Немного истории и много душного перечисления очевидных вещей, которые меня вынуждают дать люди, которым за каждой запятой мерещится личное оскорбление, дискредитация и прочие странные вещи.
Это будет очень скучный текст. Сразу предупреждаю. Но на обвинения нужно отвечать максимально развернуто.
1. Фэнтези — это жанр фантастики, в основе которой лежат вымышленные миры, где действуют сверхъестественные элементы (магия, волшебные существа, боги и иные невозможные в мире реальном элементы).
Данный жанр для романа "Восьмая наложница" были выбран не случайно. Если бы моей целью было описание нашей планеты и истории, я выбрала бы реализм, исключив сверхъестественные элементы из повествования.
Не могу сказать про других людей, но я никогда не сталкивалась в своей жизни со сверхъестественным опытом и не имею достоверных научно обоснованных доказательств таких явлений. Поэтому для меня являлось очевидным, что два мира, описанные мной являются выдуманными.
Но для тех, кто сомневается:
МИР, В КОТОРОМ РОДИЛАСЬ ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ ЯВЛЯЕТСЯ ВЫМЫШЛЕННЫМ
МИР, В КОТОРЫЙ ПОПАЛА ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ ЯВЛЯЕТСЯ ВЫМЫШЛЕННЫМ.
Потому что ОБА мира соответствуют критериям фэнтезийных миров со сверхъестественными элементами.
СОБЫТИЯ, ПРОИСХОДЯЩИЕ В ОБОИХ МИРАХ, ЯВЛЯЮТСЯ В ВЫМЫШЛЕННЫМИ.
2. В первых главах использованы русские имена для простоты чтения. Чтобы взгляд читателя не спотыкался на нечитаемых (Мутарамбируа, Ньираматаббаро и Туагирамунгу). Выбраны они были методом "тыка" в список имен с закрытыми глазами.
ВСЕ ПЕРСОНАЖИ И ИХ ИСТОРИИ ЯВЛЯЮТСЯ ВЫМЫШЛЕННЫМ И НЕ ИМЕЮТ ПРЯМЫХ ПРОТОТИПОВ.
Я не знаю ни одного человека с такими именами. Поэтому все совпадения случайны.
3. Реальные исторические события, повлиявшие на создание книги.
Идея написать этот роман пришла ко мне в 2019 году (да, я долго к ней шла). После того, как я посмотрела документальный фильм о преступлениях маньяка Спесивцева. Особенно глубокое впечатление на меня произвели действия матери преступника, которая стала его соучастницей.
Хотя, я и слушала курс патопсихологии, но сами преступления казались мне не совсем реальными. Как ужастик в телевизоре. Но потом я поняла, что монстры существуют.
Про историю геноцида в Руанде я узнала в году двадцатом. Потому что, когда он происходил, я была слишком маленькой. А потом меня мало интересовало то, что происходило где-то в Африке половину моей жизни назад.
Осознание и ужас пришли потом, когда я посмотрела на те события глазами взрослого человека. Увидела, как пропаганда может расчеловечить и внушить ненависть к тем, кто долгие годы жил с тобой рядом.
ВАЖНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Россия признала события в Руанде геноцидом (Резолюция ООН 935 от 1994 года) и оказывала поддержку международному трибуналу.
На сегодняшний день РФ от данных действий не отказалась, ошибочными не признала. Что позволяет её гражданам осуждать проявление геноцида по расовому признаку. Также, нет прямого или косвенного запрета на использование данных исторических событий, как основу для сюжетов книг.
Главная героиня осуждает геноцид по соображениям совести, хотя и родилась в тоталитарной системе. Автор присоединяется к этому, так как считает оправдание геноцида Руанды, холокоста и иных проявлений расовой нетерпимости или расового превосходства, совершенно НЕПРИЕМЛЕМЫМИ. Данная позиция является абсолютно законной с точки зрения нормативных актов РФ. Потому что противоположная ей — оправдание нацизма является уголовно наказуемым действие.
