Под небом голубым

Это сказка. О любви, о самой великой созидательной силе во Вселенной.Рассказанные в ней истории происходят в двух разных мирах, при этом один из этих миров-наша с вами реальность. В книге много красивых стихов, ведь один из её главных героев — влюблённый в жизн поэт с душой императора, сознательно пожертвовавшего собой, чтобы жила и процветала его держава, его Акедония.

Капелькой маленькой

В мою большую ладонь

Опустится небо,

Были и небыли

Четкую грань растворяя.

Слушая ветра тревожную песню,

Кто я и где я, вдруг пойму,

Что не знаю.

Может, сумею расслышать

В шуме морского прибоя,

Слово заветное, что поведёт за собою

По лабиринтам, таящим в себе откровенье.

Силясь понять, удержать,

Ускользающее мгновенье,

Я постою у сосны, её обнимая,

Что-то пронзительно важное, вспоминая.

Шепот листвы у меня под ногами,

Говор дождя, что прольётся струями,

Пляска снежинок под полной луною,

Песня, разбуженной речки, весною,

Всё человеку напомнить готово,

Им позабытое Вечности Слово,

Что заслонили пред ним

Суета бытия и тщеславье пустое,

То, чем живёт он, лишенный покоя.

Капелькой маленькой

В мою большую ладонь

Опустится небо.

Я не вздрогну,

Свою судьбу принимая.

Свободный от страха перед самим собою,

Кто я и где я —

непременно узнаю.

Часть 1

До наступления маминого времени осталось полчаса. Глеб отложил книгу и потянулся в кресле. Что-то не читалось сегодня. Включил телевизор. Попытался смотреть, но на месте не сиделось. Он никогда не делал этого раньше, но сегодня ему захотелось выйти навстречу маме Лиде. Глеб даже посмеялся над собой — что это ему неймётся, как маленькому, поскорее увидеть маму. Но противиться себе не стал.

Он заметил её издалека. "У меня красивая и молодая мама,"-подумал Глеб и ускорил шаг.

День, теплый и пасмурный, вполне подходил для того, чтобы не спеша пройти, не такой уж и долгий, путь от места Лидиной работы до дома. И хотя следовало бы поспешить — дома её ждали обычные для всех мам заботы, но сегодня Лиде хотелось одиночества. Она шла, вяло думая ни о чём. Припомнила задевшие её нынче замечания сотрудниц. Задумалась о том, чтобы приготовить им с сыном на ужин. Потом её мысли окончательно сосредоточились на Глебе.

Как-то незаметно её мальчик вырос. Тихий и спокойный Глеб-младший не доставлял маме особых хлопот. Единственное, что беспокоило Лиду, была та отстранённость от окружающих его людей, что делала сына немного нелюдимым и грустным. Было заметно, что Глеба угнетает неумение легко и просто обзаводиться друзьями. Люди так же сторонились его, как и он их. Возможно, поэтому между Лидой и Глебом возникла редко встречающаяся в семьях близость. Сын стал для Лиды самым верным, преданным и хорошо понимающим её другом.

Характером мальчик мало походил на свою, склонную к резким переменам настроения, мать. Скорее уж на отца, которого лишился ещё до рождения. Хотя иногда, когда Лиде случалось поразмышлять об этом, она склонялась к тому, что сын так же мало похож на ее погибшего мужа, как и на неё саму. От отца мальчику определённо досталось лишь имя. А всё остальное было в нём своё собственное, и, как считала, обожавшая сына Лида, наилучшее.

Лида шла, не замечая людей вокруг. Резкий окрик и толчок в спину застали её врасплох.

Все, что случилось потом, с трудом воспринималось сознанием. Что нужно этим неряшливым юнцам? Лиду ударили по лицу. Больно! И страшно. Так страшно, что не возможно ни убежать, ни понять, что, кривя обветренные пухлые губы, говорит, вновь занесший для удара руку, озверевший мальчишка.

Лида испуганно сжалась, в надежде избежать удара. Его и не последовало. Но теперь уже настоящая паника охватила женщину. Она попыталась закричать, остановить, бросившегося на её защиту, сына, но сжатое спазмом горло не издало ни звука.

