Новгород столица Руси. (Текущее обновление)

Глава 13.

Восшествием на княжеский престол закончился важнейший этап легализации Александра Томилина в новгородском обществе 15 века. Казалось бы, я теперь в шоколаде — сиди себе на троне булки жуй да девок щупай. Однако желающих погреть свою пятую точку на новгородском престоле навалом, а поэтому необходимо двигаться вперед без малейшей передышки. Стоит остановиться хотябы на минуту и все пойдет прахом, к томуже голова Новгородского князя не привинчена на болтах и в мгновение ока может слететь с плеч.

Княжеское звание вместо ожидаемых плюшек, взвалило на мои плечи новые неподъемные задачи, а возможностей и главное финансов у новгородского князя не прибавилось. Как повернется дело с московской авантюрой, я не знал, а поэтому мои грандиозные планы были писаны на воде вилами. Находясь фактически в подвешенном состоянии, я прекрасно понимал, что как бы ни повернулись дела в Москве, летом придется повоевать по полной программе.

Разгром дружины Ивана III, на самом деле основывался на чистом везении и если бы Московский князь воспринял меня всерьез, то в лучшем случае я сейчас бегал как заяц по лесам и пугался каждого шороха. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что недруги вскоре навалятся на меня по-настоящему, а разбить подготовленное к бою многотысячное войско одними Дефендерами не удастся — тут нужны пушки! Мои гранатометы надежд не оправдали, так как сложны в производстве и применении, а поэтому кровь из носа нужно создавать артиллерию. Чугуна в моем распоряжении не было, а поэтому пушки придется лить из бронзы, благо в Новгороде специалисты по литью колоколов имелись в наличии.

Я решил не идти проторенным путем и не отливать примитивные дульнозарядные пушки, так как их скорострельность была очень низкой, а очистка ствола от несгоревшего пороха еще та песня. При наличии продвинутого металлорежущего оборудования мне было вполне по силам изготовить простейший аналог полковой пушки начала 20 века с клиновым затвором. Конечно долговечность бронзового ствола аховая, но пару сотен выстрелов такая пушка вполне выдержит. Я не собирался заморачиваться с изготовлением нарезного ствола, а решил использовать оперенный шрапнельный снаряд от своего гранатомета, благо технология изготовления боеприпасов была отработана, и в наличии имелся комплект оснастки. Деревянный лафет для пушки изготовить тоже не проблема, а шестерни механизма наводки сделаю из бронзы. Правда такое орудие прослужит всего пару лет, но к тому времени, когда пушкам потребуется замена меня или убьют, или в могилу лягут мои враги.

Глобальных планов я не строил, а поэтому запустил в производство партию всего из двадцати пушек. Колокольные мастера отлили заготовки стволов уже к 1 июня, а к десятому числу в колесной мастерской были готовы лафеты. Изобретать велосипед я не собирался, поэтому за образец был взят лафет сорокапятки времен второй мировой войны, правда, сходство с образцом было только внешнее. Я не знал всех нюансов устройства лафета сорокапятки, поэтому опирался на технологические возможности своих мастерских и инженерные знания 21 века.

Как не странно, но лафет для пушки получился удачным и не потребовал серьезных переделок после натурных испытаний. К лету 1464 года работники оружейных мастерских набрались достаточного опыта, поэтому качество изготовления орудийных створов и лафетов оказалось вполне приемлемым, что обеспечивало взаимозаменяемость деталей. Для 15 века это серьезное достижение, так как ремонт пушек сводился к замене стандартных деталей и не занимал много времени.

Противооткатное устройство пушки — это по существу большой гидравлический автомобильный амортизатор, конструкцию которого я знал назубок, однако навить цилиндрическую пружину накатника было не из чего, так как отсутствовала пружинная сталь. По этой причине пришлось, выкручиваясь из создавшегося положения, заменить пружину двумя коваными рессорами, на которые опирались выступы по бокам казенника.

