Академия Беаты. Проклятие любви

— Беатрикс! Беатрикс!

В тишине темной спальни жаркий шепот Мэрджа обволакивал и сводил с ума. Беата со стоном перевернулась на спину и губами встретила страстный поцелуй возлюбленного. Тело привычно ощутило тяжесть мужчины, руки обнимали и ласкали мощные плечи и спину, голова откинулась в ожидании следующей порции ласки. Но любовник не торопился. Не спеша, очень медленно он поднимал длинную нижнюю рубашку девушки, целуя каждую обнажавшуюся часть тела. Ладонями гладил и сжимал ноги, оголившиеся бедра и живот. Целовал и лизал грудь с поднявшимися твердыми сосками.

— Мэрдж, пожалуйста!

Беата изнывала от желания. Тягостный ком неудовлетворенной похоти поднимался изнутри и выжигал разум, лишал возможности думать и размышлять. Оставалось только умолять мужчину раз за разом.

-Тс-с-с-с!

Он прижал палец к ее губам, который она немедленно втянула в рот. Мужчина напрягся, отяжелел еще больше, девушка раздвинула ноги, ожидая сладостного удара, и... Ничего не произошло.

Исчезла тяжесть тела. Пропали поцелуи, осязаемые на уровне волосков на коже. Рубашка сбилась в твердый ком на животе. Беата сделала усилие и проснулась. Проснулась, задыхаясь от нежности и неудовлетворенного желания, неугасимой боли и тоски, который мог утолить только любимый...

— Проклятье!

Девушка с силой ударила по подушке кулаком, вымещая бессильную злобу на свое непослушное тело, после пяти лет разлуки все еще помнящее ласки любимого! Внутри все болело, пот струился по спине, она задыхалась и почти плакала.

'Вернись! Вернись ко мне! Я люблю тебя!'

Ответа не было.

Утро она встретила невыспавшаяся, с больной головой и ноющим низом живота. Такой реалистичный сон напугал ее до дрожи. Зачем ее бывшему возлюбленному, который так внезапно сбежал и исчез пять лет назад, возвращаться в ее сны? Теперь, когда она спокойно живет и работает в Академии, у нее есть коллеги, друзья, любимая работа и книжки — зачем он врывается в ее сны и бередит душу и тело?

Теперь, когда годы скитаний в поисках возлюбленного, непрерывной работы на износ и смены стихии прошли — зачем он, или ее воспаленное сознание, ворошат былое?

Нужно было вставать, одеваться и идти делать то, за что ей платили деньги — усмирять и обучать схоларов — людей, вообразивших себя магами.

Ирония судьбы. Восемь лет назад ее саму также обучали, пестовали и выращивали заслуженные маги, магистры созидания, огня, воды и воздуха. Для чего? Для того, чтобы она сейчас лежала и плакала от жалости к себе?

'Не дождетесь! Где бы ты ни был Мэрдж, я не стану всю жизнь думать о тебе! Ты сделал свой выбор, а я смирюсь с этим и постараюсь жить дальше, без тебя', — думала она, не глядя, надевая привычную униформу преподавателей магистров, — черный балахон с капюшоном поверх кофточки и длинной юбки, тоже черного цвета.

Утро, так скверно начавшееся, не принесло ничего хорошего и в дальнейшем. На экзамене удар чудовищной силы впечатал Беату в потолок так прочно, что она намертво прилипла всем телом. С трудом посмотрела вниз — на нее со страхом и ужасом взирал схолар третьекурсник, сдающий блокирующую защиту. Он-то экзамен, кажется, сдал, а что делать ей? Некстати она вспомнила, что боится высоты и ее сразу затошнило. До пола было три с половиной человеческих роста, причем не ее, а здоровущего и высокого.

— Что смотришь, тащи лестницу! — скомандовала она юному таланту.

Не просить же воздушных коллег снять ее! Потом покоя не будет, от шуток и подколов.

— Мастер Беатрикс, а может позвать...

