|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
ПО ВЕЛЕНИЮ КОРОЛЯ
Дай Бог Людовику всего,
Чем славен мудрый Соломон!
А впрочем, он и без того
Могуч, прославлен и умен.
Ф. Вийон
ГЛАВА 1
Средневековый феодал мог принудить вдову или дочь-сироту своего вассала к женитьбе за нужного ему человека, вот только навязанные силой брачные союзы все же были довольно редки. Людовик XI, в отличие от своих предшественников, сидевших на французском троне, не стремился сохранять земли за рыцарями, покупая их верность, а награждал ими своих советников, чиновников и преданных слуг, а в некоторых случаях связывал брачными узами с их с дворянскими семьями, которые этих людей даже на порог не пустили. Подобное вмешательство в личную жизнь, которое из-за угроз или шантажа принимало драматический оборот, шокировало дворянские семьи, тем более что оно шло вразрез с интересами родственников, строивших иные планы на своих детей. Французский король, преследуя свои интересы, не проявлял щепетильности, используя любые средства для их достижения, при этом внимательно следил за продвижением подобных дел. Нетрудно понять, что Людовик, в подобных случаях, стремился не столько облагодетельствовать своего слугу или чиновника, сколько ослабить и унизить дворянский род, который, по каким-либо причинам, потерял его доверие. Обычно король навязывал такой семье простолюдина, который оказал ему в каком-нибудь деле большую услугу, хотя суть которой могла быть столь же подлой, как и его происхождение.
За две недели до рождества 1472 года, в королевском замке, состоялся разговор между королем и его ближайшим советником, Оливье ле Дэном. Людовик, вытянув ноги, сидел в кресле перед большим камином, где полыхал огонь. Дрова потрескивали, стреляя искорками. Рядом с ним стоял его любимчик, брадобрей, получивший в народе кличку "Дьявол". Дела, ради которых Оливье пришел к королю, они уже обсудили и теперь оба просто смотрели на пламя. Вдруг неожиданно Оливье, до этого задумчиво смотревший на языки пламени, задал вопрос:
— Мой король, вы помните наш разговор о невесте для Клода Вателя?
— Ты что-то подобрал ему? Кстати, как его поместье? Он доволен? — неожиданно проявил интерес король, большой любитель совать нос в дела своих приближенных.
— Доволен. Да еще как! А вот история с вашим подарком, ваше величество, вышла знатная.
— Чувствую, приятель, ты припас для меня что-то интересное. Рассказывай.
Во время всего рассказа король то хмурился, то довольно улыбался, слушая своего брадобрея, иногда прерывая его уточняющими вопросами. Когда Оливье закончил, развеселившийся Людовик, которому весьма понравилось концовка повествования, громко, словно на охоте, воскликнул: — Ату ее! Ату!
Большой любитель охоты, этими словами он как бы похвалил Вателя, что тому удалось загнать и убить знатную добычу. Любимчик короля, обрадованный хорошим настроением короля, которое, последнее время, редко посещало правителя Франции, добавил: — Я еще не сказал, что те люди, которым она незаконно продавала земли, подали на графиню в суд, и чтобы рассчитаться с ними, ей пришлось продать свой дом в Париже.
— Поделом этой подлой воровке! — воскликнул король и при этом довольно усмехнулся. — Изворотливый и ловкий у меня слуга. Умеет, "Лисий хвост", врага с грязью смешать. Где он сейчас?
— В Анжу, по приказу вашего величества. Вы сами...
— Помню-помню, — перебил его Людовик. — Ладно, что там, по невесте?
— Одна — Луиза де Брилак, дочь Жослена де Брилака, вельможи, принадлежащего к Орлеанской партии. Ей 17 лет. Вторая — младшая дочь графа Роже де Арсиса. Эльвира. 14 лет. Оба вельможи стояли под знаменами герцога бургундского в битве при Монлери. О мятежных замыслах де Брилака нам ничего не известно, зато, по донесениям наших шпионов, старший сын графа Карл де Арсис примкнул к графу де Русси, маршалу герцога, который этим летом воевал с нами, на границе Шампани.
