В небольшой комнате за столом из грубых досок, сколоченных кое-как, сидел стареющий мужчина и медленно выводил на желтоватом пергаменте отчет о работе за неделю.
Перо постоянно сминалось, и закорючки букв выглядели не так аккуратно, как обычно, да и кляксы получались через каждую строчку, что особенно выводило из себя главного дознавателя Аропа Антогнака.
Восьмой, последний из прислужников храма Харона так и не сознался, куда и как пропала бесценная реликвия Храма, хранившаяся в нем более четырех тысяч лет — слеза Харона, вера в которого обычных людей давно прошла, что не мешало ей в тайне приносить, последнюю пару поколений, исцеление избранным богачам всего архипелага.
Чиновник на мгновение задумался, чем грозит ему пропажа, и что будет если он не найдет реликвию...
— Эй, солдат — из соседней комнаты вышел громадный волосатый страж, прикомандированный лично к главному дознавателю.
— Позови брата Явамра, и быстро — повысив голос, прикрикнул Ароп, приказ прозвучал скорее сварливо, чем свирепо. Солдат, отдав честь, выбежал из комнаты — и почему он не моется? Это очень раздражало старшего дознавателя, ведь кадку приказал выкатить и наполнять ее каждое утро свежей водой из родника — не помогает.
Явамр вошел, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Звали? — вопрос прозвучал обыденно, и блекло, сказывалась усталость последних дней.
— Ну что умер? — Ароп исподлобья буравил взглядом подчиненного.
— Умер, слабый оказался, недоглядели — на лице подчиненного не было никаких эмоций.
— Сгною, самих запытаю — в приступе ярости Ароп рвал отчет и колотил кулаками о стол.
— Что теперь будем делать, а? Неужели не понимаешь, судьба наша зависит от успеха расследования, не простят потерю, не простят... — последнее слово дознаватель произнес почти шепотом.
— Ладно, веди эту сумасшедшую, сам работать буду, и Ванару скажи, чтоб угли не гасил — во вздохе Аропа сквозила обреченность.
Дверь закрылась, Ароп Антогнак торопливо достал небольшую тыквенную фляжку и основательно приложился к горлышку.
— Ух...— вздохнул и немного повеселел старший дознаватель — работать, так работать.
Никто кроме него не мог заставить так долго балансировать на грани жизни и смерти не сознающегося преступника, под его руководством пытка становилась нескончаемой и всегда приносила желаемый результат.
Отрубить руки, потом ноги, прижарить на угле, вот и все что умели местные недотепы. Так расстались с жизнью семь жрецов храма за какие-то полтора дня. А ведь он опоздал всего на несколько часов, сколько бы информации смогли вытянуть из погибших. И вот теперь целую неделю возились с последним прислужником, как назло оказавшимся глухим. И зачем поленился, зачем отдал Явамру на растерзание последнего свидетеля, переживал дознаватель.
— Старею — с грустью вздохнул он и встряхнул седой головой.
Оставалась последняя надежда — сумасшедшая приживалка, про которую промычал жрец, неделю прятавшаяся в подвале храма.
— Все-таки хоть глухой, а помог — усмехнулся старший расследователь и снова приложился к фляжке.
— — —
Забытый храм располагался в горах, к которым тянулась когда-то широкая каменистая дорога, опоясывающая их с трех сторон. Раньше здесь был богатый город разграбленный нашествием объединенных племен юга и забытый на несколько веков.
Шайка бандитов промышлявших разбоем и пойманных стражей города, на свое несчастье, попали к еще молодому Яваку, прадеду дознавателя Антогнака. Через день он получил подробную карту, как найти забытый храм, в котором пойманные неудачники хранили все награбленное. Экспедицию собрали, и через неделю перед дознавателем предстало полуразрушенное строение больше похожее на три больших причудливо слепленных друг с другом дома. Награбленное нашлось под плоским камнем, прикрывавшим вход в небольшой подвал, вот только кроме одежды да мешочка монет там ничего не оказалось.
К крикам умирающего погонщика, укушенного на последнем привале ядовитым скорпионом, добавился гул голосов недовольных Яваком.
