Ледяной замок

Невроз часто случается из-за мелких повторяемых действий, которые сами по себе не несут никакой смысловой нагрузки, но с периодичностью постепенно начинают вызывать невротическую реакцию. Ей подвержены чаще всего личности, не получавшие поддержки родителей в детстве, вынужденные выполнять какие-то завышенные требования, а из-за этого выросшие с состоянием повышенной тревожности. Граф Монкоррен знал все о неврозах. Когда у него самого начали развиваться непонятные психосоматические реакции из-за того, что дикие твари выбрали местом своего кучкования одну из башен замка и его переходы, из-за чего почти в любом месте замка были слышны равномерные тихие поскребывания по черепице и стенам их когтей. Даже когда он его не слышал, ему казалось, он слышал его. Скрежет вкручивался в его уши, под кожу, и был абсолютно невыносим. Он будил его ночью, на рассвете, не давал выспаться уже третью неделю, и даже сидя в полностью закрытом изолированном кабинете его личной библиотеки, он все равно слышал этот назойливый скрип.

Ему стоит почаще выбираться из замка. Но он и так стал часто выезжать под любыми предлогами, хотя раньше неделями не показывался из замка, бесконечная библиотека и доставка всего, что ему необходимо по первому требованию, его вполне устраивали. А так, он побывал даже в ненавистных гостях у своих тетушек, кузин и даже викария, проверил готовность к грядущим весенним посевам и честность местных торговцев. Все лучше, лишь бы избавиться от назойливого скрежета. Но и сбежать из-за такой чуши он тоже не мог. Он был графом Монкорреном, рода славного в веках, и какие-то мерзкие грызуны не могли его выселить. Другое дело, что когда он видел замок, даже когда он только появлялся из-за поворота, величественный и далекий, знакомый по детским играм, место, где он вырос и всегда чувствовал себя уютно, он, казалось, мгновенно начинал слышать этот скрежет.

Хотя, в его роду психов никогда не было, граф опасался обсуждать эту тему хоть с кем-то. Лишь бы не выставлять себя на посмешище, так как даже для него, измученного бессонницей и нервами этих трех недель, вся эта история звучала перебором и полным бредом. Скажут, он совсем свихнулся в отшельничестве. В замке конечно были слуги и даже дворецкий, с которым он всегда перекидывался парочкой слов, в последнее время особенно, но никого из них так не доставал этот шум, как его. Большинство его даже не замечали. Он вначале тоже, но стоило обратить внимание хоть раз, и теперь он словно постоянно звучал фоновым шумом в его мыслях. А даже если затихал, граф затихал тоже и начинал прислушиваться к окружающей обстановке, потому что эта тишина, которая обязательно должна прерваться этим противным скрежетом, но непонятно когда, по-своему, была даже мучительней.

Да, граф многое знал о неврозах.

Но не признался бы в этом никому даже под дулом пистолета.

Может, многое в этом сыграли и все эти родовые страшилки, рассказанные в дегстве, которые тогда казались ему просто забавными. И выдумками. Кто бы знал, что давно забытые семейные истории неожиданно поднимутся из памяти в такой момент. В фамильной коллекции ужастиков было много историй о необъяснимом поведении зверей, которые отказывались покидать какое-то место, о самоперемещающихся вещах и таинственных незнакомцах. Замок древен, тут и не такое порасскажешь, хотя на самом деле ничего такого и не было, он мог поспорить. Если бы еще какие-то параметры легенды совпали, он бы вздохнул с облегчением, но были только эти зверьки, которых невозможно было вытравить из башни никакими способами. И слуги, и дворецкий после нескольких попыток отнеслись к этому флегматично и сказали, что весной в период размножения уйдут сами, отправятся заселять другие места. Но граф уже ни в чем не был уверен и спать не мог. Но и настаивать на дальнейшем продолжении бесполезных попыток выглядело истерично.

