Редублеман

Не успела лесом послать бывшего великовозрастного, как проснулась в объятиях нового молодого! И вместо того, чтобы держаться за него двумя руками, упустила. Имени не знаю, лица его не помню, руки — да, а вот мордашку... нет.

Может, встретимся?

Редублеман

1.

Открываю глаза с четким пониманием — я сделала глупость. Осматриваюсь, по кругу соображаю, что квартира моя, вещи мои. Уж это хорошо, не придется спешно собираться, пока бывший любовник спит на боку. На этой мысли я попыталась постановить в памяти вчерашний вечер, но он вспоминаться совсем не хотел, как и партнер, сопящий сейчас в мое ухо.

Только бы это не был Боря, я буду крупной дурой, если по пьяни заявилась к бывшему и занялась с ним... а может не с ним? Поворачиваю больную голову и, прищурившись, оглядываю спящего за спиной. Мои мысленные моления были услышаны где-то свыше — не Боря. Молодой, худощавый брюнет лет тридцати с татушкой в виде птички на запястье левой руки. Ее я рассмотрела хорошо, именно этой рукой неизвестный индивид сжимает мою грудь, частично прикрытую бельем. Тошнотворное чувство грязи подкатило незаметно. Я легла под первого встречного... как бывший и предрекал.

Поздравляю, Соня, ты пошла по рукам.

В горле сушит, губы пекут, спина побаливает и не только она...

Вот ду...! Какая же я...!

Мой тяжелый вздох заглушил звонок телефона. Брюнет очнулся сразу, моргая, отпустил свою добычу и потянулся за гаджетом, отрубил будильник, почему-то сверился с часами на руке и вдруг с улыбкой поздоровался:

— Доброе утро.

— Доброе...

— Легче стало? — Под его насмешливым взглядом я покрылась багряными пятнами. Учитывая, как болят ноги, а в особенности паховая зона, полегчать мне должно было раз десять. Слова благодарности за бурную ночь, которую я не помню, не желали сорваться с языка, и я беззвучно произнесла:

— Да.

Моя скромная оценка его заслуг была принята с задумчивым видом:

— Хм. Ок!

Неизвестный, поднявшись с кровати, оказался в трусах — черных боксерах, потерев лицо, безошибочно направился в ванную и начал спешно собираться.Глядя, как он ищет носки и более старается не смотреть на меня я костерила себя и свою глупость на чем свет стоит: Идиотка первостатейная, а еще дура!

— Слушай, мне нужно... эээ.

— Уходить, — подсказала я текст, который давняя подруга с ее слов слышит каждый раз, как только решается на сближение.

— Что? — визитер замер в полуобороте, — да точно... Собрание, я должен там быть...

Не желая слушать байки, я,глядя в пол, сделала грубое, но дельное предложение:

— Заткнись...

— Что? — Мужчина замер, не застегнув ширинку, повернулся ко мне лицом, но я не взгляда не поднимаю.

— На будущее, достаточно одной отговорки, чтобы я тебя не искала.Понял? — Сдергиваю с себя одеяло, встаю. То, что я в белье и мятой рубашке, для меня не имеет значения, тело говорит о хорошем времяпрепровождении, хотя когда оно у меня было хорошим, сама я уже не помню.

— Ты что, злишься?

— Нет. Я счастлива.Сотрешь мой номер телефона из записной... Или где я его тебе там начеркала. В общем, сотрешь.

— Почему? — не понял незадачливый ухажер, застегивая уже манжеты на рубашке — собрался за минуту и даже не запыхался. — Почему я должен его стирать?

Ерепенится мужик! Он еще не решил, хочет меня еще пару раз осчастливить или хватит одного раза. Я не ответила, вышла в кухню, хлопнув дверью спальни.

Ночной гость появился на кухне минуты через две, собранный с пиджаком в руках и виноватой улыбкой. Его стройный, подтянутый силуэт, выхваченный солнечными лучами, отразился в оконном стекле до уровня плеч, оставив лицо в тени.

Кошмар, переспала с человеком, чье лицо мне не запомнилось ни вчера среди ночи, ни сегодня утром. Я, выбирая его, в лицо хоть смотрела? Или главным было, чтоб отличался от Бори по всем статьям?

— Сонь, ты извини, если что... Я вроде... — пальцами коснулся моего плеча, но не погладил.

— Мугу, — а на большее слов не хватило, все важное сказано: сотри телефон и не звони. Зачем на кухню вошел? Попрощаться?

— Созвонимся, да? — тихо спросил неизвестный, и его дыхание коснулось меня.

— Конечно.

— Я рад, — быстрый легкий поцелуй в висок и бестолковое, — до встречи.

Дверь щелкнула замком, отрезая меня от второго любовного происшествия моей жизни — интрижки на одну ночь.

И где я его подцепила?

* * *

Выходные прошли как в тумане: уборка, стирка, несколько пустых часов с открытой книгой перед окном и никакой прогулки. Я впала в прострацию. И в понедельник утром все еще не вышла из нее, поэтому неоднократно переспрашивала вопрос, или хуже того — дважды давала ответ.

Ираньше знала, что принимая решения, круто изменяющие жизнь, я способна на рискованные шаги,но чтобы настолько — никогда. Первый — переезд от матери на съемную квартиру, второй — связь с Борисом, многолетняя и напрасная, ничто в сравнении с третьим — полным помутнением разума.

Под первого встречного кинулась... настоящая истеричка!

Как-то с детства уяснила, что мужчина создан не для утех, а для создания общего гнезда, поддержки, любви, если повезет, рождения детей и участия в их воспитании. Росла без отца, на горьком опыте бабушки и матери поняла еще одну простую истину — мужик рядом должен быть. И не абы какой, а настоящий. Иначе в семьдесят буду разговаривать с несуществующим избранником, в пятьдесят плакать ночами о несостоявшейся жизни. Я на такое уже насмотрелась свыше крыши. И поэтому всех своих ухажеров подгоняла под эталон: состоявшийся, имеющий свой кров или возможность его снять, желающий детей и оберегающий свою семью. В двадцать с небольшим я уперлась в первую составляющую качеств и на свою беду встретила 'подходящего' кандидата.

Боря — начитанный, умный, интеллигентный со своей квартирой, хорошим опытом в делах семейных, глубокомысленными изречениями и собственной философией понравился мне сразу. А как иначе?Он тертый калач: три брака за плечами, из которых один гражданский. То, что у него уже есть дочь моего возраста в первом браке, десятилетний сын во втором и незатихающий скандал с последней суженной, в гражданском, заботило мало — мы же друзья! И началось все потихоньку, незаметно. Вначале, он меня веселил и подбадривал, затем поддерживал и обнадеживал своим всесильным: 'Все будет хорошо!', а после выслушивал и давал советы. Я не заметила, когда именно улыбка высокого, полного и седеющего коллеги по работе стала моим источником света, а его прогул болезненным разочарованием: 'Сегодня я не увижу Его!'

Когда успела, как маленькая доверчивая глупышка привыкнуть к нему, настолько чтобы часами сидеть рядом, внимая каждому слову,месяц, год или два? Не знаю. Но когда он признался в любви, я неделями летала под потолком от одного лишь воспоминания:'Я смотрел на тебя, как на солнечный лучик и не мог не нарадоваться.Боялся подойти, прикоснуться'.

Меня! Это обо мне...! Наконец-то, вот он единственный и неповторимый! Самый надежный, самый любимый!

Замкнуло...

Он мог этих слов более не повторять, я сама как молитву неоднократно прокручивала их про себя и привязалась еще больше. Слушала его и радовалась, что нашла-таки Своего! Того самого, доброго и теплого, понимающего и одобряющего, с сияющим взглядом, которого мне так не хватало в детстве.По сути, отца ведь на любовника Борис никогда не тянул,в его-то возрасте... даже с аптечными препаратами...

Из печальных размышлений вырвала коллега по бригаде:

— Сонь, ты этот самшит сейчас загубишь. Очнись!

Я вздрогнула и присмотрелась к кусту. И впрямь чуть не навредила, срезав больше, чем требовалось: — Лен, спасибо. Я задумалась.

— Вижу! — хохотнула светловолосая интриганка и, вытерев руки о рабочие штаны, приобняла меня, сверкнув зелеными глазками. -И?Как прошло?

— Что прошло?

— Ну, как же?! Ты вчера с гулянки ушла с темненьким таким, зовут Олегом.

— Как зовут?

— Олег, — повторила она, так и не поняв, что его имя я не запомнила. — Хороший костюм и парфюм. И ты сама сказала, что у него глаза дьявола...

Она в деталях описала, как я висла на красавце, хохотала и танцевала до упаду, а потом поволокла за собой из зала, и больше нас никто не видел.

Выходит я повелась на костюм и парфюм, а глаза... если дьявол в них и плескался, то отнюдь не его личный, а мой собственный. И имя ему — ужас перед одиночеством. Это ж надо было послать козлину 54-летнего и менее чем через три дня запрыгнуть с дуру на неизвестного молодого. И разве скажешь, что умная?

— Еще какая...

— Что ты сказала? — развеселилась Лена.

— Проснулась дома и в белье и с конкретной головной болью.

— Ну, дык, ты не только перепила, еще и намешала. Кстати, как ноги?

— А что? — насторожилась я, неужели на мужика еще там лезла в ресторане?

— Та растянулась на крыльце... Говорят вытащила красавца на улицу и растянулась.

— Как растянулась?

— Села на шпагат почти, тебя Светлана Павловна и тот самый Олежек поднимали.

В памяти всплыли смутные обрывки образов.Плитку вспомнила и даже трещину на крыльце и боковом столбике у входа, а вот как подала и как поднимали — нет.

— А там было скользко? Весна без наледи...

— Конечно, скользко!Ты бутылку с шампанским разбила и на ней же растянулась. — Защебетала счастливая блондинка.

— Этого не помню, а вот шпагат все более или менее объясняет... Ноги действительно второй день болят.

— А может это он,... а? — и острым локотком ткнула меня в бок.

Чтобы я себе не думала, чтобы не делала это мои проблемы, а не ее. И намек подруги я пропустила мимо ушей, бесстрастно согласившись:

— Может.

— И что больше ничего... не болит? — подошла она с другой стороны, и даже взор сделала менее едким.

— Сердце.

— Олежек оказался удалым жеребчиком, да таким, что загонял до сердечных болей? — восхищенно выдохнула она.

Промолчала. И глядя вдаль, севшим голосом сделала второе признание при ней, первое была история большой любви и слепой привязанности, приносящей только боль; второе, сейчас.

— Лен... я ушла от него.

Она резко выпрямилась, убрав от меня руки:

— Теперь ясно, почему ты всю неделю как в воду опущенная. — Минуту посерьезневший ангел смотрела на меня с прищуром и беззвучно, потом потупилась, сосем тихо произнеся. — Что бы ни случилось, не возвращайся к нему. Даже если будешь думать что ситуация с ним понятна, приемлема и более знакома — не возвращайся.

— Спасибо...

— Не за что. Была уверена, что ты не решишься никогда, а ты сумела. Молодец.

Она сжала мою руку с мягкой улыбкой на губах и, подмигнув, вернулась на свой ряд, чтобы продолжить подрезку.Смена заканчивается через четыре часа нужно еще многое успеть сделать. И я ей благодарна за понимание и вот такую поддержку, мне большего не нужно.

С остальным справлюсь.

К концу рабочего дня наша бригада завершила высадку рассады из кассет в горшки. После того как начальство приобрело селекционную сеялку для посева семян в кассеты работы значительно поубавилось, теперь нет нужды часами гнуть спину и с вытянутой рукой на ощупь просевать будущие образцы. Мы этим занимались даже, когда Александр Евгеньевич приобрел камеры для проращивания, а вот теперь почти благодать и мысли о болях в спине больше не тревожат. Но возможно — это для меня работа стала проще, другим она с каждым днем кажется более тягостной. Мужики, а их у нас всего четверо из двенадцати, вытерев перепачканные руки о спецовку, сгрузили кассеты в угол, окончательно о них забыв и о том, что по утрам в том углу разворачивается электропогрузчик, и пара электротележек.

Чаще всего их действия характеризует пословица: 'сделал дело, гуляй смело', смена завершена и гори все синим пламенем, в том числе и собственность работодателя. Сегодня ее можно не жалея подсунуть под колеса электротехники, а завтра неистово бить в грудь кулаком, заявляя, что стоимость кассет благоразумнее вытрясти со всей бригады.

С громким гоготом мужики скрылись за поворотом.

В раздевалки вслед за девочками я не пошла, зашла в темный угол к внушительным стопкам и, рассортировав их по форме, малыми пачками начала переносить в хозяйственный блок. Дело плевое, сама справилась. А вот зайдя в тепличный закуток, мне стало понятно, что мужики наши решили устроить отсутствующей бригадирше бойкот.

Нет, так подставлять Светлану Павловну я не позволю. Номер старшего из них набрала мгновенно и, услышав щелчок приема, придала голосу проникновенности.

— Степаныч, далеко ушли?

— Нет, — ухмыльнулся он явно довольный проделкой. — А что?

— Я в хозблоке.

Даю шанс переиграть их партию и исправить упущение.

То, что мешки с торфом намокли из-за открытых окон, его не волновало, как и то, что временного находящиеся здесь мешки клевера и мятника так же подвергнуться увлажнению. Ведь это у бригадирши, нашей Светланы, есть привычка проветривать.Чем не повод урезонить ненавистную бригадиршу. И чтобы не было претензий к ним, мужики кассеты сбросили в несанкционированном месте. Мол, в хозблоке вечером не были, затопления не видели,а то, что утром отсюда рассаду брали, забыли видать.

Сейчас ему уповать стоит на мою солидарность в недогляде, или попытаться прогнуть под общественное — мужское мнение, что он и попытался сделать.

— И? — веселясь, продолжил он подтрунивать. — Сонечка, Вы, что там переодеваетесь? В женской раздевалке уже места мало?

Гвалт мужского хохота поддержал его.

— Нет. Смотрю на безобразие, которые вы допустили.

— Почему я? Это недогляд.

— После Светланы Павловны, вы в бригаде старший, так что не доглядели с вашей руки и с вашего позволения.

— Сонь, не путай, — попытался он урезонить. — Или ты Ляне Падляне пятки чешешь? — 'по-доброму' отозвался о ней мужчина.

— Степаныч, я сама мешки не растащу...Мне обратиться за помощью к главному?

В трубке послышался мат, а затем глухое 'сейчас', и он дал отбой.

Сейчас у них не иначе как через час, но раз уж дал слово, значит явятся. Пока бойкотирующие преодолевали путь назад, мои уши горели огнем.А при появлении мужиков я ощутила себя котенком, которому четыре злых дворняги желают оторвать голову, но как-то брезгуют, что ли.

Меня деликатно попросили выйти, чтобы места было больше:

— Уйди с глаз долой...

Обижаться на грубость бессмысленно, пусть говорят все, что в голову взбредет, все равно сделают, что надо.

И я ушла, но недалеко.Нашла себе занятие, и пока они выносили из закутка мешки, я мыла тару под посевы и весила на просушку. Через два часа грязные и частично мокрые воители-ополченцы хмуро зыркнув на меня, поплелись домой.

— Довольна? — поинтересовался притормозивший рядом Степаныч, точнее Игнатенко Дмитрий Степанович. Озеленитель с небольшим опытом, но будучи в возрасте он всегда на меня имел влияние, как бабушка — пожилой человек, с которым спорить себе дороже и лучше подчиниться. А вот сейчас стало все равно и что подумает, и что говорить будет. Недогляд допустили с его позволения, и давить на себя я не дам.

Вскинув голову, произнесла четко и ясно:

— Да, довольна. Я помыла кассеты,а вы разобрались с последствиями маленькой аварии. И как, довольны?

— Более чем, — мужчина, скрипнув зубами, направился к выходу.

Из-за этих упрямцев я задержалась на работе и домой вернулась к маминому десятому звонку.

— Где ты пропадала?! Я извелась вся!

Она извелась, названивая на домашний, а о мобильном не вспомнила — мама одним словом.И только моя мама так может.

— На работе пропадала.

— Что-то случилось? — насторожилась она. — Соня, у тебя голос другой.

— Какой?

— Убитый. Мне приехать?

— Лучше скажи, медикаменты нужны?

А дальше, как по накатанной, она тридцать минут рассказывала о мелочах, произошедших за день.О том, что случилось у соседки, что произошло во дворе и под конец, как ее подруга, тетя Тамара вновь обещала нагрянуть.

— Она всегда обещает, но отчего-то третий год не является, — прокомментировала я мамин вздох и повторила вопрос. — Так медикаменты не нужны?

— Что ты, у меня как раз закончился...

И еще минут десять о докторах и той уникальной шоу-диве, улыбка которой не сходит с лица, из программы 'Жить здорово!'. К моменту, когда мама завершает пересказ у меня уже готов суп, на три порции, я их и за неделю не съем, но готовить на троих привычка давняя. Покрутившись еще немного, нарезала салатик и присела к столу. И как назло вместо того, чтобы думать о еде и ее пользе, а еще о том, что вкусно и сытно, сижу и вспоминаю, молодых веселых девчонок, цитировавших на остановке статусы из социальных сетей. Перечисляли они их наперебой с шутками и громким смехом, пока не подъехал нужный им автобус. Молодые и задорные уехали, и на пяточке возле остановки стало тихо.А я из десятка веселых выражений запомнила только унылые и с тех пор непрестанно прокручиваю его про себя:

'Приходишь домой, варишь кофе, садишься в кресло и вокруг тишина... И каждый из нас сам выбирает, что это: Одиночество или Свобода'

— Через одиночество с любимым человеком я уже прошла. Пусть это будет Свобода, — сообщила в пустоту, от чего голос вновь стал плаксиво писклявым, и уже шепотом добавила, — которая приведет меня к чему-то светлому.

Готовилась ко сну в темноте, потому что не хочу и не могу видеть те уголки квартиры, где мысленно рисовала своего мужчину, а рядом с ним себя. И чтобы обстановка не нервировала, придется сделать косметический ремонт и перестановку мебели. А пока... в мой ежевечерний ритуал вот уже неделю входит удаление Бориных сообщений с автоответчика и блуждания в темной квартире.

Не могу его слышать и думать о нем мучительно больно. В мобильном заблокировала номер его телефонов сразу после триумфального расставания за дверьми двухкомнатной квартиры, где моего угла как изначально не было, так и не появилось за семь с лишним лет. И если вдуматься, Бо... действительно ничего не обещал. А доходчивыми длительными диалогами тет-а-тет, в которых я забывала все и тонула от одного лишь голоса, тактично оговаривал детали наших отношений, даже беременность... вдруг решусь.

Но, если убрать мишуру...О его возрасте, дрязгах с бывшими, детях, маленькой зарплате, проблемах на работе, со здоровьем.Об общей неустроенности в стране: разборках с браками, разводами, ГАИ, ЖКХ и медобслуживанием...А вслед за этим хламом удалить уверения, что раз уж я его люблю безотчетно, то он от меня сам отказаться никак не сможет...То от так называемого любимого мужчины можно получить лишь одно — спонсорство спермой.

И с этим уж он справитсялегко, с радостью!А потом заверит, что и мне в этом выгода, ведь от проверенного мужика и не чужого человека, и чтобы не пошла по рукам, как давняя подруга Верка. Но рожать и растить — сама! А если потом что-то не понравится или понадобится, это твои проблемы! Почему? Потому что у него, козла, возраст, дрязги с бывшими, разборки с детьми, проблемы на работе и со здоровьем. И детей рожать в стране с неустойчивой экономикой — это свинство! Да с нашим правительством, политической обстановкой, ЖКХ, медобслуживанием... и т.д. по сценарию.

А дальше вспомнились неоднократно повторяемые им слова:

Но знаешь... Привык большой мальчик к игрушечной девочке и очень не хочет, чтобы она уходила.

Козлина!

2.

Во вторник ранним утром очнулась от странной мысли: 'А что теперь с мокрым торфом делать?' Ранее вопросами почвенного состава не увлекалась, тут же залезла проверять. Из всего найденного поняла следующее, если он после намокания высох, намочить его в следующий раз будет сложнее. И если он уже намок, то воду впитывает в неимоверных количествах, а затем твердеет как кирпич. Стало дурно.Если бы намокло мешка два или три, тонаш главный Александр Сергеевич нашел бы им применение,но когда их больше...И понятное дело о мешках сам Степаныч и его прихвостни не вспомнят, а значит ущерб не восстановят.И что теперь делать?

Я прибыла на работу и в состоянии задумчивости нечаянно столкнулась со старым знакомым из второй бригады, почти лоб в лоб. Веселый Василий Семенович, поймал замешкавшуюся меня и с улыбкой пожурил:

— Все витаешь, Соня?

— Да, доброе утро.

— Доброе! — улыбнулся он. И вспомнив о должности бригадира, которую занял лишь два месяца назад, пробасил: — Ты почему не в раздевалке? Смотри мне, опоздаешь...

— Да, вот думаю...

— О чем?

— Куда намокший торф можно сбыть?

— Чтобы он намок постараться нужно, — улыбнулся бригадир.

— А если он расфасован в мешки полипропиленовые по 60 кг и двое суток лежал в воде?

— Низинный или верховой торф? — он уперся рукой о стену и посерьезнел, от чего брови его сошлись на переносице, а улыбка стала менее радостной.

— Сфамунговый..., то есть верховой, — ответила тихо, не зная, куда глаза деть под его внимательным взором. Кажется, он догадывается, в чем тут дело. И вот вопрос, почему мне стыдно за чужую халатность и желание отомстить?

— И сколько мешков? — спросил мужчина изменившимся голосом.

— Двадцать пять.

Бригадир медленно поднял руку и взялся за сердце. Не то, чтобы мешки дорого стоили, но сам факт, его явно не обрадовал. Покачав головой, он ответил:

— Заказ нужен срочный.

— Куда?

— Хоть в цветочные магазины для подготовки почвенных смесей.

— Хм, — я просияла, — спасибо, Василий Семенович за консультацию!

— Пожалуйста, — протянул он и медленно пошел к своей бригаде.

Кажется, после проделки наших мужиков меня еще и уволят. И ощущение, что я знаю о катастрофе маленького масштаба и ничего не могу сделать, ело поедом. Плюс мужики наши ранее не предававшие значения моему унынию сегодня внимательно отслеживали, куда яиду и что делаю. К слежке подошли с рвением и достали меня окончательно и бесповоротно, когда один из них пошел проверять женскую раздевалку на обеде.

Открыв двери,худышка Вадик некоторое время топтался на входе, выискивая взглядом объект наблюдения и, не найдя, спросил громким шепотом:

— А Соня тут?

После того, как он интересовался моим местом пребывания в туалете и душевой, это было последней каплей.

— Все! — я вылетела, двинув его дверью, и не обращая внимания на злые вопли, поднялась в офис.

Чистые полы, белые стены, в начале коридора зеркало, а в его тупике красочное панно, распечатанное на стекле, и ни одного цветка в коридоре, словно не озеленением занимаемся, а проводим финансовые операции с зелеными. А стоило вспомнить о деньгах, как на моем пути возниклаистеричка из бухгалтерии. А иначе ее назвать,потому что девушка при каждой встрече 100% подтверждает общественное мнение. Вот и сейчас не удержалась от того, чтобы не проявить свою уникальную манеру общения.

— Михайлова, почему не на рабочем месте?!

— Вы тоже не на своем, — съязвила я.

— Что ты сказала? — в голосе дрожь начинающейся истерии.

— Что иду дальше, не отвлекайтесь от рабочего процесса.

Прошла мимо нее, не сбавляя темпа, добралась к дверям главного. К сожалению, там я обернулась на возмущенный окрик мелированой стервы в сером костюме то ли от Prada, то ли от Dolce.Это еще узнать нужно, создают ли они линии одеждыдля офисных работников, или крикливая фурия просто набивает себе цену.Но суть не в этом, я замешкалась на входе и на меня опять напоролись,и на этот раз совсем незнакомый человек.

— Ой, извините.

— Да ничего, — ответил неизвестный, внимательно глядя на меня через очки в тонкой оправе,и стоит, никуда не двигается.

— Вы входите или выходите? — спросила я.

— Выйду, если посторонитесь.

Делаю шаг назад со словами: 'худенький могли бы и пролезть', а он мне:

— С радостью пролез бы, вы только еще немного отойдите и дверь придержите.

Отошла и придержала. И брюнет-незнакомец аккуратно вынес из секретарской главного метровый макет. Ювелирная и очень детальная модель из бумаги и пластика, отображалановострой коттеджного типа с впечатляющей парковой зоной на заднем дворе. При виде такого чуда я не удержалась от вопроса:

— Это наш новый проект?

— Да. Будет наш, если успеем со сдачей последнего участка.

— А вы новый ландшафтный дизайнер, — поняла я.

— Олег, — он перехватил макет одной рукой и протянул мне вторую.

— Соня, очень приятно.

Машинально пожала его руку, забыв, что обувь в раздевалке я сменила, а ручки не вымыла. Задней мыслью подумала, не умрет от пары сотен бактерий, в какой-то мере это полезно. А если боится, то пусть моет руки или как истеричка наша Валентина Егоровна не дает рукам высохнуть от антисептика.

— Наш свободен? — говоря о директоре, кивнула головой в сторону кабинета.

— Да.

— Спасибо. И извините еще раз, не хотела.

А далее размашистым шагом, через приемную прямиком к новой записи в трудовой: 'Уволена по собственному желанию, пункт 3 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации'

* * *

Пришла, села и все рассказала.

А вот теперь видя реакциюглавного, сижу и понять не в силах, зачем мне эти проблемы. Такого стремительного перевоплощения АлександраСергеевичаиз доброго дяди в свирепого зверя, я давненько не видела. Наш директор полный чуть сутулый, кареглазый мужчина, часто блестящий золотом в улыбке, в мгновение ока приобрел злобный оскал и борцовскую осанку, а следом и львиный рык:

— Что значит двадцать пять мешков?! Осатанели?! Кто? Я спрашиваю, кто намочил! Уволю к черту!

И пока он орет, набирая номер нашей бригадирши, я мысленно подсчитываю расходы. Вспомнила, что за 50кг мы с дома платили 250 руб, то за 60 кг в мешке цена не выше 300руб, а при умножении на 25 мешков, в общей сложности получается 7500 руб. Прикинула свои расходы на месяц, потом накопления...И с ходу осадила главного, щелкнув отбоем на его стационарном телефоне.

На несколько мгновений в кабинете стало тихо, и я произнесла:

— Я отдам за торф из собственной зарплаты. Только орать прекратите.

— Соня! — не то окрик не то хрип.

— Что, Соня? От вашего крика я больше денег на таблетки потрачу.

— Дело не в деньгах...

— А в чем?

— В халатности, — воинственно заявил Александр Сергеевич. — Кто испортил торфа на девять тыщ сегодня, завтра пустит меня по миру.

Девять тыщ? Тут он явно загнул, но поправлять не буду. Главное я поняла, к чему начальство клонит. Теперь осталось лишь правильно простроить диалог и выйти к приемлемому решению без увольнений.

— Не пустит, — встала и прошлась по кабинету.

— Ты знаешь кто? Кто намочил?

Получается, что моего словесного заверения ему недостаточно, уцепился за возможность выявить злостного разорителя. Зря надеется, хмыкнула я про себя и ответила:

— Либо все, либо никто.

— Что это значит? — озадаченно спросил мужчина.

— Что увольнять можете, начиная с себя, — я остановилась напротив, сложив руки на груди.Директор поднялся с собственного места и уперся крупными руками о крышку стола.

Только бы у него сердце не схватило.А то бледный такой... даже страшно.

— Что? — вопросил он грозно.

— То. Вы купили новую машину. В гараж около дома она не поместилась, привезли сюда.

— Так это когда было! — возмутился он моему наезду.

— В четверг среди дня. Вы приехали, осмотрели складские, помещение и попросили освободить наименее загромажденный.

— Мужики значит, — вынес вердикт главный.

— Валентина Егоровна, — отчеканила я имя психички из бухгалтерии, — а наши мужики надорвали спины, пока тягали травяные смеси и торф.

— Почему она?

— А ей, видите ли, в теплицах ходить трудно. Она же машину свою на заднем дворе ставит. Вот, чтоб мешки проходы не заполняли, их временно поместили в хозблок. А там окна открытые...

— Ага, Ляна Падляна открыла! — обрадовался директор, найдя козу отпущения. — Это ж ей все время воздуха не хватает.

— Ну...

Я нахмурилась, с досадой думая о том, до чего же у нас Светлану Павловну не любят. Знаю, что требовательных и исполнительных людей ленивое общество вообще терпеть не может, особенно, если требуют с общества, но нашу бригадиршув коллективе попросту ненавидят. Да, есть у нее и темная сторона. Милая с виду женщина, низенькая и кругленькая с пышной шапкой седых волос в свои шестьдесят осаживает так, что мама не горюй. Чтобы оппонент не рыпался и не гарцевал, онаможет припомнить чужие ошибки в самых неприятных деталях. И плевать что промаху лет десять, все равно скажет, так что руки непроизвольно тянутся за лопатой. Но это еще не повод ее подставлять.

— Александр Сергеевич, она открыла окна, чтобы наши мужики не задохнулись, тягая мешки с погрузчика. — Объяснила окончательно, снимая с бригадирши ответственность. И пока он не нашел новых виновников, я быстро развернула ситуацию под нужным углом. — И да, наши мужики натаскались тяжестей, вымотались и поспешили домой, как только закончилась смена.

— И окна оставили открытыми? — цепко прищурился он, явно высчитывая, кто в тот день в теплицах работал.

— Оставили, — соглашаюсь тихо, — но ничего страшного не произошло бы, не рвани ночью труба возле хозблока.

— Водопроводчики! — нашелся директор и опять потянулся за телефонной трубкой.

К счастью, я успела ее перехватить.

— Почему сразу водопроводчики?! Наши в пятницу вечером были на выезде, и на аварию прибыли городские с небольшой задержкой. Течь они устранили, а последствия нет.

— Как нет?! На улице ни капельки не осталось, откачивали! — возмутился директор.

— А в хозблоке?

Прищурился и начал ехидно:

— Так Светлана...

— Слегла со спиной и беспредела этого не видела, — и я уверенно протянула ему телефонную трубку с предложением:— Кстати, раз уж вы хотите позвонить ей, то спросите о самочувствии.

Трубку взял, но звонить передумал. Нахмурился, минуту обмозговываяситуацию и, сняв очки с носа, поднял на меня сердитый карий взгляд:

— Я не понял... И что воду в хозблоке вы не видели до сегодняшнего дня?

Вот тут пришлось слукавитьи, не отводя в сторону глаз, я ответила:

— Не видели.

— Что с утра рассаду брали и озера не увидели? — недоверчиво прищурился Александр Сергеевич.

Мыслит он правильно, но я уже ступила на скользкую дорожку укрывательства, а потому позиций своих не сдала. Ответила мягко, стараясь ничем не выдать вранье.

— Так торф намок за двое суток и воду вобрал. Вот и выходит, никто не виноват.

— Так... не понял... — мужчина сердито водворил очки на нос и перегнулся через стол, вопрошая: — Ты пришла вашего Степаныча сдать или обвинить меня в приобретении нового автомобиля?

— Я пришла решить проблему. У нас в наличии двадцать пять мешков с намокшим торфом, что с ним делать или куда его деть?

— В смысле? — Он медленно осел в кресло.

— В прямом, мне жалко выкидывать почти две тонны сфамунгового торфа, как только он превратится в кирпич. А вам?

— Ох, Соня, — покачал головой Александр Сергеевич.

Через двадцать минут я отчитывалась переполошившимся мужикам, каким образом 'Кутузов Москву французам сдал'. Прийти с повинной, или просто прийти и послушать, что именно я 'настучала' начальству никто из них не решился, а как дознание провести, так явились все. Поймали в темном углу женской раздевалки и потребовали предельно честного ответа.

— Ну, и что ты ему сказала? — голос Степаныча сердит и могуч.

— Ничего нового, — пожала я плечами, — лишь то, что двадцать пять мешков с торфом намокли.

Выражения: 'вот стерва!', 'шестерка!', 'таки сдала!' отчетливо читаются на их лицах, но вслух не произносится ни слова.

— И что он? — скривившись, интересуется худющий Вадик.

— Подумав немного, главный нашел решение. И к концу смены мешки заберут.

— Куда? — всколыхнулся Гаврилович, ступив ближе.

— А это важно? — я не сдержала иронии и улыбнулась. — Вас другое должно волновать...

— Что?

— Что, благодаря своевременному явлению с 'повинной' все рабочие бригады остались на своих местах. Радуйтесь, господа!

— Чему?

— Работе.

Четверка непонимающих взглядов была мне ответом. Что ж, после поймут.

— Так, — я хлопнула в ладоши и поднялась со скамьи, — предлагаю, считать собрание закрытым. Расходимся.Смена еще не закончилась. У вас есть работа, у меня тоже, Слава Богу.

3.

Оставшийся день, а следом за ним и две недели прошли в относительной тишине, то есть без изменений на работе или дома. Вот только на автоответчике вечерами стирать уже было нечего, выдохся Боря в первые пять дней и исчез.

Но не отступился — нет, конечно! Ведь мы уже проходили через разрыв отношений и не одиножды. Правда, уходил всегда он. А через неделю невероятным образом возвращался, даже в том случае, если сам начинал названивать. Например, чтобы узнать — нужна ли мне его книга, та самая, что давно пылится на полке в его квартире. Книга не была нужна, но я как в фильме 'День Сурка' опять оказывалась на его жилплощади у раковины или газовой плиты с идиотской улыбкой счастливицы. Спрашивается: и зачем уходил? Может быть для профилактики, чтобы создать недостающую остроту отношений, возобновить бурность романа. И обострил бы хоть что-то помимо своего гастрита. Ладно, седина в бороду, бес в ребро. Тогда я зачем возвращалась?

И как ранее ответа не находила, так и сейчас не нашла.

Больше такое не повторится, пообещала себе, продолжая высадку декоративной капусты в грунт. До окончания смены еще два часа, потом в бухгалтерию за зарплатой и посещение кондитерской, потому что я хочу подруге Вере сделать маленький праздник, а заодно и себя побаловать.

— Соня! Сонь... — громкий шепот Лены оторвал меня от работы, — смотри наш новый!

Она указала в сторону главного прохода, где в обществе Александра Евгеньевича гордо шагая, идет неизвестный индивид в темном костюме, рубашке и галстуке-удавке, который краснеет не хуже глаз новоприбывшего.

— Кто новый? — переспросила я.

— Надсмотрщик! Ой! Это... менеджер наш новый, вот! — зашептала Ленка, сверкая глазками из-под густой челки.

— И откуда он тут?

— Откуда не знаю еще, а появился потому что наш новый дизайнер, — она закатила глаза и приложила ладошку к пышной груди, чтобы с томным вздохом и воодушевлением добавить, — жуть какой именитый заявился в офис на днях с воплями.

— С воплями? — вспомнился интеллигентного вида брюнет в очках, бережно выносящий макет с новым проектом. — С воплями он никак не мог.

— Хорошо без воплей, — отмахнулась подруга. — Пришел и говорит, надо что-то делать с вашим менеджментом. Заказы горят, рассада то перерастет, то не дорастет. Крупномеры сохнут. Рабочие шайбу гоняют, а водопроводчики постоянно опаздывают на объекты и окончательно сбивают график работ...

— Есть немного, — согласилась я, кося взглядом на наш раскол по половому признаку. То есть в сторону мужиков, которые вторую неделю держатся особняком. Неужели боятся, что из их зарплаты недогляд вычтут? Или на меня до сих пор дуются?

— Типа нет на нас железной управленческой ручищи. И пригласили этого, — далее последовал взмах рукой в сторону надзирателя и вопрос — Ну... как он тебе?

— Козел. — Я отвернулась, чтобы продолжить работу.

— Сонь, ты чего?

— У меня все блондины голубоглазые, в весе за девяносто кг козлами воспринимаются. А у этого к тому же на лице крупными буквами выведено мразь редкостная.

— Что, правда, так и написано?

— Лен, я с Валентиной Егоровной, нашей бухгалтершей, ошиблась?

— Нет. Мне сегодня за зарплатой, так я идти боюсь.

— Как и прочие. — Поддакнула, кивнув. — А еще скажи, с Петром из второй бригады тоже ошиблась?

— С тем, который был у них бригадиром пару месяцев назад — тоже нет. И с Настюхой Прохоровой ты не ошиблась.

— Так и тут, — кисло улыбнулась я, — этот та еще сволочь.

Она задумалась, а потом с прищуром предложила:

— А давай мы об этом Александру нашему скажем. Пусть не берет, черте что, на работу, аукнется же.

— Не послушается. — Отрезала я, делая новую лунку. — Смотри, как соловьем поет, заливается. Он не услышит, даже если хором скандировать: 'У мужика двойное дно, не принимай его!'

Лена тихо хохотнула и принялась за работу: — Так и быть подождем, пока проколется.

— Долго ждать придется.

Мужчины свернули с главного прохода теплицы в нашу сторону, и теперь обрывки фраз звучали отчетливее:

— Вот здесь молодые саженцы, — с гордостью вещает Александр Евгеньевич, — а там за стеной посевные работы, я вам еще покажу.

— Хорошо. — С легким пренебрежением отвечает новенький.

— А тут наш цветник и девочки цветочки! — с улыбкой оповестил главный. — Девчата, здравствуйте!

— Здравствуйте! — ответили наши нестройным хором веселых голосов.

На лице нового менеджера расплылась якобы добросердечная улыбка, от которой захотелось бежать быстро и без оглядки. А озеленителям и радостно. Прям так и видится, что работники теплиц гостя оценили, свою ничтожность, малость и глупость осознали, кто тут стоит дороже поняли и с покорным блеянием пошли на живодерню.

— Девочки, — главный хотел коснуться плеча новенького рукой для визуализации 'светлого будущего' в лицах, замахнулся инеожиданно опустил. — Знакомьтесь ваш будильник, секундомер и термометр...

— Ректальный? — поинтересовалась я тихо, от чего Ленка перестала преданно смотреть на надсмотрщика и начала давить смешки.

Шеф далее:

— Он заставит вас работать в темпе вальса.

— Представляю эту порнографию... — протянула я, не поднимая головы. Стоящие по струнке смирно впереди меня, обернулись с хмурыми взглядами.

— Больше никакого расхолаживания и отходов на перекур, — вещает далее Евгеньевич.

Не знаю, что в меня вселилось, но я таки высказалась и на этот счет:— И зачем нам сигареты, тут и так травки свыше крыши.

Подруга не выдержала, засмеялась в голос, и в строе овечек на закланье так же послышались смешки.

— Как и говорил коллектив веселый, находчивый! — и все-таки шеф чуток нахмурился, это мне видно через просветы ног стоящих. Не скромничая, я решила главного поддержать.

— Да. Коллектив коноплю косит быстро! — окончательно выведя бригаду из состояния ступора, встаю с корточек. — Будете и далее рабочий процесс срывать или дадите завершить с посадкой?

— Что?

— Александр Евгеньевич, конец месяца, пятница как ни как, а еще зарплата. — Сделала я мягкий и всем понятный намек на 'оперативность' бухгалтера и ее невроза в день выдачи з/п. — Не хочется задерживаться.

— А да... — кивнул директор, пригласил гостя дорогого пройти далее. И вдруг замешкался, обернулся к вновь севшей мне. — Соня, подойдешь потом.

— В понедельник? — поинтересовалась я невинно.

— Да. — Ответил с заминкой. — В понедельник.

— Подойду. — И все-таки наглость второе счастье.

На менеджера я не смотрела, неприятный тип, скрытная и очень мерзкая личность. И не понятно, если Евгеньевич его сам боится, зачем же на работу пригласил.

— Ой, кажется, тебя уже поставили на счетчик... — прошептала Лена.

— Лучше уж на счетчик секундомера, а не головку термометра.

Ее хохот проводил недоуменно озирающееся начальство к выходу из теплиц.

* * *

Зарплату мы в этот день получали знатно. Человек семьдесят пришли разом, как того психичка наша требует, непрестанно повторяя: 'Каждый класс в особый час!'. То есть интеллигенцию — верхушку фирмы, она рассчитывает с утра, лично и весьма любезно вызывая по телефону. К нам же отношение иное: 'Рабочий класс в не рабочий час', то есть зарплату получаем, когда мы уставшие и голодные давно хотим по домам. И стоим в белом коридоре шеренгой вдоль стеночки лицом к ее двери, как идиоты, жаль не в рай очередь. Во время ожидания разговаривать запрещено, собираться в компании тоже, иначе Валентина обязательно проорет, что мы ее со счета сбили. И либо закрыв кабинет, пересчитает всю сумму, рассчитанную на шесть бригад, либо вырвет уже выданную зарплату из рук озеленителя, наконец-то оказавшегося в кабинете. Первые два финта она устраивала несколько месяцев подряд, приправляя их истериками и громким хлопаньем дверей. В прошлом опоздала на полчаса, заставив стоять бригады еще дольше. Ну, а сегодня у нее все из рук вон плохо, кто не войдет дама поднимает крик, двадцать секунд орет, а потом уже отсчитывает положенное и отпускает.

И только ты порываешься в кабинет прочистить ей мозги или стукнуть, чтоб шарики на место стали, так наши перепуганные психичкой и давно смирившееся с участью второсортного люда тормозят тебя на подступах и поворачивают обратно. После нескольких скандалов меня к ней и близко не подпускают, приговаривая, как хорошо, что Соня Михайлова в конце идет. Боятся, что после моего с ней диалога они до посинения в коридоре простоят. Будто бы мы и так до посинения не стоим.

Раньше я была ближе к концу списка, терпела, а сегодня она видимо решила создать новый порядок, и вызвала меня девятой. Иду мимо ошарашенных взглядов наших озеленителей и перепуганных девчонок зеленушек. Трясутся глупые, чтобы я ничего психичке не сказала. А то, что мы безропотно второй час стоим, и пропустила она меньше десяти человек, ничего не значит, мы ж крепкие стерпим и это.

Вхожу со смешанным чувством радости. Радостно, хоть убейте. И сразу получаю хамское:

— Что лыбу тянешь?

