Лита

Спасибо:

Ане Жукич и Майклу Стражински!

Отдельное спасибо:

Маленькому Зеленому Тормозу,

за то, что она всегда рядом!

Скачано с:

— www.кирилл-кудряшов.рф

—

— ЛИТА

Кирилл кудряшов

Ее зовут Лита. Ей шесть лет. В ней чуть больше метра роста, у нее узкие карие глаза, чуть вздернутый носик и вечно взлохмаченная копна рыжих волос. Когда ее ловит кто-нибудь из учителей, сажает к себе на колени и пытается расчесать, Лита вырывается, весело смеясь. Она вырывается больше для виду, да еще и потому, что, как и всякий ребенок, не может долго сидеть на месте.

На самом деле Лита любит, когда ее рыжие кудри пытаются расчесать. Она не любит только, когда это пытается сделать Вера Ивановна, сиделка, приходящая по вечерам уложить детей спать. Вечерних сиделок двое, Вера Ивановна и тетя Наташа. Вообще-то тетю Наташу зовут Наталья Тимофеевна, но она добрая и милая, в отличие от Веры Ивановны, и поэтому просит называть себя именно так: тетя Наташа. Когда морщинистые и жесткие руки Веры Ивановны касаются Литиных волос, они как будто нарочно пытаются вырвать их с корнем, поэтому девочка старается не попадаться ей на глаза.

Впрочем, Вера Ивановна тоже не любит расчесывать Литу. Она, как и все остальные сиделки и учителя, давно усвоила, что эта егоза снова взъерошит свои волосы уже через пять минут.

Когда в Центр приходят новые люди, их всегда встречает Лита. Она всегда первой узнает о том, что приходит новый учитель, врач или сиделка и всегда первой оказывается у парадного входа. И новый сотрудник Центра, входя в здание, сталкивается с маленькой рыжей девочкой, чьи прищуренные глаза смотрят будто бы прямо в душу. Встречая новых людей, Лита никогда не улыбается, отчего у взрослых пробегает мороз по коже. И у новичков, в глаза которым смотрит Лита, и у ветеранов Центра, которые давно знают и любят эту маленькую рыжую бестию. Просто когда Лита бежит по коридору, играя с другими детьми, она всегда смеется. Когда Лита сидит на занятиях — она всегда улыбается, каким бы скучным ни был урок. Не улыбается она только в те моменты, когда встречает новых людей у входа. И от этого всем, даже остальным трем воспитанникам Центра, становится не по себе...

Но еще не было случая, чтобы постояв секунд тридцать, всматриваясь в глаза человека, Лита в итоге все же не улыбнулась. А когда Лита улыбается — то же делают и все вокруг. Страх проходит, и новоприбывший, опустившись на корточки, чтобы быть на одном уровне с кареглазой девочкой, протягивает ей руку для рукопожатия.

— Ты, наверное, Лида? — говорят они обычно. — А я твой новый учитель.

— Лита! — поправляет его девочка. — Зовите меня, пожалуйста, так. Рада знакомству.

И Лита приседает в изящном реверансе, а с ее лица не сходит довольная и озорная улыбка.

Тогда и только тогда к новоприбывшему подходят и остальные дети и сотрудники Центра, а охранник, встречающий новичков в холле, убирает руку с кобуры.

Лита не любит ночь, потому что ночью она не может заснуть. Каждый вечер она исправно ложится в кровать и позволяет сиделке подоткнуть одеяло под бока и ноги. Каждый вечер она закрывает глаза, но все равно не может уснуть и в итоге открывает их, чтобы просто лежать и всматриваться в темноту.

Иногда Лита выбирается из постели и идет гулять по Центру. Все здание ночью спит — спят сиделки и учителя, спит Директор, спят все! Раньше иногда бодрствовал лишь священник, отец Тихон, преподающий детям Слово Божье. Раньше, до одного своего разговора с девочкой с рыжими волосами...

— Что вы видите, когда закрываете глаза, батюшка? — спросила Лита, когда они с отцом Тихоном стояли ночью у окна, глядя на звезды.

— Ничего, Лита. А почему ты спрашиваешь?

