котик обормотик

На северо-востоке большого королевства Остравия почти у границы с дикими землями, протекала тихая лесная речка Инга. На ее берегу, вот уже сорок лет существовала, если так можно сказать, небольшая деревня Липки. Она называлась так, потому, что в свое время, люди, пришедшие сюда, построили ее почти в центре большой липовой рощи, от которой сейчас остались лишь несколько величественных лип, над которыми во время их цветения стоял непрерывный гул пчел. Здесь последние годы жили тихо и спокойно, Остравия ни с кем не воевала, налоги не поднимались и крестьяне были довольны своей жизнью, и радовались каждому, хорошо прожитому дню. Но не всегда, и не всем улыбается счастье. В дом единственного кузнеца деревни — Нимеса, пришла беда, его любимая жена Мия умерла за несколько дней от лихорадки, подхваченной на болоте, куда она ходила за мхом. Целый год кузнец тосковал по жене, и вдвоем с маленьким сыном кое-как справлялся с работой по дому.

А потом почему-то слишком часто ему на дороге стала встречаться рыжая Майра, улыбалась, просила передать какую-нибудь сладость мальчику, приносила в кузницу питье и, что-нибудь перекусить. В деревне Майру не любили, была она пришлой, появилась неизвестно откуда. Очень быстро вышла замуж за местного парня, прожили они всего ничего и осталась она вдовой, люди считали, что ее муж слишком рано и странно умер, но толком никто ничего не знал и поэтому она с двумя дочками бедовала в разваливающемся домишке.

Шло время, Нимес привык, что Майра всегда рядом и вскоре в его доме появилась новая жена и мачеха Франека. С тех пор жизнь мальчика начала потихоньку меняться. Так, как он был еще слишком мал, чтобы помогать отцу в кузнице, Майра быстро нашла ему работу — пасти деревенских коз, чем он занимался уже два года. Когда же он был свободен, то другая работа для него всегда была наготове. А так, как Майра для него никогда не находила ласковых и справедливых слов перед отцом, так и тот стал относиться к сыну предвзято. Вот и сегодня опять все пошло наперекосяк.

Франек уткнувшись в корень дуба, плакал скупыми злыми слезами. Спина, исполосованная розгами, болела все сильнее.

Но плача, он понимал, что за разбитый горшок еще легко отделался. С утра мачеха послала его к сапожнику отнести горшок с топленым маслом, и он, ежась от утреннего холодка, отправился на другой конец деревни. Когда он вышел из узкого проулка, то мурашки побежали по его спине еще сильнее.. На пыльной деревенской улице стояли его заклятые враги — сын мельника Кайм и двое его подлипал. Троица с усмешкой смотрела, как он боком попытался пройти мимо них, а Кайм с размаху заехал ему в ухо, горшок упал на землю, и густое масло медленно растеклось по земле. Франек дрался, как мог, но силы были неравны. А в результате потом к этому добавилась еще и исполосованная розгами спина. И что самое обидное бил его родной отец и приговаривал:

-Будешь еще горшки бить!

Франек пытался объяснить, что он не виноват, он просто отбивался от напавших на него мальчишек, но отец, услышав оправдания, начал колотить его еще сильнее. И тут Франек разозлился, пожалуй, такого с ним еще не бывало, он вырвался из крепких рук кузнеца и убежал в лес. Вдогонку ему летели ругательства и обещания дальнейшей лупцовки.

И вот теперь он сидит у дуба на опушке леса, в полной темноте, и боится возвращаться домой.

-Вот замерзну здесь до смерти или съест меня какой-нибудь зверь, пусть тогда отец поплачет, сыновей то у него больше нет,— с ожесточением думал он,— не пойду домой до утра и все.

Вообще-то это был его любимый лесной уголок. С тех пор, как он начал пасти коз большую часть времени он проводил здесь.

