Кристиан Фэй: Угроза Теней

ЧАСТЬ 2

Пролог

Серые облака дымкой неслись над городом Петрополис. Полупрозрачные и легкие, они скользили по ночному небу, усыпанному яркими горошинами звезд.

Волчок опустил голову и потер плечо. Будь у него возможность бездельничать, он таращился бы на луну и созвездия ночами напролет. Одна беда — быстро затекала шея.

Он зябко поежился. Затем встал, запахнул ворот пальто и двинулся вниз по дороге, вдоль качавшихся на зимнем ветру тополей и дубов. Их ветви плясали в тусклом свете фонарей, отбрасывая уродливые тени на обледенелую брусчатку.

Безлюдный парк сердито шумел, словно огромный черный зверь. Зимой мало кому хотелось вылезать из дома после заката. В этом Волчок был своего рода исключением: ему не нравились пышущие жаром камины и пушистые пледы. Тем промозглым вечером он тоже отказался от весьма заманчивого приглашения и отправился бродить по городскому парку, рассекать кристально морозный воздух.

Но еще ни на одной из своих прогулок он не встречал мертвеца.

Завидев ноги в черных чулках, видневшиеся из-за куста на обочине, Волчок оцепенел. Затем собрал волю в кулак и приблизился. Нехорошее чувство узнавания сковало его члены.

− Оливия? — Он перевернул тело и перестал дышать.— Оливия! Оливия!

Женщина хранила молчание. На ее худой шее синела тонкая полоса от удавки. Приоткрытые глаза смотрели с немым укором, к пальто была приколота записка. На розовой бумаге — знакомой, такой поразительно знакомой,— с изящно выведенным именем Оливии на лицевой стороне.

Волчок стянул дырявые перчатки и торопливо, дрожащими от холода и ужаса пальцами развернул матовый прямоугольник.

"Доброй ночи", гласил тот. Волчок еще раз пробежал по неровным строкам глазами и сжал записку в кулаке. Облачка его загнанного дыхания клубились над телом убитой.

Оливия любила прогуляться в тишине. Сколько раз Волчок предупреждал ее об опасности подобной привычки, но она никогда его не слушала. Эта женщина вообще никого не слушала.

— Оливия... — всхлипнул Волчок и вытер сопли грязным рукавом. Его первая подопечная, самая близкая из всех. Он не знал, кому Оливия могла так насолить, кому перешла дорогу так некстати, что тот пошел на убийство беззащитной женщины. Но самым страшным было не это.

Убийца работал в Обществе.

* * *

— Привет. Дела у меня идут нормально. Вчера господин Пандев сказал, что, возможно, повысит меня до партнера. На улице дождь, погода отвратная. Ты бы промокла точно. Ты же всегда забываешь зонтик.

Тревор Тернощит помолчал, уставившись в усеянное дождевыми каплями окно. Затем взъерошил мелкий бес черных волос.

По покрытому плиткой коридору загрохотала тележка.

— Мы по тебе скучаем, Дафна. Я скучаю,— едва слышно признался он.— Просыпайся уже, а то пропустишь столько всего интересного...

Грудь лежащей на койке девушки продолжала мерно вздыматься и опускаться, но пальцы ее были холодны, словно она уже успела умереть. На сероватом бледном лице не было и следа привычной улыбки.

Тревор резко поднялся со стула. Отчего-то находиться в этой палате стало для него невыносимо.

— Я... я скоро вернусь,— бросил он и выругался. Так глупо, спрашивать разрешения у человека без сознания. Наверное, он совсем спятил, сидя в этих стерильных стенах.

Добравшись до сиявшего белым кафелем туалета, он открыл холодную воду. Ледяной ручей заструился по шее, к затылку, забарабанил по разившей хлоркой раковине. По спине сбежали тысячи мурашек, и Тревор тяжело задышал от пронзившей его дрожи.

Из тусклого зеркала на него уставился изможденный парень с мешками под впалыми глазами. Совсем не похожий на Трея Тернощита. Лицо несчастного блестело от капель воды и слез, а настоящий Трей Тернощит никогда не плакал, о чем знали все его родственники, друзья и знакомые.