Не могло этого быть! Откуда ему здесь взяться? Её мальчику сидеть бы сейчас у телевизора или коротать время за очередной книжкой. Но Глеб, появившийся внезапно, перехватил, готовую ударить его маму, руку. Нападавшие сразу же потеряли интерес к своей жертве и окружили Глеба.

У Лиды потемнело в глазах. Её сыночек, смысл её существования! Мать бросилась на обидчиков. А под сердцем разгорался пожар. Сильная боль лишила Лиду сознания, швырнула её на землю. Она так и не успела заметить, что Глеб оказался вполне способен постоять за себя.

Всё произошло очень быстро. Глеб бросился на помощь раньше, чем осознал грозившую маме опасность. Его будто толкнуло вперед. И не имело значения, что маму окружили трое, а он один. Овладевшая Глебом ярость, пробудила в нём силу, о присутствии которой в себе он даже не догадывался.

Те, кто любит поизмываться над слабым, не станут подставляться под, управляемую неудержимой яростью, силу. Двое мальчишек, сбитые Глебом с ног, благоразумно предоставили разборки с ошалевшим придурком своему старшему.

Только его то и смог потом вспомнить Глеб Рысев. Они стояли, примеряясь, друг к другу, когда услышали:

-Эй, Родя, тетка помирает, кажись.

Оттолкнув Глеба, его противник, вычурно и смачно ругнулся и, скомандовав "сваливаем", бросился прочь.

Глеб обернулся. Его мама лежала на земле. Он склонился над ней, приподнял её голову, позвал. Но мама Лида его не слышала. Отчаяние навалилось на Глеба. Ему так страшно было смотреть на мамины закрытые глаза и её посеревшее лицо. Очень хотелось заставить её очнуться. Глеб даже протянул руки, поддавшись желанию встряхнуть бесчувственное тело. Но остановился. Испуганный ребёнок в нём затих, сжался в комочек в глубине его существа. Глеб тряхнул головой и стиснул зубы.

Вызванная им "скорая помощь" приехала быстро.

Молодой парень в белом халате, выскочивший из неотложки, склонился над мамой Лидой. Глеб смотрел на его напряженную спину и каждой клеточкой своего тела чувствовал, нависшую над мамой опасность.

Врач поднялся. Сердито потребовал носилки, избегая смотреть на Глеба. Потом, всё же, заставил себя взглянуть, собираясь сказать несколько дежурных фраз, мол, всё обойдётся, не надо плакать и тому подобное. Но произнёс, почему-то, совсем другое:

-Что я могу тебе сказать, парень? Ты молодец, не растерялся, и мы приехали вовремя. Дело, конечно, дрянь. Но твоя мама молодая, может и выкарабкается. Лезь в машину, спешить надо.

Глеб провёл в больнице ночь. Мама Лида была очень плоха. Врачи суетились вокруг неё, но до слуха Глеба донеслось — "безнадежна". А потом ему позволили зайти в палату и оставили с мамой одного.

Странно, но приговор врачей не встревожил Глеба. Он отчего-то знал, что никакому, пусть даже и обширному инфаркту, не отобрать у него маму. Её холодная рука легко поместилась между Глебовых ладоней, и он тихонечко растирал её, делился своим теплом.

Ни о чём не думал, просто стоял рядом и, остро чувствуя её присутствие, не позволял маме ускользнуть в никуда, уйти, оставив его в этом мире совсем одного.

Зашел доктор, взглянул на больную, на мальчонку. Ничего не сказав, пододвинул стул и усадил на него мальчика. Глеб так и не вышел из своего оцепенения. Но сидеть было удобней, чем стоять, и в какой-то момент, усталость накрыла его пеленой, погружая в сон.

— Отпусти её.

— Нет.

— Тебе так будет легче.

— Нет.

— Ты готов ухаживать за прикованной к постели?

— Да. Я задохнусь от одиночества, если она уйдёт.

— Пусть будет так.Ты сделал свой выбор.

Глеба будто толкнули, он проснулся и открыл глаза. Свой странный сон он помнил, и хотя не понимал, как такое возможно, но знал — только что он боролся за маму и победил, она останется с ним.

