Вирус разума. Правила игры

А.Клочков

Моим кровичам: Виктору, Борису, Сергею и Ольге посвящается.

А.Клочков

Знаменье лучшее всех — за отечество храбро сражаться!

Что ты страшишься войны и опасностей ратного боя?

Ежели Трои сыны при ахейских судах мореходных,

Все мы падем умерщвленные, ты умереть не страшися!

Гомер "Илиада",

Пролог

Кратос поднялся с пола, подошел к зеркалу, брезгливо осмотрел свое новое, далекое от спортивной формы тело:

— Ничего, это дело мы быстро поправим, — произнес он вслух, привыкая к новому голосу. Походил по комнате, чтобы лучше почувствовать тело, достал телефон и набрал номер:

— Алло, Мишель? Я вернулся.

— Здравствуй,... отец, — после некоторого колебания ответил Мишель. — Я все приготовил, как ты заказывал. Квартиру снял, запоминай адрес: пр. Космонавтов, дом 39, квартира 247. Это новостройка, половина квартир вообще не заселена, на тебя там никто не обратит внимания. Ключ под ковриком, деньги, российский и заграничный паспорта с фото Коржикова и шенгенской визой — в ящике стола. Кажется, все.

— А парик, похожий на его прическу, достал?

— Да, конечно. Одежда и парик в спальне. Когда мы с тобой увидимся, отец?

— Не сейчас. Встретимся уже в Париже. Ты пока здесь все подчисти, чтобы вопросов раньше времени не возникло. Все, Мишель, до встречи в Париже.

Кратос вызвал такси, сдал номер и к вечеру был уже в городе по названному Мишелем адресу. Тщательно закрыв за собой дверь, он осмотрелся: средних размеров двухкомнатная квартира со свежим ремонтом, к которому явно приложил руку не самый плохой дизайнер. Отделка, освещение, меблировка — все было выполнено, что называется, по евростандарту. Кратос прошел на кухню, изобилующую хромом и нержавейкой, открыл холодильник. Тот оказался заполнен под завязку всевозможными полуфабрикатами из серии "разогрей и ешь", но что особенно понравилось Кратосу, в холодильнике нашелся кусок Дор-блю, баночка паштета из утиной печенки, а в баре — бутылочка Хеннеси.

— Молодец, сын, знаешь, чем старика порадовать, — пробормотал себе под нос Кратос, плеснув коньяк в бокал, и продолжил осмотр квартиры.

Ванна сверкала новеньким кафелем, белым, как американские зубы, фаянсом, зеркалами и точечными светильниками. В отдельном туалете с биде, унитазом и раковиной пахло, как в сосновом лесу ранним утром, когда солнышко только-только прогревает молодую хвою, запах которой, смешиваясь с запахом и свежестью росы, приобретает неповторимый аромат. Этот аромат держится всего пару часов, а потом исчезает вместе с последними капельками подсыхающей росы.

— Очень романтично, — пробормотал Кратос и, закрыв дверь, направился в гостиную. Огромный кожаный диван, занимавший весь угол, кресло с торшером и журнальным столиком из той же серии, в другом углу — плоский телевизор, стойка с видеоаппаратурой и огромные колонки, больше напоминающие мебель, нежели звуковоспроизводящее устройство. Кратос вернулся в коридор и прошел вглубь квартиры. В самом дальнем, а значит, самом тихом ее конце располагалась спальная комната: большой зеркальный шкаф для одежды размером почти с хорошую гардеробную комнату, широкая двуспальная кровать и столик с тройным зеркалом и индивидуальной подсветкой.

— Не Версаль, конечно, но на первое время сойдет, — подвел итог увиденному Кратос и прошел в комнату.