И сейчас, несмотря на дождь, он пришел сюда к дубу, чтобы у его корней переночевать и успокоиться. Постепенно слезы высохли, он перестал шмыгать носом, и в лесу наступила тишина, прерываемая легким шелестом дождя. Но вот в этой тишине он услышал тоскливый скулящий звук, и, похоже, это было совсем рядом. Он начал шарить в темноте между корней и неожиданно наткнулся на маленький теплый, пушистый комочек, когда Франек взял его на руки тот издал урчащий звук и затих.

-Ага, есть на свете, оказывается существо, которому еще хуже, чем мне,— решил Франек.

— Чем же мне помочь тебе малыш? — подумал он.

Но теплый комок сам знал, чем себе помочь, он ловко забрался за пазуху Франека и ухватив палец мальчика мягкими губами начал усиленно его сосать и чмокать, иногда слегка коля тонкими, как иголки зубами, но эти уколы были больше похожи на щекотку и мальчик только вздрагивал при очередном укусе.

Потихоньку Франек согрелся и провалился в сон. Утро было туманное и сырое, и он в своей изношенной дырявой рубашке и штанах промок насквозь, но от лежащего у него за пазухой зверька исходила такая волна тепла, что холода почти не чувствовалось. Взошло солнце, стало теплеть и где-то на краю леса послышался раздраженный голос его мачехи:

-Франек, сукин сын, давай выходи, я знаю, где ты сидишь, хватит прятаться, пора пасти коз!Мальчик вскочил и побежал к дому, он знал, что если не успеет, то получит еще тумаков. С тех пор, как его отец через два года после смерти матери женился на этой рыжей стерве, он не знал ни минуты покоя. Как назло, у Майры уже было две девчонки, и от его отца она родила опять девочку. Из-за этого она злилась неимоверно, ибо по закону все наследство доставалось Франеку в случае смерти отца. Таков был закон Остравии. Как только мачеха не изощрялась и жертвовала богам леса и ходила к жрецу Веноса, ничего ей не помогало. А Франек, несмотря на побои и унижения, продолжал расти, ничем не болел и в свои тринадцать лет был достаточно сообразительным парнем. Вот только из-за того, что он уже третий год пас коз, деревенские парни его не уважали, потому, что издавна это место доставалось деревенским дурачкам и только происки Майры заставили старосту деревни принять такое решение. Когда Франек подбежал к дому, Майра с длинной вицей в руке уже ждала его.

-Получи урод,— и с этими словами она ударила его по ляжкам, но тут же выронила розгу и с криками стала бегать, потирая правую руку.

-Ой, моя рука! Что ты сделал гаденыш с моей рукой, она отсохла!

Франек стоял в недоумении смотрел на нее, и ничего не понимал. Из дома на крики матери выскочил отец. Деревенский кузнец был высоким и здоровым мужчиной, он также с удивлением глядел за представлением Майры, а затем треснул Франека по затылку. И тут же схватившись за руку, заорал от боли.

Майра продолжала злобно кричать:

-Вот видишь, я точно также его стукнула и теперь у меня не шевелится рука!

Отец Франека, морщась, пытался шевелить рукой, но у него ничего не получалось.

-Он колдун, твой сын колдун! — завизжала Майра,— его надо сжечь на костре, сегодня же.

Но отец, задумчиво глядя на своего сына, сказал:

-Майра, если только от удара у нас отсохли руки, на неизвестное время, то, что с нами будет, если мы захотим рассказать это всей деревне, и что будет после этого со всей деревней

Майра замерла, глядя с ужасом, на своего пасынка.

А отец спросил:

-Франек, может, что-то с тобой сегодня произошло, что нам теперь тебя даже не ударить.

-Отец, после того, как ты избил меня, я убежал к дубу и сидел там, и потом нашел щенка, вот посмотри, и он показал голову зверька из-за пазухи.

Майра взглянула туда и коротко вскрикнув, упала в обморок. Отец побледнел и дрожащим голосом спросил:

-Франек, а ты видел, кого ты сажаешь за пазуху.

-Да нет, там же было совсем темно, а он так жалобно пищал.

-Так посмотри сейчас.