— А вы сегодня прекрасно выглядите, Валентина Егоровна. — Решилась я пойти по стопам лести и аккуратно проверила почву.

— Что? — Она потянулась к волосам. Понятно, комплименты ей говорят редко, а то, что парик носит, видят все.

— Выглядите хорошо. — Продолжаю миролюбиво.

— Тебе откуда знать? — окинув меня презрительным взглядом, вздернула нос Валентина. — Себя видела?

Так... лесть не подходит, другие варианты искать лень, я слишком для этого уставшая, так что пошла знакомыми тропами.

— Ну, я-то Медузу Горгону раньше лишь в кино видела, а благодаря вам — вживую, но с потекшим макияжем.

— Что?! — она не знала, за что схватиться первым делом: за зеркальце, за сумочку, за сейф, чтобы в сотый раз пересчитать стопки бумажек выданные к зарплате или за чашку кофе, стоящую тут же на столе.

Я надеялась к зеркальцу, но она полезла в сейф. И как такое не прокомментировать?

— Что уже сбились со счета?

— Ненавижу! — взвыла Валентина, покрываясь красными пятнами, и начала вываливать стопки денег на стол. Да, на карточки нам деньги не переводились, потому что наша главбух с ними принципиально не работала. А побудить ее к развитию в бухучете у директора не получилось.

Я честно пыталась предупредить, что под локотком у нее чашка, но сделала это с небольшим опозданием: — Аккуратно кипя...ток...

— Михайлова! — завопила она, вскочив. А кофейное пятно уже расплывается по кремовой юбке и окончательно выводит бухгалтершу из себя.

— Хорошо, подскажу. Дамская комната прямо по коридору последняя дверь налево.

— Ты! — она подлетела ко мне, чтобы прорычать, — это все ты!

— Ок, это я. И я пересчитаю все, честное слово! — подняла руки в предупреждающем жесте и спокойно смотрю на перекошенное лицо в полуметре от меня.

— Дура! — завопила Валентина, — ты испортила мне юбку!

Вот с этим готова поспорить, а спорить я люблю лицом к лицу. Хватанув за грудки, подтянула оторопевшую истеричку к себе. Работа озеленителя это вам не бумажки подписывать, сила в руках есть и если захочу, то и лицо сделать могу зверское:

— Если не уйдешь с глаз долой, я тебе еще и рожу испорчу. Пошла отсюда!

Психичка вылетела пулей, в двери стали заглядывать удивленные лица: — Сонь, ты чего?

— Достала стерва. — Я сдвинула мокрый стул в сторону и загрузила деньги обратно в сейф. Просмотрела списки, цифры и дала команду первому стоящему в дверях:

— Михалыч, Сиваченко Дмитрия позовите.

Если она зарплату уже подбила, списки составила, что сложного в выдаче? Ты на рынок идешь в гаме и толкучке лихо подсчитываешь деревянные и не сбиваешься, а у нее, что не скажешь, сразу сбилась и истерика получасовая. Вот, и в туалет направилась, так вовсе пропала. Мстит стерва, чтоб на будущее запомнили. Зря она так кабинет открыт, сейф тоже — это грубая ошибка кассира на рабочем месте. Но... пока она мстит, я лихо управилась с выдачей и никого не обидела, ни словом, ни копейкой.

В начале восьмого, когда Лена перед уходом по моей просьбе проверила все санузлы и закутки офисного здания, я позвонила на вахту.

— Добрый вечер, вы Валентину Егоровну не видели? Наша бухгалтер.

— А... эта! Уехала. — Ответил пожилой охранник, лишь неделю назад поступивший на пост.

— Давно?

— Час назад.

— Спасибо. — Дала отбой и потупилась.

Либо у нее запасной ключ от авто в лифе, либо она авто вообще не закрывает, оставляя ключи в салоне. В любом случае, кабинет придется закрывать мне и на сигнализацию ставить тоже.Остается открытым вопрос: код взять у кого?Телефон Валентины отключен, главный где-то в сауне и трубку не поднимает. Так не ночевать же мне в офисе, пока кабинет открыт. Тут уже ни копейки не осталось, только книги выдачи с пустующей графой росписи самой Валентины. Осмотрела кабинет, четвертый раз поправила папки на столе и написав на листе формата А5: 'Осторожно, проводится травля тараканов. Ядохимикаты канцерогенны. Не входить', пошла крепить плакат на дверь.

Пока растягивала скотч, не расслышала, как Олег подошел сзади:

— Это для тараканов ядохимикаты канцерогенны?

— Неважно для кого именно, но чем страшнее слова, тем лучше.

Дизайнер кивнул и внес предупреждение:

— Вора это не остановит.

— А вы вор?

— Нет, скорее спаситель. У меня код для сигнализации.— Мужчина протянул мне листок с семью цифрами.

— Что же вы молчите! — я сдернула отпугивающий плакат. — Откуда он у вас? Вы же не в бухгалтерии работаете.

— Нет, но я подвез Валентину к дому.

— Где она с опозданием вспомнила об обязательствах? А я-то... хм, ладно.

Вошла, вбила код и наконец-то закрыла двери в бухгалтерию.

— Олег, спасибо.

— Не за что.

Он спустился со мной вниз, махнул вахтеру рукой и один направился направо к своей машине. Один потому что я отказалась от лестного предложения — прокатиться к кондитерской, о которой рассказала.

А мне просто захотелось пройтись, ведь день был каким-то долгим. Прошлась ко второй остановке, стою. Ветерок становится неприветливым и холодным, а спина подставленная ветру, сообщает, что куртка не по погоде одета. Весна в этом году ранняя и не зрелая какая-то, то снег выпадает, то ветер срывается холодный, а по утрам еще и подмораживает. И почему я отказалась?

Легковой автомобиль серебристого цвета, выехав из соседнего поворота, вдруг резко дал по газам, развернулся и подъехал к остановке. Стекло с моей стороны опустилось и давешний Олег улыбнулся:

— Сонь, я в Ростове всего лишь месяц, не подскажете, как проехать?

— Все подскажу, — демонстративно обхватила себя руками и улыбнулась, — если подвезете.

— Садитесь.

К Вере я прибыла с пирожными уже через тридцать минут. Ее маленькая квартирка на Вятской радушно встретила меня ванильным запахом выпечки. И на встречу выскочила румяная хозяйка:

— Добралась!

— Чтоб я не добралась, не знаю, что должно стрястись. — Я обняла пышную брюнетку и покосилась на ее волосы: — Перекрасилась?

— Да. И линзы ношу цветные.

— Зачем?

— Чтоб нравиться. — Закатила она зеленые глазки под потолок. — Сейчас мода пошла на брюнеток зеленоглазых.

— Да? И шатенки голубоглазые уже не котируются?

— Ой, ладно, мне просто надоело! — она забрала мои пакеты из кондитерской. — Ты не стой, проходи, я салатик накрошила. Сейчас поговорим!

Я пришла, чтобы устроить себе сладкий праздник и посиделки ни о чем, а она то и дело прищурившись, интересуется, как я ушла из многолетнего романа и даже не хандрю.

— Хандрила, ты просто меня не видела.

— Долго тоску заливала?

— Я ее не заливала, на работе вкалывала, а на выходные к бабушке на дачу съездила. — Вера улыбнулась не веря. — А чего киснуть? Оделась потеплее, лопату в руки или грабли и приводишь в порядок задний двор. Та еще терапия.

— Н-да, подруга! А с чего вдруг такие перемены? Да не обижайся ты, я ж не ради подколки спрашиваю. Мне не верится.

— Мне тоже.

— Что ж тебя сейчас клюнуло, чего раньше не очнулась?

— Фильм.

— Как фильм? Ты ж к телевизору прохладна и не смотришь ничего.

— Так... Б-бо-боров этот сказал, что ему романтики не хочется, чувствует себя плохо и лучше дома полежит. И я с горя в интернет полезла, чтоб создать романтический вечер, я же знаю — дома он не лежит ...

— В смысле?

— В смысле лежит, но не у себя. Продавил своим задом в диване гражданской супруги удобные провалы, и изредка навещает... не ее, а диван — сиротинушку пружинную.

Я скривилась, вспомнив описание типа 'Мужчины в возрасте' плюс, когда им за 50.

— И пусть про детей не заикается, явно он и тогда их не хотел. Жены попались рисковые и рожали для себя. Честно, лучше бы она отдарилась антиквариатом бабушкиных времен, и не маялась, порожки и кофе подавать этому...

— Ты на нее уже не злишься? — опешила Вера и уронила надкушенное пирожное на пол. — Раньше ведь в грудь кулаками била, что эта стерва твоего мужика искалечила.

— Прозрела. К тому ж у него предлог всегда один — еду к Любке договариваться. Договориться не договорился, зато приезжает сытым. — Я подняла откатившееся пирожное и стерла с ковра белый крем.

— Будто бы ты плохо готовишь... — протянула Вера, но увидев мое лицо, поспешила перевести тему. — А фильм, какой?

— Фильм веселый и с хорошим концом, называется 'Думай, как мужчина'. И понимаешь, я его в обед посмотрела, а к вечеру будто толкнуло. Делать ничего не могу, все сопоставляю: кто я Боре. И понять не понимаю, мне ставить условия о ЗАГСе и требовать кольцо или спрашивать его о долговременных планах. Короче... включила фильм еще раз, в титрах озвучили, что создан он по книге Стива Харви. Так я, не тратя времени за нее ухватилась. Нашла первую его книгу, затем вторую... И понимаешь, такая обида взяла!

— И что? — вспомнила она масштаб моих обиженных вспышек. Я ж как кредитор 'долги сограждан' вначале коплю, а затем в один прекрасный момент как выдам, мало не покажется.

— Что... Я с запасным ключом ввалилась к нему среди ночи, удостоверилась, что пирожки от Любы приволок, свинья, и не один, а с десяток. Как по мне, то это измена, но рассусоливать не стала, задала главный вопрос: 'Женишься на мне или нет?'

— И что сказал?

— Сонечка, мы же дого... И обиженно произносит, будто бы я пирожки его выкинуть собралась. Меня от этого 'договорились' так передернуло, что дальше и не слушала. Знаю, говорить умеет, а лапшу развешивает, вообще мастерски, и возникает логический вопрос: 'Если он ни хрена не хочет, то на кой он мне сдался?'

— Ты так и спросила?

— Спросила.

В маленькой гостиной повисло удивленное молчание.

— А что? Мне терять уже нечего. Думаешь, он бы со временем изменился? — горестно хмыкнула. — Хренушки. Столько лет за плечами, я уже умная дура. А Харви так и пишет, за одну пару туфель вы через год носки повторно платить не захотите. — Обратила взор на Веру. — Ты же не захочешь через год прийти в тот же магазин и заплатить, ведь так?

— Так, чего платить, я ж ношу! — возмутилась она и, немного подумав, хитро прищурилась. — А вдруг за это время пряжка отлетела или каблук стерся...

— Вот! И если подумать, я-то уже не первый год в пользовании...!

— Седьмой, — подсказала подруга.

— И на этом хватит, — закрыла я тему. — Фильм глянь, хороший.

— А книга тоже стоящая? — она подалась вперед и взяла меня за руку.

— Более чем!Позволяет взглянуть на себя со стороны. Осознать свою ценность глазами мужчин и значительно ее поднять, если не хочешь, чтоб об тебя ноги и далее вытирали.

— Так ты к нему не вернешься?

— Нет. С меня граблей хватит — лоб уже набит. Хочу мужа.

4.

Ранним утром напомнила себе еще раз, что хочу мужа, и о Борове печалиться нефиг, нечего там уже искать, нечего! И чтоб нюни не распускала, отправилась к бабушке. Трудовая терапия. И раз уж взялась участок приводить в порядок, нужно доделать. Одно жаль, не любит у нас народ поддерживать чужие начинания, вот и бабуля моя стоит на крылечке, качает головой и приговаривает:

— И я в твоем возрасте от одинокости на стены лезла. Не боись деточка, потом проще будет.

Мне и так волком выть хочется, а тут еще она с установками на будущее. И слова ей не скажи, иначе заведет песню, что она такая, мать моя такая и я далеко не уйду. И в завершение что-нибудь старое типа: 'яблоко от яблоньки не далеко падает' или более молодое: 'гены на землю не падают, а передаются'. Тут чаще всего хочется добавить: 'ага, половым путем'.Но бабуля у меня старой закалки, так, что я ее ранее ответами не злила и сейчас не буду.

— А что твой Борик? — спрашивает, глядя в сторону, словно и не ко мне обращается. — Встретились?

— Нет, не встретились. — В груди кольнуло от догадки, я перестала собирать мусор граблями. — Он что, приезжал?

— Заглядывал на днях, интересовался, не у меня ли прячешься.

— И что ты ответила?

— А что... — всплеснула руками моя добрая бабуля. — Верин телефон дала, он волновался... очень. — И взгляд в сторону.

— Адрес тоже? — прищурилась я, боясь вздохнуть. Надо же меня сдала родная бабушка!

— Адрес? Не помню. Может, и сказала, а может...

— Бабушка!

— Что бабушка?! Соня, ты девка взрослая, не глупая. Понять должна — с мужиком жить проще и легче. Чего ерепенишься?

— Да не с таким же!

— А что в нем плохого? Восемь лет вместе... — всплеснула она руками. Гляжу на нее и понимаю, все! Все мои места отступления благополучно сданы, придется давать главное сражение. А Боря не Боря, если на следующей неделе лично не явится.

— Семь, — процедила зло. — И признаюсь, это я плохая. Потому что мне семи лет поездок по первому звонку хватило выше крыши. А хочет улыбчивую домработницу, пусть нанимает.

Бабуля уняться не желала, за следующие двадцать четыре часа еще трижды подняла вопрос о моем бывшем. Увещевала и так, и этак, и примеры историй горестных приводила. А воскресным утром помолившись, сама чуть ли не плакала, чтоб я сошлась с этим..., и хоть при каком мужике была.

Пришлось собраться и уехать к матери. Но взглянув на мамино просительное лицо, ничего не говоря, я завернула домой. Борис, чтоб его перевернуло, припечатало, порезало и отстегало, по всем 'углам' нагадить успел, так еще и подле моей двери оставил ненавистные гвоздики. Он за годы жизни с первой супругой привык дарить именно эти цветы своим ненаглядным и на мою стойкую ассоциацию гвоздики — похороны, плевал с высокой колокольни. А я за такую малость, как пять цветков и ленточка благодарила так, что у него возник своеобразный рефлекс: гвоздики, пара глупых комплиментов и жизнь в шоколаде. А теперь вот фиг ему!

Я передарила цветы соседке Софье Ивановнеиз квартиры напротив и до позднего вечера штудировала вторую книгу Харви 'Вы ничего не знаете о мужчинах'. Для ее усвоения придется прочитать еще раз, а может быть и два раза. Но под конец этого вечера я составила краткий план по удалению бывшего из своей жизни и привлечению будущего супруга.

5.

Вот об этом я и думала в понедельник на работе. Мысленно проиграла несколько сцен окончательного посыла бывшего, напомнила себе, что молода и полна сил, и нечего жизнь тратить впустую на всяких... А чтоб не скучно было перевоплощаться, одновременно приведу в порядок квартиру, голову и тело.

— Вот ты где подруга! — ко мне подсела Лена. — Ну, ты удружила, так удружила!

— А в чем вопрос?

— Не понимаешь? — прищурилась она и тряхнула светлой челкой. — Так Боря твой ко мне явился.

— С чего вдруг?

— А говорит, не у меня ли ты прячешься? И так горестно спрашивает, что сама чуть не прослезилась.

— Погоди, а откуда у него твой телефон?

— Та если бы телефон, заявился в воскресенье лично, попросил тебя. Я говорю — ее здесь нету, а вы кто? Он мне, а я Боря...

Я только глазами клипаю, как он ее нашел? Неужели у Верчонки адрес выцыганил?

— Ты почему смотришь, как баран на новые ворота, я тебе сообщение оставила на автоответчике. А еще попросила сказать бригадиру, что задержусь.

— Светлана все еще не вышла, считай, твоего прогула не заметили. А что до сообщения... я стираю все.

— Как все? — удивилась Лена.

— А что там много, думаешь? Ты, мама с бабулей, Вера ... раз в месяц, может быть,оставите одно сообщение.И этот... названивающий без остановки. А я ушла от него и ни слышать его, ни видеть не могу. Поэтому стираю все, не прослушивая.

— Говоришь, не хочешь слышать... — она, поджав губы, похлопала меня по плечу, — тогда тебе не понравится, что он пришел.

— Что?

— То. Пришел рыцарь, торчит во дворе, узнать пытается, где ты.

Ах, приперся ясный свет, ну все! Как говорится: 'Хочешь новое авто, убери старую колымагу с проезда и подготовь теплый прием'. Я воткнула лопатку в почву по самую рукоятку и бросив Степанычу: 'Я сейчас вернусь', поспешила на выход. К черту куртку, к черту шапку и нормальные перчатки, прихорашиваться козла ради, я не намерена, медлить с его посылом — так же!

Дверь из тепличного тамбура громко хлопнула, я не позволила ему сделать и шага в свою сторону и подошла сама. Расплылся мерзавец в приветливой улыбке, руки падла распростер и нежно так: — Сонечка!

— Ты нахера приперся?

— Не ругайся Соня, это не красиво. — Решил урезонить с высоты своего профессорского положения. Ага, вот прямо сейчас и урезонюсь. Не дождется. И что я в нем тогда нашла?

— А не пошел бы ты!

— Соня... — прищурился укоризненно. Понятно, готовится сказать, что хорошие девочки так не выражаются. Еще б как бабуля моя добавил, что на таких языкатых не женятся.

— Чего пришел?

— Так ты просила...

Договорить не дала:

— Я тебя ни о чем не просила!

— Ну, как же дети, семья... я... я согласен.

— Что?

— Согласен я. Прости. — И окончательно деморализуя меня, пошел в наступление. — Ты ворвалась среди ночи, не дала опомниться, припечатала вопросом. Я растерялся. Разве это была моя Соня? Которая умеет выслушать и подсказать, моя добрая светлая девочка? Ты же редко такая, а тогда была совсем на взводе. Я растерялся, признаю.

Взял паузу, пытается определить прониклась или нет:

— Но кто бы не растерялся?

Пришла мысль, а теперь просит войти в его положение, разделить сложность его бытия, привыкшего к хорошей девочке.

— Столько лет знаем друг друга и вдруг такое... — к многозначительной паузе он добавил расстроенный вздох.

А я молчу, мне ни оправдываться нельзя, ни отвечать нельзя, ни свое твердить, иначе обернет скотина себе на пользу, и буду я опять... А с меня хватит!

— Пойми, я хочу того же,... — парализующее 'но' пропустил и с мягкой улыбкой продолжил, — чуть-чуть иначе: детей, совместное проживание... — тут запнулся не зная, что ее припомнить, и решив обойтись двумя пунктами, добавил наживку на крючок. — И хочешь, новую кухню купим тебе. Я помню, ты говорила.

Говорила, но три года назад, когда настаивала на совместном проживании. Я пришла к тому, что если в его двухкомнатной квартире места нет, то может быть, поживем в однушке у меня. Обновим кухню и заживем. И что? И он неделю методично мне втолковывал, что нам и так живется хорошо, а потом еще пару месяцев перепроверял, усвоила я материал или не усвоила.

— Соня, девочка моя, ну что скажешь? — сквозь поток моих мыслей прорвался его вопрос, и осознание что меня он почти что обнял и привлек в тепло своей куртки, мерзавец!

— Поздно...

— Что ты! Как же поздно вот ты вот он я... — А выделять себя он так и не устал, эгоцентрик чертов. — И я не злопамятный, забудем.

— Да, нет. Это ты меня прости. — Из рук его вывернулась. — Поздно Боря, ты был прав, я по рукам пошла.

— Соня... — за сердце схватился, ирод. Думает за таблетками побегу, как в прошлый раз — не дождется!

— Да, я с десяток перепробовала для общего виденья и на пятнадцатом остановилась. Так что у меня теперь другой.

Стоит ли говорить, что я спешно во дворе предприятия ищу этого другого. И как на грех одни лишь взрослые дядечки и тетечки из других бригад и все хмурые. На лесби я не потяну, а вот замена одного старого вторым — не позволит отвязаться от Бо... бо...борова окончательно. Нужно нанести удар по самолюбию, и любовник мой должен быть молодой сильный и умный или не очень, но чтобы видно было человек достойный. И чтобы сомнения не было в том, что из кровати сутки напролет не вылазим. Короче: что он может, он хочет и делиться не намерен.

— Ты что..? — бывший схватил меня за руку, не веря.

— Опытная уже.

В том, что помимо Бори я мужчин не знала, он был уверен на сто процентов. Еще бы досталась девочкой. Вот только теперь с учетом моего 'опыта' пусть попытается доказать, что он своими затяжными прелюдиями прекрасно разогревает.

— Так ты..?! Ты...!

— Сделала все в точности, как ты и предрекал. — Я криво улыбнулась, глядя на его ошарашенное лицо. — Немного поревела, как без этого, столько лет потратить, а на следующую же ночь замену тебе нашла.

И как назло, народ во дворе постепенно рассосался, остались лишь хилые мужички.

— На следующую?! Я не верю! Врешь, Соня? Ты же все время на работе выматываешься?

— Долго ли умеючи ли. К тому же на тебя глядя, какая дура не скажет, что устала на работе, лишь бы ты себя не чувствовал немощным. — Остолбенел, открыв рот. Припечатала хорошо, но недостаточно. — И на работе мужики хорошие, подсобили.

— Что? — теперь он меня обеими руками сжал. — Ты... спала? Ты?!

— Да, я. — отвернувшись от его рыка, ищу свое спасение.

Кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь улыбнитесь ема-е! Или глаза скосите, или рукой махните, ну пожалуйста! Моления были услышаны, на мой приветливый взгляд отреагировал дядя Женя с погрузчика, он как раз вытирал стекло, ну и подмигнул, заодно сверкнув черными зубами курильщика. Позитивный знак от мужчины плюс конечно, но эффект не тот.

— Как это понять? — заметив заигрывание на расстоянии, обозлился бывший.

— Как надо. Это был мой девятый. Только что с площадки ушли третий и пятый.

— И тот тоже? — Боря указал в сторону входа, где гневно упер руки в бедра наш новоявленный надсмотрщик. От его взгляда наши работники поспешили скрыться, и лишь я, балду гоняю, разговаривая с посторонним, вот он и злится.

— Этот...

— Соня! Что вы там делаете? — спросил менеджер, и Боря меня отпустил.

— Стою. Сейчас приду. И мы продолжим!

Термометр фыркнул и исчез, а бывший подозрительно затих. Рано радоваться, нужно его окончательно уверить, что милой, скромной Сони больше нет, есть гулящая стерва, которой он не нужен.

— Ты что-то хочешь спросить?

— Этот? Ты что с этим дерьмом связалась? — багровея, спросил он.

— С дерьмом я связывалась раньше, — тонкий намек на стоящего рядом, — этот еще вполне себе приличный. Наш новый менеджер.

— Врешь! Соня!

— Чего мне врать он третий день как у нас. А я уже неделю в связке с одним и тем же.

— Соня..., Соня, одумайся. Что ты творишь! — схватился за голову, но собственных волос не выдернул ни волосинки. — Ты же себя губишь! Одумайся... одумайся. Я тебя люблю, слышишь?!

Я поморщилась от его голоса:

— Поздно.

— И ничего не поздно! Я прощу, я все прощу!

Простит он меня, падла! Испугался не на шутку. И чего испугался, хотелось бы знать. Что там в его двухкомнатке произошло такого страшного, что аж сюда приперся? Пыль столбом или чистая посуда закончилась? А может с унитазом не прядок, и нежные ручки интеллигента с собственным дерьмом не справляются?

— Зачем?

— Как же?! — он через силу, нехотя, но все-таки использовал веский и некогда привлекательный довод: — А дети? Как же наши... дети?

Дараньше я мечтала услышать это от него, грезила почти что, и вот дождалась. Время замедлилось, обозначая переломный момент. Сжала кулаки и отвернулась, только бы не пойти на попятный, только бы...

И вот тут на крыльцо из нашего офиса вышел Олег, солнце мое внеземное. Я просияла, помахав ему рукой, и он улыбнулся в ответ открыто и приветливо,а затем пружинистым шагом направился к тепличному тамбуру, в ту часть, где работает моя бригада. Расценила это как знак свыше и уверенно обернулась к Б... бывшему.

— Рада за тебя и твое решение. Но я занята другим, — заявляю не без гордости, кивнув в сторону ландшафтного дизайнера, который притормозил на входе в теплицы. — Знаешь, над вопросом о детях мы с ним слаженного и активно работам с первого дня знакомства.

— Вы... — его немое удивление меня основательно порадовало.

— Да, — я посмотрела на Олега и солнечно улыбнулась. — Так что, спасибо тебе за предложение, но оно оказалось несвоевременным. Прощай.

Развернулась и бодрым шагом направилась в сторону 'счастья', ожидающего меня. При этом физически чувствую испепеляющий взгляд в спину и десятки пожеланий от 'чистого сердца'. Боров негодует, да подавись ты своим 'люблю и дети'!

Быстро поднялась по ступенькам, и оказалась рядом с ландшафтником:

— Здравствуйте!

— Вы, почему раздеты? — это был первый вопрос, с которым Олег открыл предо мною двери.

— Выскочила на пару минут, а меня задержали... — робко улыбнулась, потирая озябшие руки.

— У вас все хорошо? — он покосился в сторону бывшего, который продолжает стоять как дуб в поле.

— Олег, с меня бутылка пива, вина, виски или что вы там пьете...?

— Я не пью.

— Тогда чай по вкусу или кофе.

— А по какому поводу презент? — он открыл передо мной двери в теплицу.

— Вы меня только что спасли.

— От отцовского гнева?

— Если бы... от бывшего, — промямлила я, проходя внутрь. Смотреть на Олега было выше моих сил. Прекрасно понимаю, в какую категорию девушек я им вписана.И накрыл такой неудобняк, ведь, Боря почти в два раза старше.Чем я раньше думала?

— Сонь, а сколько вам лет? — неожиданно поинтересовался он.

— Двадцать восемь, — повисло молчание, которое я же и прервала. — Специфический выбор, да?

— С этим не спорю. Но вы еще вовремя от него избавились.

Подняла удивленный взгляд, и прищурилась. Иначе, чем слуховая галлюцинация, это и не назвать. Мне послышалось?

— Что вы на меня так смотрите? Я правду говорю. Было бы вам пятьдесят, пожалел бы, а так... — Он подмигнул и уже серьезнее добавил: — Соберитесь, вы мне нужны живой и позитивной, предстоит большая работа в частном парке.

— Тот проект наш? — опомнилась я.

— Наш. И я слышал, что вас главный вызывает.

— А... точно, я же обещала. Спасибо.

— Не за что.

Он направился в сторону цветника, где от нашей бригады тут же посыпались женские приветливые восклицания: 'Олежек!' И обращение такое дружественное, словно свой в доску явился после отпуска.

А я забрала деньги из раздевалки и поднялась в офис. Иду по коридору с заведомо страшным лицом, если Валентина выползет из кабинета, чтобы не смела, начинать разговор в излюбленном тоне. Я таки прошла ее двери, когда она выползла:

— Михайлова! — ее тихий, но зверский окрик, дал повод обернуться с не менее зверским лицом.

— Да, Валентина Егоровна?

— Я... я...

Так нужно будет посмотреться в зеркало, прежде чем к главному заявлюсь, иначе и у него заикание проявится.

— Что? — я расслабилась, и наша психичка рискнула выбраться из укрытия и спокойно произнести:

— Я не могу найти чашку...

— А с документами как? — сделала плавный шаг к ней, и бухгалтерша вздрогнула.

— Все хорошо, — пролепетала она, а затем, опомнившись, добавила с противным визгом: — Чашка где?

— В шкафу на полке.

— Грязная? — скривилась чистюля.

Я не ответила, развернулась и продолжила свой путь. Чашка чистая, но этаумница все равно ее раз десять прокипятит.

И почему наш Александр Евгеньевич принял ее на работу несколько месяцев назад? На умную она и на испытательном сроке особо не смахивала, и вдруг принял, оформил со всеми вытекающими. Да и с этим менеджером та же беда, мы огребать будем постоянно. Или его кто-то настоятельно рекомендовал, или он сам себе тот еще пиарщик. Этакий 'Я все умею, я все могу, я все решу, но за это я тааааак возьму!'

В приемной главного Елизаветы Сергеевны не оказалось, так что я без отчета куда иду, и по какому вопросу, спокойно постучала в кабинет и, получив разрешение, вошла. Директора увидела не сразу и то лишь благодаря заблестевшей проплешине среди вороха свертков, бумаг и коробок на его столе.

Узрев меня через просвет в макулатуре, главный начал с объявления:

— Сонечка, Светлана Павловна слегла надолго.

— Надолго? — я подошла ближе. Новость феноменальная, если за проект возьмемся под руководством Степаныча мы его провалим, а на работы как я поняла, Олежек нашу бригаду подрядил. Иначе с чего бы ему до девчат идти? Там всего-то четверо незамужних до тридцати, две разведенки и одна вдова, и как говорят слухи черная...

— Да, — отмахнулся Александр Евгеньевич, — на месяц, а если повезет на два.

— Опять вы о бедной женщине с теплыми чувствами. -Стала вплотную к его столу. — В какой она больнице? Какой диагноз? Это страховой случай или нет...

— У секретаря спросишь, она знает. — Отрубил главный и насупился. — Я тебя для другого вызывал.

— Хорошо. — Произношу и ставлю на стол 250 кровных в иностранной валюте. Мною сказано, мною сделано. Установка с детства — все долги возвращаю в срок и в полном объеме.

Он поднял на меня хмурый взгляд и двумя пальцами придавил купюры. Неужели с меня еще и шкуру спустят? Инициатива наказуема, так что ли? Или он мне пятницу припомнить решил, ну так я же любя шутила, любя...

— Итак, моя хорошая...

Я зажмурила один глаз и спросила со вздохом: — Зарплату скосите или премию отберете за хохот в теплицах?

— Премию надо бы, — согласился шеф, — но я сегодня ...

— Занятой?

— Добрый. И помолчи, дай сказать уже, — пришлось кивнуть и закусить губу, — Нашему новому работнику Евгению...

Евгениев у нас уже шестеро и это только мужчины, женщин Евгений пять, мой удивленный вопрос был более чем правомерен: — И менеджер Женя?

— Соня!

— Тоже Соня...?! — не поняла я. — Как Соня? Он же это...

— Ша! — главный встал, и от его движения свертки со стола посыпались на пол. — Ты мне базарную девку не разыгрывай. Я знаю — толковая, поэтому и подрядил тебя бригадиром.

— Кем? — будучи уже в полу-присяде за упавшей бумагой, быстро встала.

— Бригадиром,— терпеливо повторил Александр Евгеньевич.

Представила себе нашу бригаду недовольных и судорожно сглотнула:

— После истории с торфом, меня мужики закопают в той куче земли и веток, которая гниет под забором, — нервно заметила я.

— Предположим, что торф нужно было смочить для новых образцов. И забудем об этом инциденте. — Главный подвинул ко мне кровные 250 и убрал руку, с улыбкой заметив: — Если бы не ты, Ляну Па... Хм. Светлану Павловну по всем правилам заменил бы Степаныч. А мы оба знаем, что кандидатура не подходящая.

— Нормальная кандидатура, — замялась я, забирая купюры. — Бывают и хуже.

— Наслышан уже, — он взял паузу и загадочно добавил, — потерпевшая меня подробно просветила на этот счет.

— Сама призналась? — удивилась я честности Валентины.

— Не совсем призналась.

— Тогда что же?

— Обвинила тебя в разбое и нападении, грозилась вызвать полицию... в третьем часу ночи.

Хорошо, что насилие не приписала, иначе была бы я совсем уж личностью неординарной.

— То есть она с угрозами дозвонилась к вам лишь в три ночи?

— Да. — Пристальный взгляд главного стал еще и со смешинкой.

— Но Олег привез код и мы все закрыли, и...

— В курсе, я проверил и кабинет, и сейф, и книгу учета, и запись.

— Какую запись?

— Из ее кабинета.

От такой новости чуть не села на пол. Так он все это время видел, как психичка, в прямом смысле слова, издевалась над 'народом озеленителей', и не предпринял никаких действий! Оправдываться в захвате бухгалтерии — ни за что! Я пошла в наступление, чтобы точно знать, кому сказать: 'Спасибо большое — за не предотвращенные неприятности'.

— Как давно вы поставили скрытые камеры в нашей бухгалтерии?

— На прошлой неделе. — Остудил он мой пыл и желание ругаться.

— Она меня вынудила.

— А с виду не скажешь... — протянул главный, сверкая глазами из-за очков.

— С виду? Александр Евгеньевич, вы что, сэкономили на звуке и обзавелись только видео наблюдением? — мой сердитый прищур он оценил и запнулся на первом слове.

— Ну...

— Знаете, прежде чем наезжать, соберите достаточное количество улик в пользу дела.

— Знаю, — отрезал он. — Поэтому в организации появятся новые правила, а в вашем развеселом коллективе, новый бригадир. Тебя я оповестил, приказ на и.о. утвердил, теперь свободна.

А я осталась, с удивлением глядя на нашего добряка, который вовсе не добряк, а очень даже вредина.

— Так этим повышением мне Евгений мстит за пятницу?

У главного от удивления очки сползли с носа, после чего он их ловил уже в воздухе:

— Сонь, ты что несешь?

— Истину в массы, — ответила честно, и главный вдруг по-отечески заулыбался. — Я не шучу, мне реально знать надо. Правду скажите, где ждать подвоха.

— Подвох на каждом шагу за моей дверью, — продолжая улыбаться, шеф нацепил очки на голову. — А правда следующая: Евгений — менеджерпостановил, что нужен новый бригадир, Олег — дизайнер, согласился и дал добро на двух кандидатов. Я из двух зол выбрал меньшее.

— Меня?

— Именно. А теперь иди к своей бригаде и знакомься с людьми по-новому.Статус и образ поддерживай, не давай им распуститься, следи за графиком...— он махнул рукой в сторону двери, отпуская меня.

А любопытство так и гложет, кого ж там Олежек вторым назвал. Интересно.

— А второй, кто? Кого большим злом назвали?

— Он Михайлову назвал. Мол, коллектив подумал и решил сделать и.о. бригадира — Михайлову, уж она всех к ногтю прижмет!

— Так Михайловых только я на всю фирму!

— Знаю, Соня, знаю. И спасибо, что одна. Иди работать, время не ждет.

Возвращаясь в теплицы, столкнулась с Олегом на лестнице. Дизайнер наш с улыбкой на лице, как кузнечик через две ступени перескакивает, а я спускаюсь нехотя и как-то даже болезненно. И с каждым шагом все страшнее представить, как коллектив отреагирует, как Степаныч наедет, и мужики его поддержат. Как начнутся пересуды у девчонок. Ведь над ними поставили мало того что бабу, так еще малолетку с небольшим опытом работы в озеленении, всего-то три года за плечами.

И что за напасть с этим бригадирством? Я же сейчас с бухгалтерией в ссоре, менеджеру характер уже продемонстрировала, с мужиками в легком разладе — и куда глаза нашего дизайнерасмотрели?

И, как на грех, недальновидныйглазастикрядышком тормознул, чтобы с улыбкой спросить:

— Сонь, вам новости сообщили?

— Да.

— Рады?

— Да.

Другого и не ответишь, чтобы не пускаться в длинную историю взаимоотношений в бригаде.

— Хорошо, — почесал кисть левой руки и довольно прищурился. — Завтра во второй половине дня собираемся, я, вы и еще два бригадира...

— И все? — От вопроса не удержалась, потому что для проекта, который видела я, трех бригад мало.

— А так же нас своим обществом почтит Евгений.

— Он, конечно, добавит собранию весомости. — Все же вес у новоявленного менеджера не малый. — Но ситуацию это не исправит.

— Да. Весомость будет, — согласился Олег улыбнулся. — А ситуацию исправим сами.Нужно лишь составить план действий и организовать работу. Поэтому собираемся завтра после трех. Приходите.

— Приду.

— Как штык! — подмигнул он и, почесывая запястье, продолжил подъем уже более спокойно.

Оставшийся путь потратила на размышления о главном, как явиться и не вызвать отрицательной реакции бригады. Чего они ждут? Того, что я буду задаваться, сваливать свою работу на них, ругать за промахи, умалчивать о достижениях, а может быть и стучать начальству на коллег. Последнее точно должны предположить наши мужички, нет у них веры в людей, ну а с людским поведением и не будет. Но это их проблемы, а предо мной поставлена задача следующая, не дать расколоться группе, максимально эффективно поработать в новом проекте и продержаться до выздоровления Светланы Павловны. А так как я и.о., то вести себя буду как прежде и чуть-чуть осмотрительнее.

Скромно и тихо вошла в теплицу, прошла к месту, где прервала работу и воинственно воткнула лопатку. К нашим идти бес толку, за время моего отсутствия веселая бригада значительно ушла вперед, а теперь затаив дыхание ждет моих действий и заявлений. Надо отдать им должное, когда я заняла свой ряд и продолжила высадку саженцев, они молча последовали моему примеру. Вопросы посыпались в конце смены и все они сводились к следующему, когда я намерена проставиться.

Я искренне удивилась: — И что, никаких возражений?

— А зачем? С тобой мы в первый раз нормально зарплату получили. — Ответили девочки.

— И чуть что Евгений тебя к ногтю. — Беззлобно улыбнулся Степаныч и с прищуром добавил. — А мы понаблюдаем.

— Это за градусом его термометра что ли?

— И за ней. — Не отреагировал он на шутку.

— Ой, долго ждать придется. — Протянула я. — Как злого менеджера, так и застолья по случаю. Я временно исполняю обязанности бригадира. Буквально месяца два, на третьем Светлана вернется.

От такого сообщения мужики, все поголовно, нахмурились. Наступила тяжелая пауза. Кивнула своим мыслям и невербально подтвердила, что так и будет, даже не мечтайте о другом, а затем продолжила:

— Но нет худа без добра. Работать будем как раньше: планы выполнять, подрезать, рассаживать, следить за графиком. Без изменений. — Хлопнула в ладоши и уже веселее сообщила: — На этой веселой ноте, предлагаю более у раздевалок не задерживаться, а переодевшись направиться домой.

Согласились — разошлись. А на меня усталость навалилась, как будто не посадкой занимались, а кирпичи таскали. Лена медлительная на сборы, которую я ранее очень часто ждала, быстро переоделась и присела рядом: — Спешишь домой?

— Не знаю, как у тебя, а у меня понедельник был веселым. — Ответила, медленно снимая рабочие покровы.

— Это на тебя так дьявольские глазки повлияли?

— Какие глазки?

— Дьявольские, — пояснила она, сверкая своими собственными.

— У кого такие?

— У Олежика, нашего нового дизайнера.

Слово 'дизайнер' она произнесла с заменой 'е' на ударную 'ё', словно бы подтрунивая над его специализацией.

— Не знаю, я не видела.

— Так ты и цвет глаз его не разглядела?!

— Лен, спроси что-нибудь полегче, а? — простонала, еле-еле натягивая на себя свитер. — Голова не варит, а ты еще и пристаешь.

— Полегче? Та легко! — помогла мне со свитером и попутно пихнула в бок. — У нас собантуйчик с девчонками намечается, хошь к нам?

— С твоими девочками... — я припомнила посиделки месячной давности, которые закончились выяснениями отношений, потом раскаянием и под конец пьяными слезами участниц сбора. Из семи присутствовавших только я и Лена удержались от свары. И то вторая уберегла собственные платье, настроение и лицо благодаря мне и своевременному отступлению домой.

— Ну, дык, и повод есть! Наташка со своим разбежалась. — Сообщила подруга.

— Окончательно?

— А то! Он знаешь какой...! Он...

— Ленок, не заводись. — Я уже оделась и потянулась за ботиночками. — Слышать ничего не хочу, потому что нормальный он, это Натке хочется незнамо чего. Через неделю или две сама за ним побежит. Так что нет смысла в этих сборах. Нету!

— Ладно-ладно, Наташку напоим и спать положим, а с остальными встретиться не хочешь?

— Лучше скажи сразу, что ты к своим подругам сама идти не желаешь и одной тебе страшно.

— Ну, есть немного.

— Так вот Ленок ни за компанию, ни ради твоего спасения, ни просто так я не пойду. Не хочу набраться негативом.

— Вот еще! Какой негатив...?

— Тот самый. Когда твои девчата собираются в количестве более трех, это похоже на съезд обиженных дамочек. В первый час обсуждение сводится к тому, что нет нормальных мужиков в наше время, во второй час, что нет спасения от ненормальных, ну а в третий, что все они козлы.

— А ты не согласна, — утвердила блондинистая приколистка и рассмеялась. — Да ладно. Все мы имеет право на заблуждение. Разве нет?

— Имеете, но от такой безнадеги руки сами собой опустятся и в каждом встречном мекающее создание обязательно привидится. А мне своего горького опыта хватает от и до. И не знаю еще, когда от него отделаюсь.

— Так чем не повод расслабиться? — не отступила Лена.

— Хорошая идея. Будете собираться в клуб, зовите. Танцевать с вами я точно пойду.

— А в прошлый раз с дьяволом танцев не хватило?

— По-видимому, нет, — я приобняла надувшуюся любительницу колкостей. — А может, и ты отделаешься от посиделок? Сама посуди, тебе оно надо?

— Не надо, но я должна...

— Лен, решение твое. Но помнить стоит следующее: ты никому ничего не должна, тебе никто ничего не должен. — Она покосилась на меня плутовским взглядом. Пришлось дать отступление, — исключения прописаны в трудовом и уголовном кодексе.

Ленчик рассмеялась, поцеловала меня и пожелала доброго вечера.

Вечер действительно будет добрым и долгим. Я посвящу его измерению стены, которой отгородилась от мужчин и километражем колючей проволоки, что пущена поверху, если она у меня есть. То есть пропишу критерии подходящих партнеров, а заодно взвешу собственные достоинства. Говорят, чем детальнее ты представишь себе этого человека, тем быстрее вас столкнет случай. Поэтому, не откладывая в долгий ящик, приступлю к описаниям и загадаю будущего мужа. Самого-самого... самого подходящего.

