Без великих потрясений

Баев Константин

Без великих потрясений

Новониколаевск. Июль 1926

-Папаня, опаздываем! Опоздаем ведь!

-Петр Сергеевич, авто готов!

-Ох, батюшки мои, пирогов-то забыли в дорогу увязать!

И вроде все заранее подготовлено, и все разложено по своим местам, а вот в самый последний момент вечно что-то оказывается забытым и начинается лихорадочная беготня. С четырех утра обитатели двухэтажного каменного особняка на Каинской улице готовились к отъезду главы семейства с сыном и дочерью в стольный город Санкт-Петербург.

-А ну, цыц! Поезду ещё ехать и ехать до Новониколаевска! Шума — то подняли! — поскрипывая новыми, зеркально надраенными туфлями, в костюме английского сукна пошитом у Штеерсона (того самого, который томского губернатора обшивает), по лестнице спустился сам — Петр Сергеевич Петелев.

В девяностых годах прошлого — девятнадцатого века он вместе с двенадцатью односельчанами пустился в далекий и тяжелый путь — на Алтай. Крестьянам с Орловщины, где уже давно не хватало места на всех, а в соседском споре из-за десятины земли запросто могли убить, далекий Алтай представлялся этаким райским местом, где начиналась новая, богатая жизнь. Шли пешком через пол-России, долго и тяжело — Таисия, молодая жена Петра, успела за это время понести и родить первенца. Прожил младенец недолго, только-только окрестить успели, дабы не попала душа его детская в ад. Здесь у Оби на сельском кладбище и похоронили его. Надо было идти дальше, но жена заупрямилась — она не захотела оставлять маленькую могилку сына без присмотра. Не помогли ни уговоры, ни окрики. Односельчане пошли, а он остался — здесь начали строить железный мост через реку и рабочие руки были в цене.

Вокруг моста, как грибы начали расти домики, через десять лет здесь уже был город, через тридцать крупнейший торговый и транспортный центр Сибири с четверть миллионным населением. Сибирское Чикаго — так окрестили его газеты, место и время колоссальных возможностей для умных, хватких и удачливых.

И вот теперь в деловую поездку отправлялся предприниматель (как-то незаметно слово купец приобрело ругательный оттенок и культурные люди предпочитали говорить — предприниматель), владелец торговой компании 'Сибирское масло', двух кирпичных заводов, лесопилки, кузнечного цеха и электростанции.

— Андрея с багажом на вокзал отвезли уже?

— Все готовы?

— А мамзелька где?

После недолгих поисков француженку Анну-Марию неведомыми путями занесенную в Сибирь и нанятую на поездку в качестве компаньонки для дочери Петра Сергеевича — Лизы, нашли дремлющей в автомобиле. Присели на дорожку, перекрестились на образа, расцеловались с домочадцами и усевшись в 'Гранд-Авто' отправились на вокзал.

Басовито заревел паровозный гудок, вагон рывком дернуло, плавно заскользил назад перрон. Широкой лентой проплыла где-то под вагоном Обь, мерно покачиваясь и ускоряясь экспресс 'Харбин — Санкт-Петербург' набирал скорость.

Лиза сидела у окна и в бездумном восторге смотрела на мельтешение берез. Ей до последнего момента не верилось в то, что эта поездка состоится, в то, что её не оставят дома цыкнув — 'Куда, мала ещё!'. Ведь, только подумать, Санкт-Петербург, Берлин и, Господи, звучит как музыка — Париж! Она сама побывает там, увидит очаровательных французских женщин в их сногсшибательных нарядах и посмотрит на галантных французских мужчин, похожих на героев Дюма. Она увидит самые модные шляпки и платья, понюхает новые изысканные духи и посмотрит на мир с безумной высоты Эйфелевой башни. Будет чем пронять потом эту Лару с её дворянским снобизмом. Как часто она в гимназии любила во всеуслышание приторно-сочувствующим тоном заявить — 'Ах, какая жалость, что ты не можешь посетить бал нашего Дворянского собрания! Штабс-капитан Н из пехотного училища — просто душка!'