Франек наклонился и увидел страшную зубастую мордочку, чем-то напоминающую кошачью, с коротким носом и двумя десятками мелких змеек растущих прямо из шеи зверька. Когда он держал руку на его шейке, эти змейки обвивались вокруг, ластились и создавали, как, раз то тепло, которое не дало замерзнуть ему ночью.

-Это же кверкс,— тихим голосом произнес отец.

И Франек сразу вспомнил жуткие рассказы об огромных чудовищах, изредка совершающих набеги на фронтир, где расположены маленькие деревни. Ничто и никто не мог спастись от этих зверей. Их шкура не пробивалась никаким оружием, на них почти не действовало волшебство, и лишь очень сильные маги могли с большим трудом справиться с одним таким существам. Укус их змей был смертелен, ни одного противоядия не существовало. Спасало людей только то, что набеги этих существ, были крайне непродолжительными и, уничтожив, те поселение, которые, по их мнению, им мешали, кверксы исчезали вновь. Но проходили годы, перенесенные испытания забывались и вновь люди начинали селиться на заброшенных землях. И вот сейчас, похоже, наступает час расплаты для Липок.

-Франек,— таким же тихим голосом произнес отец,— кверксы придут за своим щенком, поэтому ты должен уйти, сейчас мы соберем тебе немного съестного, и ты уйдешь, и унесешь это отродье, иначе нас всех ждет гибель.

Во время его речи, краем глаза Франек уловил злорадный взгляд мачехи уже пришедшей в себя.

Прошел всего час и Франек с мешком за плечами и кверксом за пазухой, уныло плелся по заросшей лесной дороге в сторону фронтира. Он не оборачивался и поэтому не видел, что на дорогу вышел кузнец и молча смотрел, как уходит на съедение кверксам его единственный сын, первенец его любимой умершей жены. Когда Франек скрылся за поворотом дороги, он смахнул одинокую слезинку и зашел в дом, откуда послышались женские вопли, и звуки ударов. -

Франек планировал идти без остановки до вечера, но разыгравшийся аппетит заставил его часа через четыре подумать о еде, поэтому он остановился у следов старого привала, разжег огнивом костерок и начал готовить немудреную похлебку, кверкса он выпустил на травку и тот, почти как настоящий щенок обнюхал все вокруг и, отбежав подальше, присел, и сделал большую лужу. Потом он подбежал к мешку вытащил оттуда с деловитым видом копченую кость и стал ее очень ловко обгрызать, так, что через пару минут от кости не осталось и следа, Франек, только поежился, вспомнив, как ночью эти зубки держали его палец. Он вновь посмотрел на кверкса, нет, ему не показалось, тот явно стал немного больше.

-Да, подумал он, если щенок так будет расти, где я ему найду столько еды, он и меня , пожалуй, съест?

Неожиданно в голове у него прозвучал тонкий обиженный голосок:

-Большой друг, Фани сам найдет себе пищу, и никогда не съест своего друга.

Франек оглянулся, никого вокруг не было.

-Интересно мне почудилось что ли?— подумал он.

-Ничего тебе не почудилось, это я, Фани с тобой говорю,— вновь прозвучало у него в голове. Франек в изумлении смотрел на кверкса:

-Так ты можешь говорить?— воскликнул он.

-А что тут такого, все существа умеют говорить, кто лучше, кто хуже. Но я еще совсем маленький, я очень мало знаю и к тому же я не говорю языком, как ты, а просто думаю, ты со мной можешь тоже так разговаривать — без звуков я тебя все равно услышу. Вот я вчера проснулся почему-то не в маминой теплой сумке, а у какого то дерева, и услышал, как ты плачешь, я подумал, что ты тоже потерялся, и решил тебя утешить, а ты меня засунул к себе в сумку и согрел. Теперь мы — настоящие друзья. А куда ты теперь идешь? Там будет вкусная еда?

— Не знаю Фани, я хотел в лесу встретить твоих родителей отдать им тебя, и надеялся после этого остаться в живых. А еда она бегает в кустах и летает в воздухе, ты сам только что сказал, что сам найдешь себе пищу.

