Отторжение Платины

Аннотация

Новая книга о приключениях нашей современницы в мире, похожем на Древний Китай или Корею эпохи Чосон.

Та сверхъестественная сущность, что перебросила главную героиню в эту реальность, и заигравшись, едва её не погубила, вызвала неудовольствие гораздо более могущественных сил, озабоченных нарушением гармонии и равновесия.

Чтобы как-то исправить ситуацию, пришлось обращаться за помощью к богине-девочке. В конце-концов та не отказала. Тем более, что у неё уже имелась подходящая кандидатура на роль защитника девушки.

Кадерация (отторжение) Платины

Cadere (лат.) — отторжение,

отчуждение.

Что-то вроде пролога

— С чего бы это ты вдруг решил пообщаться со мной, братец?

— Не притворяйся глупой, сестра. Ты же всё прекрасно понимаешь.

— Да, ты прав, извини. У нас все знают, что Создатель очень недоволен тобой. Не стоило тебе так над ней измываться.

— Да, я всё понял, сестра. Согласен, перестарался немного или, правильнее сказать, поторопился. Но до чего же это увлекательно: ставить перед смертными всё новые и новые задачи, наблюдая за тем, как они барахтаются, пытаясь сохранить свои никчёмные жизни. Даже не помню, когда я последний раз так развлекался со времён Великой войны магов!

— Вот и загнал бедную девочку. В своём мире она прожила бы достаточно долгую для смертной жизнь, а у нас вот-вот умрёт.

— И что за беда?! Они постоянно дохнут. Одной смертью больше, одной меньше, с чего вдруг такое недовольство? Да мне же будет хуже всех, если её не станет! Опять придётся скучать, а ты же знаешь, как это утомительно?!

— Даже не собираюсь спорить с тобой, братец.

— Потому что я прав!

— Нет, потому что это бесполезно. Только хочу напомнить, что она всё-таки не из нашего мира. То, что ты притащил её сюда, это уже нарушение гармонии. На твоё счастье Создатель снисходителен к своим творениям. За то что ты лишил девочку даже возможности выжить, я бы одним возмущением не ограничилась.

— Успокойся, сестра. Для любого из нас малейшее недовольство Создателя страшнее самого страшного твоего гнева. Но я тоже не хочу с тобой спорить.

— Тогда чего ты хочешь? Пожаловаться на несправедливость бытия? Считай, что я тебя выслушала. Только сочувствия от меня ты не дождёшься! Или ты придумал, как всё исправить, и тебе нужна моя помощь?

— Никогда не сомневался в твоей мудрости, сестра, хотя ты и любишь показываться смертным маленькой девочкой.

— А ещё кошкой, серебристыми облаками и цветочными лепестками. Давай лучше к делу. Не заставляй меня слишком долго терпеть твоё общество!

— Хорошо, будь по-твоему. Я уже признал, что немного... перестарался со своей игрушкой. Но для того, чтобы защитить её, мне придётся настолько сильно вмешаться в судьбу людей этого мира, что это нарушит уже не только гармонию бытия, но и прямой запрет самого Создателя. А я уже боюсь его раздражать.

— Хватит плести свои кружева! Это ты со смертными можешь играть, показываясь им пауком, а мне говори прямо: чего ты хочешь?

— Создатель разрешил же тебе взамен старой завести новую игрушку...

— И что?!

— Не сердись, сестра. Я не претендую на чужое и даже не прошу поменяться, а предлагаю свести их вместе. Согласись, что будет очень интересно наблюдать, как они справятся вдвоём? Ты же не станешь спорить о том, что вместе легче преодолеть любые препятствия?

— То есть, если с твоей девочкой что-то случится, виноваты будем мы оба?

— Но ты же у нас такая добрая, сестра. Или твоя любовь только для смертных? Ну, а как же мы, твои браться и сёстры? Неужели так трудно сделать что-то хорошее, например, для меня? Я же не прошу тебя кому-то вредить. Наоборот! Если твоя игрушка поможет моей, то и моя пригодится твоей. А мне не придётся лишний раз вмешиваться в судьбы людей и тревожить Создателя. От этого всем только хорошо будет!

