Вестница

10.02.2010

Аля была обычной студенткой-второкурсницей, не придающей особого значения своей способности распознавать чужую ложь, до тех пор, пока в её жизни не появился мужчина, назвавшийся одним из семи смертных грехов, и не предложил качественно изменить привычную жизнь. Девушка согласилась, ведь жить в сумасшедшем мире интереснее, чем просто сойти с ума.

Вестница.

Вступление:

Рыжая девица за столиком у окна, та, что увлеченно мнет клавиатуру своего лэптопа — это я. По моему сосредоточенному лицу ничего толком не понятно, но я хорошая: не курю, если пью, то не запойно, пользуюсь презервативами и гигиенической помадой, короче вся из себя положительная, с богатым внутренним миром и породистыми тараканами.

Сегодня пятница, идет дождь, это паршиво, потому что не вовремя, а не вовремя — это тоже, что без очереди, короче, действует мне на нервы. Город, в котором я живу, вполне себе симпатичный населенный пункт, горожане — люди по большей части вменяемые, иногда, конечно, тупят, но без фанатизма.

Девушка в узких клетчатых штанах, футболке с Микки-Маусом и видавших виды кедах, та, что в этот самый момент идет в мою сторону, заковыристо петляя между столиками кафе, носит гордое звание моей лучшей подруги. Она немного не в себе, но кто из современных подростков может похвастаться здоровой психикой? Главное в человеке — индивидуальность, а оная из неё — из ушей и прочих анатомических ёмкостей — так и прёт. Терминология, конечно, спорная, но сила и глубина явления очевидны. В общем, я в восхищении, и морда лица моего преисполнена страстной тоски.

— Чего таращишься, как баран на модерниста? — подруга — Криста — смотрит на меня с подозрением, сузив большущие карие глаза и уперев в бока маленькие бледные кулачки.

— Аккумулирую внутренние ресурсы, — признаюсь я, — Пытаюсь заставить себя учиться.

— Витамины, энергетики, антидепрессанты? — предлагает подруга, усаживаясь за мой столик: откидывается назад, вытягивает стройные ноги, подпирает скрещенными руками аккуратные девичьи груди, обтянутые ушами Микки-Мауса, и устремляет на меня взгляд, полный искреннего участия.

— Легальные способы приведения мозга в рабочее состояние меня разочаровали, — признаюсь я.

— Гашиш, героин, марихуана, маковый отвар? — подруга подмигивает, улыбается, подается вперед, заглядывает в мои покрасневшие от усталости глаза.

— Кофе, — недовольно сообщаю я, отодвигая от себя пустую кофейную чашку, — Без сахара и кофеина.

— Паршиво, — мрачно замечает Крис.

Кафе, в котором мы сидим, имеет название, но большинство посетителей называют его просто "студенческим" из-за удивительно выгодного соседства с главным институтом города. Совершенно логично, что основным контингентом являются учащиеся этого самого института, мы с Кристой не исключение. Обучение — процесс довольно скучный и трудоемкий, но нас все эти сложности почти не затрагивают, сейчас, например, я бессовестно прогуливаю философию, а Криста, кажется, историю искусства. Большую часть учебного времени мы проводим именно здесь, за дальним столиком у окна; мы знакомы со всеми официантами, управляющими и грузчиками, знаем владельца и двух его сыновей, в общем, свои в доску.

— Что нового? — интересуюсь я.

— У Макса проблемы.

Макс — биолог с третьего курса, у них с Крис что-то вроде большой и светлой любви. Этот парень знатный раздолбай и задира, в общем, я искренне убеждена, что они с Крис — идеальная пара.

— Что на этот раз?

— Телефон украли, — Крис возмущена, — Прямо на лекции. Кто-то институтский, может, с того же потока. Готовлю эпохальную месть.

— И кому же ты собираешься мстить, если вор не известен?

— Ну, сначала ты узнаешь, кто спер, а уж потом в игру вступлю я.

