Эффект 2001

Часть I. Эффект Одиссеи

Всё началось... Возможно, в 1958-м, когда советский астроном Николай Козырев получил спектрограммы “извержения” в лунном кратере Альфонс.

Возможно, в 1965-м, когда в кратер Альфонс жестко прилунился зонд Рейнджер-9.

Возможно, в 1966-м, когда на орбиту вокруг Луны вышла автоматическая станция Луна-10, проводившая замеры магнитного поля Луны на разной высоте.

Возможно, в 1969-м, когда на Луну высадились астронавты экспедиции Аполлон-12, имевшие очень чёткую, конкретную, но засекреченную задачу.

Возможно, в 1971-м, когда советская орбитальная станция оказалась тяжелым межпланетным кораблем, летящим к Марсу.

Или в 1975-м, когда на Луну отправилась первая международная экспедиция.

Или в 1994-м, когда очередной американский астронавт вбил в лунный грунт столб с табличкой “ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БАЗУ КЛАВИЙ!”, а русские инженеры предъявили газофазный ядерный реактор-двигатель, названный “двигателем Сахарова”.

Возможно.

Но... По-настоящему всё началось гораздо раньше.

* * *

Эксперимент прошёл очередной этап.

Те, кто его поставил, не имели с людьми ничего общего. Но они были из плоти и крови и испытывали страх, восторг и одиночество, когда глядели в глубины космоса. Как только стало возможно, они устремились к звездам. Обнаружили жизнь в самых разнообразных формах, наблюдали за эволюцией в тысячах миров. Они знали, как легко гаснут в космической ночи слабые искры разума.

Не обнаружив в Галактике ничего ценнее разумной жизни, они начали ее взращивать. Они стали звездными фермерами: им приходилось много сеять, а иногда — и полоть.

* * *

2001: Открытие

Администратор поднялся на возвышение и, окинув взглядом аудиторию, произнес:

— Леди и джентльмены, излишне напоминать вам, что сегодня у нас большой день. Мы счастливы, что к нам прилетел доктор Флойд. Имя его известно всем нам, а многие знакомы с ним лично. Он только что прибыл с Земли специальным рейсом и до начала нашего доклада хочет сказать несколько слов. Прошу вас, доктор Флойд.

Флойд поднялся на возвышение под приветственные хлопки собравшихся, с улыбкой оглядел их и начал:

— Благодарю вас. Я хотел сказать вот о чем... Президент просил меня передать вам, что он высоко ценит вашу замечательную работу, которую, как мы надеемся, скоро сможет оценить весь мир. Я отлично понимаю, — продолжал он сдержанно, — что некоторые из вас, может быть даже большинство, очень хотят, чтобы завеса секретности, окружающая все, что здесь происходят, была поскорее снята. Вы не были бы учеными, если вы думали иначе.

Он поймал взгляд доктора Майклза, тот слегка хмурился, отчего заметней стал длинный шрам на правой щеке — видимо, след какого-то происшествия в космическом полете. Флойд хорошо знал, что этот ученый-геофизик энергично протестовал против всякого засекречивания, которое он называл "идиотской игрой в прятки".

— Но я хотел бы вам напомнить, — продолжал Флойд, — что сейчас перед нами совершенно особый случай. Мы должны точнейшим образом убедиться в достоверности всех фактов, которыми располагаем. Если мы ошибемся и в этот раз, ещё одного шанса нам могут уже не дать. Поэтому прошу вас потерпеть еще немного. Президент тоже просит вас об этом. Вот и все, что я хотел сказать. Теперь я готов выслушать ваш доклад.

Он пошел к своему креслу.

— Благодарю вас, доктор Флойд, — сказал администратор и кивнул, притом довольно небрежно, научному руководителю базы.

Доктор Майклз поднялся на возвышение. Огни в зале погасли, и на экране вспыхнула фотография Луны. В центре диска ослепительно белело кольцо огромного кратера, от которого во все стороны расходились лучи необычного очертания. Словно кто-то сбросил с большой высоты мешок муки и ее разметало во все стороны.

— Вот кратер Тихо, — сказал Майклз, показывая на кратер в центре диска. — На этой фотографии, снятой строго по вертикали. Тихо виден отчетливее, чем в телескоп с Земли, — оттуда он наблюдается почти у края диска. А с этой точки, с высоты полутора тысяч километров, видно, что кратер Тихо господствует над всем полушарием.

Он дал Флойду время освоиться с незнакомым видом давно знакомого объекта и затем продолжил:

— Весь минувший год спутники вели магнитную съемку этого района с малой высоты, пытаясь определить точные координаты объекта. Закончили работы только в прошлом месяце, и вот их результат.

На экране вспыхнуло другое изображение. Оно напоминало карту земного рельефа, но показывало не превышение над уровнем моря, а интенсивность магнитного поля. По большей части линии шли редко и почти параллельно, но вокруг одной точки они неожиданно тесно сближались, образуя ряд концентрических кругов.

