|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 1.
Не так страшна контрольная работа по практической магии, как сам магистр Один, ее проводящий. Колючий взгляд его скользит по кабинету медленно, задерживается на учениках, и настолько он кажется тяжелым, что даже самые добропорядочные ребята начинают сомневаться в своей добропорядочности. Пытаться использовать шпаргалки здесь категорически не рекомендовалось. Самым мягким наказанием, ожидавшим застуканного с поличным, по праву считались ежевечерние отработки в школьном "Живом уголке" на протяжении двух недель, хотя на первый взгляд, казалось бы, ничего радостного в чистке стойл и быть не может. Наш главный любитель использовать в учебе всё, кроме собственного ума — Линас — рассказывал однажды, что Один отправил его в русалочий грот, и только там, в первый же день он понял, насколько может быть прекрасна эта возня с лопатой в благоухающем облаке природных ароматов по колено в грязи. Русалки по натуре своей мало того, что недружелюбны, так еще и их нелюбовь ко всему живому людей и вовсе выделяла в отдельную категорию, воздвигая на первое место русальего списка отвратительностей мира сего. Страшно подумать, что происходит, когда в их полное распоряжение поступает человечишка с прямым указанием от магистра "выполнять все, что попросят, иначе отработка засчитана не будет". Линасу тогда сопереживали всей школой, некоторые товарищи, бывало, дожидались его возвращения в общей гостиной, чтобы сочувствующе похлопать по плечу и нарочито радостно сказать "Не дрейфь, дружище, всего неделя осталась!" Я же была почти уверена, что не стоит озвучивать сроки продолжительности этой каторги лишний раз, поскольку неделя — это семь дней. Семь дней — это сто шестьдесят восемь часов, из которых целый двадцать один придется еще проторчать в гроте далеко в не самой приятной компании.
— Хочется верить, что ваш отсутствующий взгляд, милейшая дейрис* (прим.:обращение к ученику, женская форма слова "дейр", дословно переводится как "идущий к всезнанию") Литте, обозначает, что вы сейчас из последних сил вспоминаете схему формулу контр-заклятия подчинения разума.
— Ее я вспомнила, — я смущенно опустила взгляд в тетрадь. — А вот правой или левой рукой делать пас при перенесении метки Гидео, не помню.
Магистр закатил глаза, одним только своим видом показав всему классу, какими непроходимыми недоумками он нас считает. Ему даже можно было ничего не говорить, все читалось на его благородном лице.
— Вы, простите, когда ручку берете, тоже полчаса силитесь вспомнить, правша вы или левша?
"Бывает", — подумала я, но вслух лишь вздохнула. Чуть прикрыла глаза, представив два манекена, что обитают у нас на тренировочной площадке за школой. Вот на один из них наложена метка, вот я рисую в воздухе незаконченный треугольник раскрытой ладонью правой руки, ставя пятисекундный блок от воздействия, вот левой рукой прочерчиваю в воздухе дугу, ведущую от метки ко второму манекену...
И с явным облегчением вывожу в строке, напротив вопроса о метке, слово "правой". Следующее задание...
"Опишите три любых варианта использования основы "Эйме". Это просто! Сиара, моя соседка по комнате и подруга по совместительству, только накануне вечером вслух заучивала все пятнадцать, бродя из угла в угол по комнате. Даже Ири, обычно циничная и спокойная, не выдержала и с характерным воем улетела в библиотеку. Даром, что призрак, чувств и эмоций в ней на трех живых хватит!
Я украдкой обернулась на подружку. Голубо-серые ушки были задумчиво склонены над тетрадью, а сжатое в когтистой руке перо активно что-то вырисовывало в тетради. Если пишет — значит, что-то помнит! И как обычно, напрасно переживала. Хотя если честно, она большая умница. На ней сейчас лежит большая ответственность, поскольку она стала первой студенткой из рода ферре* (прим.:Древняя раса зверолюдей. При человеческой физиологии обладают отдельными чертами представителей животного мира, различной выраженности: шерсть, уши, когти, хвост. Обитают в дальних землях ближе к северу, по роду разделяются на кланы. Мало контактируют с остальными расами, хотя в последнее время замечен прогресс: налажены дипломатические отношения и торговля) , кого по обмену приняли в нашу магическую школу, и она всеми силами старается не ударить в грязь лицом, как перед своими сородичами, так и перед людьми.
