Белые Врата

Пролог. Непонятный.

Вокруг стелилась и клубилась белая мгла. Выла и пела свою вечную, но каждый раз новую, песню. Где-то там, в этой мгле, были Белые Врата. Ждали они его сегодня? Он не знал...

Когда они откроются? Для кого в этот раз? И откроются ли вообще? Нет ответов. Никогда нет.

И что ждет за Белыми Вратами? Одно известно точно. Каждого — свое. Библейский рай. Или ад. Ответы на все вопросы. Или — миллион новых вопросов. Боль. Или смерть. Откровение. Катарсис. Или что-то еще. Пройдите Белыми Вратами — и узнаете...

Он вдохнул густой, полный колючего снега воздух. Воздух пах. Всегда тем, чему трудно дать название. Обещанием. Ожиданием. Он оттолкнулся. С тихим шелестящим звуком лыжи заскользили вниз. В белую поющую мглу. Ждут ли его там Белые врата? Он не знал. Но он был готов пройти через них. Давно готов.

"Как давно снятся нам только белые сны,

Все иные оттенки снега замели.

Мы ослепли давно от такой белизны,

Но прозреем от черной полоски земли"

В. Высоцкий

"Самое главное — вовремя понять,

когда заканчивается экстрим и начинается полный пи*дец"

Никто не знает автора этого высказывания. Но он прав. На все 100%.

Глава 1. Печальная.

— Литвин! Литвин! Артем! — рация хрипит и надрывается, но звук ее едва слышен сквозь гудящий по всей горной чаше гул. Сквозь гудящую в голове кровь. Сквозь бьющийся в крови адреналин. — Артем, сука, ответь!

Он бы и рад ответить, но от удара дыхание сбилось, и с губ срывается лишь хрип. Так похожий на помехи в рации.

— Артем! Бля, Артем, ответь мне! Пожалуйста... — рация плохо предназначена для передачи тонких эмоций, но здесь не до эмоциональных нюансов. Голос Витальки переполняют паника. Пополам со страхом. — Темка...

И столько в нем мольбы, что не отозваться невозможно.

— Я здесь, — хрипит Артем. Шевелит руками, ногами. Охает и морщится от боли. Кажется, перелом...

— Живой!.. — орет в рацию Виталик.

— Да вроде... Где Кир?

Молчание... Лишь треск помех... Эта говорящая обо всем страшная тишина в эфире...

— Ты его вызывал?

— Да.

— Сам где?

— Да наверху я... Заякориться успел...

— Ну, ты знаешь, что делать.

— Знаю. Поехал я. Ты где?

— Я вбок уходил. Чуть зацепило, да и сам не сориентировался... приложило меня. Об дерево. Рука, кажется, сломана... Щас, откопаюсь.

— Справишься?

— Езжай вниз. Я как смогу, тоже спущусь.

_______________________

К этому невозможно привыкнуть. Они были тертые, опытные, многое повидавшие. Прожженные горным солнцем и болью от потерь тех, кто был когда-то рядом. Привычно злые и беспощадно веселые. Истово верившие, что кроме гор и снега, в мире нет ничего стоящего. Много чего знавшие об этих самых, кажется, вечных горах. И об этом самом, разном, и совершенно точно, всегда коварном снеге. И все это не значило ничего. Когда открывались Белые врата. И привыкнуть к этому невозможно.

_______________________

Ковалев побил свой личный рекорд. К тому моменту, когда Артем спустился, Виталий уже определил, где находится Кир и начал копать. Вдвоем дело пошло гораздо быстрее. Несмотря на сломанную руку Артема. Но это уже ничего не решало. Они копали осторожно, стараясь не повредить тело. Изломанное, вывернутое, с такими углами, что было ясно.... Но они проверили... Первым делом. Пульса нет.

На все у них ушел час. С того момента, как первые пласты, подмяв под себя Кирилла, пенясь и клубя, с гулом и грохотом понеслись по кулуару*.

