Башни, сети и мозаики

Анатолий Нейтак

Башни, сети и мозаики

Миф и быль

— Эй!

— Рин, ты обнаглел. — Вдогонку, мысленно, в давно оговорённой "полосе": ...и ловко пользуешься тем, что твоё имя сокращать уже некуда.

— Уверен, ты простишь меня. — На той же "полосе": кажется, я нашёл способ решить нашу небольшую и, увы, общую проблему с действительно далёкими коллективными перемещениями.

Хозяйка дома, против своего обыкновения одетая в зелёную мантию с тонким тёмно-серым узором, прервала медитацию. Отменила левитационное заклятье, встала на ноги.

— А подробнее?

Гость — на сей раз выглядевший как затянутый в чёрный комбинезон седой громила ростом за два метра — едва заметно усмехнулся. И ответил вопросом на вопрос. Вслух:

— Ты знакома с легендой о Башне-До-Неба?

— Нет. — Ты же знаешь, что привычная мне мифология отличается от привычной тебе. Кроме того, я интересуюсь больше магией, чем мифами.

— А напрасно. — Иногда бывает полезно побыть теоретиком. — Что ж...

Временно седой, гость "моргнул", уменьшаясь в габаритах раза в полтора и сменяя облачение на белую мантию поверх бледно-золотого халата. По используемой двумя магами полосе мыслеречи вместо практически мгновенных импульсов чистого смысла потёк гулкий, протяжный, отдающий множественным эхом торжественный речитатив:

Неведомо нам, откуда пришли те люди. Неведомо также, были ли они людьми. Известно, однако, что умели те существа, обладатели разума, говорить друг с другом и к общему согласию договариваться умели тоже. Со временем в разговорах их, по умножении понимания, проявились Знание и Мечта, а от Знания и Мечты родился Замысел. И стали люди — а может, не совсем люди, или совсем не люди — при воплощении Замысла своего Строителями.

Плели они связи, и укрепляли кладку, и не пренебрегали ни расчётом, ни балансом Сил. Явился как плод усилий их Великий И Вечный Город — или, как утверждают ныне знатоки наречия Строителей, отчасти забытого, отчасти утраченного, отчасти восстановленного, Ба Хэ Ллаон. Сердцем же Города, его сутью и смыслом, осью его и скрепой его — служила Башня. На наречии Строителей называлась она Ми Ход Элла, это утверждать можно с почти полной уверенностью, но единой трактовки этому сочетанию знаков мудрые не дают.

И знающие секрет, Великодушные из Директората, хранят на сей счёт молчание.

Ещё говорят мудрые, что истинно великое Строительство не пришлось по нраву неким Могучим. Говорят также, что испугались Могучие, увидев Замысел при воплощении его, потому что одним из малых побочных итогов Строительства должно было стать обретение людьми (а может, и не совсем людьми, или не людьми вовсе) много большего Могущества, чем кто-либо из смертных или бессмертных способен представить.

Посему решили Могучие помешать Строительству, а равно и Строителям. Притом помехой они явились большой — точно по мерке Мощи своей. Но уже заступили Строители при воплощении Замысла своего в области Теней Вероятности, Тени Реальности, Тени Теней, — и потому вышло так, что многажды много раз рушили Могучие одно из тел Ми Ход Элла, повергая во прах и пепел связи, кладку, расчёт и даже баланс Сил. Но воистину не Могучими, но всемогущими следовало быть, чтобы обрушить все тела Башни, как одно.

Потому случилось так, что между разрушенных полностью Башен Ба Хэ Ллаон нашлись разрушенные не полностью, нашлись недостроенные, нашлись изменённые. А также нашлись уцелевшие. Отчасти всё же добились своего Могучие, оправдав своё звание: исказился Замысел, утратило полноту понимание. Только основы Башни остались незыблемы, так как фундамент её опирается на Тень Порядка. Беззвучный звон этой струны не заставит умолкнуть ничто во всём известном мироздании, блеск славы её не погасит никакая тьма.