Возможно, тут сказались и последние переживания. Ему казалось, что измену бывшей нвеесты он перенес довольно равнодушно. В конце концов, это была просто навязанная династическая помолвка, и он и сам хотел втихомолку как-нибудь от нее избавиться. Хотя не ожидал, что застанет ее в постели с конюхом в самый разгар избавления его от ненужной помолвки. В памяти до сих пор мелькали сплетшиеся голые тела, белые пухлые, без загара, зима все-таки. Белоснежные потные и трясущиеся как желе. Зрелище было естественным, но чем-то подспудно отвратительным, и к сожалению, все еще время от времени мелькало в его мыслях. А тут еще и детские воспоминания вылезли. Когда-то не оставившие никакой травмы, но тут наложилось одно на другое, и собралась головоломка. Невроз, забавный, глупый, выматывающий и не дающий ему спать невроз. Это вечное царапание, которое он слышал из любого места замка, казалось уже чем-то вроде высшего наказания, чем-то гораздо более зловещим, а мелкие зверьки и все, что с ними связано, посланником всего этого.

Он потер переносицу. Н-да заработался. Но он ничего не мог сделать с тем, что не давало ему покоя. Оставалось только ждать весны. И прочитать еще пару книг про избавление от невроза. Это не успокаивало, но что ему еще оставалось... хотя его и тянуло самому забраться на башню и с дикими воплями погоняться за ними с фамильным мечом. Он представил эту картину и содрогнулся.

Он с истеричными воплями гоняется за кучей грызунов... которые могут оказаться последствиями какой-то древней семейной легенды, не забывай... о,как бы он хотел это забыть... а рядом торчат слуги в почтительной позе, и дворецкий с его курткой на вытянутых руках и увещеваниями, что если он будет бегать в мороз в одном свитере и даже без шапки, то простудится. Нелепо, заманчиво наконец выпустить пар пусть даже таким глупым способом, ужасающе. И как ему все это осточертело. Уютный, когда-то, замок казался каменной тюрьмой.

А потом скажут, что он свихнулся, потому что невеста бросила его. И возможно, будут правы. Стресс наложился на стресс, и теперь он ничего не может с этим поделать. Граф тоскливо уставился в окно. До весны было далеко. Учитывая, что он мучительно считал каждое мгновение — мучительно далеко.

Дыхание неожиданной оттепели сплавляло сугробы в тающие ледяные глыбы, приносило невыносимое тепло в суровую зиму. Снег был серым, слежавшимся. Сплошная ледяная корка, ходить по которой надо было, строго следя за равновесием, наклоном почвы и даже скоростью. Наука, которой срочно пришлось овладевать жителям Сен-Ренама. Весь город ходил осторожно, словно на цыпочках, стараясь порхать как бабочки с одного лепестка твердой почвы до другого. Второй месяц, самый разгар зимы. И даже воющий ветер и колючий снег казались приятнее этой ледяной оттепели.

Я тоскливо смотрела в окно. Напротив меня была лавка одежды, правда, никогда не сказала бы, что хозяйка, лэри Джезабель, особо следит за модой. Одно и то же платье висело в витрине уже несколько месяцев, и в моменты скуки я уже привыкла лениво скользить взглядом по его многочисленным оборкам. Каждый раз я подумывала спросить, откуда она его взяла, и образец чьей моды она так старательно запихнула в витрину. Ни разу не видела, чтобы кто-то носил подобное. Столько кружев. Но каждый раз забываю. Слева лавка обуви, с облупившейся качающейся вывеской. Справа газетный киоск, благодаря чему я всегда была в курсе последних новостей. Волей неволей купишь газету, когда смотришь на этот прилавок по полдня.