А теперь они стояли рядом с откопанным телом. Ждали, когда подъедут спасатели. Хотя спасать уже некого. Прошедший Белыми Вратами в спасении не нуждался. А оставшимся в живых спасатели не помогут.

— А знаешь, завтра же у Лизки день рождения. Первый...

— Виталя, заткнись, а?

— А что заткнись... Ты думал, как Татьяне об этом сказать?

— Как, как... Простым русским языком. Кирилл погиб в лавине. Извини, что не я.

Они стояли, не отбрасывая тени. Полдень. 21-й век. Солнце в зените. С бирюзового бездонного неба бесстрастно взирает на происходящее внизу. На того, кто успел пройти Белыми Вратами. И на тех, кто не успел.

__________________

Горные гиды не плачут. Никогда. Не плачут, когда откапывают мертвых друзей из-под лавины. Когда говорят их женам: "Извини, что не я". Когда хоронят их на местном кладбище, унылом и бесприютном, как и все российские погосты. На кладбище им тем более неуютно, что оно находится в низине. А внизу они — как в темнице. И лишь поднимаясь наверх, они обретают свободу.

Присев на скальный выступ, смотрят на белые долины внизу. Пригубив из фляжки коньяк, они поминают ушедших друзей. И тоже не плачут. А капли на щеках... Это тают снежинки. Осыпающие их из подкравшегося на мягких лапах снегопада.

______________

Кулуар* — ложбина в склоне горы, направленная вниз по линии тока воды. Широкая в верхней части, сужается внизу.

Глава 2. Задумчивая.

— Какого хера вы туда полезли??

Глава спасателей Федорчук орет привычно. Громко. Не страшно и не грозно.

Так же привычно огрызается Ковалев.

— У нас группа коммерческая завтра. Хотели проверить.

— За*бись проверили! — хочет съехидничать шеф спасов. Получается устало.

— А было бы лучше, если б там группу туристов накрыло? — парирует Виталий.

— Было б лучше, если б ваши матери тридцать лет назад аборт сделали!

Артем молчит. Это всего лишь ритуал. Привычный. И так же по раз за разом повторяемому ритуалу Виталя пытается оправдаться. Но в этот раз у него получается зло. Потому что час назад он разговаривал с Таней Антипенко. Если это можно назвать разговором. Когда один собеседник молчит. А другой — плачет.

— Ну, одного, считайте, уже нет!

— Не передергивай! — рявкает Федорчук. Устало трет лицо. — У меня соревнования на носу, а тут вы еще....

Он обреченно машет рукой.

— Идите уже...

___________________

— Ты куда собрался?

Виталя обувается в прихожей. Молчит.

— Сегодня твоя очередь готовить, если что. И вообще, у меня рука сломана.

Ковалев разгибается.

— Я к Татьяне.

— Зачем?

— А то так непонятно?

— Непонятно.

— Плохо ей одной. Поговорить не с кем...

— Поговорить? О чем?

Виталий молчит.

— О Кирилле?

— Ну да...

— Слышь, не трави ей душу!

— Много ты понимаешь...

Помолчал и добавил:

— Я тебе там хлеба и колбасы нарезал. Бутерброды и одной рукой можно сделать.

_________________

Есть-то и не хотелось, собственно. Он лежал на кровати, в темноте. Наполненной привычными запахами нагретой ткани, пота и парафина. Все как всегда. В этой квартире не изменилась ничего. Они жили теперь с Виталей вдвоем, после того как Кирилл женился и съехал в соседний подъезд. Вот там, двумя этажами ниже, в однокомнатной квартире в одночасье стало пусто. Не стало любимого, мужа, отца.

В наушниках звучит старый, добрый и вечный "Motorhead".

Don't talk to me, I don't believe a word

Don't try to make me feel alright

О чем можно говорить, когда человека уже нет? Слова не имеют смысла. Ничего не имеет смысла. Только время. Время и терпение. Главное, не задавать себе этих неправильных лишних вопросов. Список которых начинается с "Почему?"...