6.

Проснувшись утром на полчаса до начала сборов, еще раз просмотрела список. В каждом разделе первыми идут пункты окончательно и бесповоротно уводящие меня от старого идеала. Другими словами: 'Оцените стену, которой вы себя оградили, и тех, кто может через нее перелезть'

Внешний вид:

1. Телосложение спортивное, плечи широкие, бедра узкие, руки сильные. Никакого брюшка и лишних 30 кило. Пусть сколько угодно указывает на наследственность, тяжелую кость и нелюбовь к физическим нагрузкам. Я не толстая, он тоже должен быть подтянутым.

2. Темненький. Не лысый и не седой, цвет может варьироваться от темно-русого до воронового крыла.

3. Глаза — теплые, цвет не важен. Взгляд прямой и без философского налета.

4. Лицо доброе, приятное.

5. Рост — выше 175 см, потому что это мой рост, а в своих мыслях я всегда рисовала более высоким мужчину, чтобы как охранник был.

Характер:

1. Семьянин, заботливый, спокойный. Пусть на работе доказывает свою крутость и всесильность, дом не для агрессии создается.

2. Добрый, честный, достойный уважения и доверия. Сноба и жмота, а так же скрягу не потерплю. Веселый или ценитель тонкого юмора, но не петрушка.

3. Чтобы хотел детей и любил с ними играть. Я все детство смотрела на Верункиного батю и завидовала, когда он приходил в детскую поиграть. На час или только на десятьминут, но обязательно заходил, а еще сладкое приносил через раз.И когда в парк водил все время затягивал детские песенки. До сих пор помню его чистый голос и несравненное: 'А облака — белокрылые лошадки...'.

У меня такого счастья не было и я своим детям такое хочу.

Образование и занятость:

Хватит с меня мужских заумностей, из-за которых себя третьесортным браком чувствовала.

1. Образование — не важно. Я сама без степени и вышку не окончила, с него бакалавриата требовать не буду. Человек подчас и с двумя степенями дурак-дураком, дальше теории ничего не видит и на деле знания не применяет. Зато сколько гонору профессорского — завались. Так что образование не важно, важно, чтобы человек был толковым.

2. Занятость — увлекающая его, приносящая прибыль, дающая возможность раскрыться. Чтобы уже нашел свою нишу или был на пути к призванию, добился результатов и не смел тормозить. Чего-чего, а мне даром не нужен слесарь первого разряда, который заливается водкой из-за маленькой зарплаты, но повысить разряд или сменить специализацию не намерен.

Вредные привычки:

НЕТ! Категорически — ни алкоголя, ни курева, ни карт, ни наркоты не потерплю. Сюда же ввожу пункт о бабах и барах. А еще мат. Мат не люблю, мне его на работе хватает.

Посмотрела, подумала, добавила графу: 'Его отношение ко мне' и, не вписав ни пункта, начала сборы на работу.

Над всем, что я уже составила нужно подумать, а более всего над последним. Раньше я слишком многое спускала и прощала, терпела. Если подумать, то Боров в этом виноват отчасти.Это я, как слепондя без самоуважения, скандалы не закатывала, отношения не выясняла, и сама не уходила. Так что вся тяжесть за многолетнее эмоциональное рабство целиком и полностью лежит на мне. Допустила.

Да, я помню, что-то еще отстаивала и просила на начальных этапах, но видимо не сильно отстаивала и по прошествии времени посчитала бессмысленными собственные требования. Это можно было бы назвать компромиссом, хотя больше подходит слово — глупость. Ладно, мягкотелость по отношению к 'любимому' человеку это еще полбеды. С кем не бывает.Нас таких много, да и компромиссы в отношениях ложатся на плечи женщин, потому что они гибче и не ломаются. Ориентируешься по ситуации прогибаться или нет, и если прогибаться то насколько. И в этом нужно знать предел допустимого, чтобы не пришлось, закусив узду, становиться под седло и сносить все нападки, потому что он уже привык.

Иначе через годы, когда шоры на глазах от древности изотрутся, придется бороться с боязнью уйти и желанием остаться. Хотя точно знаешь, что твоя извечная уступчивость сыграла злую шутку и более ничего не изменится. Кормушка знакома, к седлу привыкла, плетка уже не коробит. Неслышно за тобой крадется мысль: 'да, кто на такую позарится?' И плевать, что это его слова, веришь в них, как в собственные, потому что слышала неоднократно. А вот это уже настоящая беда.

Не ценишь, не любишь, не уважаешь, не бережешь, не прощаешь, не веришь в себя и не защищаешь, они тоже не будут. Все просто. И вот тут следует вспомнить, что внутри тебя живет маленькая девочка, и ее очень нужно поддерживать, холить и лелеять, ценить, баловать, защищать, верить в ее успехи и хвалить постоянно, как собственную дочь. Чтобы никакая тварь не могла сыграть на ее комплексах себе в угоду.

Думая так, собралась, позавтракала и поехала на работу. А в дороге припомнила еще один пункт: 'Семейное положение'. Вернусь с работы внесу его в список.

День прошел как обычно в трудах и раздумьях, и о сборе в третьем часу я забыла совсем. Ленок вовремя сказала, что ждут меня в директорской два загонщика-бригадира, один термометр и дьявольские очи.

— Кто?

— Олег.

— Ну и придумала же ты...

— Хм, если бы я. Это твои слова были.

— Не помню такого.

— Вспомнишь, — отмахнулась подруга, — беги в офис, уже без десяти три.

У раздевалки меня остановил Вадик, затем задала какой— то вопрос психичка Валентина, в итоге, чтобы не опоздать на сбор я прибежала в сменной обуви и спецовке. Благо только сегодня вытащила из сушки и не успела запачкать. Работяга, она и есть работяга. Я вошла в кабинет переговоров и заняла место за круглым столом.

— Что ж все в сборе, и все знакомы, — произнес Олег. — Он раздал нам папки с листами и чертежами и предложил ознакомиться с их содержимым.

Дизайнер наш удивил. Во-первых: он предоставил не просто список работ и время, отведенное на них, а полноценный сборник чертежей: ген. план, разбивка по зеленке и покрытиям, водопроводная часть. Во-вторых: объяснил, что проект будет мобильным, то есть мы готовим сад, в котором будут проводиться семейные торжества и гуляния. Поэтому в папках есть генпланы и на этот период.

Представив, как сейчас поведут себя наши мужики, улыбнулась Дмитричу и Василию Семеновичу. Пусть они сложностей в работе не любят, но хотя бы не отбрыкиваются от них как другие бригадиры. В этот раз для проекта выбраны самые расторопные и вменяемыми 'загонщики', а значит и бригады. Их ответные улыбка и кивок, были подмечены молчаливым менеджером. И, словно получив тревожный сигнал, он сконцентрировал взгляд на мне. От чего возникло противное чувство, будто бы по лицу и верхней части тела медленно ползет жук, захотелось его сбить.

Что он такого углядел в их лицах? Или все из-за того, что я единственная кто не явился в нормальной одежде. И что с того? Глаз третий вырос или горб на спине? Нахмурилась, но взгляда на него не подняла, пусть смотрит сколько душеньке угодно. Насмотрится и отстанет. Я не клоун, да и тут не цирк.

Пока ознакомлялась с папкой, как и ожидалось, бригадиры наши приступили к 'подрезке' собственных тягот. Как? За счет снижения запросов клиента или же полета дизайнера.

— Разве это не частный дом? — спросил Дмитрич. Далее плана дорожек он не заглянул, насторожился новым словосочетанием 'мобильность' сада.

— Мини гостиница для торжеств. — Пояснил Олег. — Въезжаете, празднуете, выезжаете. Все от корпоративных вечеринок до свадебных торжеств.

— Но разве мобильность сада не может заключаться лишь в добавочных композициях? В горшках например. — Последовал новый вопрос от бригадира.

— Да, — поддержал его Василий, — завезли, расставили, увезли.

— Это первостепенное желание клиента. Идея зиждется именно на том, чтобы в одном пространстве сделать порядка пяти вариаций сада для торжеств. С горшками такие перевозки по итогам пары лет выльются в копеечку, не говоря уже о дорогостоящем цветочном оформлении.

— Если справимся с садом вовремя, последующие пять лет, право поставки цветов клиент закрепит за нашей фирмой. — Внес пояснение Евгений.

Мужики задумчиво покивали и согласились.

— Наша задача заключается в том, чтобы создать основу. — Рубанул ладонью ландшафтник.

— Которая может кардинально изменяться, так? — поинтересовалась я.

Наши взгляды встретились, Олег улыбнулся и светло-зеленые глаза брюнета потопили меня в глубинах блестящих озер. Вот теперь прозвище, подобранное для него, стало понятным и идеально подходящим. Настоящие дьявольские очи.

— Так. — Согласился он и методично начал рассказывать о том, как будут проходить наши работы.

К сожалению, бригадиры не вняли простым словам 'Проект одобрен, заказчик дал зеленый свет' и,вопреки всему, начали ставить препоны на каждом повороте, даже если вопрос не касается их области. Я знаю, что другие на их месте от проекта камня на камне не оставили бы, но и этих припонщиков Олегу хватило выше крыши.

'Как это будет высаживаться?', 'Кусты подрезать придется со временем, а кто согласится?', 'Как подъедет разгрузчик?', 'Не подъедет?', 'Моя бригада так бегать с горшками не захочет', 'Слишком муторно', 'Придется доплачивать', 'Этим камнем дорожки не выкладывают', 'Это что бассейн?', 'Кто придумал такую нелепость?', 'А вода откуда поступать будет?', 'И что наши согласятся в этой скале воду проложить?', 'С трудом верится, ну да посмотрим'.

Поначалу Олег отбивался, и давал внятные объяснения, детально растолковывая, что к чему, но когда к подключился и Евгений со словами: 'Я разбираюсь не во всем, но в этих вопросах они, бригадиры, правы', наш ландшафтник поджав губы и, молча, выслушал пустые доводы до конца. Будь на его месте Постика Николай, с которым мы работали в прошлом, мужики бы так не своевольничали. Он не спорил и не объяснял, ставил перед фактом — делаете, как сказано, и точка. И таким образом брал всю ответственность на себя и просчитывал действия каждой рабочей группы вплоть до минуты. Правда своей прямолинейностью и дотошностью довел разрозненный коллектив из четырех бригад до слаженной мести. И с молчаливого разрешения конфликтных бригадиров проект был завален с немым разводом рук и заявлением, сделали, как сказал дизайнер.

Николай потратив еще месяц завершил проект и, послав мстителей куда подальше, уволился. С тех пор у нас было еще три дизайнера разной степени талантливости и опытности, но никто из них со своевольными бригадирами не совладал и не задержался. Возможно всему виной попустительство главного, возможно лень наших бригад, а может быть простое ослиное упрямство не делать больше того, что было регламентировано свыше.

Вот и сегодня, к окончанию собрания Олег был хмур, бригадиры довольны, а менеджер излишне улыбчив. Они ни к чему не пришли, ничего не согласовали, но остались довольны собственными размышлениями вслух. Прекрасное собрание.

Мужчины встали, обменялись рукопожатиями и удалились. Уходя менеджер Евгений, рекомендовал бригадирам, прихватить распечатки с собой.Объяснил это тем, что на досуге у них могут появиться новые вопросы, с которыми можно обратиться к термометру, но лучше всего сразу же к дизайнеру. Так сказать, чтобы не получилось испорченного телефона. Видимо, для него выражение: 'Клиент согласовал' тоже мало что значит. Интересные личности у нас работают.

Я не знаю, как ландшафтник не послал их матом во время обсуждения и сдержался сейчас, но даже листы в его руках не дрогнули. Двери бесшумно закрылись и Олег сел напротив меня.

— Соня, вы не сказали ни слова. Есть какие-либо замечания?

— Только одно. Наш новый менеджер играет не по правилам, как любая завравшаяся свинья.

От дизайнера не последовало никаких комментариев, я перевернула страницу с чертежом и, не поднимая глаз, добавила:

— Не удивляйтесь. Я не подбиваю вас на едкие комментарии в сторону менеджера. Это не тайна века и то же самое я прямо могу сказать Евгению.

— Я не удивляюсь.

— Это очень хорошо. — Улыбнулась ему. — Сядьте ближе, у меня есть пара вопросов.

Он пересел:

— Слушаю.

— Бассейн фантастика! Вот тут водопроводчики воду подведут без вопросов. Можно всего лишь намекнуть, что у конкурентов в схожей ситуации возникли бескрайние проблемы. И, поверьте, наши найдут не только способ подводки труб, но и предложат вариант с минимизацией расходов. Правда, здесь нужно быть осторожными, иначе они впадут в крайность и устроят акведук по старинным эскизам.

Он рассмеялся, но промолчал.

— Далее этот камень использовать можно, если не ошибаюсь, скользить не должен.

— Не ошибаетесь, — согласился Олег.

— Вот тут все посадим с горшками или без горшков, легче будет рассаду заблаговременно выудить из тары, сделать болтушку для сохранности корней. Один раскидывает, трое садят, и проблема с беганьем отпадает сама собой. — Я провела пальцев вдоль линии посадки, — кусты здесь подрезаются легко, это не проблема. Вопрос в том, как воду подводят для полива.

— Орошение сверху, — спокойно пояснил он, — на следующем листе схема.

— Схему видела, поэтому и говорю. — Я посмотрела на него и, поймав заинтересованный взгляд, улыбнулась. — Вот эти красавцы полив сверху не терпят, как масленичные. Лучший вариант подводка капельного полива. Если заказчик не хочет содержать штат садовников, систему орошения придется перепроверить совместно с нашим ботаником.

— Я консультировался.

— То есть он вас предупредил о тех растениях, которые конфликтуют между собой, о составе почвы, о предотвращении забивания вот этих, вот этими, — карандашом обвела интересующую область.

— А они конфликтуют? — удивился Олег. — Вроде бы состав почвы одинаковый.

— Да, но гере-ге... так вот этот, — не смогла выговорить название на латинице и просто ткнула в него, — растет быстрее. Его сосед по участку не успеет окрепнуть и через месяц пропадет.

— Вы разбираетесь и в озеленении?

— В зеленке? Нет, просто опыт прошлых неудач помнится хорошо. Но вам придется перепроверить информацию у специалистов. Еще раз проработать дренажную и оросительную системы и список растений для посадки.

— Ок, — он сделал несколько записей в блокноте. И с улыбкой заметил. — Но это были очень полезные подсказки. Мне ваших вопросов ждать или не стоит?

— Вопросы... вопросы... есть! Это что за круг на плане? На нем написано площадка для торжеств, есть пометка, что она двигается... Это что же, вся площадка диаметром десять метров у вас прокручивается?

— Да, — не без гордости ответил он.

— Зачем?

Олег кивнул, принимая мой вопрос, придвинулся ближе и нарисовал схематичное изображение площадки в разрезе, попутно объясняя:

— Это мобильный парк. Клиентом была поставлена задача создать такой проект, в котором обстановка будет меняться по крайней мере раз пять с минимальными затратами средств и сил.

— Он объяснил к чему такие хлопоты?

— Чтобы гостям одни и те же пейзажи не наскучили в ближайшие два года. И чтобы фотосессии одной свадьбы разительно отличались от другой не только женихом и невестой.

— И вы спроектировали круг.

— Да. Знаете, он использовался в старинных театрах для смены декораций. То есть декорации прокручивались вместе с кругом.

— А у вас?

— А у нас прокручивается круг, на котором расположены панели и... — вот видите, дорожки разбивают сад на пять секторов, — он указал на схему. — Так вот, при прокручивании круга из-за пластин часть секторов и аллей открывается, другая часть закрывается. Таким образом, мы получаем новый пейзаж.

Я молчу. Он продолжает пояснение и, раскрыв страницы с 3D моделями парковых угодий, указал на газоны и галереи: — Как видите, они выполнены в разном стиле, поэтому сад на фото будет разным

— А доступ со стороны кухни? Знаете ли, для обслуживающего персонала бегать с подносами не так-то весело. Я бегала. Пожалейте официантов, им действительно тяжело приходится.

— Хорошо пожалеем. — Согласился он. — Рассчитаю, чтобы панели при любом прокручивании круга образовали проем для персонала.

Так, кажется он сейчас уйдет в детали, так и не заметив главного.

— Знаете, у вас грандиозная идея с кругом, но для этого сада слишком уж масштабная.

— Она технически выполнима. — Произнес он уверенно и указал мне на дополнительные листы с чертежами.

— Верю, но она громоздкая.

Кажется, обиделся. Отвел глаза, прищурился и, кивнув своим мыслям, стал хмурым и каким-то решительным. Ничего удивительного: вначале на его проект ни за что ни про что наехали мужики, а теперь вот и я. Негодуя на себя или же на меня, дизайнер начал собирать бумаги.

— Олег..., стойте. Не хотела вас обидеть, правда.

— Верю. Спасибо, что...

— Олег, сядьте. Сядьте, пожалуйста. — Я накрыла его руки своими и сжала их, заставляя остановиться. — Простите за грубость, просто не нашла подходящих слов. Уделите мне еще одну минуту, я объясню.

Руки убрала. И он сел, нехотя, но сел. Громко отодвинув стул, размашисто в него бухнулся. Я десять секунд собиралась с мыслями, прежде чем сообщить:

— Идея просто бесподобная. И масштабы ее не столь важны, вы действительно нашли выход из положения, и создали то, что удовлетворит клиента.

— Но она громоздкая... — с иронией напомнил мои же слова.

— Технически исполнима, но... да громоздкая. Я просто не хочу, чтобы ваше неординарное решение заржавело через год.

— Почему? Почему оно заржавеет?

— Потому что у нас не умеют следить за технически сложными объектами, клиент позже может махнуть на идею и все заржавеет. Понимаете ли, там, где нет уверенной хозяйской руки, постоянного поступления средств, нет и должного ухода. Ваша идея должна быть настолько простой, чтобы самые ленивые и прижимистые хозяева не дали ей заржаветь в виду экономии.

— Думаете, они попытаются сэкономить на вращающем механизме?

— Это Давлатов. — Указала на имя собственника. — Не скажу, что сильно прижимист, однако есть на его счету уже одна загубленная идея. Он хотел бассейн возле дома, с геотермальными источниками. Как в природе, но с комфортом. Ему спроектировали, каменную чашу, с парой трехступенчатых водопадов, гротами, бьющими со дна теплыми источниками и еще какими-то новомодными штучками.

— Проект начали с грандиозным размахом, а завершили, знаете чем?

— Чем?

— Фонтанчиком. Как говорят последние очевидцы этого чуда, фонтанчик уже покрылся тиной.

— Это тот самый фонтан, что стоит у него на заднем дворе? — переспросил мужчина. — Литая чаша, безобразная фигурка девушки с кувшином?— удивление, сквозившее в его голосе, меня порядком позабавило. Явно же только что представил, как в итоге преобразуется его проект.

— Он самый. Так что давайте упростим проект.

— Как? — в голосе послышалась насмешка.

— Предлагаю, не продавать ему всю идею. А только ее часть. Пусть прокручивается не площадка, а панели. — Я обвела по контуру, участок с панелями. — Вот тут... можно установить что-то типа рельс по кругу, ну или полозьев, знаете как в шкафах-купе.

— Знаю.

— Тогда о них никто не споткнется и каблуки не сломает... — заметила я отстранено и замолчала. Все-таки идея должна быть его и исходить от него, чтобы он смог объясниться и с Давлатовым и с нашим главным. А то, что я дала толчок, это потом засчитается, когда мы возьмемся за претворение идеи в жизнь.

Мое затянувшееся молчание и пустой взгляд на чертеж разрушил его кивок и неуверенное покашливание.

— Надо подумать...

— Надо, — согласилась, пряча довольную улыбку.

Олег подался вперед и забрал из моих рук ручку, тут же что-то вычерчивая на листах: — Придется спроектировать панели другой конструкции. С упором, чтобы не падали от перемещения воздушных масс и из-за собственного веса.

Он уверенно сделал несколько зарисовок и задумчиво остановился. Взглянул еще раз на схему круга, потом на меня и, перечеркнув наброски, сделал еще несколько с более детальной прорисовкой. Затем вывел сноску, и начертил в разрезе узел соединения мобильной панели и рельс.

Когда же дело дошло до упора панелей, его рука зависла над листом, а сам он погрузился в раздумья.

У меня была идея на этот счет, и я несмело ее озвучила. Вдруг поможет.

— А знаете, есть такой вид каноэ, у них люди в лодке, а чисто конструктивный противовес сбоку.

— Чисто конструктивный противовес? — со смешком переспросил Олег, озаряя меня сиянием светло-зеленых глаз.

Его юношеское подтрунивание иначе, чем в штыки, воспринять не получилось. А как еще реагировать на то, чем меня многие годы кормил Боров?

— Не будьте снобом в выражениях, — процедила я запальчиво, и улыбка на лице Олега погасла. — То есть..., если бы я знала его название, я бы использовала его.

— В смысле?

— В прямом... — не удержалась от очередной колкости. Резко отодвинула стул и поднялась. Мое возмущение не позволило сидеть на месте, бросив взгляд на наручные часы, я сухо заметила, что рабочий день уже полчаса как завершен, и мне пора собираться.

— Сонь, и в мыслях не было... вас задеть.

— Знаю. — Я подавила порыв сказать лишнее, и глубоко вздохнув, честно призналась: — Извините, день выдался тяжелым. И мне действительно пора.

Он тоже поднялся с места и, прокручивая ручку в руках, предложил: — Давайте, подвезу.

Я представила себе, как он еще на паре слов подловит мою неграмотность и отказалась: — Остальное обсудим завтра. Хорошо?

— Да.

— До встречи.

Пыталась улыбнуться, но вышло что-то совсем кривое, поэтому далее глаза в пол и на выход. Дверьми чуть не зашибла нашу бухгалтершу, в виду ее характера, должен был произойти скандал с дикими воплями. Но она, узрев Олега за моей спиной, забыла о моем существовании и начала лепетать что-то о неисправности своей машины.

А вот и пассажирка для веселого путешествия.

Закрывая двери, ловлю на себе затравленный взгляд дизайнера.

Помочь от нее отделаться или не стоит?

* * *

Следующим вечером я оказалась на кухне Верунчика, которая раз двадцать извинилась за появление Борова на пороге Лены и примерно столько же раз попросила повторить мои вчерашние слова.

— Как ты увела мужика у психички? Повтори...

Будь я на ее месте, и услышь нечто подобное со стороны, также удивилась бы той решительности, с которой скомпрометировала Олега. Но выхода не было, он не горел желанием подвозить Валерию, я не горела желанием оставить бедолагу на растерзание психичке. Еще бы, у него был такой взгляд...

Заступилась. И теперь я, вынуждена оправдывать свой поступок перед удивленной подругой. Где справедливость? Жертва моей помощи ни слова против не сказал, а Вера уже порядка десяти раз возмутилась моей наглости.

— Ну, повтори, что ты сказала!

— Да ничего такого...! — я уверенным движением размашисто и от души намазала хлебец соусом на майонезной основе и посыпала его мелко нарезанным зеленым лучком.

— Нет, ты повтори, — она оторвалась от нарезки киви в фруктовый салат и взмахнула ножом, как завзятый дирижер. — Просто чтобы я формулировку запомнила на будущее.

— Хорошо, сброшу текстом по почте.

Я продолжила процесс намазывания и посыпания поджаренных хлебцов, а она не отступает.

— Повтори для начала, просто не верится... Ты ж стеснительная до таких вещей!

— А чего стесняться? Я сказала, что если он хочет увидеть свою рубашку в целости и сохранности, то он должен подбросить меня домой и немедленно.

Нож из руки Веронки выпал:

— Ничего себе спасение.

— Слушай, он предпринял две попытки отбиться от настырной мадам, и обе провалились с треском. Валентина ухом не повела, услышав, что он не может ее подвезти, потому что: во-первых, очень занят и едет в другой район, а во-вторых, у него машина забита вещами и там нет места. Она этому попросту не вняла, весьма интенсивно встряхивая волосами и посылая пламенные взгляды. И понимаешь, я все это время стою в дверях и не могу уйти, потому что у него вид затравленный, а сам он так преисполнен надежды на спасение, что я взяла и ляпнула про рубашку.

— Но... ты хоть представляешь, что ваша психичка подумала? — всплеснула руками Верчик.

— Представляю. Но это ее проблемы. Я же говорила о квартире.

Нож из рук подруги опять полетел на пол:

— Не поняла...

— О трехкомнатной квартире. — С хлебцами я завершила, и начала выкладывать жареную картошку на блюдо. — План рубашка, второй этаж, середина дома, теплая, косметический ремонт, стеклопакеты.

— А квартира тут причем?

— Вчера утром я от Лены узнала, что Олег квартиру ищет в тихом районе. А у меня соседка по площадке, как раз думала сдать такую рубашку в аренду или продать.

— Хорошо совпало, — заметила подруга, повторно поднимая нож и вымывая его. — Даже как-то комично!

— Да. А знаешь, Олег наш на полном серьезе удивился: 'Я что, в прошлый раз оставил у тебя рубашку?' и голос такой... Честное слово, сама поверила, что он у меня был и рубашку оставил. Что говорить, о Валерии, она выскочила из кабинета, напоследок грохнув дверью.

— И он тебя подвез?

— Ага, настоял и подвез. Места в машине действительно было мало, но он быстро расчистил сиденье рядом с водителем, и я уместилась.

— Так вы теперь соседи по площадке?

— Верчон, та квартира в двух километрах от меня, а может быть и дальше.

— Соседи по району, — она растянула губы в улыбке, — не упусти шанса, пусть он оставит у тебя что-нибудь более интимное. Вдруг опять потребуется помощь.

— Знаешь, думаю, что помощь потребуется не ему, а мне.

— С чего вдруг? У тебя проблемы? С психичкой что ли?

— Я не об этом. С ней проблем нет, и не будет. — К картошке начала накладывать мясо в апельсиновом соусе, и вдыхая его аромат, удовлетворенно прищурилась.

— Тогда какие проблемы?

— Мне не нравится наш менеджер. Вместо того чтобы сплотить команду, он всех разобщает.

— Разделяй и властвуй? — прокомментировала подруга.

— Типа того.

7.

Первые тревожные звонки появились в середине следующей недели.

До тех пор вокруг проекта была тишь да гладь, никаких споров, никаких претензий. Олег еще раз проконсультировался со специалистами по зеленке, переговорил с заказчиком относительно круга и закрыл вопрос с бригадирами. Молча, выслушал их доводы и предложения, все как одно направленные на сокращение работы, а затем поставил перед фактом — клиент хочет, клиент платит, фирма согласилась выполнить. И фирма взялась реализовывать. Участок разбили на квадраты со сторонами 10х10 метров, подняли насыпные холмы и выровняли лужайки, а после оперативно проложили оросительную систему и цепь стоков. И никаких проблем с бассейном, а тем более насыпями не возникло.

Видимо он нашел нужные слова в общении с сотрудниками.

Единственным малоприятным моментом был круг, точнее его упрощение. Удивительно, но менеджер Евгений, увидев внесенные изменения, решил лично переговорить с заказчиком, чтобы повлиять на его решение. К какому решению он его склонял, осталось неизвестным. Однако, к концу дня Термометр вернулся с переговоров взвинченный и огнедышащий. Бросив чертежи на стол в секретарской нашего главного, он дал команду распечатать их для бригад озеленителей, и, как обиженная барышня, умыл руки, временно оставив всех в покое.

Итак, проект продолжал воплощаться, и к работе уже приступили мы — озеленители, правда, без неусыпного надзора со стороны дизайнера. Олег второй день отсутствовал на площадке по семейным обстоятельствам, а я первый день как присутствовала. Только-только вернулась из вынужденного трехдневного отпуска.

Степаныч, временно взявший бразды правления в свои сильные руки, прицыкнув языком, недовольно покосился на меня.

— Может, еще денек дома посидишь?

— Я так плохо выгляжу, или вам понравилось руководить?

— Второе..., — подумав, он добавил, — и первое. Ты зеленая.

— Я озеленитель, зеленый мой любимый цвет. Лучше скажите, он мне к лицу?

— Он у тебя на лице.

— Издержки производства. — Медленно опустилась рядом с ним на диванчик в вагончике нашей бригады и аккуратно вытянула ноги. Общее состояние, словно бы меня поезд переехал, а ведь всего-то не вовремя взялась за косметический ремонт квартиры и, вынося ненужный хлам, умудрилась одновременно надорваться и простудиться. Судя по календарю, еще и празднование моей личной Красной Революции вот-вот начнется.

— Может, и возьму еще денек.

— Мужик по койке загонял? — улыбнулся Степаныч.

— Ага. — Согласилась я. Он хмыкнул, чем вызвал мою улыбку.

Хмыкайте-хмыкайте, Дмитрий Степанович, я сейчас готова согласиться со всем, что бы вы ни сказали, потому что явилась с проблемой. Точнее ошибкой и весьма впечатляющей. Но говорить о ней в лоб не вызвав скандала, не умею, так что сижу, жду подходящего момента.

Он вытерпел еще минуты две моего молчания, прежде чем решился отослать: — Сонь, ну так, езжай домой, я не держу.

Кивнула, чихнула и продолжаю сидеть с мирным видом. Где-то через минуту все же подала голос: — Я тут... просто... ап-чхи!

— Так, Михайлова, выкладывай, с чем пришла и езжай домой не разводи заразу.

Хотите правду матку, получите и распишитесь.

— Мы не тот сектор высаживаем. — Я выудила из-за пазухи чертежи Олега, которые остались у меня с памятного вечера и, разложив их на столе, указала нужный. — Вот так должен выглядеть наш.

Первым делом он возмутился отмахнувшись:

— Мы все правильно делаем, по чертежу.

— У вас не тот чертеж.

— А у тебя температура, да? — прищурился мужчина. Я отрицательно помахала головой и вновь повторила, что чертежи не те, и сектор высаживаем не тот.

— Соня, ты городишь! Как не те... — он схватился за собственные бумаги, бросил их передо мной, и грозно навис, указывая пальцем. — Вот С2 мы его сейчас высаживаем, вот D2.

— Мы сейчас высаживаем D2 на участке сектора С2. — Он махнул на меня рукой, словно бы не слыша. — Дмитрий Степанович, у вас общий план здесь, у нашей бригады — увеличенный малый, то есть отображает 1 сектор без примыкающих к нему. Они всей картины не видят.

— И что? Так вопросов меньше. — Возмутился Степаныч. — Не путаются...

— И высаживают не тот.

— Соня! Да посмотри ты на надпись, видишь название сектора, видишь? — его окрик оборвала вошедшая коллега.

Дверь открылась и в вагончик вошла одна из наших. Лизавета затушевалась, остановившись на пороге: — А вещи взять можно? Я сыну хотела позво...

— Бери! — гаркнул он, покосившись в ее сторону. Женщина вначале думала возмутиться, но увидев мой предупреждающий жест, молча забрала свою сумку и вышла. Спасибо ей за сдержанность и понимание.

— У вас есть план водопроводчиков в крупном масштабе? — спросила, как только мы остались одни. — Можно его увидеть?

— Ну... — резкими движениями, раздраженный Степаныч вырвал сложенный лист из стопки бумаг в ящике с чертежами и бросил мне. — На!

Поднялась, обошла стол и развернула чертеж, приложив его к окну вагончика и попросила его: — скотчем уголки прикрепите.

— Где я тебе его возьму?!

— Тогда сами подержите, вот здесь и здесь. — Он, все еще шумно выдыхая, стал рядом и упер руки там, где было указано. Я забрала чертежи секторов и поочередно приложила их к участку, на котором работает бригада.

— Вот этот мы садим... Да он подписан, как C2, — я запнулась, все еще не зная, как это объяснить, а затем тихо продолжила, — но если посмотреть на него с наложением труб, то получается, что сифоны будут бить по центру каменных дорожек, а на стоках мы посадим самшит.

Наступила минута молчания. Да, если мне можно было не верить, то чертежам, по которым подземные работы уже проведены — никак. Произнести сейчас, что-то из разряда: 'Ну, что я говорила?!' или 'Найдите десять отличий!' было бы смерти подобно, предпочла промолчать.

— Понял. — Он опустил чертеж оросительной системы и поинтересовался, — какой наш?

— Он подписан как D2.

— Бригаде сказала?

— Да.

Еще несколько секунд он стоял неподвижно сопел, собирался с духом, чтобы неожиданно развернуться ко мне и, рявкнуть: 'Тамара, гадина, листы перепутала!'

— Причем тут Тома?

— Она ж разметчица! — не снижая громкости, он обвинил одну из сотрудниц, стопроцентно копируя нашего главного.

— Степаныч, листы неправильно подписаны... наши не виноваты, никто.

— Олег?!

— Нет. Его первоначальные листы у меня, и они без ошибки.

Пристальный взгляд мужчины выдержала стойко и похвалила себя за смелость. А он все еще зол и ищет кого бы придать анафеме.

— Давайте, просто исправим положение. Пусть наши пересадят.

— А ты...?

Несомненно, его вопрос касался того, сдам я его недогляд главному или не сдам. Я ответила косвенно, но уверенно:

— А я сейчас по бригадам чертежи соберу для перепроверки, и созвонюсь с Олегом. Все исправим и раздадим обратно.

Далее собрала, созвонилась, нашла все отличия, перепроверила с чертежами, которые были у меня и вновь выдала листы бригадирам. К этому моменту Дмитрич, Василий Семенович и Степаныч хмурые и сердитые собрались в вагончике нашей группы и вели серьезный разговор — кто виноват, и кого линчевать будем.

— И кто ошибся? — закуривая, вновь ругнулся Василий.

— Хрен его знает...! Если бы Соня во время не увидела, так бы и далее лепили кустики.

— Да, та еще лажа. Знать бы кто подставил, я бы ему мозги...!

— Дмитрич, — я оборвала красочное описание мести, — ошибка допущена, но она уже и исправлена. Хорошо, что заметили на первых порах.

— Заметить заметили. А какая паскуда распечатывала, ты мне скажи.

— Секретарь распечатывала.

— Она не могла, — Степаныч сказал, как отрезал. — Кто еще?

Стрелочницей я никогда не была, и не буду. Улыбнулась примирительно:

— А флешку ей вручил Евгений, но он до этого, был у клиента, так что... Пути Господни неисповедимы. Предлагаю тему закрыть.

— А чертежи откуда эти! — не отставал Дмитрич.

— Может быть, старые по ошибке распечатали, программа дала сбой, принтер не так распознал... — но меня они не услышали, продолжая негодовать и обмениваться новыми видами мата. — Да, неодушевленные предметы линчевать сложно, им кровь не пустишь.

В неожиданно наступившей тишине, раздался голос Степаныча:

— Что ты сказала?

— Хорошо, что все возможно исправить.

— Исправить? — Василий Семенович усмехнулся. — Мы кустов понатыкали немерено.

— Три сотни? — удивилась я.

— Нет, три десятка.

— Вот! Хорошо же! А успей ваша бригада высадить три сотни... — договорить мне не дали.

— Ты вроде как чувствовала себя неважно, — подал голос Степаныч. — Вот собирайся и иди. Разберемся.

— Хорошо. До завтра. — И с улыбкой покинула место заседания трех брюзжащих пессимистов.

Сзади послышалось: 'Хорошикало сыскалось!'

Ну, и пусть дальше злятся. Ошибки найдены, исправления внесены, в следующий раз будут внимательнее к деталям. Напевая себе под нос, я поехала до дому до хаты, где меня ожидали ободранные стены и накрытая покрывалами мебель. Если к вечеру немного полегчает, обязательно продолжу сдирание обоев.

Вечером полегчало, и я от радости такой усиленно взялась за старое. Зря очень зря, этим подвигом я выбила себя же из колеи. На работе появилась не через день, а через два. Радостная — спина отпустила, веселая — женские деньки прошли без осложнений, довольная — присмотрела обои на кухню. Приехала на объект, переоделась, пришла к бригаде, со всеми поздоровалась включилась в процесс и как-то не сразу заметила, что на меня с презрением смотрят бригадиры, а Степаныч, вообще рычит. И мужики из нашей бригады его поддерживают. Я уже все перепроверила и сопоставила. Ошибок больше нет, работаем слаженно и успеваем с графиком. Но вдруг...

Предчувствие неприятно кольнуло сердце, что-то не нравится мне их поведение, совсем не нравится. На обеде я села рядом с подругой, чтобы тихо поговорить, а не напротив, как делала это по обыкновению:

— Ленчик, что произошло? У нас в бригаде проблем или с посадками что-то не так?

— Ничего особенного. — Она пожала плечами. — Работаем. А что?

— Понять не могу, почему бригадиры взвились. И Степаныч вместе с ними. Когда он в таком настроении, рядом стоять страшно.

— Ааааа, так ничего удивительного. — Ленок тряхнула светлой челкой. — Вчера его Термометр наш обрабатывал. Стояли они у вагончика, косточки тебе перемывали.

— Мне?

— Тебе. Евгений к теме подошел деликатно. Вначале расспросил, что там с чертежами случилось. Степаныч помялся и ничего толком не сказал, так этот давай с другой стороны рыть. Говорит: 'Знаете, до сих пор сожалею, что Вас Софией заменили. Все же вы человек опытный, взрослый, командир...'

— Представляю, как он реагировал, — прошептала я.

— Не представляешь... — хмыкнула подруга, — приосанился, подбородок выпятил. Я в вагончике стояла, чуть со смеху не прыснула. Этот наш менеджер, кстати, тоже улыбку прятал.

— Двойное дно, — повторила я уже известное. — Что еще сказал уважаемый Термометр?

— Типа, что не упрись дизайнер рогом, тебя бы не назначили. А потом еще добавил, что молодым свойственно смешивать личное с профессиональным. И... И от наплыва чувств, выгораживать ошибки партнеров перед окружающими, — с сожалением закончила она.

Вилка выпала из моих рук.

— Урод!

Лена с улыбкой подняла оброненную, и протянула мне новую:

— Не переживай ты так. Сегодня пятница, к понедельнику они успокоятся.

— Да..., но не забудут. И как мне с ними теперь работать?

— Как и раньше. Делаешь лицо кирпичом и работаешь. Кто, как не ты, сможет с нами справиться?

— Ты же понимаешь, теперь на каждое мое слово о проекте у них будет восприниматься с искажением: 'А, кобра мелкая, опять кобеля своего выгораживает!'

— Ты не кобра, да и разве он кобель? Нет, мужчина и очень даже привлекательный. Может, твой мужчина? Тоже нет. Или точнее, пока нет. — Я кивнула, следуя за ее мыслями, и на последнее заявление внимания не обратила.

— Тогда с каких пор ты его выгораживаешь?

— Ни с каких.

— Правильно, ты выгораживаешь проект и защищаешь работу своей бригады. Точнее спасаешь всех нас от гнева начальства и клиента.

— Куда проще сделать сейчас правильно, чем потом искать время для исправлений.

— Вот и я о том. — Согласилась Ленок. — А раз так, то стой на своем и не давай никого в обиду 'общественному мнению', тем более себя.

— Спасибо.

— Пожалуйста... — подруга улыбнулась и заговорщически прошептала. — Сонь, он действительно у тебя рубашку забыл, а?

Выходит, Валентина наша сплетен не чурается и распространять их любит. Что ж раньше-то от нее ни слова слышно не было, а теперь вдруг 'развезло'? Я с улыбкой ответила:

— Валентина Егоровна не правильно поняла тот диалог. Мы о квартире говорили. План рубашка, утепленная с новыми окнами...

— И все? Да уж... А мы-то с девчонками надеялись, что парень уже пристроен.

— Надеялись или...?

— Конечно 'или'! Даже всплакнули пару раз. Ты ж как уведешь, так не вернешь. Крутая очень. Но теперь-то мы ого-го! Как скрутим его, как заарканим! Живым не уйдет!

— Может, холостым? — добавила я тихо, потому что на нас уже начали оглядываться.

— Ой, точно! Холостым не уйдет. — Подмигнув озеленителям, сидящим за соседним столиком, она просияла. Кажется, следующую идею Ленчика я не поддержу. — А заодно пустим слух, что у психички весеннее обострение осложнилось слуховыми галлюцинациями.

— Не надо.

— Надо. Пока она свечку над вами не держала и видео на телефон не сняла, нечего слухи распускать.

— Одумайся. Ты подвигнешь ее к шпионажу.

— Я помогу ей вырасти. — Возразила подруга. — Или хоть чуточку поумнеть. Потому что о вас тут такое судачат...

— Что судачат?

— Пересказать язык не повернется, но исходя из услышанного вы очень темпераментная пара. Настолько темпераментная, что даже у счастливых в браке слюнки текут, и у черной вдовы с ее-то опытом.

Я прыснула со смеху. Уж кому-кому, а нашей Лизавете жаловаться не на что.

Рассудив, что бить в грудь перед бригадирами и клясться в своей искренности, бессмысленно, я после трудового спокойно пошла домой.

Ситуацию, а главное все последующие каверзы надо обдумать. То, что и далее в коллективе будет разрываться бомба за бомбой уже ясно. Термометр не из тех, кто работает в тихой гавани, ему проще руководить на фронтах. И кажется, именно к фронтовой деятельности он и приводит коллектив, чтобы все доносы шли через него, 'непоколебимо-непреклонного стоика и правдолюбца'. Интересно, зачем? Мы же вдвое быстрее справимся с проектом, если будем работать слаженно. Или вопрос в самом проекте?

8.

Суббота, утро.

Сижу в кухне и просматриваю список покупок для ремонта. Итак, за одну лишь ночь приняла решение по двум пунктам: обои будут светлые и без рисунка, кран на кухне меняю. Просчитала бюджет. Проставила напротив покупок стоимость и вес, и осталась довольна — унесу сама, такси можно не вызывать. Окрыленная этим обстоятельством, стою двадцатую минуту в отделе сантехники и жду свой кран. Причина проста, я поспорила с продавцом, что предложенная им мотель потечет менее, чем через полгода. Он заявил, что краны хорошие, и он готов сам подобрать и заменить сердцевину.

