Свободу попугаям!

Свободу попугаям!

1. Подкупающее честностью предложение

— И что это? — слегка напряженно уточнил Тодд, уже пожалевший, что рассказал Алексу о предстоящем мероприятии. И даже боле того, позволил так называемому сослуживцу, — слово, применимо к их профессиональной деятельности звучало крайне забавно, но "коллега" на вкус Тодда еще меньше им подходило, — присоединиться к нему в это субботнее утро.

— Транспарант, разве не очевидно? — прикинулся дурачком русский.

— И что на нем написано?

— А какая разница? Главное, что по-русски. Это предаст мероприятию интернациональную перчинку.

— Знаешь, по-моему, только перца в заднице нам всем и не хватало. — Уныло прокомментировал Тодд.

— А ну отставить! — Шуточно прикрикнул на него Алекс и с размаху шлепнул по плечу. Тодд пошатнулся. Рука у русского была тяжелой.

Тогда Тодд вздохнул и смирился с неизбежным. Раз уж Алекс загорелся идеей помочь приюту домашних животных в импровизированном пикете, кто он, чтобы его отговаривать? В таком непростом деле, как борьба за права животных, каждый человек на счету. Особенно, когда даже сами организаторы уже понимают, насколько все их старания бесперспективны. Приют для животных Папиз Шелтер располагался в живописном пригороде, занимал почти два гектара земли и даже имел выход к небольшому красивому озеру с несколькими маленькими островками в центре. Такой лакомый кусочек никак не могли упустить финансовые воротилы, которые, вдруг, вздумали строить в этих краях базу отдыха. Мало им что ли элитного коттеджного поселка на противоположном берегу? И все бы ничего. До недавнего времени приют, который является частной собственностью, успешно сводил концы с концами и платил налоги. Но пожилой мистер Паппи, который когда-то и организовал его, умер полгода назад. С тех пор за этот райский уголок развернулась настоящая война. Но как бы, ни стояли на своем радетели за права животных, платить налоги за такой огромный кусок земли им было нечем. Паппи отписал сам приют его бессметному директору Миссис Филпз, но все остальные денежки пожилого миллионера достались его детям, внукам и прочим родственникам. Так что содержать Папиз Шелтер стало проблематично.

На корм животным и зарплату служащим еще как-то хватало, были у приюта преданные союзники, которые поддерживали его своими благотворительными пожертвованиями. Но, когда за землю, на которой он располагался, развернулось настоящее сражение, многие из них перестали ежемесячно высылать чеки. Похоже, и на них нашли как надавать. В общем, вся эта травля была результатом нечестной игры, но доказательств ни у кого, конечно же, не было. Тем временем на счетах приюта остались считанные гроши. Но стайка активистов, к которым не так давно примкнул Тодд Брауни, не оставляла надежды привлечь к проблемам приюта общественное внимание. Сам Тодд плохо понимал, чем бы им это помогло. Но исправно приходил на все организованные Миссис Филпз митинги и пикеты.

И так сложилось, что сегодня с ним шел, неся на плече самодельный транспарант, Алекс с непроизносимой, по мнению Тодда, русской фамилией. С ним они уже почти год вместе работали. Алекс был парнем веселым. Поэтому, Тодда серьезно беспокоил оставшийся непереведенным лозунг, который тот намалевал красным маркером на куске картона, криво приколоченного к палке, имеющий еще более подозрительный вид, так как оканчивалась она перпендикулярной перекладиной и похоже еще недавно играла роль самой обыкновенной швабры. Ловя на себе напряженные взгляды Тодда, Алекс беззаботно улыбался, а, когда они приблизились к небольшой кучке активистов, маячивших перед главными въездными воротами в Папиз Шелтер, начал насвистывать. Получалось у него это донельзя мелодично. Тодду даже понравилось. Уж больно простой, но прилипчивый мотивчик высвистывал его приятель. Хотя, последнее слово к Алексу совершенно не подходило. Они не были ни друзьями, ни приятелями. Конечно, с определенной долей иронии их можно было бы назвать сослуживцами, но если добавить к этому небольшую ремарку о том, что работали они в элитном стриптиз-клубе, становилось смешно.

