Осень Альвиады. Часть первая

Осень Альвиады.

Оглянись — ты увидишь, как осень

Все уносит с опавшей листвой,

Лишь теперь озаряется просинь

За ушедшего прошлого мглой.

Все пристанища, двери, пороги

Навсегда остаются вдали,

И все прошлые наши дороги

Нас не зря в этот день привели.

Рану прежнюю годы остудят

И стрелой в никуда улетят.

И что было когда-то и будет,

Остается лишь взглядом назад.

Александр Блок.

Часть первая. Дорога в Осень.

Ему в ответ со всех сторон:

— За черных он! За негров он!

— За негров ты! — грозят ему.

— Ты захотел попасть в тюрьму?

— Запомни: в нашем штате

Заступники некстати!

Агния Барто.

Глава первая.

1

Тави Гордон снился дом...

Такая привычная за пятнадцать лет комната. Такая родная.

Льется в распахнутые окна — лето! — солнечный свет. Мягкое, теплое сияние. В этом климате не бывает слишком холодной зимы и слишком знойного лета.

Щекочет ноздри легкий аромат лимонного чая. Золотится яблочный пирог.

Скоро вернется с работы Патрик. Он всегда приходит на час позже жены. Ну, кроме первых лет — когда они возвращались вместе. И подолгу гуляли по темнеющему городу — любуясь, как загораются звезды. И приветливые огни в окнах.

Всё еще хорошо. Патрик еще жив...

...Тусклый свет из грязного плафона в сером потолке. Как же здесь темно! Мрачно. И душно.

Ноги и руки свело — от неудобной позы. Тави умудрилась задремать, сидя на жестких нарах. На тощем матраце, подсунув под спину подушку-блин. И даже не укрылась колючим серым одеялом.

Под чужие голоса, в спертом воздухе, да еще и при свете! А если бы не вспомнила, что Патрика больше нет...

Не просыпаться бы вовсе!

Душно. Тоскливо. Невыносимо тяжело.

Тави обвела мутным взором товарищей по несчастью. Половину привели сюда уже после нее. Пока она спала или дремала.

А на тех, кто встретил ее здесь, Гордон тогда не обратила внимания. Было слишком всё равно. Как и сейчас.

Теперь их человек десять... Нет, чуть меньше.

На соседних нарах — девушка в монашеской одежде. Читает... нет, не "Библию", а что-то из классики.

Какое спокойное лицо... У Тави раньше тоже было такое же. Давным-давно. Еще при жизни Патрика.

На угловой полке справа — двое мужчин интеллигентного вида. Сверстники Тави. Ведут негромкую и явно неторопливую беседу. Как в старинных поездах. Гордон видела такое в древних фильмах. Попутчику можно рассказать всё. Как и случайному сокамернику. Ни того, ни другого больше не встретишь — никогда. Разве что в следующей жизни.

В левом углу — еще трое. За карточными баталиями. Рослый, крепкий скандинав младше тех двоих лет на десять. Мрачного вида индеец с косами. И темноволосый крепыш средних лет в космической форме.

В правом углу — прямо на полу, хоть в камере полно свободных нар — расселся еще один монах. Усердно молится вслух на древнеславянском. И под его бормотания Тави тоже умудрялась спать! А вспомнила Патрика и...

Слезы сами рванулись из глаз!

Никто не замечал ее, пока она спала. И никто не обратил внимания, когда проснулась. Каждый коротал последнюю в жизни ночь по-своему...

Тави хотела бы заснуть вновь. Хоть во сне вернуться назад. В последний раз...

Но больше не получается.

2

— Сестра моя, могу ли я помочь вам? — мягкий голос вырвал Тави из воспоминаний. Но хоть не из сна...

Монахиня. Кому еще придет в голову предлагать помощь незнакомому человеку? Только целителю или служителю культа, но единственный целитель здесь — сама Тави. А священник выглядит слишком мрачным, чтобы искать добрые слова для всех подряд.

— Спасибо. — Пришлось устало улыбнуться. Не обижать же хорошего человека. — Но, по-моему, здесь уже никто и себе-то помочь не в силах.