Больничный коридор пустовал, что было удивительно для выходного дня. Шаги эхом проносились вдоль голых стен, и на какое-то мгновение Трею показалось, что он слышит позади еще чью-то поступь, легкую и уверенную. Но когда он обернулся, коридор оказался пуст.

Должно быть, показалось.

Миновав большое, испещренное трещинами окно, Тревор ухватился за ручку двери номер 35.

Дафна лежала поперек кровати в неестественной позе. Ее руки и ноги, вывернутые под странными углами, окрасила кровь, одеяло сбилось под спиной бугром, отчего голова свисала с края и вьющиеся волосы касались пола.

Сверху, на мятой ночнушке лежал клочок розовой бумаги. Но Тревор сбросил его на пол и вцепился в остывающее тело Дафны.

— За что? — прохныкал он. — За что?..

Записка продолжала лежать на полу, призывно розовея на белой плитке.

"Доброй ночи", — гласила она.

Подозревающие и подозреваемые

Мир был велик.

Ленивое солнце сперва вползло на небо с восточной стороны, где шумели дикие леса Брюхвальда — темной и неизведанной земли, населенной странными созданиями. Вампиры прятались в подземельях замков и подвалах заброшенных домов, оборотни просыпались после полуночных гуляний, колдуны убирали следы своих ритуалов. Из труб лепившихся друг к другу деревенских домиков курился белый дым, смешиваясь с утренним туманом, а в столице, городе Странгольтадт, давно пыхтели фабрики и заводы.

С северной стороны Брюхвальда, на заснеженных Полуночных склонах и у их подножий просыпался Фьордалл. Высоко, в пещерах у берегов озер укрывались тролли; сияющие золотом силуэты горных духов ныряли в норы меж корней деревьев.

На юге запели птицы Золотой Долины, богемной земли театра и музыки. Зашумели верфи на побережье Седого моря; плескали хвостами русалы в поисках очередной зазевавшейся прачки. Крики чаек будили моряков, и те возвращались из борделей и таверн на корабли, готовиться к очередному плаванию к берегам дальних южных стран.

К северу просыпались Мириады — десятки крохотных королевств и княжеств. По обыкновению, вскоре после восхода одно из них напало на соседа и случилась великая битва, в которой пострадали знаменосец и его верный конь. Побоище закончилось к ужину, за которым каждая из сторон хвалилась одержанной победой и демонстрировала набитые шишки.

Западнее солнце расцвело в безоблачном лазурном небе королевства Линдефокс, богатой земли фермеров и охотников. Засеянные озимыми поля заискрились в золотом свете, медленно оттаяла тонкая корка на обледенелых дорогах. По мостовым столицы поехали первые экипажи, открылись лавки, и меж аккуратных домов запахло горячим хлебом. Глава государства Франсуа Листен был единственным, кто не обратил на первые лучи рассвета ни малейшего внимания. Он сидел за письменным столом в одной рубахе; стальное перо в его руке скрипело, выводя вычурные завитки букв.

А в центре континента жирным многоликим пауком уселся город Петрополис — столица одноименной республики. Владение торговцев и фабрикантов, перевалочный пункт для товаров и караванов, площадка бесчисленных сделок и место обитания сотен тысяч жителей: неприлично богатых и ужасающе бедных, живущих в роскошных особняках и ютящихся на окраине в гнилых халупах и двухэтажных бараках. И в самом центре паутины его улиц лежал юноша — лицом вниз, раскинув в стороны жилистые ноги.

* * *

Рот Кристиана наполняла земля. Липкая, отвратительная, хрустевшая на зубах.

Фэй с омерзением отплевался и открыл глаза. Вокруг, словно шепот прибоя, шумели голые деревья, над их скрюченными ветвями ползли серые облака. Издали ветер принес паровозный гудок. Городской парк, вот где он находился. Лежал на подмерзшей мешанине из земли, жухлой травы и листьев, а по его голому телу деловито сновали муравьи.