— Но имей ввиду, я сделаю всё, чтобы помочь им получить то, о чём мечтает каждый из них.

— А я буду этому мешать. Нет, нет, успокойся, совсем чуть-чуть. Самую малость, чтобы мы с тобой опять не заскучали.

— Ты просто отвратителен, братец!

— Но это не мешает нам оставаться любимыми родственниками.

— Ты и любовь — понятия несовместимы.

Часть 1

Глава I

Готовый рухнуть мир

Я скорблю о превратностях тяжких судьбы,

но дойдут ли до Неба мольбы?

Неизвестный автор.

Убить собаку, чтобы образумить мужа.

В темноте густо пахло сухой травой и какими-то пряностями. Но постепенно Платина "принюхалась" и перестала обращать на это внимание.

Из-за дощатых стенок доносились неясные обрывки разговоров, а в голове крутились разнообразные, но исключительно невесёлые мысли.

Мрак, тишина и усталость способствовали спаду нервного напряжения. Устроившись поудобнее, Ия начала потихоньку успокаиваться, осознавая, что любые переживания в данный момент абсолютно бессмысленны, и незаметно для себя заснула.

Измученному организму девушки настоятельно требовался отдых, поэтому она проигнорировала и громкие голоса, и лёгкое покачивание, и стук дерева, и даже яркую полоску дневного света, бившую в лицо сквозь узкую щель в прикрывавшей вход крышке.

Только когда её убрали, и заглянувший в будку Накадзимо грозно рявкнул:

— Госпожа!

Платина, вынырнув из бессвязного кошмара, распахнула глаза, удивлённо уставившись на мужчину.

Тут же сощурившись от утреннего солнца, она какое-то время не могла сообразить: где находится и что происходит? Не заставляя себя долго ждать, услужливая память тут же в режиме "ускоренной перемотки" напомнила ей всё произошедшее за последние сутки, заставив приёмную дочь бывшего начальника уезда зябко поёжиться.

— Вылезайте, госпожа, — видя, что она уже пришла в себя, значительно тише проворчал главарь "чёрных археологов", протягивая руку. — Кафусё уже далеко.

Поморщившись от боли в мочевом пузыре, Ия торопливо выбралась наружу, привычно проигнорировав предложенную самозваным женихом помощь.

Подгоняемое парусом и двумя парами вёсел, небольшое судёнышко ходко бежало вдоль берега, оставив причал и городские стены где-то у горизонта.

На надстройке, в которой пряталась девушка, стоял, довольно ухмыляясь, пожилой, сухощавый мужчина, держась рукой за горизонтально торчавшую палку, прикреплённую к уходившему за борт грубо отёсанному брусу.

На чуть задранном носу лодки сидели Таниго и Зенчи. Указав на них, Накадзимо предложил:

— Пойдёмте поговорим.

— Не могу, — чуть не плача пробормотала Платина, чувствуя, как краснеет от досады и стыда. — Мне нужно...

— Облегчиться, — понимающе кивнул собеседник. — Я попрошу для вас какую-нибудь плошку.

— Да, пожалуйста, — вымученно улыбнулась Ия, понимая, что придётся вновь лезть в будку, и от этого злясь ещё сильнее.

К её немалому удивлению, просьба главаря "чёрных археологов" не вызвала насмешливого гогота бравых речников. Видимо, несмотря на всю свою крутизну, они всё же побаивались смеяться над дворянами.

Повинуясь команде Умака, один из гребцов принёс миску из сушёной тыквы.

В низеньком, тёмном ящике пришлось долго приноравливаться, чтобы не залить пол, поскольку девушка подозревала, что здесь придётся провести ещё не одну ночь, а добавлять ароматы к уже имевшимся резким запахам очень не хотелось.

Потом она столь же мучительно одной рукой натягивала штаны, держа в другой посудину с выпуклым дном.