— Лев и Крис спешат на помощь, — я усмехаюсь.

Звенит колокольчик, подвешенный над входной дверью, оповещая о появлении новых посетителей — в кафе вваливаются "аристократы" местного студенческого общества, промокшие, но вызывающе жизнерадостные. Почему они тусуются там же, где и простые смертные вроде нас с Крис? Хороший вопрос. Близость кафе к институту, как причину, не рассматриваю. Слишком легко. Предпочитаю думать, что всё дело в их патологической любви к вниманию; иногда, глядя на детей директоров, банкиров и владельцев торговых центров, трудно поверить, что их мозг анатомически идентичен мозгу любого другого человека. Ничего не имею против чужого благополучия, но, живя по законам совсем иного мира, предпочитаю считать элиту нашего института кем-то вроде инопланетян.

— И ты уверена, что я смогу выяснить личность воришки? — возвращаясь к разговору с подругой, уточняю я, в надежде, что Крис махнет на всё рукой и скажет, что на самом деле ничего от меня не хочет.

— Кроме Макса пострадали ещё, как минимум, двое, — проникновенно сообщает Крис, кажется, даже не подозревая, как мне тошно от её слов, — Кто-то должен был хоть что-то заметить.

— Хорошо, попробую что-нибудь выяснить, — соглашаюсь я.

— Отлично, — искренне одобряет Крис.

Я натянуто улыбаюсь. Подруга, удовлетворенная моим согласием, отправляется к стойке, планируя забрать свой любимый мясной рулет. Путаясь в невеселых мыслях, я погружаюсь в наблюдение за представителями студенческой элиты:

Красивого брюнета, вешающего своё короткое двубортное пальто на крючок высокой деревянной вешалки, зовут Роман Олегович Швец. Его отец — главный врач в самой дорогой и престижной частной клинике нашего города, мать — ведущая популярного телешоу, сам Рома учится на втором курсе медицинского факультета, любит красивую одежду и почти все свои каникулы проводит в Европе. Ту стройную блондинку, чью куртку он пристраивает рядом со своим пальто, зовут Григорьева Ольга, они с Романом встречаются и являются кем-то вроде короля и королевы курса, а возможно и всего института. Родители Ольги развелись, когда ей не было и трех лет, вскоре её мать снова вышла замуж — за владельца сети бутиков, сделав дочь одной из самых богатых наследниц города. По правую руку от Ольги сидит её закадычная подружка Лора Ласс — дочь обувного магната и запойной алкоголички. Лора не так обворожительна и богата, как Ольга, однако популярна ничуть не меньше — в основном благодаря умению устраивать вечеринки. Кроме могущественного трио за столиком сидят ещё двое — парни с медфака, чванливые Ромины подпевалы, чьих имен не знаю даже я.

Получив сомнительное удовольствие от созерцания довольных лоснящихся лиц, я достаю свой сотовый, набираю сообщение и отправляю его сразу на несколько номеров — попробуем выяснить, видел ли кто-нибудь из моих должников-сплетников что-нибудь подозрительное, вдруг воришка успел наследить (было бы очень кстати).

Крис возвращается с подносом полным еды и напитков, кажется, она совершенно счастлива и крайне довольна собой. Снова звенит колокольчик.

Одним из главных достоинств нашего столика является его стратегически верное расположение — сочетание неприметности и прекрасного обзора. В кафе входит влюбленная парочка, молодые держатся за руки и о чем-то весело переговариваются, парень — по-своему красивый, из тех, что с виду невзрачные, а заговорят или улыбнуться, всё, глаз не оторвать, девушка — открытое доброжелательное лицо, но кошачьи повадки выдают в ней весьма своевольную особу. Ребята садятся за дальний угловой столик, желая уединиться.

Крис размешивает сахар, задевая ложкой стенки глиняной чашки, та отзывается ритмичным позвякиванием.

— Опять ты пялишься, — замечает подруга, бросив многозначительный взгляд в сторону влюбленной парочки.

