мысли, что рядом с ним такое существо, как Хоро. Он задержал дыхание и прислушался.

Топ, топ. Где-то недалеко раздавались шаги осторожно приближающегося к ним преследователя. По правую руку от Лоуренса, если немного пройти, была очередная развилка. Судя по шагам, человек подходил к развилке с какой-то из двух сторон. Тот путь, которым Лоуренс и Хоро пришли сюда, лежал за их спиной. Если они вернутся обратно, их ждет множество новых развилок. Лоуренс решил: надо бежать той же дорогой, какой они добрались сюда, и на ближайшей развилке свернуть в другую сторону. Он тихонько потянул Хоро за руку, давая понять, чтобы она приготовилась, и почувствовал ответный кивок.

Топ, топ. Шаги медленно приближались. Хотя от источника звуков Лоуренса и Хоро отделяла стена, все равно было тревожно. Похоже, наемники Гильдии Медиоха специально непрерывно издавали эти звуки — они словно общались между собой на своем собственном языке. Лоуренс чувствовал, что они с Хоро уже в ловушке. Все, что оставалось сделать врагам, — кинуть сеть, и конец работе. Лоуренс сглотнул пересохшим горлом и приготовился бежать при первой подходящей возможности — скорее всего, когда кто-нибудь из людей Гильдии Медиоха громко крикнет.

Долго ждать Лоуренсу не пришлось.

— А, а...

С той же стороны, что и шаги, донеслось частое дыхание. Похоже, человек готовился чихнуть. Лоуренс подумал, что это чудо, ниспосланное ему небесами. Он стиснул руку Хоро.

— ...Чхи!

Звук был приглушен; похоже, человек старался прикрыть рот, чтобы чихнуть потише. Однако громкости звука все же хватило, чтобы Лоуренс и его спутница отступили неуслышанными. Добежав до первой же развилки, они свернули налево.

— Аааааа!

— Черт, вон они! Вон они!

Лоуренс различил в темноте движение какого-то маленького, словно детского, силуэта и тут же ощутил на левой скуле тепло. Дотронувшись до скулы, он почувствовал пальцами что-то липкое и понял, что его порезали кинжалом. Тут Лоуренс увидел второй силуэт; он различил, что Хоро вцепилась зубами в руку человека с кинжалом. Выйдя из себя, Лоуренс выбросил вперед кулак.

Бродячим торговцам нередко доводится нести на себе по горам и степям грузы, вес которых превышает их собственный. Так что кулаки у них крепче, чем серебряные монеты.

Сжав правую руку в кулак, Лоуренс со всей силы ударил орущего человека, в которого вцепилась Хоро, и угодил точно в челюсть. Раздался отвратительный звук, словно раздавили лягушку. Лоуренс ухватил Хоро за котарди и притянул к себе. Человек, получивший удар, рухнул на пол. На слова у Лоуренса не было времени; он просто побежал обратно в надежде найти другую развилку.

Прошло совсем немного времени, и Лоуренс осознал, что то чихание не было случайным — оно было частью плана по поимке его и Хоро. Бум! После этого удара Лоуренсу показалось, что вся его кровь разом потекла по жилам в обратную сторону. Отшатнувшись назад и обернувшись, он увидел занесенный над ним кинжал.

— Господи, прости мои грехи!

Услышав этот возглас, Лоуренс окончательно уверился, что Гильдия Медиоха желает его смерти. Нападавший ждал тихо, затаив дыхание, пока ему не представилась возможность для удара. Он явно считал, что этот удар окажется смертельным.

Бог, однако, не оставил Лоуренса. Кинжал вонзился ему в левую руку выше локтя.

— Покайся за предыдущие грехи... — произнес Лоуренс и со всей силы пнул нападавшего в пах. — А сперва покайся за свою нечистую жизнь!

Нападавший рухнул наземь, не издав ни звука. Лоуренс правой рукой схватил Хоро за плечо и снова кинулся бежать. Вновь послышались приближающиеся шаги наемников Гильдии Медиоха. Лоуренс и его спутница свернули налево, а на следующем перекрестке направо. Не то чтобы у Лоуренса был какой-то план или он помнил, куда двигаться. Все, о чем он мог думать, — бежать, спасаться от смерти. Он был просто не способен остановиться. Левая рука становилась все тяжелее, она словно увязала в болоте; а еще она пылала, словно засунутый в огонь и раскалившийся докрасна железный прут. Несмотря на это, ладонь его была холодна как лед, возможно, из-за того, что из руки непрерывно лилась кровь. Бежали они, похоже, довольно долго. Лоуренсу в своих странствиях нередко доводилось получать раны, так что он мог более-менее оценить предел своих возможностей.

Лоуренс бежал и бежал изо всех сил, и он не имел представления, как долго он бежит, и сознание его постепенно затуманивалось, и в воздухе переплетались голоса и топот ног преследователей, словно ливень, разразившийся в степи посреди ночи. Это была единственная мысль, оставшаяся в голове Лоуренса. Постепенно звуки в сознании Лоуренса затихли; к этому времени у него не осталось сил не только на то, чтобы подумать о Хоро, — он не был уверен даже в том, сколько сам еще продержится на ногах.

— Лоуренс.

Услышав, как кто-то выкрикивает его имя, Лоуренс решил, что его час настал.

— Лоуренс, ты как?

Сознание Лоуренса прояснилось. Он обнаружил, что стоит, прислонившись к каменной стене.

— Ффуф, ну наконец-то. Я тебя все зову и зову, а ты все никак не приходил в себя.

— ...Ох... У меня все нормально, просто устал немного.

Лоуренс попытался улыбнуться, но не знал даже, насколько это у него получилось. Хоро сердито стукнула его по голове и заявила:

— Держись, еще немного — и мы придем.

— ...Куда?

— Ты разве не слышал? Я только что сказала, что чую солнечный свет и что где-то там выход!

— О, ммм.

По правде сказать, Лоуренс этого совершенно не помнил, но все же кивнул. Отлепившись от стены, он выпрямился и собрался было идти, когда заметил, что его рука перевязана полоской ткани.

— ...Эта ткань?

— Только не говори, что даже не заметил, когда я тебя перевязывала! Мне пришлось оторвать свои рукава вместо бинта.

— Нет, я заметил, все нормально.

На этот раз Лоуренс сумел улыбнуться, и Хоро ничего не сказала в ответ. Они бросились бежать вперед, на этот раз Хоро вела Лоуренса.

Хоро тянула Лоуренса за руку то в один поворот, то в другой.

