Часть первая. Призраки. Глава 01

КАРТА ВОЛКА

Часть первая

ПРИЗРАКИ

Глава первая

— Я пошёл домой, — отрезал Винс, когда запас терпения исчерпал себя.

Грохот динамиков. Агрессивное освещение. Искусственная долбёжка вместо музыки. Невнятный гнусавый речитатив. Духота. Толпа пьяного народа. Размалёванные под гротескных вампиресс девки, вьющиеся у микрофонов. Что из этого должно было его "зацепить"?

— Ты же только две песни послушал! — возмутилась Алисия.

— И приплатил бы, чтоб их забыть. Потерял бесценных десять минут своей жизни.

— Ну, не будь к ней так строг! Коди старается.

— Да она на сцене держаться не умеет. Корячится у микрофонной стойки, словно у неё судороги. Хронические.

— У неё творческий кризис, — зашептала Алси, притянув его к себе. — Поэтому я и просила тебя прийти. Посмотрит на такого красавчика и вдохновится.

"Очень логично. Месяц знает, но уже хвастается, как вещью".

— Зачем мы тратим время здесь? — раздражённо спросил Винс. — Отсюда она нас всё равно плохо видит.

— Ты давно никуда со мной не ходил, — сложив пухлые губки бантиком, проговорила Алси и обвила его шею руками. — Всё сидишь над своими картами. Так не пойдёт.

"Потрись ещё об меня... Руками помаши, покричи, чтобы подружка наверняка вдохновилась..." — презрительно фыркнул он про себя.

Ноги от ушей и четвёртый размер груди — вот и всё, что в Алси есть выдающегося. Ещё квартира в центре и богатенькие родители. "Добиваться" её особо не пришлось: уже по двум свиданкам стало понятно, что девушка она настырная и от приключений не отказывается. И ещё она подружка сестры Макса, его лучшего друга. Винса коробило, что он будет "очередным приключением". Но он знал, на что подписывается.

Только "подписка", похоже, будет короткой: продержится ли он ещё неделю? Винс порядком устал от неё: от капризного характера, дикого биоритм, беспорядка в квартире, назойливой собачки, приторно-карамельного запаха, вгрызшегося в каждую её вещь, даже в собачку. Теперь он должен чувствовать себя вещью или трофеем, которым она будет хвастаться перед подругами? Нет, не вещью, игрушкой. Ещё приятнее.

Винс отцепил от себя Алси, посмотрел недовольно. Она игриво погладила лацканы его пиджака, подёргала, заглядывая в глаза, вновь подалась вперёд.

— Пошли домой, — с нажимом проговорил Винс, не дав себя поцеловать.

— Я остаюсь, — упрямо отозвалась она, вмиг изменившись в лице, и отошла, взглянула с вызовом.

"Посмотрим, кто кого", — говорил её взгляд.

"Отлично. Прощай".

Винс криво ухмыльнулся ей в лицо.

— Я ухожу, — повторил он. — И не буду ждать тебя дома.

Алси зло сощурилась. И демонстративно повернулась к нему спиной. Винс вышел из бара. С наслаждением вздохнул ночной летний воздух. Алси всё-таки стерва: прекрасно знает, что он ненавидит подобные места. И зачем она притащила его сюда? Ещё и не сказав, куда тащит. Подругу подразнить? Повода вдохновляться Винс не видел.

Оглянулся на вывеску "Кровавая роза", перешёл улицу и встал в тени, чтобы видеть дверь бара. Здесь он простоял десять минут. Алси не вышла. Винс раздосадовано взъерошил волосы и пошёл прочь от бара.

"Могла бы мозгами раскинуть, а не сиськами трясти".

Заедет к ней, заберёт вещи, засунет ключ под коврик — и здравствуй свобода!

Бар располагался в одном из районов Старого города, на тихой улочке, от которой в одну сторону тянулись кованые заборчики жилых домов, а с другой вырастали сгорбленные магазинчики. Впереди виднелся холм Старого кладбища.

"Можно срезать путь до метро", — решил Винс и неспешно перешёл улицу.