— Чтобы небеса их покарали! Предатели! Мятежники! — король даже не выкрикнул, а словно выплюнул эти слова им в лицо, будто они сейчас стояли перед ним. — Затаились, словно, змеи в густой траве, готовые плюнуть в тебя ядом! Я растопчу их! Сотру их замки с лица земли, а самих сгною в тюрьме!
Спустя пару минут Людовик взял себя в руки, замолчал, а затем качнул головой: продолжай, я слушаю.
— Луиза де Брилак помолвлена с Анри де Ватри, сыном графа Жоана де Ватри. За ней дают замок и земли...
— Граф де Ватри мне известен, — перебил его король. — Славный воин и верный слуга короны.
— Я понял, ваше величество. Тогда Эльвира де Арсис. За ней дают в приданое поместье, расположенное недалеко от города Шалон, Шампань.
— Пусть дочь подлого мятежника расплатиться за гнусные дела своего отца и брата, а Клод Ватель станет тем факелом, который мы бросим в яму со змеями. Он высветит их истинные намерения, после чего я сожгу это змеиное гнездо дотла.
— Боюсь, стоит графу узнать, кто к нему набивается в женихи, "Лисьему хвосту" придется брать замок де Арсиса штурмом, ваше величество, — криво усмехнулся королевский брадобрей. — Я тут подумал... Ваше величество, а если Вателю какую-нибудь должность при дворе дать?
— Ты прав, мой друг, — Людовик какое-то время думал, глядя на огонь, потом хитро улыбнулся и повернув голову, посмотрел на брадобрея. — Дадим Вателю придворную должность. Он у нас кто? "Лисий хвост". По кличке, близок к охоте, а поэтому будет еще одним помощником главного ловчего.
— Он же не дворянин, ваше величество. Главный ловчий, граф Ивон де Фу...
— Я так хочу, — жестко пресек объяснения Оливье король, не любивший возражений в подобных вопросах. — Пусть секретарь подготовит приказ о его назначении.
— Как прикажете, ваше величество, — низко склонил голову брадобрей. — Тут есть еще одно дело. Граф де Ла Валь прислал гонца с просьбой. Сам он, не сегодня-завтра приезжает в Тур и готов лично просить об услуге, вас, ваше величество.
— Что у него такое случилось, если он сам не в силах с этим справиться? — в голосе короля слышалось любопытство.
— Он просит, ваше величество, дать ему на какое-то время Клода Вателя.
— Вателя? — Людовик с нескрываемым удовольствием посмотрел на своего советника. — Ну-ка, приятель, рассказывай, что там у графа случилось.
Я вернулся в Тур, в преддверие рождества, в праздник святого Фомы. Судя по шуму на улицах народ уже вовсю веселился, а вот мне было не веселья. Ледяной ветер, задувавший всю дорогу, проморозил меня до самых костей, к тому же дорогу прилично замело снегом и лошадь выбивалась из сил прокладывая путь, а еще в довершение к этим неприятностям пошел густой снег, и я испугался, что собьюсь с пути, но стоило мне услышать бой церковных колоколов, звонивших к вечерне, как внутри меня вспыхнула радость. Я на верном пути, а впереди меня ждало долгожданное тепло и горячее вино. Проехав мимо стражников, с хмурыми, сизыми от холода лицами, охранявших городские ворота, я въехал в город, оставив за спиной холодное, сырое, продуваемое всеми ветрами пространство, и неожиданно для себя, как-то по теплому подумал, что вернулся домой, к теплу и уюту.