Улица была пустынна. Липкая изморозь казалась вечной. Серые небеса и стылый дымчатый снег, невыносимо давящие на двухэтажные приземистые дома с покатыми крышами. Что открывать окно, что нет, без разницы. Эффект серого стекла все тот же. А ведь всего лишь полдень. Разгар дня. Конечно, маменька и все остальные не раз говорили мне, что хотят, чтобы я перехала поближе. Что я забыла в этом отдаленном, находящемся вне главных дорог и промышленных центров городке. Я благоразумно помалкивала, что пара дней пути и именно труднопроходимость, мерзкий путь сюда, благодаря чему, никому в здравом уме не захочется тащиться в гости, меня вполне устраивали. Общаться по переписке тоже.

Клиентов сегодня было немного. Отвратительная погода без солнца, сплошные сумерки, едва только открываешь глаза утром, держала всех дома. Как и меня. Я жила на втором этаже над лавкой, хотя развлечение на льду не обошло и меня. Припасы заканчивались, и еще утром я успела выбраться на свалку к Мэтту, взять побольше деталей для мастерской. Хотя, могла бы и не торопиться. Сейчас тяга к покупкам у всех была близка к нулю, зато, продавцы горячего чая и снегоступов по несусветным ценам гребли прибыль лопатами.

Я со вздохом еще раз посмотрела на пустынную улицу и уткнулась в газету. Развлечься хоть чем-то мне бы не повредило, парочка сплетней и слухов как ни что лучше отвлекает от скуки. Но все и вся, любые статьи, были посвящены оттепели. Бедствию, которое согрело и промочило город, вызвав эпидемию простуды, мелких травм от падений и множества столкновений тяжелых груженых фур. Лавочники судились с градоуправляющим, который не предусмотрел изменение погоды и не отдал нужного приказа об открытии шлюзов, из-за чего несколько подвалов, в которых хранились товары, затопило. Даже статьи о местных изобретателях, которые я всегда прочитывала с досадой, а в лучшие дни с чувством превосходства, пестрели заголовками о новейщей шипастой палке для ходьбы и водоотталкивающему покрытию для сапог.

Сен-Ренаму было плевать на мировые открытия, на дипломатические конфликты и даже премьеры сезона. Все мысли, намерения и планы, жалобы, ссоры и стычки возникали и крутились только вокруг погоды. И мне тоже начинало казаться, что все окружающее пространство охватил плотный слежавшийся лед.

Камин бы надо завести в лавке. Я вздохнула и потерла одну ладонь о другую. В любой другой день я бы просто перешла дорогу и отправилась на соседнюю улицу посидеть в кофейне и погреться в уютной обстановке. Но сейчас одна мысль о том, чтобы вытащиться на улицу, вызывала большее отвращение, чем пронизывающий холод.

Неожиданно дверь открылась. Я вздрогнула от резкого движения. Для такого сонного дня оно было совсем неестественным, и я уставилась на вошедшего, как будто он вломился ко мне в сортир, когда я решила расслабиться. Разница небольшая. Газету я читаю и там.

-Милый у вас городишко, — с очень правильным классическим произношением, которое появляется только после обучения в престижной школе, сказал путник. У большинства жителей нашего королевства такого не было. Наречие Аверии уже давно представляло собой дикую смесь акцентов и диалектов, благодаря множеству приезжих.

-Да, у нас тут можно научиться разбираться в тысяче оттенков серого, — вяло поддакнула я.

Он стоял вполоборота ко мне, склонив голову, и тщательно отряхивал коричневую шляпу из мягкого ворсистого материала с широкими полями. Осколки с обледеневших краев шляпы от его движений летели вниз. Такой головной убор подходил для гораздо более теплого климата. Здесь у нас последним писком моды были вязаные плотные шапки с ушами, завязывающимися на подбородке, но не только поэтому я решила, что он приезжий. Весь его вид — легкий изящный пиджак, кожаные остроносые ботинки, отсутствие перчаток и общая легковесность, когда все местные, даже с учетом оттепели, все равно одеваются, как кочан капусты, — просто кричал об этом.

