ПРОЛОГ
В центре каждой галактики скрывается гигантская черная дыра. У галактик-исполинов, таких как М-87 в созвездии Девы или NGC-1275 в Персее их масса достигает двух миллиардов масс Солнца. Они притягивают межзвездный газ и пыль, собирая его в гигантские, в несколько парсеков в диаметре, диски, а потом неотвратимо поглощая. В соответствии с известной формулой Е = МС^2 половина падающей в бездну массы превращается в излучение. Так возникают самые яркие объекты нашей Вселенной — квазары. Однако, кроме пыли черные дыры притягивают и разрушают целые планетные системы, — но жизнь, если она есть там, может и не погибнуть сразу, ведь квазары могут заменить такому миру солнце. Как бы он выглядел? И что бы делали его обитатели?
Есть тьма более великая, чем та, с которой мы сражаемся. Это тьма в заблудшей душе. Смерть плоти ничто рядом со смертью надежды, смертью мечты. Этому противнику нельзя уступать.
Книга Г'Квана.
ГЛАВА 1.
СТРАХ В ТЕМНОТЕ
С пришествием его вновь низвергнутся ужасные огни. Сгорят холмы и станет пеплом почва. Спадут людские волны и сократятся сроки. Пробита стена и поднята вуаль погибели. Громыхают за горизонтом грозы, и огни небес очистят землю. Нет спасения без разрушения, нет надежды по эту сторону смерти.
Роберт Джордан, "Огни небес".
Анмай Вэру очнулся во мраке, нагой и дрожащий от страха, не в силах отделить реальность от сна. Только что он шел по темной, тянувшейся в бесконечность равнине, — а навстречу ему плыло нечто бледное, неясное, огромное, и он ощутил впереди смерть.
Страх сжал его сердце ледяными когтями. Он поджал ноги и одним рывком вскочил, тревожно осматриваясь, внимательный, с напряженными мышцами.
— Анмай? Что случилось?
Хьютай отбросила покрывало и поднялась с едва заметной быстротой. Тяжелая масса черных, блестящих волос, спутанных крупными кольцами, окутала её крепкие плечи, рассыпалась по спине, достав до бедер. Хмурое, широкоскулое, широкоглазое лицо, очень красивое, — но темное пламя её больших глаз делало красоту Хьютай тревожной, даже угрожающей. Богиня ночи.
На миг Анмай испуганно отпрянул от подруги, потом улыбнулся, и, окончательно проснувшись, взглянул вверх.
Бледный слабый свет едва проникал в комнату через окно-призму в центре потолка, — отражение тусклой желтой зари на горизонте, иззубренной острыми силуэтами зданий. Их окна мерцали, подобно тусклой пыли.
Анмай протянул руку к выключателю, потом замер. В темноте была угроза, — но она и защищала их; в ней их смуглые тела казались почти неразличимыми. И он словно падал куда-то, — он не видел никаких причин, но его не отпускало странное, тревожное томление.
Рука Хьютай скользнула под подушку, потом вернулась, сжимая тяжелую автоматическую "Бексу". Нагая, растрепанная, она была готова сражаться.
— Что с нами происходит, Анмай? — она говорила очень тихо.
— Успокойся. Просто страшный сон.
— Один на двоих?
— Ну, у нас же много общего... Пошли, посмотрим, что это...
Они быстро оделись. На Хьютай были лишь короткие серые шорты и белая свободная футболка, на Вэру — черные свободные штаны, открывавшие щиколотки, и черная куртка, расшитая на плечах странным серебряным узором, — он казался объемным. Рубчатый стальной пояс, плотно охватывающий талию, дополнял его наряд. Ноги пары остались босыми, — дома они всегда ходили босиком.
Анмай пристегнул к поясу маленький телефон с герметичным корпусом и защелкнул на запястье левой руки массивный кодовый браслет. Повернув рубчатое кольцо ручки, он беззвучно выскользнул в коридор. Замер на миг, пока острый взгляд обегал темные стены, слабо блестевшие в фиолетово-зеленом мерцании тонких ламп-трубок. Подал знак Хьютай...