— ...Еще немного. Надо пройти этим тоннелем, в конце свернуть направо...

Хоро оборвала фразу на середине. Лоуренс решил, что догадывается о причине. Сзади вновь донеслись шаги.

— Быстрее, быстрее, — хриплым шепотом проговорила Хоро. Лоуренс поднажал из последних сил. Источник шагов был, казалось, где-то совсем рядом, но если прислушаться как следует, становилось ясно, что запас расстояния еще есть. Если только им удастся выбраться на поверхность... Лоуренс ранен; возможно, им удастся убедить горожан помочь.

В этом случае, думал Лоуренс, наемникам Гильдии Медиоха вряд ли захочется поднимать шум среди большой толпы. Если они воспользуются этой передышкой, чтобы связаться с Гильдией Милона, тогда Хоро удастся уйти. Самое главное сейчас было связаться с Гильдией Милона и составить новый план. Думая об этом, Лоуренс продолжал тянуть вперед свое тело, которое теперь казалось ему каменным, и наконец он увидел свет, о котором говорила Хоро.

Свет лился откуда-то справа-сверху. Шаги постепенно приближались. Если все так и пойдет, у Лоуренса с Хоро есть шанс уйти от погони. Хоро с силой потянула Лоуренса за правую руку, чтобы заставить его поторопиться. Лоуренс изо всех сил старался бежать быстро. Наконец они добрались до конца тоннеля и свернули направо.

В противоположном конце этого нового прохода сиял ослепительный свет.

— Здесь мы выйдем наверх, еще чуть-чуть, и мы выберемся.

Радостный голос Хоро придал Лоуренсу сил, и он понесся вперед.

Похоже, добыча в последний момент ускользнула от охотников, думал Лоуренс.

То есть — думал до того момента, пока не услышал вскрик Хоро.

— О нет!..

Хоро, казалось, почти плакала. Лоуренс поднял голову.

Даже если б он не поднимал голову, солнечный свет все равно обжег бы его привыкшие к темноте глаза. Именно поэтому первые несколько секунд он не мог даже моргать. Но как только глаза Лоуренса привыкли к свету, он понял, что произошло.

Они стояли на дне заброшенного колодца — вероятно, этим колодцем пользовались, когда здесь текла вода. Свет лился через круглое отверстие в потолке. Однако небо над колодцем было абсолютно недосягаемым. Лоуренс выпрямился и вытянул вверх руки; его пальцы еле коснулись потолка. А отверстие колодца находилось еще выше. Не имея ни веревки, ни лестницы, выбраться наверх было совершено невозможно. Лоуренс и Хоро, как и их враги, разбросанные где-то на пути между ними и небом, молчали.

И тут шаги, принадлежащие, как разобрал Лоуренс, двоим, достигли последнего поворота.

— Вот они!

Услышав этот возглас, Лоуренс и Хоро повернулись в сторону крикнувшего — больше им ничего не оставалось. Хоро, подняв голову, посмотрела на Лоуренса; тот своей все еще действующей правой рукой снял с пояса кинжал и медленно отвел руку в сторону, чтобы кинжал оказался между Хоро и врагами.

— Отойди назад.

Сперва Лоуренс хотел сам встать перед Хоро, но в ногах его совсем не осталось силы, и он был не в состоянии двинуться с места.

— Ты же сейчас свалишься.

— Ерунда, я в порядке.

Каким-то чудом Лоуренсу удалось произнести эти слова небрежно и спокойно, но повернуть голову к Хоро он уже не сумел.

— Я же знаю, что ты лжешь, даже и без этих ушей! — сердито воскликнула Хоро. Лоуренс, однако, не обратил на ее слова ни малейшего внимания и продолжал смотреть вперед.

Лоуренс разглядел пятерых наемников Гильдии Медиоха; в руках они держали ножи и дубинки. Судя по звуку шагов, сзади к ним подходили еще люди. Однако, несмотря на подавляющее преимущество, они не торопились бросаться на Лоуренса и Хоро — просто стояли и смотрели. Лоуренс решил, что они ждут подмоги, но вообще-то против него с Хоро и пятерых бы вполне хватило. В конце концов, Лоуренс не был профессиональным солдатом, а Хоро была всего лишь слабой девушкой.

И тем не менее враги не нападали. Приближающиеся сзади наконец-то дошли до последнего поворота, и первые пятеро раздвинулись, чтобы дать им дорогу.

— А! — вырвалось у Хоро, едва она увидела, кто возглавлял новоприбывших. Лоуренс сам едва удержался от возгласа.

Этим человеком был не кто иной, как Ярей.

— Когда мне сообщили описание, я подумал, уж не ты ли это. Но я не верил, что это вправду окажешься ты, Лоуренс.

Ярей сейчас был совсем не похож ни на горожан, мирно живущих под защитой городских стен, ни на сплошь покрытых грязью и потом бродячих торговцев. На нем было красивое одеяние цветов земли и солнца. Лицо его выражало сожаление. Ярей подошел ближе.

— Я тоже был поражен. Я и представить себе не мог, что деревня Пасро, жители которой при слове "металл" думают лишь о серпах и мотыгах, окажется связана с таким огромным делом.

— Из жителей деревни об этом деле знают лишь немногие.

Ярей говорил так, словно он сам вовсе не был жителем деревни; впрочем, к одеянию его речь вполне подходила. Уже по цвету и качеству ткани можно было легко судить, насколько близок был Ярей к Гильдии Медиоха. Селянин на такие одежды за всю жизнь бы не скопил.

— Нам придется побеседовать как-нибудь в другой раз, у нас мало времени.

— Ты очень неприветлив, Ярей. А я ведь даже в деревню заехал, только тебя там встретить не удалось.

— Зато ты встретил кое-кого другого, верно?

Ярей покосился на стоящую позади Лоуренса Хоро и продолжил.

— Я с трудом могу в это поверить, но она слишком похожа на ту, о ком говорят легенды. На ту, что многие годы оставалась в пшеничных полях деревни. На воплощение волчицы, по своей прихоти дарующее урожай.

Лоуренс почувствовал, что Хоро за его спиной чуть съежилась, но не стал оборачиваться.

— Отдай нам девчонку! Мы сдадим ее Церкви и распрощаемся со старыми временами.

Ярей сделал еще шаг вперед и продолжил.

— Лоуренс. Если девчонка будет у нас, мы свалим Гильдию Милона. А если с нашей пшеницы не будут брать пошлины, она даст деревне огромную прибыль. Как и нам, торговцам пшеницей. Ничто не дает такой прибыли, как товар, с которого не берут пошлин.

