Они не пройдут!

— Слава Богу, живой! Шевелится, руками двигает!— суматошные голоса, плясали в моем сознании, то удаляясь, то приближаясь вновь, пытаясь взломать мою бедную черепушку и без того уже пострадавшую. Леший бы забрал того шебутного лисенка, выскочившего из норы прямо под ноги летящей галопом лошади, на которой так некстати оказался я. Испугавшись, Звездочка резко затормозила, да так, что не успев даже пискнуть, я понял,— конная авиация, это про меня. Полет был не долгим, потому что прерван был не законами гравитации, а намного банальнее,— толстым стволом дерева выросшим не там где следовало. Впечатавшись в него со всего маху, я кажется забыл как дышать, и отключился.

И чего я забыл именно на этой реконструкции? Ведь не хотел же ехать, тем более каникулы в академии подходили к концу, а на мне висело еще два "хвоста". Но подействовала волшебное слово,— лошади. Нет, не так,— ЛОШАДИ. Игра заключалась в воссоздании девятнадцатого века, старинная дворянская усадьба, псовая охота, и тому подобные развлечения того времени. Главное средство передвижения,— лошадь. И именно это добило меня в конце концов. Потому что это создание, для меня то же что кошка для египтянина, или корова для индуса.

Приехал,зарегистрировался, и сразу ломанулся в конюшню. До начала игры оставался день, назавтра уже должны были начинать, поэтому оставшийся вечер я собирался использовать на полную катушку. Понаблюдав за мной, конюх проворчал что то вроде "...за каким бесом всем смирных подавай...", и подвел меня к деннику Звездочки. Тут я и поплыл, потому что эта зараза, хитро сверкнув на меня карим глазом из под длинной густющей челки, тут же полезла мордой мне в карман. Куда было деваться? Скормил заранее припасенную горбушку, почесал этой "зверюге" ноздри, и заявил конюху, что пусть он меня крошит на строганину, но до конца игры эта лошадь моя. Заседлал ее, под неусыпным надзором все того же конюха, и понеслась душа в рай...

* * *

*

Только вот рай, какой то странный... Башка раскалывается, кости болят, как будто по ним табун слоников пронесся... Если я помер, тогда должно быть полное умиротворение, ну еще там что то... И что, ангелы верещат рядом со мной что ли? Прямо как у Высоцкого,— "... и что ж там ангелы поют, такими злыми голосами..." Нет, похоже я все таки живой, просто реконструкторы нашли меня, и теперь мечутся, оказывая первую помощь.

Кое как разлепив глаза, я можно сказать обалдел. Во люди подготовились! Или... Какого лешего? Ну ладно, вон тот пацаненок приткнувшийся в углу, вполне может быть младшим братом или сыном кого то из ролевиков. Мужик лет сорока— сорока пяти рядом со мной то же ролевик. У меня знакомый этим делом занимается, так ему за полтинник давно перескочило. Но что делают здесь две бабульки, в старинной одежде, которым хорошо так за семьдесят? Ну ладно местных привлекли чтоб меня откачать, но одежда?

— Мать моя женщина...— промычал я, и вырубился снова.

Второе возвращение моего бреного тела в жестокий мир, прошло немного легче. Голова уже не так раскалывалась, и от каждого движения не тянуло пугать большого белого брата. Зрение с трудом, но все же фокусировалось, по крайней мере на ближайшем ко мне окружении. А оно, в смысле окружение, было очень таки колоритным. Около меня, не останавливаясь ни на минуту, суетился мужичок лет этак сорока пяти, низенький уже начинающий лысеть. То и дело, суматошно всплескивая руками, он гонял туда сюда двух старушек, которых я и увидел когда в первый раз очухался.

— Хто ты?— еле выдавил я фразу.

— Да как же так, барин, неужто не узнали?— Мужичок снова замахал руками.— Федот я, управляющий батюшки Вашего, Сергея Данилыча!