— А я вижу темноту. Когда выключают свет, в нашей комнате становится темно, но немного света все равно остается. Свет звезд, свет луны... Он просачивается в комнату, даже если задернуты шторы. А если я закрою глаза, я вижу темноту. В ней темно и пусто... Наверное, поэтому я могу заснуть только днем?

В отличие от остальных детей Лита любит тихий час. Днем, при свете солнца, она может заснуть... Она засыпает с открытыми глазами, и на ее лице, как всегда, сияет улыбка, чуть задумчивая, безмерно красивая. Ее глаза закрываются сами — заснув, Лита уже не видит темноты, она видит сны, о которых никому не расскажет. И, видя эти сны, девочка продолжает улыбаться.

— Но ведь ты не боишься темноты? — спросил ее тогда отец Тихон.

— Нет, батюшка, не боюсь. Вы же знаете, я вообще ничего не боюсь. Просто она мне не нравится, и я хочу ее разогнать. Я и разгоняю, открывая глаза!

Они немного помолчали, вглядываясь в темноту за окном.

— А почему не спится вам, батюшка?

— Я просто старый священник, Лита... Я боюсь уснуть и не проснуться. Во мне есть этот страх.

— Но ведь на уроках вы говорите нам, что после смерти мы попадаем на небеса, к престолу Господа! Неужели вы сами в это не верите?

— Ты очень умна для своих лет... Я верю в это, но в моей душе есть сомнения. Человеку свойственно сомневаться. Даже сейчас, глядя на тебя, я думаю: "А вдруг?" Вдруг мои грехи потянут меня вниз? Вдруг Престола нет вообще? Вдруг я ошибался всю свою жизнь?

— Отец Тихон... — улыбка не покидала лица Литы, она просто стала другой. Уже не озорной улыбкой шестилетней девочки, а доброй улыбкой ангела. — Не сомневайтесь.

С тех пор Лита гуляла по зданию Центра одна. Бессонница больше не мучила старого священника.

Впрочем, Лита покидает спальню не каждую ночь, иногда она просто лежит в своей кровати, не закрывая глаз и думает. Чаще всего Лита думает о четырех людях: о трех других воспитанниках Центра и об Иисусе. Он часто является ей во снах, сияющий, светлый, исполненный очей, сидящий на престоле из белого золота. Он никогда ничего не говорит Лите, он просто смотрит на нее и его губы чуть трогает улыбка. И улыбка у него — немного не такая, как у Литы. Она добрая, она ласковая, но не веселая, а немного печальная.

Поэтому Лита знает, улыбка — это самое главное. Улыбка делает тебя подобным Богу, о чем она неоднократно говорила остальным воспитанникам Центра: Ярославу, Сергею и Никите. Они слушают ее, кивают, соглашаются со всем, что говорит Лита, но в их поведении не меняется ничего. Их гораздо больше интересуют уроки рукопашного боя и фехтования, чем разговоры с учителем биологии о красоте цветов или многообразии видов морских черепах. Они любят шалить, любят играть друг с другом, но нет в них того радушия, что есть в Лите. Нет желания обнять весь мир... Со взрослыми мальчишки держатся уважительно, но настороженно. Нет, они любят своих учителей, они с удовольствием ходят на уроки, но...

Мальчишеское братство, вот что это такое! "Один за всех и все за одного!" Они — братья, а все остальные — это все остальные.

Единственным, кого это братство принимало почти как своего, была Лита... Но девчонка — она и есть девчонка. С ней можно играть, ее нужно защищать, ее нельзя не любить, но она — девчонка. И не важно, что фехтует она ничуть не хуже любого из них... Она — девчонка!

Если бы Лита вдруг загрустила — ребята наверняка мгновенно оказались бы рядом с ней, утешая, обнимая, гладя по ее огненным волосам. Но Лита не грустит, она просто не умеет этого делать, потому что она умеет улыбаться. Одна во всем мире умеет улыбаться почти также, как Иисус в ее снах.