Даже в конце времён, что должен наступить по некоторым расчётам мудрых, Тень Порядка останется собой, и новый Порядок, пусть и неузнаваемо отличный от Порядка сущего, воздвигнут будет на том же основании.

Основание это — опора Великого и Вечного, одна из многих, наинадёжнейшая.

Пауза в тишине.

К чему ты рассказал это?

Рин предпочёл ответить вслух. И перед ответом изменился снова — правда, минимально, всего лишь вернув исконный русый цвет волосам.

— Ну как — к чему? По-моему, всё довольно очевидно. Пусть осталась недостроенной Башня До Неба, что в Вавилоне; пусть пали, разрушенные до основанья, серебряные башни Авалона, но всё же где-то, когда-то, как-то Строители добились своего. Стоит неколебимо Ми Ход Элла посреди Ба Хэ Ллаон... а также высятся неисчислимые отражения этой Башни и этого Города, затерянные среди различных Теней. В том числе, обрати внимание, — среди Теней Сна.

— Уверен?

— Не просто уверен. — Я успел проверить свою догадку. — И недавно я имел плодотворную беседу с...

— Договаривай.

— Думаю, то был представитель Балорри-Великодушных. Секретарь кого-то из Директоров.

— Но ты... — Ты! Несмотря на все свои возможности! — ...не уверен в этом?

Тонкая улыбка.

— Скорее, Директорат не уверен во мне. — И тем более в тебе, известной им лишь с моих слов. А скрывать от них твою основную специальность мага тьмы и смерти я не стал.

— Ясно. — Каковы условия Великодушных?

Довольно мягкие, я бы сказал. Во всяком случае, выполнимые без особого труда... ну, если ты не преувеличила свои возможности. — Эй, не волнуйся! Ты легко угодишь им.

Ты точно обнаглел.

Улыбка Рина становится чуть шире, с намёком на лукавство:

А ты хотела бы светить полным подлинным именем — там?

— Ах, вот как...

— Да. Именно и исключительно так. — Потому что я — именно я! — не могу быть полностью уверен в путях и намерениях Балорри. А слишком мягкие условия...

Поневоле подозрительны.

Точно.

Ну что ж. Другие пути вряд ли окажутся легче этого.

На этот раз "моргнула", качественно и количественно меняя своё физическое воплощение, хозяйка. Спустя малую долю мгновения перед Рином, заслонив собой вернувшуюся к медитации женщину в мантии, встала в расслабленно-собранной позе опытная путешественница, одетая в потёртый походный костюм из чёрной кожи.

Впрочем, нет. Не только и не просто путешественница — воин. Это стало бы ясно любому, бросившему на неё взгляд, даже не торчи за её спиной здоровенный (тем более по контрасту) меч.

— Что от нас требуется?

— Ты правильно угадала с воплощением. Поскольку потребуется вот что...

Встреча и игра

Закат над рекой, уходящей к горизонту. Тонущий в золотой солнечной крови, которую никак не могут сдержать рваные бинты облаков. Небо исчерчено, словно этаким кетгутом, тонкими белыми полосками... похоже, в текущем Модусе всё ещё в ходу реактивные двигатели — и даже, возможно, на химическом горючем...

Не важно. Обычаи варваров, живущих на диких окраинах Великого И Вечного — не причина концентрировать на них мысль.

Шар светила медленно погружается за край. Тускнеет. Слабеет. От него остаётся сначала верхняя половина, потом треть... четверть... вот уже лишь узкая багровая чёрточка борется с неизбежным, вытягивая последние, самые слабые лучи в сторону востока, как разжимающиеся руки альпиниста-неудачника...

Привычное скольжение, шаг в Тень Реальности. В материальной плоскости, Наро — полшага по мосту. И всё слегка меняется.

Похожи загорающиеся ярко-алым окна далёких кварталов, похожа широкая ленивая река, похожи облака, ветер и даже тонкие инверсионные следы в высоте. Но здесь солнце ещё не коснулось горизонта, а безнадёжная борьба против наступающей ночи ещё в разгаре. Полыхает на полнеба всеми красками огня и крови.

