Редублеман

Не успела лесом послать бывшего великовозрастного, как проснулась в объятиях нового молодого! И вместо того, чтобы держаться за него двумя руками, упустила. Имени не знаю, лица его не помню, руки — да, а вот мордашку... нет.

Может, встретимся?

Редублеман

1.

Открываю глаза с четким пониманием — я сделала глупость. Осматриваюсь, по кругу соображаю, что квартира моя, вещи мои. Уж это хорошо, не придется спешно собираться, пока бывший любовник спит на боку. На этой мысли я попыталась постановить в памяти вчерашний вечер, но он вспоминаться совсем не хотел, как и партнер, сопящий сейчас в мое ухо.

Только бы это не был Боря, я буду крупной дурой, если по пьяни заявилась к бывшему и занялась с ним... а может не с ним? Поворачиваю больную голову и, прищурившись, оглядываю спящего за спиной. Мои мысленные моления были услышаны где-то свыше — не Боря. Молодой, худощавый брюнет лет тридцати с татушкой в виде птички на запястье левой руки. Ее я рассмотрела хорошо, именно этой рукой неизвестный индивид сжимает мою грудь, частично прикрытую бельем. Тошнотворное чувство грязи подкатило незаметно. Я легла под первого встречного... как бывший и предрекал.

Поздравляю, Соня, ты пошла по рукам.

В горле сушит, губы пекут, спина побаливает и не только она...

Вот ду...! Какая же я...!

Мой тяжелый вздох заглушил звонок телефона. Брюнет очнулся сразу, моргая, отпустил свою добычу и потянулся за гаджетом, отрубил будильник, почему-то сверился с часами на руке и вдруг с улыбкой поздоровался:

— Доброе утро.

— Доброе...

— Легче стало? — Под его насмешливым взглядом я покрылась багряными пятнами. Учитывая, как болят ноги, а в особенности паховая зона, полегчать мне должно было раз десять. Слова благодарности за бурную ночь, которую я не помню, не желали сорваться с языка, и я беззвучно произнесла:

— Да.

Моя скромная оценка его заслуг была принята с задумчивым видом:

— Хм. Ок!

Неизвестный, поднявшись с кровати, оказался в трусах — черных боксерах, потерев лицо, безошибочно направился в ванную и начал спешно собираться.Глядя, как он ищет носки и более старается не смотреть на меня я костерила себя и свою глупость на чем свет стоит: Идиотка первостатейная, а еще дура!

— Слушай, мне нужно... эээ.

— Уходить, — подсказала я текст, который давняя подруга с ее слов слышит каждый раз, как только решается на сближение.

— Что? — визитер замер в полуобороте, — да точно... Собрание, я должен там быть...

Не желая слушать байки, я,глядя в пол, сделала грубое, но дельное предложение:

— Заткнись...

— Что? — Мужчина замер, не застегнув ширинку, повернулся ко мне лицом, но я не взгляда не поднимаю.

— На будущее, достаточно одной отговорки, чтобы я тебя не искала.Понял? — Сдергиваю с себя одеяло, встаю. То, что я в белье и мятой рубашке, для меня не имеет значения, тело говорит о хорошем времяпрепровождении, хотя когда оно у меня было хорошим, сама я уже не помню.

— Ты что, злишься?

— Нет. Я счастлива.Сотрешь мой номер телефона из записной... Или где я его тебе там начеркала. В общем, сотрешь.

— Почему? — не понял незадачливый ухажер, застегивая уже манжеты на рубашке — собрался за минуту и даже не запыхался. — Почему я должен его стирать?

Ерепенится мужик! Он еще не решил, хочет меня еще пару раз осчастливить или хватит одного раза. Я не ответила, вышла в кухню, хлопнув дверью спальни.

Ночной гость появился на кухне минуты через две, собранный с пиджаком в руках и виноватой улыбкой. Его стройный, подтянутый силуэт, выхваченный солнечными лучами, отразился в оконном стекле до уровня плеч, оставив лицо в тени.