И немного личного. Я все детство провела в многонациональной среде, где рядом со мной жили этнические славяне, азербайджанцы, армяне, цыгане, корейцы, белорусы, евреи, украинцы грузины, греки, кабардинцы, осетины, карачаевцы, ногайцы, представители смешанных кровей. К последним я сама отношусь. И мы жили мирно. Конечно, конфликты бывали, но личные, а не национальные.
Так и представляю тебе ситуацию. Подходит некто к своей компании и говорит, мол вот они такой-то национальности, поэтому пойдем их бить. И сразу же получает в лоб от своих же. Потому как "А что ты имеешь против моей мамы, бабушки, жены моего дяди, моего дедушки, папы, мужа моей сестры?" Это же, как анекдот звучит. Причем, не особо смешной.
Хотя, помню я кое-что. Маршировали по вечерам у нас лысые мальчики в кожаных курточках с запрещенной символикой. Было их человек двадцать. Только, мечтали они о том, что под их знамена встанут другие и они возглавят новую волну сами понимаете чего. Только, никто под их флаги не бежал. Смотрели на них с жалостью. Потому что копни чуть дальше родителей и посыплется их теория о чистоте собственной крови. А раз такая же у тебя кровь, как и у них, что вам делить? Поэтому походили они пару месяцев, горланя лозунги и пропали будто не было. С улиц они пропали. Но осознали ли эти, немолодые теперь уже, люди всю ошибочность идеалов своей юности?
Важное уточнение по сюжету книги. Ждать от преступников, больных в третьей стадии алкоголизма или людей, которые поощряют или покрывают семейно-бытовое насилие в отношении детей, человечности мы не можем. Поэтому прошу отнестись к аморальной во всех отношениях позиции этих персонажей с пониманием. И помните, что главная героиня абсолютно законно и правильно осуждает всех своих сограждан выдуманной страны Милиента, которые устроили "Холокост 2.0" среди темнокожих представителей народности Ауреус.
4. И, если вы дочитали до этого места.
В первой редакции книги я старалась не углубляться в объективное описание мира, где родилась героиня, оставив лишь её воспоминания. То есть читатель видел не её родной мир, а её представления о том, каким этот мир был. Но мне настоятельно рекомендовали добавить деталей, чтобы у читателей не возникало мыслей о том, что я решила описать нашу страну. Недосказанность оставляло благодатную почву для тех, кому не нужны причины оскорбиться в лучших чувствах, когда можно придумать повод.
Исходя из основного сюжета и особенностей восприятия взрослых детей алкоголиков, мне пришлось увеличивать градус ужаса. Я этого, изначально, не хотела. Старалась сгладить некоторые моменты.
С другой стороны, а может быть изначально сглаживать не стоило? В конце концов, это не книжка про анимешный гаремник, а история про настоящий гарем азиатского типа. Да, там есть счастливый конец и всё такое. Но история, изначально, была страшная. Теперь она очень страшная. И, уж лучше так, чем посыпать стекло сахарной пудрой.
С любовью, автор.
Часть 1. Цветок Золотого города
Глава 1
Посвящается моему мужу — человеку,
который не прочитал ни одной моей книги,
но, по его же собственным словам,
является моим самым преданным фанатом.
Бывают ли счастливые семьи? Этот вопрос интересовал меня давно.
Знаю, что есть те, кто старательно изображают счастье на публику.
Есть те, кто готов уничтожить тех членов семьи, кто портит тщательно выстроенный фасад внешнего благополучия. Ведь для них то, что скажут какие-то абстрактные люди, важнее всего на свете.
Понимание, что они не виноваты приходит позже. Ведь, когда они были детьми, их в эту странную игру научили играть, именно, взрослые. Рассказали, что внешняя оценка важнее сути. Что можно быть каким-угодно плохим, пока окружающие видят в себе праведника. И они согласились. Потому что создать идеальный образ гораздо легче, чем, просто, быть хорошим человеком.