Этот год оказался для меня тяжелым, как физически, так и в психологическом плане, даже несмотря на щедрый королевский подарок, который я даже толком не успел разглядеть. Впрочем, тяжело было не мне одному, так как это был переломный год для страны и короля. Людовик с большим трудом свел, если можно так выразиться, войну с двумя своими самыми непримиримыми врагами вничью. Он был один из лучших политиков и дипломатов того времени, но военное дело было не его стезя и это он прекрасно понимал, хотя ему и доводилось участвовать в битвах. Все же за счет своего ума, изворотливости и громадной сети шпионов он сумел переломить ход войны. Людовик закончил довольно успешную кампанию в Бретани, принудив герцога подписать перемирие в середине октября. Стоило герцогу Бургундскому об этом узнать, как он решил, что ему одному воевать несподручно, и третьего ноября в Санлисе заключил с королем перемирие на пять месяцев, которое потом было продлено еще на год. Только сейчас, когда можно было подвести итоги военной компании, стало понятно, почему такой важной оказалась успешная оборона Бове для короля. Она стала большой и серьезной неудачей как для герцога, так и для его солдат, которые считали его непобедимым воином и умелым полководцем. После неудачи под Бове этот миф сильно потускнел. Пусть она не стала именно той точкой перелома в ходе войны, но при этом дала возможность Людовику не проиграть войну и остаться на троне.
Смерть брата короля Карла и возвращение Гиени в состав Франции, удачная оборона Бове, успешная военная компания в Бретани. Именно эти факторы дали основания подписать оба перемирия с непримиримыми врагами короля, после чего французы стали распевать стишки такого содержания:
— Берри мертв,
Бретань спит,
Бургундия с носом,
Король трудится.
Две последних королевских поручения или "командировки", так я их называл про себя, дались мне нелегко. Королевский брадобрей, видимо с подачи короля, стал считать, что в моем лице нашел мастера на все руки, именно так я так решил, стоило мне узнать суть нового задания. Король направил меня в Париж, а мое недоумение заключалась в том, что моей целью была не политика или заговорщики, а оружейные мастерские, выпускавшие пушки и аркебузы. Король был в отъезде, поэтому мне передали письмо с приказом отправится в Париж и все сделать правильно, на благо короны и государства. Немного поразмыслив и зная, как король относится к производству и торговле, я решил, что это, скорее всего, прямое указание короля. Вместе с коротким письмом, которое толком ничего не объясняло, я получил серьезный документ, в котором было сказано, что являюсь королевским эмиссаром со всеми вытекающими отсюда правами, после чего мне только и осталось, как вскочить в седло и скакать в Париж. Дорога была мне знакома, как были известны таверны, где можно неплохо поесть и сравнительно чистые постоялые дворы. На дорогу и ночевки мы с Риккардо затратили трое суток. Париж я знал по прошлой жизни, теперь мне хотелось посмотреть на него, по новой оценить, а также понять, что в эти времена представляет собой этот город.
Мы поселились на постоялом дворе "Золотой петух". По приезде сразу решил, что пару дней отдам Парижу, а уже потом с головой окунусь в дело, ради которого сюда приехал. Для начала я попробовал самостоятельно прогуляться по городу, но стоило мне понять, что мои прошлые знания Парижа не стоят и су, решил нанять себе гида. За несколько мелких монет и два обеда в таверне я нашел себе такого человека. Жак "Рваное ухо" представлял собой жилистого мужичка, лет сорока, в сильно потертой, но довольно чистой, одежде. Удивляло уже то, что от него не воняло, как от среднего горожанина. Вторым интересным моментом являлось то, что он изъяснялся на почти "литературном" языке, при этом оказался хорошим рассказчиком. Когда я предложил ему познакомить меня с городом, он сразу спросил: Париж большой, что меня интересует?
— Просто походим. Покажешь мне интересные места. Улицы, церкви, здания.
Жак подергал за мочку свое изуродованное ухо, потом задумчиво глядя на меня, сказал: — Как скажете, сударь.
Мелкий мошенник, бродяга и попрошайка, показал себя довольно неплохим знатоком Парижа, правда, не в духовном, а в его низменном, натуралистическом обличье. Он отлично знал злачные местечки, но при этом показал мне то, что мне хотелось увидеть. Знал, где можно найти Мясной и Овощной рынок, где находятся торговые ряды для бедных и богатых, где расположена Живодерня, улица мясников или улица Курари, вотчина ювелиров. Он показал мне здание городской ратуши, университет, Монастырь святой Женевьевы и собор Парижской Богоматери. Мы проходили по улицам, где проживали писцы или где жили женщины, занимающиеся наймом слуг и горничных. Правда, наиболее более полные знания, мы с Риккардо, все же получили о тавернах и борделях, чуть ли не с детальными описаниями вин, блюд и шлюх. "Ухо" просто не мог молчать, когда мы проходили мимо какой-нибудь таверны или входа в бордель, где торчали полуголые проститутки. При этом этот мошенник оказался знатоком Франсуа Вийона, поэта воров и проституток, поэтому нередко, когда мы проходили мимо шлюх, я слышал очередной рефрен из баллад поэта:
— О, бойся ты красотки этой,
С глазами синими, распущенным корсетом
И в юбке, полной пороха, одетой!