Кошмар, переспала с человеком, чье лицо мне не запомнилось ни вчера среди ночи, ни сегодня утром. Я, выбирая его, в лицо хоть смотрела? Или главным было, чтоб отличался от Бори по всем статьям?

— Сонь, ты извини, если что... Я вроде... — пальцами коснулся моего плеча, но не погладил.

— Мугу, — а на большее слов не хватило, все важное сказано: сотри телефон и не звони. Зачем на кухню вошел? Попрощаться?

— Созвонимся, да? — тихо спросил неизвестный, и его дыхание коснулось меня.

— Конечно.

— Я рад, — быстрый легкий поцелуй в висок и бестолковое, — до встречи.

Дверь щелкнула замком, отрезая меня от второго любовного происшествия моей жизни — интрижки на одну ночь.

И где я его подцепила?

* * *

Выходные прошли как в тумане: уборка, стирка, несколько пустых часов с открытой книгой перед окном и никакой прогулки. Я впала в прострацию. И в понедельник утром все еще не вышла из нее, поэтому неоднократно переспрашивала вопрос, или хуже того — дважды давала ответ.

Ираньше знала, что принимая решения, круто изменяющие жизнь, я способна на рискованные шаги,но чтобы настолько — никогда. Первый — переезд от матери на съемную квартиру, второй — связь с Борисом, многолетняя и напрасная, ничто в сравнении с третьим — полным помутнением разума.

Под первого встречного кинулась... настоящая истеричка!

Как-то с детства уяснила, что мужчина создан не для утех, а для создания общего гнезда, поддержки, любви, если повезет, рождения детей и участия в их воспитании. Росла без отца, на горьком опыте бабушки и матери поняла еще одну простую истину — мужик рядом должен быть. И не абы какой, а настоящий. Иначе в семьдесят буду разговаривать с несуществующим избранником, в пятьдесят плакать ночами о несостоявшейся жизни. Я на такое уже насмотрелась свыше крыши. И поэтому всех своих ухажеров подгоняла под эталон: состоявшийся, имеющий свой кров или возможность его снять, желающий детей и оберегающий свою семью. В двадцать с небольшим я уперлась в первую составляющую качеств и на свою беду встретила 'подходящего' кандидата.

Боря — начитанный, умный, интеллигентный со своей квартирой, хорошим опытом в делах семейных, глубокомысленными изречениями и собственной философией понравился мне сразу. А как иначе?Он тертый калач: три брака за плечами, из которых один гражданский. То, что у него уже есть дочь моего возраста в первом браке, десятилетний сын во втором и незатихающий скандал с последней суженной, в гражданском, заботило мало — мы же друзья! И началось все потихоньку, незаметно. Вначале, он меня веселил и подбадривал, затем поддерживал и обнадеживал своим всесильным: 'Все будет хорошо!', а после выслушивал и давал советы. Я не заметила, когда именно улыбка высокого, полного и седеющего коллеги по работе стала моим источником света, а его прогул болезненным разочарованием: 'Сегодня я не увижу Его!'

Когда успела, как маленькая доверчивая глупышка привыкнуть к нему, настолько чтобы часами сидеть рядом, внимая каждому слову,месяц, год или два? Не знаю. Но когда он признался в любви, я неделями летала под потолком от одного лишь воспоминания:'Я смотрел на тебя, как на солнечный лучик и не мог не нарадоваться.Боялся подойти, прикоснуться'.

Меня! Это обо мне...! Наконец-то, вот он единственный и неповторимый! Самый надежный, самый любимый!

Замкнуло...

Он мог этих слов более не повторять, я сама как молитву неоднократно прокручивала их про себя и привязалась еще больше. Слушала его и радовалась, что нашла-таки Своего! Того самого, доброго и теплого, понимающего и одобряющего, с сияющим взглядом, которого мне так не хватало в детстве.По сути, отца ведь на любовника Борис никогда не тянул,в его-то возрасте... даже с аптечными препаратами...

Из печальных размышлений вырвала коллега по бригаде:

— Сонь, ты этот самшит сейчас загубишь. Очнись!