От его ответа, мне стало очень так, не по себе. Потому как, реконструкторы, до такой степени придуриваться не стали бы. Да что там говорить, травма она и в Африке травма, сейчас не до розыгрышей. Те же ролевики, давно бы на любой попутке отправили бы меня в более или менее приемлемую больничку, а не крутились бы тут со скоростью бешеной мухи. И хоть кто нибудь знакомый, обязательно заскочил бы навестить. А тут, всех вижу в первый раз... Так это что выходит, я в прошлое ухнулся? В баре попал... Лишь бы только не перед революцией, а то хлопнут мужички, и как зовут не спросят...

— Не помню ничего...— промычал я через силу.— Память отшибло... Слушай, Федот, пусть уйдут все. Я в тишине полежу, отдохну немного. До вечера далеко?

— Дак полдень на дворе...

— Ну и хорошо. Вечером придешь, и все расскажешь, что и как случилось. А сейчас иди, и всех остальных забери.

* * *

*

Что то бормоча, управляющий испарился, по пути цыкнув на бабулек так, что они порхнули из комнаты не хуже птиц. Я же, остался наконец один. Собрать мысли в кучу никак не удавалось, они как неправильные пчелы роились в моей многострадальной голове, заполняя мозг неправильным медом. Винни-Пуху такое и не снилось...

Первый вопрос который не давал покоя, был настолько банален, что и к гадалке не ходи,— где я? Или если уж на то пошло,— когда я? И второй,— что теперь делать? Признаваться кто я такой на самом деле нельзя. Вернее можно, только остаток жизни тогда пройдет в веселом доме с желтыми стенами. Там конечно полное гособеспечение, но как то мне не катит жить в одной комнате с Наполеоном или Карлой Марксом. Не с моим рылом, как говорится, в калашный ряд. Лучше уж здесь перекантуюсь. Тем более многое можно списать на амнезию. Как говорил уважаемый Доцент,— здесь помню, а здесь не помню. Ладно, придет Федот, и я с него живьем не слезу, пока не узнаю что к чему.

Вот только еще одна проблема,— во всех читанных мною книгах о попаданцах, главный герой только освоившись, начинает прогрессорствовать налево и направо. Это конечно прекрасно, только если герой бывший военый, чем то увлекался, чем то конкретно интересовался, рылся в интернете и прочее. А вот что могу конкретно я? В инете, сидел чаще всего в "Одноклассниках", или в "Википедии" копался по кинематографии. Автомат Калашникова не изобрету это точно. Да я ПМ-а даже в глаза не видел, какой тут автомат! Хрущева мочить еще рано, сейчас наверное его прадедушка еще пешком под стол ходит. Высоцкого петь? А кто меня слушать то будет? Сейчас наверное только и поют, "Боже царя храни..." А кстати, кто на престоле то? Нужно будет узнать...

Так что попаданец из меня неправильный какой то... Ну что есть особенного в мозгах студента третьекурсника сельхозакадемии? Да ладно бы еще ветеринар был, а то ведь поступил то, куда полегче,-на зоотехника! Кормление, разведение... Хотя может и на этом поприще себя найти можно... Нет, Федот так просто от меня не отвертится. А кстати, если он управляющий моего папеньки, где сам папенька то? С этой мыслью, я тихо и мирно заснул...

* * *

*

Разбудило меня тихое, деликатное покашливание. Разлепив глаза, я снова увидел управляющего. Федот сидел на табурете рядом с кроватью, не зная куда девать руки. Увидев что я проснулся, он чуть не вскочил.

— Спокойно Федот...— я прислушался к организму. Вроде более менее порядок. Легкое подташнивание не в счет. Ну понятно,— сотрясение мозга. Хотя знать бы, чему там сотрясаться, в вакууме то? Несколько дней покоя, постельный режим, и все будет как новенькое. Только вот,— покой нам только снится... Пока все на непонятках, какой покой может быть? — Сначала напиться дай, потом поговорим. А кстати, как тебя по отчеству?

— Да что Вы барин,— Федот снова замахал руками. Вот блин, мельница ветряная!— Какой там по отчеству, и батюшка Ваш по имени только звал!

— А где он?— я приподнялся на постели,— Или уехал куда?

— Да нет...— Руки мужика обвисли, да и сам он весь как то сдулся, вроде испорченного воздушного шарика.— Умер Ваш батюшка. Вчерась похоронили. Да разве ж Вы...