За это он ненавидел свою волчью половину — слишком уж буйно она вела себя, когда вырывалась на свободу. Но исправить сущность, данную ему с рождения, могла лишь смерть. Отец Кристиана, граф Ла-Морт, был оборотнем, отец его отца был оборотнем, отец отца его отца... Да что там, все семейство Ла-Морт в полнолуния превращалось в волков, и большинство находило животное состояние прекрасным. Все, кроме Кристиана Фэя.

Он убрал мокрые пряди волос с глаз. Распрямившись, пошатнулся и оперся на дерево, чтобы не рухнуть обратно, стряхнул муравьев и налипшие комья грязи. Затем поднял голову, отыскал знакомые ориентиры и побежал, несмотря на плясавшие перед глазами звезды.

Мимо проносились покрытые мхом стволы, воздух рассекали ветви, от которых Кристиан уворачивался с ловкостью, свойственной всем представителям его рода. Опавшие листья скользили под ногами, но он не сбавил ход. Ему хотелось как можно меньше времени быть в подобном виде: голым и грязным. Похожим на зверя.

Место, где он оставил одежду, опутывала вонь дешевого табака. Кристиан перешел на шаг, внимательно оглядывая окрестности. Приблизившись к нужному дереву, он остановился.

Рослый блондин стоял к Фэю спиной, у самой стопки аккуратно сложенной одежды, широко расставив ноги в сапогах. Он с наслаждением выдохнул облако плотного дыма, и воротник его охотничьей куртки и "конский" хвост волос опутало рваное кольцо.

— Вся рубашка провоняет,— буркнул Кристиан. Подскочив к одежде, он отыскал штаны и принялся спешно их натягивать.

Охотник даже не обернулся.

— Директор вызвал нас к себе. Похоже, что-то срочное.

* * *

В то утро в уютном кабинете господина Монтегю, директора Отдела Воздействия, витало беспокойство. Это было необычно для организации, которая дарила миру счастье и любовь. Исполнение желаний, предотвращение конфликтов и самоубийств — в этом директор знал толк. Но он никак не походил на полицейского или борца со злом.

К сожалению, именно этого от него требовала сложившаяся ситуация.

Всего в кабинете находилось четверо: сам директор и трое его подчиненных, один из которых всхлипывал в отчаянии, а остальные неловко ерзали на местах.

— Да, у меня было его дело, и — да, у него и правда были проблемы с проявлением нежных чувств. Он должен был принять любовь, но не таким образом, совсем не таким...

Брауни сморщил коричневое лицо с блестящими темными глазками. Его ноги покачивались, не доставая до пола, а короткие ручки мяли носовой платок.

— Убитая, Дафна Мыска, приходилась моему подопечному подругой детства. Он хранил к ней некие теплые чувства, но когда на бедняжку напали, господин Тернощит просто обезумел. Навещал в больнице каждый день, разговаривал.

Брауни вытер нос.

-Представляете, девушка в коме, а он ведет с ней беседы. Естественно, это вызвало подозрения полиции. И теперь, когда ее зарезали в собственной палате, угадайте, кого арестовали в тот же день? Убита дочь министра иностранных дел, конечно, им нужно было поскорее кого-то сунуть в тюрьму. И еще эта записка... Тернощит невиновен, но кого это волнует?

Брауни горестно покачал головой и вновь уткнул лицо в ладони. И без того крохотный, он съежился от горя, превратился в тугой комок нервов. Нахмурившись, Лис откинулся в кресле и потер щетинистый подбородок.

— Вы думаете, тот, кто убил бедную девушку, связан с Отделом?

— Мы знаем,— отрезал господин Монтегю. Он открыл папку, лежащую перед ним на столе, и двумя пальцами выудил смятый розовый клочок.— Господин Брауни сразу узнал бумагу.— Он поднял один из желтых листов со стола, сложил его с обрывком.— Убийца использовал наши бланки и немного краски.

— Хочет показать нашу уязвимость? Настолько верит в свои силы?