Бесшумно ступая в мертвой тишине, они подошли к темному боковому проему. Анмай протянул руку к замку. Переключатель щелкнул, толстая стальная плита с рокотом сдвинулась вправо, открывая пустынный простор террасы. Упругий ветер волной ворвался внутрь, обдав лицо Вэру влажным холодом. Тревожно осматриваясь, пара подошла к парапету. Черные, шершавые стальные плиты обжигали их босые ноги льдом.
Отсюда, с высоты ста девяноста метров, открывался ничем не загражденный горизонт. Далеко внизу, — словно они летели на самолете, — Анмай видел часть огромного восьмиугольника крепостных стен и сужавшуюся кверху тремя уступами прямоугольную громадину здания главных ворот. Их двенадцатиметровый трапециевидный портал, ярко освещенный мощными синими лампами, отсюда казался очень маленьким. Резкие, ярко-красные предупредительные огни на плоских крышах гигантских угловых башен сияли, словно венцы кровавых глаз. Внешние уступы их прямоугольных, с закругленными передними торцами массивов венчали граненые орудийные башни, — из каждой торчало три толстых ступенчатых ствола 16-дюймовых пушек.
За воротами начиналось широкое пустынное шоссе, тоже залитое ярким, мертвенно-синим светом. Сначала прямое, оно принимало вправо, обходя первый форт внутреннего обвода, ныряло в туннель, показывалось вновь, резкими зигзагами рассекая поля гранитных надолбов, вновь ныряло в туннель у внешнего обвода, и едва заметно мерцавшей, светящейся полоской спускалось с плато вниз, теряясь в океане искристо мерцавших огней Товии, ковром простершихся на юг, — до едва заметных отблесков реки и водохранилища, сливавшихся со смутным горизонтом. А над ними, ещё дальше, казалось в бесконечности, застыло тускло-желтое перистое зарево, переходившее в зеленоватую дымку. Его рассекали длинные печальные облака, далекие и равнодушные. Ни закат, ни рассвет, — солнце никогда больше не взойдет в этом мире.
Поджав пальцы босых ног от холода, Анмай посмотрел вверх. Мутно-черное, беззвездное небо, всё в спутанно-бледных, туманных разводах, казалось перекрывшим весь мир сводом колоссального зала. Его рассекала тонкая, острая полоса неровного света, необозримой аркой протянувшаяся от горизонта до горизонта, — Нить, космическая струна, привлеченная притяжением Бездны. В её еле заметно мерцавшем сиянии было нечто зловещее, — даже если забыть, что это был свет космической пыли, аннигилирующей в поле Нити. Рядом с ней, в сумеречной бесконечности, светился тускло-красный, ущербный и мутный диск. Справа едва виднелся вдвое меньший, пепельно-бурый диск второй блуждающей планеты. Над ним нависала глухая стена седьмой террасы центральной пирамиды Цитадели — шесть метров железобетона, прикрытых двадцатью дюймами стальной вороненой брони. Тем не менее, Вэру казалось, что стена, наклоненная наружу под углом в тридцать градусов, сейчас рухнет.
Он опустил взгляд. На плоской крыше облицованного сталью прямоугольного дома блестело окно-призма их спальни, — словно огромный, горизонтально-узкий зрачок, горящий тусклым желтым пламенем.
Анмай взглянул на заманчиво открытый входной проем в боковой стене, вздрогнул, коснулся руки подруги, и быстро, беззвучно пошел вправо. Плоские бронированные короба для малых зенитных ракет, и другие, побольше, увенчанные башнями шестиствольных противоракетных пушек, делали террасу похожей на странную сумеречную улицу из сна, где все дома высотой по плечо...
С уступа верхней террасы свисали растянутые на тросах густые проволочные сети, — защита от десантных вертолетов и излучения мощных локаторов, чьи решетки сплошь покрывали отклоненные наружу стены верхнего, восьмого уступа.
Дойдя до угла, пара повернула на север. Затененный сетями восточный уступ казался им колоссальным призрачным коридором без потолка, с клиновидно сходящимися стенами. Холодный влажный ветер, дувший в спины, мягко подталкивал их вперед, в темноту.