На столике стояла деревянная болванка с напяленным на нее париком. Рядом лежал новенький станок "Жилет", пенка для бритья и парикмахерские ножницы. Отдельно стояла коробка с гримом и прочими необходимыми принадлежностями. Кратос открыл ящик стола и достал документы и деньги. На полу, рядом со столом, стоял алюминиевый чемоданчик с профессиональным оборудованием для татуажа. Все, как он и заказывал. Можно было приступать к самому на сегодняшний день главному. Кратос разделся, взял ножницы и начал стричь волосы на голове. Методично, клок за клоком он срезал волосы под самый корень, совершенно не заботясь о правильности и красоте стрижки, и аккуратно складывал их на стол в одну кучку. Не прошло и пяти минут, как на его и без того не самой кудрявой в мире голове волос практически не осталось, если не считать, конечно, щетины, торчащей по всей голове неровными островками. Кратос тщательно собрал все упавшие на пол волосы, снял несколько волосков с плеч и груди, добавив их в общую кучку, и сжег все это в первой подвернувшейся под руку кастрюле, внимательно наблюдая, чтобы сгорело все дотла. Он еще раз перемешал пепел и только затем наполнил кастрюлю водой и вылил в унитаз. Конечно, шанс, что Аспер его выследит и с помощью волос получит генетический материал, позволяющий вычислить его в любом теле, был ничтожно мал, но рисковать не хотелось, к тому же, привычка, выработанная веками, брала свое. Впрочем, до полной паранойи было еще далеко, поэтому он просто намылил голову пенкой и сбрил остатки волос, смывая щетину под краном. Сменив лезвие, он сбрил двухдневную щетину со щек, оставляя нетронутыми узкую полоску над верхней губой и подбородок. Со временем там появятся аккуратные усы и бородка в стиле арабских шейхов.

Покончив с бритьем, Кратос вернулся в спальную, сел перед зеркалом и внимательно осмотрел преобразившуюся голову. Кратос достал из ящика приготовленные Мишелем хирургический маркер в стерильной упаковке, гибкий портняжный метр, линейку и циркуль-измеритель. Он тщательно измерил свою голову по окружности, сначала через лоб и затылок, затем через подбородок и макушку. Результаты записал на листок бумаги. Далее он измерил расстояние от середины между бровями через макушку до основания черепа. Снова записал. Замерил расстояние между висками через затылок и вновь записал результат. Отложив в сторону измерительную ленту, произвел с полученными замерами некие вычисления, результаты которых тут же записал и обвел кружком. Обведенных кружком цифр набралось ровно двадцать четыре. Кратос взял в руки маркер и отметил у себя на лице, строго посередине между глаз первую точку. Отмерил с помощью циркуля-измерителя расстояние на линейке и от нее отметил еще три равноудаленные точки. Новый замер — и от каждой из этих точек нашел очередные три. Так продолжалось до тех пор, пока его голову не покрыла целая сеть черных точек, выстроенных в строго определенном порядке. Некоторые из них были выделены особенно жирно. Именно эти точки Кратос и соединил между собой прямыми линиями. Остальные метки, видимо, были нужны ему только для того, чтобы вычислить эти. Закончив с рисованием, он убрал все обратно в ящик и открыл металлический чемоданчик. Это был профессиональный набор для нанесения татуировок. Внутри чемоданчика в специальных ячейках из мягкого полиуретана лежали блок питания, педаль, две машинки, одна — стальная, для прорисовки контуров, другая — из дюрали, для закрашивания рисунка, несколько различных насадок и иглы разных размеров. В отдельных кармашках на крышке чемоданчика были закреплены бутылочки с красками, трансферная бумага для перевода рисунка на тело, тюбик с гелем, пузырек с анестезией и еще какие-то резинки, колпачки и прочие, вероятно, нужные профессионалу штуки. Кратосу они были не нужны, поэтому он просто собрал машинку для контуров и принялся за краски. Их было много, около полусотни, но нужного оттенка Кратосу найти не удалось. Кратос долго смешивал краски, сравнивая полученный цвет с цветом собственной кожи, пока не остался доволен полученным результатом. Краска практически не отличалась от цвета кожи на его голове. Зарядив машинку баллончиком с полученной краской, он нанес себе татуировку, в точности повторяя вычерченные ранее линии. В точках пересечения линий его рука задерживалась, скрупулезно обводя контур нарисованных точек. Время от времени он останавливался, давая передышку затекающей руке и стирая выступившую на голове кровь. Впрочем, крови было немного, и она практически ему не мешала. Обезболивающим гелем он тоже не стал пользоваться, просто слегка понизил болевые ощущения. Через два часа он уже мог полюбоваться проделанной работой. На лысой и круглой, как бильярдный шар, голове красовалась багровая сетка, в мелкую, порядка сантиметра, ячейку, с двадцатью четырьмя ярко выраженными узлами. Через пару часов, а может быть, и раньше, учитывая ускоренную регенерацию организма, запущенную Кратосом, царапины исчезнут, и на голове останется только татуировка, невидимая из-за тщательно подобранного красителя. К тому же, волосы скоро опять отрастут, и не такие редкие, как были у Коржикова, а нормальные, густые и сильные, какими и положено быть настоящим волосам, то есть космам, как в старину говорили, антеннам, связующим сознание с информационным космосом. А пока временно придется походить в парике, чтобы соответствовать фотографии в документах и не вводить в смущение окружающих необычным рисунком на коже.

