Я - фея

Я — ФЕЯ

Я — фея. Я живу, пока в меня верят...

Эти строчки сложились у меня в голове сами собой, когда я, объезжая очередную колдобину на дороге, едва не впечатал свою видавшую виды "Оку" в обгоняющий меня "КАМАЗ". Почти стихи... Да еще и с подтекстом, а я, ведь, ничего не писал со времен седьмого класса школы, когда я потешал всех своими не по годам тупыми садюшками про наших учителей.

Теперь я сам учитель... Преподаю физику в старших классах... Теперь я — фея, и мне остается лишь надеяться, что верить в меня будут всегда... Иначе? Иначе — не знаю.

Одна моя знакомая, услышав, что я со своим красным дипломом инженера-самолетостроителя, подался в школу, сказала лишь: "Безумству храбрых поем мы песню". Моя жена, которая тогда была лишь моей невестой, лишь вздохнула и, подняв глаза к небу, словно прося у него совета, сказала: "Не убьют... Но покалечат!" Первой работа учителя представлялась в виде образов кип тетрадок, тупых учеников и невесомой зарплаты. Второй, учившейся в свое время в не совсем благополучной школе, все виделось несколько иначе — старшеклассники с битами, выбивающими у меня свою тройку на экзамене...

Но обе они, да чего уж там, все мои друзья и знакомые, знали, что если Витя Скрябин что-то в бил себе в голову, то это на века. Моя Надюшка надеялась лишь на то, что отработав там пару месяцев, я сбегу из школы словно ошпаренный.

Не сбежал... Вот уже два года, как с периодичностью один — два раза в неделю я мечтаю о том, чтобы бросить этот сумасшедший дом, но не бросаю. Не могу, ведь я — фея.

Да, школа — это кипы тетрадок и, порою, действительно безнадежно тупые ученики. Да, это мизерная зарплата и расшатанные нервы, но все это стоит того... Школа — это еще и удовольствие от сознания того, что пятнадцать — двадцать юных глаз следят за каждым твоим движением, и пятнадцать — двадцать пар ушей, которые ловят каждое твое слово. И когда на лицах ребят я читаю понимание, когда они улыбаются, не мне, а сами себе, от сознания того, что закон Ньютона или Теория Относительности действительно так просты, как я им объясняю, мне кажется, что у меня за спиной вырастают крылья. И когда я вижу эти улыбки, когда читаю в их глазах благодарность за то, что еще один урок прошел не скучно, а интересно и захватывающе — тогда я чувствую себя феей... И когда они выходят из класса мне хочется расправить невесомые крылья за спиной, взмахнуть ими и вылететь в окно, ввысь, к солнцу и звездам.

Я живу ради этого.

Я живу этим.

Я живу, пока в меня верят.

Но в тот миг я не ощущал крыльев за своей спиной. В тот миг я чувствовал неровное сиденье своей "Оки", доставшейся мне по наследству от умершего деда, да гул мотора этой маленькой таратайки. Гул неровный, прерывистый... Движок опять жаловался мне на свою жизнь!

— Эх, дорогой мой... — пробормотал я не то сам себе, не то двигателю машины, — А кому сейчас легко?

Сегодня в меня не верили. Сегодня я не читал понимания в глазах детей. Шипелева с Харченко — вроде бы не плохие девчонки, рубились на моем уроке в крестики-нолики, Савельев отрабатывал приемы каратэ на своем соседе по парте, а Ильиных Василий, который и так никогда не был у меня в фаворе, сразил меня наповал тем, что не мог вспомнить, чему равно число "пи"... Благо, что не пытался прибавить к нему число "во", дабы получить закономерное "пиво", как гласит известный анекдот... Впрочем, продлись урок еще минут двадцать — эти охламоны из 10 "В" вывели бы мне и число "во", и много чего еще. Про двух безнадежных двоечников из 11-го класса, которые пол урока пытались объяснить мне, почему же электрический ток не вытекает из розетки, я и вообще молчу!