Магистр Один сразу был настроен скептично. Если остальные учителя изо всех сил старались не выделять Аменсиару Чарен, прибывшую из далекого Нейероса, то он — тоже изо всех сил — напоминал ей, кто она такая, зачем она здесь и порой цеплялся чуть сильнее, чем к прочим. Но стоит отдать ему должное. Он ни разу не переступил грань дозволенного, хотя, казалось, соблазн был велик. Ему, словно, просто было интересно, на что способна представительница расы зверолюдей, искал, где кончается ее природный резерв, и никак не мог найти.
Поэтому я понимала, отчего из ее рук валятся книжки накануне занятий по практической магии, а грозное имя магистра вызывает почти благоговейный ужас.
— Госпожа староста, не соизволите ли вы собрать работы по классу? — Один неслышно подкрался к моей парте, и, опершись ладонью на ее край, задумчиво потарабанил по столешнице пальцами.
— Конечно, магистр, — я молнией вспорхнула со своего места и отправилась в самый дальний угол класса, чтобы дать Сиаре чуть больше времени на поиск возможных ошибок.
Линас сдал листок вместо тетради, пожав плечами:
— Чем богат. Зато оцени тонкость художественной мысли!
Художественная мысль Лина действительно была тонка. Настолько, что напротив задания "опишите процесс нанесения символа Раганона в условиях нестабильности "Ра" был нарисован человечек, состоящий из овального тельца, палок рук и палок ног и, отчего-то квадратной, головы. Рядом с левой, поднятой вверх, рукой была приписка "Нужно подозвать учителя, чтобы он сам нанес символ от греха подальше", а ниже, в строке ответа, выцарапано сакраментальное "Ну, как-то так".
— Там ведь достаточно было просто верхнюю и нижнюю 'зэту' нанести поверх окружности, — вздохнула я. Опять получит двойку. Опять не расстроится. А потом вызовут старосту, и будут ее сильно ругать, что плохо следит за учениками.
В старосты я совершенно не претендовала. Я просто не умела врать. Вернее, врать умела, но не так быстро, как остальные, а потому остальных нелегкая отнесла от сей участи. Кто-то прикрылся нехваткой времени из-за кружка зельеварения, кто-то занятиями танцами, кто-то работой в школьной газете, кто-то даже наградил прабабушку по папиной линии какой-то страшной болезнью, а потому был обязан 'каждый день проведывать старушку'... Хотя прабабушки у него уже лет пятнадцать, как не было.
Поэтому в рассветной тишине, когда полуспящие ученики, будто стадо черепашек, вползали в обеденный зал, я уже протискивалась обратно в коридор, дожевывая бутерброд, спеша в учительскую за классным журналом и свежей порцией нотаций. Либо вместо того, чтобы озарять смехом школьный двор вместе с остальными, сидела на скучных собраниях Совета школы, дежурно кивая в ответ на очередное предложение Айдре Флина. Староста выпускного класса, казалось, был старше нас вдвое, настолько серьезно он подходил ко всем проблемам школы. Стоило приключиться малейшей неприятности, как Айдре уже стоял у кабинета директора с прошением разобраться и устранить последствия. Нет, это, конечно, хорошо, что парень настолько ответственен, что даже такая мелочь, как сломанный шпингалет в мужской уборной, сразу бросалась ему в глаза, но так хотелось однажды увидеть его с развязанным галстуком, небрежно распущенным воротом рубашки, взъерошенными волосами, полупьяной улыбкой на лице... Полупьяной от счастья, само собой! Но вместо этого нас всегда встречал суровый карий взгляд, холодное 'доброго утра, коллеги' и возмущенное 'как можно было допустить, что на потолке третьего этажа появилась трещина?' Хотя возмущения чаще были разные. Когда-то он даже пытался протестовать против банши в северной башне, до тех пор пока не столкнулся с ней лично нос к носу. После этого он просто предложил башню перекрыть. Либо — хотя бы! — повесить табличку, что входить исключительно на свой страх и риск.