Да, и привилегия репутации — штука полезная. Если всю жизнь родитель выстраивает картинку счастливой и любящей семьи, кто поверит ребёнку, который осмелится рассказать, что дома его, к примеру, бьют и унижают? Никто. Скорее, он или она услышит: "Ну, чего ты выдумываешь? У тебя родители — святые люди. А про тебя мне твои мама с папой всё рассказали".
Дискредитация жертвы — еще одна классика поведения деструктивных семей. Заранее настроить окружение против того, над кем совершается насилие.
Ну, и, конечно же, убедить жертву в том, что она сама виновата, что довела, хотя, на самом деле ничего не было, никто её никогда не бил, и, вообще, она всё выдумала, чтобы привлечь к себе внимание.
И, нет, никакого несоответствия. В рамках одного скандала всё именно так и объясняется. Она сама виновата, что спровоцировала избиение. При этом, никто её не бил. А сейчас она врёт о произошедшем для того, чтобы выставить себя жертвой и что-то получить.
Такая логика, которую представляют, как правильную, кого угодно сделает сумасшедшим. Не только ребёнка.
Мне иногда кажется, что я остаюсь в своём уме, только потому что всех взрослых ненавижу. И точно знаю, что они всегда врут.
Родители.
Учителя.
Все.
Никому и никогда нельзя доверять.
Моя одноклассница Элька говорит, что я не права. Что иногда верить людям можно. Ну, хотя бы, потому что врут они не всегда, а только когда им это выгодно. Что никто не станет врать об очевидных вещах. И примеры приводит. Вроде бы логичные, и спорить тут глупо, но универсальными их назвать сложно.
Да, учителя не будут врать о том, что один плюс два ровняется двенадцать. Или про то, что силы тяжести не существует. Потому что врать о такой глупо.
Но то, что нам преподают в школе, не оканчивается простой арифметикой или физическими законами, с которыми мы познакомились задолго до того, как научились говорить.
Однако, есть куча предметов, где субъективное видение материала может перевернуть картину на сто восемьдесят градусов.
Вот, например, ровно триста лет назад правил нашей, скажем уж прямо, северной страной, где зима по полгода, Великий князь Константин Юрьевич. И был он поклонником моды заморской. Нет, конечно, ряд его достоинств отменять нельзя. Дипломатом он являлся редким. Ни одной войны за двадцать семь лет правления не допустил. Умудрился, вообще, со всеми Вечный мир подписать, который сто лет потом никто не нарушал. И, откровенно говоря, неплохим был правителем. Налоги не задирал. Сельское хозяйство поднял до такой степени, что к концу правления у него все соседи зерно и овчину закупали.
В связи с чем его наша историчка чуть ли не святым рисовала. Ну, так в сравнении с батюшкой его Юрием Сергеевичем по прозвищу Кровавый, конечно. Да, там всех святыми считать можно. Вплоть последнего в истории Великого Князя Семёна Андреевича, к которому шестьдесят лет назад прибыли народные депутаты, потребовавшие упразднить монархию что вернуть власть народу. А он взял и согласился.
Сказал, мол всю жизнь свою положил на служение Милиентасу и не позволю страну свою утопить в крови гражданской войны. Оформил отречение, оставив за собой часть имущества и уехал на виллу у моря. Живых сыновей у него не было — все четверо погибли в Мировой войне. Единственная дочь Княжна Наталья Семёновна была больна. Тогда спинально-мышечную атрофию еще не лечили ни за какие деньги.
Официальными наследниками Великого Князя были его племянники, но за день до упразднения монархии они оба взяли и умерли. Одновременно. И что еще более интересно, двое здоровых мужчин тридцати семи и тридцати пяти лет от роду, умерли от сердечных приступов. И, нет, странным это наша историчка не считала, требуя отвечать по учебнику и идиотские вопросы не задавать. Сказано там, что переход от монархии к республиканской форме правления был бескровным, значит, бескровным. А то, что бывший князь через полгода, также, к праотцам отправился, так в шестьдесят пять лет — возраст солидный. И в этом, тоже нет ничего удивительного. Наталья Семёновна же еще восемь лет прожила.