— Уже и поразглядывать нельзя, — ворчу я.

— Жуткая привычка, — комментирует Крис. Ей не нравится моё излишнее внимание к окружающим, она считает, что это некрасиво.

— Наблюдение — моё хобби, — напоминаю я.

Криста закатывает глаза, но молчит. Да и что тут скажешь? На самом деле, сама она не раз прибегала к моему умению всё знать. Если кто-то что-то говорит, то это что-то, как правило, кто-то слышит. К тому же, я наблюдательна и обладаю удивительной способностью отличать правдивое от ложного и характерное от надуманного; нечто внутри меня всегда знает, что из того, что говорят о тех или иных людях — правда, а что — неприкрытая ложь.

Я смотрю на часы — в институте время перерыва, скоро в кафе не останется ни одного свободного столика, и, как бы в ответ на мои мысли, многократно, без устали звенит колокольчик. В кафе ломятся студенты — веселые, задумчивые, уставшие или злые, поодиночке, парами или целыми компаниями. Возбужденные молодые голоса заполняют небольшое помещение, делая его похожим на пчелиный улей в разгар трудового дня. В кафе становится тесно, туда-сюда снуют взбудораженные официантки и сосредоточенные, немного удивленные бармены. Мы с Кристой с ехидным удовольствием наблюдаем за суетящимся народом, радуясь своей непричастности к всеобщей озабоченности поиском свободного места.

Наше уединение нарушает высокая коренастая брюнетка в белом плюшевом пальто с выражением заскучавшего высокомерия на лице.

— Столик освободить не желаете? — уточняет она таким тоном, будто мы тут же должны подорваться и уступить ей не только свое место, но и купленную нами еду.

— С чего бы это? — уточняю я.

— Давно ведь сидите, — упрекает девушка.

Я улыбаюсь, смотрю на неё снисходительно, моё моральное и интеллектуальное превосходство с каждой секундой всё ощутимее.

— И что? — подавив усмешку, интересуюсь я.

— Мест не хватает, — раздраженно замечает она. Я продолжаю недоумевать — вот попадаются же такие наглые?! Краем глаза замечаю, что на нас начинают оборачиваться. Криста молчит, с интересом наблюдая развернувшуюся сцену.

— Всё равно не догоняю, с какой стати мы должны уступать тебе свое место, — признаюсь я, поудобнее устраиваясь на диванчике. Я вспоминаю имя потенциальной оккупантки и перестаю удивляться её поведению, ведь для первокурсницы Ани Орловой существуют только её собственные желания. Решаю смириться с неизбежным и отпустить глупую девчонку без лишних издевательств.

— В общем, мы остаемся, иди уже, — нехотя бросаю я.

Аня вздрагивает, округляет не в меру разрисованные глаза, но удаляется, не проронив ни слова. Я окидываю взглядом случайных свидетелей глупой сцены — большинство из них возвращается к своим прежним делам — еде и разговорам, однако мужская половина влюбленной парочки, бывшей ещё недавно объектом нашего с Кристой внимания, разглядывает меня с живейшим интересом и, кажется, полностью одобряет то, что я сделала. Ловлю себя на мысли, что невольно начинаю позировать. Вот это да! Парень улыбается, глядя мне прямо в глаза, но продолжая при этом внимательно слушать сидящую рядом с ним девушку. Я невольно улыбаюсь в ответ и тут же отворачиваюсь, устыдившись собственного легкомыслия. Нашла, кому глазки строить! Криста смотрит на меня с немым упреком.

— Он первый улыбнулся, — шепчу я, желая оправдаться.

— Наблюдение — моё хобби, — талантливо дразнит Крис, предусмотрительно понизив голос.

— Ладно, проехали, — мне неловко, хоть я и не сделала ничего плохого. Подумаешь, ответила на улыбку обаятельного и явно несвободного парня, с кем не бывает.