— Не помню.— А ведь похоже прежнего барина любили... Ну или хотя бы уважали. Вон как Федота из колеи вышибло...— Сильно ударился видно, в голове вообще пусто.

— А что ж делать то, Владимир Сергеич? — ну наконец то, именем разродился. А мой предшественник-то, тезка мне приходится... А вдруг...

Быстро окинув взглядом свои руки, я убедился что тело моё. На правом запястье, едва видимые шрамы от укуса собаки. На левой руке, на безымянном пальце тонкая ниточка шрама от пореза стеклом. Чуть палец тогда не отфигачило. Значит не вселенец. Это и хорошо и плохо... Хорошо,— потому что свою тушку ни с кем делить как то не хочется. А плохо, потому что все же сознание второго, очень помогло бы разобраться в нынешних реалиях. Ну да ладно, поживем— увидим...

Кое как успокоившись, перескакивая с одного на другое, Федот все же сумел растолковать мне, что когда и как.

Год сейчас,— 1809. Зачудительно! Мало того что я в этой эпохе разбираюсь как свинья в апельсинах, так еще и через три года война с Наполеоном. Мы победим, спора нет, но все таки как то неприятно...

Деревня называется Кабановка. А я теперь получается, ее хозяин, дворянин Владимир Сергеевич Кабанов. Значит в выборе супруги придется быть осторожнее, что б на Кабаниху не нарваться... "Отец" мой, Сергей Данилович Кабанов, умер в одночасье от апоплексического удара, выходит или от инфаркта, или от инсульта, не знаю. На похоронах, у "меня", съехала крыша и устроив истерику, мой предшественник рванул на лошади в лес. Может самоубийство задумал, может еще что, но бросившиеся вслед мужики, нашли уже меня настоящего, с разбитой головой. Значит если это случилось вчера, то я почти сутки без сознания провалялся? Очешуеть!

Отправив Федота, я задумался. В чем мне повезло, так это в том, что я получается очень сильно похож на барского сына, если никто не заметил подмены. И конечно же в том, что имена у нас одинаковые, по крайней мере привыкать не придется. Интересно, долго мне удастся симулировать амнезию? Да наверное вечно. Тем более сейчас наука не на той ступеньке, как в мое время. Мозг еще даже наверное и не начинали изучать. Еще плюс есть,— в иностранных языках чуть чуть разбираюсь. Французский, если чуть помедленнее говорить,— понимаю прекрасно, да и в ответ что то забабахать смогу. Английский, уже хуже,— только со словарем. Но насколько я в курсе, в основном дворянство изучало французский.

А в минусе, скорее всего не незнание окружающего мира, это опять же можно списать на амнезию, а мой язык. Тот, который великий и богатый. Проколоться со всякими сленговыми словечками,— нефиг делать. И не спишешь это на то, что из далекой Америки вернулся, или вообще из Китаю... Видели мужички Владимира свет Сергеевича каждый день, девятнадцать лет. И более чем на неделю, он из усадьбы не уезжал, так что Китай отдыхает... Придется переучиваться говорить, что поделаешь...

Что отсюда следует? Первоочередная задача,— не автомат Калашникова, а вжиться в роль. Даже не вжиться, стать НАСТОЯЩИМ Кабановым. Изменить разговор, обновить французский, ну и как то выяснить что в свете "моветон", а что нет. Научиться фехтовать, хотя бы на среднем уровне. А потом, переходить к новой программе...

* * *

*

Первую неделю, я решил просто отлеживаться, тем более что приехавший к вечеру доктор усиленно твердил о том же самом,— полный покой и постельный режим. Мне бы его заботы! Ладно, постельный режим без проблем, все таки полон дом народу,— и принесут что надо, и чуть ли не на руках в туалет оттаранят. Это конечно замечательно, но уж в туалет я ползал сам, аккуратненько, по стеночке.