Теперь Ярей стоял уже всего в двух шагах. Хоро вцепилась Лоуренсу в руку. Лоуренс едва держался на ногах, но все же ощутил, как дрожат ее ладони.

— Лоуренс. С тех самых времен, когда ты покупал нашу никому не нужную пшеницу, все жители деревни тебе благодарны. Подарить тебе право покупать нашу беспошлинную пшеницу — лишь малая толика этой благодарности. А поскольку мы с тобой друзья, проблем не будет вовсе. Лоуренс, ты же торговец, по крайней мере, ты должен знать, как считать прибыли и убытки, не так ли?

Слова Ярея медленно, но верно проникали в сознание Лоуренса. Беспошлинная пшеница — это все равно как если бы ее зерна были золотыми. Лоуренс не сомневался: если он примет предложение Ярея, его состояние вырастет быстро и многократно. Скопив достаточно денег, возможно, он сможет открыть лавку в Паттио. А потом, вооружась своим правом покупать пшеницу Пасро, он сможет постепенно расширять свое дело все больше и больше.

Слова Ярея пробудили в Лоуренсе безудержные мечты.

— Разумеется, я знаю, как считать прибыли и убытки.

— Лоуренс!..

Ярей дружелюбно распахнул руки навстречу Лоуренсу. Хоро стиснула руку Лоуренса еще сильнее. Использовав остатки сил, Лоуренс повернулся к ней. Хоро подняла глаза и пристально посмотрела ему в лицо. Ее янтарные глаза были полны печали; впрочем, она их тут же закрыла.

Лоуренс медленно развернулся обратно.

— Однако первое правило, которое обязан чтить хороший торговец, — никогда не нарушать договор.

— Лоуренс? — подозрительно переспросил Ярей.

Лоуренс продолжил.

— В силу неважно каких причин эта необычная девушка, которую я подобрал, желает отправиться на север. Я уже заключил с ней договор, согласно которому мы будем путешествовать вместе. Боюсь, Ярей, пойти на расторжение этого договора я никак не могу.

— Ты... — потрясенно ахнула Хоро.

Лоуренс неотрывно смотрел на Ярея.

Ярей, словно не веря собственным ушам, покачал головой. Затем он глубоко вздохнул и, подняв голову, сказал.

— Что ж, в таком случае я должен исполнить мой договор.

Ярей поднял правую руку, и наемники Гильдии Медиоха, прежде лишь молча наблюдавшие за разговором, обнажили оружие.

— Лоуренс, мне жаль, что наша встреча оказалась такой короткой.

— Бродячим торговцам не привыкать к прощаниям.

— Этого можете убить, но девчонку принесите мне живой, — заявил Ярей тоном судьи, выносящего приговор. Наемники Гильдии Медиоха медленно двинулись вперед.

Лоуренс сжал рукоять кинжала, но ноги его не слушались. Если только ему удастся выиграть чуть-чуть больше времени, возможно, Гильдия Милона успеет прийти на помощь. Цепляясь, как за соломинку, за эту надежду, Лоуренс выставил кинжал вперед.

В этот момент маленькие ручки Хоро обняли его со спины.

— Э? Хоро, что ты делаешь?

Хоро, крепко держа Лоуренса за туловище, потянула его вниз, на пол. Лоуренс подивился, откуда в ней такая сила, но тут же понял, что, видимо, это его собственное тело лишилось остатка сил и не может сопротивляться. Фактически, со стороны все выглядело так, словно Лоуренс упал на спину, а Хоро не смогла удержать его вес. Кинжал вылетел из руки. Лоуренс хотел подняться на ноги, чтобы его подобрать, но не смог. Он не мог даже пошевелить правой рукой — просто лежал на полу колодца.

— Хоро... кинжал!..

— Хватит!

— Хоро?

Не обращая на слова Лоуренса внимания, Хоро взялась за его раненую руку.

— Может быть больно, пожалуйста, потерпи.

— Что...

Не дав Лоуренсу закончить фразу, Хоро развязала ткань, обмотанную вокруг раны, поднесла к ране нос и принюхалась. Только тогда Лоуренс понял. В памяти его всплыл разговор с Хоро при их первой встрече. Тогда в доказательство того, что она настоящая волчица, он потребовал от Хоро превратиться.

И тогда Хоро ему ответила.

Что для превращения ей надо что-то съесть, и это может быть пшеница...

...Или свежая кровь.

— Чего вы ждете? Взять их! — раздался голос Ярея. Наемники Гильдии Медиоха, застывшие на месте при виде странных действий Хоро, похоже, пришли в себя; они выставили вперед оружие и снова начали медленно подходить.

Сразу после этого возгласа Хоро зажмурилась; из-под ее губы показались два острых клыка, которые она и вогнала Лоуренсу в рану.

— Она... она пьет его кровь! — выкрикнул кто-то.

При этих словах Хоро приоткрыла глаза и кинула быстрый взгляд на Лоуренса.

Увидев полное печали лицо Хоро, Лоуренс хотел как-то отреагировать, но понял, что не в силах даже бровью шевельнуть.

Высасывание чужой крови — такое мог делать только демон.

— Не будьте глупцами! Она всего лишь одержимая девчонка — хватайте ее!

Но и окрика Ярея было недостаточно, чтобы заставить людей приблизиться.

Хоро медленно отняла губы от руки Лоуренса — ее превращение уже началось.

— Я запомню...

Ее длинные волосы стегнули по воздуху, на лету превращаясь в шерсть. Рука, торчащая из порванного рукава, тоже постепенно становилась звериной лапой.

— ...что в конце концов ты выбрал меня. Навсегда.

Хоро стерла кровь в уголке рта, но не рукой, а огненно-красным языком. Эта сцена отпечаталась в сознании Лоуренса на всю жизнь.

— Пожалуйста...

Хоро встала и повернулась к Лоуренсу все с той же печальной улыбкой на лице. Чуть помолчав, она мягко сказала:

— Не смотри больше.

Внезапно тело Хоро раздалось вверх; послышался звук рвущейся материи; коричневая шерсть словно выстрелила во все стороны из одежды. Мешочек с пшеницей свалился в разбросанные лоскутья ткани.

Вспомнив, что Хоро живет в пшенице, Лоуренс машинально потянул руку к упавшему мешочку. Когда, взяв мешочек, он поднял глаза, прямо перед ним стояла гигантская волчица.