— Я могу помолиться вместе с вами — за вашу душу и души этих людей. Или просто выслушать вас. Иногда очень важно просто с кем-то поговорить, — девушка улыбнулась мягко и... понимающе.

Из нее вышел бы неплохой целитель. При наличии Дара, разумеется. Попадись такой Тави среди выпускников — уж она постаралась бы заполучить его в свой отдел...

Судя по тому, как резво монах вскочил — расслышал, как минимум, часть разговора. А по вдохновенному огню в его глазах ясно, какую...

— Молитесь, молитесь, братья и сестры, ибо приидет конец света! И агнцы будут отделены от козлищ, и...

— Не конец света, а конец нам. Не путай, дружище! — посоветовал скандинав.

Тави бы такое хладнокровие. Или хоть фанатичную веру монаха. Всё легче умирать!

— Уже геенна огненная разверзлась под нами! Молитесь, молитесь, просите Господа о милосердии!..

— Да, скоро все будем в Вальхалле, — понимающе кивнул северянин.

— Не богохульствуй, язычник! Тебя ждет Ад — за грехи твои и неверие твое!..

Он что, будет теперь кричать так всю ночь?!

— Покайтесь, и снизойдет на вас милосердие Господне! И будем мы яко святые мученики в этом вертепе Зла, в этом Царствии Антихриста!..

С чего же всё началось? Где и когда сделан первый шаг на путь, что привел сюда? На эту кривую дорожку? В... преддверие Ада и геенны огненной!

— Покайтесь!..

В чём? Что плохого Тави сделала за свои тридцать четыре года? Не убийца, не воровка, не... еще кто-нибудь.

Почему кто-то там, за гробом, должен судить ее? По какому праву? Что за странная религия? Не зря прежде Гордон не верила ни во что, кроме силы разума... Да и дальше не собирается!

— Нагими мы пришли в этот мир и нагими уйдем...

Все верно — докторскую степень в могилу не забрать. Она мертвому телу без надобности.

Тави была хорошей женой. Хорошим врачом. И считала, что и человеком — хорошим.

А кто она теперь? Вдова, преступница и...

Сумасшедшая.

— Покайтесь!..

И больше не сдержать горький смех. О, Тави и так уже раздавлена раскаянием! Оно и лишило ее Дара.

А ужаснее всего, что никакое раскаяние не вернет Патрика! И его вдове это яснее ясного.

Как и психокорректору в тюрьме. Возможно, он даже искренне пытался помочь. Не Тави, так букве закона. Человек же не имеет права отправиться на заслуженную казнь, так и не поняв, в чём провинился против Галактической Лиги, правильно? Какой смысл в простой казни сумасшедшей суицидницы?

Психиатр отказался от такой пациентки — в первую же неделю. Не с его уровнем разбираться в сложных завихрениях психики бывшего доктора Института Ментальной Психиатрии...

Скольких детей и подростков вылечила Тави? Не вспомнить даже лиц.

Еще бы! За всю практику отказалась только от одного пациента. А в юности даже пыталась доказать, что можно помочь и взрослым преступникам. Сделать и их полезными членами общества.

Чуть не вылетела из Института — за такой радикализм. Повезло, что глава кафедры оказался умным, понимающим человеком. "Девочка сама со временем поймет, что "Декрет Совета Галактики о неисправимости лиц, достигших шестнадцати лет" — горек, но справедлив на сто процентов".

Интересно, жив ли еще ее бывший наставник? И знает ли, что Тави Гордон теперь неисправимая преступница? На сто процентов.

Впрочем, Декрет ошибался и в другую сторону. Закоренелым может быть и меньше шестнадцати. Но тогда Тави этого не знала...

Месяца два назад к ней направили совсем юную девушку-подследственную, дерзкую и хладнокровную. Шестнадцати ей еще не исполнилось. Что не помешало законченной дряни в упор расстрелять собственных родителей.

Она ослепительно улыбнулась Тави в лицо. И спокойно заявила:

— А я не раскаиваюсь.

— Твоя младшая сестра покончила с собой после твоих... подвигов.