Впрочем, Лита уже достаточно взрослая, чтобы понимать отличие своего предназначения от предназначения мальчишек. Чтобы понимать, насколько они другие... Понимают это и все сотрудники Центра. Они любят всех четырех своих воспитанников, но Литу любят как-то иначе: теплее, ярче, чище. Сейчас они еще дети, но все вокруг знают, кем они вырастут и насколько разными будут их пути, когда они выйдут в мир!

Вообще-то Литу назвали Лидой, но новое имя нравится ей больше. Она сама назвала себя Литой год назад.

Однажды вечером Сергей Владимирович, учитель астрономии, зашедший в детскую пожелать ребятам спокойной ночи, стал рассказывать им сказку. Не обычную сказку, которых так много знали сиделки, не про Кащея Бессмертного и Ивана Царевича, а про Космос, Вселенную, космические сражения и участвовавших в них людей. Про космическую станцию, построенную где-то в глубинах Вселенной, ставшей символом борьбы против двух могущественных древних рас, взаимные распри которых едва не уничтожили все разумные цивилизации. Про то, как эта станция, едва выиграв в одной войне, объявила другую — войну родной планете, править на которой стал жестокий тиран...

Это была не одна сказка, это была целая серия сказок. И Сергей Владимирович приходил к ребятам почти каждый вечер на протяжении нескольких недель, пока не рассказал им все. Мальчики заворожено внимали описанию баталий, в которых сходились тяжелые дредноуты, каждый из которых способен был разрушить целую планету, маленькая Лита же с замиранием сердца слушала о любви капитана мятежной станции к женщине из иной цивилизации. Каждый из них был одновременно и героем, и изгоем у себя на родине, да и их планеты всего несколько лет назад заключили мирный договор после жестокой, опустошительной для Земли войны.

Но больше всего Лите запомнилась одна из побочных сюжетных линий этого повествования. История девушки-телепата, настолько сильной, что ее регулярно просили помочь в многочисленных авантюрах сил добра. Но, благодаря ей, удавалось найти слабое место расы захватчиков, то разоблачить шпиона тирана-правителя, а то и вовсе вывести из строя могучий боевой корабль, ведь каким бы оружием он не был оснащен, управляли им все равно люди, прячущиеся за его казавшейся неуязвимой броней. Люди, в чью голову девушка могла без труда забраться.

Она помогала. Она рисковала собой. Она читала мысли людей, к которым никогда не захотела бы даже подойти близко. Но когда очередная война заканчивалась, про девушку забывали. Ей жали руку, ей говорили: "Спасибо, без тебя мы бы не справились!" и забывали! А вскоре ее начинали опасаться из-за ее силы...

И постепенно она стала другой. Жесткой. Мрачной. Решительной.

Ее перестали опасаться и стали откровенно бояться.

И однажды ее изгнали прочь. Те, с кем она сражалась бок о бок. Те, кого она защищала, рискуя жизнью. Потому что ее сила была столь велика, что простой смертный не мог ее даже вообразить.

Девушку звали Литой и у нее были багряные волосы.

Тогда-то Лита и стала Литой. И когда она впервые попросила Сергея Владимировича называть ее так, он погрустнел.

— Ты очень быстро взрослеешь, Лида, — сказал он тогда. — Тебе всего пять, а ты уже все понимаешь.

Сергей Владимирович был замечательным рассказчиком и то, что эту историю он придумал не сам, а увидел много лет назад по телевизору, никак не портило картины. Именно после его сказок мальчишки полюбили астрономию практически так же, как любили уроки фехтования, засыпая учителя вопросами о жизни на иных планетах и пытаясь соотнести эту информацию с тем, что они узнавали на уроках отца Тихона. Ведь в Библии нет ни слова о других мирах... Наверное, за это, за разбуженное воображение ребят, священник и недолюбливал учителя астрономии...

— Отец Тихон, — спросил однажды Ярослав, — скажите, День Гнева будет один на всю Вселенную, или он коснется только Земли?

Священник долго молчал, теребил бороду, думал... И, наконец, ответил.

— В те времена, когда писалась Библия, когда Иоанн Богослов писал "Откровения", люди не думали о других мирах. Не летал еще в космос Гагарин, не ступал на Луну Армстронг. Откровения, данные Господом Иоанну, были о Земле. Все, что написано в Библии — написано о Земле. О планете, на которой живем мы с вами.