Столь внезапно появившаяся волчица помотала головой, словно стряхивая остатки долгого-долгого сна, и сделала несколько осторожных шагов, испытывая собственное тело. Лапа оканчивалась серпоподобными когтями. Из пасти торчали зубы, настолько колоссальные, что даже с немалого расстояния легко можно было различить каждый из них. При виде этой пасти охотно верилось, что она способна с легкостью проглотить человека целиком.

От колоссального размера волчицы замер даже воздух. Тело ее испускало жар, способный, казалось, расплавить все, что окажется поблизости. Глаза, однако, смотрели ясно и спокойно.

"Нам конец" — вероятно, именно эта мысль была в голове всех и каждого, кто видел эту картину.

— Ааааааа!

Кто-то один заорал, и тут же все враги, побросав оружие, кинулись наутек. Двое из них, судя по всему, сильнее всех поддавшиеся страху, швырнули свое оружие в волчицу. Та, проворно шевельнув челюстями, перехватила летящие предметы и без малейших усилий разломала.

Это была воистину богиня.

В северных странах говорили, что бог — это что-то, с чем человек не в силах тягаться.

Прежде Лоуренс не понимал, почему северяне так считали. Теперь понял.

С этой волчицей ничего нельзя было поделать — совершенно ничего, никому.

— Ооф!

— Аах!

Двое, швырнувшие оружие в Хоро, успели лишь испустить короткие вскрики. Неясно было, могли ли они вообще хоть что-то успеть сделать.

Гигантская передняя лапа зверя смела сразу обоих и ударила о стену. Звук удара был такой, словно лягушку раздавили.

Затем волчица проворно, словно скользя, помчалась в тоннель.

— Жди здесь. Даже и не пытайся думать, что сам сможешь выползти отсюда живым, — раздался низкий грубый голос. Затем до Лоуренса донесся скрежет когтя по металлу и чей-то вопль. Лоуренс изо всех сил пытался подняться и двинуться за Хоро. Однако все, что произошло дальше, случилось почти мгновенно.

Волчица приостановилась, и раздался голос, судя по всему, последнего оставшегося в живых врага.

— Бог, бог всегда такой. Всегда такой... несправедливый.

Голос принадлежал Ярею.

Вместо ответа послышался звук раскрывающейся пасти. Лоуренс против воли выкрикнул:

— Хоро, нет!

Щщелк.

Похоже, этот звук также издала гигантская пасть.

В воображении Лоуренса возникла картина — волчица перекусывает тело Ярея пополам и отправляет в глотку верхнюю его половину. Ни малейшего шанса на спасение у Ярея, конечно же, не было. Он был подобен неоперившемуся птенцу, которого преследует пес.

Повисла тишина. Вскоре Хоро аккуратно развернулась в узком тоннеле. Лоуренс увидел, что ее пасть не заляпана кровью; зато из нее свисал потерявший сознание Ярей.

— Хоро... — облегченно выдохнул Лоуренс. Хоро швырнула Ярея на пол, не повернув головы в сторону Лоуренса.

Затем она произнесла всего лишь одну фразу.

— Подай мне пшеницу.

Услыхав этот низкий голос, идеально подходящий колоссальному зверю, Лоуренс невольно скорчился от нахлынувшего на него страха. Умом он понимал, что перед ним не кто иной, как Хоро, но душой не мог в это поверить. Если бы эта Хоро на него хотя бы глянула — Лоуренс сомневался, что сумел бы сохранить рассудок.

Ибо эту волчицу следовало лишь почитать.

— Подай мне пшеницу.

Второй раз услышав те же самые слова, Лоуренс кивнул, показывая, что понял, и собрался уже подать мешочек, который держал в руке.

Но тут в голову ему внезапно пришла мысль, и сердце сжалось от зловещего предчувствия.

— Что ты с ней хочешь сделать?

Услышав вопрос Лоуренса, Хоро несколько секунд стояла молча, потом внезапно шагнула передней лапой в его сторону. На Лоуренса накатил новый приступ страха, и он невольно съежился. Но тут он увидел, как полная огромных зубов пасть Хоро чуть изогнулась, и понял, что все его действия совершенно глупы, а вызвавший их страх — беспричинен.

— Это и есть ответ. А теперь подай пшеницу.

Лоуренс знал, что Хоро собирается, получив пшеницу, уйти; но в ее голосе была какая-то непонятная сила, которая заставила Лоуренса послушно вытянуть вперед руку. Правда, его собственных сил на то, чтобы заставить тело слушаться, уже не было. Мешочек вывалился из руки Лоуренса, и сама рука упала на пол следом. Лоуренс был не в состоянии даже взять мешочек обратно.

Все, что Лоуренс мог, — это в отчаянии смотреть на него.

— Спасибо тебе за то, что заботился обо мне, — сказала Хоро, подойдя вплотную, после чего своей огромной пастью аккуратно подняла крохотный мешочек.

Янтарные глаза так ни разу и не взглянули на Лоуренса. Хоро сделала два или три шага назад, после чего развернулась и двинулась во тьму. Белый мех на кончике хвоста, которым Хоро так гордилась, сиял перед глазами Лоуренса. Аккуратный кончик мерно покачивался, постепенно удаляясь.

Внезапно Лоуренс закричал. Хотя выдавленный им звук мало походил на крик, все же Лоуренс старался из последних сил.

— Сто-о-ой!

Хоро, однако, не замедлила шаг ни на мгновение.

Лоуренс ненавидел самого себя за то, что съежился от страха, когда Хоро шагнула в его сторону. Она столько раз говорила, что терпеть не может, когда люди взирают на нее с ужасом. И тем не менее тело Лоуренса испугалось против его воли. При виде существа, с которым не мог равняться ни один человек, — другой формы Хоро — оно могло лишь скорчиться и дрожать. Но несмотря на это, Лоуренс не желал сдаваться.

Несмотря на это, он по-прежнему хотел, чтобы Хоро вернулась.

— Хоро! — хрипло прокаркал он.

"Неужели бесполезно?" — мелькнуло у него в голове. Но в это самое мгновение Хоро остановилась.

Сейчас был его единственный шанс. Единственный шанс придумать, как заставить Хоро изменить свое решение. И если он не использует этот шанс — никогда больше ее не увидит.

"Но что мне ей сказать?" Множество разных слов вспыхивали в голове Лоуренса и тотчас пропадали.

Если он решит сказать, что не боится ее, это будет совершенно неубедительно. Потому что Лоуренс боялся Хоро, даже сейчас. И все-таки Лоуренс верил, что может заставить Хоро остаться, просто он не в силах подобрать слова, чтобы выразить свои смешавшиеся и противоречивые чувства. Лоуренс продолжал лихорадочно думать. Из своего словарного запаса, который Хоро когда-то назвала смехотворно маленьким, он, хоть и с трудом, все же выбрал и сшил вместе несколько слов, которые ему показались удачными.