— Знаю. Самое забавное, что если бы ее спасли, она была бы здесь — вместе со мной, — девушка рассмеялась.

— Нет. Дети до шестнадцати лет не подлежат уголовной ответственности за попытку суицида. И тебе это прекрасно известно.

— Да — исправительный интернат, психушка и мозголомы, вроде тебя, — фыркнула девчонка. Ее всё это явно забавляло. — Рада, что она от вас уже отвязалась. Убить вы меня не можете — по возрасту пока не прохожу. А наговорила я вам уже здесь на десять электростульев. Мало? Я бы убила этих так называемых родителей еще раз. Я бы и тебя пришила с удовольствием. Если бы не эта стекляшка между нами и не мои наручники. Я бы нажала на красную кнопочку и стерла человечество как плесень. Вместе с Галактической Лигой.

— Ты так хочешь умереть?

— Крошка, — ухмыльнулась преступница, — мне плевать. Поройся в моем личном деле: моя первая мокруха — в восемь лет. Раньше у меня просто сил не хватало.

— Ты не умрешь. Ты отправишься в тот самый интернат-психушку, о котором упоминала. — Тави впервые за всю практику говорила так. — И ты из нее не выйдешь.

— Адью, Сноу Квин. Еще встретимся!..

Права та уголовница лишь в одном: покушение на свою жизнь Лига карает не мягче, чем на чужую. Это ведь попытка застрелиться в военное время. Трусость. Лишение Галактической Лиги ценной рабочей единицы. Коварный пример для других — еще не "испорченных".

Сумасшедшая малолетняя уголовница убивала людей пачками. Родители — далеко не первые ее жертвы.

Тави Гордон за всю жизнь даже ни разу не парковалась в неположенном месте. На ее руках — ни капли крови.

Но теперь перед законом они — равны. И обе достойны смерти. Причем Тави — даже больше. Потому что совершеннолетняя.

3

Мэтью Грей всегда знал, что у начальства на плохом счету. Только полному неудачнику могло достаться такое назначение. В то время как половина бывших коллег — давно на теплых местечках. Да и званием повыше.

Но сегодня — это уже чересчур. В конце концов, эта тюрьма — не единственная в Галактике. Так какого же черта именно сюда прислали приговоренного Дестроера?! И именно Грею досталось переводить ее из крыла в крыло?! Если что случится (а как, как может не случиться?!) — кто будет отвечать?!

Ответ ясен заранее. Во всей тюрьме — ни одного нормального Таланта, кроме психиатра средней руки и двух еще более средненьких телекинетиков!

— Дестроер — латентна, — безапелляционно заявили сверху.

И куда денешься? Все знают, что латентность в любой миг может перейти в... совсем другое состояние. "Фазу" — как скажут умники наверху.

Но когда это произойдет — кого обвинят? Правильно.

Хорошо еще, терпеть эту дрянь меньше суток. И плохо, что казнить тоже придется самим. А в момент опасности у любого Таланта — лучшие шансы на "инициацию". Или как там эта гадость у Дестроеров называется?

Деваться некуда — придется сопровождать. Если что случится и выяснится, что подчиненные напортачили, а Мэтью лично не проверил... Трибунал, не трибунал, но разжалование — точно. И комендант тюрьмы не вступится. Даже не вспомнит о доселе безупречной службе. А до давно заслуженной на собачьей работе пенсии — меньше десяти лет. Да и до отпуска — всего три месяца. Лето, южные острова, загорелые красотки... Планеты приличнее Земли не светят... да и черт с ними! Говорят, разницы особо нет. А бабы — везде одинаковы. Что уроженки старухи Земли, что потомки выпендрежников колонизаторов.

Вот и камера. Та самая. Вроде, не фонит. Только это ничего не значит. И, как минимум, двум ребятам — уже не по себе. Хоть Мэтью и постарался самых отмороженных взять. Кому уж точно — море по колено. Даже венерианское — кислотное.

Потом напьются как черти, ну и ад с ними. Главное — эти сутки пережить. Даже меньше.

— На выход! — Джон Фрэнки ни черта не боится — хоть это хорошо.