Даже неискушенному глазу было видно, что в этой зоне магнитное поле Луны претерпело какие-то совершенно необычайные изменения. По краю карты шла надпись:

ПЕРВАЯ ЛУННАЯ МАГНИТНАЯ АНОМАЛИЯ

В КРАТЕРЕ ТИХО (ЛМА-1)

Справа вверху стоял штамп: "Секретно".

— Да, мы понимали, что это может быть лишь мощное обнажение магнитных пород, но все геологические данные отвергли такую версию. Даже огромный железоникелевый метеорит не может создать столь интенсивное поле. Тогда мы решили поглядеть поближе, что же это такое.

— Поначалу разведка ничего не обнаружила: обычная плоская поверхность, очень тонкий слой лунной пыли. Мы начали разведочное бурение в самом центре аномалии, чтобы получить керн — образец породы для исследования. На шестиметровой глубине бур остановился и дальше не пошел. Разведчики принялись копать — не очень легкая работа в скафандрах, могу вас заверить.

— То, что они нашли, заставило их спешно вернуться на базу. Мы выслали более многочисленную партию с лучшим оснащением. Они копали две недели. Результат вам известен.

Изображение на экране вновь сменилось, и в затемненном конференц-зале воцарилась напряженная тишина. Все присутствующие много раз видели этот снимок (что было разрешено пока менее чем сотне человек на Земле и на Луне), но среди них не осталось ни одного, кто бы не подался вперед, словно надеясь углядеть новые подробности.

На снимке, спроецированном на экран, был виден глубокий котлован; на дне его стояли люди. Снимок явно был сделан ночью, где-то вне Земли — на Луне, а может быть, даже на Марсе. Но то, что было рядом с ними, не видывали до сих пор ни на одной планете.

— ЛМА-1, — почти благоговейно провозгласил Майклз. — Выглядит, будто только вчера сделана, верно? Право, я ничуть не осуждаю тех, кто решил, что она существует всего несколько лет. Но я никогда не разделял этого мнения, а теперь мы можем установить возраст аномалии вполне точно — на основании местных геологических данных. Мои коллеги и я, доктор Флойд, готовы поручиться своими научными репутациями, что ЛМА-1 не имеет никакого отношения к человечеству, потому что, когда этот монолит был закопан, человечества вообще не существовало. Дело в том, что ему примерно три миллиона лет.

* * *

"Как странно, — думал Флойд, — смотреть на эту непонятную штуку и знать, что солнечный свет озаряет ее впервые с тех времен, когда на Земле еще не наступил ледниковый период".

Он поднял голову и глянул на Землю, ярко видную на утреннем небе Луны. Из шести миллиардов ее населения всего лишь горстка знала об этом открытии... Что скажут люди, когда им, наконец, объявят о нем?

Политические и социальные последствия, сопряженные с ним, огромны.

Каждый мыслящий человек, каждый, кто способен видеть хоть чуточку дальше своего носа, осознает, что вся его жизнь, моральные ценности, философия стали в чем-то иными. Даже если о ЛМА-1 ничего не удастся больше узнать и тайна монолита навеки останется нераскрытой. Людям уже не будет возможности заявить, что он единственное разумное существо во Вселенной. Правда, он на миллионы лет разминулся с теми, кто некогда стоял здесь, но они еще могут вернуться. А если не вернутся они, вполне возможно, найдутся другие. Отныне человечество, как бы ни сложилось его будущее, должно учитывать такую возможность. С таким доказательством…

Размышления Флойда были внезапно и грубо прерваны.

* * *

Он пришёл в себя, смутно осознавая странные видения, словно просыпаясь от глубокого сна.

Монолит показал ему... Что-то. Какие-то образы.

Часть из них была незнакома и непонятна. Радужные рисунки, переливающиеся узоры, движения как будто-то бы колышущихся водорослей в потоке воды. Целые сети из водорослей...

Часть — знакома до отвращения. Сценки из жизни животных. В роли животных выступали странные обезьяны.

А некоторые... Некоторые были понятны и незнакомы, и именно поэтому их ценность превышала все возможные границы.

Информация о другом разуме — и информация от другого разума.

Он не был физиком. Он не был медиком или биологом. Он не был специалистом по администрированию. Эта и многая другая информация проскочила мимо него.

Он был всего лишь астрономом — пусть когда-то давно. И он смог понять свою часть знания.

Тусклый планетоид на окраине Солнечной системы. Часть двойной системы, вокруг которой вращаются более мелкие тела. Очень эксцентричная орбита, то заходящая внутрь орбиты Нептуна, то уходящая значительно дальше. Очень сложно связанная с другими планетами...

Плутон.

* * *

Корабль находился в свободном полете всего тридцать дней, а Дэвиду Боумену порой уже не верилось, что он когда-либо знал иную жизнь, кроме существования в замкнутом мирке "Дискавери". Все годы обучения, все предыдущие полеты на Луну и на Марс были словно достоянием другого человека, событиями чьей-то чужой жизни.