— Ты... ты хоть представляешь себе, сколько стоит одежда, которую ты испортила? — вот что в конце концов вырвалось из его рта. — Мне наплевать, богиня ты или кто... я заставлю тебя вернуть мне эти деньги! И тех семидесяти монет, что ты уже заработала, совершенно недостаточно!

Лоуренс старался, чтобы его голос звучал гневно. Он не совсем притворялся; он действительно был сердит — на себя, за то, что произносил эти слова. Лоуренс чувствовал, что если он будет умолять Хоро остаться, она даже не дернется. Поэтому, хоть он и боялся Хоро в этом ее теле, угроза оставалась единственным способом ее остановить.

Тяга торговцев к деньгам была глубже, чем долины в горах. А торговец, которому должны, становился настойчивее, чем полная луна в ночном небе.

Чтобы значение его слов стало ясным, Лоуренс вложил в них столько злобы, сколько смог. Он не говорил Хоро, чтобы она не уходила — он говорил, что пытаться уйти бесполезно.

— Как ты думаешь, сколько лет я копил деньги... лишь для того, чтобы купить эту одежду?! Я буду гнаться за тобой... я буду гнаться за тобой до самого Северного Леса! — прокричал Лоуренс. Его голос разнесся по тоннелям мягким эхом, которое постепенно затихло.

Хоро просто стояла на удалении от Лоуренса. Потом ее хвост внезапно шевельнулся.

"Обернется ли она?"

Истратив все силы без остатка на крик, Лоуренс окончательно утратил власть над своим телом и свалился на пол ничком. Но лихорадочное ожидание жило в нем; все его тело было напряжено настолько, что Лоуренс едва мог дышать.

А Хоро снова зашагала прочь.

Топ, топ. Шаги Хоро гулко разносились по подземелью.

Картина перед глазами Лоуренса начала затуманиваться.

"Я не плачу. Я просто медленно погружаюсь в бездну, которая есть мое сознание", — успел подумать Лоуренс.

К оглавлению

Заключительная глава

В полной темноте, не в силах разглядеть даже пальцев на вытянутой руке, Лоуренс стоял и не понимал, где он и что он делает. Тьма окутывала его со всех сторон, однако Лоуренс отчетливо видел собственное тело.

"Как такое возможно?" — подумал Лоуренс. Внезапно краем глаза он заметил какое-то движение.

Рефлекторно обернувшись на движение, Лоуренс, однако, ничего не увидел. Решив, что ему померещилось, он зажмурился, потер глаза и открыл их вновь — и снова краем глаза увидел движение.

"Пламя?" — в первое мгновение мелькнуло в голове Лоуренса, и он посмотрел вперед, откуда оно должно было исходить. И тогда он увидел, что это было.

Что-то коричневое мелькало влево-вправо. Лоуренс прищурился, чтобы получше разглядеть, и понял, что это было не пламя. Это был мех. Длинный качающийся пучок коричневого меха.

На кончике мех был белый.

Тут глаза Лоуренса расширились; изумленно ахнув, он со всех ног бросился вперед.

Этот мех с белым кончиком...

"Это же Хоро! Это ее хвост! Его ни с чем не спутаешь!" — прокричал Лоуренс, отчаянно преследуя раскачивающийся хвост; а тот все удалялся и удалялся.

Изо рта Лоуренса не вырвалось ни звука. Хвост никак не приближался. Шаги Лоуренса становились все тяжелее; он все больше раздражался. Стиснув зубы, Лоуренс вытянул вперед правую руку, хоть и знал, что это бесполезно.

И тут хвост Хоро внезапно пропал.

Вместо него перед глазами Лоуренса появился знакомый потолок.

— Ох!

Лоуренс резко сел, и тут же острая боль пронзила его руку, заставив вскрикнуть. Лишь мгновение он не понимал, что происходит, но боль вернула воспоминания.

Воспоминание о том, как за ним гналась Гильдия Медиоха. О том, как его ранили в руку. О том, как преследователи загнали его в угол.

И о том, как ушла Хоро.

Вспомнив, наконец, как ее печально колышущийся хвост постепенно исчез во тьме, Лоуренс тяжело вздохнул.

"Только не говорите мне, что я не мог сказать что-нибудь более подходящее", — подумал Лоуренс. То, что сейчас он был заключен в теле, которое даже сесть толком не могло, было неважно. Вопрос, где он сейчас находится, тоже был неважен — все это было пылью по сравнению с его печалью и сожалением.

— Ты пробудился?

Лоуренс повернул голову туда, откуда пришел этот неожиданный вопрос. В дверном проеме в противоположном краю комнаты стояла фигура Мархейта.

— Как твоя рана, уже лучше?

Мархейт подошел к Лоуренсу, держа в руках какие-то бумаги, и открыл окно над кроватью.

— Да... благодарю, намного лучше.

В открытое окно ворвался свежий прохладный ветер, и вместе с ветром ворвался шум голосов. Лоуренс понял, что комната находится внутри Гильдии Милона.

Это значило, что Гильдия Милона спасла Лоуренса из подземелья.

— Я должен принести глубочайшие извинения за нашу неповоротливость, из-за которой ты попал в столь опасное положение.

— Ничего, ведь первоначальной причиной всего этого была моя спутница.

Мархейт кивнул; выражение его лица в этот момент было каким-то странным. Потом, видимо, найдя нужные слова, Мархейт медленно произнес:

— Нам очень повезло, что Церковь нас не обнаружила и что вся суета произошла в подземельях. Если бы церковники увидали истинное обличье твоей спутницы... не только наше отделение, но, возможно, вся Гильдия отправилась бы на костер.

Услышав это, Лоуренс потрясенно переспросил:

— Вы видели ее истинное обличье?

— Да. Люди, посланные тебе на выручку, сообщили, что они нашли тебя, но гигантская волчица сказала, что не отдаст тебя, господин Лоуренс, пока не приду я лично.

Лгать Мархейту было незачем. Значит, когда Лоуренс потерял сознание, Хоро к нему вернулась.

— Т-тогда где сейчас Хоро?

— Она отправилась на рынок. Твоя спутница очень нетерпелива. Она сказала, что должна заранее приготовиться к путешествию, — Мархейт произнес эти слова беззаботным тоном, ибо он не знал, что крылось за этим решением Хоро. Но для Лоуренса было совершенно очевидно, что Хоро решила отправиться дальше одна.