Красиво. Нет, действительно красиво.

— Хотя пока ещё чуть ярковато, не так ли, Зерто?

"Как?"

Вторая мысль, вдогонку: "Кто?!"

И лишь потом — поворот головы в сторону нарушившей созерцательную тишину. Поворот неторопливый, нарочито мирный, без всяких там попыток схватиться за нож или шокерган. Во-первых, Зерто отдавал должное способностям, позволяющим оказаться рядом с ним внезапно. А во-вторых, хоть это и неприятно признавать, — никогда не отличался ни физической мощью, ни талантом к ближнему бою.

То есть отбиться от пары обычных гопников — легко. Но уже от трёх-четырёх, если без шокергана... увы.

Первое же беглое впечатление подтвердило правильность стратегии. Хвататься за оружие в трёх шагах от существа, таскающего за спиной здоровенный двуручник и наверняка умеющего с ним управляться — не самая лучшая идея. Вдобавок, будь новая знакомая настроена смертельно серьёзно, — его уже не числилось бы среди живых.

Кстати, о знакомствах...

— Вы знаете моё имя, но я не знаю вашего.

Лицо женщины, стоящей вполоборота к нему у литых чугунных перил моста, глядящей мимо-вдаль, искажает лёгкая тень неудовольствия.

— Можешь звать меня Эй и на ты... пока этого достаточно.

— Пока?

— Давай-ка сыграем в простую игру. Вопросы и ответы. Только предупреждаю заранее: ты не сумеешь мне соврать, потому что я отлично чувствую ложь. Так что можешь недоговаривать, это я стерплю, но не пытайся зайти дальше...

"Как-то слишком прямолинейно..."

— А если попытаюсь — голова с плеч?

— Зачем? Мне просто будет сложнее с тобой сработаться. Видишь ли, ты — не единственный разумный в Великом И Вечном, кому не нравится милашка Франкейн...

"Что?!"

Возглас удалось сдержать. А вот выражение лица...

Но Эй продолжала, по-прежнему глядя мимо и словно ничего не заметив:

— ...кое-кто, разделяющий твои чувства, попросил меня помочь решить вопрос с этим кровососом. Вплоть до окончательного решения, если надо.

Вслед за эмоциональным удивлением явилось удивление рациональное.

"Знает про Франкейна. Но совсем не боится. А ведь с виду не дура! Странно..."

— И как зовут этого кое-кого? — спросил Зерто, постаравшись придать тону оттенок скуки.

— Шалишь. Моя очередь.

Подумалось, что самое неприятное в облике этой, меченосной, — глаза. Вроде бы почти человечьи, даже находятся на примерно равной высоте с его глазами (для мужчины ростом в метр шестьдесят равенство по вертикали — ценимая редкость). Вот только глаза напротив слишком уж черны. До полной непроглядности. Зрачки в таких могут оказаться вертикальными, овальными или вовсе крестообразными, как у посвящённых Шаммэрга...

Но этого не увидишь, пока не станет поздно.

— Задавай свой вопрос, Эй.

— Почему тебе нравятся закаты?

"И как прикажете на такое отвечать? Откуда вообще... хотя моё досье она наверняка читала и задавать вопросы для уточнения не видит смысла".

— Просто нравятся. Разве у приязни должна быть причина?

— Нет. Но Великий И Вечный воистину велик, так что ты мог бы выбрать для созерцания, например, рассветы. Легко. Но ты выбрал именно закат, большую реку, мост. Почему?

"Не только у неё будут сложности с... командным духом".

— Не хочу отвечать на этот вопрос. Точнее, не хочу копаться в себе, чтобы ответить со всей возможной полнотой.

Эй кивнула (полночно-чёрная грива её волос, перехваченная эластичной налобной лентой, при этом почти не шевельнулась).

— Принимаю. Спрашивай.

— Кто именно сосватал тебя в мои напарники?