Около одиннадцати вечера. Ночь светлая. Он перелез ограду, спрыгнул на землю. Осмотрелся. Главные аллеи хорошо освещены, но уже в паре шагов темень. Вокруг большого холма парящей юбкой разлился зыбкий туман. Могилы там старые, не огороженные, заросшие травой маленькие холмики, спрятавшиеся в тени раскидистых деревьев. У подножия могилы громоздятся, жмутся оградами, кустарник наступает на них, где-то продраться сложно. Лес надгробий, памятников и угрюмых деревьев.

Винс пошёл в стороне от главной аллеи, забирая к холму.

После шума и долбёжки бара тишина кладбища показалась ему божественной. Жаль, что ночь была душной, от земли поднимался жар, терпко пахли какие-то цветы. Днём Винс часто бывал здесь. Да и ночью тоже, пару лет назад, за компанию с Максом. Ориентировался неплохо. Он шёл и думал, получит ли дозу адреналина в этот раз. Нарвётся на стаю бродячих собак? Рухнет в какую-нибудь старую могилу или сломает ногу об упавшее надгробие? Пройдёт он тихо или придётся от кого-то сматываться? Кладбищенские сторожи не самые радушные и приятные ребята. Да и в новостях всю неделю трещат о вандалах и сектантах, устроивших какую-то гадость на кладбище Грейгросс.

Винс посматривал по сторонам, пару раз пришлось прятаться в кусты: сторож в кое-то веки старательно отрабатывал своё жалование, и почти добрался до тропинки, ведущей на вершину холма, когда увидел... нечто. Контрастно-чёрное платье и белая кожа. Тонкие руки. Тонкая шея. Шлейф из тумана. Плавные бесшумные движения. Резкое дыхание холода. Гиблый свет за спиной.

Кладбищенская мадонна плыла по аллее сквозь зябкую дымку.

В голове пронеслись все байки про Хозяйку кладбища, которые он когда-либо читал. Призрак? Умертвие? Винс примёрз к месту, растеряв весь свой скепсис. В ушах зашумело, всё вокруг потеряло чёткость очертаний.

Она остановилась очень медленно, опустила голову, взглянув недобро в его сторону. Винс похолодел. Его скрывала густая тень от стены склепа, и одет он был неярко, слился с местностью, но большие чёрные глаза уставились прямо на него. Тёмные губы дрогнули. Нельзя дать ей заговорить!

— Комплиментами дань за проход берёшь?

Мадонна вскрикнула, отступила, воззрилась испуганно.

В мир вернулись звуки. Недалеко послышалась ругань сторожа. Круг света от фонаря заплясал за памятниками. Винс, окончательно опомнившись, схватил девушку и втянул за склеп.

"Святые и грешники, я-то подумал!.. Осёл!"

Он заговорил, чтобы опомниться, отогнать дурацкое наваждение. И убедиться, что перед ним действительно человек... Стыдоба.

Девушка шарахнулась от него в сторону, Винс зажал ей рот рукой, прижал к стене. Сторож совсем близко.

— Всё хорошо. Я тебя не обижу. Только помолчи, — проговорил Винс одними губами и осторожно выглянул.

Сторож, как назло, светил в их сторону и озирался по сторонам. Винс решил не дожидаться, когда мужику придёт прекрасная мысль заглянуть за склеп, наклонился к уху девушки, отметив, как она приятно пахнет, и прошептал:

— Только не кричи. Не бойся. Доверься мне.

В фильмах эта фраза редко работает, но, видимо, девушка слишком испугалась (кого больше — сторожа или Винса?) и даже не пикнула, когда он оттащил её подальше от аллеи, в густые кусты. Сторож, зараза, заглянул за склеп, постоял в задумчивости и вернулся к обходу. Винс беззвучно посмеялся и осторожно отпустил девушку. Она смотрела на него с ужасом, часто дыша. Глаза чёрные, тени чёрные, помада тёмная, платье не будничное. Готесса? Одна из этих, сектантов? Жаль, если так... красивая.

— Прости, смазал помаду... — проговорил он, чтобы как-то разрядить обстановку.

Она коснулась губ, похлопала глазами. Винс вытащил платок, протянул ей. Она посмотрела так, словно ей змею в руки всунули. Гадюку, причём. Отодвинулась.