Когда-то давно, когда Кратос впервые открыл для себя способ блокировки ментального поля с помощью магической татуировки, необходимости прятать ее и тем более наносить в цвет кожи, чтобы в глаза не бросалась, не было. Великий Бог Хунаб Ку, творец всего сущего, и его сын Ицамну, господин небес и верховный Бог, коими одновременно был Кратос для племен Майя, могли себе позволить появляться перед своим народом в любом виде, с волосами и без, с татуировкой на голове и по всему телу. Боги могут позволить себе все, хотя нет, не все, а очень многое. Индейцы Майя с благоговейным трепетом и страхом воспринимали эти загадочные рисунки на головах Богов. Потом жрецы стали наносить себе похожие татуировки, чтобы отличаться от обычной массы и казаться ближе к богам, потом и простые "граждане" получили разрешение на использование татушек. Владелец рисунка считался защищенным Богами от всяческих напастей, причем, каждой беде соответствовал свой определенный рисунок, на конкретном месте, нанесенный в нужный день и час, за отдельно взятую или принесенную жертву. Это уже жрецы подсуетились и наладили бизнес в силу своих потребностей и наклонностей. Рисунок мог наноситься на любую часть тела, кроме головы. Рисунок на голове оставался прерогативой Богов. И лишь немногим, особо влиятельным жрецам разрешалось раскрашивать лицо и шею как знак особого благоволения и покровительства Богов.

Да, были времена. Не то, что сейчас, хотя иногда выйдешь на улицу, и кажется: опять в далекое прошлое вернулся. Уж очень много стало расписного народа вокруг. Мода на тату вернулась с новым витком истории, и как водится, с каждым своим витком история приобретает все более гротескный и комичный характер. Вот покажи сейчас нынешней молодежи старушку лет семидесяти с вытатуированными крылышками на верхней части попы — со смеху умрут. Скажут, небось, куда лезешь, старая, тебе бы на печке кости греть или семечки грызть с подругами у подъезда. А того в голову пока не приходит, что лет эдак через пятьдесят по Земле будет бегать куча прикольных старушек с крылышками, розочками, змейками и прочей ерундой на попах и предплечьях. А молодежь уже над ними смеяться будет и пальцами показывать.

Чтобы татуировка на голове Кратоса приобрела магическую силу, нужно было сотворить соответствующее заклинание. Вроде бы и не сложное, но магической энергии в новом теле еще очень мало, и поэтому формула эта много сил требует. Кратос очертил маркером на полу круг диаметром больше метра, внутри него начертил пентаграмму в виде пятиконечной звезды. В вершине каждого луча поставил зажженную свечу, сам сел в центр в позу лотоса, поднял руку к голове, левую поднес ко лбу, правую к затылку. Закрыл глаза и после минутной паузы произнес:

Ом-м-м-а, ом-м-м-а, ом-м-м-а,

Прабха ид ма джала гуд

Шунья ач ка майя эвам.