Я кивала, а про себя думала, что, вот, как-раз Княжну-то убивать смысла никакого не было. Кому она — тяжелый инвалид, который, даже, говорит с трудом, помешать могла? И, наоборот. Её смерть стала бы знаком, что нынешняя власть так слаба, что боится, даже неизлечимо больную женщину.
Но вернёмся к Великому Князю Константину Юрьевичу. И о том, что при прочих своих достоинствах, он умудрился уморить чуть ли не целое поколение девиц благородных кровей. Начиналось всё невинно. Поехал Константин Юревич в очередной раз на подписание очередного мирного соглашения. Сам лично ездил, демонстрируя тем самым чистоту своих помыслов. А там бал в честь великого события и уважаемого гостя. Дамы в шелковых невесомых нарядах в стиле ампир на нимф похожие. Декольте воображению ничего не оставляет. Прически высокие. Серебряные каблучки в ладонь высотой по паркету стучат. Короче, поплыл мужик от такой красоты.
Домой вернулся и повелел моду анхейскую в его государстве ввести. Чтобы шелк, каблуки, декольте и всё такое. Приказал летом. Но пока шелк привезли, пока платья пошили, вот и зима пришла с морозами сорокоградусными.
В Анхее-то, что зимой, что летом, температура плюсовая, а у нас географическая ситуация иная. И моду надо бы под климат подстраивать. Потому как климат ни под придурь великокняжескую подстраиваться не будет.
Бояр, что против такого выступили, он от двора отлучил с повелением на глаза его не появляться, пока не одумаются. Даже тех, кто разумно предлагал в шелке только летом плясать, а зимой, как есть оставить. Ибо холодно — застудятся, а девкам тем потом же рожать ещё.
Девицы из высших аристократических родов на бал явились, как приказано было. То есть в шелке на голое тело. С открытыми руками и открытым же декольте.
Околели за пять часов гуляний в бальном зале. Но это бы еще ничего. Великий князь бедняжек на улицу погнал — фейерверки смотреть. И никакие шубки их не спасли.
Как итог: почти все девушки заболели. Многие умерли. Потому что антибиотиков тогда не было. Пациенток лечили травами, да молитвой, а с таким арсеналом спасти, далеко, не всех можно.
Но данный эпизод учительница наша стыдливо замалчивала, старательно переводя тему на внешнюю политику и стараясь показать Великого князя лучше, чем он есть. И нам зачем-то внушить это. Хотя, вот хоть убейте, не понимаю я какая ей с того выгода? Почему нельзя объективно оценивать исторические факты?
Значит, люди врут еще по каким-то причинам, кроме прямой сиюминутной выгоды.
Это лишь подчеркивало тот факт, что лучше никому не верить.
В детстве мне казалось, что я живу в очень странной, заколдованной семье, где абсолютно всё не так, как должно быть. Потому, что взрослые требовали от меня невозможных вещей, но считали это нормальным.
Я одновременно должна была всегда говорить правду, но на вопрос: "пьёт ли папа?" — искренне отвечать: "нет". Отвечать так, чтобы никто не усомнился в правдивости мои слов. Но лгать при этом, всё равно, было нельзя.
Казалось бы, сам собой напрашивался вывод: врать чужим можно, а родным — нет. Но бабушки были родными, а говорить им правду про папу всё равно оказалось нельзя. И когда мы пришли домой, мама меня больно отшлепала полотенцем по ногам.
Папа пил много и часто. Мог прилечь отдохнуть в палисаднике — прямо среди пионов соседки тети Светы. По пьяни справлял нужду там, где находился в данный момент, а не в местах для это предназначенных.
Но всего этого, как бы, не было. Нам нельзя было обсуждать данные события не только с чужими, но даже между собой. За любое напоминание о случившемся мама меня по губам била.