И не имеет уже значения, что Дворянское собрание для своих балов просто арендует второй этаж здания на Николаевском проспекте, в то время, как у Купеческого собрания Новониколаевска свой громадный трехэтажный особняк, что отец Лизы за день зарабатывает денег больше, чем отец Лары в своем почтамте за год — никакие аргументы не помогают, когда тебе так ясно дают понять, что ты человек второго сорта.

После отмены Столыпиным положений 'Табеля о рангах', получить дворянство за службу стало невозможно, дворяне превратились в замкнутую касту, уравненную в правах с остальным населением и отличающуюся лишь возможностью передать титул по наследству. Вот эти-то формально равные и не давали Лизе прохода в гимназии, не забывая ей регулярно напоминать о том, что её отец ещё недавно коров пас. Впрочем, со временем, все успокоились, лишь одна вредная Ларка не угомонилась до конца обучения. Но после того как Лиза побывает в Париже у неё будет такое мощное оружие, что Лара лопнет от зависти. 'Милая, что за ужасную шляпку ты надела? Ты знаешь, я только что из Парижа, так там такие давно никто не носит — слишком вульгарно!' Лиза даже зажмурилась от удовольствие представив себе столь милую сердцу картину мести.

Но Париж пока был где-то далеко в миллионах перестуков вагонных колес и потребовав от проводника чаю, Лиза со вздохом принялась уничтожать пироги.

Попутчики.

-Нет, господин капитан, я ещё раз спрошу вас, на кой нам сдалась эта Желтороссия? Нам что, места мало? Который день едем и что видим вокруг — лес, тайга, лес. Куда уж больше места — всех европейцев расселить можно и ещё место останется!

Угрюмый капитан с нервным лицом хмыкнул и продолжил попытки отрезать кусок отбивной. Его сосед по столику в вагоне-ресторане уже употребивший после обеда изрядную порцию шустовского и теперь страстно желавший общения продолжал свой монолог.

-Зачем нам эта Манчжурия, Харбин? Да ведь ещё прозвище пустили какое — Желтороссия! Вроде не просто так землица, а часть государства Российского! А на Японию мы плевать мол хотели! Я прекрасно помню, как мы закидали их шапками в прошлую войну! Порт-Артур! Цусима! Мукден! Революционеры с красными повязками на руках, баррикады, отречение Николая, военно-полевые суды, галстуки Столыпина! Я все помню. Думаете Япония стерпит, что Россия навсегда останется в Манчжурии? Думаете, японский микадо не понимает для чего русские перешили Транссиб аж на четыре пути и для чего на дальнем Востоке все больше и больше наших войск? Ох, дождемся — сами спровоцируем японцев на новую войну!

Капитан, покончивший с упорной отбивной, одним махом выпил рюмку ликера, бросил деньги на стол, но, прежде чем выйти, нагнулся к уху попутчика и что-то прошептал ему на ухо, отчего лицо последнего приняло яркий помидорный оттенок.

— Позвольте представиться, земельный инженер Леонов Степан Иванович. Буду вашим попутчиком до Москвы.

— А мы слушатели Петербургской академии кинематографа, находились в поездке по Дальнему Востоку по поручению Государственной кинохроники. Подзаработать ездили, — улыбнулся на вид самый старший из трех молодых попутчиков.

— Кино, как интересно! Моя жена в восторге от кино, ни один новый фильм от Ханжонкова не пропускает. А на старые фильмы с Витольдом Полонским, упокой господь его душу, без конца готова ходить. Лично мне больше нравится кино варшавских студий.

Троица понимающе переглянулась — поляки всегда старались показать как можно больше женских прелестей оставаясь в рамках дозволенного.

— И, если можно будет узнать, что же вы снимали на Дальнем Востоке?