Вот люблю таких, действительно люблю.Мужик сказал, мужик дал слово, а значит сделает. Но вспомнив свой кран, и то, что я увидела, раскурочивего, легкомысленно отмахнулась:

— Старый мне надоел. А давайте новый кран из вашего ассортимента и винты запасные!

— Хорошо. Сейчас я раскручу новый, подберу к нему сердцевину, аккуратно скручу. — Я скривилась, он подметил, тут же поспешил обнадежить. — Как новенький будет, не волнуйтесь, раньше времени не потечет. И отдам вам. Подождете?

— Подожду.

И вот с тех пор прошло двадцать минут, в течение которых мужчина, краснея и бледнея раскручивал новый кран. Вначале вручную отверткой, затем взял шуруповерт в отделе электроинструментов и различные насадки к ним, и продолжил свои мучения.

К чести продавца, он не пожелал махнуть рукой на крепко скрученный кран, не пытался предложить мне другой смеситель и отказаться от идеи с заменой. А упорно добивался поставленной цели, каждые мять минут, сообщая, что кран будет как новенький. После пяти таких сообщения, он предложил мне прогуляться.

— Да как бы, не хочется, — улыбнулась я. — Или отвлекаю?

— Нет, но...

В этот момент кто-то прикоснулся к моему плечу и позвал:

— Соня, здравствуйте.

Оборачиваюсь, а это Олег, дизайнер с дьявольскими глазками.

— О! Вы уже в городе?

— Как видите, — улыбнулся он и, оглядев меня с ног до головы, включая покупки, сделал лестное предложение. — И я уже домой, если вы тоже, могу подвезти.

— Буду очень благодарна.

— Это все покупки?

— Ну, вот сейчас еще одну дождусь, и будут все.

— Я загружу в машину, пока вы ждете, — неожиданно предложил он.

— Грузите.

Захватив все мои пакеты, мужчина вышел и вернулся еще минуты через три:

— Ну что там, дело движется?

— Движется. Принимайте, — ответил продавец Олегу и с улыбкой выставил перед ним коробку в пакете. — Значит так, муж, будете менять, болты промажьте солидолом, чтобы потом легче смена прошла. Сердцевины я поставил в упаковку. Оплачиваем и забираем.

Олег кивнул, забрал у оторопевшей меня кошелек, расплатился, затем взял пакеты и кивнул в сторону выхода.

Выходила я из магазина со смешанными чувствами. Вот мне в мужья уже пророчат малознакомых мужчин, да еще и коллег по работе. Докатилась... и ведь с чего взял, что женаты, оба без колец.

— Ну, что поехали, мазать болты солидолом? — прищурился новоявленный 'муж'.

— Ага, и два месяца вода будет пахнуть машинным маслом? — я поправила сумку на плече. — Спасибо. Проходили.

Прошли к его машине, сели, он включил отопление и вырулил на улицу. И только тогда я обратилась к нему с вопросом:

— А вы можете заменить?

— Если заменю, вы сможете покормить мастера?

— Легко.

— Тогда и я все сделаю без проблем.

Первые пять минут мы ехали в тишине, по относительно спокойной трассе. За окном блестят лужи, и веточки деревьев, покрытые дождевыми капельками, искрятся. Красивое время.

— Сонь, что произошло в середине недели, вы разобрались?

Я покосилась на его руки, а затем и на самого дизайнера. Переспрашивает. Зачем? Мы же в тот же день созвонились, и я все рассказала.

— Разобрались. Листы с чертежами были неправильно подписаны.

— Виноватого искали?

— Нашли. Предположили, что я выгораживаю своего партнера и прикрываю его ошибки.

— Партнера? — машина вильнула, но Олег ее быстро выровнял. — У вас есть партнер?

— Да. Это нас с вами с недавних пор считают парой. Очень темпераментной парой, кстати.

— Соня, нас с вами только что назвали мужем и женой, и я не смог развеять этой иллюзии. Что уж говорить о работе, мне подобные слухи льстят.

Я с удивлением взглянула на него: — Неужели?

— Да. — Мужчина кивнул, выражая полную уверенность. — И если так и дальше пойдет, я буду вынужден принять кардинальные меры.

— И подробно рассказать о характере наших взаимоотношений?

— И узаконить их. — Покосившись на мое лицо, он весело рассмеялся. — Испугались?!

— Представила перспективы.

— И ужаснулись?

— Скорее залюбовалась, но вам я в этом не признаюсь никогда.

— Хм... — он замолчал буквально на минуту, чтобы начать допрос личного характера. — Сонь, какими профессиями вы владеете? Менеджмент изучали в институте?

— Вот теперь настал мой черед смеяться над собой. Озеленитель с вышкой — это фантастика! Вы таких видели?

— Всякое бывает. Жизнь сложная штука и ты не знаешь, куда она тебя закинет с высшим образованием или без. — Здраво рассудил он. — Так что у вас за плечами?

— Школа.

— Простите?

— Вот и чего вы удивляетесь? — упрекнула с улыбкой. — Жизнь действительно поворачивается, как она того желает, за моими плечами школа. И пара-тройка курсов. Вначале в обменном пункте кассиром работала, затем секретарем, далее машины мыла на заправке, а по вечерам курьером подрабатывала. И вот последняя инстанция — озеленитель.

— Впечатляет. А где вы научились чертежи читать?

Там где я встретила Борова. Но вслух произнесла другое:

— Я секретарем работала в небольшой строительной фирме, там часто возникали споры, пришлось вникать в чертежи.

— Работа нравилась?

Ох, какой любитель допросов с пристрастием. А с виду и не скажешь. Ну, уж если сам тему поднял, значит, в свою очередь я смогу попытать и его.

— Не нравилась, но она была не пыльной и платили хорошо. Я задержалась на несколько лет.

— Ушли по веской причине?

— Да.

Куда уж весомее? Если подумать, то причина моего увольнения весила тогда сто двадцать килограмм и изводила меня претензиями из разряда: 'Как ты можешь с ними работать, там же одни идиоты?' То, что он был уволен из этой же компании идиотов, Боров в расчет не брал, но и мне работать не позволил.

— Извините мое любопытство, но почему мойка машин?

— Мама болела. — Я постаралась отогнать невеселые мысли о прошлом и сосредоточиться на пейзаже за окном. Все-таки это было давно и уже история. — Элитность профессии не имела значения, нужны были деньги. Я бы и в уборщицы пошла, но автомойка была ближе от дома, не приходилось тратиться на дорогу.

— В озеленители перешли по той же причине?

— Да.

В то время Александр Евгеньевич расширялся, нужны были новые люди. До сих пор стыдно, как я рвалась на эту работу и уговаривала директора взять меня в штат. Мыть машины в холодной воде и развозить почту в темное время суток оказалось не так-то просто. Днем я замерзала до ужаса, а вечером от ужаса, покрывалась тонкой коркой льда. Расскажи кому, не поверят, а я так проработала более года.

Мы уже подъезжали к моему дому, когда Олег тактично поинтересовался:

— Как ваша мама сейчас?

— Жива и здорова. Кризис миновал. А я с облегчением поняла, что нашла подходящую работу.

— Нравится работать с землей и растениями?

— Умиротворяет. Плюс, наглядно можно увидеть какие результаты приносит твой труд. Что посеешь, то и пожнешь в прямом смысле.

Остановив машину у моего подъезда, он сам вытащил покупки, сам поднял их наверх. И я позавидовала его спутнице жизни вначале белой завистью, затем черной. В квартирке Олег похвалил мои труды и предложил свои услуги. Мужчина, где вы раньше были и почему мне не попались?

— Спасибо.

— Пока не за что. — Снял куртку и разулся. — Где кран потек: на кухне или в ванной?

— На кухне, двери в цветочек...

Он пошел в указанном направлении, и я услышала удивленный вопрос: — Ничего себе! Кто так кран раскурочил?

Олег продемонстрировал свернутый в спираль гусак и искореженное крепление к мойке. Не признаваться же, что я, получив просительную sms-ку от Борова, с утра пораньше выместила зло на плачущем кране. Я и не призналась:

— Сосед.

— Должно быть крепкий парень. — Послышалось из кухни.

Прошла в комнату переоделась в джинсы и футболку и, собрав волосы в хвостик, вернулась назад.

— Что будете?

— А что есть?

Проверив запасы холодильника и пакетов, вынесла следующий вердикт: — Могу сделать макароны и отбивные, суп-пюре с грибами или отварить пельменей.

— Все, пожалуйста.

— И с собой завернуть? — шутка удалась, он хмыкнул.

— Да.

— Без проблем. Но тогда вы прикручиваете мне стеклянные полочки в ванной и отодвигаете шкаф в спальне. — Он притворно закатил глаза под потолок. — И лучше всего сделать это до обеда.

— Чтобы не успел смыться?

— Чтобы смогли сдвинуть. Не представляю, как вы это сделаете на полный желудок. — Я выудила провизию на кухонный стол и взялась за приготовление. Удивительно, пока он крутится с краном, у меня улыбка не сходит с лица. Приятно очень и как-то спокойно, когда в квартире еще кто-то есть, кроме меня.

Через пять минут у него, что-то брякнуло и, зашипев, Олег прикусил палец.

— Поранились? — не отвлекаясь от нарезки, поинтересовалась я.

— Нет, я тут только что понял, что мой предел отбивные и суп-пюре с грибами. Не готовьте много.

— Отказываетесь от полочек или от шкафа?

— Не отказываюсь. На кране только что сорвалась резьба на горячую воду.

Он улыбался, как нашкодивший мальчишка, который не в жизнь не признается в своем промахе.

— Хорошо, что резьба сама по себе слетела, у меня на этот случай, как раз есть запасная сердцевина в коробке.

— Да? Тогда все в порядке. Готовьте все указанное.

Больше срывов не последовало. Олег добросовестно прикрутил полочки в ванной комнате, сдвинул шкаф на середину спальни и дал пару дельных советов по его модернизации. А потом, не переставая, нахваливал суп-пюре и отбивные, чем вогнал меня в краску.

— Ммм. До сих пор я мог только лишь догадываться, что женщине с руководящей жилкой свойственно вкусно готовить. Теперь знаю точно.

— Это свойственно всем. Но легче сказать, я не умею или у меня не получается и взятки гладки.

Взять, например, мою маму, ее коронное блюдо макароны по-флотски и яичница-пышка, все прочее она уверенно называет — попыткой выпендриться.

Мы замолчали, пока я разливала кофе и насыпала сахар по вкусу.

— Олег, почему вы интересовались, где и кем я работала?

— Хотел кое в чем удостовериться. — Он сгрузил пустые тарелки в раковину и вытер руки.

— Удостоверились?

— Соня, не считайте за грубость, но вам нужно идти дальше озеленителя.

Смотрит прямо, говорит уверенно. Неужели тренировался заранее или у него просто развитая речь?

— Вы являетесь гибким человек и в то же время стойким. Защищаете интересы предприятия, как свои собственные, и не пытаетесь возвыситься за счет рабочих. Не ищите личной выгоды и легких путей, и это вас ставит на порядок выше прочих. Плюс ответственность...

— Что с ответственностью? — не поняла я.

— Вы ее не боитесь.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Он сел за стол и отсалютовал чашкой. — Если решитесь получить высшее образование, выберите менеджмент. — В три или четыре глотка Олег допил все еще горячий кофе и поднялся. — Спасибо за обед.

— Спасибо за... — вспомнила, что перечислять придется долго, — за все. Мне с вами сегодня очень повезло.

— И мне повезло. Теперь буду думать, как к вам переселиться.

Провела его в прихожую иозвучила верный путь заселения на мою территорию:

— Затопите свою квартиру, останьтесь без работы и средств к существованию. Я девушка жалостливая пущу. А там, глядишь...

Столкнувшись с его изучающим взглядом, я замерла. Он разозлился. Брови сведены, челюсти сжаты.

— У вас что, уже были подобные прецеденты?

— Нет. Просто...

— Ясно. — Олег тряхнул головой, быстро оделся и ушел. Не забыв пожелать напоследок всего хорошего.

И зачем злиться?

В тот день клеила обои в комнате со смутным ощущением, я что-то забыла или не сделала. А еще раз десять, а может и больше прокрутила в голове разговор с Олегом. Дурацкая женская сущность — переживание. Оно заставляет нас прокручивать прошлое, сопоставлять с настоящим или же известными ранее случаями, просчитывать 'а вот если бы, да кабы' и домысливать. Хуже всего, когда домысливаешь. Уж я-то знаю! И не спастись, от этой чумы, пока не зароешь тревожные мысли глубоко под землю или не займешь себя сложными расчетами. Но и это не панацея, некоторых и оглушающая музыка не спасает, не то, что расчеты.

Постаралась отойти от эмоциональных переживаний и оценить ситуацию трезво: что понравилось, что не понравилось, что показалось странным.

Похвалил, поддержал, предложил развиваться дальше — понравилось.

Разозлился на глупость — не понравилось.

До сих пор не могу понять, с чего вдруг такая реакция. Захотел придать серьезности заявлению, что он не против, узаконить отношения? Обиделся, что не отреагировала как барышня кисейная? Так это мне каждый второй мужик сообщает, а дальше сообщении дело не идет, зачем реагировать и время тратить.

И все-таки что-то показалось странным. Так и что это?

Поужинала, приняла ванную, перед сном еще раз просмотрела свой список требований и под пустой графой 'Его отношение ко мне' добавила три пункта:

1. Поддерживал меня и хвалил

2. Верил в мои способности

3. Был согласен с моим дальнейшим развитием и профессиональным ростом.

Предложение Олега подумать относительно высшего образования по специальности менеджер записала отдельно. Эта идея не вызвала внутреннего отрицания, поэтому будет рассмотрена более детально. Во всяком случае, на нее не было той реакции, что вызывают у меняsms от бывшего. Видимо, приобрел новый телефонный номер, а от старых привычек избавиться не может — напоминать о пустом. Пустом, потому что он для меня пустое место, невидимка. И пора бы уже перестать обращать внимание на послания от пустышки.

Он никогда не заявлял на меня прав перед значимыми для него людьми. Так и вспоминается бестолковый вид Борова, когда мы встретили его родного брата с супругой: 'Знакомьтесь, Соня, она вместе со мной работает'. Информацию о том, что это та самая Соня, которая с ним спит, иногда ест, не редко убирается в его квартире и набирает его статьи под диктовку, он благополучно опускал при каждой неудачной встрече со своими родственниками.

Он не обеспечивал меня, не помогал, но цепко удерживал рядом. Пусть феминистки бьют в грудь утверждая, что сами себя могут прокормить, а некоторые мужчины едко указывают на мою меркантильность, но я точно знаю, что мужское умение делиться характеризует способность заботиться о жене в декрете. Хорошо, что я сразу не согласилась от него рожать.

Он не защищал меня. Никогда, ни перед мною самой: 'Да, ты мало образована и вряд ли осилишь вышку', ни перед бабушкой и мамой: 'Что вы! Если бы я не встретился с вашей дочерью, не знаю, какие были бы у нее шансы', как-то при коллегах заступился, но и там быстро принял сторону наступающих: 'Да, ошибочка вышла неприятная. Тебе не следовало отвлекаться'. Хотя тет-а-тет он бил в грудь, заявляя, что я права, это в фирме все идиоты.

Мысленно послала Борова куда подальше. И подумала об Олеге, что же меня смутило в нем? А да, вспомнила... его предложение помочь с ремонтом. Он сделал его искренне и самостоятельно. Откуда-то из глубины меня прозвучал вопрос: 'Почему?', а следом за ним и множество поверхностных из разряда: 'Я ему нравлюсь или нет?', 'А какое я произвожу впечатление?', 'А как он ко мне относится?', 'А это серьезно?'

Рассмеялась, отложила записи и выключила свет. Да, уж, умею я выбирать темы для размышления на сон грядущий.

В воскресенье опять оказалась на строительном рынке, ожидая продавца, стала 'свидетельницей' занимательного мужского разговора. Я не позволила себе отойти подальше, чтобы не слышать, так как фирма, которую они обсуждали, была на слуху последние полгода. 'Рим-Мета' относительный новичок на рынке. Ее владельцы расширили витражную мастерскую, прибавив к ней кузнечный цех, и сейчас широко рекламируются и активно набирают новую клиентуру на кованые изделия. И вроде бы нет ничего удивительного в том, что она на слуху. И все же я прислушалась.

— До того мы другого думали привлечь к работе. Проверенного. А снабженец, как с цепи сорвался. 'Рим-Мета' и все тут! — голос высокого мужчины доносился глухо. — Босс прогнулся, а теперь у нас висяк по двум объектам.

— Откат имеет место? — спросил второй тихо.

— Вначале сделали небольшой заказ, откатывать нет с чего. Решетки на окна, кованые ворота и забор. А лестницы еще... — перечислил первый и в сердцах махнул рукой. — А потом уже и более крупный заказ отдали этим.

— И что получили?

— В том-то и дело — ничего. Ни по мелочам, ни по крупному. У них завал.Так девчонка на телефоне вещает. Дирека их Иудовичамы пытались выловить, не поймали. А денежки тю-тю.

— И что? Судиться будете?

— Мы...? Нет. Наш иначе решил...

Как их босс решил поступить с директором фирмы 'Рим-Мета' я не услышала, мужчины забрали электроинструменты из ремонтной мастерской и освободившийся продавец подошел ко мне.

— Добрый день. Чем я могу вам помочь?

Я улыбнулась его открытому заигрыванию и зачитала список необходимого.Этот вечер, как и последующие три прошли в домашних делах, казалось бы, простой день ничем не примечателен, чтобы о нем вспоминать, однако он хранил ту информацию, которая мне очень пригодилась.

* * *

В четверг после обеда пошел дождь.Просчитав, что время, оставшееся до конца дня, работники потратят на возвращение в теплицы, и там ничего толком сделать не успеют, мы отпустили бригады по домам еще час назад. Я же задержалась в вагончике из-за нашего снабженца. Кирилл Никифоров мужчина средних лет и больших возможностей. Брюнет темнокожий, каким может быть молдаванин с румынскими корнями, глаза пронзительно-синие, а губы красивой формы темно-бардовые.Он любитель рубашек насыщенного цвета и черных брюк, и со стороны глянешь — пляжный мачо, а на самом деле тот еще фрукт. Снабженец наш быстро находит к людям подход и завязывает приятельские отношения, это притом,что он достаточно импульсивен и прямолинеен.

В другой раз я бы поздоровалась с ним, взяла вещи и вышла, но сейчас осталась. Кирилл был зол настолько, что держал руки крепко сцепленными перед собой.Видимо для того, чтобы забывшись никому не свернуть шею. Хорошо, что ему подвернулась я.Мне он ничего плохого не скажет и не сделает потому, что Жека, то есть Женька, его гражданская супруга, работает в моей бригаде. Так что знаю я его не только от него самого, но еще и от его супруги.

— Как жизнь?

— Наладится, — он покосился на двери и сердито спросил. — Олег, ландшафтник, сюда явится?

— Обещал явиться, ему нужно было какие-то данные забрать и посмотреть на участок.

— В том болоте он вряд ли что-то разберет.

— Ну-ну, нашу работу еще никто так пренебрежительно не называл. — Пожурила я и со вздохом опустилась на стул. — Что сразу болото? Там не болото, а очень даже профессиональная разбивка. Крупномеры уже посадили, кусты в своем большинстве понатыкивали, скоро расстелим зеленые ковры и, считай, закончили. Нам останется только подрезать всякую мелочь и цветочные композиции высадить.

— А еще кованые щиты получить, и плитку, — кивнул он рассеяно.

— Кирилл, а разве их уже не заказали? Раньше в 'Ивис' для нас все производили в ускоренном темпе. За две недели или за три...

— Раньше, возможно. А теперь нам навязывают 'НаВто' и 'Рим-Мету'.

— А с каких пор мы связываемся с ними?

— С тех пор, как на этомнастаивает Евгений.

— Там что откат будет? — повторила вопрос точь-в-точь, как мужики в магазине.

— Не знаю.

— Так..., мы этим решениемПогорелова двинем, с которым у нас договоренности. Евгений шутит?

— Какие там шутки, б..., только что два часа с ним ругался. Тварь е...я подсадил на эту идею нашего главного.

— Неожиданно, — прошептала я.

— Неожиданно? — Он откинулся на стуле и горько рассмеялся. — Я тебе вот что скажу, Евгения этого со скандалом турнули из Ейска с поста начальника отдела снабжения и сбыта. У нас он отсиживается в ожидании теплого места.

— Какого места?

— Предположительно у конкурентов той фирмы, где он работал. Не знаю, как такая крыса еще на что-то может рассчитывать, но он рассчитывает.

— И топит наш корабль. Нехорошо.

Кирилл, услышав мои слова, неожиданно весело рассмеялся: — Дело в ж... катится а ты говоришь — нехорошо. Сонечка, это дерь...ово!И вот тут в вагончик вошел Олег. Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Как жизнь? — поинтересовался ландшафтный дизайнер у развеселившегося снабженца.

— Вы что, сговорились? — спросил тот в ответ.

— Ты это к чему?

— Да так..., вы спрашиваете одинаково. — Никифоров кивнул на меня. — Жизнь будет лучше. Я за тобой приехал.

— Есть вопросы? — у нашего талантливого дизайнера настороженность угадывалась не столько в голосе, сколько в позе. Кажется, кое-кто предвидел сложности с Евгением, как и я, он внутренне к ним готовился. Вот и глаза зеленые решительно сощурил.

— Да, и не один. Решать будем в офисе. — Неожиданно снабженец повернулся ко мне. — Соня ты с нами?

— Что...? — покосилась на одного потом на второго. Кажется, никто из них не был против, только за. — Ну...

— Для поддержки.

— И что у вас поддерживать, вы сами кого угодно...

— Тонус поддержишь, — ухмыльнулся строптивый южанин, — поулыбаешься Евгению или нашему главному, вдруг одумаются.

— К тому же дождь на улице, а я на обратном пути смогу тебя доставить к дому. — Подхватил обладатель дьявольских глазок. И не давая ответить на заманчивое предложение отказом, спросил. — Ты уже собралась?

Вот так вот незаметно Олег перешел на более фамильярное и доверительное 'ты' и я это нововведение легко подхватила.

— Да.

— Пошли.

В молчании мы вышли из вагончика и заняли места в машине Кирилла. Дождь перестал лить, как из ведра, на небе появилось легкое просветление. Мужики тихо переговаривались о последних минутах недавно прошедшего матча по футболу, а я думала, как подтолкнуть нашего снабженца к конфронтации с Термометром и уверить его в правильности действий. Уже на подъезде к офису извинившись, прервала их беседу.

— Никифоров, я тут на днях информацию слышала неподтвержденную из первых уст, и думаю, рассказать тебе ее или не рассказать.

— Какая информация, говори по существу, кто и где?

Чтобы не объяснять: кто и где и тем самым не дать повода для кривотолков и предубеждения, я сказала главное:

— Эта 'Рим-Мета' уже задолжала паре компаний по городу, как я поняла субподрядчикам на стройке холеных дачек.Задаток взяли, а выполненного заказа не предоставили. Их директора,Иудовича, уже ищутнекоторое время.

— Не нашли? — Олег обернулся ко мне.

— Нет.

— И кто рассказал?

— Я мужиков не знаю. Столкнулась с ними на нашем рынке в магазинчике электротоваров. Один высокий с ожогом под правым глазом, второй тоже крупный такой и хромой.

— Сильно хромой, — серьезным голосом спросил Кирилл.Машина мягко въехала в ворота нашей организации и остановилась на парковке.

— С палочкой.

Кирилл усмехнулся:

— Сонька, объясни мне, каким макаром ты встретила двух прорабов из элитного городка? Я их две недели поймать не могу.

— Что, правда, прорабы?

Он кивнул, подтверждая мои слова, и рассмеялся.

— Один бывший, сейчас держит несколько киосков с сигаретами в Октябрьском районе, второй действующий. Я хромого Сиваченко два года не видел, а ты не только его, но и Боталова поймала.

— Это случайность, лучше скажи, зачем ты их искал.

— Да все по этому же вопросу с долбанной 'Рим-Метой'. — Он вышел из машины, и помог выбраться мне. — Они как расширились, так и засекретились. Никто ничего не знает, не ведает. Рекламу видели все, а кто пользовался услугами, неопределенно отмалчиваются.

— Теперь ясно почему. — Олег выбрался из машины и подошел к нам. — Боятся огласки о собственной глупости.

— Так это же раскроется, как ни крути. Или выглядеть лопухнувшимися идиотами никто не хочет?

— Соня, — Кирилл сжил мои руки, привлекая к себе внимание, — а может тебе и с 'НаВто' повезет? Вдруг ты раньше узнаешь, как они со своими обязанностями справляются.

— Обещать не буду.

— Не обещай, просто название мысленно зафиксируй — 'НаВто'.

— Запомню. Так что, идем?

Никифоров не отозвался и потянул меня в офис.

— Что, ожили гниды, и ты опять готов к бою? — полюбопытствовала я, воспользовавшись любимой бабушкиной присказкой.

— Ожили. -Кирилл ответил,галантно открывая передо мной двери. — Сейчас покажу насколько ожили.

А сзади идет хмурый Олег, и от слов снабженца, он становится еще более сердитым и серьезным.Наверное, готовится к битве с грозным Термометром.Уверена, мы вернем старую договоренность с проверенной фирмой 'Ивис'. И больше никогда и ни за что не поддадимся дезинформации.

9.

Услышав сообщение от Кирилла, Термометр недобро сощурился:

— Откуда информация?

Злобствовать ему было с чего, мы ввалились в кабинет в разгар 'пятничного сабонтуйчика', устроенного в четверг за несколько часов до окончания рабочего дня. К столу нас пригласили сквозь сжатые зубы. Наш главный уже навеселе,и это более чем подозрительно, он не пьет на работе. Его личные принципы, как сухой закон, запрещают пьянство без веского повода — чьей-либо смерти в стенах предприятия. Это было всего один раз и до сих пор не повторялось. Все живы, но коньяк разлит по бокалам, колбаска и сырные деликатесы нарезаны, овощи и фрукты так же. В стороне под открытой коробкой конфеткак бы для несолидной деловитости лежат документы со знакомой эмблемой. Они, пока что без подписей, зато с печатями 'НаВто'. С моего угла это хорошо видно, как и то, что чернильную ручку предусмотрительный и абсолютно трезвый менеджер крутит в руках.

Вот теперь ясно, по кому поминки — по нашей фирме, причем заблаговременные, так сказать, пока тело не остыло.

— Откуда информация? — наверное, уже в третий раз Термометр спросил у Кирилла. А тот все не успокоится, продолжает вещать главному о темных делишках двух крайне раскрученных фирм.

Александр Евгеньевич красный от выпитого тоже выжидательно воззрился на снабженца: — Ты когда успел узнать?

Никифоров криво улыбаясь, ответил на вопрос шефа: — В это воскресенье на строительном рынке встретился со знакомыми...

— Информация проверенная? — лениво спросил менеджер.

Я была уверена, что Кирилл сейчас подмигнет мне и, как он неоднократно делал, шутя, скажет: 'Трави, вестник, байку!', но обошлось без юмора и стрелок. Его сдержанная манера, говорила лишь об одном, между Термометром и Кириллом пробежала не кошка, а лев и вполне возможно не один. Дело нечисто.

Наш жгучий южанин чуток вскинул голову и ответил с едва заметной насмешкой.— Проверенная.

Неуловимым движением ручка исчезает в недрах пиджака смирного Евгения, а сам он, откинувшись в кресле, незаметно перекрещивает ноги под столом. Нервничает, но вида не подает, уже просчитал, где Кириллу нагадить можно. Знаю я таких, неоднократно видела их спокойное принятие малого поражения и неожиданный укол под ребро,чаще всего смертельный. Противника такие индивиды, независимо от причины, уничтожают, чтобы остальным неповадно было. Потому что безвольным стадом баранов управлять очень легко.

Словно бы смирившись с капитуляцией, управленец попытался сделать намек на низкопробность связей снабженца Никифорова:

— Подобнымисведениями простые люди не владеют.

— Конечно, если это не два прораба из района 'сиротских' домиков, — здесь Никифоров сделал значительную паузу и сверкнул зубами, — хромой Сиваченко и Боталов.

Главный обрадовался, заставил нашу троицу сесть к столу, попросил три чашки кофе у секретарши, и, не пытаясь скрыть интереса, начал сыпать вопросами относительно прораба отошедшего от дел. А для любителя грязных трюков это было подобно, грому среди ясного неба. В лице посерел. Он старался улыбнуться этому сообщению, идаже отсалютовал бокалом, прежде чем выпить все в два больших глотка. Но все равно осадок явно остался.

Заметив мой оценивающий взгляд, улыбнулся шире и предложил конфеты. Пока я размышляла отказаться или все же взять вон ту, с полосками белого шоколада, документы 'НаВто' исчезли. Олег, сидящий рядом, тихо хмыкнул, я же сделала вид, что ничего не заметила. В травле крыс всегда смыслила мало, а вот капканы расставлять умею, так что держись Термометр за бубенцы, как говорит Ленок, чтоб не оторвало.

— Интересный был день. — Произнес Олег задумчиво.

— Да, — тихо согласилась я. — Короткий, но насыщенный.

Наш дизайнер, как и обещал, медленно вез меня домой. Медленно потому что дорога мокрая, и велика вероятность, создав волну, вылететь в кювет, как только авто потеряет сцепление с асфальтом. Разговаривать не хотелось, тепло, работает радио и пахнет приятно. Вздохнула и сонно улыбнулась. Красота!

— Тебе плед дать?

— Что?

— Ты засыпаешь, а ехать еще полчаса. Плед дать?

— Давай...

Он остановился на обочине, вышел, открыл багажник, и в это самое мгновение у него зазвенел телефон. Расслышав мелодию, Олег тихо матернулся, стремительно вернулся в салон, вручил мне тонкое покрывало и забрал телефон, чтобы поговорить на улице. Диалог длился от силы минуту, но был крайне неприятным. После отбоя, мужчина еще несколько минут стоял под мелко накрапывающим дождем, успокаивался. Но это не сильно помогло. Сев за руль он тяжелым голосом, сообщил, что должен кое-кого забрать.

— Извини.

— Все в норме. Подбрось до первой остановки и езжай. — Ответила с ободряющей улыбкой, продумывая какую маршрутку выбрать, чтобы максимально эффективно добраться домой.

— На остановке холодно.

Он побарабанил пальцами по рулю и принял решение:

— Поступим иначе. Я Диму заберу и сразу отвезу тебя домой. За час управлюсь. Согласна?

— Да, но... я есть хочу. Так что тормознешь на мгновенье у магазина, хорошо.

— Да. — Кажется, он ожидал, что я не соглашусь, и вот только сейчас расслабился и улыбнулся. Получилось кривовато, но все же.

В магазин вошли вместе, и пока я выбирала бананы, сок и йогурт, он стоял возле мясного прилавка, не решаясь что-либо взять.

— Олег, если Дима по комплекции такой же, как и ты, то лучше всего купить охотничьей колбаски, кетчуп и багет с кунжутом и семечками.

— Себе так и возьму, а вот он такой паек не осилит, — ответил дизайнер.

— Язвенник?

— До язвы еще не дорос. Ему четыре года,-и пояснил с улыбкой, -мой сын.

— О! Какой день замечательный, — восхитилась, чем вызвала неуверенный взгляд у собеседника. — Я сейчас познакомлюсь с младшим! И посмотрю на тебя в детстве. — Шутки он не понял, пришлось тему сворачивать. — Возьми сок, сырки и..., и все. Бананы у меня есть. Расплачивайся, поехали.

— Да, мэм. — Он получил заказ, расплатился и забрал пакеты, в том числе и мои. — Будут еще какие-либо распоряжения? — игриво осведомился он.

— К машине, шагом марш!

Димой оказался розовощекий мальчуган с черными вихрами и светло-зелеными глазами в оправе смоляных ресниц. Будущий искуситель женских сердец с дьявольскими глазками. Я пыталась его растормошить и вывести из оцепенения, но ребенок с момента своего появления в авто, сидел сзади, не шевелясь.Тихо сопя и сжимая в ручках кепочку, он смотрел на подъезд многоэтажки,из которой только что выскочил перепуганный и счастливый одновременно.

Прошли долгие двадцать минут. За это время я и сама чуть было не уподобилась мальчику. Тревожное ожидание не отступало, все казалось, что где-то наверху происходит грандиозный скандал. Ребенок не был под присмотром и ждал отца в подъезде, увидев это, Олег рассвирепел. Рванул ремень, и, вылетев из машины, раньше, чем младший в нее забрался, широкими шагами направился в подъезд. Создалось впечатление, что подобное происходит не в первый раз и вполне возможно не в последний. На двадцать пятой минуте, я не выдержала и решила схитрить:

— Дим, твой папа сказал, чтобы ты поел. — Я дождалась настороженного взгляда в мою сторону и продолжила: — решай йогурт или банан?

— Не хочу. — Ответил совсем тихо, но я расслышала.

— А как насчет колбаски? Охотничья, свежестибренная котом в сапогах с королевского стола.

— Какая? — на обшарпанные двери подъезда он уже не смотрел.

— Сворованная усатым и полосатым. — Тихо шепнула я, впихивая в его ручки колбаску. — Только никому не рассказывай! — багет оторвала и протянула со словами, — как видишь, времени у него было мало, хватал не нарезая. Заставил рыцарей в тяжелых доспехах гоняться за ним по всему замку, мышкой напугал дам в кринолине. И... был почти пойман у ворот...

— Кот?

— Да-да, наш хитрец в сапогах, — заговорщически подмигнула, — но стражу он обманул. Знаешь как?

Помотал головой и, блестя глазами, куснул наконец-то бутерброд.

— Он пустил себе кровь... из упаковки кетчупа! — продемонстрировала упаковку, спрашивая. — Кровь будешь?

-У него аллергия на помидоры, — неожиданно объявившийся Олег, шлепнул детское кресло на заднее сиденье и, закрепив его, пересадил притихшего Димку.Заботливо прикоснулся к румяной щеке, спросил: — Не жарко?

— Нет, — ответил младший, настороженно взирая на отца: — Я буду жить у тебя?

— Да. Целую неделю.

Отвернулась и прикусила губу, стараясь не расстроиться и удержать настроение в плюсе. Судя по их лицам, тема о переселении сына к отцу была сложной и болезненно тяжелой. Олег, протяжно вздохнул, закрывая двери сзади, а Димася тихо выдохнул. Бутерброд он дожевал, и даже согласился выпить сок, но настроение так и не вернулось. Подумала и решила, что надо как-нибудь разнообразить их вечер, внести конструктивное предложение и переключить внимание на чужие проблемы. Предлог придумывать не пришлось, у меня как раз на днях перегородка в квартире обвалилась.

Вот и чем не повод для ужина у меня?

— Олег, — добавила в голос чуточку отчаяния, — мне нужна твоя помощь.

— Где, какая?

— С ремонтом проконсультируешь?

— Сейчас, — он потер переносицу и покосился назад, — не стоит.

— Да. Вам нужно вначале домой приехать, разложить вещи, покупать Олеговича, выкроить время на готовку...

— Вот именно, — кивнул он. — Рад, что ты понимаешь.

— Понимаю, поэтому и предлагаю, заедем ко мне! — и подмигнула, изобразив самую отчаянную улыбку.

— Сонь, а раньше ты предложить не могла? — интересуется с серьезным видом, но по глазам понятно, смеется.

— Это что за намеки в нерабочее время?! — пожал плечами, и невинно покосился на меня. — А если приму близко к сердцу? Начну требовать обязательств и внимания.

— Ни в чем не смогу тебе отказать... — произнес он с акцентом на слове 'тебе'.

Приятно и в тоже время несвоевременно как-то. Я помотала головой, сбрасывая наваждение от игривых интонаций мужского голоса, и предложила:

— Решай сам. Если ты просто глянешь на мою оплошность — с меня тушеная картошка, объяснишь, как исправить — нарежу салат, сам все сделаешь, так и быть помимо котлеток я приготовлю безалкогольный махито.

— С махито нужно было начинать, — пожурил он, поворачивая в мой район.

— Я запомню, -чистосердечно заверила, приложив руку к груди. Он на эту руку так посмотрел, что я ее моментально отдернула.Обернулась к притихшему пассажиру в детском кресле. — Ну, что на руины пойдешь смотреть?

— Руины? — обладатели дьявольских глаз удивленно ко мне повернулись.

— Да, у меня погром! Стадо слонов пронеслось, и пол стены исчезло. — Это младшему. А старшему сказала, чтобы думал омахито и не отвлекался от дороги.

— Я не отвлекаюсь. Но уверен, что руины и запланированный тобой косметический ремонт это две разные вещи.

— Я тоже так думала, пока не решилась повесить бра в спальне.Инечего смотреть на меня так пристально. — Отмахнулась он него. — Ничего страшного не произошло.Соседи даже милицию не вызвали.

— О, да. Это показатель.

— В моем доме — показатель.

— И каким образом у тебя в квартире образовались руины.

— А всего-то стенка испугалась шурупов, как уколов, и шмякнулась в обморок,— я тяжело вздохнула, вспоминая, как кирпичная перегородки рухнула вниз, уничтожив мою часовую работу с обоями. — Надеюсь, хозяйка квартиры не скоро явится с проверкой, иначе мне влетит.

— Не переживай не ты первая не ты последняя путаешь простой молоток с отбойным. — Ухмыльнулся Олег.

Вот это неожиданность, так он еще шутит, какая приятная неожиданность.

— Шовинист!

— Мэм, аккуратнее с выражениями, иначе из машины не выпущу, — произнес он заруливая в мой подъезд.

— А у нас есть стратегически важные продовольственные запасы. Так что мы тебя не боимся, — кивнула на пакеты и призвала младшего в поддержку, — правда, Дим?

Ответом была тишина. Уснул, смешно подперев голову кулачком. Маленький и такой хорошенький, что хочется обнять и потискать, а затем пощекотать, чтобы услышать, как он смеется.

В другой раз обязательно так и сделаю, а сейчас придется прощаться:

— Вот теперь вы точно домой, — загрустила.

— Если твои руины подождут, то да, домой.

— Подождут, куда они денутся.

— А ты? — спросил, он еле-еле сдерживая улыбку. Опять задумал, какой-нибудь заковыристый ответ, опровергающий наличие моего ума. У кого-то явно настроение пошло в гору.

Я прищурилась и отмахнулась:

— И я, и махито и руины, все мы дождемся тебя. И если Дима будет рядом я не против.

Забрала сумку, поблагодарила за путешествие и, пожелав хорошего пути, ушла. Улыбка на моем лице цвела весь вечер. Все-таки хорошее настроение нашего дизайнера штука заразительная.

10.

В пятницу в виду крайней слякоти, мы работали в теплицах. Удивительно, но за время наших полевых работ, кусты на участке моей бригады значительно разрослись. Из-за попытки прибраться дома, и вынести, хоть десять ломанных кирпичей, я опоздала, и на распределении участков между бригадами не участвовала. А сейчас хмуро оглядываясь и сверяясь с заданием, понимаю, что ситуация мне не нравится.

— Лен, разве это наш участок?

— Уже не знаю, после перестановки по велению Термометра у нас все, не как у людей. — Шепнула подруга.

И либо он с участками напутал, либо с заданиями. Но сдается мне и с тем, и с тем, потому что резать конусную тую двулетку может только псих.

— Он издевается. Это не Туя 'Даника', чтобы ее под шарик сформировывать.

Начинаю вызванивать специалистов, а трубку никто не берет. У народа предпраздничный день — пятница. К восьми на работу никто из 'ученых' специалистов не попадает, подъезжают к одиннадцати. Хоть берись, звони главному и бей тревогу, но ведь не поймут, какой волк подбирается к стаду баранов. А мне бы этого не хотелось.

Задумчивым взглядом обвела бригаду, без дела слоняющуюся по дорожке вдоль посадок, и вдруг вспомнила, что я знаю, как вызвонить наших ботаников. Надо всего лишь допросить моего и.о. зама, которого не видно из-за кустов. Курить ушел, что ли?

— Степаныч! — гаркнула так, чтоб меня и в раздевалке за закрытыми дверьми было слышно, и совсем не ожидала, что он окажется за спиной.

— Здесь я. — Мужчина неохотно подошел, — чего орешь?

— Где наша по зеленке? — имелся в виду наш штатный специалист по растениеводству, с которой он с недавних пор очень стал близко знаком. И известно мне это доподлинно, потому что ключи от построек отныне у меня, и закрываю все я, в том числе и хозблок, который не всегда по назначению используется.

— А я откуда знаю? — возмутился прочувствовано, но не убедил. Я скривила губы и прищурилась, давая понять — не верю. Вздохнул, почесал макушку. — Дома еще, отсыпается.

— Что, упахал бедную? — тут же вклинилась Ленок, стоящая рядом. Лицо озеленителя дернулось, а шея побагровела.

Я с опозданием отодвинула приколистку в сторону.

— Дмитрий Степанович, мне просто нужно знать, я могу ее вызвонить?

— Можешь. — Ответил нехотя, продолжая прожигать блондинку за моей спиной недовольным взглядом. А я стою с места не сдвинусь и смотрю на него выжидающе. — Что смотришь? Телефона домашнего не знаешь?

— Не знаю, на чей телефон звонить.

— Мой! — Гаркнул он.

— А! — отхожу в сторону, набираю.

На третьем гудке мне ответили нежным сонным голосом:

— Ди-и-и-им, это ты?

— Тамар? — я подождала, пока она проснется и с удивлением замолчит, узнавая мой голос. — Да-да..., это ты. А это я — Соня. — Кажется, она закопошилась, чтобы решительно оборвать звонок. — Нечего стесняться... Том, не вешай трубку! — Копошения прекратились: — Том, пожалуйста, я по делу звоню... Честно.

— А ты...? — кажется в моем молчании на том конце провода отчаянно сомневались.

— А я ни-ни. — И чтоб не начинала думать лишнего, тут же загрузила ее своим вопросом. — У меня тут туя двухлетка, форма конусная на горшке значится цифра 11-T-Вt20/4 и последние две цифры после точки... — я обошла кадку с и сожалением заметила, — стерлись. Можешь подсказать, что за сорт?