Я не знаю, есть ли другие миры, населенные живыми существами, но я верю в то, что ЧЕЛОВЕК как вид, как дитя Адама и Евы, существует только на этой планете. Потому что в Библии сказано, что после грехопадения Адам и Ева были изгнаны на Землю, и дети их рождались на Земле.

— А что, если после неудачного опыта сотворения первых людей Господь повторил его? — не сдавался упрямый Ярослав. — Что, если он создал иной Эдем и иных существ, которые могли дышать, например, не воздухом, а метаном, чтобы змей-искуситель не смог добраться до них? Чтобы он задохнулся в этом райском саду?

Священник тихо проворчал что-то себе в бороду, поминая недобрым словом учителя астрономии, с подачи которого дети теперь знали и что такое метан, и что живые существа не обязательно будут кислорододышащими... Неделю назад Сергей спрашивал его о живых существах на основе кремния и о том, упомянуты ли они в Библии....

— Нечистый хитер и изворотлив. Если на секунду допустить, что, не удовлетворившись опытом создания человека, Господь сотворил кого-то еще, в НОВОМ Эдеме — змея не остановил бы ни метан, ни водород. И если, опять же, просто ДОПУСТИТЬ, что эти разумные живые существа были созданы — мы ничего не знаем о них, потому что Господь не пожелал нам этого сообщить. Может быть, у них были свои святые, писавшие свои книги, через которые они приносили в мир десять божьих заповедей. Может быть, эти существа также были изгнаны из своего Эдема, а может и нет...

Может быть, они были созданы в НАШЕМ Эдеме, в котором Господь сотворил наших праотца и праматерь, Адама и Еву. И может быть, они живут там и сейчас.

Мы не знаем. Господь дал нам заповеди, Господь указал нам путь. И это наш путь. О другом он нам не сказал. Если и есть в глубинах космоса планеты, населенные живыми существами, то это не люди. Может быть они совершеннее нас, а может быть, и нет. Но у них своя судьба, и их мир переживет свой День Гнева, если ему суждено это пережить. Я ответил на твой вопрос, Ярослав?

Мальчик кивнул и сел, переглянувшись с остальными.

В другой раз неожиданный вопрос, заставший священника врасплох, задала Лита:

— Отец Тихон, а вы боитесь приближения страшного суда?

— Боюсь, Лита... — без колебаний ответил тот.

— А почему? Ведь вы здесь, в Центре. С нами! Вы вступите в новое царство Божье достойно и с честью!

— Царствие божье на земле — это благо. Но чтобы создать его, нужно разрушить старый мир. А когда рушится мир — это страшно.

— Мир рухнул давно! — с недетской серьезностью сказала тогда Лита. — В день, когда распяли Иисуса. В День Гнева Бог лишь уберет обломки этого рухнувшего мира и воздвигнет на его месте новый!

Священник молчал долго, то ли подбирал слова, то ли искал что возразить, но не мог найти.

— Мне больше нечему учить тебя, Лита. Ты знаешь о Боге больше, чем я.

— Это потому, что я часто вижу его во сне... — улыбнулась девочка.

Каждый раз после разговора с Литой отцу Тихону становится немного грустно. Он Бога во сне не видит... Хотя верит в него всей душой. Трудно не верить, когда рядом с тобой — эти четверо детей.

Лита не думает о безопасности Центра. Ей просто не приходит в голову, что на них кто-то может напасть. Дети никогда не выходили за ограду центра, это тоже не приходило им в головы... Во дворе здания есть большой и комфортный летний бассейн, а еще один — внутри Центра, круглогодичный. Двор благоустроен и зелен, в нем есть и качели, и горки, и лестницы, и турники... Все, что только может потребоваться ребенку! А если им захочется большего... Стоит только сказать Директору. Для счастья четырех сорванцов ему не жалко ничего. Так зачем же выходить за ограду? Тем более что учителя в один голос говорят, что ходить туда не просто незачем, но и нельзя.