Стоило им с Алексом расположиться в нестройных рядах защитников приюта, как прикатила какая-то визгливая дамочка, кажется, одна из дочерей старого мистера Паппи, и принялась что-то яростно доказывать Миссис Филпз, потрясая документами и требуя подтверждения своих слов от двух адвокатов, приехавших с ней. Тодд любил животных, ему нравилось проводить свободные от работы дни в Паппиз Шелтер, но вникать во все подробности неравной борьбы не было ни желания, ни сил. Они с Алексом этой ночью танцевали. Точнее, танцевал Алекс, а Тодд подыгрывал ему на саксофоне. В пятницу и субботу вечером они были гвоздем программы. И опять, если быть точным, это Алекс был клубной дивой, а Тодд числился при нем. Так как, стоило управляющему взять к себе молодого саксофониста, заранее заверив Тодда, что ему самому раздеваться не придется, как пронырливый и хваткий Алекс почти сразу заграбастал его себе. Тодд только пару раз играл для других танцоров. Теперь он работал только на сольных номерах Алекса. И ему даже нравилось. По крайней мере, от этой работы он получал именно то, чего хотел. И был доволен. Почти счастлив, если быть до конце откровенным. Ни от кого не зависел, жил своей собственной жизнью, и зарабатывал на жизнь музыкой, которая с детства была единственной и не проходящей его страстью.

Алекс все вытягивал шею. Ему, в отличие от Тодда, было любопытно, кто это там приехал и так визжит, что свинка бы обзавидовалась. Но дамочку загораживали спины других участников пикета. Он уже явно вознамерился всучить свой русскоязычный транспарант Тодду и начать пробираться поближе, как в кармане его легкой ветровки зазвонил мобильный телефон. На лице Алекса тут же появилась проказливая ухмылочка, он запустил руку в карман и несколько театральным жестом выудил оттуда сотик. Позер, подумал про него Тодд и отвернулся. И зачем он только позвал с собой этого парня? Просто как-то к слову пришлось. Хотя, нет. Не так все было. Он зашел к Алексу, который единственный имел отдельную гримерку, сразу после выступления, потому что тот его позвал. И, оказалось, не просто так, а выпить. Тодд отказался. С алкоголем он не дружил по причине, о которой не хотел бы распространяться. Когда он начал отказываться, у Алекса сделалось такое лицо, а потом этот непоседа еще и подошел к нему и вдруг положил руки на плечи. Тодд и раньше подозревал, что Алекс больше по мальчикам, хотя в зале у них обычно бесновались и отваливали бешеные чаевые все же дамочки, правда, попадались и залетные мужчины. Но в тот момент особенно испугался, что к нему начнут приставать, а он не сможет достойно ответить. При этом мысли о том, что нужно врезать этому голубому парню, даже не возникло. Под "ответить" к своему огорчению Тодд подразумевал совсем противоположное. Поэтому, чтобы как-то отвлечь Алекса от своей скромной персоны, он и буркнул, что ему нужно спешить домой, так как там его ждут "две самые главные женщины в моей жизни", а еще завтра рано вставать, ибо пикет и все такое. Как не странно, за фразу про женщин Алекс не зацепился, а вот с пикетом как начал наседать, как начал... Через десять минут они уже договаривались: где встретятся и что желательно при себе иметь. Список последнего был удручающе мал. Тодд, не ожидавший такого напора от Алекса, вспомнил только про транспарант, с чем тот справился со свойственной русским смекалкой. Швабра доставляла.

Пока Тодд размышлял, Алекс бойко ответил на звонок, не прекращая стрелять в сторону парня бесстыжими светло-голубыми глазами:

— Извини-извини, но я немного занят. Нет-нет, к вечеру буду дома. Где? Все тебе расскажи, — весело протянул он и тут же нажал большим пальцем на "отбой".

Убрал телефон обратно в карман и удобнее перехватил швабру, поправляя свободной рукой воротник на куртке.

— Кажется, дождь начинается, — заметил Алекс словно между прочим.