-Считай, свезло тебе, парень, с того света вытащили твою маму, — сказал Глебу кардиолог, выпроваживая утром мальчика из реанимационной палаты.

Выражение лица у доктора было чуть удивленное и довольное. Он зашел перед концом дежурства к больной, мало надеясь на улучшение. И мальчонку то впустил к матери, потому что жалел пацанёнка, так рано теряющего мать. А оно, вишь, как вышло. Редкий случай, чтоб с таким инфарктом выживали. Хотя ему всякое доводилось видеть. У Бога своя логика, свои резоны.

Список лекарств слегка подрагивал в руках. Глебу впервые за всё время хотелось плакать. Не было денег купить лекарства, а принести их нужно и поскорей.

Маму уже перевели в обычную палату из реанимационной. Её состояние значительно улучшилось. Глеб радовался её слабой дрожащей улыбке при их встрече так, как никогда не радовался ни одному из тех подарков, которыми любила баловать его мама Лида. Каждый день до школы и после занятий прибегал он в больницу. Сам готовил и кормил маму с ложечки. Ему казались любые трудности нипочём. И вот сегодня, глядя на него устало-равнодушными глазами, лечащий врач вручила Глебу список необходимых медикаментов и ушла, оставив растерявшегося мальчика один на один с возникшей проблемой.

-Чувствовать себя маленьким и беспомощным нельзя. Я что-то придумаю, — обещал он себе — непременно придумаю!

Но всё, что смог Глеб, это зайти во все попадающиеся навстречу аптеки и постоять у прилавков, оторопело глядя на ценники недоступных лекарств. Он готов был здесь же, в аптеке предложить себя для любой работы — носить ящики, убирать. Преодолев неловкость, Глеб заставил себя заговорить с молоденькой девушкой у прилавка. Та пожала плечами, а потом спросила, сообразив, что перед ней совсем не бездомный мальчишка:

-С чего это ты?

-Надо! — жестко ответил Глеб, поворачиваясь чтобы уйти.

-Постой, спрошу.

Она и сама не знала, чем задела её странная просьба, но девушке захотелось помочь.

Заведующая Анна Михайловна окинула Глеба оценивающим взглядом и велела:

-Выкладывай!

Выслушала Глеба, потребовала список медикаментов. Денег всё необходимое стоило не малых.

Анна Михайловна смотрела на мальчишку, почти что ровесника её сына Олега, и просто не могла отправить его ни с чем. И не в жалости тут было дело. Жили они с Олегом тоже вдвоём и, случись что, оказался б и он один на один со своей бедой. Деньги то в доме водились, но вот характером Олежка вышел слабоват. Ох, как нужен надёжный товарищ её сыну! Та молодёжь, что вертелась вокруг него, настораживала мать.

-Нет, дружок, ящики носить не нужно, — задумчиво протянула Анна Михайловна. — А с учёбой ты как, справляешься?

— Справляюсь. — Глеба удивил вопрос. А последовавшее вслед за ним предложение и того больше.

— Позанимайся с моим оболтусом, с трудом парень учится и без охоты, я давно подумываю о репетиторе. Возьмёшься?

Глеб не понял в чём дело, но почувствовал, что ему не только протягивают руку, что бы вытащить из беды, но и в нём нуждаются, тоже. Странно просить мальчишку заняться делом взрослого человека, но зачем бы это ни понадобилось, он отнесется к порученному ему делу серьёзно.

Анна Михайловна отметила и вспыхнувший огонёк в глазах мальчика и твёрдую решимость, сменившую удивление. "Сама судьба послала мне тебя. Сегодня я помогаю тебе, возможно, придёт время, когда твоя помощь окажется такой же неоценимой", — думала она, присматриваясь к Глебу.

В этот день, вернувшись домой, Глеб беспокойно сновал из комнаты в комнату, силясь поверить во всё случившееся. Он остановился перед открытым окном и сказал, не осознавая к кому обращается:

-Спасибо!