Путешествие по Парижу оказались довольно познавательными, но жуткая вонь, толпы народа и дикий шум на улицах убили половину удовольствия, которое я должен был получить. Современный Париж мне намного больше нравился, чем его предок. Завершив двухдневную экскурсию по городу, я занялся тем, ради чего приехал. Сразу после завтрака я направился в оружейные мастерские, чтобы встретиться с капитаном, отвечающим за охрану мастерских. Именно он написал письмо королю. Анри Брен оказался довольно молодым человеком, ненамного старше меня, но своим характером походил на старого служаку, который всю свою жизнь, начиная с своего появления на свет, жил только по армейскому уставу. Угрюмый, желчный, дотошный. Сначала он внимательно изучил все мои бумаги, которые я ему предъявил, и только после этого рассказал суть дела. Брен заявил, что три последние отлитые пушки, после испытания на полигоне, разорвало не просто так.
— Что, раньше, пушки не разрывало? — поинтересовался я.
— Разрывало, но и причины были простые. В основном, трещины или раковины. Их выявляли и орудия отправлялись на переплавку. А здесь... За последние два месяца три орудия взорвались, причем без видимых причин. При этом одного пушкаря убило, а другого покалечило. Оба мастера-литейщика утверждают, что понятия не имеют как такое могло произойти.
— А эти мастера, надежные люди?
— Оба давно работают в мастерских и хорошо знают свое дело. При этом мастера прекрасно понимают, что, если их заподозрят в предательстве, их ждут пытки и петля.
— Расскажите мне, как у вас все делается, начиная с отливки пушек и до проверки их на полигоне, а потом изложите мне свое личное мнение: где и каким способом можно испортить орудие.
По словам капитана, люди, работающие в оружейных мастерских, были надежными работниками. Причина была проста: хотя работа весьма тяжелая, здесь очень хорошо платили, поэтому любой мастеровой изо всех сил цеплялся за свою работу. Пройдясь по рабочим, он детально изложил процесс изготовления пушек, ставя акценты на основные этапы производства. Так как я не пришел ни к какому для себя выводу, то решил посмотреть производство вживую.
— Ладно, капитан. Идемте, посмотрим на месте.
Оружейные мастерские представляли собой старое приземистое здание, потемневшее от дыма, но при этом было видно, что было недавно отремонтировано. Вход охраняла стража, с мечами на поясе и пиками в руках, которая при виде своего начальника вытянулась и замерла. Из проема ворот, даже здесь, недалеко от входа, по ушам ударил грохот и лязг, а до носа донесся тяжелый запах раскаленного металла, а когда я попал внутрь, меня окутала невыносимая жара, легкие сдавил тяжелый воздух, а вокруг стояли мокрые от пота, вымазанные в саже рабочие. На какие-то секунды мне даже показалось, что я оказался в преддверии ада, а на меня смотрели черти. Разговоры с рабочими, которые жались и мялись, явно боясь высокого начальства, которым они считали меня, ничего не дали. Выйдя, мы с капитаном, несколько минут стояли, вытирая пот и жадно глотая свежий воздух, идущий с реки. Какое-то время я смотрел как к небольшой пристани, устроенной недалеко от мастерских, причаливают тяжелые баржи, которые тащили упряжки мулов вдоль берега, после чего их разгружали грузчики, одетые в длинные кожаные фартуки. Было видно, как низко сидели баржи в воде под давлением тяжёлого груза. Сейчас можно было видеть, как рабочие перетаскивали и укладывали на тележки груз, упакованный в мешки, причем везли тележки не в литейную, а в другое здание, стоявшее отдельно, в метрах пятидесяти.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