— Он чистый, — заметил Винс, положив платок ей на ладонь. — И что ты тут делаешь одна? Или не одна? От готов отбилась?

Говорил он тихо, осматриваясь, не подбирается ли кто, всё-таки одинокая девушка ночью на кладбище — это странно. В не столь далёкой древности у бандитов был приём ловли на живца: сажали у дороги девку и смотрели, кто на неё клюнет. Но было тихо.

— Нет, я не гот...

— Тогда что ты тут делаешь? Пари проиграла? Друзья зло пошутили? Шею им мало свернуть за такие шутки.

Она слабо улыбнулась.

— Нет, не поэтому...

— Закуп, откуп, обряд? Кладбищенская магия? — фыркнул Винс. — Соперницу изводишь?

Девушка вздрогнула, вслушалась. Посмотрела кругом как-то странно.

— Мне нужно идти, — сказала она. — И ты тоже уходи.

"Свиданка на кладбище? Неужели нельзя было пригласить эту мордашку в более приличное место?"

Настроение, которое только начало выправляться, рухнуло в бездну. Девушка попыталась обойти Винса, он взял её под руку.

— Нет уж, ты пойдёшь со мной. Нечего шляться тут ночью. Тем более в таком платье. Как ты ещё шею не свернула, сходя с холма?

— Я не боюсь.

— А зря. Хочешь, чтобы тебя в какой-нибудь хозяйственный домик втащили?

— Со мной такого не будет. Отпусти меня.

"Везёт мне на дурных девок".

Подул ветер, внезапно холодный, пощипал спину, взъерошил волосы, потревожил листву и траву. Обещанное похолодание?

— Уходи. Сейчас, — ледяным голосом проговорила девушка и с силой оттолкнула Винса.

"Отлично! Никто не хочет меня слушать. И какое мне дело? Правильно, никакого. Я иду домой и всех лесом".

Он пошёл к холму. Взобрался на вершину. Остановился. Внутренний голос упорно требовал вернуться к девушке. Чёрт с ней, с Алси, она наверняка уже подцепила себе очередного красавчика. А вот с этой готессой было что-то не так.

Винс обернулся, глянул вниз с вершины холма. Тихо. Похолодало. Небо по-прежнему чистое. Луна почти полная, светит ярко — на холме его хорошо видно.

"Ну, может с ней ничего и не случится..."

Винс пошёл дальше. Но увидел огонёк в траве и остановился, подошёл к маленькому могильному холмику. В стеклянном стакане горела свеча. Фиолетового цвета. Винс присел, рассматривая могилу. На расстеленном платке лежало печенье, булочка, маленький букетик цветов, ромашек, кажется, и игрушка. Деревянная лошадка.

"Оригинально... Интересно, что вплели в фитиль, чтобы получился такой цвет пламени? Неужели этим ещё можно кого-то впечатлить или напугать? Или кто-то на полном серьёзе принёс это для неупокоенной души? Та мадонна? Как трогательно".

Винс усмехнулся, протянул руку, собираясь рассмотреть игрушку — по виду старая, как из прошлого века.. Налетел ветер. Ледяной, будто зимний. Пронизывающий. Дыхание перехватило, словно ледышку за шиворот бросили. Винс с трудом разогнулся, отдышался он не сразу.

"Проклятые синоптики, всё время врут в прогнозах погоды", — застегнув летний пиджак, проворчал про себя Винс.

Ветер стих так же резко, как начался. И снова стало тихо. Только ощущение от касания холода осталось.

* * *

Винс отпер дверь, тихо-тихо вошёл, запер её за собой. Осмотрелся и прислушался. Так, кто-то на кухне, там свет горит и слышно, как пыхтит кофе-машина. Брат или мать?

Винс разулся, осторожно поставил ботинки в обувной шкаф, впрыгнул в тапочки. Покрался к себе. Меньше всего он хотел сейчас выслушивать очередной разгон от матери. Ей всегда есть, что сказать: даже если ему уже стукнуло девятнадцать, материн циферблат часов взросления остановился на отметке "пятнадцать лет".