— Точно не знаю. Но расклад, насколько я понимаю, такой: Франкейн желает войти в Директорат. Ну а Директорату известны и неприятны его планы. Причём особенно неприятны они Сэнраксу, который желал бы видеть Франкейна в роли очередной Эмблемы, но никоим образом не самостоятельной фигуры с собственной версией Ми Ход Элла за спиной. Остальным же Балорри не хочется ни усиления Сэнракса, ни увеличения доли немёртвых в своём кругу. Вот и прикидывай, кто именно мог откомандировать меня в помощники мстителя. Ответ принят?

— Да.

— Тогда скажи, насколько уверенно ты можешь судить о чувствах и стремлениях людей?

— Я не эмпат.

— Знаю. Это я эмпат. Но я не об этом спрашивала.

Зерто нахмурился. Правда, не всякий заметил бы это в свете умирающего солнца, потому что пара резких вертикальных морщин меж бровей красовалась на его лице всегда, а сейчас просто стала немного глубже... как и брюзгливые не по возрасту складки в углах рта.

— Я думал, что ты воин, а не мозгоправ.

— О, я довольно разносторонняя личность. И я очень хочу услышать долгожданный ответ.

"Язва".

— Тогда так: при общении с пластиковой взрывчаткой я чувствую куда больше уверенности, чем при общении с тобой. Устраивает?

Эй улыбнулась — раздражающе широко — и заметила:

— Правильные инстинкты. Взрывчатка действительно куда безобиднее. Спрашивай.

— Я могу ознакомиться с твоим досье?

— Да. Хотя это, конечно, не совсем досье, но... держи.

И она в очередной раз изумила Зерто, вынув словно из воздуха пару листов бумаги. То есть сами по себе фокусы с пространством его бы не удивили, но...

"Это что, искусство Созидания было? Вот так, походя, ради сущей мелочи?

Учтём..."

Спустя некоторое время, с кривой усмешкой:

— Действительно, не досье. Сорок два пункта, из которых половина бесполезна, половина оставшейся половины непонятна, а остаток вызывает кучу вопросов.

— Ну, зато теперь ты знаешь, что я — высший маг, причём не чужда некромантии и потому в усмирении Франкейна буду весьма полезна. Кстати, о пользе. Ты хотел бы исцелиться?

— Не твоими усилиями.

— Понятно. Жаль... твоя очередь спрашивать.

"Так. Чем бы её поддеть?"

— О чём в своей жизни ты сожалеешь больше всего?

— О чём сожалею?.. — Эй задумалась неожиданно глубоко. — Знаешь, затрудняюсь сказать. Многое могло бы пойти иначе. Многое я могу изменить даже сейчас. Но всю сознательную жизнь я выкладывалась по полной, принимала только взвешенные решения и пребываю в мире с собой. Поэтому с тех пор, как я научилась принимать себя такой, какая есть, в моей душе нет места настоящим, глубоким сожалениям. Да и для мелких места не остаётся: это ведь мелочи, зачем о них думать? А теперь мой вопрос: если бы ты мог свободно менять былое, — что бы ты изменил?

— Глупый вопрос. Разумеется, я бы не позволил Франкейну устроить свёртку Сахешети!

— И устранил бы тем повод для своей мести.

— Да!

Эй прищурилась, глядя цепко, пронзительно:

— И чем бы ты заполнил освободившееся место?

— Моя очередь спрашивать!

— Хорошо. Спрашивай.

— Когда мы закончим эту глупую игру и займёмся делом?

— Хоть сейчас. Ты знаешь, где расположена недостроенная Башня твоего... врага?

— Конечно.

— Веди.

— Вот так просто? Ты что, всерьёз рассчитываешь...

С глаз словно сорвали пелену. Или, скорее, Эй приоткрылась, снимая маскировку. Модус как бы померк, Наро застыл в аккуратной хватке Силы, разлившейся по многомерному простору Маэ. И Зерто, волей судьбы оказавшийся у самого эпицентра, — или, скорее, в относительно спокойном оке бури — застыл тоже. Просто не мог пошевелиться. Ни физически, ни магически. Повис в беззвучно ревущем пространстве, беспомощный, как влекомый шквалом лист.