Артем прибавил громкость. Привычно ныла сломанная рука. Но он все равно завтра выйдет на склон. Будет закрывающим гидом.

_____________________

Группы бывают разные. Разные люди приезжают в горы.

Те, кто, забив на все, вырывают каждый свободный день и каждый непропитый рубль для того, чтобы провести время в горах.

Те, кто разрываются. Между обязательствами в виде работы, семьи и своим хобби. Проводят часы на тематических сайтах, мониторят погоду на горнолыжных курортах. А потом, плюнув на все, срываются с места под девять снежинок на rp5.

А еще есть те, кто приезжают в горы, потому что это модно. Это тренд. Это круто — рассказывать друзьям о том, как ты отжигал на склонах, даже если на самом деле — отжигал лишь в ночном клубе на aprХs-ski*.

Их текущая группа — преимущественно как раз из последних. А что, правда, что у вас на днях завалило кого-то? Быстро нашли? А умер от чего? А лавина большая была?

Куча назойливых вопросов. Жадные любопытные взгляды на притянутую к телу, зафиксированную в повязке руку Артема. И шепот. И нельзя их послать. С их вопросами и взглядами. Потому что это клиенты. И это его с Виталием работа.

Белые гиды не плачут. Привычно злые и беспощадно веселые. Делают замечания и травят байки. Беззаботно улыбаются и сурово хмурятся. Они работают. Для тех, кого так или иначе позвали Белые врата.

_____________

AprХs-ski*(фр., рус. — апре-ски) — то, что происходит после собственно катания. Выпивка, танцы и прочее общение.

Глава 3. С неприятностями.

От неожиданности плеснул себе кипятком на руку. Выматерился. Мигнул и тут же погас свет. Из ванной выскочил голый Виталий с полотенцем в руках.

— Что это было?

— Не знаю, — качает головой. Аккуратно ставит чайник на стол.

— Что-то случилось. Ты слышал?

— Как это не слышать?

— Лавина?

— Не похоже.

Они оба одновременно подумали о том, на что это похоже. Они уже слышали раньше этот звук. Это было очень похоже на взрыв при отстреле лавины, но гораздо сильнее, громче. И ближе.

Первым нарушил молчание Артем.

— Одевайся. Пойдем, узнаем.

____________________

К месту аварии их, конечно же, никто пустил. Но слухи и так распространялись с катастрофической быстротой. Вышла из строя подстанция. Информация о том, что стало причиной отказа работы подстанции, нет. Слухи о взрыве не подтверждаются, но и не опровергаются. Точно известно только два факта. Жертв нет — это раз. Без света остался целый район — это два. А из последнего следовало то, что волновало их больше всего: встали все подъемники.

— Ну и где мы теперь будем катать? — озвучил главный вопрос Виталий.

Кабинки фуникулера неподвижно висели на тросе. Воплощенный кошмар любого горнолыжного курорта. И как теперь подниматься наверх? Это была серьезная проблема.

Нет, это было только началом серьезных проблем.

_____________________

Несмотря на то, что, судя по сообщениям по радио, восстановительные работы на подстанции ведутся полным ходом, к вечеру в поселке по-прежнему нет электричества. В квартирах стремительно холодает. Из шкафов достаются спальники. У Виталика — на "-15", у предусмотрительного Артема на "-30".

Они ужинают печеньем с холодным молоком. Позже в дверь стучится Таня Антипенко с дочкой. Говорит, что Лизе страшно в темноте. Они делают вид, что верят. Пока Лизка с упоением уничтожают остатки печенья, они при свете фонариков обсуждают сегодняшние события. Строят версии. Выдвигают гипотезы. Спорят. И это гораздо лучше, чем тягостно вспоминать ушедшего Кира. Так думает Артем.