"Она, должно быть, уже в пути на свой родной север", — подумал Лоуренс. Ему казалось, что в сердце у него образовалась огромная дыра; в то же время он с горечью подумал, что теперь он сможет порвать с Хоро полностью.

Знакомство с Хоро само по себе было очень странным и необычным. А вместе они провели всего лишь несколько коротких дней.

"Я просто буду думать, что эти дни были сном. Тогда, возможно, мне проще будет смириться", — сказал себе Лоуренс. Затем, чтобы не передумать, он вернулся к своему привычному деловому образу мыслей.

Помимо упоминания Хоро, Мархейт сказал еще кое-что важное.

— Вы сказали, что Хоро отправилась на рынок. Значит ли это, что сделка с Гильдией Медиоха состоялась?

— Безусловно. Мои люди, посланные в королевство Тренни, вернулись сегодня рано утром и сообщили, что успешно заключили с королем сделку. Мы уже получили привилегии, которые так стремилась заполучить Гильдия Медиоха. Используя эти привилегии как наживку, мы начали переговоры с Гильдией Медиоха. Они уже все поняли и смирились с поражением. Можно сказать, что все прошло как по маслу, — гордо произнес Мархейт.

— Понятно. Это замечательно... но это означает, что я проспал целые сутки?

— Хм? Конечно, конечно, так и было. А, кстати, полдень был совсем недавно, и очаги в кухне пока не погасили. Так что не желаешь ли чем-нибудь подкрепиться, господин Лоуренс? Чем-нибудь теплым, может быть?

— Нет, благодарю, я не голоден. Не могли бы вы лучше рассказать о сделке в деталях?

— Хорошо, понял.

Мархейт сейчас напомнил Лоуренсу жителей юга, которые всегда предлагают еду своим гостям. Это его несколько смутило; он подумал, что будь он местным жителем, ему, пожалуй, пришлось бы принять предложение отобедать.

— Общее число монет, которые нам удалось собрать, составило триста семь тысяч двести две. Король намеревается значительно понизить долю серебра, поэтому он согласился выплатить нам триста пятьдесят тысяч монет.

От таких цифр, пожалуй, у любого могла бы голова закружиться. Лоуренс, однако, не удивился; он принялся подсчитывать в уме, какую же прибыль он в итоге получит.

Согласно договору ему причиталась двадцатая доля всего, что заработает Гильдия Милона. Лоуренс подсчитал, что его прибыль составит около двух тысяч монет. Если эти подсчеты окажутся верны, он сможет осуществить свою мечту о собственной лавке.

— Согласно нашему с тобой договору, сумма, которую мы тебе должны, составляет двадцатую долю всего нашего дохода от этого дела. Верно?

Лоуренс кивнул; Мархейт также кивнул в ответ. Затем он вручил Лоуренсу полоску бумаги.

— Пожалуйста, подтверди.

Слова Мархейта не достигли ушей Лоуренса.

Потому что число, написанное на бумажной полоске у него в руках, было совершенно невероятным.

— Это... что?

— Сто двадцать серебряных монет. Двадцатая доля всего нашего дохода.

Это был удар.

Сердиться, однако, Лоуренс не мог, ибо причина такого резкого уменьшения прибыли была указана тут же, в документе.

— Расходы на перевозку монет, налог с перевозки, сбор за сделку с монетами, посреднические расходы при заключении договора... это все придумали королевские советники. Они решили, что привилегии нам не дать они не могут, но бОльшую часть денежных потерь вернут обратно.

Достаточно было посмотреть на подробное описание сделки, чтобы понять, что король сполна использовал свое положение, чтобы отобрать деньги у Гильдии Милона. Он не только потребовал, чтобы Гильдия Милона оплатила все расходы на перевозку и сбор монет, но и заставил Гильдию оплатить всё вперед теми же самыми монетами. Дороже всего обошлась перевозка — в десять тысяч монет; столько пришлось уплатить за лошадей, грузчиков, охрану и работников, присматривающих за деньгами. Более того, в договоре, который им навязал король, было указано, что и стоимость переплавки должна была оплатить Гильдия — таким образом он вытянул еще немалую часть денег. Человек, подписавший договор со стороны Гильдии Милона, был торговцем с юга, человеком знатного рода, владеющим одним из отделений Гильдии; но по сравнению с королем его знатность ничего не стоила. Так что между ними даже спора возникнуть не могло. Все, что оставалось Гильдии Милона, — это молча взять на себя все расходы.

— Согласно нашим окончательным подсчетам, мы получили доход в две тысячи четыреста монет. Тебе причитается двадцатая доля, и эта сумма указана в документе.

"Я столько ломал голову, меня ранили в руку, и все, что я за это получил, — жалкие сто двадцать монет? И это не говоря о том, что если бы я не ввязался в это дело...

...Я бы не расстался с Хоро".

Сколько Лоуренс ни думал, на ум шло лишь одно слово: проиграл. Сто двадцать монет просто-напросто не стоили того. Однако договор есть договор, и Лоуренсу оставалось лишь смириться с этой суммой. Любой торговец знает, что есть времена прибыльные, а есть времена убыточные. Конечно, денег оказалось намного меньше, чем Лоуренс рассчитывал, но, по крайней мере, он не заплатил за них жизнью. В том положении, в котором он оказался, получить сто двадцать монет — возможно, очень удачный исход.

Посмотрев еще раз на документ, Лоуренс медленно кивнул.

— Мы этого изначально не учли. Я глубоко сожалею, что так получилось, — сказал Мархейт.

— Подобное всегда случается в нашем деле.

— Мне очень приятно слышать это от тебя. Однако...

При этих словах Лоуренс поднял глаза на Мархейта: он внезапно заговорил очень тепло.

— Неожиданные ситуации могут быть и к лучшему. Пожалуйста, взгляни сюда.

Лоуренс взял у Мархейта второй документ и прочел написанные на нем несколько слов. Дочитав, он в потрясении повернулся вновь к Мархейту.

— Похоже, Гильдия Медиоха очень сильно стремилась заполучить эти привилегии, которые, как они знали, быстро обесценятся. Они тоже скопили немало монет, но при этом залезли в долги. Эти привилегии им были нужны любой ценой, и они предложили нам продать эти привилегии, как только мы их заполучили.

В документе, который держал Лоуренс, значилось имя человека, с которым Гильдия Милона желала разделить этот особый доход. Гильдия передавала Лоуренсу одну тысячу серебряных монет.