— Никого звать не надо, сами справимся. Тащи! — отрезала Беата. Она приготовилась ждать долго, ибо по своему опыту знала, найти что-либо сугубо материальное в их магической Академии почти нереально. Попыталась устроиться удобнее, но это оказалось не возможно — магическая энергия оплавила красочные потолочные фрески большого тренировочного зала и она прочно увязла в рисунке.

'Надо бы не забыть потом посмотреть, в какую фреску я угодила, — размышляла Беата. Хорошо, если на тему 'Святые Хранители спасают мир', а если 'Изгнание Темных из Ордена'? Какие глупости приходят в голову. Тошнота не проходила, и перед глазами стало все плыть. Не вырвало бы прямо на дубовый паркет двухсотлетней давности! О чем она думает, — опять укоротила себя Беата. Она, магистр защиты и созидания, магистр огня, преподаватель с трехлетним стажем висит на потолке от отдачи блока защиты схолара! Это абсолютно и профессионально неприемлемо!'

Однако все эти переживания оказались не важными, потому что в зал сначала вбежал схолар с лестницей, а затем — ее многочисленные коллеги и друзья. 'Началось, — подумала Беата' — и на всякий случай зажмурилась.

— Беата, ты в порядке? — это Инесс разволновалась, ее лучшая подруга, боевой маг-огневик, темная, между прочим.

— В большом порядке, как видишь, — Беата попыталась изобразить сарказм, что оказалось нелегко, даже взирая на всех сверху вниз.

— Любопытно, кажется, в расписании стоял экзамен по защите, а не нападению с элементами воздушных заклятий, — это пошутил декан светлых Извид Полторацкий.

— Можете выгнать меня за непрофессионализм, — надерзила она в ответ.

— Весьма перспективный юноша, весьма, — проскрипела заведующая Коллегии воздушных заклинаний, старая высохшая дама, летавшая лучше всех своих схоларов вместе взятых, благодаря практическому отсутствию веса. Ее имя Беата уже вспомнить не могла из-за усиливающейся тошноты.

А вот и темные пожаловали!

— Беатрикс, такие панталоны я лицезрел, кажется, лет пятьдесят назад, на похоронах моей старой знакомой. Никак не ожидал увидеть их снова! — съязвил вечный шутник и циник из Коллегии водников — темный маг.

— Поставьте уже кто-нибудь эту рюгову лестницу! — не выдержала она, — Меня сейчас стошнит!

Через час после инцидента она сидела у целительниц и пила свой любимый чай с земляникой и шиповником, горячий и ароматный. В саду целительниц было хорошо и спокойно — вековые деревья давали отличную тень в жаркий денек, многочисленные цветы и лекарственные растения благоухали, привлекая ароматом еле слышно жужжащих пчел. Родник Силы журчал в красивом каменном фонтане.

— Тебе опять снился это сон?

Инесс, давняя боевая подруга, сидела вместе с ней на скамейке возле фонтана и мазала ее синяки на плечах, полученные от неравной схватки с потолком.

— Да, — неохотно ответила та.

— Подруга, это что-то ненормальное! Не может мужик, даже самый любимый, так явно сниться через пять лет после своего исчезновения! Может, у тебя нервишки пошаливают? Утомилась ты после трех лет непрерывной работы в этой клятой Академии без отпусков и выходных?

Беата со вздохом погрузила ноги в родник и откинулась на спинку. Как объяснить подруге, темной по своей сути, что работа — это все, что у нее есть. То, что спасало ее все эти годы! Темные жили и занимались магией исключительно из эгоистических соображений и неутоленного вселенского любопытства. Поймет ли ее Инесс?

— Даже не говори, что работа это вся твоя жизнь! — угадала ее мысли подруга, — Даже если ты так думаешь, так быть не должно! Есть дружба, развлечения, еда. В, конце концов, есть секс! А что? — она оживилась, — Может быть клин-клином вышибают? Может, тебе глянулся кто-нибудь из наших темненьких магистров? У нас такие экземпляры есть — закачаешься! Все при них — и красота, и обаяние, и умение...

— Нет, спасибо, — вяло перебила девушка подругу, — Что-то мне никто не нравится. Глаза мои в сторону мужиков не глядят. Честно.