А ночью ему приснился сон: длинная пустынная дорога, он идёт по ней, задыхаясь от пыли и одиночества, тяжесть непомерная в каждом шаге, но далеко впереди — человеческий силуэт и он, та надежда, что помогает идти.

Олега притормозили у самого подъезда. От страха он икнул и замер, смиряясь с неизбежным. Ухмыляющиеся лица вымогателей неотвратимо надвигались. Но на отяжелевших ногах не убежать.

-Принёс?

-У меня... Я...

-Нет, что ли?!

Олег зажмурился, даже не пытаясь избежать удара. Его сбили с ног. Падая, он закричал, скорее от страха, чем надеясь на чью-то помощь. Но помощь пришла, молниеносная и действенная.

Глеб как раз подходил к дому Анны Михайловны. Разыскивая нужный подъезд, он оглядывался по сторонам, когда услышал крик. Не раздумывая бросился на помощь, частью сознания отмечая, вмиг ожившие рефлексы собственного тела. Он будто видел себя со стороны. Сознание Глеба не участвовало в происходящем — не по его приказу сгруппировавшееся тело ловко и быстро расправилось с двумя, вяло сопротивляющимися, толком то и драться не умеющими, юнцами. Последний из компании, старше и наглее остальных, борьбе явно обучался и в себе был уверен. Он зло выругался и бросился на Глеба.

Олег, поднявшись с земли, безучастно наблюдал за происходящим. Он ещё не оправился от шока и не способен был ни включиться в драку, ни убежать. И только когда блеснул нож, в руке его недавнего обидчика, Олег очнулся. С криком "берегись" Олег бросился на помощь своему нечаянному защитнику, не думая о том, чем собственно может помочь.

Глеб отреагировал мгновенно. Точным движением он выбил нож и сбил противника с ног.

Теперь, когда нужды в них больше не было, дремавшие в нём умение и сила уступили место слегка удивленному сознанию, неспособному легко принять непонятно откуда возникающие способности. В конце концов, Глеб решил, что они у него врождённые, а толчком для пробуждения их послужило недавнее нападение на его маму.

Молча, ожидая, когда очнется валявшееся у его ног ничтожество, он нехотя вглядывался в его неприятное, распухающее на глазах, лицо. Когда же, дрогнув, приоткрылись веки и на Глеба посмотрели удивлённые злые глаза, он вдруг узнал одного из той пьяной компании, что набросилась на маму Лиду. Желание расправиться с ним " по настоящему" поднялось в Глебе мощной волной. Но он не двинулся с места, дав парню подняться на ноги. Потом подошел к нему вплотную. Теперь они смотрели друг на друга. Смотрели молча. Злой, растерянный взгляд натолкнулся на звенящую напряжением силу. И тогда, неспособный испугать, он испугался сам. Глеб видел, как до сознания подонка медленно доходит то, что сейчас произойдет. Глеб знал куда ударить и как, чтобы безжизненное тело осело у его ног. Остановился он в последнее мгновение, когда сквозь пелену ненависти пробилось к нему осознание того, что собирается совершить. Занесенная для удара рука опустилась сама собой.

-Никогда, ни при каких обстоятельствах! — чуть слышно прошептал Глеб свою клятву, испытав при этом огромное облегчение. А в голове билась мысль: " Проживу жизнь, не опустошив душу очередным убийством." Очередным?! Почему очередным? Глеб тряхнул головой, пытаясь удержать, что-то ускользающее и очень важное.

Подобные непонятки, время от времени, случались с ним с тех пор, как он, выйдя из младенческого возраста, стал задумываться над странными ощущениями и мыслями, посещающими его. Так Рысева давно уже мучил вопрос: насколько ранние воспоминания способна сохранить человеческая память? Пусть это было за гранью вероятного, но Глеб не сомневался, что помнит свой первый крик, который с таким трудом удалось от него добиться, суетившимся возле новорожденного, людям в белых шапочках и халатах и то потрясающее удивление, которое он ощутил от своего появления в этом мире. Необъяснимые странности, вроде нынешней, выявившей в нём профессиональные навыки рукопашного боя, которому Рысев никогда не обучался, волновали и смущали, неспособного понять всё это, Глеба.