— Думать надо было, а не скакать столько времени не знай, куда за старым тряпьем — подытожил кто-то в толпе, свою отборную ругань.
Чувствующий свою вину Явак хотел поскорее отправиться обратно, но нанятый проводник настоял на ночевке. Все началось с погонщика, которого перенесли в самую дальнюю часть развалин умирать. Утром, он разбудил всех криками о чудесном исцелении от яда, и внезапно прошедшей слепоте одного глаза.
— — —
Небольшая комната грязная комната, статуя в позе лотоса перед ней чаша в которой небольшой иссиня черный камень, все вокруг в паутине и плесени. У идола отбита по локоть нижняя пара рук и все выступающие части, особенно постарались над лицом и стесали его на две трети к затылку.
Беглый осмотр ничего не дал, но самочувствие у находившихся в комнате людей заметно улучшилось, покой и прохладу почувствовали все собравшиеся.
— — —
Забытые развалины приносить громадный доход. После дня проведенного у слезы Харона, затягивались самые страшные раны, а неделя позволяла помолодеть на пару лет. На дороге и всех подходах к развалинам, расположилась небольшая армия, дозоры выискивали чужаков, а в самом храме остались восемь самых проверенных и надежных стражников, ставших жрецами. Сменилось два поколения и жрецы стали отдельной кастой служителей бога, о котором знали только, как его зовут, читали молитву и исполняли ритуал по найденному оборванному свитку из разграбленной храмовой библиотеки.
18
Балансирование между кошмарным сном и краткими мигами пробуждения. Постоянная жажда и полный паралич, боль! колоссальная боль. Когда горят все вены, горят, не переставая, все сильнее и сильнее и лед обжигающий лед в затылке, вперемежку с краткими моментами полного покоя выворачивающего наизнанку, вот что чувствовал человек, обтянутый обвислой кожей. Две недели борьбы за жизнь в грязном подвале, заставленном старыми бочками и заваленном всяким хламом, давали о себе знать. Дожеок очнулся и с его губ сорвался ужасный стон, все тело скрутило судорогой, взгляд не фокусировался, вокруг все плыло и кружилось.
— Кажись, вроде очнулся, воды неси — голос был режуще-громкий и раздавался со всех сторон.
На Джеока обрушился водопад воды, потом еще и еще. Пара глотков, чтоб не захлебнуться, попав в желудок, вызвали приступы острой рези, и еще один стон сорвался с его губ.
— Не, это не поможет, лекаря нужно звать. Смотри, как его колотит и выворачивает.
— Давай беги, и Антогнака тоже позови.
Лекарь, довольно молодой для врачевателя, с наметившимся брюшком и презрительным взглядом, вынул из мешка пару склянок, осторожно откупорил одну и поднес к лицу больного, недовольно поморщился, также осторожно закупорил и передал помощнику.
— Чего это вы с ним сделали? Трупы и то живее...
— Только нашли, уважаемый Логон, он почитай две недели тут прятался — стражник подобострастно поклонился, лицо его вытянулось, очень хотелось оказать услугу лекарю, вдруг сделает скидку на сонную траву, бессонница последние дни из-за непрекращающейся жары, просто изводила.
Недовольно поджав губы, Логон Ренаук откупорил вторую склянку и осторожно капнул каплю мутноватой густой жидкости больному в приоткрытый рот. Ничего не произошло, и лекарь присел рядом. Через полчаса, устав ждать, он капнул еще одну каплю, потом еще.
— Ну? — пришедший Антогнак с интересом рассматривал лежащего. Что это чужестранец было видно по слишком большому разрезу круглых глаз и белой коже.
— Не жилец — лекарь рассматривал на свет склянку и качал головой — только зря отвар израсходовал, совсем мало осталось, придется новый готовить, заплатит кто? Вопрос прозвучал довольно резко.
— Так я и не просил его поднимать, лежал бы себе да лежал — решил схитрить дознаватель — и пузырек твой вон совсем полон. Какие деньги? При исполнении мы. Преступников ловим, помочь следствию долг каждого — голос Антогнака стал тише, а лицо помрачневшего лекаря жестким, почти свирепым.