На северной стороне было совсем темно, но тише, — ветер задерживала громада пирамиды. В темноте пара добралась до окна перед орудием, где часть защитной сетки была поднята на раме из труб. Едва касаясь друг друга тыльными сторонами рук, они замерли, настороженно всматриваясь в темноту.
За монолитной стеной, во мраке, едва угадывались очертания внутреннего и внешнего обводов, — черные на темном провалы рвов, треугольные и трапециевидные массивы почти полностью погруженных в скалу фортов. Редкие фонари на соединявших их дорогах мерцали, словно множество огненно-синих, острых глаз. Крохотные клочки освещенного грунта казались рассыпанными осколками какого-то иного, прежнего мира. Широкий, ярко освещенный пояс внешнего обвода едва заметно колебался зыбкой световой дорожкой.
Анмай посмотрел налево, под пепельный диск блуждающей планеты. Там целое созвездие цветных огней отмечало поле главного столичного аэропорта. Крошечную отсюда стеклянистую громаду главного здания и грузовые площадки заливал яркий бело-желтый свет, в нем отблескивали корпуса тесно стоящих самолетов. Один из них бесшумно катился по бескрайней плоскости летного поля. Вот он остановился на минуту в начале полосы, отмеченной двумя рядами мерцающих красных огоньков, и, бесшумно разбежавшись, взлетел.
Вэру машинально стал считать: "три... восемь... десять...", — и тут донесся глухой рев. Набиравший высоту самолет повернул на запад, потом на юг, мерцая сигнальными лампами, и, сверкнув напоследок золотисто-белым огнем выхлопа, исчез вдали с замирающим гулом, казалось, исходившим из всего беспредельного сумеречного пространства.
Хьютай чуть повернула голову, искоса глядя на любимого. Анмай был рослый, гибкий и мускулистый, почти не изменившийся со дня совершеннолетия, — хотя ему исполнилось уже двадцать шесть лет, — широкогрудый, с чуть впалым животом и длинными крепкими ногами. Его смуглое скуластое лицо, почти неразличимое в темноте, было спокойно, большие, широко расставленные серые глаза казались залитыми сплошной чернотой, впитывая мрак севера. Именно они дали ему имя — Анмай, Широкоглазый.
Там, сразу за барьером внешнего обвода Цитадели, начинались бесплодная каменистая равнина, — плоская, безжизненная, неизмеримо печальная в неизменном сумеречном свете. Над ней, уже за много миль, поднималась неровная цепь мертвых, разрушенных гор. Их южные склоны окрасил бледный свет негаснущей зари. Впрочем, Цитадель стояла на самой высокой точке товийского плато, и дальше к северу местность понижалась, а сами горы были невысокие — настолько, что с высоты шестого уступа пирамиды Анмай видел за ними уходящую в бесконечность, во тьму равнину Пустыни Тьмы. Небо к северу окончательно темнело, так что нельзя было понять, где же её бесконечные мертвые пространства, наконец, встречаются с ним.
Внезапно изменивший направление ветер дунул в лицо Вэру, обдав его холодом. Он сразу почувствовал, что стоит на огромной, кружащей голову высоте, и ему вдруг показалось, что он падает вдоль бесконечного, уходящего в бездну обрыва.
Несколько возникших из ничего редких клочковатых облаков рассеяли иллюзию. Они были тусклые, буро-коричневые. В их почти незаметном, бесшумном движении было нечто, неизъяснимо зловещее, — словно бесформенные призраки надвигались из беспредельного мрака.
Вэру вздрогнул и стал смотреть вниз, на пустыню. В её прохладном, чистом воздухе горы казались очень четкими. На них, уходя далеко вправо и влево, мерцали, почти угасая, созвездия темно-синих, призрачных огней, казавшиеся блестками горной породы, — сторожевые форты, охранявшие спуск на низменность. За ними, на неведомо каком расстоянии, залегла полоса мглистой, беспросветной темноты, сливавшейся с беззвездным небом. Казалось, что там нет земли, — один бесконечный мрак, и в нем можно падать... и падать... и падать...