— Это Brabant, — определила она с зевком, — растет быстро, вечно зеленая.

— И каков у нее во взрослой жизни будет рост?

— В высоту до 20 метров.

— То есть трогать эту двухлетку сейчас строго воспрещено, так?

— Конечно! — возопила Тома.

— А резать под шарик?

— Какой... — дальше матом, видимо у Степаныча набралась, — вам это назначил?

— Есть тут один...с температурой.

Я улыбнулась новому потоку непечатного текста и пошла далее проверять список дел. Сверяя с ее помощью, правомерность заданий, мы быстро определилась с работой для бригады на первые час, полтора. Надо же чем-то заняться до начала разборок Термометра и взбешенной Тамары. Чтобы не светиться, она в спешном порядке с мобильного обзванивает бригадиров утренней смены.

Отрубив телефон, я с чистой совестью огласила задание и, потянув блондинку-приколистку за забой, пошла на указанный в списке участок.

— Прекращай многозначительно улыбаться, глядя на Степаныча. Мужик зол.

— А что такого? Круто же, что наши зрелые совместно спускают пар!

Я покачала головой ее простодушию. Если голос Тамары она не слышала, то реакцию Степаныча видела наверняка. Зачем же играть в простака?

— Лен, у них все серьезно. Поэтому не афишируют.

— А... — протянула подруга, оглянувшись на хмурого озеленителя, — все, поняла.

Когда в теплицы приехала Метельская Тамара не слышала, и чуть не попала на представление под названием: 'Встреча рассерженного ботаника и недоумевающего Термометра'. Завидев их, я решила не высовываться и завернула в другую сторону. Трусостью мое поведение назвать сложно, я знаю, что нахожусь не в той весовой категории, чтобы тягаться с менеджером. Если мои слова ограничены правдой, то его никак нет, и прошлое происшествие тому пример. Нет-нет, тут нужно действовать хитрее. Как говорил Дон Аль Капоне: "Всегда вытаскивай змею из норы чужими руками". К тому же в случае с Томой руки у нее в перчатках, ведь она отвечает за зеленку прямо, а не косвенно. И теперь можно принимать ставки на то, кого или что Евгений обвинит в ошибке на этот раз.

До обеда оставалось еще два с половиной часа, и мы перешли на участок с рассадой. Пикировка веселое и немного отупляющее времяпрепровождение, представляет собой пересадку рассады из кассет в горшки. И вроде бы все просто, но на второй сотне движений отработанных до автоматики хочется плюнуть на хорошее воспитание и устроить разбор полетов главному. После того, как он купил селекционную сеялку для посева семян в кассеты и понял, что не прогадал, самое время подумать о закупке агрегата для пикирования рассады. И так, чтобы его 'дешево и сердито' превратится в 'заплачено за корыто'.

Думая о том, как бы его натолкнуть на эту мысль и не позволить приобрести 'Горизонт' не заметила, как кто-то сзади подошел.

— Давно время обеда, а ты все работаешь и работаешь.

Сердце ойкнуло, от неожиданности дернулась в сторону.

— Ты куда? — возмутился дизайнер, хватая за локоть. — Я поздороваться подошел.

— А-а-а, привет, Олег, — повела плечами и сняла перчатки, попутно оглядываясь. На участке остались только мы, даже Ленок сбежала, об обеде не сообщив.

— Здравствуй, Соня, — кивнул с улыбкой, — никогда не думал что я такой страшный.

— Прости, не узнала по голосу.

— И кого ты так испугалась?

— Думала это наш Тер..., хм, менеджер Евгений. — Поправила волосы и заговорщически произнесла, — он иногда прячется в зарослях, поджидая неугодных работников.

— Зачем? — Олег поддержал шутку.

— Так ведь все просто: 'Жизнь или кошелек' он интерпретировал в 'Рассаду или горшок', 'Торф или песок'...

— Странный выбор для разбойника с большой дороги. — Протянул дизайнер. — Я бы требовал поцелуй или... — оценивающий взгляд на меня и нахальное, — комбинезон.

— Нашел, что просить! Тебя за просто так зацелуют и не комбинезонами, а бельем закидают.

— И даже ты? — ухмыльнулись дьявольские глазки.

— Ага.

— Правда?

— Да. Как только перегородку в моей квартире возведешь, так сразу. — Отшутилась, совсем не ожидая, что он проявит заинтересованность.

— Договорились. Когда приступать? Завтра, например?

— А... Но... там же работы на несколько часов.

Хотела спросить, нет ли у него других дел на выходные, а то выходит, вынудила человека дать свое согласие. Хотела и не успела, он все по-своему решил.

— Хорошо, сделаешь мохито. Такая оплата труда тебя устроит?

— Его я тебе обещала в прошлый раз, — напомнила. Вроде бы и не торгуюсь, но какой-то подспудный азарт чувствую.

— Тогда и в воскресенье с Димкой пару часов посидишь, — он легко увеличил стоимость ремонтных услуг, и прищурился выжидательно. Только походит это больше не на предложение, а на просьбу. Наверное, у Олега опять что-то в семье стряслось.

— Д-да, подходит.

Согласилась и оказалась права, он вздохнул с облегчением.Даже обрадовался как-то.

— Обедать идешь?

— Иду.

В субботу он приехал рано, я не успела вынести весь мусор из квартиры, чтобы хоть немного освободить коридор, для пенобетона, который я даже заказать не успела. Застал он меня как раз в тот момент, когда я выносила полупустой мешок с ломанным кирпичом и закрывала двери.

— Ты на пробежку с утяжелением?

От неожиданности подскочила на месте.

— Опять напугал, — констатировал он, поднимаясь мне навстречу, — извини.

— Ничего, сама виновата, пугаться нечего было, — и по детской привычке оттянула майку поплевать за пазуху трижды. Проделав суеверный обряд, подняла глаза и столкнулась со взглядом дьявола воплоти, который следил за моими действиями не скрывая удивления.

— Что?

— Это что было? — поднялся на последнюю ступеньку, так что теперь мы были на одном уровне.

— А-а-а-а, да так, не обращай внимания, — защелкнула замок, но ключ вытащить не успела, Олег взял мою руку в свою.

— Кажется ты торопишься, — улыбнулся, теплое дыхание коснулось шеи.

— О чем ты? — не поняла и посмотрела на него через плечо.

— С мусором, — подмигнул, — мешок наполовину полный.

Посмотрела на причину спора, затем на спорящего и воинственно заметила:

— А я совсем полный не унесу.

— Зато это удастся мне, так что не халтурь, — с этими словами он отодвинул мою руку, открыл замок, распахнул дверь и кивком указал идти вперед.

Не сдвинулась с места, с укором заметив:

— Знаешь, а я тебя ждала позже.

— Ночью? — бархатным голосом поинтересовался он.

— Нет, но...

— Вечером? — не меняя интонации, взял мешок из моих рук и первым вошел в квартиру, пришлось говорить в спину.

— Как бы после обеда...

— Хм, Сонь, — он приткнул мешок к стене возле груды мусора и вернулся ко мне, — я же говорил, что после обеда буду занят, так что со стенкой твоей разберусь в два приема: утром и вечером.

— Да?

— Да-да, — кивнул, взяв меня за локоток, ввел в квартиру, — именно это тебе и должен был сообщить автоответчик.

Я печально посмотрела на телефон, который после обвала прекратил работу, и теперь куском беззвучного пластика лежал в углу, затем на Олега и с сожаление развела руками.

— Он давно уже не дышит.

— Сочувствую, но сообщение я скинул и на твой мобильный.

— Мобильник? Я его еще не включила.

Недоверчиво прищурился.

Да, нехорошо получилось. Мобильник я, дабы не разбить его к чертовой бабушке, отключила. Потому что Боров активировался. Вспомнил бывший и о сообщениях на домашний, смс-ках и похоронных гвоздиках. Видимо совсем тяжко без меня, доверчивой, квартира превратилась в свалку, холодильник в окончательное запустение. А может быть и Любовь дала от ворот поворот. Ведь на цветы он потратился основательно: их было аж, одиннадцать в букете, каждая с белым бантиком под красным бутоном цветка и карточкой с просьбой простить. Бегу и падаю! Не срезая слезливо романтичных посланий, подарила букет соседке, домашний телефон угробила стена, а мобильный пришлось отключить.

— Понятно, — он стянул с плеча сумку и начал разуваться, рассуждая вслух. — Итак, ты здесь, я здесь, начнем?

— Давай.

Снимает майку и уходит в ванную, а я стою, истуканом. И дело не в том, что тело у него особенное или, как пишут в романах, меня пронзило любовной стрелой, просто он проделал это так непринужденно и уверенно, что я выпала в осадок. Мужика надо искать срочно, пока на других кидаться не начала. Чтобы он вот так же естественно вписывался в мою жизнь, чувствовал себя как дома, то есть был дома и хозяйничал. Да, именно хозяйничал, и не только в отношении квартиры, но и вы отношении меня. Чтобы как у родителей Верчонка были постоянные подтрунивания, незаметно сорванные поцелуи и зажимания у стены, тихие, чтобы дети не поймали.

Невольно прислонилась спиной к косяку и шмыгнула носом. Хотеть хочу, а получу ли?

— Сонь? — Олег выглянул из ванной уже в черных шортах до середины бедра, но все еще с голым торсом. — А можно что-нибудь на завтрак?

— Ты что, проснулся и сразу ко мне?

— Не то чтобы сразу... — подмигнул.

— Вот зря ты так, — отлипла от стены, нахально прошлась взглядом от светло-зеленых глаз, до босых ног и обратно, — услышь я о твоем неуемном стремлении помочь, создала бы кулинарный шедевр.

Стыдливо спрятался за косяк, оставив снаружи только голову.

— Через четыре часа? — скептически поинтересовался он, я кивнула. — Так и с голоду помереть недолго. Чай и пара бутербродов достаточно.

— Будет тебе и чай и бутерброды.

Дверь в ванную тихо закрылась, и мне ничего не оставалось, как пойти на кухню и выпотрошить холодильник.

С губ не сходила улыбка, пока я размораживала начиненный перец и разогревала метитеи, благо вчера сообразила купить для 'работничка'. Вспомнила о нем, вновь начала улыбаться.Хорошо разыграл робость, я ему даже поверила, пока взглядами не столкнулись. Вот уж действительно дьявольские глазки.

Пока готовила, он сам весь мусор из квартиры вынес, спросил, где тряпка и ведро и даже полы помыл:

— Так приятнее работать, — пояснил мужчина за завтраком на мое недоумение, — пылью не дышишь и чувствуешь себя человеком.

Неожиданно, вроде бы и понятна такая позиция, но все равно неожиданно.

— Сонь, что ты решила?

— О чем?

— Я о перегородке говорю. Из чего возводить будем?

— Ты действительно рано приехал, я даже материалы не заказала и вроде бы решила, что пенобетон возьму, а вроде бы и нет.

— Как насчет стекла?

— Прозрачное...

— Непрозрачное с напылением, — поправил он.

— Звучит заманчиво, и во сколько оно мне обойдется?

— Посчитать надо. А вообще можно сделать так... — он отрезал кусок метитеи, отправил в рот и задумчиво прожевав, сообщил: — витраж, то есть два витража, полое пространство между ними и подсветка. Обязательно с переменной освещения диодная, мягкое скольжение света и цвета в полутьме...

На мой удивленный взгляд улыбнулся:

— Чего ты так испугалась?

— Цены на материал и работу.Знаешь ли, я могу и за занавеской пожить, вполне себе по мароккански. Или висюлек понавесить... Не помню, какой нации принадлежит этот интерьерный шик, но меня он устроит.

— И поплотнее, поплотнее, — усмехнулся, — если уж стекло смущает, то висюльки тем паче.

— Ладно, и что ты предлагаешь?

— Отдаться на волю дизайнера! — и бровями поводил.

Рассмеялась вначале тихо, потом все громче. Он это с таким лицом сказал, что не поддаться веселью было невозможно.

— Сонь, ты чего?

— Ничего, — все еще красная и тихо хихикающая, ответила с трудом, — отдаться, так отдаться.

— Это значит, да? — даже вилку отложил, замер, словно бы не о витраже речь. — Да?

Глаза зеленые блестят и выжидают. И чем же ему моя перегородка понравилась?

— Ну, да... — сделала я милость и, отодвинув тарелку, взялась за чай. Помешала его чуток и заметила с напускной строгостью: — Но бюджет у меня ограничен, так что все, что свыше оплачиваешь ты.

На этом его творческий угар должен был отступить, а сам Олег должен был согласиться с гипсокартоновой перегородкой или на худой конец, неинтересным пенобетонным блоком, да хоть с зановесочками, но он повел себя иначе.Наш дизайнер кивнул с охотой, решительно и быстро доел, отодвинул от себя приборы, выпил чай и сгрузил грязную посуду в умывальник. И все это блестя глазами от предвкушения. Стало жутко не по себе, потому что он вдруг широко улыбнулся и постановил:

— Тогда все сделаем, по-моему!

— Но...

— Издержки я нивелирую.

— Олежек, не надо, — пролепетала, будучи окончательно сбитой с толку. — Муторно, долго, дорого к тому же... квартира-то съемная.

Окинул взглядом и, развеяв все мои надежды на скорое разрешение данного вопроса, заявил:

— От моего дизайна мало кто откажется. А насчет цены не беспокойся, сделаю быстро, а работать буду по вечерам.

— Когда? — опешила я, имея в виду часы. К тому же у кое-кого Димка на шее.

— По вторникам и четвергам, ну еще и на выходных... — сообщил, отбирая у меня тарелку с вилкой и пустую чашку.

Боится, что разобью в приступе гнева? Нет, до гнева мне далеко, а вот до полного отупения уже, кажется, близко. Из всех всколыхнувшихся возмущений первым вырвалось:

— То есть это еще и не на одну неделю?!

— Красота требует жертв, Соня, — просиял мужчина, вымыв и мою посуду. — Спасибо за завтрак. Ну, я пошел.

— А...? — это все на что меня хватило, утро самых настоящих потрясений, слова закончились.

— А вернусь после пяти, и продолжим, — прихватил свою сумку и уехал, не переодеваясь, все так же в черных шортах, майке с кровавой надписью 'Worldpeace'и шлепанцах с перехлестием.

К моменту его возвращения я уже была морально голова, решив, что Олегу сына оставить не с кем, вот он и изгаляется, придумывая, как бы меня к этому делу незаметно подключить. Надо отдать ему должное, такой ход я предвидеть не могла, да и переубедить себя удалось не сразу.

— Сонь, — тихо позвал Олег из прихожей, как только приехал вечером, — а приготовь, пожалуйста, чай.

Посмотрела на его изможденный вид, присвистнула:

— А может быть что-то посущественнее, а ты пока в душ слетаешь?

— Можно, — улыбнулся, предвкушая.

Заходя на кухню, в который раз вспомнила мамину поговорку: 'В холодильнике может быть пусто, зато морозильник должен быть забит'. Имелось в виду теми же полуфабрикатами: магазинными или же приготовленными дома. Этак, вареники с картошкой, творогом или пельмени налепила, их в пакет и в заморозку, туда же перец фаршированный, правда его вначале приготовить нужно и остудить, штрудель, налистники с начинкой, если не сильно сочная, иначе при разогреве будет каша. В общем, причины хвататься за голову не было, я всего лишь разогрею кое-что из припасов и накрошу салат.

Занятая готовкой, звонок в двери услышала не сразу, притушила огонь на плите и поспешила в прихожую. Открываю двери с улыбкой, румяная, как помидор, а самое забавное — счастливая, потому что мне, как оказалось, очень нравится готовить у себя дома для того, кто искренне ждет. И никаких тебе побегушек с пакетами после работы на чужую квартиру, где и на ночь не всегда можно остаться. Потому что Борову видите ли завтра рано вставать, а тревожить меня утром он не хочет...

Мугу, конечно! Поэтому меня, ради моего же блага в начале второго ночи отправляют домой в любую погоду. Час в дороге это же сущая мелочь... Урод! А стоило о нем вспомнить, как материализовался ненавистный 'парень' на пороге.

— Соня, здравствуй, родная.

Чуть потрепанная куртка, 'свежевыглаженная' рубашка, брюки, стрелки которых ушли в небытие, нечищеные туфли и очередной похоронный букет в руке. А главное глаза — сосредоточие вселенской печали.

— Как ты?

О, этот взгляд несчастного мопса как же ты мне знаком и противен. Я даже знаю, каким будет его следующий ход: 'Без тебя малыш, я потерялся во времени, не ем, не сплю, не могу жить и...' и возвращайся поскорее, кто еще будет мне стирать и гладить, лечить мою язву и набирать текст очередной ненужной методички для работников захудалой фирмы.

Он переступил с ноги на ногу и покосился через плечо:

— Все-таки взялась за ремонт...

Разговоры и мечты о совместном будущем, ремонте моей квартиры, его переезде, предложение руки и сердца и прошении простить, вся эта дурь, которую я тысячи раз передумывала и корректировала в собственном мозгу, вдруг обрушилась на меня тошнотворной массой. Как будто бы обухом получила по голове, пришло ощущение полной отрешенности.Мои руки опустились от бессилия.

Пришел, красавец, одними цветами и сообщениями не ограничился, явился, чтобы полноценно испортить мне этот день, а если получится, то и жизнь.Раньше ведь получалось вот так вот вернуть блудную овечку, и она согласная шла на заклание.

Я судорожно вздохнула и постаралась взять себя в руки, чтобы ответить, спровадить из моей жизни, а лучше всего с лестницы спустить. Пинком!

— Готовишь? — не зная, как еще вытянуть из меня хоть слово, он сделал робкий шаг навстречу.Хотя чего кривить душой, это был уверенный марш в мою квартиру.Еще немного постою истуканом, и он проникнет на кухню.А умяв там все, перебазируется в комнату к телевизору, ехидно подсказала память. И я, как привидение, сяду рядом, потому что идти мне больше некуда, да и не к кому. Но разве это достойная причина, чтобы и дальше обслуживать подлеца и обеспечивать ему уют? Подобное милосердие ни к чему хорошему не приведети зря потратит мое время.

Подстегнутая этой мыслью я закрыла вход рукой:

— Извини, родной, — последнее сказала с неприкрытой издевкой, — но у меня все настолько хорошо, что тебе в моей жизни места больше нет и не будет. Я уже не одна.

— Врешь. Твоя соседка...

Что ему рассказала Лидия Захаровна я так и не узнала. В этот эпический момент дверь ванной открылась, и глаза Борова увеличились вдвое.

Я медленно повернулась назад и мысленно дала себе подзатыльник. Какой, блин, 'идти мне больше некуда, да и не к кому'. У меня же по легенде любимый мужчина есть! И мы совместно с ним над детопроизводством работаем. Вон как шикарно он смотрится в моем коридоре, высокий, подтянутый, широкоплечий — прекрасный аналог для копирования и распространения.

— Соня, — полуголый Олег, вытирая полотенцем голову, весело интересовался, — это что, мой ужин горит?

— Да, дорогой, — пролепетала я, выдавая вымученную улыбку, — меня тут... отвлекли.

Неизвестно, что его больше всего потрясло, слова или интонация, но полотенце тут же было сорвано с головы и решительно перекинуто на грудь. Он выпрямился, глянув в мою сторону, ноздри дрогнули, а кадык дернулся, не иначе самец почуял чужака на своей территории. И наш дизайнер с сумрачным взглядом двинулся к двери.

— Добрый вечер, — заторможено поздоровался Боров.

— Добрый, — как-то совсем не хорошо ответил Олег. Он приблизился ко мне вплотную и демонстративно, погладив бедро, шепнул. — Проверь мой ужин, малыш.

— А... — хотела сказать, что Боря уже уходит, но властная рука, прижавшая меня к мужчине, оборвала все слова, не говоря уже о собственническом поцелуе в шею, от него и мысли спутались.

— Иди, — прошептал он у самых моих губ и, ослабив хватку, подтолкнул в сторону кухни. — Мы тут сами как-нибудь...

Желания противиться его воле не было, и я медленно поплыла в сторону кухни, удивляясь, как правильно и по-мужски прозвучали его слова.На автомате сняла сковороду с плиты, выложила 'подогретое' на тарелку и взялась за салат.

Он вошел в кухню через две минуты, все еще полуголый с полотенцем на плече, прильнул к дверному косяку, сложив руки на груди.

— Это ведь тот самый, так?

Кивнула.

— Он больше не явится, — уверенно заявил Олег. — Надеюсь, ты не против.

Помотала головой, все еще не поднимая на него глаз. Несколько мгновений мы молчали, прежде чем он тихо спросил, не двигаясь с места:

— Ты как?

Не ответила, отложив нож, подошла к Олегу и как он несколько минут назад, поцеловала в шею.

— Спасибо.

Кадык дернулся, и мужчина напряженно застыл. А я все еще стою рядышком, заторможено смотрю на его ключицы, потому что меня на подобное проявление признательности пробивает не часто, но и ситуация не из простых. Я кисло улыбнулась, спросив у его шеи:

— И часто тебе приходилось избавляться от бывших ухажеров твоих знакомых?

— От ухажеров моих... знакомых ни разу, а вот сестру спасал.

Как-то спокойнее стало на душе от того, что не одна я такая невезучая:

— Правда?

— Да. Козлов она к себе притягивала самых разных. Так что у меня опыт многолетний. Если что обращайся. — Невесело завершил он.

— Мугу...

И стоим. В тишине и близости. Я протяжно вздохнула, а он вышел из оцепенения.

— Что ж, — отошел на шаг в сторону и, хлопнув в ладоши, разорвав затянувшееся молчание, — сегодня за мое содействие так и быть, расплатишься едой, а вот в следующий...

— Следующего не будет, — отрезала я.

— Почему? — гремя тарелками, полюбопытствовал дизайнер.

— Ты же сам сказал, он больше не явится, — стоя у двери, я рукой погладила косяк, к которому он прилипал.

— А... других вариантов у тебя нет?

— Мне и этого более, чем достаточно.— Олег как-то странно хмыкнул, и я резко обернувшись, оказалась к нему лицом к лицу. Возмущенно вскинула брови: — А что, мало?

Ответ последовал неоднозначный:

— Для вознаграждения задуманного мною очень мало.

Поцелует, подумалось мне, и странная девичья радость скользнула мурашками от лопаток к шее. Вздыбив волоски на затылке, опустилась к груди, замершей на полу-вдохе.

Звонок в дверь разбил очарование момента, я моргнула, он нахмурился.

— Подожди здесь, — скомандовали мне и уверенно шагнули на выход.

Грозный вдох, щелчок замка и... восторженное уже от нежданного пришельца:

— Олег, ты здесь?! А Соня дома?

— Дома, — напряженно ответил дизайнер.

— Не гневайся, не знал. Вы же конспираторы, а я звоню-звоню... и на автоответчик ей пару сообщений скинул! — ругаясь, в прихожую ввалился наш довольный снабженец. — Михайлова... Соня! Где тебя черти носят, иди сюда, сокровище!

Ну, я и вышла. Попала в крепкие объятия Никифорова. Не стесняясь, он меня расцеловал.

— Спасибо, дорогая! — и пока я нахожусь во временной прострации, Кирилл, ничего толком не объясняя, вручил мне увесистый пакет. Секундное замешательство, и пакет из моих рук перекочевал Олегу, которого синеглазый наш южанин хлопнул по плечу со словами: — Отличный сдвиг.

И уже нам обоим:

— До понедельника, красавцы!

Дверь закрылась, мы остались одни.

— Сдвиг? — я требовательно спросила у дизайнера, подняв к нему лицо. — Имелся в виду сдвиг по фазе или как?

— Сдвиг в отношениях, Соня, — он кривовато улыбнулся, продолжая смотреть на дверь, — Я тебе должен буду по самый гроб.

Создается ощущение, словно бы эти двое знакомы настолько давно, что Кирилл позволяет себе дружеское подтрунивание над личной жизнью Олега. Интересное обстоятельство. Хотелось бы о нем узнать побольше, но вначале...

— Все долги потом, вначале ты должен поесть. Зря что ли, готовила?

— Не зря, — ответил все тем же отстраненным тоном.

Что ж его так выбило? Смотрю на него, затем на дверь. Н-да, видимо не по больному месту ударили, но болевой точки точно коснулись.

— А что в пакете? — предприняла я новую попытку вывести мужчину из оцепенения.

— Благодарность.

После таких слов я потянулась к рукам Олега в надежде выяснить. Чем это меня отблагодарили. Внутри оказалась коробка конфет, кофе и клубника! И не просто красная ягода из магазина, а та самая которую я при нем неоднократно расхваливала. Черная и сладкая. Первым делом выудила из пакета ее и восторженно заулыбалась.

— За что он сказал?

— Я слышал то же самое, что и ты, — нахмурился, глядя на мою радость от небольшой коробочки с клубникой, продолжил сухо, — но догадываюсь, что это за своевременно предоставленную информацию.

— Кажется, я не тем занимаюсь по жизни, — улыбнулась на его недоуменный взгляд, — за информацию платят больше. — И взяв пакет, пошла на кухню.

Над вопросом: целовать меня или нет, он более не раздумывал, то есть не приближался и вообще вел себя сдержанно и отстраненно. Поел, молча. Затем нарисовал несколько вариантов перегородки, помог выбрать подходящий, рассчитал материалы и ушел, как только ему позвонил кто-то важный и раздраженный.

11.

Их появление ранним утром в воскресенье было примечательным. В шестом часу сонная я и Олег с сопящим Димкой на руках встретились на пороге моей квартиры.

— Извини, но твой телефон... — прошептал сдавлено мужчина, — мне просто не удалось к тебе дозвониться. А с автоответчиком, ты явно не скоро начнешь дружить...

Если бы и хотела возмутиться раннему визиту, не смогла бы. Димася, закутанный в теплый плед, выглядел маленьким ангелом, а Олег — вымотанным и встревоженным похитителем из преисподней. Переминаясь с ноги на ногу, он смотрел на меня абсолютно светлыми глазами, отчего казался еще и больным.

— Ты этой ночью хотя бы час спал? — я посторонилась, пропуская их в квартиру и сумки у него из второй руки забрала.

— Нет, — поклажу отдал и застыл в прихожей, отчаянно стараясь разуться.

— Иди так, на улице вроде бы сухо уже. К тому же полы...

— Я их вчера мыл, — ответил с гордостью, но разуваться перестал. — Спасибо.

— Пожалуйста, — пожала плечами, ежась от свежего воздуха с лестничной клетки, — вернешься, помоешь еще раз.

Он не ответил, предположительно, соглашаясь с предстоящей повинностью. Спросил:

— Диму куда?

— У меня только одна комната прямо по коридору.Уверена, располагать его в ванной, не совсем гостеприимно.

— Шутница.

Олег тихо ушел, Дима остался. Почесав макушку направилась в спальню досыпать с несчастной надежной, что младший зеленоглазка не спит так, как сын Тамары с работы. По ее рассказам, любимейший мужчина прибегает к матери в двенадцать ночи и уже через два часа отвоевывает все ее территории настолько рьяно, что вместо подушки у нее зачастую прикроватная тумбочка. К счастью он не только выглядел, как ангел, ног и спал соответственно — мирно.

Проспала до десяти утра, вот это редкость, а проснулась под звук расстегиваемой молнии. Первая позорная мысль: 'Кто-то раздевается!', вторая не менее позорная: 'кто-то пытается стащить куртку, которой я дорожу — белый пуховик с глубоким капюшоном. Вспомнив о деньгах, спрятанных рядом с ним, вскочила, как ошпаренная, и остолбенела.

Димкин тоже замер. Крохотный такой в одном носочке, домашних штанишках, маечке сполжей с плеча. Растрепанный сидит на полу в окружении карандашей и фломастеров, а так же вырванных из альбома листов. И застыл он, держась за молнию своего рюкзака и с оторопью глядя на меня. Напугала...

— Ра-лазбудил? — с замиранием спросил мальчуган.

Я посмотрела на часы и удивленно вскинула брови:

— Здрасти?! Десятый час, какой разбудил... Вывел из спячки. — Поправила на себе рубашку и решительно поднялась. — Доброе утро! Ел?

— У меня тут... — он все еще смотрел с недоумением, ожидая явно другой реакции, но я лишь села рядом повторяя его слова.

— У тебя тут что?

— Пе-печенье.

— На голодный желудок?

Не понял, но ответил по-своему, чуток заторможено:

— 'Коровка!'

— А... — и сижу, потому что не знаю как действовать. С детьми в принципе, дружу, но вот сидеть долго и нудно с ними до сих пор не получалось. Час или два — это тот максимум, что был дан мне прежде. С улыбкой вспомнила батю Верунчика, который проводил с нами короткие часы, и покосилась на младшего обладателя дьявольских гдазок.

— А давай, согласуем план на сегодня. С утра завтрак и рисунки, в обед, то есть после обеда парк, затем ужин и кино или...

По мере моих слов глаза у него все больше загорались, и я была уже уверена в правильности своего решения:

— Вылазка на крышу и ужин под звездами, при свечах. Будем ловить Карлсона.

— А кто это, Кал-сон?

— Вот это засада, — протянула я. — А ну-ка скажи мне, какие мультфильмы ты смотришь?

Молчание.

— Про кота в сапогах я поняла уже, видел. — Кивнул. — Кто еще тебе известен? Лунтик, Даша путешественница...

Первый раз в жизни полчаса пыталась угадать его детского героя. Пока переодевалась и умывалась, готовила завтрак, предварительно расспросив, что младший ест. Вспоминала всех возможных персонажей мужского пола от Короля Льва до Маугли, от Спанч Боба до человека Паука и Бэтмена, даже Электрона вспомнила со странной прической. Называла и книжных, и мультипликационных, уже не особо заморачиваясь на возрастных ограничениях. Каково же было мое удивление, когда он со смехом выудил из рюкзака Шрека.

Я возмущенно всплеснула руками:

— Так взрослыйже!

— Как папа, — отвечает он. — Тоже зеленкой занимается.

Неординарный подход к отцовской профессии, улыбнулась:

— Этот ею явно мажется от рождения.

Завтракали в тишине, Дмитрий Олегович оказался не из разговорчивых, но из самовыражающихся. Так что на обоях возле моей кровати появилась интригующая размашистая закорючка и рожица, сплющенный смайл. Своеобразная метка: 'Здесь был...'. Просто чтобы не расстраиваться по пустякам, там же прикрепила кнопками идентичный кусок обоев. Не прошло и получаса, на них так же появился смайл. В этот раз крупнее. Хотелось обидеться, но мой внутренний экспериментатор не позволил и с упорством маньяка нацепил поверх всего второй лист, на этот раз, не совпавший с рисунком наклеенных обоев.

В парк не пошли, потому что одежда, собранная с младшим, прогулки не предполагала. За что я пообещала старшего так же в квартире оставить без прогулки. Так и пообещала, по телефону, когда он позвонил, чтобы узнать о наших делах. Отчиталась, как полагается: и что кушали, и что делали, и сколько спали, под конец пожаловалась на дождь, обещанный метеорологами после восьми. Далее отцу отчитывался младший, звучало это так: 'Да... Да! Нет. Нет. Хорошо вел себя... Хочу! Хорошо. А ты скоро?' Услышав ответ на свой вопрос, Дима скис, но обещал дождаться.

В последний момент подумала, что отчитаться-то я отчиталась, но сама никаких данных не запросила. Ни о том, что младшему можно, ни о том, что нельзя, ни о времени перед телевизором, ни о времени для сна... Вот и вареники из картошки лепить собираюсь на свой страх, и риск Олеговича, который таких не ел.

Когда он на кухню пришел, тихо посетовала:

— Очень поздно вернется, да.

— Ночью. Я уже буду спать.

Вот и стоило расстраиваться из-за такой мелочи? Подумаешь, главное отец вернется. Мой вон, не вернулся. Не смотря ни на что, как-то обидно было в детстве. Помнится, даже винила себя. Бабушка быстро эту дурь из головы выбила.Запойного бомжа мне показала, а потом его детей и внуков, живущих в благополучии. И сказала, что никого нельзя винить за то, что он сам себе позволил. И батя мой исчез не потому что я плохая, а потому что, он захотел свободы. И как этот пьяница, хлебнув глоток из стакана, не смог удержаться от бочки.У него свой путь, у тебя свой. Тогда я ей на слово поверила, а сказанное поняла лишь спустя десятилетие, если не больше.

Отогнала воспоминания и широко улыбнулась, потому что во всем не особо печальном нужно искать позитив.

— Будет поздно, класс! — потирая руки, весело ему подмигнула. — Встретим закат со Шреком и сделаем фотки... А пока, давай налепим кораблики в наши флотилии!

— Кораблики? — недоверчиво повторил, подходя ближе. На столе, понятное дело, таковых с парусами не было, но главное воображение. В четыре года оно точно должно быть.

— Да, мы пошлем их в бурлящее подсоленное море. Посмотрим, чьи быстрее всплывут.

— Зачем?

— Чтобы... определить победителя, — глаза у него загораются, ага, зацепило. Хорошо, теперь главное чтобы он не сорвался с крючка азарта. Что можно поставить на приманку?

— Кстати, тебе шоколад можно? Козинаки, булочки с корицей, — кажется больше и предложить ребенку нечего, была бы возможность приготовилась бы с утра, но не вышло. Махнула рукой, перечисляя в шутку: — Вобла сушенная, пиво, шампанское, водка, — смотрю на него, отмахивается. Шучу дальше: — спирт медицинский две бутылки, три бутылки, сырок с малиновой начинкой...

— Киндер сюрприз! — выдает младший

Как же я отстала от жизни. Точно, Тамара и другие сотрудницы по 'цеху' говорили о легком помешательстве детей на шоколадных яйцах. И пусть сладость есть без отвращения невозможно, а сюрпризы в играх не выдерживают и дня, все равно тайна 'сундучка с сокровищем', крохотная загадка желтка неотрывно тянет малышей к коммерчески раскрученному чуду.

— Договорились, с меня киндер.

Конечно, в доме такового не было. И когда дьявольские глазки выиграли, а проиграть они никак не могли, пришлось идти за призом.Я попросила соседку, любительницу астр, с минуту посидеть на кухне и соответственно с Димкиным, пока быстренько спущусь к магазинчику. Софья Ивановна согласилась, даже вязание с собой взяла, сказав, что ценна каждая минута. Кивнула ее словам и уже на выходе из квартиры вдруг слышу, шепот мальчика:

— Возьми со Шреком!

К восьми часам вечера я устала, и не просто чуть-чуть, а по максимуму. Мне еще удавалось улыбаться, когда мы фотографировали маленького Шрека, держащего в руках красное заходящее солнце, и даже себя с Димасейсфоткала, прощаясь с этим днем. А дальше... В голове билась мысль одна единственная и весьма жалостливая: 'Бедные наши мамы'. А ведь ребенок мне на поруки достался вполне спокойный и не капризный, в туалет уже сам ходит и со всеми своими делами справляется, и сидели мы в моей квартире, и по дому ничего особо сложного делать не нужно было. И все равно постоянное состояние наблюдателя на страже выматывает. Или это я с непривычки такая дерганная? Помнила со слов той же Тамары, что за мальчишками нужен глаз да глаз и ни на шаг от него не отходила. А теперь жду Олега с удвоенной силой, хоть и знаю, явится не скоро.

Меня спасли мультики. Их я включила ребенку на ноуте, дала наушники и буквально на две минуты заскочила в душ. Никаких банных процедур, просто под воду и назад. Глаза слипаться перестали, но сил от них не прибавилось. Наверное, поэтому, услышав звонок в дверь я чуть не выронила чашку с крепким кофе. Открывать пошла, громко шаркая тапочками.

— Никифоров? — прильнувший к косяку синеглазый южанин весело мне подмигнул.

— Привет, Сонечка.

— Ага... — я посторонилась, пропуская его. — Кирилл, давай без прелюдий, ты за что вчера заплатить хотел?

Мне ли не знать, что просто так чужие мужики по квартирам не шастают. У них всегда есть план, цель или забота. И лучше всего спрашивать в лоб, а не строить догадки. Иначе, мужское желание бесплатно пожрать и поспать в обнимку с бабой (любой, точнее первой, которая пустит) выливается в твое ожидание свадьбы.Не мой горький опыт, а все равно обидно.

— Какая ты сегодня игривая, — не понял он моего намека, — цветешь и пахнешь!

Кисло скривилась и зевнула, так нагло врать умеет только этот красавец.Я себя в зеркало видела, точно знаю, что там не цветами пахнет, а лимоном, причем выжатым.

— Ближе к делу, пожалуйста, — молнию домашней спортивной куртки подтянула вверх.

— Ты кофе варишь? — спросил, не скромничая и уже разуваясь.

— Еще ближе... — имелось в виду 'ближе к теме', но меня проигнорировали.

— А Олег дома?

— Не забывайся, — нахмурилась сурово. — Ты зачем приходил?

— Забудешься с тобой, я вон Димку вижу! — и уже смело басом, — Дмитрий, здоров герой!

Еще бы ему его не видеть, перегородки же нет, снесло. Малыш снял наушники, спустился с моей кровати и как серьезный парень пошел здороваться.

— Дядя Кирилл, — маленькая ладошка, сжатая в кулачок соприкасается с кулаком Никифорова, снизу, сверху, а затем по прямой, пальчики к пальцам.

— Подрос, — выдает наш снабженец и, потрепав Олеговича по волосам, интересуется: — Отец, когда будет?

— Поздно ночью.

— Хорошо, — резюмирует тот и отсылает его обратно. А он стоит, переводя внимательный взгляд с южанина на меня.

— Дим, все хорошо. Иди. Я с этим бандитом тоже знакома.

— Работаем вместе, — выдает Никифоров и, вернув себе улыбку сердцееда, медленно потирает руки: — Кофе дашь?

— Мугу, с собой. Тебе в чашке или на штаны?

— Предпочитаю в постель, но от тебя такого порыва не дождешься.

Торможу в дверях кухни оборачиваюсь. Что-то мне эта ситуация напомнила, и улыбка эта его и поведение. Прищурилась:

— Ты с Женей опять поссорился?

— Твоя проницательность меня пугает.

— А твоя любовь к граблям пугает меня. Что на этот раз? Старый друг приехал в город на две недели или опять подруга?

— Сонь, ты что, всю мою подноготную знаешь?

Прикинула все известное, потом неизвестное, но о чем по обрывкам фраз можно догадаться и ответила:

— Лишь часть.

Он опустился на стул и потер лицо, интенсивно, даже за ухо себя дернул.

— Так что у вас опять стряслось, и почему ты ко мне явился? — молчит,подбирает слова. Видимо моя прямолинейность его частично их колеи выбила, надеялся поговорить за кофе. Ну-ну.И как ни кстати вспомнила фильм 'Самая обаятельная и привлекательная' и ответ Ирины Муравьевой на предложение мужа ее подруги, прикрыть его тылы. Не видение даже, а словно вспышка, ослепила и растаяла. И глядя на снабженца я поняла, зачем он явился: — Кирилл, я твои встречи крыть не буду.

Вздохнул, но не успел ответить, во дворе раздался вопль:

— Дима! Дима...

Этот крик был страшен, словно чья-то жизнь обрывается и родной любящий человек, старается докричаться до ускользающего в небытие. Некоторые умники подобный надрыв на телефон себе устанавливают, от таких позывных вздрагиваешь, принимая их за истинный звук ужаса. А тут... живой, громкий, близко. Сигнал опасности, сигнал боли. Я вылетела в прихожую, еще не ведая куда бежать и что делать. Неужели доверенный мне ребенок выпал из окна?! Ударила локоть и мизинчик, на всех парах влетела в стену и остановилась, не веря в то, что младший дьявольские глазки, продолжает спокойно смотреть мультик, слушая его через наушники. С ним все в порядке. Слава Всевышнему...

— Димочка?! — раздавалось во дворе, но мой маленький гость на зов не реагировал. Надо отдать должное разработчикам наушников, глушащих внешний звук. Я бы их сейчас расцеловала.

— Дима-а-а! — истошный крик теперь был не зовущим, а истеричным. И кто-то из соседей этой экстрималке уже выговаривал свое раздражение матом, грозя вызвать полицию.

— Димочка, выйди к маме!

Сердце опять йокнуло. Эту бы мамашу...! На голгофу! Дура шизанутая. Кто так орет? У меня чуть инфаркта не случилось, что говорить о других.Наверняка, сегодня кто-нибудь из старушек сляжет, от такого ора.

Оттолкнувшись от стены, сделала несколько нетвердых шагов к кухонному окну, потянулась к занавеске, лишь с одной мыслью дать этой истеричке по голове чем-нибудь увесистым. Просто сейчас взгляну на эту дуру, чтобы не ошибиться, и, прихватив скалку, спущусь. Но занавесей я коснуться не успела, оказалась в объятиях Кирилла.

— Сонь, не выходи. И окно не открывай.

— Что? — подняла к нему лицо, заглянула в глаза: — Ты знаешь эту женщину?

— Видел, — он чуть-чуть отступил. — Это жена... Ну то есть... это мама, — и кивок в сторону моей спальни.

Не поверила, тряхнула головой и отошла от мужчины:

— Димасина родная мать?

— Да. У нее бывает, — и непроизвольный жест указательного пальца, сверлящего висок. Кирилл вытянул шею, выглядывая в окно. — Дерь...ово!

— Эй, ты чего выражаешься?

— Кажется, она сюда идет, — шепнул он, словно нас могли услышать, и выключил на кухне свет.

— Поднимается? Зачем ей подниматься? Как, вообще, онамой дом нашла?

— Как вариант прослушала телефон Олега.Как другой вариант, попросила одного из дружков проследить за бывшим супругом.

— Так они в разводе?

— Уже два года как. Сейчас Олег пытается оспорить решение суда об опеке над пацаном. — Он вытянул меня в прихожую, и мы оба замерли, расслышав шаги на лестничной клетке, а вслед за ними надрывные проклятия Лидии Захаровны с нижнего этажа и отвечающий ей женский визгливый голос.

— Приперлась, — вздохнул Никифоров и почесал затылок: — Как прятать малого будем?

— Никак, — мой ответ потонул в звонке к соседке и лае собак, которых он потревожил.