— Тогда больше не зови, пропадай со своим желудком — лекарь с достоинством встал и начал буравить взглядом дознавателя.
Желудок доконал Антогнака совсем недавно, сказались возраст и походные условия. Три дня Логон Ренаук, чтоб ему пусто было, поил его каким-то отваром, от которого заметно стало лучше.
— Ладно, заходи вечером рассчитаемся. Только учти, за вызов заплачу, а склянка твоя почти полная, за нее не буду.
Лекарь недовольно закачал головой и вылил остатки в рот несчастного умирающего.
— Вот и склянка пустая — сказал он, усмехаясь — придется платить.
Довольный собой лекарь решил поговорить.
— Этот чужестранец в мире вечных снов. Похоже, он был рядом с артефактом, вон какие шрамы зажили. Его громадный краил очень, очень долго жевал — брезгливо лекарь поднимал еще мокрые тряпки прикрывавшие тело — не меньше двух недель нужно было, чтобы такое затянулось, и как же его сюда несли? Как миновали кордоны, а с ранами такими вообще дольше четверти часа не проживешь.
— Эй, Антогнак тут краилы водятся? — в голосе лекаря слышалась скрытая издевка.
— Ты ж Логон не хуже меня знаешь, что нет тут никаких краилов, одни крысы, чего спрашиваешь, иль совсем на солнце перегрелся? Так микстуру прими ты ж у нас лекарь — ответил Ароп и сплюнул на грязный пол.
— Тогда ответь, как твои крысы смогли так изуродовать этот труп? А если его терзали не здесь, как его сюда доставили с такими страшными ранами? Путь то, ой какой не близкий. Вот я, при всем желании, смог бы сохранить ему жизнь самое большее на час. Ну, отвечай, ты ж у нас старший дознаватель — и лекарь сплюнул еще смачнее.
Во взгляде Аропа Антогнака мелькнула растерянность, опустив глаза, он с отрешенным видом уставился в пол, повисла тишина.
— Так — очнувшись от дум, взревел он — труп в холодный погреб и чтоб никому ни слова, я к себе. Все! исполнять.
Стражники засуетились, а довольный собой лекарь, насвистывая фривольный мотив, начал собрать свои вещи.
Джек очнулся, казалось, он промерз насквозь студеным ледяным холодом, ныли зубы, тело била мелкая дрожь. Кое-как он подполз к стене, и с трудом сел, отмороженная спина совершенно ничего не чувствовала. Засунув руки сначала под мышки, а после в область паха, заледеневший человек, попытался хоть немного согреться. Он находился в грязной, темной и сырой комнате в полтора человеческих роста, без окон, с лазом в потолке, к которому вела довольно прочная деревянная лестница. Находясь прямо напротив лаза, он видел все в каком-то сером цвете, который раздражает нечеткостью деталей и при котором постоянно хочется добавить света.
Через какое-то время, на смену холоду пришел голод. Было трудно двигать отмороженными ногами и, доковыляв до лестницы, он с трудом подвинул деревянную крышку, оказавшуюся незакрытой. Комната была вполовину больше первой, и совсем не сырая. Около стены в три ряда стояли какие-то бочки, на другой стене было много широких полок, на которых в беспорядке были навалены черепки, иногда виднелись целые глиняные, грубой работы, сосуды. Под потолком были развешены травы и пучки не то лука, не то чеснока. Джек начал засовывать в онемевший рот все, что было похоже на съедобную пищу, почти не пережевывая, глотал до тех пор, пока его не стошнило на пол. Рвота сопровождалась страшной резью в желудке, и он на миг потерял сознание. Очнувшись, он попытался выйти, но дверь кладовой оказалась заперта. Сил чтобы стучать и звать на помощь, не было, голова закружилась, отказали ноги, и он мешком свалился на пол. На ближайшей из бочек был приделан кран и Джек, постанывая, ползком, добрался до него. В бочке оказалось терпкое вино с ароматами трав, приложившись, он пил и пил пока живот не стал похож на такую же бочку, и уже совсем невозможно стало глотать вкусный напиток. Вино привилось в его желудке, ударило в голову, руки и ноги потеплели, накатила ватная усталость и, завалившись на бок, Джек заснул.