— Да?

Инесс удивленно задумалась и воскликнула:

— Не проблема! В коллегии целительниц девушки есть — просто неземной красоты...

— Инесс! — покраснев, снова перебила ее Беата, — Я не собираюсь переключаться на девушек, если ты об этом подумала. Я вообще никого не хочу, понимаешь? Пусто там, где должно быть желание и флирт. Как выжжено все огнем.

-Ну да. Помню твою историю со сменой стихии. Отказаться от магии огня и перейти в Коллегию созидания — это надо было придумать!

— Это не я отказалась, а так получилось.

— Да, да, — фальшиво согласилась Инесс. — Само получилось после трех попыток самоиспепелиться и сгореть заживо. Ладно, ладно, — не стала продолжать она, видя смущение и злость подруги. — Живи и страдай, если тебе это так нравится. Все равно я считаю это ненормальным!

* * *

Восемь лет назад.

'Родилась я, Беатрикс Черноус, в простой крестьянской семье в селе Нижние Кобылки'. Беата старательно написала строчку гусиным пером, поставила точку и задумалась. Почему в простой? Бывают не простые семьи? Ну, бывают, конечно, аристократы, купцы, маги, опять же. Тем более понятно, если крестьянская, значит простая. Она зачеркнула слово 'простая' и опять задумалась. Отец — мельник, правда, он бывший низший маг, получивший ранение на магической войне. Но разве он крестьянин? Он не пашет, не косит, бычков не откармливает. Да, но куры, поросята и корова у них есть? Есть.

Ладно, напишем по-другому. Девушка зачеркнула слово 'крестьянской' и написала сверху — 'мельника'. Посмотрела на дату своего рождения и решила написать просто возраст — восемнадцать лет. Далее дела пошли веселей. 'Обучалась грамоте в двухклассной школе...'. Ага. У полуграмотного писаря да и нетрезвого частенько к тому же. '...которую закончила на отлично'. Пять по чтению, два по поведению. 'Владею зачатками природной магии огня...' Как там сказал заезжий маг, пятясь от ее огненного колобка, '...непрявленная огневая сущность, с элементами боевой магии'. 'Хочу обучаться в вашем Академии' но слово 'вашем' пришлось зачеркнуть и дописать 'в Академии высшей магии, целительства и созидания'. Хотелось еще дописать, что батька выгонит ее взашей, если она не научится контролировать свою эту огневую магию. Два раз она чуть не спалила отцову мельницу, а вот амбар, куда затащил ее Сенар Пузырь, полыхал знатно. Она даже зажмурилась от удовольствия вспомнившейся картинки. Зато Пузырь с тех пор обходил ее по кривой дуге, едва завидев на селе, и самое обидное, что тоже самое делали все симпатичные парни в округе.

Секретарь, сидевший на своем рабочем месте в приемной комиссии Академии, удивленно поглядывал на девицу, уже битый час писавшую простое заявление. Девушка была ладненькой: невысокая, пышненькая во всех нужных местах, с красивыми синими глазками и вздернутым курносым носиком. Даже деревенский сарафан из выбеленного льна с вышивкой смотрелся на ней не убого провинциально, а трогательно и мило. Толстая коса до попы, цвета созревшего льна, была перевязана синей лентой. Все бы ничего, да вот веснушки...

Веснушки густо усеивали личико девушки, как будто кто-то щедрой рукой брызнул каплями светло-оранжевой краски, и придавали ее облику удивительную несерьезность. Хотелось вот прямо тут пошутить и ласково потрепать по милой щечке. Ага. Потрепал тут один. Секретарь видел, как во дворе Академии, девушку пытался приобнять один из схоларов, на что получил загоревшуюся манжету рубашки. Вспомнив крик пострадавшего 'дура, кто же так поджигает', секретарь придал себе серьезный вид и подошел к девушке.

Та подняла на него синющие глаза и, зардевшись, попросила еще один листок бумаги. 'Ух, какая лапочка, — опять подумалось секретарю, но мысленно дав себе подзатыльника, он сурово произнес:

— Не положено.