Значит, ненормальная уже трезвонит по квартирам. Вот это наглость!

— Слушай, — я уверенно посмотрела на Кирилла. — Из моих соседей никто не видел, как Олег Димасю принес, потому что они нагрянули в шестом часу утра. И если она не получит подтверждения своей догадки, то с ментами заявиться не посмеет.

— И сдается мне, я уже знаю, почему он так спешил, — протянул снабженец.

— И я догадливая, — с этими словами обесточила дверной звонок и увела Кирилла обратно в кухню. — Еще по чашке кофе? Может, печенье хочешь?

В темноте усадила его за стол, включила чайник.

— Рад, что ты так реагируешь...

— А как иначе? Квартира, это частная собственность. Хочу дверь открываю, а хочу — нет. И пусть только попытается сунуться сюда...

Но стоило это произнести, как дамочка попыталась.Вначале на звонок безуспешно понажимала, затем в дверь затарабанила:

— Димочка... Димочка, ты здесь?

Я выглянула в коридор, чтобы посмотреть на мирно сидящего за ноутом ребенка, а вернувшись на кухню, потянулась за скалкой.Той самой, которую еще не очистила от теста и муки, по причине значительной усталости. Просто для уверенности, взяла что-то увесистое в руки, ну и для успокоения.

— Ух, ты какая воинственная, — заметил Никифоров, глядя на меня. — Или это материнский инстинкт проснулся?

— Я бы сказала, инстинкт самосохранения. Если она как умалишенная орет в подъезде дома, то, что можно ожидать, когда она в квартиру попадет. Нет, мне припадочной в гостях не надо.

А в это время за дверью продолжались женские стенания:

— Маленький мой, открой маме!

— Точно ненормальная, — прошептала я одними губами. — Она что, так у каждой двери стонет?

— Эта... может, — так же тихо ответили мне. — Главное, чтобы не караулила в подворотне.

— Дима, я знаю, что ты здесь! — уверенно заявили из-за двери: — Открой немедленно!

— Нет, никого... — вдруг ответили бывшей супруге Олега и я от удивления скалку чуть ли не выронила. Потому что говорила моя соседка, та самая которая с Димасей сидела. И она сейчас лгала, во имя блага: — До обеда, еще были, а потом уехали.

— А кто... — запнулась истеричная гостья, — кто тут живет?

— Пожилая пара, Мария и Тимофей. К ним внучка иногда заглядывает, Соней зовут.

— А это правда?

— Окстись, деточка тридцать лет на одной площадке живем... — и чуть-чуть шаркая шлепанцами соседка ушла к себе.

Мама Димы сердито фыркнула, потопталась еще на пороге и только через пять минут развернулась и ушла.

— Софье Ивановне с меня пятьдесят одна гвоздика, не меньше, — прошептала я, оседая на табуретку.

— Хорошая благодарность, — согласился Кирилл и, подавшись вперед, произнес: — Возвращаясь к прерванному диалогу: — И что мне сделать, чтобы ты меня прикрыла?

— Никифоров, не втравливай меня, пожалуйся. И поговори ты уже с Женей начистоту, познакомь с гостьей или гостем или, кто там, в город опять наведался.

— Вредная ты Соня, неблагодарная, — заявил южанин.

— Очень даже благодарная, — сложив руки на груди, кивнула на стол. — Заметь, я сделала кофе и предложила печеньку.

Кирилл задерживаться не стал, коротко рассказал о серых буднях снабженца, поблагодарил за кофе, посетовав на то, что подано оно было не в постель, и отчалил. Оставшиеся часы до двенадцати я наматывала круги по квартире. Удивительное дело, то появления ненормальной мамаши, пусть простит меня Димка и Олег за такую грубость, я была выжата, как лимон, а стоило опасности отступить, так работоспособность на фоне нервозности стопроцентно восстановилась. И я начала бурную деятельность по чистке ванной. Правда предварительно, ребенка отправила мыться и спать, и началось... Сантехника, плитка, занавеска душевой, все металлические детали. Затем загрузка машинки и оттирание кухни, до которой руки чудесным образом 'дошли'.

Когда Олег позвонил на мой мобильный, я была совершенно спокойна, тиха и молчалива.

— У вас все в порядке? Как день прошел? — уставший дизайнер несмело вошел в прихожую. — Почему звонок отключен от сети?

— Забыла... и Дима спит.

— Уже? — мужчина удивленно покосился в сторону спальни. — Так рано?

— Мугу, — зевая, прислонилась к стене, — я владею тайной техникой по выматыванию сил и нервов.

— Так я вчера еще мягко отделался? — спросил он, собирая сумки сына.

— Ты вовремя сбежал, — я подумала о том, рассказать или не стоит и все же решилась предупредить его. Наверняка происки бывшей супруги для него значимы. — И вот сегодня скандал пропустил.

Напрягся, медленно выпрямился и обернулся ко мне:

— Что случилось? К тебе пришли или звонили, что?

Так, кажется, он не ожидал этого, но к чему-то плохому все же, был готов. Качая головой, взяла за руку и завела на кухню.

— Ко мне Кирилл заглянул...

— Никифоров? — раздраженно переспросил он. Даже нахмурился, что удивительно.

— Да, он. Но дело не в этом. Не прошло и двадцати минут, во дворе появилась ненормальная и во все горло звала сына. Димочку... а после начала в моем подъезде скрестись во все двери.

— Он слышал? — и напряженный кивок в сторону спальни.

— Нет, сидел в наушниках... и мы не открыли. Кирилл сказал, что не стоит...

— Соня, — сумки упали на пол, и меня беззвучно сгребли в крепкие мужские объятия.

— Что?

— Спасибо, — прохрипел Олег и совершенно неожиданно мазнул губами по виску. Возник вопрос: с чего такие нежности, но в неведении меня долго не оставили. — Я Димку сейчас заберу, в течение недели, извини, не приеду.

Вот так шикарная перегородка накрылась медным тазом. И все ради того, чтобы он свою мегеру бывшую на меня ненароком не вывел. А может быть, оно и к лучшему? Меньше вопросов будет с хозяйкой квартиры, и меньше времени уйдет на восстановление из пеноблоков. И все это я обдумываю, сжимаемая в теплых объятиях обладателя дьявольских глазок.

— Извинения приняты, — прошептала, отступая.

Он кашлянул, прочищая горло, и разжал руки:

— Да, извини, мало того,что задержался безмерно, так еще и это...

— Все в порядке, вы с Димой чудно разбавили мою серую жизнь, — улыбнулась смущенно под его внимательным взглядом. — Заглядывайте еще.

12.

Большая часть следующей недели прошла в относительной тишине и почти полном спокойствии. В перерывах между редкими дождями мы досадили зеленку на своих участках, а в остальное время работали в теплицах. И как ни странно именно в это время в блок нашей бригады начал забредать Термометр.Приходил якобы по делу: с вопросом или поручением, но разобравшись с ними, сразу не уходил. Обязательно столбом застревал в дверях и рассеянным взглядом смотрел на грядки и собственно на нашу бригаду. И я бы не придавала значения его странному поведению, если бы не застукала на эпической минуте 'Ухода Христа от народа' странно краснеющую Женю. Ту самую Евгению, которая пятый год подряд приходится Кириллу Никифорову гражданской женой.

Под ложечкой неприятно засосало, что-то тут не ладно. На озвученные мною подозрения, она смущенно отмахнулась словами: 'Просто в жар бросило'. И бросало ее в жар ровно до тех пор, пока мне не стукнуло двадцать девять лет.

Дело было в среду...

Я проснулась раньше будильника и, глядя в потолок, поздравила себя с улыбкой, сводящей скулы:

— С днем рождения, Соня, вот и исполнился тебе почти тридцатник!

Мама будет счастлива. Теперь все ее нападки будут начинаться со слов: 'У меня в твоем возрасте былауже взрослая дочь!'. Да, еще пару годков и я буду слышать совсем нелестные эпитеты о яйцеклетках имеющих дурную привычку заканчиваться к сорока. Дорогая родительница уже почитывает литературу в этом направлении, а потому скоро будет подкована на три двухчасовые лекции для промывания мозгов своему непутевому ребенку, то есть мне.

К сожалению, вводную часть к этому событию я должна была прослушать сегодня. Так уж у нас повелось, в день рождения 'младенец' поздравляет роженицу. Поэтому с утрая купила букет светло кремовых роз в прозрачной упаковке, медовый торт, ее любимые конфеты с крем-брюле, и заблаговременно отпросилась с работы, упомянув о том, что выставлюсь вечером. На завтрак стандартный набор, на тело чуть более праздничная одежда, и вот я уже еду на квартиру матери и многократно повторяю про себя, что этот день будет полон неожиданных приключений, начнется он хорошо, а закончится замечательно.

Но зря я себя уговаривала, годы идут, а мама остается прежней...

— Я не понимаю, Соня, — она с едва уловимым раздражением поставила передо мной чашку, — вы же взрослые люди! Должны были обо всем тихо и мирно договориться.

— Знаю, но...

— Но время идет. А в твоем возрасте у меня была дочь школьница!

Я пожала плечами, пробормотав:

— Видимо, я не в тебя пошла, а в бабушку. К слову она рожала в двадцать восемь. И это в сельской местности в ее-то времена.

Мама ядовито фыркнула, чайная ложечка неприятно звякнула, а медовик уже перестал казаться вкусным.

— Из графика бабушки ты так же выбилась! Тебе тридцатник, неужели так сложно стать...

— Кем? Вдовой, как бабушка? Или матерью одиночкой, как ты?Или жертвой какого-нибудь драчуна-пропойцы?

— Но Борис не пьет! — возмутилась она, краснея.

— Правильно, зато он мозги е... — потянуло ответить в рифму, жаль, мне досказать, не дали.

— Соня!

Прожигаемая гневным взглядом любимой родительницы я ничуть не смутилась, произнесла:

— Ест, мама. Он их ест маленькой ложечкой и как лакомство смакует, — говоря об этом, я продемонстрировала и ложечку и торт, но тарелку отодвинула подальше.

Назрел разговор, и если уж начинать новый день моего нового года, то с разъяснения некоторых основополагающих истин.

— Послушай, — словно бы отгораживаясь, я сложила руки на груди и прищурилась, выговаривая тихим вкрадчивым голосом, — я люблю тебя и не желаю сориться по пустякам, тем более таким ничтожным.

— Я тоже люблю тебя, детка, но...

Оборвала на полуслове и вернула ее же слова:

— Но время идет, и я уже взрослая. Я ценю твою опеку и предостережения, и надеюсь, ты помнишь, что это моя жизнь. Моя. Мне уже почти тридцатник, а это не три, не тринадцать и даже не двадцать три.

— Соня... — она на мгновенье растерялась, посмотрела на меня удивленно. Но я не позволила себя остановить, продолжила все тем же тихим вкрадчивым голосом, выделять каждую свою мысль.

— У тебя и бабушки была и остается своя жизнь.Вы распоряжались ею, как хотели.Теперь наступил мой черед. И попрошу не настаивать на том, чего лично я не приемлю.

Формулировка получилась жесткой, не свойственной мне, а потому мама решила дать отпор. Она тряхнула волосами, оправила так идущую ей сиреневую кофточку и с новыми силами ринулась в бой.

— Я все понимаю, родная.И помню.Но... — замешкалась, подметив мой прищур и изменила союз, — и просто хочу, чтобы ты не делала моих ошибок. Когда я была молода, твоя бабушка беспрестанно твердила мне, то же самое,а я ее не слушала...

Удивительно, она даже не понимает, что продолжая давить на дочерние послушание, ввергает меня в детство. Вот-вот опять начну спрашивать, что одеть и можно ли мне сладкое. Обидно, очень обидно, что после моего переезда она не захотела перерезать пуповину окончательно.

— ... и посмотри, во что превратилась моя жизнь!

Здесь следует внести поправку, во что мама сама ее превратила, оказавшись с разбитым сердцем и трехмесячным ребенком на руках. А ведь могла бы и замуж пойти тогда, и позже, да и сейчас может вполне. Но упрямая моя родительница все еще упивается чувством собственного бессилия перед жестокой судьбой.

— ... я старалась ее не винить, — между тем продолжила мама, говоря о бабушке, — но мне до сих пор сложно представить, что она не смогла отговорить меня!

Да уж бабуля у нас, без вины виноватая. Выходит это она мать плохо отговаривала от побега с бесшабашным хулиганом на его 'Яве'. Интересно, апримером хорошего увещевания будет запрет бабулина аборт и мое рождение? Или сегодня акцент делать будут не на этом, и я в кои-то веки не услышу тяжелой истории матери одиночки.

Мама все еще говорила, а я как на автопилоте поднялась и пошла обуваться.Без слов, просто встала и вышла.

Она нагнала меня в прихожей:

— Соня, ты куда? — и с затаенной надеждой: — К Боре?

— На работу. С Борисом я порвала окончательно и... — думала, говорить ли о мнимом любовнике, и все-таки решилась перестраховаться. — Сейчас у меня другой мужчина,мы не первую неделю встречаемся, так что Боря, — имя произнесла с ожесточенностью и неприятием, — в пролете.

Я надела куртку, взяла свою сумку, решительно глядя на мать. Она хотела что-то сказать, набрала воздуха в легкие, но я не дала произнести и звука:

— И скажу честно, если ты будешь продолжать в том же духе, у меня, для спасения нервов останется лишь два выхода из положения: не приезжать к тебе и не отвечать на звонки вообще, или же рефлекторно выйти замуж за первого встречного. Бомжа или пьянчугу.

Конечно, утрирую, но лучше уж так, чем молча сносить порицание, въедающееся, если не в душу, то в подкорку.

— И если мне не повезет, клянусь, я найду и виновную, и причину ее вины.

— Ты... — мама прижала руки к груди, взглянула с укором: — сейчас обо мне говоришь?

Как говорится, на воре и шапка горит, но я не позволила себе такого выпада.

— Нет, это просто информация к размышлению...

Обняла ее, изумленно застывшую, поцеловала в щеку и выпорхнула на волю.

Конечно, она позвонит. Несомненно, сегодня. Обязательно, наплевав на все мои слова. И непременно заведет старую волынку с новым именным наполнением. Но я ей этого не позволю. За свою жизнь в ответе я, и если уж меня угораздит влипнуть, куда не надо, то и наказание понесу только я. И сделаю это молча, без поиска повинных.

Маминого шока хватило от силы минут на двадцать, после чего на мой мобильный последовал звонок. Удивительно, но в этой ситуации она моего номера не забыла и на домашний полчаса не трезвонила.

— Слушаю, — постаралась голосу придать нейтральный тон, но маму это не остановило. Мне указали на место дочери.

— Перестань выставлять колючки, я все-таки твоя мать.Объясни по-нормальному, у тебя мужчина есть или нет?

— Есть.

— И какой он?

— Подходящий.

— Нет, я хотела узнать...

— Мам, дабы не выслушивать потом упреков, о моей несостоятельности удержать мужика рядом и довести его до ЗАГСа, об Оле... кхм, о нем я ничего рассказывать не буду. Сама расспросишь, если мы за благословением приедем.

— Олег, значит... — укоризненно протянула она. — И замени слово 'если', на 'когда', так будет лучше.

Последние слова лихо пропустила мимо ушей. Если бы от этих двух слов зависело мое будущее, я быть может и заменила бы. А так как отношения наши всего лишь мишура, то и задумываться об этом не стоит.

— И что же ты ничего не хочешь мне рассказать, совсем? — спросила она с нотками обиды в голосе. Роль маленькой девочки ей всегда удавалась превосходно, вот только я не прониклась ее игрой.

— Да.

— Так я же не ради праздного любопытства! — и, не дождавшись от меня ответа, продолжила упорствовать: — А вдруг он бандит или сидел или... Он наркоман? Женат? У него есть дети? А может, знаешь тут совсем недавно по телевизору... в общем, один мужик скинул на супругу три кредита и... — Она оборвала сама себя, потребовала: — Скажи прямо кто он и откуда, как познакомились.Не утаивай от меня ничего, чтобы я не волно...

Ни слова не скажу. И это не из-за упрямства, а ради самосохранения.

— Мам, я все твои наставления помню очень и очень хорошо. Не волнуйся. Быть может, он завтра же исчезнет из моей жизни. Так что все, разговор окончен.

Меня вновь не услышали:

— Погоди!Он уезжает, он в Ростове временно, женат, да? К жене едет?

— Целую, — отозвалась я и отключила телефон.

Еще не хватало Олега просить о прикрытии перед моей мамой. У него самого неразрешенных проблем прорва, и ни к чему добавлять своих. Горько усмехнулась, вспомнив дьявольские глазки, его сына и женщину, орущую под окном: 'Димочка!'. Вот уж точно беда, и как его угораздило жениться на такой?

До сих пор с дрожью вспоминаю, как на следующий день после этих событий, я решила поблагодарить соседку за укрывательство ребенка. Взяла торт и упаковкучая, Она встретила меня с виноватой улыбкой, с нею же выслушала слова благодарности и, усадив меня за столик на уютной кухоньке, предложила вишневый компот.

-У меня дочь его любила, царствие ей небесное. Умерла молодой... двадцати не было.

Я промолчала, не зная, что стоит говорить в таких случаях. Мне жаль, сожалею или лучше без слов обнять...? Хотя, кому нужны объятия незнакомого человека, проникнувшегося запоздалым сочувствием? Она же не для этого мне о дочери рассказывает.

— Наташенька моя, была прекрасным ребенком, в юности музыкальную школу посещала, затем танцы, — глаза женщины затуманились, голос дрогнул, и я позволила себе прикоснуться ее к руке, приободрить хоть так. — После школы в университет хотела поступить медицинский, и вдруг у нее вспыхнула любовь. Отчаянная была привязанность. И горела она в ней. Металась по комнате, закатывала истерики и плакала, все порывалась сбежать из дома. Через окно вылезти и по водосточной трубе вниз... Пока мы не решились отпустить.Вначале в другой район, затем в другой город, а после...

Софья Ивановна судорожно вздохнула.

— Наташеньку мы нашли в морге ровно через год после ее переезда... Отпели, похоронили, как полагается, устроили поминки...

— До сих пор виню себя за мягкотелость, попустительство. Видела ведь, что девочка моя больна и все равно позволила. А вот сейчас... — крупные слезы потекли по ее лицу и женщина быстро их смахнула, чтобы уже тверже произнести: — Димочка прекрасный ребенок, а та женщина... пусть и мать, но она уже взятая.

Я удивленно вскинула брови. Странное слово 'взятая', впервые слышу и в то же время по интонации понимаю его суть — взятая, как схваченная, повязанная, на крючке, на игле.

— Вот ду... — едва удержала ругательство, и виновато посмотрела на соседку. — Простите.

— Это мне извиниться надо. Уж простите за откровенность, но такую, — это слово Софья Ивановна выделила, — к детям подпускать нельзя. Искалечит, если не тело, то душу обязательно.

Я заторможено кивнула.Уж чего-чего, а этого я не предполагала.

— Пейте компот, вишневый, — и совсем тихо, повторяясь, как это бывает у горюющих людей, — его моя Наташенька очень любила...

Тряхнула головой отгоняя воспоминания. В тот день я еще раз оценивающе посмотрела на свою жизнь, недоучебу, несколько работ, болезнь мамы, поучения бабушки, восьмилетнее нытье Борова и поняла, что даже с этим добром, мне повезло.Именно повезло.

Все-таки слишком многое познается в сравнении.

На работу я прибыла после обеда на такси со всеми закусками и честно думала пойти в теплицы и умерить остаточное негодование, хоть чуть-чуть порывшись в земле. Но мне не позволили, Степаныч перехватил на полпути, мои сумки забрал, а меня направил к самому высокому начальству.

— Дело есть. Сказал, как только явишься. И это... с днем рождения тебя, — как-то несмело произнес он, переминаясь с ноги на ногу.

— А... — слов не находилось. Впервые слышу от него что-то более или менее человеческое, вот и замерла.

— Иди уже, — фыркнул мужчина раздраженно и отмахнулся, — не задерживай.

Пошла.Прошла стерильно белые коридоры, секретарскую и, постучав, открыла двери в обидеть главного.

— А вот и краса наша новорожденная! — воскликнул Александр Евгеньевич, поднимаясь мне навстречу.

Я не успела его толком поприветствовать, лишь произнесла 'Здра...' и оказалась крепко расцелованной в объятиях начальства.

— Здравствуй, здравствуй! — меня отпустили и, подтолкнув к столу, указали на стул. — Садись, расписывайся в приказе о повышении, и не забудь забрать подарок в бухгалтерии.

— Что?!

— Не чтокай, подписывай. Кожевникова вчера уволилась и попросила расчет.

— А я тут причем? Степаныч должен принять полномочия и...

— Притом, что Ляна Падля... хм... Светлана Павловна посоветовала оставить на посту тебя. Не пугайся, не съедим. Подписывай и не задерживай меня. В бухгалтерию беги.

— А туда зачем? — я все еще смотрю на главного с трудом соображая, что происходит.

— За премией. Маленький бонус от меня, — и едва я хотела воспротивиться, он тут же добавил: — Никифоров настоял, а я поддерживаю.

Дальше, как в тумане. Роспись, повторные поздравления шефа, получение бонуса и мое явление в раздевалку. Задумавшись о странности собственного бытия и том, что спину наша Кожевникова вроде как потянула из-за меня, а теперь еще и мне передала бразды правления, я не сразу поняла, что ворвалась на мужскую территорию. И удивленно застыла, наблюдая четверку наших полуобнаженных мужиков и пятого — Олега, которые материли непредсказуемость баб. Вернее женщин, но судя по интонациям тощего Вадика, обсуждали все же баб.

— Я ей трижды, идем в кино, затем в кафе. Ни в какую, а только рукой махнул и устроился у телика, так сразу вопль...

— Ты меня не любишь! — подсказал Степаныч.

— Чо?! Не... не это, — наш тощий специалист потянулся снять штанину с ноги. — Внимания не уделяю. Так я ей как в анекдоте: 'Отчего нет? Уделяю, вот и сегодня уделял...'

— Ага, — поддакнул Сева, пародируя: — С 6:00 до 6:06!

— Да, что ты лезешь! — вспылил Вадик, — не о том я. Машина у нее сломалась, сам бл... чинил три часа, чтобы в киношку съездить. Потому что ей видите ли дома скучно и холодно.

— То есть, ей холодно, а ты в машине роешься? — не поверил Сева, оседая на скамью.

— Ну, да... Починил, ключи вернул. А она: 'Ты даже понять не можешь, почему меня морозит', ну так я ей в лоб — вон батарея, иди грейся.

Мужики в хохот, а влюбленный с удивлением на лице:

— И чего вы ржете?

— Так сам бы и согрел, — ответили ему.

— А зачем? В прошлый раз для согрева я ее обнять пытался, так она сама меня к батарее и направила, — наши от первой информации в себя прийти еще не успели, а он уже добавляет со злостью: — Потом еще два часа чаем поила с молоком... чтоб его! А у меня аллергия. Опух весь...

— А где надо было там не опух! — Вновь добавил весельчак наш Сева и мужики на пол грохнулись от смеха. Один лишь Олег, похлопал незадачливого ловеласа по плечу и заверил:

— А забудь. Спишь с ними — обижаются, не спишь с ними, тоже обижаются. — И что-то такое интригующе знакомое отразилось в его тоне, что я, отступая к двери, вздрогнула и задела чей-то секатор. На звук обернулся наш дизайнер, заметил застывшую меня и удивился: — Соня?

— А что Соня? — переспросила я, выходя из ступора, — я с бабами не сплю, так что ответить не в силах.

Дьявольские глазки полыхнули веселым огоньком:

— Спасибо за уточнение, и все же, ты что тут делаешь?

Признаваться в собственной невнимательности я не решилась, нашла другой ответ:

— Ммм, спросить хотела... — ответила ему и обратилась к остальным: — Мужики, после работы соберемся в столовой или...?

— Никаких кафе, — возмутился Вадик и опять вызвал бурный смех.

13.

Накрывать для своих было одно удовольствие., потому что проделывали мы это все вместе, как одна дружная семья. И что бы не говорили мужики о нашей Светлане Павловне, именно она ввела закон совместной сервировки и посиделок, которые шли в строгом соотношении двадцать на два. Первые двадцать минут чинные с тостами и пожеланиями, а оставшиеся два часа с шутками и смехом. Что удивительно, главного мы всегда приглашали на веселье, а он вялятся на торжественную часть, толкал короткую речь из двух слов: 'Ну, поехали!' и прощался, ссылаясь на дела. Но в этот раз он, к сожалению, пришел не один, а вместе с Термометром. Вручил мне поздравительный конверт, провозгласил короткий, ставший своеобразной шуткой тост и отбыл, а менеджер остался. И как ему не остаться, если краснеющая, как маков цвет, Женечка подбила на уговоры еще троих из сотрудниц.

И этот хмырь сел, иначе назвать язык не повернулся. Приличий ради, пришлось улыбнуться на его комплимент столу и имениннице и не заскрипеть зубами, когда он провозгласил тост за нового бригадира, такого родного и такого неожиданного, прямо-таки к неудовольствию некоторых. Заметив, как дернулась щека Степаныча, менеджер позволил себе еще одну капельку яда в мою честь:

— Удивительно, не правда ли! Все же на ваше место были выдвинуты совсем иные кандидаты.

— Я тоже была в этом уверена, пока Светлана Павловна не потянула спину из-за меня. Знаете, долго думала, что это знак преемственности, — улыбнулась, — но ошиблась. Это была месть.

— Обернувшаяся повышением, — заметил мужчина, сверкнув голубым взглядом.

— Да Светлана Павловна знает, как прикрывать холодный расчет, — отмахнулась я с улыбкой и предложила тост. -За бригадиров! Бывших, ныне существующих и будущих. За тек, кто умеет собрать коллектив в семью!

Выпили, закусили и вот тут моя Ленок спрашивает:

— Так кем ты в этой семье нынче будешь?

— Я за маму героиню, — ответила с гордостью, — все же одиннадцать детей это вам ни хухрымухры.

— При таком выводке хочется спросить, кто папа, — подал голос Вадик.

— А действительно! — развеселился коллектив, уже продумывая кто из бравой четверки наших мужчин подходит на эту роль. К счастью, замолчавшего Термометра в расчет не брали, поэтому игра давалась легко.

— Степаныч, — ответила я с придыханием и подмигнула смутившемуся Игнатенко. — Настоящий мужчина! Вот он-то вас и воспитывает, в мое отсутствие. И прекрасно с этим справляется. И вообще, рядом с его плечом я ничего не боюсь.

— Ах ты моя радость! Захвалила совсем, — усмехнулся мужчина и поднялся, чтобы через стол потянуться ко мне: — Дай я тебя расцелую.

Дала, и вскоре пожалела не только свои щеки, но и губы и нос и чуть болезненно поморщилась. Вот тут Сева наш шутник, решил высказаться

— Н-да, настрогаешь столько детишек с ним одним и действительно выбьешься в герои. Облобызал, по самые не могу.

— Да, ладно, — отмахнулась шутливо.

— А действительно, чего страдать.Нет ничего проще, когда есть вдохновитель! — заверила моя блондинистая Ленок.

— И слаще тоже нет, — добавила Тамара, смакуя мои блинчики с творогом.

— Ну и кто у нас тут за него?! — включился в игру ревнивый папа и упер руки в боки.

И надо же было такому случиться, хлопнула дверь, и в столовую вначале вошел букет, а за ним уже и обладатель дьявольских глазок.

— Не сильно опоздал? — спросил Олег, и наша бригада грянула хохотом.

И как-то сразу стало легче. Напряжение последних часов медленно, но верно сошло на нет, я расслабилась. Поцелуем в чуть колющуюся щеку поблагодарила дизайнера за цветы и помогла ему сесть рядом. Получилось сбоку от меня, так что по правую руку сидел наш Степаныч, а по левую Олег и мы, введя его в курс всеобщего веселья, продолжили шутить.

С этого мгновения я уже просто смеялась, не обращая внимания ни на завистливые взгляды наших разведенок, ни на желчные замечания Термометра. Впрочем, вскоре и он отстал от меня и моей должности, посвятил всего себя служению дамам, в том числе и красной от смущения или же довольства Жене. Гражданская жена нашего снабженца Никифорова с радостью принимала его знаки внимания, но придавала им куда больше значения, чем другие сотрудницы. Она кусала губы, стреляла глазками, и время от времени позволяла себе несдержанные смешки, слишком громкие для почти замужней. И я бы не подмечала изменений в ее поведении, будь здесь Кирилл, однако, кажется, они вновь поссорились, и обиженная Женька ищет утешения во вне. А что нужно разочаровавшейся в избраннике женщине? Обиженной и чуть разозленной? Конечно, внимание остальных мужчин, их восхищение и мимолетная ласка, да тот же беззаботный флирт. Одно жаль, она выбрала неподходящий объект для реабилитации в собственных глазах, у менеджера со снабженцем счеты.

И заметив нечаянно или же отчаянно, как Термометрведет на выход хмельную гражданскую жену Кирилла, я поспешила ее отговорить. Попросила Олега выпустить меня из угла ивыскользнула из столовой, на ходу набирая номер сотрудницы.

— Возьми трубку, глупая... — прошептала я, выходя на улицу.

Вовремя вышла, попала в свет фар отъезжающей машины, в которой сидела довольная недо-Никифорова и абсолютно не обращала внимания на мой звонок.

Вот дура! — кричала моя интуиция, и я в который раз повторила набор. Спустя почти минуту она наконец-то ответила томным голосом, по-видимому, должным сводить с ума всех мужчин в радиусе километра:

— Алло? Я слушаю... — и едва я мысленно нашла достойный предлог для ее возвращения, она обиженно засопела: — Михайлова, что тебе надо?!

— Я забыла тебе кое-что передать.

Кажется, она тихо ругнулась, пришлось идти на попятный.

— Извини, что так поздно вспомнила, — попросила тихим голосом и беззаботно спросила: — Жень, ты где сейчас? Далеко уехала. Только скажи — куда, и я подъеду, передам.

— Уже далеко, — заверили меня на том конце провода. — Давай завтра.

— Давай! — бодро отозвалась я и косвенно напомнила ей о том, что дома кое-кого ждет семья. — Передавай привет Коле и Машутке. Все пока!

И отключилась, мысленно прося: 'Только не наделай глупостей'.

С парой недоНекифоровых я знакома хорошо, знаю, как облупленных, несмотря на все их недомолвки. Пять лет в гражданском браке, двое совместных детей и тьма тьмущая тараканов. Из-за неопределенности, в которой живет эта пара, Кирилл позволяет себе дружеские встречи с бывшими подругами, а Женька после этих его встреч с чистой совестью нарывается на неприятности. То ли из глупости, то ли из ревности старается сыграть на его чувствах собственника, а получает лишь смешки: 'С двумя детьми ты никуда не денешься!'В этом он, конечно,прав: такую мало кто в жены возьмет, да и она дважды подумает прежде чем к кому-то идти.Но одно Кирилл из виду упускает — его шутливые подначки, бессознательно подбивают на измену. И тут уже не важно любит не любит, ревнив не ревнив, он брезглив. Брезглив до жути. И если подобное произойдет, он детей не оставит, но из жизни вычеркнет нежно любящую его глупышку Женю.

Думая об этом, тяжело вздохнула и не услышала, как сзади подошел Олег.

— Замерзла? — на плечи скользнула моя же куртка.

— Устала, — честно призналась я и спрятала в карман телефон. — А еще волнуюсь, но там не моя проблема, так что... даже помочь не в силах.

Он кивнул. Постоял рядом еще немного и тихо спросил:

— Домой?

— А можно?

— В смысле? — не понял он.

— То есть, а напроситься можно? — подумала и уточнила: — Через полчаса или даже час, пока мы с праздником закончим?

— Подождать могу, но за это тебе придется расплатиться.

Его голос очаровывал, а взгляд зеленых глаз пленял. А может мне это лишь казалось, все же я подняла не один лишь бокал в честь бригадиров и сплоченных команд.

Поцелуй! — пронеслось в моей голове, и я прикусила язык, чтобы не дай Бог, произнести это вслух, а услышала:

— Посидишь с Димкой в пятницу и субботу?

— Да, — ответила с жаром, окончательно забыв о поцелуе. — Когда ты привезешь его, опять с утра? — Глядя на мой восторг, мужчина тихо рассмеялся, заметил, что не ожидал подобной реакции.

— Ничего удивительного, — отмахнулась беззаботно, — я Олеговичем просто таки покорена.

— Только им?

— В общем... — в задумчивости постучала пальчиками по скуле и выдала: — Возведи ты стенку, быть может, я восхищалась бы двумя.

— А ты еще и сомневаешься? — усмехнулся он, не приняв близко к сердцу мой намек.

— Конечно, я же не знаю... — и с хитрым видом пячусь к двери и договариваю, — откуда у тебя руки растут.

— Соня!

— Олег! — воскликнула в той же тональности я и, кажется, показала язык. А дальше счастливый визг, хлопанье створки и преодоление расстояния до столовой наперегонки. Я успела первой, потому что он дважды зацепился за мешки и один раз стукнулся плечом на повороте. Стоило бы пожалеть и извиниться, но у нас еще поездка домой впереди, так что успеется.

Но зря я надеялась на дорогу домой. В машину к обладателю дьявольских глазок напросилось еще трое человек, которые почти всю дорогу общались между собой, то и дело, привлекая к беседе нас. Вдвоем мы остались лишь когда до моего дома осталась плевая сотня метров. Я, уткнувшись носом в букет, улыбалась ощущая тихое спокойствие и почти что радость от молчания с ним, а Олег неожиданно предложил:

— Покатаемся?

— Я не против. А ты разве не устал? — спросила тихо.

— В четыре стены возвращаться не хочу, — просто ответил он. — Поехали?

— Поехали. Но учти — уснешь за рулем и попадешь в аварию, я тебя вначале в чувства приведу, а затем этим же букетом отхлестаю.

— Они с колючками, — сообщили мне назидательным тоном.

— В таком случае от сна за рулем поостерегись, а впредь дари без шипов.

— Да, мэм.

И мы поехали. Он просто вел машину, я просто наслаждалась движением и тишиной, совершенно не отслеживая дорогу, букет постепенно перекочевал на заднее сиденье и я погрузилась в созерцательность, даже не заметив, как мы выехали на Береговою, преодолели мост и моя ладошка оказалась в руке Олега.

— Домой?

Этот вопрос он задал уже во второй раз. Первый, когда остановился в двадцатке километров от Ростова, позволил целых полчаса смотреть на звезды, сидя на теплом капоте. И вот теперь. Мы остановились на другом берегу реки и не меньше двух часов смотрели на ночной город. Близился четвертый час, но мне все еще не хотелось покидать его машину, хотя... к чему затягивать. До утра четверга осталось всего ничего, осталось прожить завтрашний день и ночь, затем на работу, и я получу в свое полное распоряжение Димасю. На целых два дня, а может быть урву его еще и на воскресение!

Повернувшись к мужчине, посмотрела на него с улыбкой.

— Домой.

14.

Четверг пролетел совершенно незаметно.

На работе было весело, обсуждали, кто и как домой доехал. Мои с Олегом попутчики добрались без приключений, остальные нет. И пока одни с весельем рассказывали, как ломились к соседям, чтобы через балкон попасть к себе, другие о том, как пытались сесть в такси на водительское место, вопреки брани самого водителя, третьи о приключении в чужом подъезде. Странно, вдрызг не напились, но повеселились хорошо, одна лишь Женя молчала, темнея в лице. И чем больше она молчала, тем страшнее мне становилось. Испросить о чем-либо весьма рискованно. Как говорится, частная жизнь, есть частная жизнь, и лезть в нее без спроса сторонние не имеют права, вот и я воздержалась.

Вечером домой ехать совсем не хотелось, я и не поехала. И, заглянув в кондитерскую направилась к Вере. Надо сказать, примчалась вовремя, и шампанское взяла не зря, и пирожные с шоколадом оказались к месту, ибо подруга моя была в унынии. Упрек за ее эгоистичное молчание в день моего рождения, забыл сорваться с моих губ, едва я вошла в квартиру, где громко звучала композиция Терешиной 'Ближе, чем рядом'.

— Верчонок...

— Я тут. — Донеслось из кухни и я быстро разувшись и стянув с себя куртку поспешила на звук.

— Верочка... — а слов больше не было, потому что эта дурра баюкала на груди порезанную руку, всклокоченная в одном белье.Лицо опухшее, явно плакала и, судя по красноте носа не один час, волосы срезаны на половину, часть рваными кусками по самое ухо, часть до плеча, а на лице внушительный синяк и ссадина. А рядом со стулом валяется платье, залитое то ли кровью, то ли вином, бутылка которого лежит разбитой в раковине.

— Что? Красавица, да?

— Дура, — я бросила сумку и пакет на свободное место, и ринулась к ней. — Что случилось? Ты опять с кем-то в драку полезла?

— Н-нет, дома... упала и порезалась, — всхлипнула она, обдав меня запахом валерьяны. Ну, хоть не пила, и на том спасибо.

— Как? — я намочила полотенце, принялась стирать потеки крови с ее лица и шеи. Думая о том, как сейчас буду звонить в скорую, чтобы подруге зашили руку. Пусть не кровоточит, но рана там знатная.

— Не-не-е-чаянно.

— Верю, а что было до этого?

— Все как все-все-гда... — это слово далось ей с трудом, а затем словно бы треснула плотина и началось. Она не плакала. Она говорила и говорила, тихо между всхлипами и без слез, но так много, что я села. Вначале от удивления на корточки, а затем и вовсе на пол, ноги не удержали от потока информации и высоких интонаций. Верчонок моя наконец-то встретила нормального мужика, и не просто встретила, а еще и крепко в него влюбилась. И хватило же пятнадцати дней знакомства.

— Я его... его, господи! Я столько сделала, и в платья залезла и в туфли на высоченном каблуке. И хвалила этого задро... Умника, блин! И выслушивала все его истории с друзьями, и про пикники их, и про матчи футбольные. На один даже пошла. Замерзла, как сосулька, и ни кофе их долбанное, ни пиво не спасло... ни хренов плед, который он для меня из машины приволок.

— А водка? — спросила я тихо. Все же бывает и она помогает.

— От нее вообще отказалась, потому что Вик пьяных баб терпеть не может. Вот и я дурында, повелась. Слушалась его во всем, как тупица! Потакала. Ни слова против... в лес — давай, на озеро — хорошо, я не против, на шашлыки к друзьям за тридевять земель — ладненько. Помочь ему с отчетами да раз плюнуть! Дура...

— И? — спросила тихо.

— Что и?! — Верчонок всхлипнула, здоровой рукой вытирая нос. — Я даже готовила для него, ур-рода! Звала домой. Пельменей ему лепила, борщ там, и эти типа пир-рожки с мясом — манты. А позавчера кофе предложила.

Вот тут крупная слеза потекла по ее щеке, а затем вторая. И я понимающе улыбнулась и ободряюще прикоснулась к коленке подруги. Что-что я от ее кофе, предложенном в прямом смысле или в косвенном, еще ни один мужик не отказался. Ведь это с ее слов я прекрасно знаю, как мудаки себя после 'кофе' ведут. Как быстро сматывают манатки, лепечут чушь про ранний подъем, разгуженность на работе и не скорую возможность повторного звонка.

Уроды! Подвела я итог и чуть не пропустила признание подруги.

— А он знаешь, какой... нежный. Он... он у меня таких еще не было. Слова ласкового не сказал, но всю загладил. И ты лежишь, и понимаешь... пика не было, но я на таком эмоциональном взлете, что мне ничего уже не надо. Вс-с-се, предел мечтаний достигнут.

— И чего тогда ты здесь ревешь? — возмутилась я. — Тебе же понравилось.

— О да... понравилось. Мне так понравилось, что я ему утром кое-что из своего арсенала преподнесла. И... — и вот тут моя подруга закусила губу, и сцепила руки.

— Что? — Я встала и подтянула к себе стул. — Он оказался не в восторге? Его стошнило? Пропал запал? Верчонок, что стряслось?

— Он. Был. В восторге, — медленно, разделяя каждое слово, произнесла она. — У-у-улетел прямо. А потом, после... Знаешь, он на меня так посмотрел недоверчиво, что я себя грязной почувствовала. Впервые, угодила блин на все сто и грязной...

Так, пусть я не профи, но из того, что прочла, могла предположить лишь один вывод. Вик, как она его называет, испугался ее квалификации в интимных играх. Представил табун мужиков, прошедших через кровать Веруни и решил откланяться. Хреново.

— И давно это было? — спросила я тихо.

— Вче-че-р-ра...

— А ревешь ты потому, что сегодня он отказался от встречи, да?

— Д-да...

— Эх, Верчонок, — я больше ничего не говорила, просто притянула ее к себе и обняла. — Глупышечка, ну что ты... А вдруг у него просто на работе неприятности?

— Ага, как же... Не оправдывай.

На этом мы тему ее мужчины закрыли. Следующие три часа, я рассказывала истории с работы и то, как отпраздновала свои двадцать девять, перебинтовала ее руку, оказалось порез не сильный, обрезала ее локоны до одной длины. Получилось не очень, но я знала, подруга найдет, как правильно подать свой новый образ. А под конец, надев на ее руку пакет, отправила купаться. Пока она мылась, я быстро убралась на кухне, накрыла легкий ужин, поставила шампанское в холодильник и встретила припозднившегося гостя.

— Добрый вечер, — поздоровалась я, внимательно рассматривая неизвестного.

Неужели это из-за него моя Верчонок поранилась? Вернее, расстроилась настолько, что решила кардинально и собственноручно изменить себе имидж, в процессе стрижки, разбила бутылку, поскользнулась на винной луже, ударилась лицом о раковину, а в довершение всего, упав на пол, порезала осколками руку?

— Добрый. А вы, простите, кто? — начинающий седеть брюнет, благодаря недюжинному росту смотрел на меня сверху вниз и хмурился. Ему явно не нравился нож в моей руке, но вряд ли он тревожил мастера спорта по боксу. Последнее было легко предположить, от одного лишь вида крепких рук с пакетом и букетом.