Тодд спохватился, что слишком долго пялится на него, поспешил отвести глаза и, чтобы окончательно не смутиться, спросил:

— Подружка, что ли, волнуется?

— Тю! — возмущенно воскликнул Алекс, вначале какое-то время нарочито недоуменно хлопая глазами, — Ты же у нас уже почти год работаешь, — это прозвучало как обвинение в некомпетентности, отчего несчастный Тодд окончательно смутился.

— Ну, да.

— И до сих пор не знаешь, что я живу с парнем.

Он, действительно, не знал.

— Эм... Ну, я же обычно сразу после выступления ухожу. Почти ни с кем не общаюсь, только здороваюсь.

— Знаю-знаю, — покивал на это Алекс, — Застенчивый и нелюдимый парень. Слишком правильный, что еще хуже. Такому среди нас нелегко.

— Не сказал бы, — буркнул в сторону Тодд.

— Еще бы! Если бы я тебя к себе под крылышко не взял, они бы тебя уже давно со всеми потрохами съели.

— Кто?

— Остальные танцоры. Ты же у нас самый лакомый кусочек. На тебя спорить одно удовольствие.

— Они... — Тодд запнулся, озаренный глупейшей из всех возможных догадок, но все же уточнил, хоть и понимал, что снова выставляет себя в идиотском виде, — Они, что, все? — Прозвучало это с откровенным ужасом.

— Что именно? — невинно осведомился Алекс, которому, похоже, нравилось его смущать и измываться. Гад паршивый — вот он кто, после этого.

— Ну... как ты... — выдавил из себя Тодд, глядя в сторону.

За что его взяли за подбородок и снова развернули лицом к Алексу.

— Я единственный и неповторимый, — пафосно выдал парень ему в лицо, — заруби это себе на носу, — и щелкнул по тому самому носы. Тодд непроизвольно поморщился, отчего в глазах Алекса появились озорные чертенята. Но заставлять саксофониста задавать другие уточняющие вопросы он, к счастью для Тодда, не стал. Ответил сам: — Конечно, большинство предпочитают девушек. Но по твоему случаю каждый бы сделал исключение. Думаешь, их не задевает, что теперь ты играешь только для меня, и у нас всякий раз аншлаг?

— Но я же не виноват, что управляющий... — Его прервала уже знакомая мелодичная трель. Переложив швабру с транспарантом в другую руку, Алекс выудил сотик из кармана и приложил к уху.

— Алло-алло, — весело пропел он, — О, еще лучше, чем было. Даже не сомневайся. Дождь? Да, ладно, что он нам. Чем-чем... вместе с остальными приковываюсь наручниками к воротам. Так что извини, но в ближайшее время ответить не смогу, руки будут заняты... — И он отключился.

— Зачем ты так сказал? — накинулся на него опомнившийся Тодд, — Мы не какие-нибудь... Никто здесь не будет заниматься ничем подобным! — с жаром воскликнул он.

— Ничего. Пусть не расслабляется, — слова Алекса прозвучали почти мстительно, — а то утром даже не поинтересовался, куда это я иду.

— Не хорошо так с любимым человеком. — Возразил Тодд, который, если что и умел, так это бороться за свои убеждения и быть верным выбранным когда-то идеалам. И даже робость его не была помехой, когда парень считал, что кто-то, по его мнению, поступает в корне неправильно.

— А, знаешь, — доверительно сообщил на это Алекс, опершись на свой транспарант и прищурившись на Тодда, — твоя правильность в самое ближайшее время грозит превратиться в занудство. Тебе этого хочется?

— Нет, — буркнул Тодд, которого этому невозможному парню в очередной раз удалось поставить в тупик.

— Вот и я так думаю. Кстати, с чего ты взял, что он любимый, а не какой-нибудь папик, удовлетворяющий любые мои капризы, лишь бы ноги по первому требованию раздвигал?

— Не представляю тебя снизу, — вдруг выдал Тодд, сам того не желая. Дико удивился, что у него вообще язык повернулся произнести такое. По всей видимости, это удивление так ярко отразилось у него на лице, что, замерший было Алекс, вдруг прыснул и фигуральным образом заржал.