Если специально не придираться к корявому дизайну, то у меня получился вполне работоспособный девайс с деревянным щитом и тележными колесами, который успешно выполнял возложенные на него функции.

ТТХ моей пушки, которую я окрестил по давней русской традиции 'Прощай Родина' получились такими:

Максимальная дальность выстрела — 2000 метров.

Прицел диоптрический с делениями по 50 метров по дальности.

Дальность прицельного выстрела шрапнельным снарядом — 1000 метров

Примечание: На этой дальности снаряд попадал в круг диаметром 30 метров

Дальность прицельного выстрела картечью — 100 метров

Угол обстрела 40 градусов

Практическая скорострельность — 6-8 выстрелов в минуту.

Орудийный двухколесный передок вмещает 25 шрапнельных снарядов и 25 картечных выстрелов

Пушка перевозится упряжкой из 4 лошадей.

Орудийный расчет 5 человек (четверо верхом на конной упряжке, пятый на передке)

Первые же учения моей конной артиллерии ясно доказали присутствующим на них ветеранам новгородского ополчения, что в тактике и стратегии войн наступила новая эпоха. Выскочившая на стрельбище на рысях трехорудийная батарея, лихо развернулась на позиции и уже через минуту открыла огонь картечью по мишеням. После третьего залпа от сотни деревянных щитов, изображавших плотный строй копейщиков, остались одни обломки, и в учениях наступила заминка, уж очень быстро было покончено с условным противником.

Я сразу приказал перенести огонь на стадо овец в загоне расположенном в восьмистах метрах от позиции пушек. Согласно легенде учений загон с двадцатью овцами обозначал конницу условного противника, которую предстояло уничтожить артиллерийской батарее. В 15 веке общество защиты животных отсутствовало как класс, поэтому я, не опасаясь судебных исков, решил провести проверку эффективности шрапнельного снаряда таким живодерским способом. Овечек конечно жалко, но они и так должны были пойти в котел стрелецкого полка, а выяснить мощь нового оружия было необходимо.

Правда, пристреляться шрапнелью по удаленной групповой цели удалось только после моего личного вмешательства. Увы, но лишь пятый залп накрыл цель и мечущиеся по загону овечки отдали свои жизни на благо отечества. По моему мнению, батарея отстрелялась где-то на троечку, но ветераны новгородского ополчения крестились, словно увидели битву апокалипсиса. Если быть честным, то первый блин все-таки не вышел комом, а со временем орудийные расчеты научатся правильно определять дистанцию до цели и результат будет.

На момент учений у меня в наличии имелось уже десять орудий нового образца, а остальные десять пушек должны быть изготовлены к 20 июня. Однако, несмотря достигнутые успехи на душе у меня было неспокойно. Известий от Степана Бородатого не было, хотя по срокам его отряд должен уже добраться до Москвы. На голубятне круглосуточно дежурили двое стрельцов, но долгожданный голубь с письмом пока не прилетал.

Вечером 12 июня, когда я уже готовился отойти ко сну, в мои покои вломился Павел Сирота, заявивший с порога, что из Москвы прилетел голубь с письмом. Я буквально вырвал из рук Павла записку и начал читать послание, написанное на шелке.

— Княже, мы опоздали всего на два дня. Хан Касим захватил Москву и грабит город. Стрельцы Никодима Лютого прямо с ушкуев перелезли через стену в Кремль и выбили из него татар. Половина ушкуйников в Кремль не полезла, а взбунтовалась и ушла по Москве реке обратно в Новгород. Москва пуста, многие жители разбежались по окрестным лесам, а тех, кто остался тары побили или взяли в полон. Бояре и купцы бросили город без защиты и бежали в Тверь. В Кремле много баб и детей, татары согнали сюда весь полон, чтобы люди не разбежались. Мы выбили татар и держим стены, но еды почти нет. Уже начался голод, поэтому долго не устоим, — сообщал Степан Бородатый.