Посетитель наконец перестал отряхивать шляпу и посмотрел на меня. К моему удивлению, его кожа оказалась бледная, равномерного оттенка. Никакого красного носа или синяков под глазами, признаков приближающейся простуды, у него пока не было. Видно, недавно приехал. И интересно на чем. Никакой побитости дорогой, никаких следов грязи на безупречной одежде, — должно быть, состоятельный клиент, раз у него есть собственный экипаж. И что он здесь забыл? Летом, весной, даже осенью, здесь всегда есть чем заняться — но зима, особенно такая зима, абсолютно непосещаемый туристами период.

-Мне сказали, — все с тем же правильным произношением сообщил он, — что здесь я смогу найти все необходимое.

-Ага, — поддакнула я, продолжая на него глазеть. Породистая внешность, классические черты лица, такие легко найти на каких-нибудь древних портретах или монетах. Прямой нос, хорошо очерченные скулы, темные карие глаза, слегка усталые, с отяжелевшими как от недосыпа веками. Высокий, скорее даже долговязый, с такой шириной плеч его можно было бы с полным правом назвать громилой, если бы не осанка, плавность движений, да и хорошо скроенная одежда придавала ему изысканности, скрадывала лишнюю массивность. Этот тип казался очень уверенным, самодостаточным, это сквозило в каждом его движении — воспитание, наклонности, состоятельность, все то, к чему он привык, и явно данное ему от рождения... такого нет ни у одного нувориша, как бы они ни старались придать себе такой вид ..... но при этом было в нем что-то нервное, даже не напряженное, нет, скорее слегка дерганное, его взгляд не был спокойным, и он явно с усилием удерживал его на месте, словно ему хотелось пробежаться им по лавке с одного предмета на другой, нигде не задерживаясь, и тяжело выдохнуть. Странное поведение для парня такой комплекции. Возможно, мои предрассудки, кто-то, больше меня раза в два-три, всегда вызывал у меня ощущения незыблемости и непробиваемости, как от большой каменной глыбы. А эта глыба была очень нервной.

Он стоял спокойно, но что-то в его осанке, в развороте плеч оставалось жестким. Постоять он за себя умел, может бывший военный, может занимается боевыми искусствами, эта вроде бы необязательная расслабленная выправка слишком напоминала мне старших братьев. Не мастер, но первая ступень или вторая у него есть.

Я постаралась перестать глазеть на необычного посетителя.

-Что вам именно нужно?

Он замялся и почти отвел глаза. Как будто его просьба даже ему самому казалась смешной.

-Что-нибудь для выведения грызунов. И детектор магической активности. Тонких планов.

И чего он так смущается? Грызуны его нижнее белье, что ли, сожрали.

-Насколько тонких планов? Какие параметры чувствительности?

-Самые высокие.

-Чтобы обследовать и фундамент?

-Да. — он опять почти замялся. Не совсем для этого ему был нужен детектор, и это его беспокоило. Но клиент есть клиент. Хотя, мне было любопытно.

-Какие грызуны?

-Аннарки. — он ощутимо вздохнул.

Противные пищащие бесцеремонные — летом они были настоящим бедствием. Рановато для нашествия.

-Сколько их? Примерно.

-Стая. Поголовье насчитывает около пятидесяти— шестидесяти особей. Или больше.

Я присвистнула. — Ничего себе нашествие.

Получив поддержку, он неожиданно приободрился. И посмотрел на меня более спокойно. Что-то не так там было с этой ситуацией.

-Думаете, их могли привести каким-то магическим способом?

Он вздрогнул и снова посмотрел на меня тем нервным взглядом.

-С чего вы это решили?

-Ну вы же берете датчик тонких магических энергий. Если их привело заклинание, датчик это уловит.

-Да, я об этом как-то не подумал — протянул он. — нужно использовать.

Тогда для чего он его берет? Странный тип, но его рафинированное произношение слушать было прикольно. Этот классический выговор как моровое поветрие, еще чуть-чуть, и я тоже начну изъясняться на литературном языке.