Примерно то же испытывал и Фрэнк Пул. Он уже не раз шутливо сокрушался, что до ближайшего психиатра чуть ли не сто миллионов километров. Между тем это чувство обособленности и отчуждения, испытываемое астронавтами, было вполне объяснимо и отнюдь не означало отклонения от психической нормы. Просто за полвека, прошедшие к тех пор, как человечество впервые попыталось вырваться в космос, такого полета ещё никто не предпринимал.

Еще пять лет назад началась подготовка к полету под названием "Проект Юпитер" — его планировали как первый управляемый полет на эту величайшую из планет с возвратом на Землю. Корабль был уже почти готов к двухлетнему космическому рейсу, когда задача полета была неожиданно изменена.

"Дискавери" по-прежнему летел в сторону Юпитера, но теперь это уже не было его конечной целью. Экипажу было предписано не снижать скорости при пересечении раскинувшейся на огромных пространствах системы спутников Юпитера. Напротив, предполагалось использовать гравитационное поле этого гигантского мира как пращу, которая забросила бы "Дискавери" еще дальше от Солнца. На дальнюю окраину Солнечной Системы. К Плутону.

* * *

"Дискавери" — U.S.S. Discovery One — , как и все корабли, предназначенные для дальних космических полетов, не мог войти в атмосферу или сопротивляться полной силе тяготения какой-либо планеты — для этого он был слишком непрочен и необтекаем. Его собрали на околоземной орбите, испытали в пробном полете в пространстве за Луной и окончательно проверили на окололунной орбите.

Он был порождением чистого космоса, и это было видно с первого взгляда.

Герметичная сфера, укрепленная на довольно легкой конструкции длиной около ста метров, служила головной частью корабля.

Непосредственно позади герметичной сферы помещались четыре больших резервуара с запасом жидкого метана, а за ними — Y-образно расположенные ажурные плоскости радиаторов, которые рассеивали избыточное тепло ядерного реактора. Покрытые сеткой тонких трубок, несущих охлаждающую жидкость, они походили на крылья гигантской стрекозы, и со стороны, под определенным углом зрения, "Дискавери" чем-то напоминал старинный парусный корабль.

Там, где кончались крылья радиатора, в девяноста метрах от жилой сферы, находились экранированный ад реактора и сопла двигателей, из которых вырывалось наружу раскаленное звездное вещество — плазма. Главную свою задачу двигатель корабля выполнил уже несколько недель назад, когда "Дискавери" стартовал со своей стоянки на окололунной орбите. Сейчас реактор работал "на малых оборотах", питая электроэнергией системы корабля, и огромные плоскости радиаторов, которые при максимальной тяге, когда "Дискавери" набирал скорость, раскалялись докрасна, теперь были черны и холодны.

* * *

Общая длина "Дискавери" составляла около ста двадцати метров, однако маленький мирок, где, собственно, обитал его экипаж, ограничивался двенадцатиметровым шарообразным герметичным корпусом, покрытым толстым слоем пластиковой брони. Здесь, под защитой от космических лучей, размещались все системы жизнеобеспечения и рубка управления — рабочее сердце корабля. Ниже находился небольшой "космический гараж" с тремя одноместными реактивными капсулами — на них можно было через специальные шлюзы выйти в космос, когда понадобится выполнить какие-то работы вне корабля.

В экваториальном поясе герметичной сферы, в слое, ограниченном по аналогии с Землей тропиками Козерога и Рака, был вмонтирован медленно вращающийся барабан диаметром около десяти с половиной метров. Совершая один оборот за десять секунд, эта своеобразная центрифуга, создавала искусственную тяжесть, примерно равную лунной. Такая тяжесть была уже достаточна, чтобы избежать физической атрофии, которая может возникнуть от долгого пребывания в невесомости, она позволяла также отправлять жизненные функции в нормальных или почти нормальных условиях. Вот почему именно в этой карусели размещались камбуз-столовая, душ и туалет. Только здесь можно было готовить и пить горячие напитки, довольно опасные при невесомости — можно получить сильные ожоги от плавающих в воздухе пузырьков кипящей воды. Решалась здесь и проблема бритья: в невесомости сбритые щетинки разлетались и засоряли воздух, угрожая исправности электрической аппаратуры и здоровью людей. По периметру карусели были устроены пять крохотных каюток, оборудованных астронавтами по своему вкусу, там находились и их личные вещи. Пока что только Боумен и Пул пользовались своими каютами: будущие обитатели остальных кают еще спали в электронных саркофагах в камере по соседству.

В случае необходимости карусель можно было остановить. Впрочем, обычно карусель вертелась непрерывно, с постоянной скоростью. Вход в этот медленно вращающийся барабан находился на оси, где гравитация равнялась нулю: нужно было только перехватываться руками за скобы на осевом валу. А перейти в подвижную часть барабана после некоторой тренировки было так же просто, как ступить на ленту движущегося эскалатора.

* * *

Бортовая цифровая вычислительная машина, как любили называть полётные компьютеры русские, представляла собой замечательное детище третьего скачка в развитии электронно-вычислительной техники. Попросту — персоналку. Одну из многих персоналок на борту.

Управлять полётом гигантского космолёта, летящего к Плутону, с переносного лэптопа. Есть в этом что-то оригинальное. Фантастическое.