— Тысяча монет... вы вправду хотите мне столько дать?

— Конечно же, это для нас сущий пустяк, — улыбнулся Мархейт. Лоуренс решил, что Гильдия Милона, должно быть, получила с этого дела очень большую прибыль, но, разумеется, спрашивать о конкретной сумме не стал. Получить такое количество денег помимо договора — это была удача столь же редкая, как найти на полу золотой слиток.

— В дополнение к этому мы берем на себя оплату твоего проживания, пока ты выздоравливаешь, а также платим за твою лошадь и повозку.

— С моей лошадью все в порядке?

— Да. Полагаю, Гильдия Медиоха посчитала, что брать лошадь в заложники не имеет смысла, — кивнул Мархейт и усмехнулся. Лоуренс улыбнулся в ответ.

"Да, такое обхождение куда лучше, чем я ожидал", — подумал Лоуренс.

— Что касается деталей выплаты, полагаю, мы обсудим их позже?

— Хорошо. Однако я очень хочу поблагодарить вас за все.

— Излишне. Эта плата — небольшая цена за хорошие отношения с таким торговцем, как ты, господин Лоуренс.

Судя по тому, каким взглядом Мархейт смотрел на Лоуренса, тот не ошибся, когда прикинул прибыль Гильдии. Тем не менее, Мархейт одаривал Лоуренса своей деловой улыбкой. Лоуренс решил, что это он делал специально. И все же: Лоуренс получил от высокого чина огромной гильдии, Гильдии Милона, тысячу монет; и в придачу этот человек выражал надежду на продолжение работы с Лоуренсом в будущем. Это означало, что Гильдия вправду ценила Лоуренса как торговца, с которым стоит вести дела.

И для самого обычного торговца, такого как Лоуренс, это был законный повод для гордости.

Лоуренс кивнул и еще раз поблагодарил Мархейта.

— А, я думаю, лучше все-таки спросить сейчас. Ты желаешь получить все деньгами? Если ты предпочитаешь получить оплату товарами, я должен пойти отдать нужные распоряжения.

Тысяча монет, если их носить с собой, — это всего лишь груз, который не приносит прибыли. Услышав любезное предложение Мархейта, Лоуренс принялся размышлять, сопоставляя причитающуюся ему сумму и вместимость своей повозки. Наконец он выбрал подходящий товар.

— У вас есть перец? Перец легкий и занимает мало места. Приближается зима, люди скоро начнут запасать мясо, и цены на перец вырастут.

— Ты сказал "перец"? — переспросил Мархейт и хихикнул.

— А что?

— Ах, мои извинения. Я совсем недавно прочел одну пьесу, которую мне прислали с юга, и сейчас не могу не вспоминать о ее сюжете.

— Пьеса?

— Именно. Однажды перед богатым торговцем появился демон и сказал: "Приведи мне самого вкусного человека в этом краю, иначе я сожру тебя". Торговец не желал расставаться с жизнью; он выбрал из своей прислуги нескольких юных горничных и самого толстого лакея и отвел их к демону. Однако демон лишь покачал головой.

— О?

— Тогда торговец начал искать в семьях богатых и знатных людей, тратя большие деньги; в поисках вкусного человека он обшарил весь край. Наконец он нашел юного монаха, тело которого источало аромат свежего меда и молока. За огромные деньги он выкупил этого юношу у монастыря и предложил его демону. И тогда юноша сказал демону: "О демон, ты, кто противостоит богам! Самый вкусный человек в этих краях — не я".

Лоуренс, зачарованный историей, молча кивнул.

— "Самый вкусный человек стоит прямо перед тобой. Это человек, с ног до головы покрытый пряностями своих богатств, отчего его жирная душа идеально приправлена".

Когда Мархейт рассказывал историю, на его лице можно было прочесть все происходящее. В конце он изобразил полное ужаса лицо торговца, после чего резко вернулся к своей чуть застенчивой улыбке.

— Это религиозная пьеса Церкви; она иносказательно повествует о торговле и призывает к умеренности в торговых делах. Об этих-то событиях я и думаю все время. Когда я думаю о пряностях и затем о богатом торговце, все так хорошо совпадает.

Любой торговец понял бы, что эти слова Мархейта были комплиментом.

Лоуренс нашел историю очень интересной, похвалу Мархейта — тем более; так что он с широкой улыбкой ответил:

— Надеюсь, вскоре и мое тело пропитается ярким и густым ароматом пряностей.

— Поживем — увидим. Пока же — я всегда рад приветствовать тебя в стенах нашей гильдии, господин Лоуренс.

После этих любезных слов они оба рассмеялись.

— Хорошо, я подготовлю для тебя перец. У меня сейчас много дел, так что прошу извинить... — и Мархейт повернулся к двери.

В этот самый миг в дверь постучали.

— Уж не твой ли это партнер? — спросил Мархейт; Лоуренс, однако, был убежден, что это невозможно.

Мархейт направился к двери. Лоуренс, подняв голову, глянул в окно, в ясное голубое небо.

— Хозяин, тут какой-то счет, — послышался голос, едва Мархейт отворил дверь. Затем раздался шелест бумаги.

Лоуренс догадался, что этот счет требовал срочной оплаты. Он перевел взгляд на облака, и на него вновь накатило острое желание обзавестись наконец-то собственной лавкой.

Вскоре, однако, его внимание вновь привлек голос Мархейта.

— Действительно, получатель — Гильдия, тут не может быть сомнений...

Скосив глаза на Мархейта, Лоуренс обнаружил, что тот, в свою очередь, смотрит на него.

— Господин Лоуренс, этот счет тебе.

В голове у Лоуренса тотчас всплыли все имена его деловых партнеров, кому он был должен. Он попытался вспомнить, какую сделку он здесь заключал в последний раз. Однако все дни, проведенные в городе, более-менее походили один на другой; и даже если бы Лоуренс заключил эту сделку вчера, вряд ли от него потребовали так строго держаться уговоренной даты платежа — по крайней мере, пока он находится за стенами Гильдии Милона. И кстати, откуда его деловые партнеры могли знать, что он здесь?

— Можно мне взглянуть?

Вместо ответа Мархейт забрал бумагу у работника и, подойдя к кровати Лоуренса, протянул ему.

Взяв в руки документ, Лоуренс пробежал глазами первую его часть, где перечислялись условия договора, и сразу перешел к деталям. Его интересовало, о каких конкретно товарах идет речь, — тогда он сразу же сможет понять, чей это счет. Однако список товаров в документе не пробудил никаких воспоминаний.

— Хм...