Платина "настроилась" сама вынести её и сполоснуть, но когда ожидавший её снаружи тот самый гребец протянул руки, без колебаний отдала вонючую плошку.

Простолюдин деловито выплеснул её содержимое за борт и спокойно вернулся к своему веслу. Его начальник всё это время безмолвствовал, деловито ковыряясь в носу.

Сполоснув руки, Ия проследовала за Накадзимо на нос лодки. Приблизившись, она рассмотрела расстеленную между Таниго и Зенчи тряпочку, где горкой лежали большие рисовые шарики. Рядом стояли два деревянных стакана и пузатая глиняная бутыль.

Слуга торопливо поднялся, освобождая место, а дворянин лишь слегка подвинулся, продолжая жевать.

— Поешьте, госпожа, — предложил главарь "чёрных археологов", усаживаясь рядом с ним.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, с жадностью набрасываясь на еду.

У неё на языке вертелось великое множество вопросов, однако, глянув на гребцов, довольно неубедительно изображавших полнейшее равнодушие к тому, что происходит на носу их судёнышка, решила задать только один:

— Как долго нам ещё плыть?

Настороженно следивший за ней Накадзимо слегка расслабился, одобрительно кивнув, а Таниго ответил, не удержавшись от кривой усмешки:

— Послезавтра будем на месте.

Понимающе кивнув, Платина осушила деревянный стаканчик с вином, сильно отдающим сливой.

— Мне переодеться в платье? — спросила она, взяв ещё один колобок.

— Пока не нужно, — покачал головой самозваный жених, и Ия вновь наполнила чарку.

Похоже, её спутники уже позавтракали, потому что никто из них так и не притронулся к еде. Нимало не смутившись этим, девушка утолила голод, продолжая с интересом оглядываться вокруг. В пределах прямой видимости по чуть колыхавшейся глади озера скользили несколько лодок и лодочек.

На тех, что побольше, торчали высокие мачты со странного вида парусами. Только сейчас Платина обратила внимание на прикреплённые к ним тонкие, бамбуковые поперечины. Из-за них большие полотнища не выпирали вперёд, как на рисунках, изображавших всякие там каравеллы и фрегаты родного мира Ии, а представляли собой относительно ровную полотняную стену.

Попутчики девушки помалкивали так же, как и гребцы, поэтому над лодкой повисла какая-то недобрая тишина, нарушаемая лишь журчанием воды вдоль бортов, слитным плеском вёсел, тяжёлым, размеренным дыханием тех, кто ими работал да басовитым гудением налетевших с берега насекомых.

Устав от долгого молчания и желая хоть как-то разрядить обстановку, Платина спросила, указав на две небольшие лодочки:

— А чего это они там делают?

— Рыбу ловят, госпожа, — охотно ответил Таниго.

— И много её здесь? — заинтересовалась Ия.

Дворянин переадресовал вопрос стоявшему у руля простолюдину.

— Да не сказать, что бы очень, — неопределённо пожал плечами тот. — Но не одна деревня ей кормится. И сами едят, и продают.

— Только готовить не умеют, — вдруг презрительно фыркнул Таниго, наставительно пояснив: — Дурной повар самую лучшую рыбу испортит.

— Зря вы на местных наговариваете, господин, — почтительно возразил Зенчи. — Разве же плох был тот карп, что нам подали в харчевне у пристани? Да не хуже, чем в столице получился.

— Хуже, хуже, — вступил в разговор предводитель "чёрных археологов". — Мясо совсем не сочное и отдаёт тиной.

Завязалась оживлённая беседа о способах приготовления блюд из рыбы и прочей водной живности, плавно перешедшая на обсуждение погоды и окружающего пейзажа, обрушив на пришелицу из иного мира вал совершенно не нужной ей информации.

Ближе к полудню гребцы отложили вёсла и улеглись отдыхать: кто прямо на лавке, кто на кормовой будке, изредка перебрасываясь короткими, ничего не значащими фразами.