___________________

Утро приносит новости. И опять — хуже не придумаешь.

Горящие автобусы особенно ярко видны на фоне абсолютно темного поселка. Предрассветную тишину разрывают треск и вой пламени. А потом взрывается бензин. Стоящие далеко за оцеплением люди потрясенно наблюдают за тремя догорающими автобусами. Тушить их никто даже и не пытается.

Иначе как чудом это назвать нельзя, но жертв снова нет. Люди не пострадали. Что это? Случайность? Недосмотр тех, кто это спланировал? Или такой цели не ставилось? В любом случае, от трех автобусов, которые должны были сегодня поутру ехать в аэропорт за большой группой туристов, остались лишь покореженные, обугленные остовы. Среди которых понуро бродили ребята из местной пожарной части. Им еще предстояло составлять рапорт и выяснять причины возгорания.

От происходящего волосы шевелятся на затылке. Ощущение, что все вокруг погружается в хаос. И объявленное в обед известие о том, что курорт закрывается, приносит практически облегчение. Несмотря на то, что это делает их, белых гидов Виталия Ковалева и Артема Литвинского, временно безработными. По этому поводу они покупают две бутылки коньяку.

____________________________

Запасы коньяка в местном магазине практически неисчерпаемы. А вот деньги, увы, имеют обыкновение заканчиваться. И разговор двух друзей — отчасти об этом.

— Эсэсовец к себе зовет гидом работать.

— Кто?

— Саня Семенов, ник у него такой — Эсэсовец.

— Этот... из Сибири который?

— Ну.

— Что там делать? Гор там нет.

— Судя по фото — есть. И снега много. В любом случае — что делать здесь? Все равно все закрыто.

— Ты собираешься ехать?

— Да. Других предложений нет, а жить на что-то надо. Ты со мной, Виталь?

— Нет. Останусь здесь.

— Нафига?!

Виталий сердито сопит.

— Я не могу ее оставить.

— Кого "ее"?

— Не тупи.

Артем внимательно смотрит на друга.

— Татьяну?

— Да.

— Она взрослая женщина. У нее родственники есть наверняка. И родные Кирилла. Не пропадет.

— Нет у них с Лизкой никого, как выяснилось.

— Не может такого быть. И вообще — с чего это ты взял на себя ответственность?

— С того.

Еще одно молчание.

— Понятно.

— Тем... считаешь, что я дурак?

— Не без этого.

— И подлец?

— А вот этого нет.

— Я же не виноват, что тогда она выбрала Кира.

— Никто никогда не виноват!

— Все-таки осуждаешь...

— Кто я такой...

Выпускник психологического факультета МГУ, человек вдумчивый и наблюдательный от природы, Артем, разумеется, догадывался. Не мог не догадываться. Но сознательно не позволял себе задумываться об этом. Зачем? Что изменилось бы? Двое друзей полюбили одну и ту же девушку, а выбрать она могла только одного, сделав другого — несчастным. Бывает, это жизнь. Что изменилось бы от того, что он сказал бы Виталию, что знает о его чувствах к Тане? Его сочувствие Ковалеву без надобности, остальное — лишний повод для неловкости. И поэтому, молчание — золото...

— И кому станет от этого легче?

Ковалев вздыхает.

— Никому.

— Тогда зачем?!

— Я не могу по-другому.

— Ясно, — Артем понимает — переубеждать бесполезно. — На что будешь жить?

Виталий вздыхает еще раз. В этом вздохе — облегчение от того, что не пришлось спорить с Артемом, пополам со смущением.

— У Федорчука место есть...

— В "спасы" пойдешь?

— А что делать? Зато работа постоянная, МЧС, все дела...

— Вы же с дядей Федором друг друга убьете.

— Ничего, я буду сдерживаться.

— Ну, ты взрослый, тебе виднее...

На какое-то время между друзьями повисает молчание. И потом Виталий решается задать мучающий его вопрос.