Снова звенит колокольчик. Я поднимаю глаза на входную дверь, и все недавние мысли улетучиваются — медленно, но неотвратимо, словно душа, не желающая покидать остывающее тело. В кафе входит высокий немного неряшливый парень, входит с широченной улыбкой на губах и жадными бесами в хитрых болотно-зеленых глазах, на нем когда-то дорогие и новые, а теперь изрядно потертые джинсы, узкая зеленая футболка с глумливой надписью поперек мускулистой юношеской груди, теплая темно-синяя толстовка с капюшоном и смачно хлюпающие черно-белые кроссовки. Лицо парня — подвижное и озорное, как маленький ребенок — знакомо мне до последней черточки: когда-то, кажется в прошлой жизни, я смотрела в эти блестящие, часто пьяные, глаза и целовала эти красивые, но вечно обветренные губы.

— Милая Лёва! — звучит у меня над ухом слегка надломленный, но неизменно завораживающий голос.

Я очухиваюсь, беру себя в руки, возвращаю лицу обычное насмешливо— высокомерное выражение и заставляю губы улыбаться. Перемена не остается незамеченной.

— Как ты сразу подобралась, — усмехается вошедший в кафе парень. Он стоит у нашего столика, возвышаясь над ним, словно титан.

— Чего надо? — я продолжаю улыбаться и молюсь, чтобы голос не дрогнул.

— Какая ты холодная, — замечает парень, уже вполне серьезно. Его улыбка гаснет, взгляд теряет ясность и задор.

— О да, я такая, на меня даже автоматические двери не сразу реагируют, — мне грустно и тошно, но я не могу не играть свою самую нелюбимую в жизни роль.

...Мы были очень странной парой, весь первый курс на нас смотрели, как на чудо природы, как на доказательство полного отсутствия логики во всем, что касается любви. В нас верили, как верят в существование призраков и НЛО, нас изучали — когда-то нагло, когда-то украдкой, когда-то, как далекие звезды, когда-то, как вездесущих, но невидимых глазу микробов. Самое же чудесное во всем этом было то, что нам с ним не было никакого дела до всего остального мира, взволнованного нашим союзом. Да, он — слишком живой и настоящий для такой, как я, я — слишком сильная и слишком понятная для такого, как он, но мы были счастливы, пусть и не так долго, как хотелось бы...

— Все столики заняты, — парень виновато пожимает плечами, — Так что я сегодня с вами.

Он садится рядом со мной, загадочно улыбается, убирая за уши мокрые пряди своих вечно растрепанных волос. Я ничего не говорю, не возражаю, не скандалю — неторопливо убираю в чехол свой маленький ноутбук, одним взглядом извиняюсь перед Кристой, и, захватив куртку, выскальзываю из-за стола. Из кафе ухожу, не оборачиваясь, высоко задрав подбородок и искренне надеясь, что моему невольному гонителю очень, очень стыдно. Колокольчик жалобно вздрагивает и умолкает где-то за моей спиной.

Дождь лупит меня по лицу, искренне радуясь новой жертве. Ему безразлично, что моя защита дала трещину, что я повела себя, как слабачка, что я сбежала, когда надо было сделать лицо кирпичом и сидеть, с аппетитом поглощая булочки. И ведь совсем недавно, да, что там — буквально только что, я строила глазки уже влюбленному в кого-то парню, мне было стыдно, но приятно. Куда подевалось спасительное легкомыслие?

Я сообразила, что так и стою, как вкопанная, почти у самой двери в кафе, мешая редким прохожим и студентам, закончившим обед или так и не нашедшим свободный столик.

Часть первая: Явление

Глава 1:

Криста вышла вслед за мной, хоть и знала, что я не сторонница бессмысленного героизма. Она моя подруга, но всему есть предел — я сплоховала, мне и расхлебывать, её мясные рулеты и свидание с Максом совершенно не причем.

— Ты в порядке? — хватая меня под руку и увлекая за собой, спросила Крис. Мы шли по мокрому асфальту, чувствуя, как медленно, но верно унимается холодный мартовский дождь.