Тодд вздохнул, в очередной раз за это утро пожалев, что пригласил Алекса с собой. Особенно, это было обидно сейчас, когда стало ясно, что у парня уже кто-то есть и на служебный роман рассчитывать не приходиться. А ведь ему уже начало казаться, что впервые встретил парня, которого на самом деле хотелось. Хотя, Тодд знал за собой, что в этом он слегка кривит душой, Алекс был не первым. До него был другой, причем полная противоположность бесшабашного Алекса. Только благодаря тому серьезному мужчине в стильном костюме тройке Тодд и попал в "Золотого драгуна" — так назывался клуб, в котором они с Алексом выступали. Он брел по улице с футляром саксофона в руках после очередной неудачи с временной работой и увидел, как днем, когда клубы, подобные "Драгуну" закрыты, в него входит высокий, широкоплечий мужчина в очках в тонкой золотой оправе. Причем на входе этот парень немного замешкался, так как его остановил кто-то из охранников или, может, доверенный секретарь, и что-то быстро заговорил. При этом незнакомец, который внимательно вслушивался в слова подчиненного, стоял лицом к застывшему посреди дороге Тодду, позволяя себя рассмотреть. Потом кивнул и вошел в клуб. Ноги сами понесли Тодда за ним. Он прошмыгнул мимо черного лимузина, из которого вышел мужчина, к двери клуба и вошел. А там его уже взял в оборот бойкий управляющий, который первым заметил в руках парня футляр с музыкальным инструментом, так как давно вынашивал план о совместных выступлениях танцоров и музыкантов. Но раздеть Тодда на сцене у него бы все равно не получилось, в чем он убедился очень быстро и четко дал понять, что такому стеснительному парню в их заведении делать нечего. Тодд вздохнул и потопал к выходу. В общем-то, он и не рассчитывал, что его возьмут. И в целом, попал сюда совершенно случайно, даже не подозревая, что это мужской стриптиз-клуб. Он уже почти добрался до выхода, когда внутри взыграло такое отчаянное чувство противоречия, что он остановился возле самого крайнего столика и достал саксофон — единственное, что он забрал с собой из дома родителей. Управляющий вместе с постановщиком танцев уже отвлеклись на нескольких парней, бойка репетирующий совместный эротический танец на сцене под хлопки последнего. Музыку им пока не включали, добиваясь синхронизированности действий. Тодд поймал на себе несколько высокомерных и почти презрительных взглядов от этих полуголых парней. Но потом вскинул саксофон и позволил музыке привычно увести его в страну тайных грез и недостойных желаний. Через неделю он вышел на публику впервые. Через две его затребовал себе Алекс и, как ни странно, получил без лишних пререканий со стороны руководства клуба и остальных танцоров. Дива, что с него возьмешь?

— А я универсал, — шагнув ближе, заявил Алекс, успевший положить Тодду руку на плечо и склониться к нему, пока тот предавался воспоминаниям.

Тодд моргнул и попытался отступить на шаг, но в плечо впились цепкие пальцы. Алекс обладал типичной славянской внешностью. Светловолосый, голубоглазый, но не хрупкий блондин с узкими руками и показным изяществом в каждом жесте гибкого, почти женского тела, а вполне себе мужественный парень, с хорошо развитой мускулатурой, широкими плечами и узкими бедрами. А вот черты его лица были не лишены изящества. Наверное, этим он и брал всех тех теток, что на него после выступлений просто вешались. Этакий русский богатырь-аристократ. Странное, почти экзотическое сочетание, не так ли? Кроме того, парень был не обделен чувством юмора и обожал иронизировать не только над окружающими, но и над самим собой, каким-то непостижимым для Тодда образом ладя с другими танцорами, несмотря не вполне очевидную зависть к его привилегированному положению. Наверное, все дело в том, что он всегда точно знал, где можно отшутиться в ответ на высказанную претензию, а где никак нельзя давать обидчику спуска. Тодд в тайне пытался перенять у него несколько приемов обхождения с обидчиками, которых Алекс, не стесняясь в выражениях, при желании размазывал по стенке как на словах, так и на деле. Рука у него, как все знали, была тяжелой.