Вдруг в этой запредельной темноте, в широком распадке между двумя похожими на рассыпавшиеся скелеты горами, там, где должен был быть край этой земли, загорелся багровый огонек — крошечная, быстро угасшая искра, слабая, как самая слабая звезда, которую может увидеть человеческий глаз, — но острые глаза Вэру тревожно сузились. Там, за последней линией обороны, в безжизненной пустыне, не могло быть никого, — ни людей, ни файа, ни животных. Только одичавшие гексы осмеливались забредать в те мертвые равнины, но и они их избегали. Что там случилось? Выстрел из огнемета? Взрыв? Кто мог это сделать? Для чего?
Задумавшись, он почувствовал, что весь дрожит, — не только потому, что промерз до костей под неутихающим холодным ветром. Хьютай поёжилась.
— Я замерзла, — тихо сказала она. — И мне страшно. Пошли домой.
Закрыв вход, Анмай обхватил плечи, — он никак не мог согреться. Хьютай хмуро смотрела на него. Чувствуя неутихающую тревогу, он вызвал командный бункер Цитадели... но никто не ответил ему.
— Никого нет у пульта, — предположила Хьютай. — Или...
— Я пойду схожу в штаб, — стараясь, чтобы голос звучал небрежно, ответил Анмай, надевая ременные сандалии.
— Я с тобой.
— Боишься меня отпустить? — он легко притянул Хьютай к себе, зарылся лицом в её волосы. — Не надо. Мы же дома.
Повернувшись к главному выходу, он с трудом стер с губ невольную улыбку. Лицо его стало серьёзнее, оно приняло суровое и решительное выражение, подобавшее ему, Единому Правителю Фамайа.
Тем не менее, его сердце сжимал отчаянный страх.
ГЛАВА 2.
В НАЧАЛЕ ЭРЫ
Выдь на Волгу! Чей стон раздается,
Как предвестник грядущей беды?
Этот стон у нас бунтом зовется:
То голодные просят еды.
"Бич", 1906, N3.
Стальная плита с жужжанием отползла направо, открывая узкую, идущую вниз лестницу. Когда Вэру спускался по ней через шесть метров межтеррасного перекрытия, ему пришлось повернуть налево под прямым углом, потом — ещё раз. По ряду причин строители крепости избегали прямых путей наружу.
Из просторного, с высоким синим потолком холла начинался коридор, ведущий к центральному стволу пирамиды. Здесь горели только редкие трубки ламп, синевато мерцавшие на стыке потолка и стен. Покрытые блестящей стеклянистой эмалью на черном фоне, они казались сплошными темными окнами.
Шагая по нему, Анмай невольно посматривал по сторонам. Погруженные в гладкое стекло барельефы нагих юношей и девушек выступали со сказочной реальностью; их гибкие смуглые и светлокожие тела сплетались в замысловатых позах. Выше их шел широкий фриз, покрытый барельефами оскаленных звериных морд — в натуральную величину и натуральной окраски. Их горящие, неподвижно-застывшие глаза алчно смотрели вниз, на прекрасные юные лица, с застывшими навеки выражениями нежности и страсти. Вэру знал, что это лица реально живших файа и людей, и его зрачки сузились в ответ на блеск множества глаз, провожавших его из-за грани небытия безмерно глубокими, неподвижными взглядами.
Он остановился у стальной стены в конце коридора, его рука быстро пробежала по кодовой панели. Прозрачные кнопки замка сверкнули белизной, бронещиты проема с грохотом разошлись вверх и вниз, и закрылись, едва он миновал их. В лицо Вэру ударил поток холодного воздуха, поднимавшийся со дна шахты. Она была больше десяти метров в диаметре, её стальные стены скрывались под пучками разнокалиберных труб и толстых кабелей в ярко-красных оболочках; между ними проходили направляющие скоростных лифтов. Один из них стоял тут же, в проеме узкой кольцевой галереи, — открытая площадка, огороженная трубчатым барьером.
