Про Машу и её песика

Жил да был у Маши пес. Как его звали — даже создатели франшизы МиМ не знали, (там вообще с именами плохо), но он там жил, он там был, и дружил, и играл (большей частью в догонялочки) со свиньёй и козлом (Козою?). Жил он себе там жил, был он себе там был... и ему такое житье-бытие наскучило, а поскольку личностью он был непосредственной и нетерпеливой, взял он себе и побежал — мимо подсолнухов, (сколько их там всего?!), к какому-то там пруду-озеру.

Маша, которая сидела у окошка и думала, а чего она сегодня раскурочит, увидела убегающего куда-то по своим делам песика, и побежала за ним, естественно — а что вы от неё ожидали?

Свинка Розалия, или Роза, или как хотите, так её и зовите — это для франшизы не важно — увидела Машу, бегущую за песиком, и вместо того, чтобы сделать что-нибудь другое, пошла за ними. Ну, в данном случае у свинки был предлог: она хотела себе бабочек наловить для своей новой коллекции, так почему и не с Машей и песиком? Т.ч. отправились они втроем, (только козёл дома остался. Ну, на то он и козёл).

Свинка за Машей, Маша за песиком, а песик — куда глаза глядят, ну — или нос (он у собак лучше глаз). Шли они шли, семенили они семенили, бежали они... рысцой, и выбежали на зелёный лужок между рекой и лесом. И река, и лес, естественно знакомые, а вот лужок — влажный, зелёный, ещё нет.

Свинка, правда, стала по нему бегать — бабочек и стрекоз ловить. (Скажем сразу — неудачно). Маша стала оглядываться, и видит, что место не такое уж неизвестное — в одной стороне волки свою машину чинят, а в другой — гималайский мишка рыбу ловит. Песик туда и побежал. Почему побежал? А у гималайского мишки ведро с рыбой, а песик как-то проголодался за время своего утреннего пробега. Маша тоже, но:

— Бе-бе-бе! — а это Бум-Бум-Барашек, который прижился у гималайского мишки ещё в каноне, подбежал к Маше: мол, давай поиграем?

— С удовольствием! — сказала Маша, и покосилась на гималайского мишку: не возражает?

Гималайский мишка не возражал — он как раз очередную рыбу поймал и себе ведро забросил.

Тут из камышей высунулась птичья голова, с длинным клювом — цапля-выпь называется. Взяла она и просунула этот длинный клюв гималайскому мишке в ведро, рыбку одну цоп! — и проглотила! Потому у гималайского мишки дебит с кредитом и не сходится...

— Гав? — Машин песик это увидел и как гавкнет! Почему — то ли из мужского солидарности, то ли из животной — не важно. Главное, что он гавкнул! Причем гораздо громче, чем можно было ожидать, (песик-то ростом невелик). От этого лая все посмотрели на него, и увидели... цаплю-выпь с клювом в рыбном ведре гималайского мишки тоже.

Цапля-выпь повела глазами туда-сюда, поняла, что её засекли, и стала отступать в камыши, как француз со поля Бородинского — в родную Францию. Не помогло. Т.е. как ей не помогло? Она ведро с рыбой гималайского мишки тоже с собой потащила, как француз — московские сувениры во всю ту же Францию.

Национальная ориентация гималайского мишки, конечно, под вопросом — медведи этого вида живут от Сибири до юго-восточной Азии, (т.е. тропиков), т.ч. откуда этот товарищ родом — варианты есть. Тем не менее, он тоже ведро своё цап! — и потянул на себя.

Ах так! — Цапля-выпь взяла, и прыгнула на гималайского мишку, т.е. через гималайского мишку — в воздух. Она же не пингвин и не страус, летать умеет...

От неожиданности гималайский мишка ведро своё с рыбой выпустил, цапля-выпь полетела с ним прочь, а машин песик взял, и прыгнул ей на спину, но чуток промахнулся, и ухватил её только за "хвост". (Т.е. не совсем, но т.к. эта история детская, то промолчим).

Цапля-выпь, видно, была девицей молодой и невинной, т.к. от этого развития сюжета она завопила во всю ивановскую — не дать не взять гарпия, проснувшаяся с опохмела, и обнаружившая себя в кровати с минотавром. Стала она орать и носиться над водой; песик на ней весит, ведро у нее в когтях — тут прибежал Бум-Бум-Барашек и лихим ударом ведро с рыбой у цапли-выпи выбил, а Маша ведро поймала и гималайскому мишке отдала.

Песик это увидал, цаплю-выпь выпустил, (а та улетела на сухое дерево, повыше и подальше), в воду плюхнулся, Бум-Бум-Барашка, который там тоже оказался, (и ему там не очень понравилось), вытащил на берег. (Пес — это вам не кошка!)

Все, словом, оказались на суше и посмотрели на гималайского мишку. Тот сделал морду кирпичом и ушёл с рыбой, (и извиняющимся барашком тоже).

— Ну а теперь что делать будем? — Маша спросила у песика. Тот пожал плечами, и потрусил дальше. Маша за ним... и вдруг увидела в стороне свинку Розалию. Та что-то рассматривала на земле... а что ещё Маше нужно? Она туда — а песик, в другую сторону. Он ящерку увидел, (она на камушке под солнышком грелась), подбежал к ней, и как её кусь! ...Но ящерка — это не птица, она хвост отбросила, и бежать.

В какое-то дупло, а там возня поднялась — видно и там ящерке были не рады.

Песик хвост отбросил... в сторону Маши и свинки: они разглядывали на земле яркий лоскут, из которого торчала кривая игла. Песик хвостик ящерки на этот лоскут и бросил.

"Лоскут" оказался птицей-удодом: удод схватил хвост ящерки и взлетел с земли на дерево, оставив Машу и свинку с раскрытыми ртами. Они посмотрели на песика; пес почесал лапой за ухом и указал на дупло. Ящерка и уже живущая в дупле птичка-вертишейка посмотрели на Машу со свинкой.

Пауза затянулась, а это было не в духе Маши.

— И как у тебя с жучками-бабочками? — спросила она свинки.

Та замялась. Ящерка и птичка-вертишейка охотно просветили Машу, что тут обычно полно всего — и кузнечиков, и бабочек, и гусениц, но тут к ним пришла свинка, стала гоняться как оглашенная, и в результате, все — как на загадочной картинке: вроде все и есть, но черта с два их тут найдёшь!

Зеленые кузнечики в зеленой траве притаились.

Гусеницы застыли на деревьях, изогнувшись крючком — пойди от сучков их отличи!

Бабочки на деревья сели, крылышки сложили — не поймёшь, где кора, где листья, где бабочки.

Только жук-бомбардир свинку не испугался, и пошёл на неё войной. Та не пугается, к битве готовится, и неизвестно, чем дело бы кончилось, если бы гималайский мишка тут как не свистнет — к обеду звал. На обед — рыба с картошкой, тут же и испечённой. Все-все-все — птицы, звери, и насекомые, (не говоря уже про Машу) — сразу же отложили в сторону орудия войны, и пошли к гималайскому мишке и его барашку — обедать. Даже бурый мишка, вместе с медведицей, хотя их раньше в этой истории и не было, тоже пришли к гималайскому мишке пообедать — но это было уже началом новой истории...

Конец