Свободу попугаям!

Свободу попугаям!

1. Подкупающее честностью предложение

— И что это? — слегка напряженно уточнил Тодд, уже пожалевший, что рассказал Алексу о предстоящем мероприятии. И даже боле того, позволил так называемому сослуживцу, — слово, применимо к их профессиональной деятельности звучало крайне забавно, но "коллега" на вкус Тодда еще меньше им подходило, — присоединиться к нему в это субботнее утро.

— Транспарант, разве не очевидно? — прикинулся дурачком русский.

— И что на нем написано?

— А какая разница? Главное, что по-русски. Это предаст мероприятию интернациональную перчинку.

— Знаешь, по-моему, только перца в заднице нам всем и не хватало. — Уныло прокомментировал Тодд.

— А ну отставить! — Шуточно прикрикнул на него Алекс и с размаху шлепнул по плечу. Тодд пошатнулся. Рука у русского была тяжелой.

Тогда Тодд вздохнул и смирился с неизбежным. Раз уж Алекс загорелся идеей помочь приюту домашних животных в импровизированном пикете, кто он, чтобы его отговаривать? В таком непростом деле, как борьба за права животных, каждый человек на счету. Особенно, когда даже сами организаторы уже понимают, насколько все их старания бесперспективны. Приют для животных Папиз Шелтер располагался в живописном пригороде, занимал почти два гектара земли и даже имел выход к небольшому красивому озеру с несколькими маленькими островками в центре. Такой лакомый кусочек никак не могли упустить финансовые воротилы, которые, вдруг, вздумали строить в этих краях базу отдыха. Мало им что ли элитного коттеджного поселка на противоположном берегу? И все бы ничего. До недавнего времени приют, который является частной собственностью, успешно сводил концы с концами и платил налоги. Но пожилой мистер Паппи, который когда-то и организовал его, умер полгода назад. С тех пор за этот райский уголок развернулась настоящая война. Но как бы, ни стояли на своем радетели за права животных, платить налоги за такой огромный кусок земли им было нечем. Паппи отписал сам приют его бессметному директору Миссис Филпз, но все остальные денежки пожилого миллионера достались его детям, внукам и прочим родственникам. Так что содержать Папиз Шелтер стало проблематично.

На корм животным и зарплату служащим еще как-то хватало, были у приюта преданные союзники, которые поддерживали его своими благотворительными пожертвованиями. Но, когда за землю, на которой он располагался, развернулось настоящее сражение, многие из них перестали ежемесячно высылать чеки. Похоже, и на них нашли как надавать. В общем, вся эта травля была результатом нечестной игры, но доказательств ни у кого, конечно же, не было. Тем временем на счетах приюта остались считанные гроши. Но стайка активистов, к которым не так давно примкнул Тодд Брауни, не оставляла надежды привлечь к проблемам приюта общественное внимание. Сам Тодд плохо понимал, чем бы им это помогло. Но исправно приходил на все организованные Миссис Филпз митинги и пикеты.

И так сложилось, что сегодня с ним шел, неся на плече самодельный транспарант, Алекс с непроизносимой, по мнению Тодда, русской фамилией. С ним они уже почти год вместе работали. Алекс был парнем веселым. Поэтому, Тодда серьезно беспокоил оставшийся непереведенным лозунг, который тот намалевал красным маркером на куске картона, криво приколоченного к палке, имеющий еще более подозрительный вид, так как оканчивалась она перпендикулярной перекладиной и похоже еще недавно играла роль самой обыкновенной швабры. Ловя на себе напряженные взгляды Тодда, Алекс беззаботно улыбался, а, когда они приблизились к небольшой кучке активистов, маячивших перед главными въездными воротами в Папиз Шелтер, начал насвистывать. Получалось у него это донельзя мелодично. Тодду даже понравилось. Уж больно простой, но прилипчивый мотивчик высвистывал его приятель. Хотя, последнее слово к Алексу совершенно не подходило. Они не были ни друзьями, ни приятелями. Конечно, с определенной долей иронии их можно было бы назвать сослуживцами, но если добавить к этому небольшую ремарку о том, что работали они в элитном стриптиз-клубе, становилось смешно.

Стоило им с Алексом расположиться в нестройных рядах защитников приюта, как прикатила какая-то визгливая дамочка, кажется, одна из дочерей старого мистера Паппи, и принялась что-то яростно доказывать Миссис Филпз, потрясая документами и требуя подтверждения своих слов от двух адвокатов, приехавших с ней. Тодд любил животных, ему нравилось проводить свободные от работы дни в Паппиз Шелтер, но вникать во все подробности неравной борьбы не было ни желания, ни сил. Они с Алексом этой ночью танцевали. Точнее, танцевал Алекс, а Тодд подыгрывал ему на саксофоне. В пятницу и субботу вечером они были гвоздем программы. И опять, если быть точным, это Алекс был клубной дивой, а Тодд числился при нем. Так как, стоило управляющему взять к себе молодого саксофониста, заранее заверив Тодда, что ему самому раздеваться не придется, как пронырливый и хваткий Алекс почти сразу заграбастал его себе. Тодд только пару раз играл для других танцоров. Теперь он работал только на сольных номерах Алекса. И ему даже нравилось. По крайней мере, от этой работы он получал именно то, чего хотел. И был доволен. Почти счастлив, если быть до конце откровенным. Ни от кого не зависел, жил своей собственной жизнью, и зарабатывал на жизнь музыкой, которая с детства была единственной и не проходящей его страстью.

Алекс все вытягивал шею. Ему, в отличие от Тодда, было любопытно, кто это там приехал и так визжит, что свинка бы обзавидовалась. Но дамочку загораживали спины других участников пикета. Он уже явно вознамерился всучить свой русскоязычный транспарант Тодду и начать пробираться поближе, как в кармане его легкой ветровки зазвонил мобильный телефон. На лице Алекса тут же появилась проказливая ухмылочка, он запустил руку в карман и несколько театральным жестом выудил оттуда сотик. Позер, подумал про него Тодд и отвернулся. И зачем он только позвал с собой этого парня? Просто как-то к слову пришлось. Хотя, нет. Не так все было. Он зашел к Алексу, который единственный имел отдельную гримерку, сразу после выступления, потому что тот его позвал. И, оказалось, не просто так, а выпить. Тодд отказался. С алкоголем он не дружил по причине, о которой не хотел бы распространяться. Когда он начал отказываться, у Алекса сделалось такое лицо, а потом этот непоседа еще и подошел к нему и вдруг положил руки на плечи. Тодд и раньше подозревал, что Алекс больше по мальчикам, хотя в зале у них обычно бесновались и отваливали бешеные чаевые все же дамочки, правда, попадались и залетные мужчины. Но в тот момент особенно испугался, что к нему начнут приставать, а он не сможет достойно ответить. При этом мысли о том, что нужно врезать этому голубому парню, даже не возникло. Под "ответить" к своему огорчению Тодд подразумевал совсем противоположное. Поэтому, чтобы как-то отвлечь Алекса от своей скромной персоны, он и буркнул, что ему нужно спешить домой, так как там его ждут "две самые главные женщины в моей жизни", а еще завтра рано вставать, ибо пикет и все такое. Как не странно, за фразу про женщин Алекс не зацепился, а вот с пикетом как начал наседать, как начал... Через десять минут они уже договаривались: где встретятся и что желательно при себе иметь. Список последнего был удручающе мал. Тодд, не ожидавший такого напора от Алекса, вспомнил только про транспарант, с чем тот справился со свойственной русским смекалкой. Швабра доставляла.

Пока Тодд размышлял, Алекс бойко ответил на звонок, не прекращая стрелять в сторону парня бесстыжими светло-голубыми глазами:

— Извини-извини, но я немного занят. Нет-нет, к вечеру буду дома. Где? Все тебе расскажи, — весело протянул он и тут же нажал большим пальцем на "отбой".

Убрал телефон обратно в карман и удобнее перехватил швабру, поправляя свободной рукой воротник на куртке.

— Кажется, дождь начинается, — заметил Алекс словно между прочим.

Тодд спохватился, что слишком долго пялится на него, поспешил отвести глаза и, чтобы окончательно не смутиться, спросил:

— Подружка, что ли, волнуется?

— Тю! — возмущенно воскликнул Алекс, вначале какое-то время нарочито недоуменно хлопая глазами, — Ты же у нас уже почти год работаешь, — это прозвучало как обвинение в некомпетентности, отчего несчастный Тодд окончательно смутился.

— Ну, да.

— И до сих пор не знаешь, что я живу с парнем.

Он, действительно, не знал.

— Эм... Ну, я же обычно сразу после выступления ухожу. Почти ни с кем не общаюсь, только здороваюсь.

— Знаю-знаю, — покивал на это Алекс, — Застенчивый и нелюдимый парень. Слишком правильный, что еще хуже. Такому среди нас нелегко.

— Не сказал бы, — буркнул в сторону Тодд.

— Еще бы! Если бы я тебя к себе под крылышко не взял, они бы тебя уже давно со всеми потрохами съели.

— Кто?

— Остальные танцоры. Ты же у нас самый лакомый кусочек. На тебя спорить одно удовольствие.

— Они... — Тодд запнулся, озаренный глупейшей из всех возможных догадок, но все же уточнил, хоть и понимал, что снова выставляет себя в идиотском виде, — Они, что, все? — Прозвучало это с откровенным ужасом.

— Что именно? — невинно осведомился Алекс, которому, похоже, нравилось его смущать и измываться. Гад паршивый — вот он кто, после этого.

— Ну... как ты... — выдавил из себя Тодд, глядя в сторону.

За что его взяли за подбородок и снова развернули лицом к Алексу.

— Я единственный и неповторимый, — пафосно выдал парень ему в лицо, — заруби это себе на носу, — и щелкнул по тому самому носы. Тодд непроизвольно поморщился, отчего в глазах Алекса появились озорные чертенята. Но заставлять саксофониста задавать другие уточняющие вопросы он, к счастью для Тодда, не стал. Ответил сам: — Конечно, большинство предпочитают девушек. Но по твоему случаю каждый бы сделал исключение. Думаешь, их не задевает, что теперь ты играешь только для меня, и у нас всякий раз аншлаг?

— Но я же не виноват, что управляющий... — Его прервала уже знакомая мелодичная трель. Переложив швабру с транспарантом в другую руку, Алекс выудил сотик из кармана и приложил к уху.

— Алло-алло, — весело пропел он, — О, еще лучше, чем было. Даже не сомневайся. Дождь? Да, ладно, что он нам. Чем-чем... вместе с остальными приковываюсь наручниками к воротам. Так что извини, но в ближайшее время ответить не смогу, руки будут заняты... — И он отключился.

— Зачем ты так сказал? — накинулся на него опомнившийся Тодд, — Мы не какие-нибудь... Никто здесь не будет заниматься ничем подобным! — с жаром воскликнул он.

— Ничего. Пусть не расслабляется, — слова Алекса прозвучали почти мстительно, — а то утром даже не поинтересовался, куда это я иду.

— Не хорошо так с любимым человеком. — Возразил Тодд, который, если что и умел, так это бороться за свои убеждения и быть верным выбранным когда-то идеалам. И даже робость его не была помехой, когда парень считал, что кто-то, по его мнению, поступает в корне неправильно.

— А, знаешь, — доверительно сообщил на это Алекс, опершись на свой транспарант и прищурившись на Тодда, — твоя правильность в самое ближайшее время грозит превратиться в занудство. Тебе этого хочется?

— Нет, — буркнул Тодд, которого этому невозможному парню в очередной раз удалось поставить в тупик.

— Вот и я так думаю. Кстати, с чего ты взял, что он любимый, а не какой-нибудь папик, удовлетворяющий любые мои капризы, лишь бы ноги по первому требованию раздвигал?

— Не представляю тебя снизу, — вдруг выдал Тодд, сам того не желая. Дико удивился, что у него вообще язык повернулся произнести такое. По всей видимости, это удивление так ярко отразилось у него на лице, что, замерший было Алекс, вдруг прыснул и фигуральным образом заржал.

Тодд вздохнул, в очередной раз за это утро пожалев, что пригласил Алекса с собой. Особенно, это было обидно сейчас, когда стало ясно, что у парня уже кто-то есть и на служебный роман рассчитывать не приходиться. А ведь ему уже начало казаться, что впервые встретил парня, которого на самом деле хотелось. Хотя, Тодд знал за собой, что в этом он слегка кривит душой, Алекс был не первым. До него был другой, причем полная противоположность бесшабашного Алекса. Только благодаря тому серьезному мужчине в стильном костюме тройке Тодд и попал в "Золотого драгуна" — так назывался клуб, в котором они с Алексом выступали. Он брел по улице с футляром саксофона в руках после очередной неудачи с временной работой и увидел, как днем, когда клубы, подобные "Драгуну" закрыты, в него входит высокий, широкоплечий мужчина в очках в тонкой золотой оправе. Причем на входе этот парень немного замешкался, так как его остановил кто-то из охранников или, может, доверенный секретарь, и что-то быстро заговорил. При этом незнакомец, который внимательно вслушивался в слова подчиненного, стоял лицом к застывшему посреди дороге Тодду, позволяя себя рассмотреть. Потом кивнул и вошел в клуб. Ноги сами понесли Тодда за ним. Он прошмыгнул мимо черного лимузина, из которого вышел мужчина, к двери клуба и вошел. А там его уже взял в оборот бойкий управляющий, который первым заметил в руках парня футляр с музыкальным инструментом, так как давно вынашивал план о совместных выступлениях танцоров и музыкантов. Но раздеть Тодда на сцене у него бы все равно не получилось, в чем он убедился очень быстро и четко дал понять, что такому стеснительному парню в их заведении делать нечего. Тодд вздохнул и потопал к выходу. В общем-то, он и не рассчитывал, что его возьмут. И в целом, попал сюда совершенно случайно, даже не подозревая, что это мужской стриптиз-клуб. Он уже почти добрался до выхода, когда внутри взыграло такое отчаянное чувство противоречия, что он остановился возле самого крайнего столика и достал саксофон — единственное, что он забрал с собой из дома родителей. Управляющий вместе с постановщиком танцев уже отвлеклись на нескольких парней, бойка репетирующий совместный эротический танец на сцене под хлопки последнего. Музыку им пока не включали, добиваясь синхронизированности действий. Тодд поймал на себе несколько высокомерных и почти презрительных взглядов от этих полуголых парней. Но потом вскинул саксофон и позволил музыке привычно увести его в страну тайных грез и недостойных желаний. Через неделю он вышел на публику впервые. Через две его затребовал себе Алекс и, как ни странно, получил без лишних пререканий со стороны руководства клуба и остальных танцоров. Дива, что с него возьмешь?

— А я универсал, — шагнув ближе, заявил Алекс, успевший положить Тодду руку на плечо и склониться к нему, пока тот предавался воспоминаниям.

Тодд моргнул и попытался отступить на шаг, но в плечо впились цепкие пальцы. Алекс обладал типичной славянской внешностью. Светловолосый, голубоглазый, но не хрупкий блондин с узкими руками и показным изяществом в каждом жесте гибкого, почти женского тела, а вполне себе мужественный парень, с хорошо развитой мускулатурой, широкими плечами и узкими бедрами. А вот черты его лица были не лишены изящества. Наверное, этим он и брал всех тех теток, что на него после выступлений просто вешались. Этакий русский богатырь-аристократ. Странное, почти экзотическое сочетание, не так ли? Кроме того, парень был не обделен чувством юмора и обожал иронизировать не только над окружающими, но и над самим собой, каким-то непостижимым для Тодда образом ладя с другими танцорами, несмотря не вполне очевидную зависть к его привилегированному положению. Наверное, все дело в том, что он всегда точно знал, где можно отшутиться в ответ на высказанную претензию, а где никак нельзя давать обидчику спуска. Тодд в тайне пытался перенять у него несколько приемов обхождения с обидчиками, которых Алекс, не стесняясь в выражениях, при желании размазывал по стенке как на словах, так и на деле. Рука у него, как все знали, была тяжелой.

— А твой парень... ох! То есть не хочу ничего знать. Не хочу! — Отчаянно замотал головой Тодд и снял со своего плеча руку Алекса, который резко посерьезнел и теперь буравил его очень неприятным взглядом. Тодду захотелось по меньшей мере поежится, а лучше закапаться в мягкий грунт, чтобы не выкопали и не придушили. — Ну, чего ты? — буркнул он, чувствуя себя очень неуютно. И навязчиво моросящий дождь был в этом повинен в самую последнюю очередь.

— Ты гомофоб, что ли?

— Вот уж нет! — Тодд так искренне возмутился, что Алекс сразу ему поверил. Снова по приятельски улыбнулся и с живым интересом протянул:

— Тогда как ты смотришь на то, если я за тобой по-тихому приударю?

— Эй! У тебя же есть парень!

— И что? Когда это кому-то мешало?

— Мне помешает. — Твердо и окончательно отрезал Тодд.

— О! Так я угадал? Ты из наших!

Только после этого Тодд осознал, как спалился. И поспешил отвернуться. Он не был смущен, в конечном итоге он уже давно признался себе, что девушки его не интересуют, и как-то научился с этим жить. Но ему было обидно, что он так легко попался. Как маленький, прямо. А ведь он уже привык считать себя взрослым. И жить по-взрослому, ни от кого не завися.

— Как бы там ни было, — решительно начал он и снова посмотрел на разглядывающего его Алекса. Дырку тот, что ли, надеется в нем просмотреть? — Я не буду с тобой встречаться.

— А если просто трахаться?

— Тем более.

— Правильный мальчик, — теперь эти слова в исполнении Алекса прозвучали почти ласково, и даже с теплотой. — А если встречаться, но сразу с двумя?

— Что? — Тодд удивленно заморгал и спросил, прежде чем подумал о том, как это прозвучит: — С кем это?

Алекса, похоже, этот вопрос только приободрил. Надо было сразу послать. Но ведь любопытно же!

— Со мной и с Найджелом.

— А это?..

— Скоро узнаешь, — загадочно пообещал ему Алекс. И, словно подгадав, в этот момент рядом с их пикетом нарисовалось еще одно действующее лицо.