Винс дошёл до лестницы, когда перед ним возникла кошка. И громко замурчала, замяукала, бросилась тереться об его ноги, приветствуя блудного сына. На кухне что-то клацнуло, в следующий миг в холл выскочила мать. Включила свет и уставилась на Винса. Он отчётливо услышал, как она набрала воздух в лёгкие.

Он думал, что будет крик, от которого отвалилась бы крыша. Но мать шумно выдохнула и скрестила на груди руки, скользнула взглядом по сумке с вещами, сощурилась.

— Выгнала? — ехидно спросила она.

— Сам ушёл, — дёрнув щекой от отвращения, отозвался Винс.

— Забыла покормить? Или носочки тебе постирать?

— Забыла не вертеть задом перед другими, — ответил он, с внутренним злорадством ожидая реакции матери.

Мать побагровела и надвинулась. Кошка, так и мурлыкавшая вокруг Винса, резко куда-то убежала. А вот теперь будет ор... Как и всегда.

— Святые небеса, мой сын продолжает тратить деньги на шлюх! О, какой позор! — воскликнула мать, заломив руки. — Где твоя гордость? Чем ты думаешь? О, я понимаю, чем ты думаешь! — язвительно поправилась она, ткнув его пальцем в грудь. — Какая-нибудь девка от тебя нагуляет... Нагуляет! Или уже нагуляла, а ты и не знаешь! И не задумаешься даже, что где-то твоего ребёнка выкинули в мусорный бак. Ты из-за них подсядешь! Подцепишь что-нибудь!

"В этот раз чуть больше драмы в голосе", — отметил он.

— Я плохо тебя воспитала? Из-за меня ты такой? Я не служу примером женщины, с которой можно связать свою жизнь? Почему ты вечно выбираешь каких-то финтифлюшек?

"Понесло сивую клячу по кочкам".

— У меня всё под контролем... — сказал он, чтобы подлить масла в огонь.

— А если ты напьёшься? Или забудешь? Будет лень в аптеку сходить? — надвинулась мать, уперев руки в бока. — Кобель, а не сын! Неблагодарный! Жестокий! Когда ты уже за ум возьмёшься? Когда найдёшь себе нормальную девушку?

— Сама неделю назад мне мозги опять полоскала, чтобы не смел...

— А, да приводи и хоть по потолку с ней катайся, только найди одну и не позорь нас! Но тебе не девка нужна, а розги! И работа! Вот говорил тебе отец...

Винс выслушал мать так, словно получил сертификат отличия на курсах человеколюбия. Мать выпустила пар и раздосадовано махнула рукой. Быстро сдулась в этот раз, даже жаль. Неужели соскучилась?

— Обед на тебя не готовила. Хочешь есть, готовь сам, — буркнула она и поднялась на второй этаж.

Винс зашёл к себе, кинул сумку в кресло и пошёл в душ.

Стоя под горячей водой, всё прокручивал слова матери. И злился. Ха, порядочные девушки! Каким местом они порядочные? Самоуверенные стервы, бестолковые зайки, эгоистичные трусихи. Готовы устанавливать правила до потери пульса, но играть по правилам не любят. Чуть что, сразу образ жертвы включают — их соблазнили, обманули, обесчестили бедных. То им колется и чешется, а потом готовы мать натравить, чтоб причинное место отгрызла.

Винс выкрутил кран с холодной водой, стиснул зубы. Досчитал до десяти и выключил воду. Стукнул рукой по кафелю. Порядочных девушек не существует! Все они в душе шлюхи и предательницы. Убеждался много раз.

Но одной он уже отомстил. Хоть и случайно. Зайдя в квартиру Алисии, он выпустил её собачонку — мерзостное мохнастенькое создание. Собачонка совсем спятила, выла и носилась по квартире, словно ей хвост прищемили. Пусть Алси теперь за ней побегает.

Винс вылез из душевой, с остервенением обтёрся полотенцем. Проклятье, холодно! Спустился на кухню, налил кружку чая, добавил рома, откинулся на спинку стула. Уставился в потолок. Опустошение. Только понадеялся на Алси, как она с лёгкостью отвернулась от него. И снова он в родительском доме, сидит на кухне, всё подливает и подливает в чай ром и чувствует себя разбитым. Уже не так больно, как три года назад, но всё же больно.