— Да, не секрет, были на Американских верфях, снимали спуск нового авианосца на воду для журнала кинохроники.

— Американские верфи, это где-то рядом с Амуром? Никогда не понимал, зачем там что-то строить. Да ещё не сами строили, а заплатили бешеные деньги североамериканцам. Там хоть рабочие на верфях русские есть или сплошь янки?

— Ну, русаков там и вправду найти сложно. Инженеры и квалифицированные рабочие в основном из САСШ, работают по контракту. А разнорабочими — китайцы, корейцы. Но зато как быстро они строят корабли! Я вырос на юге, бывал на Николаевских верфях — нет, не те масштабы, здесь построено с размахом.

— Вот, что меня всегда пугало — засилье иностранцев! Россия очень сильно зависит от заграницы и меня, как русского патриота это не может не тревожить! На наших аэропланах стоят немецкие и английские моторы, на заводах в России делают заграничные автомобили, даже все радиооборудование которое есть в стране сделано на заводах принадлежащих иностранным фабрикантам.

— Рекомендуете разгромить завод Сименса и сидеть в темноте без лампочек, при свете столь дорогой каждому истинному русскому патриоту лучины? — усмехнулся один из попутчиков.

— Отнюдь! Надо построить два таких завода! Просто в случае обострения отношений с какой-нибудь великой державой, что помешает, например Юнкерсу, остановить свой завод, демонтировать и вывезти оборудование и оставить дальнюю авиацию без моторов?

— Надо будет, свой сделаем, не хуже!

— Сделаем, но на это надо время, нужен завод на котором вы будете их производить и квалифицированные рабочие! А если война, не приведи господь, и времени в запасе просто нет?

— Ну, вы уж совсем сгустили краски. Не все так плохо, например, автомобили — да, строим немецкие машины и английские автобусы, но ведь кроме них выпускаются свои — в Риге, Ярославле, Рыбинске, Санкт-Петербурге, Москве и Одессе. И хорошо, что выпускаем по лицензии иностранные машины, потому, что сколько не выпускай — насытить внутренний рынок все равно не удается. Писали в газетах, что ведутся переговоры с Фордом о строительстве его завода в Нижнем Новгороде.

— А я про что говорю? Надо самим строить заводы, а не идти на поклон к Фордам и Круппам. Правительство должно вести ответственную экономическую политику. Надо обеспечить кредитами и послаблениями российских промышленников. Именно этот вопрос мы и будем обсуждать в Москве на съезде партии прогрессистов, участником которого является ваш покорный слуга.

— Коновалов, Рябушинские — неплохая компания для скромного земельного инженера! Так может тогда вы поясните, как господа отечественные капиталисты распорядились теми прибылями, которые получили во время германской войны? Германия покупала у нас сталь, уголь, пшеницу за золото. Наши заводы производили самолеты, винтовки, боеприпасы за которые тоже платили отнюдь не фантиками. Даже производители мирной продукции урвали свою часть прибылей от чужой войны, ведь гражданская промышленность в Германии во время войны была остановлена из-за нехватки рабочих рук и сырья. Но мы торговали не только с Германией — каждый день из Мурманска в Англию шли торговые караваны, а линия Одесса — Марсель беспрерывно функционировала почти до самой капитуляции Франции. На российских капиталистов тогда пролился золотой дождь, почему же они теперь стонут о засилии иностранцев и требуют помощи от государства? Почему простые граждане должны что-то терять во имя прибыли господ Рябушинских?

— Вы ещё слишком молоды для того, чтобы разбираться в этих вопросах! Дальнейший разговор с вами на эту тему считаю бессмысленной тратой времени, — весь дальнейший путь до Москвы своих молодых попутчиков инженер игнорировал и вышел из поезда не попрощавшись.

Капитан стоял в тамбуре и мрачно курил папиросу с длинным мундштуком, открылась дверь в соседний вагон и вслед за перестуком колес в тамбур вошел моряк в мундире капитана второго ранга. Увидев капитана, он остановился.