Через пять минут маг-созидатель с удивлением читал пространный опус Беатрикс. Дочь мельника? Огневик? Невыявленная волшебница?

По отдельности это еще как-то звучало, но вместе — никак не складывалось. Среди селян маги рождались крайне редко и такой ребенок сразу, с рождения привлекал к себе внимание. Его еще маленьким брали на учебу в школу магии и к совершеннолетию он уже был вполне подготовленным к дальнейшему обучению. Ведьмы встречались в сельской местности чаще. Но, опять же, передача ведьмовского дара происходила во время полового созревания и к восемнадцати годам ведьмы были весьма опытными и опасными девицами, чем и пользовались вовсю. В школы магии их старались забирать незамедлительно, лет в двенадцать-тринадцать. Светлых встречалось и того меньше — их способностей чаще всего хватало на целительский дар в особо мелких размерах. Как они пропустили эту девушку? Она что, спала до восемнадцати лет, а потом проснулась — нате вам, я огневая волшебница, кушайте меня с кашей? Да она там у себя в Нижних Кобылках сжечь должна была к рюгу собачьему все до основания.

Стоп. Мысли мага потекли в другом направлении. Она дочь мельника и именно здесь должна скрываться разгадка. Значит, жила рядом с водой, которая до поры до времени скрывала способности девочки, скрадывая ее магическую сущность. Недаром ведьмы стараются жить подальше от больших водоемов, а маги так не любят морские путешествия.

— Она рыжая? — Уже почти зная ответ, спросил он.

— Не совсем, мастер. Скорее, золотая. И веснушки по всему лицу.

— Веснушки, — задумчиво повторил маг. — Ну, веди свою ведьмочку сюда. Посмотрим на нее.

Секретарь ужом скользнул в приемную, и через минуту перед магом стояла малолетняя угроза благополучного существования Нижних Кобылок и их окрестностей. Угроза шмыгнула носом и сказала 'Здрасте'.

* * *

После зачисления понеслись годы учебы. Сказать, что Беате было трудно, это значит сильно смягчить суровую реальность. Почти весь первый курс она проплакала: — ее частенько дразнили 'конопатой', издевались над деревенскими манерами и говором, шутили, причем, иногда очень зло. Но все обидчики рано или поздно вспыхивали огнем. Это была ее непроизвольная реакция на оскорбления — загоралась чаще всего одежда, манжеты рукавов или высокие прически у девушек. Вдобавок за каждый непроизвольный поджог ей попадало от декана — неконтролируемое возгорание считалось признаком непрофессионализма.

От многочисленных невзгод и непрерывной учебы она похудела, от говора избавилась путем заучивания вслух бесконечного перечня нежити из книги 'Классификация нежити особо опасной и для человека смертельной', написанной почти два века назад, манеры исправились сами собой. А вот веснушки никуда не делись, и Беате пришлось научиться с ними жить. Ни одной конопатой в Академии больше не было, хотя рыжих хватало!

И было бы не так обидно, если бы у нее были красивые волосы цвета меди! Или ослепительные белые локоны! Или роскошная грива цвета воронова крыла! У нее не понятно что — темно-русые волосы, отливавшие на солнце рыжиной.

Весь второй курс она добросовестно училась, не поднимая головы от учебников, а в редкие часы отдыха шла к практикам и упорно тренировалась держать пылающий огонь внутри себя под контролем. И ей это удалось! Теперь одежда ее обидчиков не горела, а едва заметно тлела, так медленно и бесшумно, что портилась наверняка. После парочки шумных скандалов от нее все отстали и даже зауважали... немного.

В своих мечтах она видела себя магом, спасающим людей от лесных пожаров и горящих домов, но на третьем курсе вдруг увидела ЕГО! Он пришел учиться раньше, чем она, но был старше, опытнее и два курса прошел, словно играючи. Он был природным магом воздушников — его стихией были ветра и ураганы. Мэрджарит Дьюритт — высокий, светловолосый, с глазами голубыми как морская вода, прогретая солнцем. Беата влюбилась с первого взгляда, а он через некоторое время, показавшееся ей вечностью, как ни странно, ответил взаимностью.