Не боится. Потому первым и сунулся. Дестроеров раньше в глаза не видел. Любопытно ему, видите ли. А в клетку к взбесившимся тиграм залезть не пробовал? Неделю не кормленным. Желательно, саблезубым — с Реликта.

— Что, уже пора?

До чего же ехидный, насмешливый голос!

Ничего. Его хозяйку лицом к морде нужно потерпеть всего девять минут — не дольше! До крыла смертников.

А следующего Дестроера раньше, чем через десять лет, не пришлют. Даже если будут отправлять сюда каждого первого. Не так много их и выживает — после Испытания. К счастью для людей.

Нет. Выживает — слишком много. Потому что должно быть — ноль. Галактическая Лига возится с монстрами, а честные служаки из-за ее мягкотелости — страдай!

Грей нервно прикусил губу. И поспешно обернулся к подчиненным — не заметили?

Если и да — по лицам не поймешь. Кому охота потом по шапке получить?

— Ну ладно.

И хоть бы шелохнулась, дрянь! Судя по сканеру — осталась сидеть, где была. Если еще вообще не сломала якобы сверхустойчивый прибор ко всем чертям. И не кинется сейчас на конвой. В полном всеоружии "инициации".

Кажется, прямо сквозь стену сверлит ледяной, ехидный взгляд двух злобных нечеловеческих глаз. Буквально полчаса назад они с равнодушным прищуром сытого хищника смотрели с фотографии личного дела. Внушительного такого, толстого. Дестроер — тощая как палка, а вот файл на нее...

Будто прямо со снимка разглядывала. Выбирала будущую жертву. На вечер — когда проголодается.

— Черт с вами. Спасибо этому свету, пойдем на следующий.

Еще, к сожалению, нет. Еще тринадцать часов с ней возиться!

Вышла. Не кинулась. Ухмыляясь, вытянула вперед скованные руки. Тоже тощие. Способные (будь они свободны!) в мгновение ока сломать кости всем присутствующим. И никто не успеет сбежать. А то и заорать.

Четверо ребят тут же вцепились твари в руки, в плечи. Поспешно защелкнули спецбраслеты. И лишь тогда сняли простые.

Как же, поможет — если она инициируется!

— И как таких земля носит?! — не удержался Пол Мэйсон — тридцать лет в конвоирах.

— А не пошел бы ты... — равнодушно пожала плечами Дестроер.

Не надо было брать сюда Пола! У него другой монстр — альфацентаврянин — когда-то бабу увел. Вылитый индеец, только зеленокожий, тьфу.

Но Альфа Центавра — в Высшем Звене Лиги. Только тронь кого оттуда...

Двоим ребятам пришлось спешно хватать Пола. Вместо того чтобы караулить действия твари.

Или надо было позволить рассадить ей рожу? Тварь не жалко, но вдруг инициируется?

— Пошла! — резко велел Мэтью. — Шевелись, падаль!

— От падали слышу.

На этот раз Пол сдержался. А твари сунули в рот кляп.

Ну кто придумал протокол для таких? Ох уж эти законники из Галактической Лиги! Сейчас бы расстреляли в упор. Двадцать-тридцать пуль угробят и ее! А нет, так крематорий добьет. Всё равно тела таких не хоронят.

Соседний коридор. Еще три поворота — и спасительная дверь в правое крыло.

Всего омерзительнее, что у твари человеческий облик. Как издевательство. Человеческое нестареющее лицо — как у всех подобных ей.

Впрочем, эта бы всё равно постареть не успела. Как и прочие. Хоть на такое у дураков наверху ума хватает. Раз уж не хватило вообще не давать монстрам жить...

И тут ОНО случилось!

4

Лучше бы Грей взял трусов, но дисциплинированных! Мало того, что тварь — человек, так она же еще и баба. И не уродливая, чтоб ей. Одни карие с прозеленью глаза — у любой бы нормальной девки! И какое издевательство — у этой!

Смех смехом, но были бы уж монстры как монстры, что ли? С рогами и копытами — как положено. И покрыты слизью, вроде венерианцев...