Лоуренс погрузился в размышления. Внезапно его словно подбросило. Ошарашенный его реакцией, Мархейт попытался было что-то сказать, но у Лоуренса не было времени слушать. Он спрыгнул с кровати и, не обращая внимания на боль в левой руке, кинулся к двери.

— М-могу ли я спросить...

— Пропустите! — заорал Лоуренс. Работники Гильдии поспешно разошлись, давая дорогу. Лоуренс, лишь мельком отметив их ошеломленные лица, выскочил из комнаты. Уже собираясь убегать, он в последний момент все же остановился и спросил у ближайшего работника:

— В какой стороне у вас погрузка-разгрузка?

— А, эээ, в конце этого коридора налево и потом вниз по лестнице.

— Спасибо, — коротко поблагодарил Лоуренс и бросился бежать со всех ног по коридору, сжимая в руке счет.

В такое возбуждение его привел список товаров на скомканном в его руке бумажном листе. Дата на счете была сегодняшняя, а деньги по счету причитались торговцам одеждой и фруктами с рынка Паттио. Список включал в себя два роскошных платья с длинными рукавами, два сатиновых пояса и в придачу пару дорожных туфель, гребень из панциря морской черепахи и огромное количество яблок.

Общая стоимость купленного превышала полторы сотни монет. В первую очередь обращало на себя внимание количество яблок — слишком большое, чтобы их можно было унести в одиночку. Но несмотря на это, никакого упоминания о найме лошади или повозки в счете не было.

Отсюда Лоуренс сделал единственно возможный вывод.

Наконец Лоуренс прибежал в закут для погрузки и выгрузки товаров.

Вокруг все гудело и суетилось, как в пчелином улье. Над Лоуренсом возвышались горы и горы разнообразных товаров, от прибывших из далеких краев до готовых к отправке незнамо куда. Повсюду виднелись лошади, перевозящие товары с места на место, и орущие что-то друг другу люди. Этот хаос являл собой будни Гильдии Милона, свидетельствуя о ее процветании.

Лоуренс принялся оглядываться по сторонам в поисках того, что, он не сомневался, обязательно должно было оказаться здесь.

Закут был весьма просторным, и лошадей с повозками в нем было слишком много. Лоуренс оббегал его вдоль и поперек; несколько раз он поскользнулся на соломе, рассыпанной повсюду. Наконец в самом дальнем углу он разглядел знакомую лошадь и со всех ног побежал туда. Все, кто работал вокруг, к этому времени уже глядели только на Лоуренса с неописуемыми выражениями на лицах, но ему было наплевать. Сам он смотрел лишь в одну сторону.

На козлах доверху набитой яблоками повозки, держа в руках красивый хвост и расчесывая его черепаховым гребнем, восседала хрупкая девичья фигурка.

На девушке было платье, сшитое из материи высшего качества; голова была покрыта платком, надвинутым по самые глаза. Прошло несколько секунд; девушка прекратила расчесывать мех и вздохнула.

Не повернув головы к Лоуренсу, она раскрыла рот и произнесла:

— Я не хочу, чтобы меня преследовали до самого севера, чтобы заставить выплатить долг.

При этих словах, начисто лишенных каких-либо манер, Лоуренс с огромным трудом удержался от смеха.

Подойдя к козлам, он протянул по-прежнему не глядевшей в его сторону Хоро правую руку. Хоро, лишь мигнув, сосредоточенно ела глазами хвост у себя в руках; но в конце концов она медленно протянула руку к Лоуренсу.

После того как тот со всей силы ухватился за руку Хоро, она наконец улыбнулась с таким видом, словно признала поражение, и сказала:

— Я вернусь на север лишь после того, как выплачу тебе свой долг.

— А иначе и быть не может!

Хоро стиснула руку Лоуренса.

Похоже, странствия необычайной пары еще далеки от завершения.

Ибо эта история — о путешествии волчицы и пряностей.

К оглавлению

Послесловие автора

С тех пор, как я начал участвовать в писательских конкурсах, где полагались призовые деньги, меня не покидали мысли о выигрыше гран-при.

Затем идут мысли о том, чтобы на призовые деньги накупить акций, с их помощью увеличить свое состояние — и вот я уже весь в мечтах, как мое колоссальное богатство повелевает миром.

Недавно я смог заработать достаточно, чтобы заказать в ларьке увеличенную порцию собы, не заботясь о том, что может не хватить денег.

Меня зовут Исуна Хасэкура.

Мне удалось занять второе место в 12 конкурсе Денгеки — это такая честь, которая сопоставима примерно с выигрышем луны в небе. Я не верил собственным глазам. Мне трижды снилось, что мне звонят и сообщают, что произошла ошибка и меня спутали с кем-то еще.

Когда я занялся редактированием романа, мне дважды снилось, что я не успел к дедлайну.

И бог знает сколько раз мне снилось, что я богат и правлю миром.

По правде сказать, даже сейчас, когда я пишу это послесловие, я не уверен до конца, сон это или явь.

Я искренне благодарен отборочному комитету, редакторам и членам жюри конкурса, которые открыли мне дорогу в мир этих снов. Все, кто входил в конкурсную комиссию и кто подал за меня голоса, и в особенности Мицутака Юки-сэнсэй, подаривший мне серебряную фигурку волка, так хорошо сочетающуюся с названием "Волчица и пряности", — спасибо вам всем огромное. Этот серебряный волк и сейчас бережно хранится возле моего компьютера.

Не могу не поблагодарить Дзю Аякуру-сэнсэя за шикарные иллюстрации. Ему удалось передать дух моих персонажей в совершенстве. Надеюсь, моя благодарность не уступает в масштабе моему изумлению, когда я впервые их увидел.

Всем людям, вещам и событиям, благодаря которым я оказался в том положении, в каком оказался, — огромное вам спасибо.

Я твердо намереваюсь приложить все усилия для того, чтобы никогда не пробуждаться от этого прекрасного сна.

Исуна Хасэкура

Версия текста от 13.04.12. Последнюю версию можно найти на http://ushwood.narod.ru/saw/saw.html

Согласно второму сезону аниме, правильное написание "Холо". Но я уж буду писать как привык и как произносится в том же аниме. И вообще, волчице больше подходит "рычащее" имя. Здесь и далее — прим. Ushwood

Котарди — короткая облегающая куртка с застежками спереди и расширяющимися книзу, часто украшенными рукавами. Была распространена в Европе XIV-XV веков.

Шоссы — штаны-чулки. Могли быть раздельными (как здесь) или сшитыми вместе.