Директор молча пожал плечами. Он перегнулся через стол и протянул записку Фэю.

— "Доброй ночи",— прочел тот. Сидевший рядом Брауни зарыдал, словно голос Кристиана спустил неведомую кнопку.

— Я не виноват, поверьте!— запричитал карлик. Фэй потрепал его по плечу; директор откашлялся, изо всех сил пытаясь скрыть смущение.

— Ты свободен. Отдохни пару недель, проведай родственников в Золотой Долине.

Брауни кивнул, благодарно и шумно высморкался в предложенный ему платок. Когда его всхлипывания стихли в коридоре, директор обвел взглядом оставшихся хранителей. И ни тот, ни другой не внушал доверия.

То были далеко не лучшие экземпляры, когда-либо нанятые им на работу. Один из них, Кристиан Фэй, высокомерный юноша в дорогом костюме-тройке и начищенных туфлях, очень старался делать свою работу. Так старался, что после его усердий клиенты оставались без дома и ясного рассудка. Кое-кто даже стал вдовцом, о чем директор до сих пор вспоминал с содроганием.

По правую руку от господина Фэя сидел его напарник, господин Лис из Линдефокса, барон, коллекционер и профессиональный охотник. А так же кутила, бабник и проныра, мысли и действия которого не мог предсказать даже сам господин Монтегю.

В общем, компания подобралась незавидная. Но выбора у директора не было.

Он отпил остывшего чаю. Чашка мелодично звякнула, опустившись на блюдце из нежного фарфора.

— Такая же записка была обнаружена на теле подопечной господина Волчикуса с неделю тому назад.

— Волчка? — удивленно переспросил Кристиан, выпустив прядь темных волос, которую до этого старательно накручивал на палец. — И что в ней было? То же самое?

Директор кивнул.

— Она обладала сильным магическим даром, та дама. Школа видящих. Простой грабитель или насильник с ней бы не справился.

Простой человек даже не успел бы достать нож, тут же позабыв свое имя, домашний адрес и цель подлунной прогулки. Хорошим магам школы видящих было достаточно одного прикосновения к вискам жертвы, чтобы подчинить ее разум целиком. В некоторых случаях хватало одного взгляда.

Однако, несмотря на свой дар, Оливия Чист оказалась мертва.

Сразу после ее трагической смерти Волчикус покинул ряды хранителей по собственному желанию. Сказал, что не хочет работать бок о бок с убийцей. И в этом директор был вынужден с ним согласиться.

— Как вы уже могли понять, эти преступления — дело рук одного из работников,— сказал он после глотка чая.— У кого-то, кто имеет доступ к личной информации клиентов. По крайней мере, к сведениям господ Волчикуса и Брауни.

— То есть, убийцей может оказаться кто угодно, — мрачно подытожил Лис.

— Кто угодно из нашего Отдела, да. И,— директор перевел дух. Еще пару дней тому назад то, что он собирался сказать, показалось бы ему бредом сумасшедшего. — И я поручаю вам отыскать этого негодяя. Пока он не переубивал всех наших подопечных.

Он с величайшим неудовольствием отметил радость, бурно вспыхнувшую на смуглом лице Кристиана. Юноша даже подался вперед, словно ему только что повысили зарплату вдвое. Или вручили премию за заслуги.

— Почему мы?

— Я лично могу подтвердить ваше алиби,— угрюмо буркнул директор. Выбор кандидатур его совсем не радовал, но иных вариантов у господина Монтегю не было.

Когда случилось несчастье, Кристиан и Лис чистили коллекцию фарфоровых пастушков и пастушек в наказание за беспорядок, учиненный днем ранее. Все время, пока лица и дудки натирались до блеска, директор громко и с выражением зачитывал Устав Отдела, попивая чай и заедая его зефиром.

— Никто не должен знать, чем вы сейчас занимаетесь. Вы должны вычислить этого хранителя с розовыми бумажками до того, как она поймет, что ее ищут, и сбежит. Должны действовать осторожно и деликатно. Вам понятно?