Мне банши нравилась. Имя ее было Крейна Бэлл, она часто напевала грустные песенки, издалека похожие на вой, которые эхом разносились по этажам, а еще сидела на подоконниках и тосковала. Наверное, о тех годах, когда она была обычным учителем школы магии, примерной супругой и мастером своего дела... Настолько мастером, что во время очередной попытки добраться до сути магии, магия поглотила часть ее души. И от магистра Бэлл осталась искаженная оболочка, замученная воспоминаниями, да прицепившееся прозвище 'банши'.
Широкие коридоры школы пустели ближе к полудню и вновь наполнялись шумом приблизительно после двух часов, когда начиналась вторая смена. Мы с Сиарой брели к библиотеке, обсуждая грядущий праздник, и так хотелось, чтобы скорее наступил вечер, что даже под солнечным сплетением что-то приятно ныло.
— Одену синее! — заключила подруга после получаса радужного перечисления. — А ты? Хочешь, я тебе свое лазурное одолжу? К серым глазам и черным волосам хорошо должно пойти!
— Чтобы я весь вечер боялась сделать лишний шаг, опасаясь, что юбка вот-вот взмоет выше ушей? — хихикнула я. На самом деле, платье это было очень красивым, и подружка прекрасно знала, как оно мне нравилось. Но оно было настолько невесомым, что казалось, малейший порыв ветерка и вовсе сорвет его прочь и умчит вдаль, как перышко, оставив меня наедине с моим позором.
— А я буду ходить за тобой хвостиком и следить, — Сиара перешла на шепот, едва мы пересекли библиотечный порог.
— Хвостик с хвостиком... — мечтательно протянула я. Ферре улыбнулась, показала мне язык и звонко изрекла:
— Доброго дня, госпожа Денлард!
Библиотекарь и архивариус школы, Родена Денлард, уронила фолиант ровно в самую пыль, что на миг показалось, будто упавшая книга окутала себя клубами волшебного дыма и куда-то переместилась. Но пыль быстро осела, книга вновь была поднята и любовно поглажена вдоль корешка, и лишь тогда мы удостоились библиотекарского внимания:
— Да-да, девочки мои хорошенькие. Что вам нужно? Для учебы что-нибудь, или для себя? Может быть, что-нибудь про любовные чары? — и женщина кокетливо захихикала. Для своих лет госпожа Денлард была совершенно прекрасна. Седой одуванчик волос на голове, кокетливо сползающие на кончик носа очки, и настолько благородное морщинистое лицо, что казалось, она всю жизнь так и выглядела, потому что быть молодой ей не шло совершенно.
— Пока что без них хорошо, — я смутилась, Сиара глупенько захихикала.
— Ах, мне бы ваши годы, — голос ее был наполнен такой трепетной нежностью, словно собственных внуков ей было недостаточно, а ласку и заботу дарить кому-то хотелось. — Помню, мне было семнадцать, и этот старый хрыч впервые пригласил меня на День колдовского равновесия...Впрочем, что это я.
Под 'старым хрычом', разумеется, имелся ввиду господин Денлард, ныне счастливый супруг, дедушка трех очаровательных внучат и наш постоянный поставщик провизии. Ферма их семейства находилась всего в трех-четырех верстах от школы, и, несмотря на то, что магией не обладал никто, судьба тесно связала их с магами и колдунами. Когда-то очень и очень давно, господин Денлард заступился за нескольких пойманных в самом центре Азария магов-учеников, и если бы не директор нашей школы в то время, то наверняка бы их всех вместе отправили в лучшем случае за решетку, а то и вовсе на костер.