Мисс Филпс и ряд ее особо приближенных сотрудников отчаянно спорили с крикливой блондинкой и ее адвокатами, когда к воротам, возле которых они все собрались, вдруг подкатил черный лимузин. Из него выбрался водитель в классическом черном костюме. Не обращая внимания на лужи и дождь, обошел своего красавца и раскрыл зонт, открывая дверцу для пассажира. Мужчина, вышедший из лимузина, отобрал у водителя зонт и оглядел собравшихся из-за прозрачных стекол очков в тонкой золотой оправе. Тодду показалось, или на них с Алексом его взгляд задержался? Наверное, показалось, потому что уже в другую секунду этот странный парень, которого просто невозможно было не узнать — именно за ним Тодд когда-то пришел в "Золотого Драгуна", направился к Мисс Филпс. Передача чека была произведена в рекордные сроки и при гробовой тишине, потому что все это было похоже на галлюцинацию. Чудес не бывает, скажете вы? Вот и митингующие тоже так думали в этот момент.

— Ох! — вырвалось у Миссис Филпс, когда она взглянула на сумму, — Это очень щедро, сэр.

— Надеюсь, на первое время вам хватит, а в дальнейшем вы можете обсудить возможность изыскание иных статей дохода с одним из моих сотрудников. Вот его визитка, — с вежливой, но холодной, улыбкой обронил мужчина, чьего имени Тодд не знал.

— Да-да, конечно... — пролепетала хозяйка приюта для животных.

— Да кто вы вообще такой?! — возмущенно возопила родственница старика Паппи. Но мужчина даже не взглянул на нее, а направился прямиком к Тодду и Алексу.

У несчастного Тодда язык к горлу присох. Как? Как такое может быть? Откуда он их знает?

— Ну, что, узник замка Иф, — протянул подошедший, окинув Алекса внимательным взглядом, — что-то не вижу обещанных оков.

— Вот значит, какие у тебя эротические фантазии, — хмыкнув, заявил на это Алекс и тут же победно возвестил: — Я всегда это знал!

— Раз знал, тогда где твои оковы?

— В спальне? — вопросом на вопрос ответил продолжающий дурачится Алекс. Тогда-то до Тодда и дошло, что это, наверное, и есть Найджел. Но как такое может быть? Почему те парни, которые ему когда-либо по-настоящему нравились, были вместе и теперь оба смотрели на него какими-то нечитаемыми взглядами.

Тодд сглотнул и отвернулся. Терпеть пристальный взгляд Найджела оказалось еще тяжелее, чем с Алексом.

— Я забираю твоего приятеля домой, — произнес, наконец, Найджел, — Тебя подвезти, Тодд, или останешься тут праздновать вашу общую победу?

— Соглашайся, — Алекса неожиданно ткнул его в бок локтем. И когда только рядом оказался? Когда Тодд вскинул на него глаза, тот широко улыбнулся и подмигнул ему, — Обсудим наше предложение.

— Какое?

— На которое ты так и не дал отрицательный ответ.

Тодд почувствовал, как сердце бухнуло в желудок и свернулось там ужом, холодным и неприятным. Кажется, он понял, о каком предложении идет речь. Он бросил быстрый взгляд на Найджела, тот выглядел спокойным и непотопляемым, как Титаник в первые часы своего плавания. Тогда Тодд набрался наглости и уточнил у Алекса:

— И это дает тебе повод рассчитывать на положительный ответ?

— А почему нет? Ты мог бы уже раз сто дать мне в морду еще на наших первых репетициях, но вместо этого не только терпел все мои подколки, но, как мне кажется, даже получал от них определенное удовольствие. Так почему нет?

— Сразу с двумя... — пролепетал окончательно раздавленный Тодд, чувствуя, как слабеют колени.

— Продолжим разговор в машине, — неожиданно жестко бросил на все это Найджел и... взял Тодда за локоть, от чего тот даже транспарант свой выронил, правда, его тут же подхватил Алекс.

Почему Найджел именно Тодда за собой повел? Почему не Алекса? Не потому ли, что не сомневался, последний и сам прекрасно дойдет до лимузина, а вот Тодд может передумать в самый последний момент и дать задний ход?

— Найджел, а кто вы? — вдруг спросил Тодд, ему почему-то показалось, что он упустил нечто важное, — Я видел вас в клубе в свой первый день...

— Я владелец "Драгуна" и ряда других предприятий, связанных с индустрией развлечений. — Ответил тот, затормозив у самой дверцы лимузина, которую перед ними распахнул услужливый шофер, забирая у босса зонт. Найджел обернулся на Тодда, за спиной которого встал Алекс, отрезая последнюю возможность к отступлению. Твердые пальцы Найджела все так же сжимали локоть Тодда. — Разве ты не знал, с кем живет твой друг?

— Я вообще только сегодня узнал, что Алекс встречается с парнем, — смущенно пробормотал Тодд.

И тут Найджел неожиданно улыбнулся. Трудно было себе представить, что этот серьезный тип в кожаном плаще и очках в золотой оправе может так открыто кому-то улыбаться. Тодд сам не заметил, как робко попытался улыбнуться в ответ.

— Вот уж, действительно, уникальный сотрудник.

— Кто так говорит? — напрягся Тодд, были у него некоторые трудности при устройстве на работу, из-за которых он долго не мог найти себе приличное место, пока в "Драгуне" его не согласились принять и без полного комплекта документов. Уж больно его соло впечатлило управляющего. Поэтому, это был не праздный для него вопрос. Вдруг, каким-то образом вскрылось его прошлое. И настоящее, надо признать, тоже. Но, кажется, он ошибся.

— Так все же! — выдохнул ему в спину Алекс и не сильно толкнул вперед, приложив ладонью между лопаток. Тодд от неожиданности качнулся и чуть не налетел на Найджела, но тот обеими руками сжал его предплечья. И предупреждающе бросил в сторону Алекса:

— Аккуратнее.

— Ладно-ладно.

Через минуту они уже отъезжали от Паппиз Шелтер под изумленными взглядами тех, кто еще не успел окончательно побросать транспаранты и уйти вслед за Мисс Филпз на территорию приюта, где сегодня, определенно, будут праздновать не только люди, но и животные. Блондинка вместе с адвокатами уже давно погрузилась в авто и благополучно отчалила.

В салоне лимузина было сухо и даже тепло. Кондиционер работал на минимуме. Найджел и Алекс сидели рядом на сиденье, расположенном походу движения, а Тодд устроился напротив них. Между ними прямо на полу были свалены два окончательно потерявших вид транспаранта. Когда молчание затянулось, а Тодд успел окончательно заблудиться в своих собственных мыслях и желаниях, Найджел бросил взгляд на тот, который изобразил на швабре Алекс и с интересом уточнил у парня напротив:

— И что, много у вас там попугаев?

— А? — Тодд поспешно отвернулся от окна, затуманенного мелкими дождевыми брызгами.

— Ты знаешь, как это, — Найджел терпеливо указал на отсыревшую картонку на полу, — переводится? — А, когда Тодд замотал головой, с улыбкой перевел, покосившись на Алекса, который тоже смотрел в окно и делал вид, что совсем не причем, только улыбался лукаво и даже, что уж греха таить, соблазнительно, — "Свободу попугаям!".

— Алекс, — Тодд выдохнул его имя с такой укоризной, что все стало ясно, парень от возмущения даже думать забыл, где и с кем он находиться и по какому поводу вообще тут оказался.

— А что? — Невинно вопросил у него быстро сориентировавшийся блондин, — Животное упоминается? Упоминается. Страстный призыв присутствует? Конечно, да. Вон, даже восклицательный знак на конце имеется.

— Даже три, — улыбаясь одними глазами, заметил Найджел.

И как бы странно это не звучало, Тодд с каждой секундой все больше проникался к нему симпатией. Ведь раньше, этот парень был для него, как мечта. Нечто, привлекшее внимание и запавшее в душу, но абсолютно недостижимое. А теперь... Теперь был еще Алекс, который уже давно хотя бы на пару минут перехватывал Тодда после совместных выступлений и заставлял задержаться в своей гримерке, откалывая невинные на первый взгляд шуточки. Тодду нравилось в тишине собственной квартиры мечтать о нем. Точнее, о них обоих. Но никогда еще в его мечтах эти мужчины не присутствовали одновременно. Он с собственной гомосексуальностью до конца, как не парадоксально, так и не успел смириться, хотя уже три года мытарствовал вдали от семьи, в том числе, из-за преступных, по мнению родственников, сексуальных наклонностей. Так что просто не мог себе позволить мечтать о каких-нибудь совсем уж нездоровых извращениях. Ему даже за мысли о поцелуях было стыдно. Не говоря уже обо всем прочем. А ведь теперь это уже не мечты, это вполне реальное, конкретное предложение. От обоих? Или это только Алекс учудил? Может быть, это и вовсе какая-нибудь шутка, и Тодд только зря разволновался? Он осознал, что все это время смотрел на Найджела и поспешил отвернуться, но тут же столкнулся взглядом с Алексом и снова замер, не осознавая, что теперь точно так же пялится на другого парня. Слова, которые он произнес после нескольких минут напряженного молчания под мерный гул двигателя и мягкий ход по-настоящему дорогой машины, поразили его. Он и не подозревал, что способен озвучить такое. Впрочем, все бывает в первый раз.

— Если я откажусь, то больше не смогу работать?

— Нет. Можешь даже не думать об этом, — Отрицательно качнул головой Найджел.

— Значит, вы тоже... тоже этого хотите? — И Тодд бросил быстрый взгляд на Алекса. Тот смотрел весьма утвердительно, и взгляд Тодда вернулся к Найджелу, — Но, зачем это вам? Вы же... Я думал, вы вместе.

— Видишь ли, — взял слово Алекс, — мы уже давно пришли к обоюдному мнению, что в наших отношениях не хватает перчинки в виде третьего. Но, сколько бы не искали, еще ни разу наши мнения не сошлись на какой-то одной кандидатуре.

— Ты единственный, кто понравился нам обоим, — добавил к его словам Найджел. А потом решительно пресек попытку Тодда еще что-то уточнить, — Просто дослушай. Это не значит, что мы прямо сейчас отвезем тебя к себе и вместе отымеем. Хотя, меня поразило, что, зная о такой вероятности, ты так спокойно сел в машину. — На этих словах Тодд впервые за время разговора по-настоящему покраснел. И снова его доверчивость играет с ним злые шутки. Он о такой перспективе даже не подумал. Увидев его реакцию, Алекс громко хмыкнул, а Найджел продолжил: — Просто я пытаюсь четко обозначить, чтобы ты понял, мы оба хотели бы приударить за тобой. И если сама мысль об это тебе не окончательно противна, подумай о нашем предложении.

— То есть даже в процессе ты всегда можешь отказаться, понимаешь? — вмешался Алекс, подавшись вперед, — Это не предложение быстренько потрахаться и отчалить. Это задел на будущие серьезные отношения. Но, чтобы ты не начал пороть горячку, мы все обсудили и решили заранее максимально честно с тобой это обговорить.

Тодд отвернулся к окну и задумался, неосознанно покусывая губы. Оба мужчины терпеливо ждали его ответа. Парень отчаянно пытался разобраться в том, что он на самом деле хочет от этой жизни. Это было непросто. Еще совсем недавно он был занят только тем, чтобы банально выжить. Но, устроившись на работу в "Золотой Драгун", снял относительно нормальную квартиру, начал собирать деньги, понял, что жизнь может быть прекрасна и удивительна. И теперь вполне созрел до мысли, что интересная и приносящая радость работа и дом, в который хочется возвращаться, — это еще не все, чтобы ему хотелось получить от нее. Порой, первые серьезные успехи делают нас жадными и требовательными. Серьезных отношений хотелось, просто пока он сам не знал, как к ним подступиться. Но, если у него будут два таких зрелых союзника... Они ведь, действительно, оба ему нравились, причем, кажется, одинаково. И та форма, в какой было высказано их странное по всем статьям предложение, позволяла надеяться, что все это может быть даже приятно. Тодд решил уточнить:

— До того, как я пригласил тебя на пикет? — спросил он, повернувшись к Алексу.

— Что? — не понял тот.

— Вы все решили, до или после?

— На самом деле, мы заинтересовались тобой почти сразу, как ты начал работать с Алексом, — вставил Найджел, — просто до этого, даже у него не получалось к тебе подступится. Ты словно нарочно игнорировал все намеки или, что маловероятно, действительно, их не замечал.

— Я... — Тодд запнулся, но глаз не отвел. Не хотел казаться ребенком, — Не замечал.

Алекс тут же расплылся в улыбке и похлопал сидящего рядом Найджела по колену.

— С тебя ужин, я был прав, — заявил он, довольный собой.

— Не ожидал, — протянул Найджел и бросил быстрый взгляд на Тодда. Тот подавил в себе желание извиниться, хотя, сам бы не смог ответить, за что в этот момент чувствовал себя виноватым.

— Так ты согласен? — уточнил Алекс и снова подался вперед.

— Ну, — Тодд зажал ладони между коленей и неожиданно для всех робко улыбнулся, — Ухаживания — это должно быть даже приятно.

С этого все и началось.

2. Уикенд на лоне природы

Тодд совершенно по-другому представлял себе их ухаживания. Наверное, после столь откровенного предложения, он ожидал от Алекса и Найджела более решительных действий. Но те, словно танцевали вокруг него какой-то своеобразный танец. И это, как не странно, не только было приятно, но и с каждым днем вызывало все больший интерес к предполагаемым партнерам. Танго втроем? Вряд ли. Для танго на начальном этапе явно недоставало страсти. Тодда это успокаивало. Он подозревал, что при все й своей внутренней зажатости не сразу сможет достойно ответить, если к нему попытаются подкатить по-взрослому.

Неделю они танцевали и в прямом (имеется в виду, конечно, Алекс) и в переносном смысле. Тодду еще никогда работа не доставляла такого полного удовольствия. Наконец, кроме музыки у него появилась реальная, а не воображаемая, личная жизнь. За неделю он успел дважды пообедать с Алексом. Так как оба работали в ночное время, обед для них начинался не раньше пяти по полудню. Они встречались в небольшой кофейне, которую облюбовал Алекс, и весело болтали, поглощая еду и заедая все просто божественной выпечкой местного приготовления. Болтал, конечно, в основном Алекс. У него был просто дар смешить, но при этом не выглядеть пошлым. Что удивительно, потому что раньше, когда зазывал Тодда к себе в гримерку, он только и делал, что пошлил. Потом они вместе выдвигались на работу.

Один раз Тодду позвонил Найджел и пригласил на открытие выставки авангардистского искусства. Это было как раз в четверг. До этого Найджел вообще никак себя не проявлял. Из-за чего Тодд в тайне начал даже волноваться, что уже и не проявит. Придется довольствоваться одним Алексом. Но он-то уже настроился на обоих! А, возможно, прагматичный Найджел выжидал, когда у Тодда выдастся выходной. Им с Алексом всегда давали свободный день перед всеобщими выходными, когда работать приходилось особенно плотно, выходя на сцену до трех раз за вечер. Так что, как раз после встречи с Найджелом, Тодд заподозрил, что от него тоже ждут каких-то более решительных ответных действий. Словно обоим мужчинам было недостаточно его согласия, которое он озвучил в лимузине. Словно они хотели окончательно и бесповоротно удостовериться, что он не поддался минутному порыву, а осознанно сделал свой выбор в сторону обоих, а не кого-то одного. И натолкнуло его на эти мысли то, что Найджел пришел на выставку без Алекса. А ведь Тодд искренне полагал, что там они снова встретятся все вместе, ведь у танцора тоже был выходной, логично? Спросить напрямую у Найджела, почему Алекс не пришел, он так и не решился. И они прекрасно провели время вдвоем, хотя в современном искусстве Тодд был не в зуб ногой, но Найджел оказался не только интересным, но и чутким собеседником. Под его тонким руководством Тодд открыл для себя несколько по-настоящему классных художников и даже одного скульптора, чьи работы, действительно, произвели на него глубокое впечатление. Он даже пожалел, что у него нет с собой любимого саксофона, стоя перед одной из странных, но завораживающих сочетанием цветовых и фактурных решение, картин. Он бы хотел выразить свои чувства в музыке. Это у него всегда лучше получалось, чем на словах. Потом они пообедали в изысканном и явно баснословно дорогом ресторане. А потом Найджел отвез переполненного впечатлениями Тодда домой. Ни поцелуя на прощание, ни каких-либо иных поползновений парень так и не дождался. И даже расстроился. Ведь тот же Алекс раньше, стоило Тодду оказаться с ним наедине, непременно в шутку предлагал: "Королек, птичка певчая, может, тебя хоть минетом порадовать? А то, смотрю, совсем умаялся...". Но теперь даже Алекс себе ничего подобного не позволял. Шутил, да, но без пошлостей. И, кажется, даже случайных прикосновений с его стороны стало меньше. А Найджел так вообще... ни разу не прикоснулся.

Тодд был настолько разочарован, что пожаловался Марси и Сэнди. Именно в тот момент, когда он озвучил свои переживания вслух, его неожиданно осенило. Алекс и Найджел, словно играют с ним, что естественно, ведь флирт — это, неизбежно, некая чувственная игра. Но... но похоже, эти двое так же играют друг с другом, но уже по каким-то совершенно неизвестным Тодду правилам. Не похоже, что в этом замешено желание заставить ревновать. Тут что-то другое. Скорее, некое своеобразное соперничество. Недаром же Алекс спорил с Найджелом, правда ли Тодд не понимает его намеков или просто притворяется. Но соперничают они явно не за его внимание. А за что тогда? Или, может быть, не в соперничестве дело. А что если... После второго озарения Тодд взялся за саксофон и принялся бездумно выдувать из любимого инструмента мелодичные звуки грусти и дождя. Дело не в том, что он грустил, просто под блюз ему лучше думалось. Они посчитали, что его положительный ответ был недостаточно однозначен и, скорей всего, был дан под влиянием момента. И теперь оба давали ему возможность определиться, правда ли, что он увлечен ими обоими или все же кем-то одним. Поэтому встречались с ним по отдельности. Им, как и Тодду, хотелось большей определенности. И, кажется, он знает, что может им предложить, чтобы окончательно развеять все сомнения.

В этот раз Алекс был особенно хорош. С высоты подвешенной над сценой клетки — своего основного рабочего места, Тодд мог наблюдать за тем, что вытворял со своим гибким, тренированным телом его партнер по выступлению. Алекс не часто был в таком ударе. Хотя, приходившим в клуб девушкам и женщинам среднего возраста — последние, увы, появлялись здесь регулярнее, но зато и чаевые оставляли куда щедрее, — было невдомек, что Алекс далеко не всегда способен так отжигать на сцене. В этот раз он даже спрыгнул в зал и, забравшись одним коленом на столик, за которым сидела ухоженная миловидная женщина под сорок, преподнес ей в зубах алую розу. За что был облобызован во все места, до которых ошалевшая от счастья тетка сумела дотянуться. И как только Найджел не ревнует? Вот оно. Тодд аж зажмурился, чтобы не сбиться, и продолжил как ни в чем не бывало в клубах искусственного дыма вести сольную партию на саксофоне, хотя мысли его были далеко. А, может, близко, но явно текли не в том направлении, в котором влекла его музыка. Все гениальное просто. Алекс так раскрепощен и столь откровенен, потому что из зала на него смотрит Найджел, точно зная, что ветреный танцор на самом деле танцует сейчас для него одного. Бинго!