-Да, конечно найду, но если ее бы давали просто так, было бы гораздо лучше, -философски заключил свою речь щенок.

Пока они так болтали, болтушка в котелке Франека закипела, вот только кость, которую он планировал туда положить, уже покоилась у Фани в животике. Поэтому Франеку пришлось удовлетвориться болтушкой, половину которой опять сожрал щенок. И снова Франеку показалось, что Фани вырос и уже, пожалуй, не поместится у него за пазухой.

И действительно когда они снова двинулись в путь, кверкс за пазуху уже не влез. Но это никого не смутило, подросший котенок или котозмеёнок, сам бодро бежал по лесной дороге, то, обгоняя своего в путника, то, отставая от него, и вынюхивая, какие-то интересующие его вещи.

К вечеру они зашли уже в настоящий дикий лес. Высокие деревья шумели под сильным ветром, становилось темно и страшновато, было видно, что по дороге, по которой они шли, люди ходили нечасто. Она сильно заросла и больше напоминала узкую тропку. Около небольшого, звонко журчавшего ручейка, Франек решил остановиться на ночлег. Он опытной рукой сделал полог из веток, разжег костер, а Фани, куда то пропавший несколько минут назад, уже тащил к костру задавленного кролика. И вскоре, ободранная добыча аппетитно шкворчала над костром, а две пары глаз неотрывно следили за ней. Еда была разделена пополам, несмотря на мелкие размеры, аппетит у Фани был гигантский. После ужина они дружно захрапели, так, как Фани сообщил, что он все равно проснется, если что-то или кто-то появится поблизости. Утром Франек в изумлении глядел на своего подросшего питомца, тот напоминал домашнего кота, только размером с небольшую собаку, и вид у него был совсем несчастный:

-Мне надо срочно поесть, иначе я умру с голода,— заявил он Франеку и, исчез в лесной чаще. Пока маленьких кверкс носился по лесу в поисках добычи, Франек с удивлением разглядывал свои старые лапти, в которых из дырок вылезали пальцы.

-Интересно, — думал он,— я, что, начал так же расти, как и Фани?

Несмотря на размеры кверкс был хорошим охотником, и появился спустя полчаса еще с одним кроликом.

И тут же сообщил Франеку, что сам уже одного съел, но не откажется поесть и жареного. Поэтому Франек быстро разворошил угли и снова раздул огонь и, со слюной во рту, следил за процессом жарки. Фани между тем, тощую собаку не напоминал, а больше был похож на черный шарик, до того его раздуло от еды, и он на глазах увеличивался в размерах.

После такого сытного завтрака Франек решил еще полежать, потом Фани умчался в лес за какой-то бабочкой, и в этот момент за спиной Франека хрустнула ветка. Он обернулся, и его накрыла сеть из грубых веревок. Через несколько минут, он был вытащен из нее и посажен в небольшую клетку, стоявшую на повозке, которую вез большой ящер. Вот только ящер, когда Франека работорговцы стали загружать в клетку, явно заволновался, так что хозяевам на него даже пришлось прикрикнуть.

-Что твориться сегодня с Урлашем.— недовольно пробурчал старший из двоих охотников за рабами,— с утра уже крутится, как на сковородке.

— Да ладно ты лучше посмотри, как нам повезло, паренек, прямо под заказ, — сказал второй,-сдадим его жрецам Веноса, они любят именно таким парнишкам кровь выпускать. Слушай Ромер, а может, попользуем мальца, все-таки баб уже месяца два не видели, а он вроде ничего.

-Ты, что Гамед совсем с ума в лесу сошел. Да жрецы если узнают, что мы им такого мальчишку подсунули, нас самих на жертвенник отправят, а так все же с деньгами будем.

-Да ладно Ромер, это я так, просто предложил, что жрецы могут разозлиться, я об этом не подумал, но пару золотых мы за него с них стрясем. Вот только надо ближайшую деревню обойти, он точно оттуда. Что только пацан у фронтира делает, непонятно, сбежал, может, от чего?