Голову ожгло огнем. Рисунок превратился в раскаленную до белого свечения металлическую сеть, плотно охватывающую голову и, казалось, впивающуюся в кожу, прожигая и ее, и кости черепа, доставая своим нестерпимым жаром до самого мозга. Кратос перевел дух, поднял склонившуюся от нестерпимой боли голову и продолжил:

Е кат ду адха сарьют

Шуньята тасья загра катам.

Голос его звучал низко, гортанно, так бурятские шаманы поют свои горловые песни. Это был древний язык арктидов, язык, который к концу жизни цивилизации и сами-то арктиды практически не помнили. Если бы кто-то смог перевести заклинание, то у него получилось бы следующее:

Сетью этой свет мой закрой,

Пустота не скажет, кто я такой.

Тот, кто ищет меня, не найдет,

Тщетный и долгий путь его ждет.

Кратос с трудом поднялся и вышел из круга. Ноги подкашивались, в глазах бежали круги, а руки мелко и противно дрожали. Заклинание отняло у него последние силы. На голове даже капельки крови выступили, но Кратос не обратил на них внимания. Конечно, нужно было бы проверить, как заклинание сработало, но для этого необходимо было выйти в астральное поле. Потом долго и внимательно искать следы пребывания Кратоса в информационных пластах, начиная с момента его "гибели" на Сейд-озере и перехода в тело Коржикова до начала работы защитной татуировки. На это, впрочем, сил уже не осталось совсем. Даже если бы он сейчас и смог выйти в астрал, то вряд ли он там что-нибудь нашел и уж точно обратно не вернулся бы. Сейчас ему жизненно необходим был отдых. Тяжело передвигая ватные ноги, он кое-как добрался до кровати, рухнул на нее и отключился.

Он проснулся на следующий день, после полудня. Голова буквально раскалывалась от боли, в теле ощущалась усталость и слабость, хотелось лечь обратно в кровать, расслабиться, уснуть, посмотреть какой-нибудь легкий, не обременяющий сон и проснуться на следующий день уже вполне здоровым и бодрым. Засиживаться, однако, в квартире было нельзя, поэтому Кратос, преодолевая слабость, поднялся, наложив руки на голову, снял себе боль и стал собираться в дорогу. Чемодан с вещами, приготовленный для него Мишелем, стоял в коридоре, ему оставалось только одеться, нацепить парик и отправляться в аэропорт, чтобы на ближайшем самолете улететь из этого города. Города, где окончательно потеряются следы Кратоса в старом и новом теле.

Глава 1

Новое тело — новое дело

Париж. Площадь Вогезов. Один из особняков с аркадами из красного кирпича и полосами из серого камня, стоящих по периметру этой квадратной площади, украшенной конной статуей Людовика XIII в центре. Когда-то здесь произошел знаменитый турнир, в результате которого король Франции Генрих II получил смертельное ранение в глаз. В одном из этих зданий когда-то жил Виктор Гюго, а позднее Дюма-отец поселил Миледи, к которой пылкий д"Артаньян бегал на ночные свидания. Дома эти, как близнецы братья, этакие типовые проекты времен Людовика XIII. Лишь два из них отличаются от остальных более высокой крышей. Когда-то они принадлежали королю и королеве, и в одном из них, там, где размещается нынешняя мэрия Парижа, проходил знаменитый "марлезонский балет", на котором и разыгралась всем известная история с алмазными подвесками королевы. Именно в одном из этих близнецов и располагается штаб-квартира корпорации "FMK-korporasion", о чем свидетельствует лаконичная табличка у входа.