Когда номер закончился, Тодд влетел в гримерку вслед за Алексом, даже не дожидаясь приглашения. Его просто распирало. И отчаянно не терпелось выяснить, верно ли его наблюдение.

— Он сегодня был в зале, да? Смотрел на тебя?

— Думаю, — тут же лукаво протянуло Алекс, который успел расположиться перед зеркалом и стирал влажной салфеткой следы жирной красной помады с щек, шеи и даже с плеча. — Если спрошу о ком речь, прозвучит совсем фальшиво.

— Конечно, о Найджеле. Я угадал? — Подтвердил его догадку Тодд и вдруг спросил, подходя ближе, — Слушай, а как он ко всему этому относится? — но тут же отвлекся, — Да, и между лопаток тоже, — сказал он, заметив еще один след от помады, правда, эта была уже коричневой. Похоже, пока танцор пробирался обратно к сцене, его успела облобызать еще какая-то тетка. И не противно ему? Тодд знал ответ — это же работа, только и всего. Не лучше и не хуже любой другой. Только для самого саксофониста подобное отношение казалось циничным, но не говорить же об этом Алексу, который таков, какой есть. И, кажется, несмотря на это, все так же сильно ему нравится.

— Поможешь? — Алекс протянул ему через плечо еще одну салфетку и встретился с Тоддом взглядом в зеркале.

Парень колебался недолго. Приблизился к танцору и осторожно стер с его спины уродливый помадный росчерк. Скомкал салфетку в руке и поднял глаза, чтобы вновь встретиться с Алексом взглядом.

— И на тебя тоже, — вдруг выдал тот.

— А? — Тодд растерянно моргнул.

— Найджел сегодня смотрел не только на меня, — Трудно было понять, какие чувства вызывает у танцора данное обстоятельство.

Но это не было похоже на грусть или сожаление. Что это? Неужели, провокация? Только старательно завуалированная полунамеком. А, вдруг, Тодд ошибается?

— Почему тебя не было с нами на выставке? Почему мы с тобой оба раза обедали без Найджела, я еще могу понять. Он человек занятой и в это время, наверное, еще не свободен. Но по четвергам у тебя такой же выходной, как у меня.

— Может быть, я просто не люблю современное искусство? — взгляд в зеркале стал выжидательным.

Тодд приободрился. Значит, предыдущее уточнение про Найджела, который смотрел сегодня не только на Алекса, было озвучено с целью подтолкнуть его к окончательному решению. Алекс, действительно, ждет от него однозначного ответа. И, если вдуматься, Найджел, скорей всего, тоже.

— Вы играете в какие-то грязные игры у меня за спиной? — спросил Тодд, набравшись наглости.

При этом в его голосе нельзя было обнаружить волнение, даже если очень старательно прислушиваться. А ведь оно было. Но глубоко внутри. Ему часто приходилось смирять собственные чувства до того, как он стал жить один. Поэтому, парень умел себя контролировать, когда это было нужно. Голос остался ровным, лицо приобрело безмятежное, почти отсутствующее выражение. Алекс напрягся, но поспешил свести все к шутке. Неужели, так боялся разочароваться? Похоже, они с Найджелом тоже серьез настроились именно на Тодда. Это и смущало, и льстило и, наверное, совсем немного пугало. Но со всеми этими чувствами, определенно, можно было справиться. Особенно, если навалиться всем вместе. Тодд улыбнулся своим мыслям, а не тому, каким оскорбленным тоном Алекс вопросил:

— Почему это сразу грязные?

— М... — невнятно отозвался Тодд, потому что в этот момент, презрев собственный страх, он склонился к плечу танцора и прижался к бархатистой коже губами. Успел заметить, как на лице Алекса мелькнуло немое удивление. Но быстро распрямился и сказал с нарочитой веселостью: — Проверим? Сейчас схожу за телефоном и позвоню ему.

— Ха! — Оживился Алекс, резко развернулся на крутящемся кресле лицом к нему и обхватил парня руками, — зачем тянуть кота за яйца? Звони с моего!

— За яйца? — тут самообладание Тодда, который успел немного расслабиться, его предало. Он ведь, действительно, любил животных, иначе не ввязался бы в борьбу за Паппиз Шелтер. Так что сентенцию Алекса он себе представил очень ярко. На что тот усмехнулся и в наглую уткнулся лицом ему в грудь. А потом, поднял глаза на слегка ошеломленного этим действием парня и весело пояснил:

— Это просто присказка такая. Держи сотик, — сказал Алекс, как ни в чем не бывало, выпустив Тодда из объятий и передавая взятый со стола перед зеркалом мобильный телефон.

— Ну и выраженьица у вас, у русских! — проворчал Тодд, забирая у него телефон, на котором Алекс уже успел нажать кнопку вызова. — Найджел, привет. У меня есть предложение, встретиться в субботу в Паппиз Шелтер и порыбачить. Только ты не раздумывая, сразу скажи "да" или "нет". А то у Алекса такое лицо, словно за звонок с его телефона, он с меня прямо сейчас натурой возьмет. Но моя детская психика вряд ли переживет очередное предложение о минете, рискую кончить. Так, что скажешь?

— О минете? — раздался у уха голос Найджела. И было не понятно, смеется тот или рассержен на такое панибратство со стороны саксофониста. У Тодда все опустилось. Неужели, он переборщил? Но тут же у него вырвал трубку Алекс, включил громкую связь и заявил, обращаясь к Найджелу.

— Эй-эй! Зачем надо было острить? У Тодда такой вид, словно он под землю готов провалиться. А так все хорошо начиналось... Не стыдно?

— И что же ты сделал, чтобы заставить его выбраться из раковины?

— Сам не знаю. То-о-одд? — Вопросительно протянул Алекс, стрельнув на парня взглядом. Тот уже вовсю улыбался. Значит, все нормально. Значит, Найджел не злится, а Алекс, похоже, и вовсе в восторге. Значит, все не зря.

— Просто я подумал... — решился он, и сказал, как чувствовал, — мне не нравится встречаться с вами по отдельности. Словно вы друг другу изменяете.

— Ты слышал? — после короткой паузы, выдохнул Алекс в трубку.

— Мой ответ "Да", — раздалось оттуда, — И я жду вас обоих на улице. Подбросим Тодда домой.

— Конечно, подбросим! Такого интересного парня просто преступление отпускать одного в ночь.

— Вообще-то, я обычно на такси добираюсь. Так что ничего со мной произойти не может. — Отозвался уязвленный Тодд, который вдруг вспомнил про разглагольствования о "детской психике" и запоздало испугался, что ляпнул что-то не то и теперь придется за это поплатиться. Но, похоже, дело было вовсе не в его оговорке. Парни просто стебались.

— Святая простота! Да таксисты — те еще маньяки. Ты видел, как некоторые из них на Пятой авеню перестраиваются в крайний ряд? — безапелляционно заявил Алекс и нажал "отбой". Весело глянул на Тодда и требовательно вопросил: — Ну, и чего стоим? Кого ждем? Бегом за вещами! И со следующего раза будешь переодеваться тут у меня. — Постановил Алекс, единственный из всех танцоров клуба, имеющий отдельную гримерку. Тодд переодевался в сценический костюм вместе со всеми и там же держал свои вещи.

— Чтобы ты мог смотреть? — поинтересовался Тодд, понимая, что флиртует, и наслаждаясь этим.

— Конечно.

— Извращенец!

— Я — гей, дружище, — Алекс снова хлопнул его по плечу. Хитро прищурился и почти ласково уточнил: — Что тебе еще надо?

— Любви, — вырвалось у Тодда, и только тогда он по-настоящему смутился. К лицу прилила кровь.

Алекс замер и стал серьезным.

— А знаешь, — сказал он после секундной заминки, — отличный задел на будущее. Обнадеживает, если откровенно.

— А что на такую перспективу скажет Найджел?

— Вот сам у него и спроси.

Конечно, Тодд не стал приставать к Найджелу с расспросами. Тот казался таким неприступным. Это не Алекс, который был своим парнем в любой компании. Они подвезли Тодда домой, по дороге обсудив с ним, во сколько завтра заехать, чтобы уже вместе отправится загород. На этом и распрощались. В квартиру Тодд поднялся неприлично счастливым. У него внутри что-то подрагивало от предвкушения. Уже завтра. Точнее, сегодня, ведь они с Алексом уже знакомо закончили выступления после полуночи. Но как же это здорово, когда есть что предвкушать.

Им повезло. День выдался солнечным. Встречала их сама мисс Филпс, которой Тодд позвонил прежде, чем выскочить из квартиры и помчаться вниз, где у тротуара припарковалась ярко-голубая инфинити кабриолет, за рулем которой сидел Алекс. А рядом с ним устроился Найджел, сменивший на время свой деловой костюм и лимузин, на темно-синие джинсы и легкую рубашку приятного голубого оттенка. Выскочив на улицу из полумрака, Тодд уставился на машинку Алекса, явно сделанную по спецзаказу, во все глаза. Катить на рыбалку в этой красотке было подлинным преступлением. О чем он и заявил, забрасывая на заднее сиденье свой рюкзак и про себя радуясь, что додумался отправить Марси с Сэнди с Маерсами, которые всегда выдвигались в Паппиз Шелтерл ни свет, ни заря, так как всем семейством были ранними пташками.

— Ничего, — отмахнулся от него Алекс, — Прорвемся! — и лихо газанул.

— Ну, ни какого уважения к подаркам, — с шуточной укоризной произнес Найджел под рев двигателя.

Кажется, Тодд начал распознавать, когда этот парень по-настоящему серьезен. А когда улыбается где-то в глубине глаз. Сейчамс он видел только его коротко стриженный затылок, но был уверен, что Найджел просто любя подтрунивает над Алексом.

— А зачем уважать, их любить надо, — заявил на это танцор и тут же театрально вопросил, подмигивая Тодду в зеркале заднего вида, — Какой русский не любит быстрой езды?

— О, да, — с сарказмом протянул на это Найджел, — По вашим дорогам только лихачить.

— Ты был в России? — заинтересовался Тодд.

— Конечно. И сейчас часто там бываю. Откуда, по-твоему, я выкрал это чудо?

— Инфинити? — неуклюже подколол Тодд, чтобы вписаться в общий беззаботный тон разговора.

— Алекса, — отозвался Найджел, принимая шутку.

Так, весело перебрасываясь ничего не значащими фразами, они и добрались до Паппиз Шелтер. Мисс Фелпс радушно встретила их и заверила Найджела, что мистер Грин может приезжать к ним в любое время. И так же, как и все они, отвлеклась от изъявления благодарностей, когда на Тодда из-за угла административного здания налетела счастливая, как щенок, Сэнди. Облаяла Алекса, обнюхала Найджела и принялась отчаянно вентилировать обрубком хвоста, пристроившись рядом с хозяином.

— Так-так, — весело протянул Алекс, присаживаясь на корточки рядом с длинноухим спаниелем пегой окраски. — И кто же это у нас?

— Одна из самых дорогих женщин в моей жизни, — ответил Тодд, наблюдая за тем, как Сэнди благосклонно позволяет Алексу потрепать себя за ушами.

— Ну, что я говорил? — вдруг обронил Найджел, с ощутимым удовлетворением в голосе.

— Опять спорили? — поинтересовался у него Тодд.

— Да. Я ставил на собак, Алекс на кошек.

— Ха! Никто не угадал!

— Да, что ты?

— Тодд! — раздалось со стороны, и они все посмотрели на мальчишку лет шести, который отчаянно спешил к ним, держа на руках пушистую кошку сиамского окраса — темная мордочка и лапки, а вся остальная шерсть нежного, персикового цвета, у которой на морде было написано: "Как вы меня все достали!"

— Привет, Фил, — улыбнулся Тодд малышу и потрепал его по волосам. — Опять Марси мучаешь?

— Я не мучаю. Мы играем! — возмущенно засопел мальчик.

Взрослые прыснули.

— А это, надо полагать, вторая? — уточнил у Тодда Алекс, выпрямившись и указав на кошку.

— Ну, да, — кивнул на это Тодд. — Это Марси. Это Сэнди. А это Фил, сынишка Маерсов, моих соседей.

— Мне казалось, что ты говорил, что твои девушки живут у тебя дома, — заметил на это Алекс, хитро прищурившись. — И как же они оказались тут раньше нас в компании твоих соседей?

Тодд посмотрел на него, потом перевел взгляд на Найджела и честно ответил:

— Не хотел, чтобы они испортили машину.

— Ты же не знал, на чем мы за тобой приедем. — Заметил Найджел.

— На чем бы ни приехали, — упрямо тряхнул головой Тодд.

— Глупости! А химчистка на что? — фыркнул на это Алекс.

Как-то незаметно в течение этого разговора ушла мисс Филпс. А малыш Фил вызвался проводить их к папе и брату, которые как раз за червями собираются. Услышав это Алекс просто просиял.

— Ура! — Выкрикнул он не совсем понятный для Тодда клич и сразу же уточнил: — Мы, действительно, сами будем копать червей?

— Тут на заднем дворе есть большая навозная куча... — сказал Тодд и растерялся. Для него было самим собой разумеющимся, что они сами будут добывать себе приманку, но... ему и в голову не пришло, что это занятие может прийтись не по душе кому-то из его спутников. Только сейчас подумалось, что тот же Найджел, к примеру, может побрезговать. Тодд бросил на него быстрый взгляд и поспешил сказать: — Но это, в принципе, не обязательно делать вместе. Я могу и сам...

— Чу! — возмутился Алекс, — За кого ты нас принимаешь?

— Не нас, а меня, — припечатал Найджел, встретившись взглядом с Тоддом.

— Да черви это интереснее рыбы! — раздался снизу голосок Фила, который, наконец, выпустил из объятий Марси и та, отбежав в сторонку, теперь с наслаждением поправляла языком встопорщившуюся на боку шерсть.

— Ты еще скажи вкусней! — поддел малыша Алекс.

— Правда?! — тут же вскинулся тот и посетовал, — А папа мне не разрешает их попробовать. Говорит, что ими только корейцы питаются. Но я же не узкоглазый, да?

— Не учи ребенка плохому, — решительно пресек все поползновения Найджел, строго глядя на Алекса. Тот фыркнул. А Фил надулся. Опять ребенком обозвали. Нечестно! Он не ребенок. Ему уже почти шесть лет.

Джерреми Майерс — отец Фила и его старшего двенадцатилетнего брата Тома, решительно пожал руки и Алексу, и Найджелу и повел всю компанию к компостной куче. Черви были выкопаны и стараниями двух мальчишек помещены в старую консервную банку — на что Алекс снова принялся умиляться и вспоминать молодость. Потом все дружно вооружились удочками — за Тодда ее привез Джерреми, а Алекс и Найджел достали из багажника аккуратно сложенные спиннинги. Правда, Алекс тут же обменял свою дорогую и навороченную удочку на ту, которая была у юного Тома, и пообещал мальчишке ее подарить, если тот будет первым, кто поймает рыбку. В итоге они расположились в камышах на берегу озера — Джерреми утверждал, что это самое рыбное место во всей округе, рассосредоточились и принялись ждать. Первая поклевка, что удивительно, пошла у Фила, у которого тоже имелась своя удочка, правда детского размера. Он так разволновался, сразу принялся звать отца и брата, но первым к нему успел Найджел, единственный, кому пришло в голову захватить специальный сачок. Им-то он и подсек попавшуюся на крючок плотвичку. Она была маленькой, с красными плавничками и отчаянно билась в ладошке сияющего Фила. А потом к ним подошел Джерреми и попытался уговорить младшего сына отпустить рыбку. "Она даже для Марси на один зуб!". Но тот лишь отрицательно мотал головой и слушать отца не желал. Тогда вмешался Тодд. Положил ладонь на голову малыша и негромко сказал:

— Отпусти. Она же живая.

— Но ведь тогда доказательства не будет.

— Доказательства чего?

— Ну, что я поймал...

— А зачем тебе... — начал Тодд но заметил какими глазами мальчик смотрит на Алекса.

— Ха! — Развеселился тот, — Тебе же до моей удочки еще расти и расти, мелочь!

— А я брату отдам, — серьезно и обстоятельно заявил малыш, — Он попользуется ей, пока я подрасту, а потом мне отдаст. Одежду я ведь за ним донашиваю.

— Ну, ладно прибеднятся-то! — осадил младшего сына Джерреми.

Фил глянул на него и послушно поправился.

— Не всегда, конечно. — И тут же по-мальчишечьи искренне просиял, — Только самое лучшее!

Мужчины расхохотались. Пришлось Алексу пообещать, что удочка останется за Томом. Тот был просто счастлив. И, стоило Филу выпустить плотвичку, подхватил младшего брата на руки, посадил себе на закорки и помчался в сторону вольеров для животных, которые как раз располагались неподалеку. Старшие вернулись к рыбной ловле, но стоило пойти поклевкам одновременно у Тодда и Алекса, как до них донесся отчаянный крик Тома. Мужчины бросили все и помчались к вольерам. Там уже полыхало пламя, лаяли, шипели, верещали за ограждениями животные, а двенадцатилетний мальчик висел на спине у какого-то парня, который пытался сбросить его с себя. Увидев, приближающееся к Тому подкрепление, он так рванулся, что мальчик упал, ударившись головой. И остался лежать на земле... Поджигатель этого даже не увидел. Помчался в сторону небольшой лесной полосы, где можно было затеряться между деревьями. За ним понесся Алекс.

Возле Тома Тодд и Джерреми оказались одновременно. Найджел принялся сбивать пламя, вместе с подоспевшими работниками приюта, у одного из которых был с собой огнетушитель, а кто-то притащил полотнища ткани. Распространение пламени удалось остановить, только, когда принесли еще два огнетушителя и начали таскать из озера воду. К этому времени вернулся Алекс, толкающий перед собой поджигателя, у которого на лице живого места не было.

— Как Том? — первое, что спросил он у Тодда.

— Зачем ты его так? — ошеломленно выдохнул тот, уставившись на измордованного танцором парня. Тот с трудом стоял на ногах.