— Это зависит от того кто вы. Не смотрите так, явитесь вы на минуту позже, я бы вышла с ложкой для помешивания салата, а не с ножом для его нарезки.

— Понял — кивнул он. — Я Виктор...

— А фамилия?— полюбопытствовала из вредности и добавила: — И чтобы не задерживать вас более, скажите сразу, зачем пришли.

Светло-голубые глаза напротив, прищурились, но он все-таки ответил:

— Красников Виктор Владимирович, надеюсь биографию и подноготную рассказывать не нужно.

— Надейтесь. — Улыбнулась я, а он еще сильнее поджал губы.

— Я просто друг Веры. Хочу ее увидеть. Она дома?

— Она в ванной.

— Понял.

— Подождете, просто друг? — Не удержалась я от подтрунивания.

— Подожду. — Ответил сухо и выдвинул вперед, и без того внушительный подбородок.

— Тогда проходите на кухню. Цветы можно поставить в вазу на подоконнике, а торт в холодильник, бутылку вина лучше всего спрятать.

— Почему?

— Она сегодня об одну такую порезалась, а затем еще и ударилась... — и задумчиво, — или было все наоборот.

— Спасибо. Учту. — Мужчина передал мне пакет и букет, разулся, снял куртку, но и шага сделать не успел, когда я добавила:

— В любом случае, не пугайтесь, все проходит и это пройдет.

— Что пройдет?

— Ммм, ее смена имиджа,— сообщила тихо. Нужно же хоть чуть-чуть его предупредить подготовить.

— Не понял.

— Увидите, — прошептала я, услышав, как в ванной щелкнула щеколда и отворилась дверь. — Вы главное не реагируйте слишком бурно...

Я не успела договорить, зато вовремя ретировалась на кухню, до того, как Верчонок с всхлипом 'Вик?' мгновенно преодолела разделяющее их расстояние. Дверь к себе я закрыла уже под ее тихие причитания на его груди. По сути, мне уже можно было уходить, но голодный взгляд на только что накрытый стол и недорезанный салатик, меня остановил. К тому же просто друг принес очень вкусный торт, его надо попробовать, а заодно дождусь, когда успокоившаяся Вера даст нашему девичнику официальный отбой.

Однако, ее я не дождалась. Через полчаса на кухню вошел Вик, всклокоченный, с расстегнутой на груди рубашкой и свежим засосом на шее, там, где его ранее точно не было.

— Как она?

— Спит. — Мужчина прошел к столу и сел напротив.Минуту буравил меня тяжелым взглядом, а затем глухо спросил: — Так что случилось?

Все ясно, это сверка данных. Я улыбнулась.

— Ничего особенного, — по-хозяйски наполнила тарелку, стоящую перед ним, передала салфетку и нож. А попутно выдавала хорошо профильтрованную информацию, без женских слез и размышлений на тему: 'Этот, козел, испугался и ушел!'. — Как я поняла, она ждала вас, одевалась и бегала по квартире. Пока проверяла готовность утки, уронила бутылку, поскользнулась на вине, а дальше как в кинофильме...

— Очнулась, гипс, — завершил он за меня и задал вопрос: — А волосы?

— Спонтанное решение, принятое без меня.

— Она вам позвонила?

— Нет, я сама пришла, пожурить ее за молчание в мой день рождения. Правда, я теперь знаю, чем оно было обусловлено. К слову, я Соня, — протянула через стол ему свою ладошку и предложила: — Давай на ты, иначе чувствую себя старухой.

Он мягко, прямо-таки щадя, пожал мою руку.

— Михайлова, да? Много слышал.

— И я о тебе. — Кротко улыбнулась. За последние часы я действительно узнала о нем многое. — Останешься здесь или?..

Он некоторое время молчал, тщательно пережевывая птицу, а затем ответил:

— Подожду, когда проснется.

— Хорошо. Но должна предупредить, это будет только утром. В смысле, она проснется только к утру. — И на его вопросительный взгляд пояснила: — Экстракт валерьяны в убойной дозе.

— А это зачем? — Прищурился сердито. Ага, так я тебе ее и сдала.

— Возможно, ей не понравился стилистический эксперимент.

Следующим утром на работу меня поднял отнюдь не будильник, а звонок перепуганной Веруни, которая, судя по фоновым звукам, стоит на балконе кухни, в то время как на плите что-то шкворча поджаривается. Голос ее был приглушен, тон насторожен.

— Соня?!

— Привет, дорогая. Как ты?

— В ужасе, — прошептала она, зажимая трубку ладонью. — Проснулась, а рядом Вик. А я страшная после слез, с носом опухшим, еще и этой прической корявой...

— Ай-яй-яй, а вчера ты мои старания хвалила, — пожурила с улыбкой. — Как бинты?

— Он уже поменял и... — она протяжно вздохнула. — Соня, что ты ему сказала?

— Ничего лишнего. Дословно уже и не вспомнить...

— Ну, Соня! Хоть образно. Очень прошу. Я не понимаю его совсем.

— Это еще почему? — спросила сквозь зевок.

— Он меня теперь оставлять одну не хочет. До ванной на руках донес. Сам готовит завтрак... С сестрой решил познакомить, чтобы я в среду с ней в кафе посидела, а на следующих выходных мы по магазинам пройдем... Не поверишь! Смотреть мебель в его квартиру.

— Да это страшно, — я тихо усмехнулась, — его семья и мебель в его квартиру по твоему вкусу, это ни в какие ворота.

— Соня, прекрати! И скажи прямо, о чем он расспрашивал и что ты ему рассказала. Не может нормальный мужик так реагировать, вот честно, он...

— Очень похож на твоего отца, — произнесла я за нее, — а ты боишься поверить. Верчонок, он знает лишь то, что ты во время готовки, нечаянно разбила бутылку и упала. Все. Исходя из всего произошедшего, я могу сказать лишь одно. Вик не скоро еще купит вино в стеклянной таре, ну а ты еще не скоро покажешь новый свой прием.

— Почему? — раздалось удивленное сопение на том конце провода.

— Потому что лучше, если он тебя всему сам... научит. Поиграй в скромницу хотя бы месяц, а вот уже потом начни познавать азы. В общем, дай ему почувствовать себя новатором.

Несколько мгновений она молчала, на заднем фоне перестало шкварчать и мужской голос предложил не мерзнуть на балконе.

— Иду, — отозвалась Веруня счастливым голосом и тихо спросила уже у меня: — Думаешь, поможет?

— Конечно. Мужик за штурвалом чувствует себя увереннее, это раз. И два, если он захочет повторения, то вначале постарается удивить тебя.

— Ясно, — прошептала подруга и уже хотела отключиться, как я решилась на еще один совет.

— И о бывших на слова. Иначе испугается.

— Кто испугается? — раздалось мужское на заднем фоне. Кажется, кое-кто тихо подобрался сзади и подслушал мое последнее предупреждение. Но на вопрос я отвечать не стала. Отключилась. Веруня взрослая, разберется.

Предчувствие странная составляющая моей жизни, появляется редко и всегда знаменует о важном, но еще реже мною принимается. Я никогда на него не опиралась, зато знаки искала в каждом мало-мальски подходящем случае. Глупо, ничего не скажешь, особенно если учесть что значимость мелочам я придавала по собственной воле и, в конечном счете, стала их заложницей. Отношения с Борей прекрасное тому подтверждение. А ведь я могла не обращать внимания на его взгляды¸ вздохи, сообщения по типу: как ему хорошо в моей компании. Я могла сконцентрироваться на ровесниках и парнях немногим старше меня, которые работали там же или рядом с офисом. Могла. Не захотела, потекла по течению. И пусть поворот к водопаду,в конечном счете, привел меня в тихую гавань одиночества, я перестала создавать знаки на пустом месте и начала прислушиваться к себе. Наверное, именно поэтому, войдя в квартиру вместе с Димасей после загруженной трудовой пятницы, я остановилась в прихожей словно бы столкнувшись с воздушной стеной. Казалось, стены душат, давят, выталкивают меня наружу, прочь из прихожей, квартиры, дома.

— Соня? — позвали маленькие дьявольские глазки, и младший потянул меня за руку. — Ты почему стоишь, разувайся.

— Подожди, — я сжала его пальчики в своей ладони, оглянулась, подмечая все ли на местах, и медленно выдохнула. Шкаф, полки, тапочки, сумка, картинка на стене, обои в цветочек, свеже возведенная стенка... Предчувствие тревоги отступало по ходу осмотра и напоминания — я дома. Правда, осадок остался и неприятный холодок в груди.

— А знаешь, — я привлекла внимание Олеговича на себя, — давай сбежим из квартиры.

— Куда?

— В лес, — объявила важно, уже точно зная, куда мы поедем.

— К разбойникам? — обрадовался он. Так, спасибо Шреку и его принцессе, теперь у ребенка что не лес, так обязательно с ватагой мужиков в трико.

— Нет, к бабушке. К моей бабушке, там у нее лес под боком и озеро, а еще есть огород небольшой... — я не успела расписать все прелести территории, а Димася уже начал составлять программу развлечений.

— Клад пойдем искать! Возьмем лопатку, мешок и... веревку... В ванной есть! — вспомнил он ее местоположение и отправился за искомым. Я следом, думая о том, что лучше шнурки ему дам, а не растяжку для белья. К тому же набор необходимого инструментария впечатлял, словно бы не кладоискатель, а киллер собирается на дело. Сдается мне, если клад не сыщем, он в яме закопает меня.

Менее чем через два часа мы оказались на месте, и в первые за несколько месяцев меня встретили не вопросом о Боре, а удивленно радостным:

— Чей касатик? — она смотрела на младшие дьявольские глазки с умилением и теплом, совсем позабыв о том, что нарушила железную традицию собственного гостеприимства — не поцеловала меня при встрече и не пригласила в дом.

— Коллеги по работе.

— И как тебя зовут? — ко мне бабушка моментально потеряла интерес.

— Дима, — ответил он, взвешивая в руке лопатку и уже присматриваясь к калитке, ведущей в огород.

— А отчество свое знаешь?

— Олегович, — произнесла я за него и получила прищуренный взгляд бабули.

— Тот самый Олег?

Я прикусила губу, чтобы не выругаться. Поздравляю, Соня, ты забыла, что совсем недавно наговорила матери. Вот теперь выкручивайся как можешь, лишь бы без последствий и потерь.

— Другого, — сообщила как можно увереннее и взгляда не отвела.

— Правда? — не поверила она, но вопросами донимать не стала, вспомнила о гостеприимстве и пригласила в дом. — Входите-входите, и лопатку свою берите, — это уже она сообщила ребенку, который взгляда от калитки на огород все так же не отрывал.

Нас покормили, не смотря на заверения в сытости, не могла же я сорвать ребенка в дорогу, не позаботившись о том, чтобы он поел.

— После дороги оголодали, — изрекла бабуля. Затем нас так же насильно напоили и, включив свет на улице, приказали: — Спать.

— А клад? — Олегович посмотрел недоверчиво. Он так мечтал о путешествии в лес, а тут вдруг спать?

— Стемнело, — изрекла бабушка, едва Дима попытался вырваться из цепких пут ее заботы.

— Мы с фонариком!

— Там дождь, — последовал ее ответ, и мы недоверчиво обратили взоры к окну. Вот что значит саманный дом, на улице ливень, а тут не слышно ничего.

— Не пойдем? — Димася посмотрел на меня большими светло-зелеными глазами, и мне спешно пришлось искать варианты для его отвлечения.

— Играем в прятки?!

Я быстро разделила дом на игровую зону и 'темный лес', куда ходить не стоит, к таковым отнесла маленькую кухню с погребом, и спальню бабушки, чтобы ее не тревожить. Казалось бы, осталось всего лишь две комнаты, но малыш так здорово прятался и так легко находил меня, что я уверенно записала бабулю в предательницы и начала прятаться и от нее. Вышла на улицу, позволив Димасе дважды обследовать каждый уголок, а затем уже вернулась в дом. Тихо, на цыпочках хотела пройти в зал, пока он крутился в другой комнате, но была замечена им полпути.

— Соня! Попалась, попалась... — он повис на моих ногах, затем опомнился и отскочил, — ты водишь.

Взгляд на часы и я развела руками:

— Извини, продолжим завтра.

— Но... — и я впервые увидела, как большие светло-зеленые глаза становятся влажными, как с длинных ресниц скатывается слезка.

— Завтра, — повторила непреклонно и постаралась объяснить, а не приказать: — Иначе, разбойники подумают, что мы хотим откопать их сокровище, и сами его выроют.

— Клад! — возликовали дьявольские глазки и, позабыв об игре в прятки, начали искать инструментарий.Чтобы завтра с самого утра, отправиться на поиски сокровища. Сдается мне будет одна определенная разбойница, спозаранку копаться в грязи, ставить метки и карту рисовать. Уж если играть, то по-крупному.

— Да-да-да, клад. Завтра. А сегодня спать! — мое требование оборвал звонок от Олега. Услышав отца, младший тут же переменился, а я с изумлением услышала:

— Не скучно. Нет. Хорошо. — И совершенно феноменальное: — Хорошо, что не приедешь, нам больше достанется!

После этого телефон вернули мне и с самым серьезным тоном сообщили:

— Папа хочет об-обстоятел-телно, — с запинкой повторил явно новое слово, — с тобой поговорить.

— Слушаю, — тихо произнесла я в трубку и совсем не ожидала услышать на той стороне смеха.

— Мне дали отставку. Представляешь?! — я уж подумала, что речь идет о последнем проекте и Олега увольняют, как вдруг услышала: — Впервые в жизни, меня сказали 'хорошо, не приезжай'. Не знаю, как тебе это удалось, но я в долгу, Соня. В неоплатном.

И тон такой, словно бы в отношении отца и сына произошел сдвиг, а причина тому я. Странно это.

— А подробнее? — попросила тихо.

— Завтра.Я вечером буду, поговорим, — пообещал он с улыбкой в голосе и я тоже улыбнулась. Правда, поймав в зеркале сияющий бабушкин взгляд, сникла. Попрощалась коротко, пожелала удачи и отключилась. Ни к чему радоваться его тону голоса и думать,что ты для него нечто большее, чем есть. Хватит. Путь грез я уже выбирала ранее, и он не привел меня ни к чему хорошему.

15.

В эту ночь я спала тревожно. Несколько раз поднималась проверить Димасю, затем дверь в доме и даже калитку. Причем проконтролировать— закрыта она или нет, я решилась уже в четвертом часу утра. Вокруг серая темень и тишина, когда ни собака не залает, ни старый петух у бабушкиных соседей не закукарекает. Глухое время, длится от силы двадцать минут или полчаса, не больше. Таинственная, какая-то зачарованная пора, словно бы созданная для гаданий, секретов и исполнения желаний. Я вышла, зябко кутаясь в теплый пуховой платок, и как была в пижамных штанах и майке, так и потопала до старых ворот. Крадучись вышла на улицу, оглянулась, затем так же тихо вернулась во двор и закрыла калитку на засов. Еще бы чем-нибудь тяжелым подперла, но подумала о несвойственной мне паранойе и отказалась.

Посмотрела на землю, затем на лопату, хранящуюся под навесом возле дома, и поняла, что встала не зря, пришло самое время чудачить и закапывать клад. В процессе закапывания, а дело это оказалось не только грязным, но и долгим, я пропустила рассвет, устала, испачкалась и чуть не прошляпила явление младших дьявольских глазок на огород.

— Доблое уто! — поздоровался он, сжевывая горячую оладушку, судя по запаху залитую медом.

— Доброе, — я запоздало попыталась спрятать лопату и задвинуть коробку с последним сокровищем, которое не успела в лунке схоронить.

— Ты без меня откапываешь? — не понял моего порыва Димася и жевать перестал. Лобик нахмурился, подбородок дрогнул и с остывающего кусочка оладьи сорвалась крупная янтарная капля.

— Я... — Так попасться это надо уметь. И глядя на Олеговича я судорожно соображала, что ответить, чтобы себя не выдать. Ох, блин! Тлько бы он не заплакал! Я не знаю еще что делать с плачущими детьми, и узнавать в ближайшее время совсем не хотела.

— Соня? — позвала бабушка из окна кухни. — Хватит там грязь месить и червей искать, иди завтракать.

— Червей, — подозрительно переспросили дьявольские глазки и покосились на коробку стоящую у моих ног.

— Ага... — я быстро засыпала лунку, притоптала ее шлепанцем и вовремя прикусила язык, чтобы не сказать, что мы пойдем еще и на рыбалку. Если я вчера сгоряча ляпнула про клад, это еще не значит, что уже сегодня нужно обещать рыбалку. — Курочкам. У соседей куры...

— Зачем?

— Чтобы они их съели. Я для курей копала червяков, чтобы хохлушки лучше неслись и с бабушкой яичками делились. — Отвратительно, что одна ложь, тянет за собой другую, но иначе объяснить не могу. Замечаю подозрительный блеск в глазах младшего, вспоминаю о том, что не все дети понимают идею пищевой цепи и быстро меняю пластинку: — Глупость сказала, не съели, а развели. Соседи разводят курей, курочки — червей и все делятся яйцами!

На этой веселой ноте подхватила коробку, взяла Димасю за руку и повела его в дом. На пороге чуть не споткнулась, потому что Олегович неожиданно спросил:

— А бабушка мне покажет яйца червей?

— Нет. Они у нее закончились.

А за завтраком, в очередной раз убедилась, что враль из меня препаршивый. Потому что бабушка никак не могла взять в толк, о чем ее расспрашивает Дмитрий. Пришлось объяснять тет-а-тет, пока мыла посуду и убирала со стола.

— Великий конспиратор! — усмехнулась она, покачав головой, — сказала бы лучше, что проверяешь легко ли землю копать. И все на том.

— Ну спасибо за поздний совет.

— Пожалуйста, — не обратила она внимания на мою иронию. Полюбопытствовала: — А отец у мальчонки такой же красивый?

Я не ответила, позвала дьявольские глазки искать клад и сбежала вместе с ним.

Уже через пять минут малыш уверенно держа карту перед собой, вышагивал по дорожкам и указывал мне где копать. И неизвестно кто больше радовался выкопанным сокровищам он или я. Все же откопать двадцать широких лунок по неверной наводке, а затем прикопать не так-то просто, а дьявольские глазки не могли успокоиться и настаивали на своей правоте до тех пор, пока я не 'вспахивала' по крайней мере ½ кв. метра. Так что жестяным банкам из-под чая и блестящей мелочевке в них я была рада чрезвычайно, именно поэтому не сообщила Диме, что из четырех схронов, мы 'обнаружили' только два. Напомнила, что пора в дом и с легким сердцем пошла в кровать. Вот только полежать мне хоть двадцать минут не дали. Пришло голосовое сообщение от соседки Захаровны, и я с ужасом узнала, что мою квартиру вскрыли какие-то хулиганы.

'...Что-то пожгли, что-то краской расписали. Я дозвониться до тебя не смогла, Сонечка, так что тут уже Раиса Ивановна...', — гласило сообщение. А голос его начитавший такой ехидный, что сразу ясно — хозяйке квартиры она звонила в первую очередь, и только дождавшись ее появления, соблаговолила маякнуть мне.

— Бабушка!.. — ехать в город и тащить с собой маленькие дьявольские глазки я не рискнула, еще неизвестно освободился ли Олег и чем придется столкнуться там мне. — Бабушка, я отставлю с тобой Диму, вернусь максимум через два часа, может три.

— Хорошо, — отозвалась она из кухни, где Олегович хвастался ей кладом.

— А ты справишься? — запоздало спросила запыхавшаяся я. Такси вот-вот должно было прибыть, и как назло джинсы не хотели застегиваться, свитер нахально путал рукава, а еще я неизвестно где оставила сумку.

— Ты не переживай, Сонечка. В случае чего я твою родительницу вызвоню.

— Не надо маму! — почему-то мне стало страшно от такой перспективы. И натягивая кроссовки, поверх с трудом найденных носков, попросила: — Лучше Маришку, дочку соседки или... — вспомнила девицу Прокофьевых, которая в свои четырнадцать, дымя сигаретой, какого-то парня выпроводила сегодня через огород, и тут же забрала назад свое предложение: — Бабушка, никого не зови. Я через час буду, зуб даю.

— Хорошо-хорошо, беги.

И я побежала, а затем поехала и совершенно зря. Мне следовало притвориться глухой, слепой, потерявшей мобильник, и прибыть в понедельник не раньше. Хотя это бы не спасло меня от разборок. Грубых, грязных и пустых. Хозяйка квартиры дала мне сразу понять, что надпись на стене: 'Шлюха ты за все ответишь!' была адресована мне моими дорогими друзьями. Так как по сведениям из уст соседки Захаровны, я вначале водила в квартиру невесть кого, а потом этот кто-то решил мне отомстить, аккуратно вскрыл дверь и испортил бесценное имущество хозяйки. Спорить о том, что испорчены были исключительно мои вещи, мои обои, кровать и кухонные шкафы я не стала, потому что сорванный в ванной кран залил соседей снизу.

— Хорошо, что там пустая квартира! — распыляясь, вещала хозяйка. — А если бы нет?! Кто бы оплачивал им ремонт, вызывал мастеров и...

Смешно. На меня так орала только психичка Валентина с работы и то, лишь в первый день знакомства, а теперь вот и Раиса Ивановна божий одуванчик проспиртованный валерьяной. Кто ж ее так допек, что она срывается на подобные умозаключения? Почти сразу же нашла ответ на вопрос — столкнулась взглядом с притулившейся у косяка Захаровной. Пришла уши погреть, смекнула я и вопреки ее ожиданиям, улыбнулась. Широко, открыто, до треска щек.

— Спасибо Вам за своевременный звонок! Как видите я уже на месте, так что вы свободны.

— Но... — она что-то пыталась сказать, добавить, обратиться за помощью к хозяйке, а я уже совсем не заботясь о поддержании хороших отношений с соседями, фактически вытянула ее из квартиры. Остановилась только на лестничной клетке напротив двери в нору Захаровны и еще раз поблагодарила эту змею. Ошеломленная она молчала от силы секунды три, а затем насторожилась. Я думала сейчас она проявит интерес сплетницы, но просчиталась, в приличной с виду женщине и столь же приличной гадине проснулся следователь.

— А что такое? Вы сами устроили погром?

Первоначальное желание оправдаться и заверить в своей невиновности растаяло как дым. Не хватало еще отчитываться перед этой сплетницей, ее хлебом не корми, дай нагадить в душу людям. Гадина она и есть. Я прищурилась, оценивая ее восприимчивость, и выдала феноменальный ответ.

— Меня братки заказали. — Голос сел до шепота, чуть свистящего от эмоций. — На прошлой неделе я заметила слежку, на этой подгадала время и уехала. Как видите, не зря. Так что погромом в квартире они явно заметали следы.

— Следы чего? — не раз столкнувшаяся с таким криминалом в девяностых Захаровна поверила мне на слово и побелела как стена подъезда.

— Сорванного покушения, — припечатала я и, словно бы, оттолкнувшись не только от соседки, но и от ситуации, улыбнулась: — Так что не поминайте лихом. Меньше стойте у окна и тщательнее закрывайте две... — последнее слово потонуло в грохоте этой самой двери и перещелке многочисленных замков. Правду говорят, кто пережил ад хоть раз, тот безвозвратно меняется.

Я вернулась на место 'криминальных разборок', парой жестких фраз успокоила хозяйку и условилась с ней о скором съезде и моральной компенсации. Просто условилась оставить ей 'безвозвратно' испорченные кухонные шкафчики и кровать, все равно возиться с ними, искать место для хранения и время для транспортировки не было ни желания, ни сил. Нутром чувствовала, как вокруг меня сжимается неведомая пружина напряжения и как можно скорее хотела вернуться к бабушке, проверить на месте ли младшие дьявольские глазки. Сборы уцелевших вещей заняли не более получаса, прощание с квартирой — менее минуты. Сказала спасибо за уют и гостеприимство, точь-в-точь как учила мама и постояла немного в тишине. Уже спускаясь вниз, глянула на дверь забаррикадировавшейся соседки и подумала в ближайшее время развенчать ее страх, но встретившийся мне Боров развеял эту идею. Он, гладко выбритый и бодрый, в великолепно отутюженных брюках и начищенных туфлях стоял во дворе возле такси, с ненавистным букетом из почти двух десятков белых гвоздик в руках.

Машину я не вызывала, значит, это бывший приехал на такси предположительно к новой пассии, по уникальному стечению обстоятельств проживающей в нашем дворе. Что ж и такое бывает. Поправив спортивную сумку на плече, крепче уцепившись за сумочку с документами и, устремив взгляд под ноги, я решила проскользнуть мимо ожидающих и чуть не налетела на преградившего мне путь Борова.

— Соня, девочка моя... — Милое обращение, которое ранее я воспринимала за глас Божий, резануло по ухо, заставив не только остановиться, но и прямо посмотреть на бывшего.

— Уже не твоя.

Он смутился всего на мгновение, а затем с неохотой кивнул.

— Ты права. Вот, это тебе. — Букет, коему места в моих руках попросту не было, завис меж нами, как белый никому не нужный флаг.

— Ты пришел мириться. — Не вопрос, простая констатация.

— Хочу наладить дружеские отношения. Мы взрослые люди, прошли через многое. Я просто не желаю терять...

— Дружеские отношения у нас уже были, — напомнила строго. Не хватало еще выслушивать лекцию о зарождении действительно крепких пар, или о таком редком явлении как приятельская связь между бывшими любовниками.

— Мы неправильно начали. И... — он впервые в жизни чистосердечно согласился со своей виной и как-то очень поспешно, с радостью.

Господи, что ж ему так приспичило удержать меня под боком? Привычка, потоп в квартире, или неизлечимая болезнь, из-за которой ему вскоре потребуется добросердечная сиделка? Криво улыбнулась собственным мыслям и поняла, что даже не поинтересуюсь причиной такой настойчивости, но с легкой душой лишу его последней надежды на примирение.

— Говорят, в дружбе нужно быть искреннем. Ты с этим согласен?

— Да. — Почуял подвох, но еще не понял, куда меня сейчас понесет.

— Так вот знай, ничего у нас с тобой не получится. Ни дружбы, ни брака, ни приятельских отношений. Я ненавижу гвоздики, терпеть не могу заумных, занудных профессоров с раздутым эгоцентризмом. Презираю безответственных мужланов, считающих, что они вправе использовать влюбленных женщин, как бесплатную прислугу. И просто-таки не перевариваю ублюдков, влюбляющих в себя девчонок, что годятся им в дочери.

— Соня...

— Иди на хер, Боря. И больше не появляйся в моей жизни. — Послала без эмоций, твердо и просто. Обошла его и машину и, сделав несколько шагов, обернулась. — Кто тебе сказал приехать?

— Что? — удивленный моим отпором он не сразу вник в вопрос, стоял все там же с букетом гвоздик в вытянутой руке. — Твоя соседка Заха...

— Ясно. — И уже про себя: — Поделом ей.

Возвращалась к бабушке в состоянии легкой отрешенности. И вроде бы с квартирой вопрос закрыла, бывшего окончательно послала и даже вредную соседку парой слов ввела в стресс на несколько недель, самое время радоваться, а сил нет. Выгрузив сумку из такси и расплатившись с водителем, я столкнулась с бабушкой у калитки.

— Ты куда? — она спешила уйти и, запахивала на груди шерстяной платок, переминалась с ноги на ногу в ожидании, когда я освобожу дорогу.

— К соседям бегу, к Прокофьевым. Мне тут по секрету шепнули, что Маринка их залетела. — По секрету? Я удивленно посмотрела на бабушку, и она отмахнулась. — Ну ладно, ладно. У них в доме такой скандал, что вскоре вся улица, так же просто как и я, прознает о предстоящем пополнении.

— А Дима где? — наконец-то протиснувшись во двор, спросила я с зевком.

— В доме, тебя ждет. — Она уже юркнула на улицу и потянула на себя калитку, а затем остановилась, взирая на мю спортивную сумку: — А что это ты с вещами? Квартиру залило?

— Нет-нет. Все хорошо, — улыбнулась беспечно и сумку задвинула за спину. Еще не хватало ей все пересказывать. Бабушки дурная привычка волноваться о житейских мелочах и соседских разборках. Ну а если на фоне всего этого еще и имя Борова всплывет, рыцаря с охапкой белых гвоздик, меня до нервного тика доведут угрызениями чужой совести. Ну как же такой мужик, такой мужик! — Все хорошо.

— А переезжаешь к этому... — сделала она неверный вывод и улыбнулась. — А что, у такого сыночка должен быть хороший отец.

— Бабушка...

— Все-все. Ухожу я, уже ухожу. Войдя в дом, я сбросила сумки в прихожей, и как была обутой и одетой прошла на кухню, села за стол. Голова кругом и раздирает злость на себя. Не на Борова или Захаровну, они всего лишь люди жалкие в своих желаниях, а потому несчастные глупцы. Я злилась на свою слепоту и наивное доверие, досадовала, но уже приблизительно представляла, как поступлю. Первые недели можно перекантоваться у Лены, а на сегодняшнюю ночь напроситься к Веруне. Я импульсивно позвонила ей, совсем позабыв, что она с недавних пор совсем не одна.

— Алло... — хриплый мужской голос несказанно меня порадовал и в то же время удивил. Если Веруня позволяет Виктору отвечать на свои звонки, значит, дела у них пошли в гору.

— Вик, ты?

— Я, — судя по звуку, он отстранил трубку от уха, взглянул на экран и уже с улыбкой обратился ко мне: — Доброе утро, Соня. Чем порадуете?

— Тебя только душещипательным молчанием, — хмыкнула я. — Мне нужна Вера.

— Что-то срочное?

— Нет.

— Тогда перезвони через час. Мы тут ремонтом занялись... — Вот что значит память, я опозданием вспомнила, что он не просто так таскал красотку вначале по мебельным магазинам, а затем и по строительным рынкам. И если за ремонт они в его квартире уже взялись, то живут явно у Веры.

Клятвенно заверила, что перезвоню ей позже и отключилась. Взгляд медленно скользнул со стола на подоконник, знакомые с детства салфетки, что бабушка подкладывает под цветочные горшки, на неровный слой мастики, филенкой обрамляющей стекло, трещинки в деревянном подоконнике и вырезанной детской рукой слово 'баба'. Я уже и не помню, в каком возрасте и с чего вдруг мне взбрело украсить подоконник, но бабушка, умилившись корявому детскому творчеству, пообещала его сохранить. И слово сдержала, оставив неокрашенным этот кусок на торце. Я провела по буквам подушечками пальцев, улыбнулась печально и, опустив взгляд, заметила рожицу. Димасин корявый смайл!

Вначале даже не поверила, отодвинула от стены стул и прыснула в кулачок. Смайл был в платочке и с лопаткой в руке.

— Точная копия бабушки, — улыбнулась я и позвала младшие дьявольские глазки. — Ди-и-им, а ну-ка иди сюда проказник, сейчас ругаться будем! Это же надо, я для надписи зрела лет шесть, прятала под плинтусом перочинный ножик, а он и дня не провел, но стену увековечил... — Говорю, попутно прислушиваясь, не крадется ли он по коридору, и не слышу ни шороха, ни шагов.

— Дим? — Я поднялась и вышла из кухни. — Дима? — толкнула дверь в мою комнату, насторожилась. Пустота и тишина.

— Олегович... — досмотру подверглась комната бабушки и так называемый зал, где у стены обязательно ютится телевизор на столике, близ которого стоят два верных кресла. Затем погреб в кухне. В ванной ребенка тоже не нашлось, и в груди моей неприятно кольнуло.

И одновременно с этим раздался звонок.

— Слушаю? — прошептала я несчастным голосом, с ужасом представляя, что звонит Олег.

— Соня? — голос Веруни с радостного стал озабоченным. — Что стряслось?

— Вера... — ожидавшая, по закону подлости, услышать Олега, я поначалу растерялась. — А нет-нет, ничего, у тебя как дела? Вик сказал, что ремонтом занялись. Давно?

— Да, — с непонятной интонацией протянула она и жестко потребовала: — Так подруга, не юли, признавайся, что случилось у тебя.

— В квартиру вломились, обои попортили... — я отвечала чуть срывающимся голосом и продолжала искать Димасю, повторно обходя все комнаты, заглядывая под кровати и в шкафы, за занавески. — Что-то пожгли, что-то краской расписали. Хозяйка прилетела, устроила скандал и заявила, что это все мои друзья.

— Ничего себе фантазия.

— В общем, я нынче у бабушки...

— Бли-и-ин, — протянула она. — Тебе податься некуда.

— Есть куда, — попыталась напомнить о маме и той же бабушке, на что моя всезнайка отмахнулась. — Да ты скорее застрелишься, чем останешься у своих. Ну, или начнешь подумывать об этом. Во всяком случае, я бы точно... — на заднем фоне послышался удивленный голос Виктора, Веруня ему что-то беззаботно проворковала, и вновь вернулась ко мне. — Ты только не спеши киснуть, — неправильно поняла она мой шмыг носом и тихий сип, — сейчас я подключу знакомых, и мы найдем, куда тебя на месяц, а то и два приткнуть. Ты только не ре...

— Вера, я расстроена не этим, — перебила ее совсем сиплым голосом, и повинилась, — я Димасю потеряла.

— Где потеряла? Скажи, куда приехать, мы...

— Тихо-тихо, я у бабушки, он тут тоже был. — Я закрыла шкафчик в ванной, и вся мелочевка со звоном посыпалась с него. Принялась собирать, вставая стукнулась о шкафчик повторно. — То есть... ой! Он еще здесь. Не выдвигай спасательную группу, сейчас я успокоюсь и его найду.

— А чего успокаиваться, из-за квартиры, соседки или хозяйки? — вопросила она. — Да плюнь и разотри!

— Просто психанула, — это я ей сообщила, вылетев на улицу и начиная осматривать вначале двор, затем и огород. — Там Захаровна срач подняла, а затем еще и вызвала Борова.

— Ничего себе, паску...

— Да, да именно так. Но это... — беспомощно оглянулась вокруг. Навес проверила, подвал осмотрела, даже на крышу успела подняться, но дверь там закрыта так, что Олегович вряд ли мог проникнуть на чердак.

— Что?

— Черт, я не могу его найти. — Дима! — крик не совсем истеричный, но матушку мальчишки очень даже напомнил. — Ди-и-и-м!

И тишина.

— Вера я перезвоню.

— У тебя полчаса, подруга, а потом я выезжаю, — предупредила она. — Для мальца ремень, для тебя шампусик или валерьянку.

— Спасибо. — Я отключилась и еще раз воззвала зеленоглазое чудо. Чудо не отозвалось. — Господи, а может он на улицу пошел! — Воображение тут же подкинуло новостные сводки о пропаже детей и смертности пешеходов. И пусть у бабушки тут относительно тихо и спокойно, кто знает, что за маньяк мог мимо проехать, или какой сосед перестал дружить с головой.

А дорога пустая и из соседей рядом никого. Подстегиваемая страхом за ребенка, я пробежалась до угла поселка, а затем в сторону озера с камышами. В детстве малышней мы с соседскими мальчишками не редко играли в казаков-разбойников, охотников на уток и 'чай-чай выручай!', строили шалаши, учились плавать и искали сокровища. Ну а теперь еще и детей.

— Дима! — Я осмотрела берега, даже сунулась на шаткий мостик, и, закусив губу, застыла, вглядываясь в поверхность воды. К счастью, водоем измельчал, и чтобы утонуть здесь нужно основательно постараться. — Куда он мог пойти, куда? Господи, может я что-то рассказала, и он решил туда сходить.

Вспомнила, что ему говорила перед приездом про лес и озеро, а еще огород небольшой. Огород осмотрела, озерцо обошла, остался лес, к которому легче всего пройти именно через бабушкин огород. Я побежала обратно и на полпути, запыхавшись, ответила на входящий звонок.

— Верчик, не спеши с вызовом тяжелого подкрепления, кажется, я знаю, куда он... делся. А когда найду, он у меня еще неделю сидеть...

— Соня? — Голос Олега оборвал меня на полуслове. А вот и закон подлости, собственной персоной. — И к кому ты намерена применить ремень?

Вроде бы простой вопрос и интонация мирная, но наш дизайнер, как отец чуда чада, мог неправильно понять ситуацию. Не поймет, ну и к черту. Проблема сейчас в другом. Я не стала отмалчиваться и в лоб сообщила о возникшей неприятности, вернее о пропаже маленькой приятности с зелеными глазами. Ожидавшая отборного мата и самых емких оскорблений на мою голову, я не стала заверять, что вот-вот Димасю найду, и больше это никогда-никогда не повторится. Потому что я ни за что и никогда на себя ответственности о чужом ребенке не возьму. Так и застыла посреди дороги, прикладывая телефон к уху и вслушиваясь в наполненное болью: 'Опять...' Что опять, спросить не успела, Олег потребовал адрес бабушки и сказал, никуда не уезжать.

— Хорошо. — Смахнула слезу и побрела назад. Силы словно бы выкачали, желание продолжить поиски так же угасло, потому что поиски могли быть напрасны. Что значило его 'опять?' Неужели младшие дьявольские глазки у меня выкрали, и чокнутая мамаша опять сорвалась с крючка, сбежала из суда и увезла ребенка в другой город? В этом случае погром в моей съемной квартире выглядит более чем естественно, но остается вопрос.

— Когда они нас выследить успели? Незаметно приехать в поселок, дождаться моего отъезда и... — Я добрела до бабушкиных ворот и присела на покосившуюся скамеечку рядом. — Господи, что делать? Что можно сделать, если во всем виновата я... Не доглядела.

— Соня? — Погруженная в себя я даже не заметила, как бабушка вернулась от соседей. — Соня, ты чего? — Она смахнула с моих щек слезы, заглянула в глаза. — Квартиру все-таки залило, да? Ты поэтому с вещами приехала. А теперь сидишь тут...

— Ба-бу-у-ушка, — я поднялась, обхватила ее руками и призналась: — я Диму потеряла.

— Как потеряла? — Она отстранилась, посмотрела на меня с прищуром. — Когда успела?

— В дом вошла, а его там нет. И на огороде нет, и на озере, и...

— Тихо, тихо, — она двумя руками вновь стерла мои слезы, спросила лукаво. — Везде-везде посмотрела?

— Да я, я... — поймала ее веселый взгляд и искренне возмутилась. — Ну, ба!..

— Тш! — Меня как маленькую за руку взяли, завели во двор, а оттуда в дом и через прихожую в бабушкину комнату. — Ты только не ругайся, но он так хотел поиграть с тобой в прятки и выиграть честно, что я показала ему некоторые потайные места. — С этими словами, она открыла шкаф, сдвинула в сторону вешалки с одеждой и указала на старый сундук, за которым, свернувшись калачиком на одеяле, сладко спал Димася. — Когда я уходила, он прятался тут и очень просил не рассказывать.

— Он... — вдох получился с всхлипом. — Вы... Ты...

— Не виновата, как и ты. Он честно обещал выскочить из шкафа, едва его начнут искать, — улыбнулась бабушка и потрепала меня по плечу. — Но видимо раньше уснул.

— С...с...спасибо, — выдохнула сипло и вышла на улицу. Голос не слушался, но я заставила себя позвонить Вере и Олегу, коротко на одном выдохе без всхлипа отчитаться в том, что пропажа нашлась. А потом медленно присела, обняла столбик перил на крыльце и добрых полчаса ревела, выплескивая страх. Когда приехал старший обладатель дьявольских глаз, я уже не плакала, но и не выпускала из рук грубо обработанную деревяшку.

— Соня?

— Привет, — попытка улыбнуться не удалась, Олег насторожился.

— Что с тобой?

— Испугалась, наревелась, замерзла, — я только сейчас это ощутила, когда горячие руки мужчины коснулись моих пальцев.

— Ты давно здесь сидишь? — он оторвал меня от столбика.

— Нет, — ответила, искренне не понимая, почему он тут, а не возле младших дьявольских глазок. По моему сценарию, он должен был приехать, презрительно бросить 'Спасибо!', забрать ребенка и отбыть в далекие дали со стойким желанием более меня не встречать. А он тут. Сидит на ступеньках, одной рукой обнимая меня за плечи и поглаживая мои пальчики другой. — Дима в доме.

— Я понял.

И тишина. Я говорить не могу из-за кома в горле, который не убрали даже обильные слезы. А Олег просто не стремился прервать молчание. На улице лаяли дворовые собаки, шли редкие прохожие, слышались их переговоры с причитаниями, а где-то вдалеке раздавался громкий смех мужской басовитый и вторил ему детский звонкий.

— Сильно испугалась? — мягкие губы коснулись виска.

— Не считай меня безответственной, по-пожалуйста. — Хотела освободиться от его руки, не позволил, сжал крепче. — Бабушка сказала, что он в доме, а я... я только с квартиры приехала. Там взлом был, и ненормальная соседка, и я вернулась вся на нервах. — Безотрывно смотрю на наши руки, пытаюсь говорить спокойно, а сама опять сиплю. — Зашла на кухню и, кажется, зависла на полчаса или больше, очнулась, позвала его, а в ответ тишина, и... А он оказывается хотел в прятки поиграть. Ждал, что искать буду, обещал сразу выскочить, как позову и ус-с-нул. — прерывистый вдох оборвал на полуслове.

— А ты искала, — заключил Олег.

— Ис-с... ис... — поняла, что ответить без всхлипа не получится, и коротко кивнула. Да.

— Соня, — позвал он тихо.

— Олег, все хо-хорошо. Правда, уже в-все хо...

Вот тут с воплем 'папа!' на дизайнера со спины налетел младший, повис на шее и затараторил:

— А мы клад нашли, и челвей, и... дождь был! А еще, еще...

Чтобы снять с себя Димасю, Олегу пришлось отпустить меня, чем я и воспользовалась. Вначале отсела подальше, а затем и вовсе встала. Восторгов у младшего было море, энергии через край, а мне почему-то сложно его слышать. Устала.

— Вам пора.

Младшие дьявольские глазки, обратив внимание на меня, тут же звонко возвестил:

— А Соня меня не нашла! Я так хорошо спрятался...

Заметив осуждающий взгляд нашего ландшафтника, вовремя предупредила — не ругай и напомнила, что на момент их возвращения в город уже стемнеет.