Я вздрогнула и присмотрелась к кусту. И впрямь чуть не навредила, срезав больше, чем требовалось: — Лен, спасибо. Я задумалась.

— Вижу! — хохотнула светловолосая интриганка и, вытерев руки о рабочие штаны, приобняла меня, сверкнув зелеными глазками. -И?Как прошло?

— Что прошло?

— Ну, как же?! Ты вчера с гулянки ушла с темненьким таким, зовут Олегом.

— Как зовут?

— Олег, — повторила она, так и не поняв, что его имя я не запомнила. — Хороший костюм и парфюм. И ты сама сказала, что у него глаза дьявола...

Она в деталях описала, как я висла на красавце, хохотала и танцевала до упаду, а потом поволокла за собой из зала, и больше нас никто не видел.

Выходит я повелась на костюм и парфюм, а глаза... если дьявол в них и плескался, то отнюдь не его личный, а мой собственный. И имя ему — ужас перед одиночеством. Это ж надо было послать козлину 54-летнего и менее чем через три дня запрыгнуть с дуру на неизвестного молодого. И разве скажешь, что умная?

— Еще какая...

— Что ты сказала? — развеселилась Лена.

— Проснулась дома и в белье и с конкретной головной болью.

— Ну, дык, ты не только перепила, еще и намешала. Кстати, как ноги?

— А что? — насторожилась я, неужели на мужика еще там лезла в ресторане?

— Та растянулась на крыльце... Говорят вытащила красавца на улицу и растянулась.

— Как растянулась?

— Села на шпагат почти, тебя Светлана Павловна и тот самый Олежек поднимали.

В памяти всплыли смутные обрывки образов.Плитку вспомнила и даже трещину на крыльце и боковом столбике у входа, а вот как подала и как поднимали — нет.

— А там было скользко? Весна без наледи...

— Конечно, скользко!Ты бутылку с шампанским разбила и на ней же растянулась. — Защебетала счастливая блондинка.

— Этого не помню, а вот шпагат все более или менее объясняет... Ноги действительно второй день болят.

— А может это он,... а? — и острым локотком ткнула меня в бок.

Чтобы я себе не думала, чтобы не делала это мои проблемы, а не ее. И намек подруги я пропустила мимо ушей, бесстрастно согласившись:

— Может.

— И что больше ничего... не болит? — подошла она с другой стороны, и даже взор сделала менее едким.

— Сердце.

— Олежек оказался удалым жеребчиком, да таким, что загонял до сердечных болей? — восхищенно выдохнула она.

Промолчала. И глядя вдаль, севшим голосом сделала второе признание при ней, первое была история большой любви и слепой привязанности, приносящей только боль; второе, сейчас.

— Лен... я ушла от него.

Она резко выпрямилась, убрав от меня руки:

— Теперь ясно, почему ты всю неделю как в воду опущенная. — Минуту посерьезневший ангел смотрела на меня с прищуром и беззвучно, потом потупилась, сосем тихо произнеся. — Что бы ни случилось, не возвращайся к нему. Даже если будешь думать что ситуация с ним понятна, приемлема и более знакома — не возвращайся.

— Спасибо...

— Не за что. Была уверена, что ты не решишься никогда, а ты сумела. Молодец.

Она сжала мою руку с мягкой улыбкой на губах и, подмигнув, вернулась на свой ряд, чтобы продолжить подрезку.Смена заканчивается через четыре часа нужно еще многое успеть сделать. И я ей благодарна за понимание и вот такую поддержку, мне большего не нужно.

С остальным справлюсь.

К концу рабочего дня наша бригада завершила высадку рассады из кассет в горшки. После того как начальство приобрело селекционную сеялку для посева семян в кассеты работы значительно поубавилось, теперь нет нужды часами гнуть спину и с вытянутой рукой на ощупь просевать будущие образцы. Мы этим занимались даже, когда Александр Евгеньевич приобрел камеры для проращивания, а вот теперь почти благодать и мысли о болях в спине больше не тревожат. Но возможно — это для меня работа стала проще, другим она с каждым днем кажется более тягостной. Мужики, а их у нас всего четверо из двенадцати, вытерев перепачканные руки о спецовку, сгрузили кассеты в угол, окончательно о них забыв и о том, что по утрам в том углу разворачивается электропогрузчик, и пара электротележек.