— Извините, был невольно свидетелем вашего разговора в вагоне — ресторане. Любопытно, что вы сказали этому типу?

— Я его обозвал треплом, — с вызовом сказал капитан.

— Отлично! — рассмеялся моряк, — разрешите представиться, Прокофьев-Северский Александр Николаевич, флотский авиатор.

— Петров Николай Сергеевич, Харбинская егерская бригада, — протянул руку капитан, — постойте, вы — Прокофьев-Северский? Тот самый? Ас французского неба?

— Приятно, когда тебя помнят, польщен, — поклонился авиатор.

— Трудно забыть такое громкое имя, тринадцать побед, ведь так?

— Тринадцать — это когда я сражался в эскадрилье добровольцев 'Львы воздуха' за французов. Потом, когда они подняли руки вверх, я перелетел к англичанам и сбил ещё девять германцев. Итого — двадцать два.

— Перебор, — улыбнулся капитан, — про то, что вы воевали у англичан, я в наших газетах не читал, а вот про эскадрилью 'Львы воздуха' понаписано немало было. А я ведь тоже было хотел. Когда начали открываться воздухоплавательные школы для офицеров два рапорта написал с просьбой направить на обучение, но у нас тогда такая заварушка шла, по всей Манчжурии за хунхузами гонялись — начальство не отпустило. Ну а потом — возраст, время... — капитан вздохнул.

— Капитан, у меня в купе есть бутылочка смирновской, предлагаю зайти ко мне и выпить за знакомство и за боевую дружбу флота, авиации и пехоты!

Бутылки хватило на тост за встречу, за содружество родов войск, за пехоту и авиацию. На флот уже ничего не осталось и пришлось отправить проводника в вагон-ресторан.

— Скажи Александр,— после третьего тоста было решено перейти на ты, — а почему ты плетешься на поезде, вместо того, чтобы вжик, и всё? — капитан ткнул рукой в потолок.

— До Владивостока я так и добрался. На новом почтово-пассажирском самолете Калинина — пробный рейс. А вот обратно пришлось поездом.

— А зачем тебе надо было во Владивосток? Если служебная тайна — не говори, я всё понимаю.

— Тогда придется начать издалека, — летчик наполнил в очередной раз стаканы, — война окончилась и вернулся я в Россию. Чем заняться отставному лейтенанту флота, ведь чтобы отправиться добровольцем во Францию мне пришлось написать прошение об отставке? Пока я пилотировал истребитель у меня сложилось представление о том, каким должен быть самолет будущего и я понял, что вполне могу быть авиаконструктором. Занял денег у отца, взял ссуду в банке и открыл в Санкт-Петербурге компанию по производству аэропланов. Конструктор из меня вышел, скажу прямо без лишней скромности, хороший, а вот коммерсантом я оказался хреновым. В-общем прогорел я. И было бы все совсем плохо, но тут моим самолетом заинтересовался Морвед, моряки своих за бортом не бросают! Выкупили у меня завод, погасили долги банку. Так что я сейчас снова на службе — главный инспектор авиации флота, а также ведущий конструктор фирмы 'Прокофьев-Северский' и её же главный, поскольку единственный, летчик-испытатель. Во Владивосток я ездил, чтобы собрать замечания по своему самолету, да и самому было интересно, каково это — взлетать и садиться на авианосец. Ведь одно дело официальные отчеты и совсем другое, когда поговоришь с пилотами, выслушаешь их пожелания и замечания, сам посидишь за штурвалом. Ну, на своей-то ласточке я взлетел и сел без проблем, а вот на машине Миши Ваттера страшновато садиться было — двухместный торпедоносец, он тяжелее и на команды позднее реагирует. Но ничего, сел!

— Извини, я, как говорится, крыса сухопутная и в ваших флотских делах не особо разбираюсь, ты объясни мне, а зачем они вообще понадобились авианосцы эти? Нам что на суше места под аэродромы не хватает?