В конце записки стояла подпись боярина и дата — 11 июня 1464 года.

* * *

Коротенькая записка, доставленная голубем из Москвы, перечеркнула мои планы и оставила в прошлом все радужные надежды. У меня было только два выбора: первый — это списать отряд Степана Бородатого в расход, после чего продолжить планомерную подготовку к летней кампании или сломя голову бросится на выручку.

Здравый смысл подсказывал, что первый вариант наиболее разумный, так как потеря двух сотен стрельцов еще не конец света, однако не все было так просто. Даже если скрыть послание боярина Бородатого, то правда со временем все равно выплывет наружу. Увы, но новоявленный князь еще не настолько в авторитете у новгородцев, чтобы поступать согласно формальной логике и походя расплачиваться людскими жизнями за свои амбиции. Сейчас новгородцы боготворят князя Александра, но стоит мне лишь один раз обгадиться и мнение электората резко изменится. Народная любовь мгновенно превратится во всеобщую ненависть, а с неугодными князьями у новгородцев разговор короткий. Внутренние враги и иностранная агентура быстро подольют масла в огонь, после чего мне придется воевать не только с внешним врагом, но и с новгородцами, а это изначально гиблое дело. Вот таким образом политические соображения подмяли под себя здравый смысл и заставили меня действовать противно логике и трезвому расчету.

Отправляться в поход на Москву нужно было, основательно подготовившись, но времени на долгие сборы у нас не было. По этой причине я, не мешкая, приказал Павлу собирать на совет своих соратников и отправился в кабинет обдумывать сложившуюся ситуацию. Примерно через час большинство руководства собралось в моем кабинете. На совете отсутствовали только командир стрелецкого полка Акинфий Лесовик и командир минной роты Иван Рябой, которые находились в крепости. Сирота конечно уже отправил в крепость нарочного с приказом командованию срочно явиться в Новгород, но дрога в крепость неблизкая и я начал совет, не дожидаясь приезда Акинфия и Ивана.

После того как отцы командиры расселись по местам, я зачитал послание из Москвы и объявил, что лично отправляюсь на выручку отряду боярина Бородатого блокированному в московском Кремле. Михаил Жигарь сразу попытался мне возразить, но я оборвал его на полуслове, громогласно заявив, что этот вопрос решенный и не обсуждается. Затем я зачитал приказ о подготовке к походу, в котором были поставлены конкретные задачи всем присутствующим на совете. Обсуждение приказа не заняло много времени и после моих ответов на немногочисленные вопросы, народ разошелся выполнять озвученные планы. Пока суд да дело, я решил немного вздремнуть перед трудовым днем, который наверняка закончится за полночь.

Под утро прискакали из крепости командиры полка и минной роты, которых я также озадачил подготовкой к походу. В данный момент в моем распоряжении находились четыреста обученных стрельцов из первого набора и пятьсот новобранцев, из которых меньше половины знали за какой конец держать Дефендер. Остальные рекруты пока проходили теорию и занимались лишь физической и строевой подготовкой.

Прикинув все за и против, я решил взять в поход на Москву пятьсот стрельцов, а также два взвода минной роты и десять орудий с плохо обученными расчетами. Артиллеристов придется доучивать в походе, что сомнительно, но выбора у меня все равно не было. Помимо стрельцов, я рассчитывал привлечь к походу новгородское ополчение, однако после разгрома под Русой новгородская дружина сильно поредела. По этой причине Еремей Ушкуйник, много бойцов мне не выделит, поэтому придется умерить свои аппетиты. Значит на новгородское ополчение надежды мало, к томуже у меня на памяти был пример ушкуйников, которые бросили отряд боярина Бородатого в беде. Вот и выходит, куда ни кинь — всюду клин!

Исходя из такого расклада, получалось, что в Новгороде останется лишь полусотня опытных стрельцов из первого набора и две с половиной сотни новобранцев, которые только начали обучение. Дефендеры для новобранцев были еще в работе, поэтому они были вооружены только холодным оружием. Если в городе начнется заварушка, то власть не удержать, но шанс отстоять хотябы крепость у Акинфия будет.