Чаще всего их действия характеризует пословица: 'сделал дело, гуляй смело', смена завершена и гори все синим пламенем, в том числе и собственность работодателя. Сегодня ее можно не жалея подсунуть под колеса электротехники, а завтра неистово бить в грудь кулаком, заявляя, что стоимость кассет благоразумнее вытрясти со всей бригады.

С громким гоготом мужики скрылись за поворотом.

В раздевалки вслед за девочками я не пошла, зашла в темный угол к внушительным стопкам и, рассортировав их по форме, малыми пачками начала переносить в хозяйственный блок. Дело плевое, сама справилась. А вот зайдя в тепличный закуток, мне стало понятно, что мужики наши решили устроить отсутствующей бригадирше бойкот.

Нет, так подставлять Светлану Павловну я не позволю. Номер старшего из них набрала мгновенно и, услышав щелчок приема, придала голосу проникновенности.

— Степаныч, далеко ушли?

— Нет, — ухмыльнулся он явно довольный проделкой. — А что?

— Я в хозблоке.

Даю шанс переиграть их партию и исправить упущение.

То, что мешки с торфом намокли из-за открытых окон, его не волновало, как и то, что временного находящиеся здесь мешки клевера и мятника так же подвергнуться увлажнению. Ведь это у бригадирши, нашей Светланы, есть привычка проветривать.Чем не повод урезонить ненавистную бригадиршу. И чтобы не было претензий к ним, мужики кассеты сбросили в несанкционированном месте. Мол, в хозблоке вечером не были, затопления не видели,а то, что утром отсюда рассаду брали, забыли видать.

Сейчас ему уповать стоит на мою солидарность в недогляде, или попытаться прогнуть под общественное — мужское мнение, что он и попытался сделать.

— И? — веселясь, продолжил он подтрунивать. — Сонечка, Вы, что там переодеваетесь? В женской раздевалке уже места мало?

Гвалт мужского хохота поддержал его.

— Нет. Смотрю на безобразие, которые вы допустили.

— Почему я? Это недогляд.

— После Светланы Павловны, вы в бригаде старший, так что не доглядели с вашей руки и с вашего позволения.

— Сонь, не путай, — попытался он урезонить. — Или ты Ляне Падляне пятки чешешь? — 'по-доброму' отозвался о ней мужчина.

— Степаныч, я сама мешки не растащу...Мне обратиться за помощью к главному?

В трубке послышался мат, а затем глухое 'сейчас', и он дал отбой.

Сейчас у них не иначе как через час, но раз уж дал слово, значит явятся. Пока бойкотирующие преодолевали путь назад, мои уши горели огнем.А при появлении мужиков я ощутила себя котенком, которому четыре злых дворняги желают оторвать голову, но как-то брезгуют, что ли.

Меня деликатно попросили выйти, чтобы места было больше:

— Уйди с глаз долой...

Обижаться на грубость бессмысленно, пусть говорят все, что в голову взбредет, все равно сделают, что надо.

И я ушла, но недалеко.Нашла себе занятие, и пока они выносили из закутка мешки, я мыла тару под посевы и весила на просушку. Через два часа грязные и частично мокрые воители-ополченцы хмуро зыркнув на меня, поплелись домой.

— Довольна? — поинтересовался притормозивший рядом Степаныч, точнее Игнатенко Дмитрий Степанович. Озеленитель с небольшим опытом, но будучи в возрасте он всегда на меня имел влияние, как бабушка — пожилой человек, с которым спорить себе дороже и лучше подчиниться. А вот сейчас стало все равно и что подумает, и что говорить будет. Недогляд допустили с его позволения, и давить на себя я не дам.