— Поразительно, как вообще смог остановится, — раздался из-за спины комментарий подошедшего к ним Найджела. Алекс смутился, что совершенно не вязалось с представлением Тодда о нем. Но русский, действительно, отвел глаза. А его американский приятель лишь коротко скомандовал: — Забирай Тодда и живность. Отвезешь их домой. Я тут сам разберусь. С Томом все в порядке. Просто сильный ушиб. На сотрясение непохоже, но все равно надо показать врачу.

— Он отправил Фила за подкреплением, а сам попытался задержать этого типа. — Вставил Тодд, указав на преступника, который вот-вот готов был рухнуть ничком на землю.

— Сейчас здесь будем полиция... — припечатал Найджел, и забрал парня с разбитым в кровь лицом под свою опеку. Засранца еще следовало допросить.

Тодд опустил глаза на руки Алекса и заметил, что костяшки пальцев у него стесаны. Танцор отвлекся от уходящего Найджела, и проследил направление взгляда саксофониста.

— Теперь будешь бояться, что я и с тобой могу так... — Алекс запнулся, словно у него сдавило горло. Но лишь на секунду, — разобраться?

— Ерунда! — Убежденно откликнулся Тодд, — Я бы и сам этой сволочи морду разукрасил.

Алекс тихо выдохнул от облегчения. И сразу как-то весь обмяк. Кажется, парня отпустило. Тодд предложил:

— Пойдем, найдем моих девчонок. А то в этой суматохе их и затоптать могут. И не будем раздражать Найджела.

— Угу.

А потом у Тодда вырвалось наболевшее.

— Эх! Если бы я знал, что...

Но Алекс положил руку ему на плечо и с силой сжал.

— Мы сюда еще как-нибудь приедем, — сказал он убежденно. — Если бы не эта попытка поджога, все было бы на пять баллов. А с той сукой, которая затеяла спалить тут все, Найджел разберется, даже не сомневайся.

— Думаешь, того парня купили?

— Очевидно, да. Он пытался что-то такое вопить, пока еще отбивался. — Глядя в сторону, сказал Алекс. И со вздохом добавил, — Пойдем, попрощаемся с малышом Филом и его отважным братцем и покатим отсюда. Один вид этого сарая и вопящих животных угнетает.

— Они просто переволновались, как и люди, — встал на защиту братьев наших меньших Тодд.

— Зверелюб, — буркнул Алекс на русском, но Тодд не рискнул спросить, как это слово переводится. Уж больно нелестно оно прозвучало.

Самого Тодда отпустило только уже в машине. Они с Алексом катили по шоссе в сторону города и оба молчали, когда на саксофониста сворой голодных псов накинулись воспоминания. Во рту появился тошнотворный привкус паленой шерсти. Никто из животных в Паппиз Шелтер не пострадал, но угол одного из вольеров обгорел очень сильно. Тодд боялся открытого пламени. Но еще большее отвращение и почти священный ужас ему внушал запах паленой плоти. В этот раз ничего такого не было, но нервы у парня сдавали и начало чудиться всякое, когда из Алекса вдруг полились откровения. Тодд вслушивался в слова русского из последних сил. Смысл некоторых предложений ускользал от него, потому что тот путался в языках, не замечая этого. Но это было неважно. Тодду казалось, что, пока он слышит этот тихий, затравленный голос, он сможет справиться с внутренней дрожью и тошнотой, сможет не опуститься до того, чтобы не продемонстрировать Алексу, какой он на самом деле слабак и трус. Как же противно. Противно от самого себя. А Алекс говорил:

— Не могу смотреть, как обижают слабых. Просто башню срывает. Я в девятом классе как-то измордовал одного одинадцатиклассника так, что его на неотложке увезли. Еле откачали. Он рэкетом промышлял. Насмотрелся ваших фильмов и решил, что это даже прикольно деньги у первоклашек отнимать. Да что там деньги! Сущие копейки. Но садистские наклонности некуда было девать, вот он и компания прихлебателей развлекались. А я как увидел его с мальчиком из второго класса... как они его мордовали... в общем, еле-еле меня от него отволокли... из школы отчислили, ушел в ПТУ. А потом...

— Останови машину... — деревянным голосом выдавил из себя Тодд и закрыл себе рот ладонью.

Алекс растерялся, но глянул на него и вдавил тормоз в пол. Они резко затормозили. Тодд выскочил из инфинити, отбежал немного в сторону, и его вывернуло наизнанку. На глазах выступили слезы. Тодд утер рот рукавом рубашки и замер на краю кювета, бессмысленно таращась прямо перед собой. Событий прошлого, о которых он не хотел бы вспоминать, живо стояли перед глазами. Он обхватил себя руками, даже не замечая, что делает. И только когда на плечи легли широкие ладони Алекса, а потом начали гладить его по предплечьям, он осознал, каким беспомощным выглядит. И устыдился. Опустил голову, не в силах подобрать слова, чтобы объяснить. Алекс тут не причем, и даже не происшествие в Паппиз Шелтер его до этого довело. Все дело в прошлом. Оно снова взяло Тодда за горло. И теперь парень и сам не знал, как его от себя отодрать. Задыхался, дыша через рот, и смотрел себе под ноги.

— Я не стану спрашивать, — вдруг раздался со спины голос Алекса, а потом его обняли.

— Если с дороги кто-нибудь... — начал Тодд, но прервался, когда понял, какую глупость чуть не сказал.

— Пусть смотрят. — Бросил на это Алекс. Уткнулся лицом ему в шею и осторожно поцеловал. Тодд задышал ровнее. Тепло чужого тела, прижавшегося к спине, успокаивало и возвращало из воспоминаний в здесь и сейчас. Стало легче. И тут словно рухнул какой-то барьер. Точнее, один из барьеров. Тодд, плохо осознавая, зачем это говорит, ведь вполне мог бы промолчать, вдруг сказал:

— Ты замечал, что я не ношу рубашки с коротким рукавом или футболки?

— Я нет. А вот Найджел сразу заинтересовался.

— Он наблюдательный. И быстро соображает, похоже... — Тодд помолчал. Может быть, все же не надо? Но как иначе объяснить, что к его нынешнему состоянию Алекс не имеет никакого отношения. Тот ведь и без того винит себя, что сорвался на поджигателя, так? — Не переношу вида открытого пламени и... запаха паленых волос. — Хрипло выдал он, а потом высвободился из объятий Алекса, повернулся к нему лицом, и все так же, не поднимая глаз от земли, закатал правый рукав. От запястья до локтя шли три поперечных полосы через равные промежутки — старые шрамы от ожогов. Последнее, что Тодд заставил себя сказать, было: — Каминная решетка.

Все. На большее его не хватило. Не объяснять же, что как бы это не выглядело, несчастные случаи, которые в определенном возрасте случаются со всеми мальчишками, тут не причем. Его заставили сунуть руку в камин нарочно. Но распространяться об этом Тодд не стал. Алекс же сказал, что не спросит, вот пусть и... Танцор снова обнял его за плечи. Прижал к себе. Шепнул на ухо:

— Спасибо.

— И тебе... — вырвалось у Тодда, который вдруг понял, что растроган и поспешил спрятать лицо на широком плече.

— За откровенность не благодарят, — тут же объявил Алекс и слегка отстранил его себя, чтобы смотреть в глаза.

— А сам-то! — буркнул Тодд.

— Фу! — скривился Алекс, — Тебе бы не мешало почистить зубы...

— Сам знаю! — возмущенно рыкнул Тодд и пихнул танцора под ребра.

Они улыбнулись друг другу, но почти сразу снова сникли. Алекс выпустил его из объятий и отступил на шаг. Мимо шуршали шинами по асфальту другие машины. И Тодду было плевать, как они с Алексом выглядят в глазах их водителей. Они молчали. А потом изнутри поднялся протест, уже знакомый. Яростный и жаркий. Именно такая волна однажды накрыла Тодда после очередного сурового наказания, призванного, как говорил дед, смирить плоть и разум. И он всерьез задумался о побеге, который и осуществил два года спустя.

— Не хочу домой, — выдал он, бросив быстрый взгляд на заднее сиденье машины, где в специальных сумках переносках разместились Марси и Сэнди.

Алекс вопросительно выгнул бровь. Тодд перевел на него глаза.

— Ты когда-нибудь танцевал с чистого листа?

— В каком смысле?

— На голой импровизации. Под незнакомую музыку, без репетиции.

— Бывало.

— Станцуешь со мной?

— А тебе есть, что мне предложить? Особенная музыка?

— Можно и так сказать.

— Пригласим Найджела? А то он в этом приюте так и заночует. Ужасно упрямый и любит доводить все до конца. Пока сам во всем не разберется, вытянуть его будет проблематично.

— Давая тогда, я сам ему позвоню, — вызвался Тодд, когда они с Алексом уже направлялись обратно к машине.

— Угу, — согласился тот, в очередной раз облаянный Сэнди.

Разговор Тодда с Найджелом был коротким. Они как раз только отъехали от обочины, когда тот, наконец, снял трубку:

— Найджел, сегодня мы с Алексом будем танцевать для тебя. Приезжай.

И саксофонист отключился. Он впервые собирался разделить свое маленькое таинство, свое единение с музыкой, с кем-то еще. Было страшно. А, вдруг, не получится? Вдруг, у Алекса не выйдет поймать ритм или что-то еще. Но в душе жила надежда. Музыка — единственное, что помогало Тодду всю его сознательную жизнь не сойти с ума. Она была его подругой и любовницей, отдушиной и тайной страстью. Она была его жизнью. Но, похоже, именно последнюю ему предстояло в очередной раз начать с нуля.

3. Танец маленьких смертей

Они ждали Найджела. Перенесли свое выступление, которое традиционно шло в середине программы, в самый конец. И сидели в гримерке Алекса, пока с проходных не сообщили, что босс прибыл. До этого они почти не разговаривали. Алекс лишь с легким неудовольствием напомнил, что Тодд теперь может переодеваться у него, а не приходить уже переодетым. Пришлось саксофонисту, который, соврал, что забыл об этой новой для себя договоренности, идти в общую гримерку и забирать оттуда свои вещи. Он пока не знал, как в следующий раз будет переодеваться при Алексе. Один на один не спрячешься и спиной к стене не повернешься, ведь обычно, раздеваясь, люди делают как раз наоборот. Отворачиваются лицом к стене, чтобы не светить всем, чем только можно. Хотя, среди танцоров стриптиза нравы более чем вольные, Тодд себя к ним не причислял, но никто его и не спрашивал, что за странные у него привычки. А вообще, когда они завезли домой Марси и Сэнди и отправились в клуб, он искренне опасался, что Алекс начнет его расспрашивать о той мелодии, под которую танцору предлагалось импровизировать прямо на сцене. Но тот, на радость Тодда, безропотно принял правила игры. Алекс так ничего и не спросил, ни о музыке, ни о шрамах, которые показал ему Тодд, и парень расслабился. Устроился полулежа на небольшой кожаном диванчике в гримерке главной звезды клуба и погрузился в музыку. Она звучала в ушах и сама собой складывалась в незнакомые доселе гармонии. Тодд был влюблено в свой инструмент и одержим музыкой, просто был достаточно замкнут по своей природе, чтобы эта одержимость почти не была заметна окружающим.

Алекс тоже был поглощен своими мыслями. И, казалось, вовсе не обращает внимания на Тодда. Когда его мобильник завибрировал и запрыгал по столу, за которым сидел перед зеркалом танцор, вздрогнули оба. Охрана у входа сообщала, что Найджел только что вошел. Только этой команды они и ждали. Алекс встал из своего крутящегося кресла и подошел к Тодду.

— Готов?

В ответ саксофонист лишь коротко кивнул. И тоже поднялся.

— Поцелуй на удачу? — неожиданно предложил Алекс, поймав Тодда за локоть уже в дверях.

— Потом, — отмахнулся тот, дернув рукой. У него даже мысли не возникло, что таким пренебрежением он может оттолкнуть от себя Алекса, который предлагал вполне серьезно. Но Тодд был настолько поглощен звучащей в ушах музыкой, что не заметил ни разочарование, мелькнувшее на лице танцора, и нарочито небрежное пожатие плечами.

— Как скажешь, птенчик, — и даже такое нетипичное для Алекса обращение не натолкнуло Тодда на соответствующие мысли.

Прежде чем попасть на сцену, предстояло преодолеть узкий проход, где в привычной закулисной суматохе неизбежно приходилось сталкиваться с теми танцорами, который только покинули сцену. Но, когда Алекс и Тодд вышли, эти ребята уже спешили мимо их гримерки.

— Эй, куда это вы понеслись? — окрикнул их Алекс.

— В зал, — подмигнул ему один из молоденьких танцоров. — Все же знают, что вы сегодня отжигаете.

— Это кто сказал? — заинтересовался русский.

— Да, Джексон, — так завали управляющего, — еще два номера назад объявил, что всех сегодня ждет просто фееричное зрелище. Кстати, дорогуша, — слегка жеманно обронил притормозивший рядом с ними парнишка, — тебе не кажется, что ты слишком одет для нашей сцены? — И окинул насмешливым взглядом Алекса, облаченного в простые черные брюки и белую майку.

— С чего ты взял, что я не собираюсь все это с себя снять к концу выступления? — тут же поинтересовался тот.

— А ты собираешься? — вдруг очнулся Тодд, который был не уверен, что в этот раз под его музыку будет уместно раздеваться.

— Как карта ляжет, — легкомысленно отозвался Алекс, взял его за локоть и утащил по проходу к выходу на сцену, оставив коллегу по ремеслу в недоумении.

Там Тодда уже ожидала его клетка. Он всегда выходил из-за кулис раньше Алекса, и это становилось своеобразным знаком для тех, кто собрался в зале. На парне была его стандартная униформа — элегантная мужская сорочка из черного атласа, расстегнутая и доходящая Тодду до середины бедра, в тон ей плавки и все. Ботинки он оставлял за кулисами и выходил на сцену босиком. И с перекинутым через плечо ремешком саксофона. Клетка медленно покачивалась на стальных тросах. Когда специальный механизм поднимал ее над сценой. Как правило, к этому времени из динамиков уже начинал звучать проигрыш. Тодд со своим соло на саксофоне вступал лишь когда на сцене появлялся Алекс. Но в этот раз аккомпанемента не было. Все происходило в гнетущем безмолвии. Когда Тодд только появился, в зале еще пытались что-то выкрикивать и хлопать в ладоши, но, когда клетка зависла над сценой, все стихло, словно собравшиеся неожиданно для себя самих прониклись священным таинством творящегося на их глазах действа. Кто-то, не выдержав напряжения, попытался захлопать, но его не поддержали и редкие хлопки смолкли. Только тогда Тодд поднял саксофон.

На Алекса он не смотрел. Да и не мог, если честно. Глаза его были закрыты, потому что мелодия, которую он выдувал из своего саксофона, не была разучена по нотам, она жила в нем, и он не решился ее записать. Впрочем, как и многие другие. Ему не хотелось осквернять чистое вдохновение тюремной решеткой нотного стана. Словно, любая запись лишила бы его музыку свободы и безумия подлинной импровизации. И он играл, как в последний раз, словно еще один звук и смерть. Маленькая, но очень яркая. И в фантазиях его сливались лед и пламя. Найджел виделся Тодду холодным и отстраненным — лед. Алекс — яркий, деятельный, иногда бешенный, конечно же, пламя. Но кто тогда между ними сам Тодд? На кого он похож? И тут в голове словно пазл сложился. Обжигать может ведь не только пламя. Виски со льдом, а между ними веточка мяты — терпкий, насыщенный запах, горечь от тайн и сомнений, и нечто домашнее, теплое, как мятный чай. Или сам мятный куст, растущий на заднем дворе с его мягкими бархатистыми листочками. Тодд был так захвачен этой новоявленной ассоциацией, так поглощен ей, что был совершенно растерян, почти раздавлен, когда выдул последний звук и опустил глаза на сцену. Алекс лежал неподвижно, словно в него выстрелили и он, рухнув, так и замер. Неужели, он все то время, что Тодд играл, просто пролежал? Кстати, танцор был одет. Тодда это и успокаивало и смущало. Потому что когда зал безмолвствует, а главные актер почти что мертв, это... это может показаться пошлым, а может...

Первым начал хлопать Найджел. Со сцены, освещенной софитами, его было почти не видно. Но Тодд был уверен, что это именно он. И, как по сигналу, как только раздались уверенные хлопки, со сцены поднялся Алекс. Тодд увидел, что белая майка мокрая от пота на груди и спине. Танцор выглядел триумфатором. Отмерший зал аплодировал стоя. Клетка медленно качнулась и начала опускаться. Алекс подождал, когда Тодд окажется в пределах досягаемости и сдернул его вниз, не дожидаясь, когда дно клетки коснется сцены. Он заставил парня кланяться восторженной публике вместе с собой, а потом, не отпуская его руки, потащил в гримерку. Тодд был настолько дезориентирован, что пошел за танцором, как телок на поводу. И очнулся, когда услышал звук захлопнувшейся за спиной двери. Он резко дернулся и попытался высвободить руку, за которую его все еще держал Алекс. Но встретился взглядом с танцором и замер, словно бандерлог перед питоном.

— Алекс...

— Теперь точно без минета никак не обойтись, — с безумной веселостью во взгляде отозвался тот и вжал Тодда спиной в дверь.

Парень уперся ему в плечи обеими руками.

— Нет, — сказал он так решительно, как только мог, и тут же голос его сорвался и стал почти беспомощным. — Я не хочу...

— Глупышка, — почти ласково выдохнул Алекс по-русски, но по общей интонации, Тодд приблизительно догадался, что это значило, — ты не знаешь, от чего отказываешься.

Похоже, Алекс так и не понял, насколько для Тодда все серьезно. И продолжал напирать. Возможно, саксофонист и не стал бы так резко отталкивать его от себя, если бы не почувствовал, как танцор собрался опуститься перед ним на колени. Это было сильнее его. Так не должно было быть. Не здесь. Не сейчас. Не тогда, когда душа и без того обнажена и в ней все еще звучат отголоски чужого танца.

— Нет, я не хочу с вами по отдельности, — выдохнул Тодд, глядя на оказавшегося на полу Алекса широко распахнутыми глазами. Он толкнул его как раз в тот момент, когда тот уже и сам начал соскальзывать на пол. Поэтому танцор весьма некрасиво плюхнулся на пятую точку и по инерции выставил позади себя руки. — И не хочу так. Не хочу здесь. — Добавил саксофонист почти задыхаясь.

Взгляд танцора стал жестким. Он медленно поднялся, отряхнул брюки и холодно спросил:

— Может быть, тебя еще и одного оставить, чтобы мог переодеться?