У них, видите ли, весна! Им не до меня с моей надоедливой физикой! У них чувства играют, кровь кипит!.. Май месяц, мол...

Можно подумать, у меня вместо крови жидкий азот! Можно подумать, меня весна не настраивает на романтический лад и я не мечтаю сейчас оказаться рядом с женой... Подарить ей цветы, сводить в ресторан...

Нет, на цветы денег нет — придется капиталить "Оку"... Про ресторан и вообще лучше забыть... Более того, опять придется просить денег у нее. До чего паршиво чувствовать себя жалким придатком своей, в общем-то, любимой жены! До чего мерзко знать, что это не ты, а она содержит семью. Она говорит, что ей все равно, кто из нас больше получает — главное, чтобы я был счастлив на своей работе, а она будет счастлива где угодно, лишь бы я был рядом с ней!

Я злобно надавил на клаксон, заставив двух старушек, шествующих по тротуару озадаченно оглянулся. Исключительно для них я гуданул еще раз, выплескивая в этом гудке весь негатив, скопившийся во мне.

Мне нравится чувствовать крылья за спиной! Нравится ощущать себя феей, но... Чем дальше, тем реже это чувство полета дарит мне моя Надя. В школе ощущение крыльев за спиной чередуется с желанием придушить половину класса и директрису за компанию — более бездарного начальника у меня никогда еще не было! Пед советы, обсуждения, никому не нужные собрания... Там вообще не во что верить, не говоря уже обо мне. На них я чувствую себя пустым местом, и лишь на уроках оживаю, паря возле доски.

И то не всегда... Сегодня, вот, не воспарил ни разу.

Занятый своими мыслями я не сразу заметил человека, стоящего на обочине с поднятой рукой, поэтому на принятие решения подбирать/не подбирать мне оставались сотые доли секунды. Я не колебался и резко бросил свою машинку вправо, одновременно давя на тормоз. Какой-никакой, а все же заработок... Правда мне до дома осталось ехать минуты две, но все будет зависеть от того, какую сумму предложит мне этот незнакомец.

Остановившись, я бросил взгляд на боковое зеркало — человек медленно, не торопясь, шел к моей машине, и только сейчас я обратил внимание на то, что он черен. Он был одет в джинсы и безрукавку, позволявшую лицезреть его большие черные руки... Я все ждал, что он улыбнется, чтобы продемонстрировать мне фирменную улыбку всех негров — идеально белые зубы на идеально черном лице, но мой потенциальный пассажир был серьезен...

Спустя несколько секунд он поравнялся со мной и, открыв дверцу, заглянул к мне в машину, спросив на чистейшем русском, без малейшего акцента:

— Можно я сяду?

Ни "Шеф, подбрось до площади", "Ни сколько возьмешь до центра?" — просто "Можно я сяду?"

От неожиданности я кивнул, и незнакомец забрался в мою машину, согнувшись в три погибели, давая мне возможность осознать, что он выше меня как минимум на полторы головы. Негр-баскетболист... Я, конечно, не обременен комплексами расизма и не раз видел негров у нас в городе, но такого громадного, да еще в моей машине... Одним словом, я был несколько растерян...

— Куда вам? — спросил я, от чего-то не желая посмотреть ему в глаза и делая вид, что очень заинтересован узором на собственном руле.

— Уже никуда, — ответил мой попутчик, — Мне нужен был именно ты.

Сердце комком провалилось куда-то под печень. Воображение тут же нарисовало мне, не особо приятную картину — негр выхватывает из-за пазухи опасную бритву и одним движением разрезает мне горло от уха до уха... Но такое, ведь, бывает только в кино, не так ли? Среди бела дня, пусть и не в центре, а в спальном районе, на глазах у десяток свидетелей такого произойти не может?

Я поднял на него глаза, стараясь скрыть свой страх, одновременно медленно положив руку на ручку своей дверцы. Черт с ней, с машиной, пусть забирает! Живым бы остаться!

— Что вы имеете в виду? — глупо спросил я, и он улыбнулся мне в ответ, заставив мое сердце ухнуть еще ниже, провалиться мочевой пузырь и сжаться в нем до размеров виноградины.