А вот с покоем, как то не выходило. Больше всего бесило то, что когда была возможность, я или трепался о всякой фигне с знакомыми по инету, или просто рассматривал фотки всяких пород домашней скотинки. Хотя с одной стороны, польза от этого то же была,— теперь я твердо знал что еще нет русских пород тяжеловозных лошадей, а те что есть,— либо бельгийские, либо немецкие. Значит есть где разгуляться. Буденновской лошадки то же еще нет, как и дончака и ахалтекинца. Но даже если я возьмусь за это дело, тремя годами тут не обойдешься. Как ни крути, здесь ничего не выходит.

Был конечно и другой вариант,— связаться с представителями крупных оружейных заводов и подкинуть им идею... ну хотя бы револьвера. Что для этого надо? Да скорее всего деньги... и где их взять? Папенькина кубышка скорее всего невелика, да и распоряжаться ей, я скорее всего не могу неограниченно. Значит надо зарабатывать. А вот это, уже по моей части. Хрюшки в размерах свинофермы, и гуси. Первые, за полгода дают почти центнер мяса, вторые конечно меньше, но за 3-4 месяца. Это уже что то. Тем более сейчас, строительство не ведется годами, как в моем времени. Эх, вот встану на ноги, Федота возьму за жабры, пусть помогает. Я ведь пока еще ничего не знаю,— сколько народу в деревне, кто что умеет лучше всего. Хорошо бы еще в деревне Миша Ломоносов оказался свой, тогда бы я вообще горя не знал. Ты ему схематичный рисунок, он маленько попотел, и на! Абсолютно готовая вещь, хоть сейчас к употреблению.

Эх, ёрш твой клеш, как же я мог забыть то... А мясцо-то, куда продавать? Можно подумать соседи расхватают! И что теперь делать? В город еще довезти надо, сырьем вряд ли выйдет, хотя у Федота разузнать надо. Может близко, так глядишь и получится. А вообще, нужно заняться консервированием. Соление там, копчение... Коптилку то, я соорудить сумею. На базар окорока, рульки-шмульки всякие. О! А тушеночка известна сейчас? М...м...м блинский папа, даже если нет, ну забабахаю я ее, а ВО ЧТО? Консервных банок нет сейчас! И жесть еще только может придумывают... Стеклобанка уже лучше, но армейцы ее вряд ли возьмут, слишком хрупкая. По нашим дорогам ее только перемотанной килограммами ваты возить. Деревянные бочки? Это теплее, но для солонины. Тушенка в бочках, по моему нонсенс...

Так вот, и приплелся я к выводу, что без толковых помощников сяду в лужу, да притом такую глубокую, что только нос и видно будет. Значит нужны пару человек умных, пробивных и деловых. Вот только где их брать? Нет, без Федотовых справок,— никуда. С этими мыслями, я погрузился во вторую ночь своей барской жизни...

* * *

*

А наутро, жизнь потекла как Ниагарский водопад. Позавтракав, я отправил Федота устраивать первую в Кабановке перепись населения. Возраст, род занятий и чем леший не шутит,— грамотность. Хотя на последнее, я можно сказать и не надеялся. Ладно хоть сам управляющий умел читать и писать.

К вечеру, я уже знал что в деревне двести сорок шесть человек, занимающих семьдесят семь домов. Еще три дома стояли пустые. Бобыля Ефрема Силантьева зимой задрал медведь шатун, старики Евграфовы угорели ночью год назад, и еще один мужик, то же год назад ломанулся в бега. Что уж там ему не понравилось не знаю, да только искать его не стали. Кабанов рукой махнул узнав, типа не жилось спокойно,— пускай теперь мотается.

Взрослых, было сто сорок девять человек, и девяносто семь детей разных возрастов. Что порадовало, имелись трое плотников, и кузнец. Рукастый народ,— это хорошо. И в моих силах сделать так, что бы заинтересовать их еще больше...

Шибко грамотных не было совсем. Зато был свой, деревенский блаженный Митяйка. Несколько лет назад, на пожаре погибли его жена и двое детей. Вот и съехала у мужика крыша. Кабанов его не гнал, и в дурку сдавать не стал, наоборот,— отрядил нескольких мужиков построить ему небольшую избушку, что бы хоть что то над головой было. Кормили Митяйку всей деревней, да и он не сидел на шее,— всегда стараясь чем то помочь сельчанам. Кому дрова поколоть, кому скотину покормить...