Тодд был не в себе, когда услышал это предложение. Поэтому не сразу успел проанализировать интонации, с которыми оно было высказано. И отреагировал искренне, как мальчишка, совершенно не понимающий всю подоплеку ситуации. Он сам не знал, с какой благодарностью во взгляде улыбнулся в этот момент Алексу, окончательно взбешенному его отказом.

— Спасибо, — выдохнул Тодд, — это было бы здорово.

Алекс молча шагнул к нему. Парень не успел напрячься. Но пугаться было, собственно, нечего. Алекс просто отстранил его и, не говоря ни слова, вышел. Саксофонист, наконец, смог перевести дух. Сбросил сценический костюм и быстро-быстро натянул на себя тонкий блейзер с длинными рукавами и только после этого взялся за джинсы. Вот с ними в руках он и замер, когда до него запоздало дошло. Джинсы он натягивал в еще большей спешке. Нужно было извиниться. Вот прямо сейчас пойти и извинится и хоть что-то объяснить. Ведь он на самом деле обидел Алекса. Тот как лучше хотел. Или думал, что так будет лучше, не зная всех обстоятельств. Только, как тут объяснишь? Неужели, снова придется соврать?

Алекс нашелся в коридоре, ведущем к черному ходу, через который обычно расходились танцоры после очередной трудовой ночи. Русский стоял, опершись спиной на стену, и курил, глядя в пустоту. Тодд никогда не видел его курящим, и сигареты, если у него такие имелись, Алекс из гримерки у него на глазах не забирал. Но среди других танцоров многие дымили, так что стрельнуть у кого-нибудь сигаретку и попросить огоньку — не составляло труда.

— Ты обиделся? — спросил Тодд, подходя к нему.

Русский даже не повернул в его сторону голову, продолжая индифферентно курить, разглядывая противоположную сторону коридора, словно на ней была написана, по меньшей мере, вселенская мудрость.

— У нас говорят: "на обиженных воду возят", — Наконец, танцор соизволил как-то отреагировать.

— Алекс... — начал Тодд, но, уже тогда не зная, что сказать, замолчал сразу после имени.

— Ты мне лучше вот что скажи, — танцор резко повернул в его сторону голову и опустил вниз все еще недокуренную сигарету. Теперь между ними вилась струйка тонкого сизого дыма. — Может быть, ты у нас вообще натурал, и все это затеял только затем, чтобы в жизни устроиться поудобнее? Так ты скажи честно, что все эти гейские штучки тебе не сдались, я пойму.

Тодд не ожидал такого. Но подобное недоверие со стороны Алекса подкосило его. Он запутался. И впервые за долгое время почувствовал себя маленьким, несчастным мальчиком. Одиноким и ненужным, которому не к кому пойти со своей бедой и не от кого получить хотя бы толику понимания и услышать дельный совет. Он зажмурился и привалился плечом к стене. В душе ворочалось нечто страшное. Холодное и мучительное, пахнущее ладаном и особым смрадом почти прогоревших церковных свеч. Наверное, он поспешил, решив, что, наконец, обрел понимание. Наверное, он был не прав, что отказал Алексу, но в тоже время... Тодд не понимал, почему нельзя было подождать. Дать ему чуточку больше времени. Ответ на этот вопрос пришел незамедлительно. Ни Алекс, ни Найджел ничего о нем, в сущности, не знали. Только о той жизни, которой он жил сейчас, но демоны прошлого, глумящиеся из-за угла, были для них невидимы, Тодд ведь так и не решился ничего им рассказать. Не хотел, чтобы это выглядело так, словно он бедная сиротка, жалующаяся на жизнь. А ведь Найджел, которому явно нравилось тратить деньги на тех, кто был ему дорог, мог именно так к нему отнестись. И Алекс, у которого, как выяснилось, разговор с теми, кто обижает маленьких, был коротким, мог преподнести массу неприятных сюрпризов. Кроме всего этого Тодд отчаянно тяготился почти полным отсутствием опыта в каких-либо отношениях с другими людьми, кроме семейных. Даже дружба с Маерсами с его стороны была далека от традиционных представлений о ней. Он просто их использовал, по-настоящему искренне общаясь только с малышами — Филом и Томом. А взрослым, уже привычно, не доверял. Так как же быть? Надо же что-то говорить, иначе...

— У меня очень религиозная семья... — начал он, всем существом ощущая, с каким остервенением, казалось бы, простые слова царапают горло.

Алекс хмыкнул. Надрыва в его голосе танцор не уловил. Наверное, Тодд все же слишком хорошо умел скрывать свои истинные чувства, жизнь научила. Точнее те, кого полагалось бы считать самыми близкими и дорогими людьми. Но у него сложилось иначе.

— Еще лучше, — прокомментировал русский с сарказмом и снова отвернулся, поднося к губам сигарету. Коротко затянулся, выдохнул дым и продолжил мысль, — двуличие в чистом виде, правильно я понимаю? Бог же такую любовь отрицает. Садом и Гомора... — он замер на полуслове, а потом вдруг с небывалой злостью сплюнул на пол, — Вот гемор!

Последнего слова Тодд не знал, Алекс снова сорвался на родной язык, но это было неважно. То, что это ругательство, было понятно и без объяснений.

— Ты прав, — очень тихо и очень глухо обронил он, — Моим родственникам это известно лучше прочих. — Слова давались с трудом, но он выталкивал их из себя. Каждое, как пробка из бутылки, резко, на вылет. — У меня никогда. Никого. Не было. Поэтому у меня, наверное, какое-то неправильное представление о том, какие порывы должны испытывать друг к другу влюбленные люди.

Сказав это, он отлепился от стены и медленно пошел на выход. До заветного черного хода оставалось каких-то десять шагов, может, чуть меньше. Никто его не окликнул и не попытался остановить. Так было даже лучше. Разочарования не было. Как можно разочароваться в таких, как Алекс или Найджел. Они совершенны. Просто идеал. Мечта. Но осознание собственной никчемности давило на плечи. На улице накрапывал монотонный и унылый дождь. Огни ночных витрин и уличных фонарей отражались на мокром асфальте. Тодд брел вперед и смотрел себе под ноги, пока рядом с ним не притормозил запоздалый таксист. Но у парня не было с собой денег, поэтому он отказался от предложения прокатиться с ветерком. Как он пересек полгорода, не нарвавшись на неприятности — неизвестно. Наверное, ночной дождь разогнал по сухим и более гостеприимным местам даже местную шпану.

Он шел до тех пор, пока не оказался перед дверью собственной квартиры. Ключи тоже остались в гримерке, как и саксофон. Но у него были припрятаны запасные. Он вошел в темную квартиру, не зажигая свет. Из темноты на него двумя горящими точками смотрели глаза Марси. Тодд, не осознавая, что делает, погладил сидящую на тумбочке кошку по голове, и прошел в спальню, где его кровать уже традиционно оккупировала Сэнди. Он привычным жестом подвинул ее и завалился спать прямо в одежде. Кажется, пришло время уходить. Ему же не привыкать сниматься с места при первых признаках опасности. Правда, сейчас он не чувствовал, что на него вышли люди семьи. Возможно, после трех лет безрезультатных поисков его все-таки оставили в покое. Тут было другое. Хотелось тишины. Снова стать одиноким и свободным. И больше не брать на себя обязательств, которые не можешь выполнить тогда и так, как тебе укажет тот, кого ты рискнул подпустить к себе, такой, как Алекс.

— Ну и куда вы оба делись? — спросил Найджел, когда Алекс, наконец, ввалился в гримерку. Но быстро встал с дивана, на котором расположился, когда увидел каким диким взглядом посмотрел на него русский. — Что случилось?

— Он ушел. Тодд, мать его, взял и ушел!

— Постой, но его вещи еще тут... — Конечно, это был весьма шаткий аргумент, и Найджел это быстро понял, что помогло ему найти другую причину, по которой, по его мнению, Тодд не мог просто так сбежать, если он, конечно, сделал именно это. — Саксофон еще тут, а он любит свой инструмент, если ты не заметил. — И сразу без перехода, держа Алекса за плечи, — Что ты ему сказал?

— Много чего... — отмахнулся тот, и устало провел по лицу раскрытой ладонью, зачесывая назад волосы. — Я был не прав. Думал, докурю и пойду за ним извиняться. Я ведь знал, что у него все вещи здесь. Решил, что он просто вышел воздухом подышать. А, когда пошел за ним, его там уже не было. Нигде. Я даже успел пробежаться немного. Но фиг его знает, в какую сторону... У него же, даже деньги тут! — Воскликнул он с отчаянием в голосе, но сразу же под серьезным и укоризненным взглядом Найджела, возмутился, не желая признавать себя виноватым, — Ему двадцать три. Да я в его возрасте...

— О, да, прошел огонь и воду. И что ты ему сказал?

— Когда он в очередной раз от минета отказался... я ведь не просто так предложил, — Алекс отвернулся от Найджела, смотреть в понимающие и спокойные, как водная гладь, глаза, было невыносимо, особенно, когда ты сам ощущаешь себя кругом виноватым, — он со сцены вышел с таким стояком, только идиот бы не заметил. Хотя он, похоже, на такую мелочь даже внимания не обратил, словно для него это было привычно.

— И ты решил, что это он из-за тебя, — в голосе Найджела промелькнул сарказм.

— Я танцевал как... — начал Алекс запальчиво, но осекся под взглядом любовника и закончил не так, как собирался, — очень вдохновляющее.

— В этот раз я смотрел внимательнее, чем обычно. Он ни разу не открыл глаза.

— Хочешь сказать...

— Если его что и возбудило, то это нечто в его голове.

— Нет... — Алекс тряхнул волосами и, глубоко вздохнув, выдал, — Это музыка. — Он встретился взглядом с Найджелом и пояснил, — Он предложил мне голую импровизацию. И я думаю, это касалось не только меня, он тоже играл с чистого листа.

— Тогда он куда талантливее, чем казалось.

— Ну да, тут все знают, что он классный саксофонист, но то, что выдающийся...

— Что еще ты смог выяснить?

— Тодд признался, что у него очень религиозная семья. Я подумал, что это своего рода двуличие, верить в Бога, который сказал, что таким как мы надо гореть в аду.

— Он такого не говорил, если ты не знаешь, — заметил Найджел, но развивать тему не стал. — Поправь, если я ошибусь, Тодд, желая загладить вину, признался тебе, что девственник?

— И давно ты знаешь? — вопросил Алекс почти возмущенно. Неужели, если Найджел до чего-то додумался, нельзя было сразу предупредить?

— Видишь ли...

— Давай без этой твое правильности в выражениях, — перебил его Алекс, — а то как начнешь соловьем заливаться! Просто и по существу.

— Еще сегодня днем в Паппиз Шелтер меня насторожили некоторые его реакции. Он пытается сдерживаться, но в неофициальной обстановке, особенно, когда рядом дети, его непосредственность сбивает с толка. Не замечал?

Алекс тут же вспомнил про то, как Тодд отреагировал на предложение, оставить его в гримерке одного, чтобы он мог переодеться. И кивнул.

— Он с тобой почти одного роста и не намного ниже меня. Но среди его предков явно затесались либо мексиканцы, либо индейцы. Смуглая кожа, иссиня черные волосы. Как следствие, мальчик мог начать бриться чуть ли не в пятнадцать лет.

— Но я видел его личный листок. Там черным по белому...

— Я тоже видел, — перебил Алекса Найджел, — Но только сегодня, посмотрев на вас обоих на сцене, мне пришло в голову надавить на Джексона. Ты же знаешь, как наш мальчик появился в клубе?

— Конечно!

— Джексон так в него вцепился, что оформил мальчишку в тот же день. Личный листок заполняется со слов работника. Его удостоверение личности так никто и не видел.

— Ты думаешь...

— После твоих слов, я почти уверен. Более того, меня настораживает это фраза про религиозность семьи. Если мальчик сбежал из дома, во-первых, его скорей всего ищут, во-вторых, если он уже какое-то время успешно скрывается, значит, должен постоянно сидеть на чемоданах, как у вас говорится.

— Хочешь сказать, что он мог уйти насовсем?

— Сегодня очень многое произошло. Не думаю, что он сорвется прямо ночью. Слишком вымотан, как и мы с тобой. А утром я лично к нему съезжу. Надеюсь, предлог с возвращением его любимого саксофона не покажется ему подозрительным, и он меня впустит.

— Прежде чем уехать... нет, ты не подумай, я все еще сомневаюсь, что ты можешь оказаться прав, — в этом был весь Алекс: он мог спорить до посинения, даже когда было уже очевидно, что он проиграл, — но все же, Тодд должен будет куда-то пристроить Марси и Сэнди. Он ведь их тоже любит, если ты не заметил, — передразнил он Найджела и предложил: — На тот случай, если ты его дома не застанешь, я могу заранее выехать в Папиз Шелтер.

— Вряд ли он там появится.

— Почему это?

— У него для этого есть Маерсы. Очень удобные друзья, тебе не кажется?

— Эй! Не надо о парне плохо. Я сам уже жалею, что обвинил его невесть в чем. А с мальчишками он общался довольно искренне.

— С мальчишками — да, а вот Джерреми явно держит на расстоянии. Не доверяет взрослым...

Помедлив, Алекс сказал:

— Я видел ожоги у него на руке. Он сказал, что это от каминной решетки.

— Нам остается только надеяться, — жестко сказал Найджел, после того, как они оба несколько секунд молчали, — что он без проблем доберется до дома. И не сбежит раньше, чем я успею его перехватить.

— Скажи ему там, что я уже почти не злюсь... если он спросит, конечно, — тихо обронил Алекс, глядя в сторону.

— Скажу. Но ты же все равно еще злишься. Только уже по-другому поводу.

— Ничего. Ты только его не упусти. А дальше, как-нибудь разберемся.

Тодд проснулся от слюнявого умывания Сэнди, которая добросовестно вылизывала ему лицо, пока достопочтимый хозяин не соизволил поморщиться и спихнуть ее с себя. Вытер лицо о наволочку и, сверзившись с кровати, медленно пополз в сторону коридора, а точнее, ванной. К удобствам привыкаешь быстро. И ведь никогда не скажешь, что еще где-то год назад он мог питаться чем попало, ночевать где придется, а уж про мыться каждый день даже мечтать не приходилось. Воспоминания обожгли и отрезвили. Спрашивается, зачем ему пить с Алексом, который, прежде чем сойтись на минете, неизменно предлагал пропустить вместе стаканчик другой, когда рискуешь в любой самый неподходящий момент стать трезвым, как стеклышко. Потому что снова вспомнил, потому что уже прекрасно знаешь, что забыть хотя бы на время будет нелегко. Осознание собственной никчемности, которое раздавило его ночью после выступления, при свете дня не принесло ни боли, ни горечи, только какое-то тягостное отупение. Он не сможет больше работать с Алексом, потому что влюблен. Но строить любовь на лжи — это отвратительно. Он не сможет смотреть в глаза Найджелу, потому что неравнодушен и к нему. Но, если порывистый и горячий Алекс еще сможет проглотить все вчерашние откровения и замять, потому что уже остыл и забыл уже, наверное. То дотошный и въедливый Найджел не успокоится пока не докопается до сути. И что тогда будет? Лучше даже не гадать, иначе невольно активизируется надежда — волчий капкан для любого, кому есть, что скрывать. Надежда, что прошлое не сможет уже ничего изменить, что важно лишь настоящие. И те, в кого ты влюблен, смогут принять тебя таким, какой ты есть. Поэтому, надежда — опасная роскошь. Пора уходить.

Он пришел к этому решению в промежутке между кормежкой своих любимых девушек и завариванием себе крепкого чая, в который щедро добавил молока, не забыв поделится последним с Марси. Животных надо отвести к Маерсам, которые жили этажом ниже. Удобная ложь давно заготовлена. Он скажет, что должен уехать на пару дней. Соврет про семью, что его срочно просят вернуться. А, если животные надоедят, их можно сдать в Паппиз Шелтер, он сам потом заберет их оттуда. Джерреми не откажет, Тодд был уверен. А Фил с Томом так вообще будут просто счастливы. Строгая мама не разрешает им заводить своих животных, объясняя это тем, что сами мальчики нормально ухаживать за ними не будут, а им с папой некогда. Но против временного пристанища, она вряд ли будет возражать. Тогда остается придумать, что написать в прощальных письмах Алексу и Найджелу. Или ничего не писать? Или одно на двоих, так проще или сложнее? На этой мысли прозвенел дверной звонок. Тодд напрягся. Он очень боялся любых внезапных визитов, потому что справедливо опасался, что на него мог выйти какой-нибудь нанятый дедом детектив. Поэтому к двери парень приближался с опаской. Заглянул в глазок и обнаружил на лестничной площадке Найджела. Это было неожиданно. Что он тут забыл? Неужели... Нет. Нет. Никто бы не успел за столь короткое время выяснить что-либо, а ведь еще вчера мистер Грин не выказывал никакого беспокойства, так?

— Тодд, открой, — раздался из-за двери голос мужчины, который, по всей видимости, заметил, как потемнел глазок, — Я привез твой саксофон.

Это меняло дело. Только теперь надо придумать, что сказать, когда Найджел начнет спрашивать о том, что произошло вчера между ним и Алексом. Но Тодд, кажется, уже знал, как можно выкрутиться. Уходить без любимого инструмента не хотелось. Если бы Найджел его не привез, еще куда ни шло, но теперь...

— Входи, — сказал Тодд, пропуская мужчину в квартиру.

Тот прямо на пороге передал ему футляр с саксофоном и пакет с вещами, и лишь после этого разулся и прошел внутрь. Заглянул в большую комнату, которую Тодд претенциозно называл гостиной. По сравнению с его крохотной спальней она, действительно, казалась раза в три больше. Бросил быстрый взгляд в сторону открытой двери в спальню, где была видна не заправленная кровать, сигнализирующая о том, что ее хозяин совсем недавно проснулся. Тодд испытал острый приступ стыда. Бабушка старательно прививала ему аккуратность. И в целом, даже через три года самостоятельной жизни, он старался содержать свое временное жилье в порядке. Сейчас его квартиру хоть и нельзя было назвать образцом аккуратности, — все же два животных в доме на относительно небольшой площади, — но Тодду отчего-то было особенно стыдно перед Найджелом за развороченную постель. Наверное, все дело было в том, что он подсознательно воспринимал его, как старшего и ожидал выговор. Хоть головой и понимал, что Найджел ничего не скажет. Он же не дед.

— Я сяду? — спросил у парня мужчина и кивнул на кресло.