Силенок для штурма Москвы у меня набиралось маловато, но что-то изменить возможности тоже не было. В реальном бою я мог положиться лишь на стрелецкую конную сотню, да две с половиной сотни стрельцов из первого набора. Минеры Ивана Рябого конечно серьезная сила в обороне, но бои в городе это не их стихия. Командиры орудийных расчетов были набраны из минеров знакомых с новгородскими пушками, но остальные артиллеристы приняли присягу всего месяц назад. В будущем я планировал преобразовать минную роту в полноценный артиллерийский полк, но видимо не судьба.

Определив основные приоритеты, я приказал Павлу Сироте выгрести арсенал подчистую и забрать в поход все снаряженные патроны и гильзы, оставив огнестрельное оружие только у ветеранов, остающихся в городе. Оружейные мастерские работают в авральном режиме, и недостающий огнестрел и боеприпасы будут готовы к концу июня, а пока придется обходиться тем, что есть в наличии.

Огнестрельное оружие основная ударная сила моей небольшой армии, поэтому Иван Рябой был отправлен перетряхивать пороховые погреба в Детинце, с приказом собрать весь пригодный для перезарядки патронов и фугасов порох. В Москве подходящего для наших целей пороха нет, а трофейный порох по-любому придется перетирать под наши стандарты. Оставлять новгородскую артиллерию и стрельцов без пороха я не боялся, так как пороховые мастерские вышли на проектную мощность и без проблем наработают новый.

Акинфий лесовик и Иван Рябой, уяснив поставленные перед ними задачи, убыли их выполнять, после чего я отправился в резиденцию посадника. Необходимо было поставить в известность Еремея о последних событиях и договориться о выделении из городской казны фуража и продовольствия, а главное денег для покупки лошадей. Пешком моя армия ползла бы до Москвы почти месяц, поэтому необходимо было посадить весь личный состав на лошадей или хотябы на телеги.

Мне также было необходимо выпросить у Ушкуйника хотябы пять сотен опытных дружинников из городского ополчения, что являлось большой проблемой. Конечно, Новгородский князь мог просто приказать кончанским тысяцким выделить ему людей, но тысяцкие без прямого указания посадника и пальцем не пошевелят. Устраивать конфликт на ровном месте я не собирался, к томуже лучше, когда люди идут в бой по доброй воле, а не из-под палки.

На мое счастье Еремей был уже в курсе событий, поэтому его не пришлось убеждать оказать Новгородскому князю необходимую помощь. Вопрос с ополченцами тоже решился без проблем, потому что в резиденции посадника как по заказу находился тысяцкий плотницкого конца боярин Иван Карякин. Именно его Еремей мне сосватал в воеводы ополченцев. С боярином Карякиным мы познакомились во время строительства Томилина подворья, именно его люди ставили мне терем и мастерские. Не знаю, какой из боярина воевода, но мужчина он дельный и без боярских понтов. Иван Карякин убедил меня, что на пятьсот опытных бойцов ополчения я могу рассчитывать и убыл готовить свое войско к походу.

Моя просьба помочь лошадьми и продовольствием встретила у посадника полное понимание, а после решения проблемы с ополченцами у меня буквально гора упала с плеч. Простившись с Еремеем, я отправился на Владычный двор, чтобы получить благословение патриарха. Иона уже был уведомлен Расстригой о предстоящем походе на Москву. Из нашей беседы выяснилось, что именно патриарх провел разъяснительную работу с посадником, поэтому мой визит к Еремею прошел так гладко. Визит на Владычный двор продлился менее получаса. Патриарх дал мне свое благословение и отправил в поход трех священников под охраной десятка боевых иноков. Эта команда должна была наставить на путь истинный московское духовенство и привести его к покорности Ионе.