Это был не негр. Это был просто черный человек! Его словно бы покрыли слоем автомобильного лака цвета черный-металлик — его кожа, если это была кожа, блестела в солнечных лучах, играя солнечными бликами, которые, отражаясь от него, тоже словно бы становились черными. Его лицо... Его глаза были черными — две впадины на черном лице, лишенные белков и целиком заполненные громадными зрачками, непонятно где начинавшимися и непонятно где заканчивающимися. А когда он раздвинул в улыбке свои блестящие, словно бы лакированные, черные губы, из черного провала рта на меня глянули черные зубы...

Это существо не было человеком — оно было плотным лоснящимся сгустком темноты безлунной ночи!

— Кто вы? — спросил я, чувствуя, как кровь отливает от моего лица, и я становлюсь полным антиподом человека, сидящего в моей машине — белым, словно кусок школьного мела...

Моя рука больше не тянулась к ручке дверцы — она повисла безвольной плетью, не помышляя о спасении. Разве можно бежать от темноты, разгуливающей по городу ясным днем?

— О! Прости, тебя испугал мой вид! — довольно протянул он, и тут же чернота, подобно тонкой блестящей пленки, скользнула с его лица и рук, словно втянувшись под футболку. Секунду спустя передо мной сидел самый обыкновенный человек, пусть и почти двухметрового роста, услужливо улыбавшийся мне яркой белозубой улыбкой. Об ушедшей черноте напоминали лишь глаза, зрачки которых по-прежнему были огромны и темны, словно сама ночь, да кожа моего попутчика, которая была не просто бронзовой а, скорее, коричневой от загара.

— Так лучше? — поинтересовался он.

Я не нашел в себе сил, чтобы ответить, но он понял меня и без слов.

— Вижу, что лучше. Ну что ж, поговорим?

Я кивнул, не столько соглашаясь, сколько стараясь потянуть время. Мой мозг, начавший оправляться от шока после увиденного, вновь анализировал вариант побега через левую дверцу, бросив мою машину на произвол судьбы.

— Да брось ты ручку! — с досадой воскликнул незнакомец, — Брось, а то укусит!

В тот же миг я ощутил, как что-то липкое и холодное касается моей левой руки, и, опустив глаза, с ужасом увидел маленькую черную змею, обвившую ручку двери. Она, словно зевая, распахнула во всю ширь свой маленький рот, демонстрируя мне два длинных зуба, с кончиков которых на пол стекали маленькие черные капли...

— Мгновенная смерть, — словно читая мои мысли прокомментировал незнакомец, — Яд смертелен, если я того желаю.

Я отдернул руку так быстро, словно ее обожгло огнем, и змея тут же растворилась в воздухе, оставив после себя лишь маленькое облачко черного пара, исчезшего спустя секунду.

— Так-то лучше... — прокомментировал незнакомец, — Тем более, что я совсем не желаю тебе зла.

— Кто вы? — еще раз спросил я, вспомнив, что в прошлый раз так и не получи ответа на свой вопрос.

— Зови меня Прорицателем.

Прорицатель... Впрочем, чего я ждал? Что он представится Люцифером или чернокнижником? Нормальное имя для мистического существа, севшего в мою машину! Ничуть не лучше, и не хуже других! А я то, уж было, приготовился окрестить его Танатосом и ждать неизбежного...

— Я же сказал, что не причиню тебе зла! — устало произнес Прорицатель, не оставляя мне сомнений в том, что мои мысли для него — открытая книга. — А весь это маскарад... — из-под воротника его футболки на миг показалась черная пленка, скользящая по его телу, — ... Лишь для того, чтобы ты не принял меня за обычного шарлатана. Ты должен понять, что я — не человек. Я — Прорицатель!

Моего ответа не требовалось, и прочтя в моих мыслях о том, что я и не сомневаюсь в его потусторонней сущности, Прорицатель продолжил.

— Я предлагаю тебе игру!