Ни члены команды, ни "чёрные археологи", нисколько не стесняясь девушки, то и дело справляли нужду, выставив за борт голую задницу, при этом утоляя жажду водой из того же озера.

Обедали не приставая к берегу. Речники, усевшись в кружок, чинно ели холодный рис, пассажиры доедали колобки.

— Мы и ночью плыть будем? — спросила Платина, ни к кому конкретно не обращаясь.

Накадзимо окликнул капитана их судёнышка и повторил вопрос.

— Нет, господин, — покачал головой тот, зажав под мышкой рукоятку руля. — Ни к чему это. Вечером пристанем к Валишному острову, там и переночуем.

— Что за остров? — насторожился пассажир.

— Да так, небольшой, — неопределённо пожал плечами собеседник. — Скоро сами увидите.

— Одни вы там останавливаетесь или другие тоже? — решил уточнить главарь "чёрных археологов".

— Многие, так и что? — в местной манере вопросом на вопрос ответил простолюдин, но заметив, как посуровел дворянин, поспешил пояснить: — Мы здесь, на озере, в чужие дела не лезем. Кто, куда плывёт и чего везёт, это его дело. Не беспокойтесь, никто ничего спрашивать не будет. Не принято это у нас.

— Посмотрим, — озабоченно проворчал Накадзимо.

Его опасения не подтвердились. На небольшом клочке суши, отстоявшем от берега метров на восемьсот, не оказалось никого, кроме птиц и насекомых. Однако, низкий, крытый почерневшей соломой навес, редкий, поломанный кустарник, старые кострища и прочие следы человеческой жизнедеятельности наглядно свидетельствовали о том, что люди здесь останавливаются довольно часто.

Вытащив нос лодки на песок и привязав её к вбитому в берег колу, гребцы вынесли на сушу котёл, корзину, видимо, со съестными припасами и вязанку дров.

Заметив в руках Зенчи плетёный кузовок, Ия поняла, что и "чёрные археологи" тоже не забыли запастись провизией, и ужин им обеспечен.

Помогая ей выбраться из лодки, Накадзимо негромко, но веско произнёс:

— Нам надо поговорить.

— Хорошо, — коротко согласилась девушка, надеясь наконец-то задать накопившиеся вопросы.

Они молча прошли на противоположный конец островка, удалившись метров на сто от стоянки, где гребцы уже разложили костёр.

— Я так понимаю, что разговор у нас будет долгим? — спросила приёмная дочь бывшего начальника уезда, глядя, как спутник усаживается прямо на поросшую чахлой травкой землю.

— Это как получится, — усмехнулся тот, расправляя полы халата.

— Тогда сначала скажите, куда мы направляемся? — поинтересовалась Платина, опускаясь на колени и откидываясь на пятки.

— По реке доберёмся до Фумистори, — принялся обстоятельно объяснять предводитель "чёрных археологов". — Оттуда поедем в Гифу — это в Сагаро. Там нас господин Сенто с Кеном ждут.

— Вы оставите меня с ними? — с надеждой спросила Ия.

— Нет, — разочаровал её собеседник. — Из Гифу мы поедем в Тафайский лес. Судя по той карте, там должен быть вход в древнее подземелье. Попробуем его найти.

— А как вы узнали: кто я и что меня ищут?

— Кен заметил, как стражники вешают объявление с вашим портретом, и купил его, — ответил мужчина. — Вы же видели тот портрет? Не очень похоже получилось. Вот он и захотел нам показать, чтобы мы сами посмотрели. И я сразу понял, что это вы. Я бывал в Букасо и слышал о том, как цензор арестовал там начальника уезда по обвинению в государственной измене. Говорили, что он принадлежал к какому-то запрещённому тайному обществу, и из всей его семьи спаслись только старший сын и приёмная дочь. Вот только её раньше никто не искал, а теперь вы вдруг кому-то понадобились. Сразу стало понятно, почему вы скрывали своё имя и хотели жить одна. Вы — неродная дочь своего отца, и его родня вас не примет, а ваши близкие, скорее всего, уже умерли. Я прав?