— Гонишь?

— Нет, просто...

И вот тут как в старой мыльной опере в дверях домика появилась моя бабуля. Довольная, с блестящим взглядом и улыбкой во все тридцать два зуба, из которых семь золотых и два отсутствующих.

— А вот и Олежек пожаловал. Я ведь не ошиблась?

— Он самый, — Олег кивнул и улыбнулся, спасибо, что присмотрели за сыном...

— Что вы, что вы, мальчонка чудо и очень отзывчивый, — и без перехода, — останетесь на ужин?

— Я... — наш дизайнер, вначале посмотрел на веселого Димасю, затем на уставшую меня и был вынужден отказаться. — Нет, спасибо. Спешим.

— Тогда я в дорожку! — воскликнула бабушка и скрылась за дверью. А вслед за ней убежали и меньшие дьявольские глазки, чтобы собрать игрушки и выкопанные утром сокровища.

Мы с Олегом остались стоять все там же на крыльце, взирая на захлопнувшуюся дверь.

— Спорим, Димка первым прибежит, — неожиданно спросил он.

— Вряд ли, ты не знаешь мать моей родительницы.

— И все же Димка, — с каким-то озорством повторил ниш дизайнер.

— Нет, — покачала я головой.

— Да, — не согласился он и протянул мне руку. — На что спорим?

— На... — поначалу задумалась, а затем удивилась. — Ты это у меня спрашиваешь? Сам же предложил...

— Ок. Давай на поход в кино, например.

недоуменно вскинула бровь. Все же с такими пари сталкиваюсь впервые, а если судить по рассказам Верчонка, в спорах с женщинами мужчинам свойственно ставить на кон что-нибудь более интимное: поцелуй, секс, эротические фото, домашнее порно-видео, а тут... кино. Невольно уточнишь:

— Проигравший оплачивает билеты или...? — вопроса не досказала, позволяя ему самостоятельно выбрать ответ.

— Оплачиваю я, — сказал, как отрезал, — а победитель выбирает фильм и места.

— И в чем резон?

— Ну... фильмы разными бывают, — сверкнул он зеленью глаз. Что ж, кажется, Веруня была права, и если выиграет Олег, мы пойдем на фильм для взрослых.

— Хм, давно я ничего такого не смотрела, тем более на большом экране, — произнесла вслух и пожала протянутую ко мне ладонь. Дизайнер тут же поинтересовался, к чему это я сказала. — А может и не придется, — продолжила между тем говорить, — все же зная бабулю, да и слыша ее шаги...

Но мы проиграли оба. Младшие дьявольские глазки и моя великовозрастная интриганка на крыльце оказались разом, потому что вдвоем вынесли мою сумку с вещами, Димасин рюкзак и пакет с горячими пирожками.

— Вот! Хорошо, что вы сейчас едете и Соню забираете...— Олег посмешил взять у них сумки, я с трудом удержалась от того, чтобы не схватиться за голову, а бабушка уверовавшая, что я вещи взяла, дабы переехать к мужчине, еще и уточнила у него: — Вы ведь заберете?

— Да, — заверил ландшафтник, еще не зная, на что подписался.

— Очень рада, — чуть ли не по слогам ответила она и пожелала счастливого пути.

Прервать их и сообщить о том, что я остаюсь у меня просто не хватило духу, а может и мозгов. Уже выйдя за ворота и загрузившись в машину, я тихо простонала:

— Ужасный день! Когда же он закончится.

— А что случилось? — забеспокоился Димася, и я как и надлежит взрослым в шутку пожаловалась.

— Меня только что из дома выгнала родная бабушка.

— Погоди горевать, вон она бежит назад.

— Сейчас облатно позовет, — согласился с отцом младший.

И действительно прибежала, запыхавшаяся, в наспех накинутой на плечи куртке. Постучала в окно со стороны Олега, дождалась когда опустится стекло, вручила мою сумочку и забытый на крыльце телефон и, блестя слезами радости, прошептала:

— Счастливо доехать, молодые.

Блин! Вот теперь точно можно сгореть со стыда, если младший не знает этого обычая, то старший должен. Все же он в ЗАГСЕ был и слышал подобные напутствия.

— Спасибо, — невозмутимо ответил Олег, поднял стекло и мягко тронулся с места. И хоть я не особо виновата в ее недопонимании, все равно отчаянно захотела сбежать.

— Ремень безопасности пристегни, — сквозь ворох смущенных мыслей прорвался голос ландшафтника. — И прекрати краснеть. В первый раз что ли, из дома выставляют?

Он ничего не понял.

Криво улыбнувшись, кивнула:

— В первый.

Далее около получаса мы ехали в тишине, пока я не сообразила, что сопровождавшие меня мужчины могут быть голодны. Заглянула в пакет, обрадовалась бабушкиной хозяйственности и выудила на свет не только пирожки, но еще и бутылку с компотом, и соленые огурчики.

— Чашки есть?

— Стаканчики в бардачке. — Нашла, разлила, раздала, с улыбкой подумала, что не все так плохо. Сейчас меня выгрузят близ уже не моего дома и двора, откуда я спокойно обзвоню ближайшие хостелы и съемные квартиры, благо газету с объявлениями я взяла перед возвращением к бабуле.

И вдруг вопрос, как гром среди ясного неба:

— Так что там у тебя с квартирой?

— О чем ты?

— О том, что ранее ты говорила, что в квартире твоей погром, а еще ненормальная соседка. И вернулась ты вся на нервах. К тому же вещи в сумке. — Он глянул на меня, блеснув подбородком в свете заходящего солнца. — Я правильно понял?

— Правильно. — Без задней мысли, вытащила салфетку из сумочки, потянулась к его лицу, чтобы вытереть жир от пирожка. Вытерла, затем пальчиками провела, проверяя все ли чисто, взглянула в глаза Олега и вздрогнула. Автомобиль вильнул, спящий на заднем сидении Димка, тут же проснулся, начал интересоваться, что за ямы на дороге, раз папа так странно водит авто. А я отвернулась и постаралась не смотреть в отражение стекла, чтобы не видеть, чисто мужской взгляд время от времени бросаемый на меня. Не смотрела и за дорогой не следила, а потому весьма удивилась, когда мы остановились в незнакомом дворе.

— Вот ключи, — Олег прикоснулся к моей руке, заставив вздрогнуть. — Открой и придержи двери, а я Диму внесу.

— Что? — пусть простит меня за некоторую тормознутость, но я ни слова не поняла.

— Ключи, двери, Дима, — повторил он, указывая на каждый объект.

— Поняла. — Я поспешно кивнула, забрала ключи и вылетела из машины. Уже придерживая входную дверь и ожидая, когда обладатели дьявольских глаз прошествуют мимо, сообразила, что паникую зря и заставила себя успокоиться. Подумаешь, глянул с явной жаждой, истосковался по женской ласке, теплоте... С такой женой не мудрено. К тому же суд сегодня был и неизвестно как закончился. А вдруг затянули, вдруг не вышло ничего, вот он и держится из последних сил, чтоб не напиться, только и ждет, когда поднимется в квартиру и останется один, чтобы дать выход горю. А нет... он же не пьет, совсем. Значит, просто замещает одно желание другим. Кто знает, может быть там, когда у других от проблем страсть угасает, у него лишь разгорается. Вот он и глянул на ближайшую подходящую, а я...разволновалась, как малолетка.

Уже и кровать представила, и бурный секс, и муки раскаяния, ведь я ему не нужна. Просто подвернулась.

— Соня? — тихий оклик вырвал меня из размышлений. — Лифт уже приехал, пошли.

И правда, приехал, и мы пошли.

— Нажми шестой, — попросил Олег, а буквально через секунду скомандовал. — Приехали, выходи. Наша квартира двадцать седьмая. Открывай, заходи, разувайся.

Все пожелания исполнила, как робот. И лишь когда он уложил сына и спустился за сумками, поняла, что допустила очередную глупость. Начала обуваться.

— Ты куда?

Блин, с какой скоростью он двигается? Я оглянулась на стремительно вернувшегося ландшафтника, молча проследила за тем, как он закрыл двери и повесил ключи на крючок.

— День был тяжелый, — начала издалека и с улыбкой была перебита. — Вот именно тяжелый и явно не первый такой. Тебе бы отдохнуть, а то ходишь как...

— Как? — я все так же сижу на корточках, держусь за шнурки кроссовок и взираю на Олега снизу вверх.

— Не знаю... — сглотнул и отступил в сторону ближайшей двери: — Что будешь чай или кофе.

— Что угодно, — ответила, разуваясь и направляясь следом. Ладно, если не убегу сейчас, то после раннего ужина точно. На такси.

16.

— Я постелил тебе спальне.

— Что? — Плотно поевшая и разморенная душистым чаем, я давно уже клевала носом, поэтому мало что слышала и понимала. Впрочем Олег и не стремился что-либо рассказывать и до сих пор молчал, время от времени внимательно на меня поглядывая. И я даже не заметила, как он выходил, а теперь вернулся. Стоит в дверях, улыбается.

— Я. Постелил тебе. В спальне, — повторил раздельно. — Рубашку предлагать не буду, как я понял, у тебя все есть с собой.

— А-а-а... Олег, откуда вдруг такое пре... — не договорила, зевнула и вызвала очередную улыбку.

— Из гуманных соображений. Если не постелю, ты уснешь здесь же, а утром попытаешься отомстить за мое гостеприимство.

— Я не...

И опять перебил, только на этот раз вопросом:

— Встать сможешь или понести?

Я смогла и встать и до ванной доковылять и даже раздеться, желания что-либо на себя натягивать не возникло, а потому я завалилась спать в одном белье, о чем с утра и пожалела. Просыпалась я под звук размашистых карандашных штрихов и бормотание с невнятной 'р' переходящей в 'л':

— Папа лисовал, теперь и я!

— Бедные родители маленьких чад, как же им сложно уединяться, — прошептала я, распахивая глаза и старательно натягивая на голые ноги одеяло. Спасибо, белье было закрытым, плотным, темным и спала я, лежа на животе, а все равно стыдно.

— Ой! — воскликнул ребенок и опрометью кинулся из комнаты, задев включенный ночник и чуть не сбив, подошедшего к двери отца.

— Дима, тихо... и куда ты?.. — шикнул на него, Олег заглянул в комнату и застыл, поймав мой взгляд. — Уже проснулась?

— Кажется да, — протирая глаза, смущенно заметила. — Кажется, я сверкнула за... кхм, бельем перед Димой. Блин! — ощутила, как краска вновь заливает лицо и грудь. — Объяснишьему это как-то...

— Ничего стра... В смысле хорошо, — заверил он и, продолжая удерживать меня взглядом зеленых глазищ, медленно двинулся к кровати. Сделал три шага, на что-то наступил, глянул вниз, затем с проклятием на устах присмотрелся. Не знаю, что увидел, но скривился словно бы под стопой детский лего, вздохнул с сожалением и быстро поднял... альбом.

— Это что?

— Дима оставил, — пожал плечами и начал отступать назад. — Я заберу, а ты еще поспи. Пять утра всего. — Ночник потушил, двери закрыл и, уже стоя за ними, еле слышно выдохнул: — Черт!

Второй раз в это прекрасное воскресное утро я проснулась ближе к десяти. В квартире царил мир и покой, на кухонном столе под тарелкой с сухариками ютилась краткая записка: 'Ушли гулять, скоро будем', а вместо подписи кривой смайл нарисованный Димой. Я прикоснулась к сковородке с яичницей-пышкой и как бывалый следопыт определила, что ушли они совсем недавно, быть может, я даже проснулась от щелчка входной двери.

Плотно позавтракала, затем искупалась и с холодным сердцем и головой вновь пересмотрела свои пожитки, в спешке забранные из разгромленной квартиры. Белье, свитера, пара рубашек и джинсы, колготки, всего одно выходное платье и юбка, зимние полуботинки, тапочки, кроссовки и туфли лодочки на низком каблуке. Благо пуховик совсем недавно отдала в химчистку, а вязанную шапку в мастерскую, так что не осталась без зимнего набора верхней одежды. И очень жаль, что не прихватила мыла, шампуни и бальзамы из ванной. На момент сборов меня они не особо заботили, и я о них забыла. Совсем не женский подход, как сказала бы в огорчении Верчонок. Однако меня больше всего расстроило, что на квартире осталась кухонная утварь. Несколько чрезвычайно удобных кастрюлек, блинная сковорода, неубиваемый миксер и кофемолка. Хорошо еще что, я ноутбук к бабушке взяла, думала, что он Димасю отвлечет.

Вспомнила, что скорее это младшенькие дьявольские глазки отвлекали меня, а не наоборот и зажмурилась, моментально почувствовав холод пережитого страха. Господи, а если бы...

Звонок в дверь прервал все мысли о самобичевании и заставил вернуться в реальность.

— Уже бегу! — отозвалась я и, пригладив волосы, ринулась открыть.

Младшие дьявольские глазки влетел в прихожую, скинул куртку, кросовочки и опрометью кинулся в ванную. Старший застыл напротив меня, улыбнулся.

— Доброе утро.

— Доброе, — просипела я не зная, куда деться, от внимательного взгляда. — Там чай я только что поставила и... — Голос неожиданно стих, а затем и вовсе оборвался, потому что Олег наклонился ко мне, поцеловал в уголок губ и, не отстраняясь, произнес:

— Я буду кофе.

— А?..

— А Дима сок яблочный.

Не смогла ответить, слишком ошеломленная поцелуем, я развернулась и молча направилась на кухню. Между кофеваркой и туркой выбрала турку. На автомате включила плиту, набрала воды из фильтра, дождалась, когда она закипит, потянулась за упаковкой с кофе и чуть не выронила ее услышав:

— Посидишь с нами? — Теплое дыхание коснулось скулы, и во рту сразу пересохло. — Я взял вкусное печенье и бананы.

— Я совсем недавно завтракала.

— А еще мороженное..., — и две руки опустились на столешницу по бокам от меня, — развалимся на диване... включим мультик про Шрека и Фиону...

И чем дальше он говорил, тем страшнее было обернуться и понять, что он играет. Что это не более, чем желание поиметь ближайшее женское тело, снять напряг. Вот сейчас он меня разогревает, а ближе к ночи потребует свое. Хотя, если вдуматься, то можно и не спешить. Еще немного задурить голову и получить все-все без требований и на более продолжительный срок.

— Соня? Ау... — зовет Олег, как мне кажется, чуть-чуть обеспокоено. Руки он уже убрал и сам отстранился. Кажется, я опять себе навыдумывала.

— Или у тебя были планы?..

— Планов нет. Посижу.

Воскресенье. Таких воскресений в моей жизни никогда не было. Мы перед телевизором провалялись до обеда. Олег с одной стороны дивана, я с другой, Димася посредине, а перед ним столик для завтрака в постель с ежечасно сменяющимся сладким набором. Печенье, мороженное, семечки, виноград и яблоки, пицца и лазанья из ближайшего кафе, опять мороженное для старших и киндер сюрприз для младшего. Три серии Шрека подряд, затем 'Шрек. Медовый месяц', 'Страшилки', 'Рождество', 'Кот в сапогах и три котенка'... На котятах я поняла, что больше не выдержу, о чем и сообщила во всеуслышание.

— А больше и не надо, — улыбнулся Олег. — Дима спит.

— Давно? — Я покосилась на начинающего террориста, который не отпускал меня все это время и требовал смотреть, ведь там сейчас будет самое-самое.

— Еще на 'Рождестве'.

— И ты молчал?

— Я наслаждался. У меня редко получается так отдохнуть... да еще в такой компании.

Я отвернулась, избегая его многозначительного взгляда. Хороша компания, растрепанная, с отпечатками шоколадных Димкиных пальчиков на майке, объевшаяся и соответственно сонная, как осенняя муха.

— Сколько времени? — спросила пряча зевок.

— Половина седьмого.

— Так поздно? — я села, а затем и соскользнула с дивана. — Блин! Квартира, вещи, а еще бабушке позвонить...

И пока я безрезультатно дозванивалась по номерам съемных комнатушек, Олег собрал тарелки и столик, выключил телевизор и вошел на кухню. Посуду мыть не стал, просто сложил в раковину и с участием поинтересовался у нервно названивающей меня:

— Все заняты?

— Да! Чтоб их... — Ответила несколько импульсивно, а потом устыдилась собственного тона. — Прости. Просто, я думала поискать съемное жилье уже сегодня, а с вами оказывается очень сложно помнить о насущных вопросах.

— Думаешь, потратила время зря? — И взгляд в упор.

— Нет...

— Тебе понравилось?

— Да. — Даже слишком, но вслух я этого сказать не посмею.

— Тогда оставайся, — улыбнулся он. И я замерла, не донеся трубку до уха, в которой уже слышался чей-то вопрошающий глас. — Что-то не так?

— Да как бы... — протянула я, забыв сказать абоненту 'здравствуйте'.

— Так говори, в чем дело, мы все уладим. — Олег наклонился ко мне через стол, забрал телефонную трубку и нажал отбой. — Ну... чего молчим? Или ты подсчитываешь квартплату? Сказать по правде, я бы с радостью взял с тебя плату не деньгами, а готовкой и присмотром за Димой. Но личный повар и няня стоят намного дороже. Так что три тысячи в месяц и тридцать процентов от набежавшего по ЖКХ. Что скажешь?

— Дешево, — озвучила я первое пришедшее в голову.

— Так и быть, я по-дружески, буду скидывать на тебя Диму, — он протянул мне руку. — Согласна?

С прищуром посмотрела на него, потом на его ладонь и, стараясь избавиться от ощущения ловушки, строго сказала:

— Это только на месяц. Нет... на неделю. В, общем, это временная мера.

— Конечно, — сказал он и сам взял мои пальчики мою руку, — партнер.

* * *

Вопреки моим опасениям и в подтверждение слов Олега, мой с ним приезд никто не заметил. Однако причиной этого стал отнюдь не трудовой процесс а истерика Жени.

— Я не знаю, что с ней, — прошептала Ленок, поймав меня у входа в теплицы, — Ревет как только ее Кирилл привез, не переставая.

— Никифорову, звонили?

— Она просила его не беспокоить.

— Остальные знают?

— Только Степаныч, он и попросил меня тут посторожить. Тебя дождаться ну и ее тебе сбагрить. — Произнесла подруга и прикусила губу, абсолютно не замечая Олега, что вошел следом за мной. — Слушай, я бы и сама ее успокоила, но она видеть не хочет никого. А ты у нас действуешь не стандартными методами, поэтому...

— Поняла.

— К тому же ты лучше всех ее знаешь.

— Все, Лен, беги, скажешь, что я здесь, чтоб не засчитал прогул.

— Конечно!

Я с тяжелым вздохом проводила ее глазами и зажмурилась. Блин! Наша Женька не просто так плачет. Уверенна, дуреха таки наворотила делов с Термометром.

-Ты знаешь, что случилось? — Олег подошел ближе, прикоснулся к моей ладони.

— Кажется, догадываюсь.

— Помощь нужна?

— Справлюсь. — Заверила я.

— Если что, зови. Буду недалеко.

Короткая улыбка, я толкаю дверь и с самым мрачным видом вхожу в раздевалку.

— Ну что, допрыгалась? Кирилл уже в курсе? — вопрос в лоб, и застывшая от ужаса Женька, покрывается белыми пятнами. И вместо характерного для нее 'пошла вон!', беззвучно выдает 'нет'. — Догадывается?

Она качает головой.

— Тогда чего ревем? — Сжавшаяся в уголке между шкафами я одеждой и ящиком с инвентарем, она судорожно всхлипывает и вытягивает вперед правую руку с золотым кольцом на безымянном пальце. — Он сделал предложение? — ошеломленно прошептала я, и будущая законная супруга Никифорова разразилась новой истерикой. И я бы обязательно вручила ей бутылку воды, дала глицин или пустырник в таблетках, но всхлипы медленно переходящие в завывания, отбили всякое желание церемониться. Я проделала то же самое, что и моя Верчонок в первое наше расставание с Боровом, вернее в первый его уход. Бутылка воды вылитая за шиворот и легкая пощечина, Женьку отрезвили, но в чувства не привели. Я показательно замахнулась во второй раз и с облегчением услышала:

— Еще хоть пальцем тронешь, я сломаю тебе руку! — Школу Кирилла узнала сразу, даже позволила себе улыбнуться.

— В таком случае прекращай выть белугой. Встала и пошла умылась.

— Да я уже, — булькнула она и залилась слезами.

— Женя, чтоб тебя! Я сейчас Кириллу позвоню.

— Не смей! — воскликнула она.

— Тогда заглохни! — я села рядом. Глицин, пару глотков воды, оставшихся в бутылке, всучила ей в молчании. Дождалась, когда выпьет и только потом спросила: — Мне оформить для тебя отгул?

— Т-ты н-не...

— Я не... — подтвердила кивком, что никого никому не выдам. — Я не оформлю прогул, не расскажу бригаде, почему ты на работу пришла, но на грядки не явилась, не скажу Никите, что здесь только что произошло. А то, знаешь ли, он мне ответную пощечину влепит. И совсем не в лечебных целях.

— Не бу-будет он...

— Ошибаешься. За тебя и детей он горой. Одного не пойму, как ты этого не видишь.

— Й-я...й-я... — начала она, да так и застыла с открытым ртом и виноватым взглядом, который медленно, но верно спустился к золотому кольцу на безымянном пальце. Слезы вновь навернулись на глаза.

— Не смей.

— Н-не могу, — прошептала она. — Как вспомню его предложение, а потом се-себя.... и...

Обвинять ее в чем-либо я не спешила. Сама не ангел, к тому же понятия не имею, что там у них с Термометром было. И было ли? Главное сейчас вывести ее из истерики, а заодно и из раздевалки. Сидеть на полу то еще удовольствие, так что я попыталась скорее все завершить и начала с хорошего.

— Это ведь здорово, я о его предложении говорю... — пояснила, едва она вскинула на меня злющие глаза. — Ты столько лет ждала. И вот он наконец-то додумался.

— Не-не сам.

— Что значит не сам? Подсказали?

— Ага... Марийка эта... его знакомая, — Женька вновь залилась слезами, на этот раз тихими, но не менее горькими. — Приехала неделю назад, зна-зна-комая... м-мать ее. Я приревновала до жути. Думала ну все, сейчас он к этой швабре моднявой от меня... зачуханной бытом, рванет как кот мартовский. И прощай бывшая, у меня новая жизнь!

— Так это она на вашей росписи настояла? — С Марийкой я знакома не была, правда, хорошо помнила, как Кирилл отзывался о своей знакомой, с уважением и без лирических отступлений. Удивительное сочетание, так обычно говорят о мужике, причем очень умном, до зубного скрежета.

— А... да. А я-я-я... а когда он ночевать не приехал, я подумала, что он с ней. И потом, когда задерживался...

— Ох, Женька... Тридцатого он в офисе с главным застрял. Честное слово, на мужика твоего никто не лез и под него не пролазил. Двадцать восьмого тоже из-за нас задержался, и в воскресенье двадцать четвертого, тоже мы вызвали. Я же сказала тебе тогда.

— Я не поверила. Думала, он был... у эт-той.

— И ты решилась его позлить. С Термометром, — подвела я итог, но лучше бы промолчала, — не лучшая кандидатура для флирта.

— Да. Решилась. А что мне... я же не знала! — воскликнула она, так что у меня в голове зазвенело. Что говорить о теплице, там наверняка, уже эхо разносит слезливый вопль. — Я хотела его... я хо-хотела... А тут этот, и...

Она вцепилась в меня и зарыдала с новой силой.

— Женя? Ты что сдурела?

— Я... я не могу, я должна ему ска-ска-зать...!

— Что?

— Все! Я не хорошая, я падла... су.. подколодная.

— Змея, — поправила по привычке. — Женька, не время лить слезы по несчастной совести, ты вряд ли сделала что-то совсем уж... Стоп.

Еле успела закрыть ее рот рукой, в дверь постучали.

— Девочки, у вас все хорошо?

— Лучше не придумаешь, — буркнула я, и добавила громче. — Скоро выходим. Олег, дай мне еще минутку... пятнадцать минут!

— Соооня, я шлю.. я б...! Я...

— Была пьяна, и эта козлина воспользовался ситуацией. А ты вспомнила о глупом чувстве мести. Так?

— Да-а-а-а...

— Эх! Жека, знаешь, сколько дур, изменой мстят мужьям? А ведь они специально, а ты не со зла, по глупости.

— Я. Но я... я же... — она с остервенением начала вытирать щеки.

— Понравилось? — постаралась не показать разочарования в голосе, и глянула в сторону, чтобы не смущать. Мне не в чем ее упрекнуть, сама по пьяни лезла на неизвестного и в свою квартиру завела. До чего только отчаяние нас не доводит. Просто за Некифорова обидно, такой мужик классный, и Женька замечательная. Жаль, если у них отношения пойдут под откос.

— Нет! Мы не тра... О н-не... Мы... Секса не было, — твердо заверила она и опять ударилась в слезы. — Он меня даже не лапал по... по-нормальному, грудь помял, в шею цемкнул, на четвереньки поставил и... и... Полез не туда! А я... я не приемлю. Даже с мужем не рискнула. А тут... — ее от отвращения передернуло всю. — Вылетела как пробка из машины, обматерила падлу, а когда уехал, еще час ревела сидя на обочине. Я гря..зная, а... а а...совсем гря... и ду-у-ра!

— Ничего не было? — Она замотала головой. — Хоть что-то хорошее.

— И к-а-а-ак я теперь? Я расска...

У меня глаза полезли на лоб. И это она решила рассказать спустя пять дней с полным ощущением вины? Сумасшедшая! Он же ей не поверит.

— Цыц! Сдурела? Тебе Кирилл только что сделал тебе предложение и настоял на росписи, которую ты пятый год ждала, как чуда.

— Вот именно, он честный, а я... Я...

— Так, мать, не о том думаешь.

— О чем? О чем надо?! Я же вино...

Я прищурилась, взвешивая как бы ее вывести из этого стресса, и не дать Термометру запугивать. Выход нашла не сразу, но в итоге выдала.

— А ведь он все ваши игры мог заснять.

— Что?!

— Ша! — подскочившую Женьку я с трудом удержала на месте. — А ты думала. Хороший Термометр просто так вокруг тебя круги нарезает? У них с Кириллом тут крупные терки из-за поставщиков, тебя могли попросту использовать, чтоб утереть нос, сбить спесь или от души подгадить. Что он и сделал.

— Я... я...

— Не знала, не предполагала. А теперь запомни, ты не имеешь право на защиту, как невиновная, ты ее получишь. Обещаю. А теперь собралась и давай на баррикады. Устрой своему муженьку такую встряску, из-за которой она тебя еще три раза в ЗАГС позовет.

— А как же... как же честность в браке? — вспомнила о важном.

— У тебя роспись когда?

— Двадцать первого.

— Значит ты еще не в браке. Вот на пятидесятилетие этой даты и расскажешь, если к этому времени не забудешь. А до тех пор... молчи в тряпочку. И вот что...

— Что? — насторожилась она.

— Познакомься с этой Марийкой, моднявая или не моднявая, а это она его подвигла. — Женька скривилась, как от лимона. — Так ты хоть конфет шоколадных ей передай, чем не благодарность за помощь?

— Это передам.

Ответила она уже совсем другим тоном и пошла умываться.

— Что с ней? — Олег так никуда и не ушел, дождался моего выхода из раздевалки. — Что-то серьезное?

— Не сейчас... — я прикоснулась к его локтю и, желая отложить разговор, спросила: — Ты к главному?

— К сожалению. А я был бы не против, вернуться домой и повторить воскресенье со Шреком. — Он улыбнулся, я ответила тем же. Именно в этот момент к Олегу со спины подкралась Валерия.

— Олежек, а ты не мог бы..? — Увидев меня, она остановилась. — Михайлова! А что вы тут...? — словарный запас психички закончился, едва она увидела мою руку на его локте, и его руку на моей пояснице. Сама не знаю, когда он успел меня обнять, но он успел и отпускать не собирался.

— Я тут стою.

— Рабочий день давно начался, — сообщили мне с намеком.

— Я по делу стою. И совсем-совсем никого не задерживаю. Правда, Олег?

— Правда, — согласился он, отступая и отпуская меня. — Вечером поговорим.

— Подвезешь? — улыбнулась лукаво.

— Всенепременно.

Он ушел вслед за Валерией и ни разу не оглянулся. И я его могла понять, вид дефилирующей психички был куда более интересным, особенно когда она пыталась идти от бедра по тепличным лужам.

— Вот зараза, — бросила я в сердцах, и в этот самый момент Олег обернулся. Сверкнул зелеными глазищами и скрылся за поворотом. Всего миг, но я успела увидеть его лукавую улыбку.

— Почему ругаешься? — объявившаяся рядом Женька, нервными движениями застегнула куртку и подняла ее ворот.

— Просто так. Ступай, я прикрою.

Весь день прошел как в дыму. Мне не пришлось что-либо объяснять бригаде, потому что они не особо интересовались судьбой почти Некифоровой, и это наталкивало на недобрые мысли. Неужели Термометр уже успел подгадить. Я хотела за обедом спросить о Лены, но вместо нее за мой стол присели Степаныч и черная вдова. Первый смотрел хмуро, вторая решительно.

— Что? — спросила я.

— На объекте Довлатова появились проблемы, — сообщил Степаныч, вибрируя обвинительными нотками в голосе.

— С чем?

— Буд-то ты не знаешь! — огрызнулся он, и я перевела взгляд на более спокойную Лизавету. Может, хоть она снизойдет и объяснит.

— С подсветкой, — ответила она.

— На всем объекте! — рыкнул мой зам по работе с бригадой.

Вопросами связанными с осветительной системой я не владела, поэтому искренне недоумевала, почему они задаются мне да еще в таком тоне.

— И? — вопросила я, на что Степаных почти что рыкнул.

— Это ты! — Лизавета попыталась прикосновением остудить моего зама, но он сбросил ее руку с плеча и подался вперед. Не иначе, угрожая. Все ясно, в моем лице они нашли козу отпущения. Так сказать, подходящую для отпускных.

Ну так я не из трусливых, встретила его агрессию с улыбкой на пол-лица.

— Дмитрий Степанович, если вы хотите что-то сказать... или обвинить, то говорите прямо.

Ему только этого и было надо. Черный вал негатива тут же обрушился на меня и не столько из потока слов, сколько из желавшего расправы взгляда.

— Это ты виновата. Ты подменила чертежи! Припрятала ошибку ландшафтника и подставила фирму. Это ты... ты набедокурила, а теперь...

— Какие чертежи и когда? — вопросила, уже немного злясь. Неплохой поворот, то есть я их тогда не спасла, а подставила.

— По светотехнике. И не важно, когда успела... Это ты! Мы все сделали правильно, но твои чертежи! — прошипел он, едва ли не в мое лицо, привлекая не только мое, но и всеобщее внимание.

— Дима, прекрати, — рискнула вступиться Лизавета, но была огорошена грубым: 'Заткнись!'. И спасибо, сбрасывая ее руку, он локтем не двинул, иначе бы въехал ей в лицо.

— Не надо, — я остановила ее увещевания и приказала заму: — За мной.

Далее ничего не говоря окружающим, и не обращая внимания на сердитое 'Куда пошла?', я вышла из столовой, точно зная, догонит. Ему же нужно высказаться и как можно скорее. Лучшим местом для разбора полетов сочла улицу, и не просто двор, а закуток возле хозблока, где мужики обычно курят.

И надо же было так случиться, едва Степаныч пришел, как трубу над нами разорвало, я увидела, успела увернуться, а мой зам по работе с бригадой рухнув на колени от потока воды, ударившей в спину, получил по затылку обрубком трубы.

Вот тебе и бог палкой не бьет.

— Твою ма-а-а... — послышалось от Степаныча, прежде чем он завалился на бок.

Я прыгнула к вентилю распределительного узла и что есть мочи крикнула мужикам во дворе: 'Помогите!'. Все происходящее после запоминается лишь отрывками. Кровь в луже воды. Мат водопроводчиков, сорванных с объекта. Скорая. Мой зам, бледный как полотно, тяжелый взгляд нашего ботаника Тамары.

Она чуть не плачет, но ни в чем меня не обвиняет. Наоборот, шепчет, ни к кому не обращаясь, что они с Димой вроде как расстались в эту субботу. Разорвали все отношения и распрощались как незнакомые. Но...

— Что? — я задаю вопрос, чтобы разорвать повисшую тишину и состояние нереальности, что до сих пор довлеет надо мной.

— Кажется, я его люблю.

— Кажется...

— Нет. Действительно. Я как представила, что он сейчас умрет и... — всхлип оборвал ее на полуслове.

— Воды? — предложила я.

— Коньяка? — поинтересовался подошедший к нам главный и с позволения Тамары, увел ее к себе. У дверей в офис оглянулся, крикнул: — Михайлова, иди домой. И чтоб на грядках я тебя сегодня не видел.

Я отмахиваюсь.

Делать мне больше нечего. Сидеть в четырех сенах своей квартирки и слышать, какие сериалы сегодня просматривает соседка снизу... Очередные 'Следствие ведут колобки'. О том, что я нынче проживаю у Олега, вспомнила когда он пришел за мной в теплицы и напомнил о положительности советов главного.

— Правильно-правильно. Забирай ее, — поддакнула Ленчонок, неизвестно как оказавшаяся далеко впереди. — Она уже пять минут медитирует над одним кустом и не знает, то ли закопать его, то ли обрезать.

— Обрезать, — вынесла я вердикт, после недолгого рассматривания объекта моих мыслей.

— Мы пасынкуем, — хмыкнула подруга и повторила: — Забирай, даже если сопротивляться будет и опять сядет на шпагат.

Я не обратила внимания на ее слова, на улыбку Олега, который смущенную не то отвернулся, не то потупился. Мне было физически плохо, и я не хотела ничего замечать.

— Домой?

— Да.

В дороге не хотелось говорить, и в то же время не хотелось сидеть в тишине, включенное радио не в счет, я его попросту не слышала. То и дело набегали мысли о Жене и ее глупости, Термометре и его гадости, Степаныче... Он, как и Светлана Павловна, оказался в больнице благодаря моей косвенной вине. И это уже смахивало на злой рок, а не на очередную случайность. Блин, вокруг меня происходит слишком много всего, часть упускаю, часть встречаю собственным лбом.

— Устала? — голос Олега прервал мои мысленные стенания.

— И да, и нет. Физически — нет, морально — очень. Знаешь, словно бы вокруг медленно, но верно образуется воронка водоворота, я еще на плаву, но уже отчетливо ощущаю ускоряющееся кружение. Меня затягивает вниз.

— А дно там есть? — ландшафтник улыбнулся моему удивленному 'Что?' и повторил: — Дно у воронки есть?

— Зачем? — я все еще не понимала его вопроса.

— В общем, говорят, ниже дна упасть невозможно, зато есть от чего оттолкнуться. — Он покосился в мою сторону. — Не удивляйся, но я знаю, о чем говорю. Дно есть всегда, и от него действительно можно оттолкнуться.

— Ты говоришь о своем разводе с женой.

— Скорее о нашей с ней свадьбе. Развод это уже поверхность, еще не полная, но уже свобода.

Принимая его ответ, я долго молчала, долго и нудно, надеясь, что совладаю с любопытством и не начну лезть Олегу в душу. Но тут он сам усмехнулся, заметив, что реакция ожидалась другая.

— И ты ничего не спросишь?

— Боюсь, — призналась я тихо.

— Чего?

— Что наболевшее... растревожу. Вопросы о семье это все же личное.

— Тревожить нечего. И в личном у меня уже давно другой объект, — признался он, обратив на меня пристальный взгляд. И он мог себе позволить эту невнимательность к дороге, впереди образовалась пробка. А вот я тут же поспешила сменить тему.

— Как прошел суд?

— Ответчик не явился на судебное заседание, не сообщил об уважительных причинах неявки, поэтому дело рассмотрели в заочном порядке производства.

— И что, ты уже единоличный опекун или нет?

— Нет, пока еще нет. Но... если Кристина не появится на следующих двух судебных разбирательствах, я вполне могу им стать.

— А раньше?

— Раньше нельзя, ее мать Раиса Федоровна выступает против меня, оперируя тем, что большую часть времени я был в отъезде и сыном не интересовался.

Интересный поворот.

— И где же ты был?

— На заработках... не официальных, конечно же, — он усмехнулся.— Причем ради сына и ездил. Я-то был уверен, что деньги уходят на него.

Молчу, чтоб не спросить, потому что Олег ответит. А слушать, как его некогда любимая женщина приобщилась к наркоте я совсем не хочу. Уж лучше узнать, почему Димка боялся меня разбудить, там, на квартире, а у бабушки, услышав про червей, и вовсе побелел. Голос радио ведущего спешащего поделиться впечатлениями о погоде, раздражает слух не хуже мухи, а последовавшая за этим музыка и вовсе вызвала тошнотворный позыв. Поджав губы, тянусь отключить звук. Что примечательно Олег, тоже руку протянул, выключил не только звук, но и радио, а мою ладошку перехватил.

— Что ты молчишь опять? Спрашивай, давай. Или мне все рассказать?

— Да я ничего не хочу...

— Соня, — протянул с укоризной и сжал мои пальчики сильнее, и отпустил с сожалением. Небольшая пробка растаяла, мы наконец-то преодолели перекресток и устремились в мой район. Вернее уже в наш. Вот знакомые улочки, школа, круглосуточный магазин, бутик цветов, рыболовный магазин.

— Олег, я знаешь... Я Димасе о червях и курах сказала, в общем... Когда я клад закапывала, он меня на горячем поймал, пришлось выкручиваться. Я сказала, что копаю червей. Поняла, что он с меня сейчас стрясет обещание пойти на рыбалку и сказала, что копала их для курей. И... не совсем поняла, почему, но, кажется, я его напугала.

— Напугала, но не ты. Кристина... умною была. Я подарил Диме рыбку на трехлетие, наверное, не лучший подарок. Но в тот год я работал в одном из пригородов Австрии, на ферме. А там, в доме аквариум был, я рассказал Димке, он и загорелся идеей. В следующий свой приезд я привез ему рыбку и аквариум круглый с замком на дне....— Олег свернул в незнакомые дворы, проехал под аркой и остановился у подъезда с тяжелой железной дверью и домофоном.

— Долго думали, как назвать? — Спросила я, когда он отстегнул ремень и бездумно уставился в окно.

— Назвали Златкой, — ответил невпопад и снова замолчал.

— А дальше?

— Златка издохла, а Кристина ничего лучше не придумала... и скормила рыбку коту. Дима видел.

Я тихо охнула. Блин, ну не идиотка эта мать?

— Он плакал?

— Взахлеб. Просился к бабушке, моей матери. Кристина не отпустила...

— Вот дрянь! — не сдержалась я вопреки мысленным посулам. Тяжелый день сказывался, на моей сдержанности, и вместо того, чтобы, ляпнув, промолчать, я вопросила: — Да как ты, вообще, с ней познакомился? В темноте на ощупь? Или она залетела от одного лишь 'привет!'...

За Димасю было обидно до слез. Ведь у меня на случай шквальной ссоры с матерью бухтой спасения была бабушка, а у него — никого. Я судорожно выдохнула, стараясь взять себя в руки, и только после заметила, как Олег сжимает руль, до белых костяшек. В глаза ландшафтника посмотреть испугалась.

— Прости, это... некорректный вопрос и..., — от него последовал тяжелый вздох. И я зажмурилась на миг. Вот же угораздило высказаться. — Я не имела в виду, что вы... Я не имела права спрашивать...

— Я учился с ней в школе, — перебил мои терзания Олег, — в параллельных классах. Смотрел всегда на такую красивую и не мог понять, что она в козлах находит и почему за ними бегает. Все казалось, что она доверчивая девчонка и чрезмерно влюбчивая, что ее обманывают крутые парни района, у которых от крутизны лишь руки с распальцовкой. Сплетен не слушал, и в какой-то мере оправдывал тяжелым положением ее семьи. А она спала со всеми без разбора. За жвачку, за бутылку коньяка, за билет в кино... — Он криво усмехнулся. — Когда по школе слухи пошли, стала более разборчивой и более требовательной вместе с тем. После окончания девятого класса, она уехала Чернигова и не появлялась семь лет. Приехала лишь когда умерла ее тетка, и комната в семейном общежитии освободилась. А тут я. После двухлетнего отсутствия из-за студенческой визы, с деньгами, планами на будущее и стойким желанием обзавестись домом и семьей.

— Но почему она? — спросила я глухо.

— Нравилась, всегда. Ко всему прочему, я был уверен, что свое она уже отгуляла.

Судя по всему, гулять она не перестала. Или же временно успокоившись и хлебнув простой семейной жизни, ушла в отрыв.

— Ты поэтому на развод подал?

— Из-за Димы. — Еще одна горькая улыбка. — Из-за него же я и не развелся раньше, думал, малый в семье должен жить.

— Что же изменило твое мнение, очередной прокол, как с рыбкой, или Дима стал более замкнутым?

— Хуже. Он начал забиваться в угол при громких звуках, а еще очень внимательно следить за Кристиной, если она что-либо пила. Не важно: газировка это была, пиво или водка. Стакан в ее руке становился спусковым крючком его страхов. А самое гадкое, не я это заметил. Мама. Она прямо сказала, хочешь, чтобы Димка был здоров, подай на развод.

— Мудрая женщина.

— Очень. Была.

Я судорожно вздохнула.

— Олег, соболезную.

— Что ты, она жива! — Усмехнулся он и проникновенно добавил: — Просто нынче она как совсем не мудрая требует, чтобы я привез тебя в Чернигов.

— Зачем? — промямлила я, прежде чем сообразила, в чем причина. — Это из-за Димы, да? Она боится за внука?

— Она хочет с тобой познакомиться. — Олег щелкнул меня по носу. — И тут не она боится, а я... за тебя.

— Почему? — ответа я не услышала, во двор из подъезда выбежал Димка. Следом за ним вышла худенькая девушка с детской шапочкой в одной руке и знакомым рюкзачком в другой.

— Соня! — прокричал Олегович и вместо того, чтобы повиснуть на вышедшем из машины папе, постучался ко мне. — Соня, смотли, что я сделал!