Я продолжал остолбенело смотреть на него, отчаянно надеясь, что все происшедшее окажется сном.

— Я предлагаю тебе игру! — настойчиво повторил прорицатель, — Ты согласен играть?

— А... А в чем цель игры? — промямлил я.

— Выиграть, конечно! — удивился тот. — Тот, кто сумеет вернуться — побеждает.

— Вернуться откуда?

Кажется, я начал осознавать, что это действительно происходит со мной в реальности... теперь я отчаянно силился понять, что же предлагает мне это существо...

— Из лабиринта Священного Черного Яка.

Что священного в этом яке я не знал, но в том, что он будет черным, после увиденного, ничуть не сомневался.

— То есть? — переспросил я, чувствуя, как страх покидает меня, а сердце возвращается на свое законное место, в грудную клетку, и даже пытается войти в нормальный ритм, — Меня забрасывают в какой-то лабиринт, и я должен найти из него выход?

— Примерно так.

— А зачем мне это? Я имею в виду... У игры, ведь, должен быть какой-то приз?

— Приз ты получишь в любом случае, не зависимо от того, выиграешь ты, или проиграешь. В этом и заключается главный соблазн игры. Уже вступив в нее, ты можешь быть уверен в том, что получишь выигрыш.

— Тогда зачем игра вам?

— Нам просто скучно, — улыбнулся Прорицатель, — Мне, и Яку. Нам нравится играть. И за то, что люди развлекают нас, мы дарим им то, чего они хотят.

— То, чего они хотят? То есть, приз игры — выполнение моего желания?

— Не твоего, — поправил меня Прорицатель, — А желания твоего подсознания. Того, чего ты желаешь больше всего на свете, но не можешь оформить это в своих мыслях. Если ты согласишься играть, Як сделает тебя тем, кем ты должен быть.

Я молчал, хотя его ответ показался мне ничуть не более понятным чем все то, что он говорил до этого. Пусть прочтет это в моих мыслях!

— Ты не понимаешь? — спросил Прорицатель, пристально посмотрев на меня своими черными глазами, от чего мое сердце вновь сжалось в маленький комочек. — Да, не понимаешь... Хорошо, я объясню тебе. Ты родился не тем, кем должен был. Родился не в то время, не в том месте, или просто стал не тем, кем тебе было суждено. Загляни в собственную душу, и ты поймешь это... Ты чем-то не доволен, знаешь, что та жизнь, которую ты ведешь — не для тебя, но, во-первых — не знаешь, какой она должна быть, а во-вторых, если и знаешь, то все равно не можешь ничего изменить. Мир сильнее тебя, и он не позволит тебе измениться. А Як сильнее мира! Он может помочь тебе.

— Я знал одного человека, который говорил, что родился не в ту эпоху, — не то спрашивая, не то комментируя слова Прорицателя, сказал я, — Он считал, что ему гораздо больше подошли бы времена крестовых походов, времена битв и жестоких войн... Он считал, что это время — не для него...

— Да, я говорю именно об этом. Таких людей много, и ты — один из них.

Я — фея. Я живу, пока в меня верят... Но слишком мало людей способны верить в фей!

— Фея?! — Прорицатель расхохотался, окончательно убедив меня в том, что он — не смертушка, явившаяся по мою душу. Смерть не может быть столь нахальной и бестактной. — Отлично! Фея! Такого у нас еще не было!

Я молчал, не зная, могу ли потребовать от этого существа, чтобы оно перестало смеяться над моими чувствами, тем более, что он, кажется, не понимал, что я подразумеваю под словом "Фея".

— Конечно, я ничего не понимаю! — все еще смеясь прокомментировал мои мысли Прорицатель, — Вам всем так нравится быть не понятыми... Это основная черта людей, считать, что их душа уникальна, и никто и никогда не сумеет ее понять. И сильнее всего это выражено у русских! Загадочная русская душа... Но не волнуйся, Як гораздо лучше меня умеет читать человеческие души. Он поймет, чего ты хочешь, и исполнит твое желание.