— Да... Да, конечно, — заикаясь, отозвался Тодд, — Может быть, чаю? Я кофе не пью, поэтому предлагаю только то, что есть. — За это тоже почему-то стало стыдно. А еще промелькнул быстро выветрившийся страх, что уж теперь-то Найджел точно должен был догадаться. Все взрослые пьют по утрам кофе — это почти непреложный закон.

— Ничего не нужно. — Ответил Найджел и, прежде чем подойти к креслу, положил на небольшой комод какой-то листок, вытащенный из черной, кожаной папки, которую мужчина держал подмышкой.

— Что это? — тихо спросил Тодд, обмирая от ужаса.

Неужели, Найджел заказал расследование еще раньше и теперь уже знает все. Но на комоде оказалась всего лишь анкета, которую он заполнил при приеме на работу. Парень поднял глаза на мужчину, тот сидел у окна в невысоком кресле. И к нему, окончательно обнаглев, прямо на колени, обтянутые брюками от дорогущего костюма, забралась наглая Марси. И вовсю подставляла шейку под чуткие пальцы Найджела. Последний, успешно делал вид, что увлечен только кошкой. Когда Тодд уже окончательно взмок от напряжения и успел почувствовать, как по спине под тонкой спортивной кофтой с длинными рукавами ползет струйка пота, Найджел все же посмотрел на него. По взгляду его глаз было невозможно что-либо прочитать.

— Я хочу знать, что из того, что ты там указал, правда.

Он знает. Вот и все. Пронзенный этой мыслью, Тодд резко отвернулся и вцепился в край комода обеими руками. Его пальцы побелели от напряжения, а сам парень стеклянным взглядом уставился в злополучный листок. Найджел дал ему немного времени, а потом поднялся из кресла, ссадив на пол слабо мякнувшую Марси, и подошел к парню, встав у него за спиной.

— У тебя тут слишком аккуратно для молодого человека двадцати трех лет отроду, тебе не кажется? Ты ведь не ждал гостей.

— Это что-то значит? — Тодд заставил себя хоть что-то спросить, промолчать было бы еще труднее.

— Например, я рискну предположить, что у тебя уже и вещи собраны.

— Все необходимое у меня всегда под рукой.

— Куда-то собираешься?

— До твоего прихода как раз думал об этом.

— Почему? Я никому не скажу, даже если ты не захочешь рассказать сам, и мне придется обратиться к детективу.

— Значит, ты... — Тодд, пронзенный надеждой, как бабочка иглой, даже зажмурился.

— Нет. Я хотел бы услышать правду от тебя. — Найджел, сказав это, помолчал, а потом добавил: — Хотя бы ту ее часть, которую ты сможешь рассказать мне сейчас.

— А остальное?

— Когда ты сам захочешь.

— Тогда, возможно, и первую часть, я мог бы...

— Нет. Мне важно это знать. Я кое-что понял из того, что ты успел рассказать Алексу. Хочу убедиться.

— Мы всего-то парой фраз обменялись, — шепотом признался Тодд.

В этот момент его обняли со спины крепкие, мужские руки.

— Если тебе неприятно, — прошептал Найджел ему на ухо, — просто скажи. Возможно, прав Алекс, а я ошибаюсь.

— Он и тебе сказал, что думает... — Тодд запнулся, внутри нарастала решимость. Знакомая, взрослая. Та, что помогала ему выживать эти три года. — Он ошибается, я на самом деле гей. — На этих словах объятья Найджела стали крепче. Мужчина прижал парня к своей груди и тот, неожиданно для обоих, откинулся на него. Чужое дыхание согрело шею, заставило улыбнуться. Это было почти щекотно. И так приятно. И так... захватывающе. Капкан? Возможно. Но если верить некому, как с этим жить?

— День рождение, — пробормотал он, едва слышно.

— Прости? — Найджел поднял голову от его плеча.

— Только день рождения. Все остальное неправда. Мое имя Элиот Френсис Бриарти. Я внук Френсиса Энтони Бриарти, святого отца церкви Воскресения. Это не совсем традиционное религиозное учение. И мой дед там один из главных идейных вдохновителей. Я сбежал из дома в пятнадцать лет.

На этом Тодд, точнее, Элиот, замолчал и низко опустил голову. Думать о чем-то конкретном не получалось. Перед глазами стояло лицо деда. Его осуждающе нахмуренные брови. Элиот смотрел на него снизу вверх, потому что в этот момент бабушка... На пальцы, которыми он все еще хватался за комод легли теплые ладони Найджела. Широкие и сухие. Такие надежные. И слова полились вновь:

— Все это время, я был слишком занят тем, чтобы выжить. Поэтому мне было не до личной жизни. Кроме того, воспитание... Я не могу сразу привыкнуть к мысли, что... сексом, — слово далось ему с трудом, — можно заниматься в какой-нибудь подсобке.

— Гримерка Алекса раза в полтора больше твоей гостиной, — сказал Найджел.

И Элиот вовремя сообразил, что Грин шутит. Он уже понял, что у владельца клуба было весьма специфическое чувство юмора, за что над ним регулярно подтрунивал Алекс. Парень хмыкнул. Найджел, видимо, решил, что это хороший знак, и рискнул заметить:

— Ты уже совершеннолетний. Они не могут ничего тебе сделать. Почему ты продолжаешь убегать?

И тут из горла саксофониста вырвался смешок, больше похожий на всхлип. Найджел у него за спиной напрягся. Элиот это почувствовал, и поспешил схватить мужчину за руки и прижать их к своему животу. Так ему было спокойнее. Окруженный его теплом, он чувствовал себя почти защищенным. И почти убедил себя в том, что имеет право хотя бы на этот раз почувствовать себя маленьким мальчиком. Хорошо, пусть не маленьким, но все же еще не до конца повзрослевшим.

— День рождения. Но не год. Раньше Алекс, до того, как переключится на шутку с минетом, все время предлагал пропустить с ним по стаканчику. Даже далеко ходить не надо, говорил он, можно просто выйти из-за кулис в бар клуба, но...

— Ты отказывался, я знаю.

— Вы и так пошли на нарушения, когда приняли меня на работу. Для меня было счастье, что Джексон не стал настаивать на подтверждении моей личности, я боялся, что он распознает, что удостоверение у меня поддельное. И что согласился платить мне наличными, не оформляя банковские бумаги. Но, если бы пришлось еще и пить...

— Элиот, — очень мягко начал Найджел, впервые назвав его этим именем, — ты несовершеннолетний?

— Мне восемнадцать. По законам штата...

— Я знаю законы, не сомневайся.

— Мне... мне очень жаль, — заставил он себя сказать и опустил руки, больше не хватаясь за ладони Найджела.

— Ты начал у нас работать в семнадцать?

Парнишка на это только кивнул. Говорить что-либо было выше его сил.

— А сбежал в пятнадцать. — Продолжил Найджел, как ни в чем не бывало, — Смело. Алекс говорил, что ты прячешь ожоги...

— Не надо о них, — голос прозвучал почти истерически.

— Не буду, — очень серьезно отозвался Грин и огладил Элиота по плечам. — Расслабься. — Сказал он спокойно и убежденно, — Между нами ничего не изменилось.

— Алекс все еще злится?

— Ну и что? Он и на меня регулярно пыхтит. Это нормальное для него состояние.

И Найджел так легко все это произнес, что Элиот невольно улыбнулся. А потом набрался наглости и повернулся к мужчине лицом, положив ладони ему на плечи.

— Мне хочется тебе верить, правда.

— А мне тебя поцеловать, — отозвался на это мужчина.

Эл сам его поцеловал. Взъерошил на коротко стриженом затылке волосы, прижался к мужчине всем телом и позволил ему вести. Для него на самом деле это был первый поцелуй.

— Он все поймет, когда выяснится, что ты его не на пять, а на десять лет младше. — Сказал Найджел, когда они прекратили целоваться.

Эл слегка рассеянно кивнул. Поцелуй все еще горел на губах. Это было непривычное, ни с чем несравнимое чувство. Хотелось еще. И вот же странность, когда он себе это воображал, ему казалось, что первым его поцелует Алекс. Тот ведь явно темпераментнее и все такое. Но Найджел умел удивлять. И стоило ему об этом подумать, как Элиот услышал:

— Я предлагаю тебе переехать к нам. Не хочу просыпаться ночами от мысли, что тебя, на самом деле, выследят, испугают, и ты сбежишь, ничего нам не сказав.

— Я бы оставил записку! — запротестовал мальчишка, — Как раз думал об этом, когда ты пришел.

Но Найджел даже слушать его не стал.

— А еще, мне крайне импонирует, что ты не хочешь нас с Алексом разделять. Если я правильно понял одну из причин твоего вчерашнего отказа.

Эл смутился и поспешил отвести глаза. На что Найджел улыбнулся и заправил иссиня черную прядь его волос ему за ухо. Дедушка всегда заставлял Эла коротко стричься. Когда стал жить один, он в первую очередь отрастил волосы. Правда, с ними, порой, приходилось трудно, но он стягивал их в хвост или заплетал в косичку на затылке. Но отрезать не хотел ни в какую. Это был символ его протеста, его свободы. Дома он их всегда распускал.

— А как же поцелуй?

— Какое правило без исключения? — вопросом на вопрос ответил Найджел и снова поцеловал.

4. Простые радости и новые открытия

Алекс и Найджел жили в большом особняке, окруженном просто роскошным садом. Тут даже имелся полноценный домик садовника, обжитой и увитый диким виноградом. Так что было кому следить за всем этим великолепием, требующим постоянного внимания. Поэтому, когда Элиот высказал свои сомнения относительно переезда, и касались они, в основном, размещения Марси и Сэнди, Найджел пресек их на корню и соблазнил парня в первую очередь садом, в котором его любимицы смогут резвиться в свое удовольствие. И все равно, даже дав согласие, Эл все еще сомневался. Например, его смущало, что уже вечером этого дня Найджел должен был уехать в командировку. И, значит, дней на пять они с Алексом будут предоставлены друг другу. А ведь пока они только ехали сюда, Эл весь издергался, не зная, как начать свой разговор с танцором. Ведь ему предстояло как-то повторить для русского все то, что он успел рассказать о себе Найджелу. Конечно, бизнесмен и сам мог бы посветить давнего партнера во все тонкости, но Элу казалось это нечестным по отношении к Алексу. Он решил, что должен сам держать ответ. Но пока плохо себе представлял, с чего можно было бы начать.

Приняв предложение Найджела, полноценно собирать вещи Элиот не стал. Квартира была оплачена на месяц вперед, так что пусть пока остаются. На всякий случай.

— Это какой же? — поинтересовался Найджел сразу после этой вскользь брошенной фразы. Мужчина прислонился к косяку двери в спальню, куда зашел парень, выуживающий из-под кровати объемистый рюкзак с вещами. Там у него, как оказалось, заранее было собрано все самое необходимое на первое время, на случай, если его местонахождение станет известно семье, и придется бежать, сжигая мосты.

— Мало ли, — пожал плечами выпрямившийся Эл, стараясь не встречаться с Найджелом взглядом, — можем, ведь, не ужиться.

— А мы постараемся. Дом большой. Всегда найдется, где уединиться. За сутки можем и не столкнуться ни разу. Ни ты, ни я, ни Алекс.

— А как же... — начал молодой человек, проходя мимо посторонившегося мужчины обратно в гостиную, где расположились его любимые "девушки" — Сэнди на полу, Марси в кресле. Элиот все еще смущался, когда приходилось говорить о некоторых вещах вслух. Даже собственные мысли, порой, его смущали. Его же приучили верить, что Бог может услышать и их, и ты вроде как всегда под присмотром. От бабушки ему чаще всего доставалось как раз за грязные мысли. Причем, самой фатальной ошибкой было в процессе экзекуции спросить у нее, откуда она знает, что он думает о чем-то таком. Конечно, с возрастом он начал более критично смотреть на те, последние, годы своей жизни в кругу семьи, но в тринадцать у взрослых получалось не только запугать до заикания, но и заставить поверить.

— Что именно? — уточнили Найджел, сажая Сэнди на поводок, который взял из рук Эла.

Элиот помолчал, глядя на Марси, которую предстояло запихнуть в сумку-переноску. Потом медленно перевел взгляд на сидящего на корточках мужчину и треплющего между ушей блаженствующую Сэнди.

— В спальне, — сказал он негромко.

Найджел, держа в одной руке поводок, с улыбкой выпрямился и сообщил:

— У нас с Алексом отдельные. И у тебя будет своя, куда никто без твоего разрешения не войдет.

— А как же... — Эл и без того был смущен, поэтому сдерживать рвущиеся из горла слова не имело смысла. Умолчание не уберегло бы от смущения.

— Алекс обычно приходит ко мне. Или я к нему. Или... — Найджел сделал выразительную паузу. А Элиот подумал, что впервые видит, чтобы этот серьезный и даже солидный мужчина так улыбался. По-мальчишески — вот правильное определение. И почему-то в голову почти сразу пришла мысль, что такой улыбке его научил Алекс. Эл был в этом просто уверен. А Найджел мягко закончил фразу, — Дом большой.

— А... — Эл тяжело сглотнул, представив себе где именно и на каких поверхностях эти двое идеальных, по его представлениям, мужчин могли бы заниматься... друг другом, — слуги?

— Не волнуйся об этом. Я достаточно им плачу, чтобы в таких случаях нас не беспокоили.

— Ясно, — Эл, наконец, смог разорвать контакт взглядов и решительно взялся упаковывать Марси, чтобы хотя бы чем-то занять мысли. Фантазировать на эту тему и дальше казалось ему бесстыдным, пусть он и понимал, как глупо это звучит. Что плохого в фантазиях и мыслях? Или что плохого в сексе? В любви? Наверное, то, что все это может доставить человеку небывалое удовольствие. Но, по мнению людей, которые воспитали его, жизнь — это череда мук и лишений, которые прекращаются, когда она обрывается. Унылая картина мира — ничего не скажешь. Он не хотел так жить. И больше не хотел в это верить. Но иногда демоны прошлого все еще глумились над выстроенными Элиотом новыми представлениями о жизни. Тогда накатывал жгучий стыд, и хотелось спрятаться от всего мира в какой-нибудь норе, где бы даже бог не смог подслушать его мысли. Увидеть самые сокровенные мечты.

Алекс их уже ждал. И буквально выхватил у Эла из рук сумку с Марси, когда они вошли в просторный холл. Сэнди из лимузина вывел сам Найджел, он же спустил ее с поводка еще в саду. Так что в доме Эл оказался с рюкзаком на плече и с Марси, которую быстренько экспроприировал Алекс и выпустил возмущенную тряской кошку на волю. Потом поднял глаза на ее молодого хозяина и без приветствия вопросил:

— Ну, и что ты мне скажешь?

— Алекс, не спеши, — раздался из-за спины Элиота укоризненный голос Найджела.

Но русский явно был не в том настроении, чтобы внять предупреждению, прозвучавшему в интонациях партнера.

— Нет уж, — уперся он, — я тоже хочу получить свою долю искренности. — И снова вперил тяжелый взгляд в Эла, который тихо выдохнул через нос, сбросил с плеча рюкзак и окончательно решил быть откровенным прямо с порога.

— Хорошо, — обронил он немного натужно и медленно приблизился к стоящему в центре холла танцору. Тот скрестил руки на груди и не сдвинулся с места. Они были почти одного роста. Полдюйма не в счет. Глаза были практически на одном уровне. Это и смущало и вдохновляло, что совсем странно, подумал про себя Эл и пришел к выводу, что для начала надо представиться.

— Мое настоящее имя Элиот Френсис Бриарти. Я сбежал из дома в пятнадцать. И продолжаю скрываться от родственников. — Эти слова дались ему относительно легко, но дальше было самое трудное. Найджелу он этого тоже еще не говорил и не показывал. Хотя тот, похоже, и сам о многом уже догадался. И, конечно, Элу все еще было боязно окончательно раскрываться. Нет, он не боялся жалости с их стороны. Это только в фильмах и книгах главный герой встает в красивую пафосную позу, если его кто-нибудь пытается жалеть. А в жизни... жалость далеко не так оскорбительна, как может показаться. Просто Элиот боялся, что Алекс и Найджел могут отвернуться от него, если сочтут недостаточно физически... ну, совершенным, что ли? Ведь те шрамы на руках были еще не самым неприятным.

— И это все? — почти разочарованно протянул Алекс и бросил быстрый взгляд на Найджела, подошедшего к Элиоту со спины. Парнишка почувствовал позади себя уверенное спокойствие, исходящее от мужчины, и сумел перебороть пока совершенно беспочвенный страх. Вряд ли они такие. Вряд ли отвернуться и скажут, что не нужен. Ведь между ними тремя уже столько... чего? Неужели, чувств?

— Я не хотел переодеваться при тебе, — начал Элиот, сжав кулаки и прижав их к бедрам, что не укрылось ни от Алекса, ни от Найджела, но как-то по-другому справиться с внутренним напряжением не получилось, но говорить все равно было тяжело, приходилось делать паузы, — потому что...

— Стесняешься? — тут же съехидничал Алекс, не понимая всей серьезности происходящего. Он насторожился, лишь когда посмотрел на Найджела и увидел, как тот едва уловимо нахмурился, что с ним случалось нечасто. Но Элиот уже преодолел запинку и продолжил, тогда внимание Алекса снова полностью сконцентрировалось на нем.

— В моей семье было заведено, что каждое воскресенье, после торжественной службы в церкви, мы исповедовались дедушке. До тринадцати лет я был всеобщим любимцем и искренне полагал, что бог любит меня. Этакое, восторженное, не знающее настоящей жизни создание. Не было ничего, о чем бы я не мог рассказать деду. Я искренне полагал, что именно он — тот, кто всегда будет на моей стороне, кто всегда поймет и найдет слова утешения. Но... — снова последовала пауза, но на этот раз даже Алекс не посмел ее заполнить, они с Найджелом оба терпеливо ждали продолжения. Элиот зажмурился. Пришел черед самой сложной части. — Я пел в церковном хоре вместе с другими мальчиками из нашей общины всех возрастов — от семи лет, до пятнадцати. Мне было тринадцать, когда я впервые осознал, что... некоторые из них меня привлекают. Очень и очень сильно... в том самом смысле.

Из горла парня вырвался прерывистый вздох, и он умолк. Казалось, что говорить больше было нечего. Осталось только показать, но...

— И рассказал об этом на исповеди? — недоверчиво уточнил Алекс, шагнув ближе.

Элиот, не открывая глаз, почувствовал его приближение.