Род Денлардов тогда был объявлен вне закона, но школа взяла их под свою защиту. И эта история о Дне колдовского равновесия однажды умилила меня неописуемо, ибо дедуля Денлард не придумал ничего оригинальнее, чем пригласить простую девушку Родену на романтическое свидание... на магический праздник. И вопреки его страхам она не сбежала в ужасе сдавать его властям, а так впечатлилась и расчувствовалась, что спустя год приняла предложение руки и сердца, взяв даже его фамилию, тем самым лишив себя спокойной, свободной жизни.
А 'старым хрычом' она его называет, конечно же, в шутку. Теплая улыбка в этот момент куда красноречивее громких ласковых слов.
— Нам, пожалуйста, 'Энциклопедию амулетов и талисманов' под редакцией Теруса, — зачитала с листка Сиара и для достоверности сунула эту же записку в руки госпоже Родене.
— Теруса... — старушка тут же удалилась вглубь книжных рядов, продолжая бормотать под нос, дабы не забыть. — Теруса... Где-то я ее видела буквально вчера...
Спустя десять минут мы уже с чистой совестью удалялись с тоненькой брошюркой, невесть за какие заслуги поименованной 'Энциклопедией', ибо в такую можно было занести лишь сотую, если не тысячную, часть существующих в мире амулетов и талисманов.
— Ири расстроится, — протянула я. — Она толстые книжки любит...
— Лишь бы госпожа Целестия не расстроилась. И нас не расстроила заодно низкими оценками за недостаточные знания по предмету, — усмехнулась подружка.
В комнату мы забежали на пару минут. Поздоровались с нашим комнатным призраком, оставили ей брошюрку для изучения, бросили тетрадки с учебниками на кровати, и направились в сторону обеденного зала, поскольку голод медленно, но верно, начинал замутнять рассудок, все мысли превращая в мечты о вкусном горячем обеде.
— О солнце дней моих, ушей очарованье... — бодро, нараспев, затянул Лин, едва заметив нас на ступенях.
— Опять он, — прохныкала Сиара, нырнув за мое плечо, будто это могло ее спасти от пылкой страсти одноклассника.
Но Линас уже прекрасно разглядел нас обеих, и еще более воодушевленно продолжил вещать странные, наверняка самописные, строки, подбадриваемый эхом и периодическими смешками пробегающих мимо учеников.
— Хвостом виляние твое сведет меня с ума...
— Только не это, — Сиара и вовсе скрыла глаза ладонью, желая провалиться на месте. — Испепели его, пожалуйста, ты мне подруга или нет?
— Он может от всей души, а ты... — рассмеялась я. — Хороший же парень!
— Вот сама с ним и встречайся!
— Я ему не понравлюсь, у меня просто нет шансов перед твоими хвостом и ушками, — поддела Сиару я, и вильнула в сторону, тем самым лишив ее защиты в лице меня.
— Почему ты такая заноза, когда не надо, — жалобно протянула подружка, оббегая меня с другой стороны, подальше от юноши. Но Лину, казалось, был важен не столько сам объект страсти, сколько публика. Публика любила его дуракаваляния, а оттого была крайне благосклонна.
— И каждое твое здесь появленье,
Я жду, как солнца луч сквозь мрачных туч...
— Айла, неужели он не понимает, что так никто не говорит? Это же неправильно построенная фраза! Там должно быть хотя бы 'сквозь мрачные тучи'!
— Тогда не в рифму, — понимающе пояснила я подруге, и мы скрылись за порогом столовой под отчаянное:
— Даруй свой взор мне, я его повешу в рамку,
И не разлУчит нас с тобой отныне впредь!..
Едва за нашими спинами хлопнула дверь, я разразилась смехом так, что даже живот свело. Подруга наградила меня сначала самым ненавидящим взглядом, попыталась одолеть так и ползущую на лицо улыбку, но спустя пару мгновений катались мы уже обе.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