Очнувшись, он еще раз приложился к бочке, решив не экспериментировать с неизвестной едой. Состояние его значительно улучшилось, во всяком случае, передвигаться стало заметно легче. Прислонившись спиной к стене, находясь в странном полузабытье, Джек рассматривал помещение.
— Где я? — вопрос завис в голове и растаял не найдя ответа.
19
Глубоко вздохнув, он закрыл глаза, провалившись в темноту.
Его посетил довольно странный сон. Сознание было пустым, видение пришло извне, наполняя собой разум человека, словно губку.Джек находился в кладовой, которая значительно изменилась, стены стали завешены гобеленами с причудливыми рисунками чудовищ пожирающих людей, по углам дымились чаши с благовониями усыпанные драгоценными камнями, на полу был выцарапан замысловатый несимметричный орнамент с вплетением витиеватых иероглифов. В центре орнамента сидела здоровенная черная пантера с неестественно вытянутой головой, прижатыми ушами и оскаленной мордой. Глаза ее светились темным золотом, когти такого же цвета постоянно царапали камень, высекая искры. На шее кошки сверкал амулет в форме пламени, вокруг которого пульсировала едва различимая мутно-алая сфера.
В комнате чувствовалось колоссальное напряжение, исходившее от дрожащего и постоянно меняющего свое положение стронного черного столба. На миг столб замер.
Джек рассмотрел низкорослого человека в черной рясе с капюшоном, полностью закрывающим лицо, который словно пытался пробиться сквозь толщу воды.Движения его были настолько быстры и стремительны, что он сливался в трепещущее черное пятно.
Присмотревшись, Джек понял, что его не пускает орнамент с иероглифами на полу. Над ними стоял беловатый туман, через который методично пробивался человек. Изредка он почти рычал и делал руками замысловатые движения, от чего туман истаивал на его пути, монах успевал сделать шаг и туман снова смыкался перед ним плотной завесой. По мере продвижения человека, пантера становилась все беспокойнее, приседала и готовилась к прыжку, мышцы ее ходили ходуном, извернувшись, она лизнула висящий на шее амулет.Рой искр пробежал по языку гигантской кошки, одёрнувшись как от ожога, она плюнула в человека. Шар пламени размером с кулак, набирая скорость, увеличивался с каждой секундой, монах сделал три рубящих движения перечеркивающих пущенный в него снаряд и что-то прохрипел. Вал огня обрушился на нападавшего и полностью закрыл его от Джека. Жаром обдало все вокруг, ближний подсвечник оплавился, вспыхнули гобелены. Пламя бушевало, камень на полу начал плавиться и взрываться роем искр. Казалось, ничто не спасет человека.
Постепенно огонь затух.
Сквозь дым, стала видна медленно движущаяся фигура, все также делающая пассы руками. Было видно, что дается это человеку с большим трудом.
Не человеку.
Джек от удивления тер, слезящиеся, глаза и щурился, чтобы разглядеть существо подробнее. Огонь спалил монашескую рясу, и стала видна еще одна пара рук с когтистыми пальцами, голову венчал шипастый гребень, а вместо лица была невообразимо уродливая морда, напоминавшая летучую мышь. Существо выло, но шло с железным упорством и яростью. Маленькие бордово красные глазки горели ненавистью и злобой. Пантера еще не меньше пяти раз лизала амулет и плевала пламенем во врага. Дымный след и борозда расплавленного камня тянулись за монстром, который, не выдержав просто адского огня, загорелся и на миг остановился, пытаясь сбить пламя. Он завертелся волчком, хрипло несвязно крича, но огонь поглотил его всего и страшный вой боли и разочарования вырвался из оскаленной пасти чудовища. Выпрямив спину и еще раз, послав огненный шар, пантера застыла в позе сфинкса, в ее глазах плескалось торжество, а распухший от ожогов рот совсем по-человечески улыбался.