— Да, — выдохнул парнишка шепотом и все же заставил себя встретиться взглядом с Алексом. А потом, до самого конца не разрывал контакт, пока, взявшись за край полувера, поднимал руки и стягивал его через голову.

Руки с не до конца снятым предметом одежды медленно опустились. Элиот успел увидеть, как в глазах Алекса мелькнуло озарение. И он присоединился к Найджелу, который стоял позади Элиота и теперь буквально не отрывал взгляда от его спины.

Первым к нему прикоснулся все-таки Алекс. Найджел бы не стал прослеживать пальцем один из старых шрамов, ярко белеющих на смуглой коже. Зачем? Но это странное прикосновение было весьма в духе русского танцора. Элиот вздрогнул и неосознанно попытался шагнуть вперед, чтобы избежать контакта, но его тут же обхватили вокруг талии крепкие руки и прижали к сильному телу. Шепот Алекса над ухом звучал отрывисто и хрипло:

— Это он сделал? Твой дед?

— Бабушка, — выдавил из себя Эл, — Он отдал меня ей на перевоспитание. Потому что мои чувства к другим мальчикам были оскорбительны по отношению к любой матери. Поэтому именно одна из них должна была меня наказать за этот грех.

— Как самая оскорбленная, что ли? — в голосе русского зазвенел гнев.

— Алекс, — осадил его Найджел, встал сбоку и вдруг обнял их обоих. — Мы закончили на этом, — сказал он твердо.

— Пока нет, — запротестовал Алекс и снова зашептал на ухо Элу, — Я был не прав вчера. — А потом совершенно без предупреждения втянул в рот мочку уха. Эл, который уже собирался обернуться к нему через плечо, чуть не вскрикнул.

Его почти сразу выпустили из двойных объятий, когда почувствовали, как сильно он напрягся. Алекс прокомментировал:

— Если ты всегда будешь так дергаться, когда к тебе прикосаются, то я могу решить, что тебе все же не нравится и лучше бы тебя вообще не трогать, — вроде бы в шутку, почти ленивым тоном обронил русский.

— Мне нравится, — натягивая кофту обратно через голову, буркнул на это Эл, — просто неожиданно.

— То есть ты до нас с Найджелом даже не помышлял с кем-нибудь роман закрутить?

— Да когда б мне было... — начал Эл и тут до него дошло, что самого главного он так и не озвучил. Найджел, который тоже понял, что как раз это они и упустили, помог ему, сказав:

— Ему восемнадцать.

Повисла непродолжительная пауза. Русский медленно перевел взгляд с Элиота, на которого откровенно пялился широко раскрытыми глазами, и прищурился на Найджела.

— У тебя еще не появилось желание кого-нибудь придушить?

— Нет. Ты же знаешь, я не так кровожаден. Но разорить и пустить по миру я бы не отказался.

— Не надо так шутить, — укорил их обоих Эл, отстраненно глядя в сторону Марси, которая как последняя нахалка развалилась под одним из высоких окон и вылизывалась с видом примадонны, не меньше.

— А кто тут шутит? — протянул Алекс, подошел к нему, обнял за шею и заявил, что покажет ему дом, пока Найджел будет собираться в свою треклятую командировку.

За совместным обедом, который приготовила для них молоденькая кухарка Джина, выяснилось, что Алекс сам собрал сумку для Найджела, просто ерничал, когда увел Эла из-под носа старшего партнера. Но тот и без этого нашел чем заняться. Они нашли его в так называемом кабинете на третьем этаже, где Найджел с серьезными и сосредоточенным лицом перебирал какие-то документы. Эл впервые видел его за работой. Мужчина казался таким отстраненным и недосягаемым, что... Алекс внаглую ввалился в кабинет без стука, прошел к столу и плюхнулся задом поверх бумаг.

— Заканчивай. Мы проголодались, — безапелляционно заявил он. — И у тебя самолет через три часа.

— Уже, — Найджел откинулся на спинку кресла и улыбнулся, снова став тем человеком, в которого Элиот был влюблен. Тогда парнишка осмелел и тоже рискнул перешагнуть порог кабинета, а то так и стоял в дверях. На стол, конечно, он забираться не стал, хотя места там хватило бы и для двоих, просто встал сбоку и оперся на него бедром и пальцами. Его тоже тянуло улыбаться. Оба старших партнера с интересом его разглядывали. И под этими взглядами он впервые не чувствовал себя неуютно. Напротив, было в них что-то...

— Он уже напомнил тебе? — вдруг спросил Найджел с подозрительной невинностью в голосе.

Алекс насупился и возмущенно фыркнул.

— О, да! И можешь быть уверен, не один раз. Даже облапать себя за задницу не дал, маленькая зараза. Сказал, что без тебя ни-ни.

И тут Элиот не выдержал и расхохотался, как не смеялся уже давно, возможно, с самого детства. Глядя на него, у Найджела вырвалось унылое:

— Мне впервые так сильно не хочется уезжать...

— Не доверяешь? — наигранно протянул на это Алекс и тут же объявил, как некое гениальное решение проблемы: — Так не уезжай!

— Алекс, но нельзя же так. Надо, значит, надо, — вступился за Найджела Эл.

И тут уж рассмеялись его старшие партнеры. А потом они вместе отправились обедать. Причем, прежде чем сесть за стол, Эл вместе с Джинной, оказавшейся в восторге от Марси и Сэнди, кормили девчонок. Болтали без умолку. Джина была чуть старше Алекса и оказалась первой девушкой, которая не пугала Эла одним своим присутствием. После бабушкиных методов воспитания у парня была стойкая предубежденность перед женским полом. Но причина его неожиданной смелости, скорей всего, крылась в присутствии рядом Алекса и Найджела. Рядом с ними было ничего не страшно. Подумаешь, какие-то там девушки! Да, кому они нужны, когда рядом такие мужчины?

Они с Алексом валялись в обнимку на диване в большой гостиной. После массажа все тело приятно ныло и покалывало. Девушки, которых пригласил коварный русский, оказались настоящими профессионалами. Найджел улетел только вчера. После того, как они проводили его до аэропорта и вернулись домой, Алекс помог Элу разместиться в выделенной ему комнате, находящейся на втором этаже, там же, где их с Найджелом спальни, и оставил одного. Эла это успокоило. Похоже, танцор все же смирился с мыслью, что если секс — то только втроем. О том, что поцелуи входят в исключение, Эл почему-то ему не сказал. Хотя, не совсем почему-то. Про себя Элиот точно знал, почему умолчал об этом. Он опасался, что, если дать Алексу волю, он одними поцелуями точно не ограничится. А Эл был вовсе не уверен, что теперь, когда он сам в полной мере начал осознавать свое влечение к обоим партнерам, сможет устоять перед ним. Но он все еще считал, что тем самым он подведет Найджела. А это было неправильно, вот как он думал, поэтому молчал. Но ушлый Алекс уже на следующий день нашел способ наладить физический контакт.

Вчера из-за отъезда Найджела они так и не отправились в клуб, но сегодня, проснувшись на новом месте в уже привычной компании Сэнди, которая как истинный преданный пес даже тут его нашла, Эл был убежден, что им предстоит привычное вечернее выступление. Поэтому не торопился вставать, нежась в постели. Но у Алекса, оказалось, совсем другие планы.

— Завтрак отменяется, — бодро объявил танцор, ввалившись в комнату к Элу без стука.

— Это почему? — поинтересовался тот, приоткрывая один глаз.

— Чудо мое! — на русской почт умильно выдохнул молодой мужчина и чмокнул парня куда-то за ухо, как только согнал с другой половины кровати Сэнди и разлегся на ее месте сам. Поверх одеяла. Эла это слегка успокаивало, но он все равно предупреждающе выдохнул в подушку, тайно сморщив нос от удовольствия:

— Алекс...

— Нас ждет массаж, — фыркнул тот ему на ухо и легко поднялся с постели, — Потом поедим.

— Массаж? — Эл приподнялся на локтях.

— Я пригласил знакомых массажисток. — Пояснил тот, выжидательно глядя на все еще лежащего парня.

— То есть... девушек? — напрягся Эл.

— Ну, не мальчиков же! Я ж возревную... — шутовски протянул Алекс и вдруг резко посерьезнел, — Эл, ты вообще женщин боишься, так?

На что Элиот снова откинулся на подушку и закрыл лицо рукой, согнутой в локте. Алекс попал в точку. Это был не совсем страх. Это было сродни животному ужасу. Причем, на расстоянии это никак не проявлялось, но если девушка намеренно вторгалась в его личное пространство и начинала позволять себе совершенно неслучайные прикосновения, Элиот просто цепенел. И единственным его желанием становилось немедленно сбежать и где-нибудь спрятаться. Бабушка ведь не только работала ремнем, но и поучала в процессе. А потом ставила коленями на гречку, и снова, и снова в уши вливались ее слова. Сейчас Эл бы уже не смог припомнить дословно. Но тут важны были сами интонации. Это было как гипноз, как какое-то программирование. После которого он начал считать себя существом второго сорта, которое одним своим присутствием может оскорбить любую женщину. А оскорбление, по мнению бабушки, следовало смывать кровью. Как-то так.

— Эл... — Алекс присел к нему на кровать и пощекотал подмышкой.

Элиот медленно отнял руку от лица и посмотрел на него, как маленький щенок, мимо которого промчался по луже автомобиль и облил малыша с головы до хвоста.

— Я буду рядом, обещаю. Тебе будет приятно, — голос танцора прозвучал непривычно мягко. Он склонился над парнишкой, упершись ладонями по обе стороны от него.

— Зачем? Ну, зачем? — почти беспомощно выдохнул на это Элиот.

— Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо, — сказал на это Алекс, выпрямившись и склонив голову к плечу. А потом хлопнул его по бедру под тонким одеялом и поднялся, — Но ты сам решай. Не хочешь, Джина накормит тебя завтраком, пока меня будут массажировать.

Он уже был в дверях, когда от кровати донеслось тихое: — Хочу.

Алекс, не оборачиваясь, победно ухмыльнулся. А потом ровным голосом сказал:

— Тогда я жду тебя внизу.

Девушек было двое. Одна, как понял Эл, была частой гостьей в этом доме, так как Алекс старался поддерживать свое тело в идеальной форме, ведь именно им он зарабатывал. Вторая появилась здесь впервые и должна была заниматься как раз Элиотом. Но тот отчаянно робел, хоть и старался по привычке не подавать вида. В итоге, первым, кто дотронулся до его спины, испещренной шрамами, был все тот же Алекс. Эл был так напряжен после запоздало посетившей его мысли, что ему придется еще и обнажится перед девушками, что сам не понял, как так получилось. Русский сам его раздел, уложил на специальную кушетку, в верхней части которой было отверстие, куда следовало утыкаться лицом, а потом он вылил на спину парня какое-то волнующе пахнущее масло и принялся размазывать его, приговаривая на родном языке:

— Вот видишь, смущалкин, и ничуть не страшно...

После чего Эл пообещал себе, что выучит этот язык. Хотя бы в устной форме. Потому что это была первая фраза Алекса, которую не получалось разгадать по интонации. А так хотелось знать, что же он там такое говорит. Почти ласково и в тоже время немного грустно.

Когда к ладоням танцора у него на пояснице присоединились еще две ладошки поуже, он не заметил. Потом только осознал, когда Алекс отошел в сторону второй кушетки, возле которой его ожидала другая девушка. Так все и получилось. Элиот расслабился под неторопливыми, но довольно решительными прикосновениями массажистки и даже слегка сомлел. Потом им сказали, что следует немного полежать неподвижно. Он был готов послушно исполнить данное указание, но у Алекса снова нашлись другие планы относительно него. Так они вдвоем оказались в бассейне. Устроили шуточный заплыв наперегонки. Но валятся на солнышке не стали, а вернулись в дом и расположились в гостиной, куда услужливая Джинна принесла им легкие закуски и сок. Так что завтракали они бутербродами. И Элиот поймал себя на том, что не хочет идти на работу. Но разве он мог озвучить свои дезертирские мысли Алексу? Конечно, мог! Они же изначально, когда только последовало это странное предложение о встречах втроем, договорились о честности, или нет?

— Алекс, — начал Эл, лежащий спиной на груди мирно сопящего ему в ухо танцора, — а мы сегодня...

— Никуда не пойдем, — пробурчал тот и поцеловал его куда-то в волосы, — Не хочу не перед кем выеживаться... — теперь было непонятно последнее слово. Все остальное было сказано на знакомом языке. Но на этот раз Эл решил уточнить:

— Что?

— Выступать перед этими озабоченными бабами, — как-то неоднозначно расшифровал Алекс.

Все ясно. В самое ближайшее время надо будет обзавестись русско-английским разговорником, а то ведь Алекс и приврать с переводом может. Он такой! А еще... Элу это только сейчас пришло в голову, до возвращения Найджела надо обязательно... навестить Маерсов. Да, будет лучше сказать Алексу, что он поедет в город именно за этим. А потом сделать сюрприз. Так у Элиота появился маленький, но очень коварный план. И в самое ближайшее время представилась возможность его осуществить.

На следующий день они все же соизволили добраться до работы. И уже после первого совместного номера, Эл влетел в теперь общую гримерку с таким шкодливым выражением лица, что Алекс, успевший плюхнуться в кресло, подорвался, в миг оказавшись рядом с парнем, и сорвал у него с головы шляпу, чтобы тут же с наслаждением взъерошить волосы, которые под давлением его пальцев рассыпались по плечам.

— Нашкодил и счастлив? — поинтересовался русский, ласково ему улыбаясь.

— Тебе понравилось! — прозвучало почти с обвинением.

— Еще бы! Но когда ты вдруг прямо посередине отрепетированной композиции заиграл нечто совершенно другое по ритмике и настроению, я, знаешь ли, мог растеряться... — притворно проворчал Алекс.

— Но не растерялся же! — заявил на это Элиот, чьи глаза по-настоящему сияли. Он позволил себе несколько дерзких импровизаций. Но был счастлив не оттого, что все они удались, а из-за Алекса, который все три раза ухитрялся вовремя поймать новый ритм и слиться с мелодией воедино прямо на сцене. Это было не просто красиво, это было... гениально! Эл, наблюдавший, за танцем из своей клетки, был просто в экстазе. Знать, что кто-то так чувствует тебя и твои порывы и слету готов подхватить любой из них, просто счастье. Он только что это понял.

— Ты мне лучше вот что скажи... — протянул Алекс, никак не прокомментировав последний возглас, — с чего это вдруг решил всю душу из меня выжать?

— Понял, что Найджел тут. Ты так только для него танцуешь, — Просто ответил Эл и сразу же требовательно уточнил, — Как ты всегда его замечаешь? — А потом, непроизвольно чуть снизив тон, добавил, — Мне бы тоже хотелось.

— Ну... — провокационно начал танцор, а потом вдруг толкнул его к стене рядом с дверью, от которой Эл так и не отошел, и уперся ладонями по обе стороны от лица парня. Склонился, словно собираясь поцеловать. Эл замер, предвкушая волну тайного восторга, которая вот-вот должна была родиться в животе от такой явной провокации. А русский выдохнул ему в губы, слегка склонив голову набок, чтобы в случае поцелуя им ничего не помешало, носы, например, — ... мне парни со входа эсэмэсят, если он приезжает.

Эл был так поглощен предчувствием поцелуя, что смысл слов не сразу дошел до него. Но когда дошел...

— Эй! А я-то думал! — воскликнул он и не сильно толкнул Алекса в обнаженное плечо — танцор так и не успел накинуть на себя хотя бы халат.

Алекс отстранился, отступив на шаг, и весело рассмеялся. Эл молча смотрел на него блестящими глазами. Русский почувствовал что-то в этом взгляде и умолк, глядя в ответ с вопросом.

— Я утром солгал.

— А? — растерялся Алекс от такой быстрой смены темы.

— Насчет того, что ездил к Маерсам, предупредить, что теперь у вас живу. Нет, то есть... — Эл слегка смутился под взглядом старшего парня, но сделал все возможное, чтобы не потерять мысль, — У них я тоже был. Но главной моей целью было не это.

— И где же, позволь узнать, ты прохлаждался? — лукаво прищурился на него Алекс. И тут же с подколкой предположил: — Изменял, небось.

— Ага. С эпилятором... — слегка придушенно выдохнул Эл и вжался спиной в стену.

Взгляд Алекса потемнел. Он снова оказался к Элиоту вплотную. Положил ладони на талию, предварительно распахнув полы не застегнутой сценической рубашки саксофониста. Спросил, потянувшись губами к лицу:

— Это провокация, я правильно понимаю?

— Верно, — шепнул ему Эл, балансируя на тонкой грани восторга и почти иррационального страха. Конечно, ему было приятно. И он хотел... ну, всего, что ему готовы были предложить, но... неопытность была помехой. — Я подумал, а почему бы нет, когда Найджел вернется...

— Но ты ведь, как и я, не знал, что он примчится так быстро, — прошептал на это Алекс, слегка сместившись. И теперь его губы почти задевали кожу под ухом Элиота. Это так сильно волновало парнишку, что он даже зажмурился. Приятно. Щекотно. И.... возбуждающе. — Эл... — хрипло выдохнул Алекс ему на ухо. А потом уже знакомо втянул в рот мочку уха. Принялся посасывать, с нажимом теребя языком.

Эл хотел всего лишь подтвердить, что, да, не знал, просто заранее подготовился, но вместо этого сказал совсем другое. И как только у него язык к горлу не присох от таких смущающих слов?

— Я там совершенно голый... гладкий... сам не ожидал. В салоне сказали, две недели точно ничего не вырастет...

— Провокатор! — рыкнул ему в шею по-русски танцор и укусил.

Элиот склонил голову к плечу, инстинктивно подхватывая Алекса под плечами и смыкая руки у него за спиной. Тому это понравилось. Он принялся вылизывать его шею, скользя подушечками пальцев обеих рук по подтянутому животу парнишки. Элиота уже трясло от возбуждения. Он и не предполагал, что можно так.... Столь остро реагировать на прикосновения, на шепот, на.... Они ведь даже не поцеловались еще!

— Готов поспорить, еще и чувствительный, как попка младенца, — грязным шепотом заговорил с ним Алекс, заводя руки Элу за спину и одновременно просовывая пальцы под резинку сценических плавок. Две упругие ягодицы удобно легли в широкие ладони. Эл громко выдохнул открытым ртом, почти застонав. И вдохновленный Алекс с наслаждением продолжил: — Хочу облизать тебя всего. Выдоить досуха. Хочу, чтобы ты у меня орал и извивался. Трахал мой рот, как... как...

— Дырку в стене... — слабо отозвался Элиот, уже не отдавая себе отчет в том, что говорит. Его зад так настойчиво массировали чужие ладони, что спереди член непроизвольно терся о натянутую до предела ткань плавок. Он и сам не мог бы сказать, приятно это или болезненно, но попросить Алекса перестать было выше его сил.

— М... какие порочные ассоциации... — лизнув его в ухо, прокомментировал Алекс.

А потом как-то совершенно неожиданно для Элиота оказался на коленях, при этом успев стащить с него плавки, пока сползал вниз. Парнишка зажмурился, но через мгновение снова распахнул глаза. Алекс смотрел на него снизу. Напротив лица танцора болтался член. Элиот был возбужден. И русскому явно нравилось лицезреть на это. Прежде, чем приступить, он подул на головку. Элиот зашипел что-то неразборчивое сквозь зубы.

— Говоришь, — промурлыкал снизу Алекс, — пел в церковном хоре? Посмотрим, как ты у меня запоешь...

И, придвинувшись, лизнул острым, напряженным кончиком языка самый краешек. Элиот судорожно вздохнул и поднял глаза к потолку. Но Алексу это не понравилось. Он положил ладони на бедра парня и почти раздраженно бросил:

— Нет уж, смотри!

Эл подчинился и снова опустил голову.

— Молодец, — похвалил его Алекс, массируя большими пальцами бедра. А потом снова нацелился на член и уже полноценно принялся за дело.

Облизал со всех сторон от конца до основания, вырывая из горла парня сдавленные вздохи, потом пососал немного, перекатывая, как конфетку, сначала за одну щеку, потом за другую. И выпустил полностью, заставив пошло мотнуться. Хмыкнул, видя как Эл на секунду снова зажмурился. И тихо предупредил, что сейчас будет еще лучше, взялся за яйца, на которых тоже не было ни единого волоска. Но они были такими чувствительными, что Элиот впервые застонал именно тогда, когда Алекс слегка оттянул губами нежную кожицу машонки. Танцор сразу же это отметил:

— Вот так... все правильно, — зашептал он ему в сгиб между бедром и пахом, провел по нему языком, оставив длинный влажный след, а потом с ухмылкой добавил, — Спой птенчик, не стыдись!

— Не понимаю... — прохрипел Элиот, для которого последняя фраза была снова сказана на русском.

— Потом как-нибудь переведу, — отмахнулся Алекс и резко до основания вобрал в рот член почти до основания, с силой сжимая губы.

Элиот запрокинул голову и протяжно выдохнул в потолок одно единственное слово:

— Сладко!

Он сам бы не смог объяснить, почему выбрал именно его. Точнее, он ничего не выбирал. Это был совершенно неосознанный, спонтанный возглас, так кто-то во время секса кричит имя партнера. Алекс никак это не прокомментировал, он увлеченно сосал, обеими руками массируя машонку и щекоча подушечками пальцев нежную кожу под яйцами. Элиот качал головой вверх и вниз, вцепившись руками в плечи партнера и нависнув над ним, почти упираясь в макушку Алекса животом. Но тому было плевать. Он был слишком поглощен своим занятием. Элиот уже тек, и Алекс в полной мере наслаждался его особым вкусом на языке, когда в дверь неожиданно постучали. Эл услышал посторонние звуки сквозь вату в ушах и вдруг неожиданно для обоих захныкал, как ребенок.

— Найд...жел... а он? А как же...

— Это он и есть, — тяжело выговорил Алекс, который, в отличие от Эла, узнал условный стук. Тяжело вздохнул и встал на ноги.

Элиот моргнул. Со спущенными трусами, распахнутой рубашкой и полностью шальными глазами он выглядел до того соблазнительно, что Алекса посетила коварная мысль — не делиться. Но он отмел ее, как несостоятельную. И, открыв дверь перед Найджелом, одним рывком втянул их старшего партнера в гримерку и впился в губы без предупреждения.

— Ну и кому ты тут отсасываешь? — излишне легкомысленно вопросил Найджел, когда они разорвали поцелуй.

— Кому? — хрипло вопросил у него Алекс, — Ну, если ты мои измены еще готов прощать, то Эл, вряд ли, такое поймет. — Прокомментировал он и указал взглядом на расхристанного парня, который наблюдал за ними от стены.

Найджел обернулся и замер. А потом вдруг рвано выдохнул и в два шага оказался возле него. Эл дернулся, когда его сгребли в охапку. Он и без того с трудом стоял на ногах, удерживая вертикальное положение только за счет стены, на которую опирался всем телом. Поэтому почти полностью повис на Найджеле, когда тот крепко его поцеловал, ведь для него это было уже не ново. А потом... потом...

— Найджел!

— Я очень тебя хочу... — выдохнул старший мужчина Элиоту в живот, стоя уже на коленях, и обхватив талию мальчишки обеими руками.

— Но я думал...

— Доставь ты ему такое удовольствие, — снисходительно обронил на это Алекс, — Найджелу это нравится.

И Элиот перестал возникать. Правда, стоило Найджелу начать сосать и облизывать, парнишка вскинул голову, встречаясь взглядом с Алексом, стоящим чуть в стороне, и требовательно протянул в его сторону руку. Тот просиял. В итоге, они вдвоем оказались на диване. Алекс усадил Элиота себе на колени и заставил развести в стороны ноги. Подхватил правую под коленом, полностью раскрывая мальчишку перед алчущим взглядом Найджела, и тот сразу же принял приглашение — снова оказался на полу и с наслаждением уткнулся лицом в пах парня. Эл запрокинул голову на плечо Алекса и приоткрыл губы, когда тот его поцеловал.

Найджел сосал так обстоятельно, так настойчиво. Смакую и в тоже время жадничая. А еще он не давал Элиоту кончить. Тот постоянно балансировал на грани, но пальцы Найджела надежно сжимали член у основания, стоило Элиоту почти перешагнуть за эту грань. Из-за этого мучительного удовольствия он хныкал, беззастенчиво умолял, ерзал задом по паху Алекса, который вылизывал его шею и ухо, то, до которого мог дотянуться. Даже внутрь кончик языка засовывал. Горько, ведь, должно быть. Там же сера! Конечно, Эл регулярно чистил уши, но... Алексу все равно нравилось. Он издавал какие-то чарующие звуки, какие могли бы принадлежать нажравшемуся до отвала коту, который с наслаждением вылизывает яйца. И кто сказал, что эти яйца должны быть именно свои? Правда, минетом сейчас занимался Найджел. Но какая разница? Шальная ассоциация? Еще бы! Тем и возбуждает.

— Я хочу... я... пожалуйста! Я хочу...

— Что, сладенький? — пропел Алекс над ухом и принялся уговаривать, — Скажи нам, малыш. Будь паинькой. Крикни. Ну, давай же!

— Кончить... — слабо выдохнул мечущийся у него в руках Элиот, у которого поджимались пальцы на ногах.

— Не слышу, — выдохнул ему в шею русский.

Но Найджел, в отличие от него, услышал. Втянул в рот на всю длину, впуская в горло, и с силой всосал, разжав пальцы у основания. Элиот захлебнулся криком.

А потом он лежал на диване, поджав под себя ноги, и смотрел на то, как самозабвенно, стоя в центре комнаты, целуются Алекс и Найджел. Из всей одежды на танцоре были только черные кожаные стринги, но бизнесмен был полностью экипирован — брюки, сорочка, пиджак, даже галстук, не говоря уже про ботинки и носки. Первым на полу оказался пиджак, за ним галстук. До остального у Алекса банально не дошли руки, потому что Элиот уже немного очухался и сполз на пол. Первым его заметил краем глаза Найджел и прервал поцелуй. Алекс секунду непонимающе смотрел на него, а потом тоже повернул голову в сторону Эла, который медленно, будучи все еще не уверенным в том, что собирался сделать, полз к ним на четвереньках. Они ждали. Он приближался. А потом обхватил бедра обоих мужчин руками, не вставая при этом с колен, и все оказалось проще, чем он думал. Никто не попытался его остановить или усомниться в том, что им понравятся поползновения со стороны столь неопытного партнера, как он. Найджел сам расстегнул для него свою ширинку, пока Элиот приспускал на Алексе стринги. Теперь он стоял на коленях между ними обоими и, высунув язык, ласкал то один, то второй член. Мужчинам нравилось. Кто-то гладил его по голове. Две руки синхронно двигались на двух членах. Каждый дрочил себе сам, но лицо Элиота между ними, его мягкий язычок, то и дело задевающий нежные головки, были тем, от чего было просто невозможно отказаться. Сам же Элиот мечтал только о том, чтобы они кончили ему на лицо одновременно. Почему-то в этот момент это казалось особенно важно...

После всего Найджел и Эл оказались развалившимися в обнимку на небольшом кожаном диване, а Алекс устроился в кресле возле трюмо, разглядывая их ленивым, собственнически взглядом. Элиот лежал спиной на груди хозяина клуба и почти дремал. Так спокойно и уютно ему было. Найджел рассеянно поглаживал его по животу и время от времени прихватывал губами гладкие пряди иссиня черных волос.

— Ну как тебе наш мальчик, Найда? — протянул Алекс из своего кресла.

— Очень смелый, — ответил на это бизнесмен.

Элиот что-то протестующее заворчал.

— Что-что? — наигранно уточнил Алекс, — Не слышу?

— Никакой не смелый, — пробурчал Эл с прикрытыми глазами, — просто перевозбужденный.

— Тоже верно! — хохотнул Алекс, хлопнув себя по колену.

— А почему Найда? — чтобы узнать ответ Эл даже глаза открыл, хотя было откровенно лениво.

— Потому что верный, как пес.

Эл только вздохнул. Ассоциация русского была ему совершенно непонятна.

— Найда — это у них собачья кличка, — прокомментировал на это Найджел.

— Ага. Это я, пока мы на тебе не остановились, гулял направо и налево, — неожиданно выдал Алекс, — А Найджел всегда только со мной. Даже смешно.

— И вовсе не смешно. Как ты мог изменять?! — Эл был так возмущен, что даже попытался сесть прямо, но Найджел вовремя его удержал, не позволив встать с себя. Парнишка повозился, но согласился остаться в том же положении.

— А что я? — наигранно удивился Алекс, — Не могу я все время снизу, понимаешь? И Найджел не может. Даже если несколько раз за ночь меняемся, все равно, что-то не то.

— А со мной, значит, будет то?

Алекс отозвался не сразу, отстраненно вертясь из стороны в сторону в своем крутящемся кресле:

— А я знаю, как мы тебя звать будем.

— Не соскакивай с темы! — возмущенно воскликнул Элиот и снова дернулся, но Найджел поцеловал его в плечо и покачал головой. Парнишка немного успокоился. Но продолжил все так же сердито смотреть на танцора.

— Думаю, что да, — сказал тогда русский. Поднялся и подошел к ним. Найджел тут же потеснился, и Алекс прижался к другому его боку. Тогда старший мужчина обнял их обоих.

— Ты будешь попугайчиком, — мечтательно протянул танцор после затянувшейся паузы.

— Почему? — искренне изумился Эл.

— Потому что та фраза "Свободу попугаям!" была как раз из мультика про попугая Кешу. Он ее вопил, когда его в клетку засадили.

— Мультика? Не представляю.

— Да, ладно. Вот у вас есть Барт Симпсон, а у нас попугай Кеша. Так что смирись, волнистенький ты наш, — Алекс протянул руку, потянулся через Найджела и взъерошил Элиоту волосы. Тот строго посмотрел на него. — Ну, что еще? — легкомысленно уточнил Алекс.

— Не изменяй больше, ладно? — тихо сказал Эл, прижимаясь щекой к плечу Найджела, который обнимал их и улыбался.

— Ладно, — после паузы пообещал Алекс. И Элиот с таким облегчением выдохнул, что танцор, не удержавшись, тут же вопросил: — А с чего это ты решил, что мне можно верить?

— Потому что я говорю, что можно, — наконец, вставил свое веское слово Найджел.

Они все вместе замерли, а потом рассмеялись. Кажется, завтра, хоть и среда, но танцев снова не будет. У Найджела выходной, а Элиот... ну просто так и просится в постельку.

5. Продолжение счастья

Найджел примчался в клуб прямо с самолета, поэтому, когда все трое добрались под утро до дома, не сговариваясь, разошлись по комнатам, даже не помышляя о более приятном продолжении, нежели здоровый восьмичасовой сон. Было приятно возвращаться домой в лимузине Найджела. Они даже в машине не сумели расцепиться. Так и устроились на одном сиденье. Найджел посередине, а Алекс и Элиот по бокам от него. Саксофонист задремал, и его старшие партнеры с удовольствием наблюдали за ним всю дорогу, переглядываясь и иногда роняя тихие реплики.

— Он слишком открытый. После всего... даже странно, — прошептал Алекс на ухо Найджелу.

— Так радуйся, — откликнулся он, крепче прижимая к себе Элиота, сонное дыхание которого звучало с присвистом на вдохе.

— Не получается, — вдруг с какой-то грустью шепнул русский.

Найджел вопросительно посмотрел на него. Вопрос почему остался непроизнесенным.

— Все время жду подвоха.

— Просто боишься поверить в наше счастье. В меня ты тоже когда-то не верил.

— У Элиота нет твоей настойчивости. — Заметил Алекс, проведя ладонью по груди мужчины.

Найджел тихо вздохнул.

— Зато его искренность куда непосредственнее моей. А настойчивость еще проявится.

Теперь вздохнул уже Алекс.

— Он мне очень нравится, Найд, — сказал он на русском, словно опасался, что Элиот может услышать это признание и зазнается раньше времени. — Очень. Но...

— Иногда сбивает с толку, и ты не знаешь, что с ним делать? — уточнил у него Найджел на том же языке.

— Ну... — протянул Алекс, бросив на него лукавый взгляд из-под ресниц, — что я хочу, — он выделил голосом это слово, — с ним сделать я очень даже знаю. И даже в каких позах. И сколько раз... Но то, что, порой, сбивает, это верно.

— Ты с таким придыханием об этом говоришь, — пробормотал Найджел на общепонятном языке. — Что теперь уже я и хочу.

— Прямо сейчас? — сонно пробормотал Элиот и открыл совелые глаза.

Его партнеры замерли, недоверчиво глядя на парня, а тот бесхитростно улыбнулся, но неожиданно сник, когда они все так же с нечитаемым выражением на лицах продолжили смотреть на него, не спеша улыбаться в ответ.

— Я что-то не то... — начал парнишка, но Найджел заткнул его поцелуем, и ишь потом ответил:

— Нет. Лучше завтра. Я к вам прямо с самолета.

— Ага. И при этом явно закончил все дела прямо-таки в кратчайшие сроки, — прокомментировал Алекс, с легкой укоризной покосившись на старшего любовника, — совсем себя там загнал?

— Зато успел как раз вовремя.

— Да, ладно, — смущенно пробормотал Элиот, — мы бы подождали. Просто я знал, что ты в зале, вот и...

— Сам напросился на минет? — уточнил у него мужчина. Элиот лишь вздохнул и тут же напоролся на новый вопрос, еще более смущающий, — Кстати, это Алекс тебя надоумил насчет лишения волосяного покрова?

Тут уж Эл покраснел, хотя раньше ему как-то удавалось избежать такой явной реакции на слова и действия партнеров.

— Вот еще! — фыркнул на это Алекс, протянул руку и потрепал мальчишку по волосам. Сказал на родном языке, — Мы сами с усами.

— Я же говорю, смелый, — прокомментировал Найджел.

Эл хмыкнул и ткнулся губами ему в шею над воротником сорочки:

— А я говорю, что трус.

Они еще немного попререкались, после чего обоих утихомиривал, как не странно Алекс, который вовремя вознамерился урвать по поцелую от каждого из них. Что, в конечном итоге, у него легко получилось. Домой они ввалились неприлично счастливыми. И с какой-то почти детской неохотой, — когда поздно и строгая мамочка гонит в постель, а так хочется еще хотя бы минуток десять порезвиться, — разбрелись по комнатам. К Элиоту почти сразу присоединилась верная Сэнди. А вот где ночевала Марси выяснилось только утром. Точнее, уже после полудня. Раньше никто из них не проснулся. Кошка обнаружилась в комнате Найджела. Изменщица!

Утро началось с завтрака и сюрприза. Привезли рояль. Черный, классический, не самый большой, но... настоящий! Найджел заказал его прямо в поездке. Для Элиота. И когда тот с немым вопросом в глазах посмотрел на него, только улыбнулся и сказал:

— Хочу, чтобы, играя, у тебя была возможность еще и петь. Ты ведь умеешь, я знаю.

— Наверное, только церковные гимны, — в шутку поддел парнишку неугомонный Алекс и подмигнул.

— Так не терпится услышать, поэтому провоцируешь? — в лоб спросил танцора Элиот.

— Вау-вау! Это кто тут у нас решил показать зубки? — протянул на это русский и попытался под шумок облапать парня везде, куда смог дотянуться под предлогом, что хочет пощекотать.

В итоге нарвался на чувствительный тычок под ребра. Показушно скривился и сделал вид, что оскорблен в лучших чувствах. Но Элиот быстро нашел, как попросить прощение. Он шагнул к Алексу и чмокнул в щеку. А, когда тот повернул в его сторону голову, чтобы высказать все, что он думает о таких низкопробных нежностях, быстро сказал:

— Мне будет нужна твоя помощь.

— В чем? — глаза русского загорелись живым интересом.

В этот момент рабочие начали вносить в распахнутые настежь двери рояль без ножек, предварительно завалив его на бок. Выглядело это устрашающе. Найджел короткими властными командами руководил процессом, как собственник, не желающий, чтобы его подарок покалечили. Скорей всего, он будет тут занят еще какое-то время. Очень подходящий момент для того, чтобы уединиться с Алексом. А потом, если танцор согласится ему помочь, сделать для их старшего партнера полноценный сюрприз. Элиот дернул русского за рукав и указал глазами в сторону коридора, где они вдвоем и скрылись.

— Поможешь мне... — начал Элиот, встав спиной к стене. Алекс сразу оказался вплотную к нему, заглядывая в глаза со все большим интересом.

— Да-да? — пропел он, похоже, уже догадываясь, о чем его сейчас попросят.

— Подготовиться, — выдохнул парнишка ему в лицо. — Объяснишь как, а лучше... — Алекс все еще ждал. И Элиот видел, что танцору нравится смотреть на его мучения. Хотя, он бы не сказал, что произносить все это было так уж мучительно. Напротив, это походило на игру. Приятно и возбуждающе, как маленькая прелюдия к полноценному действу. — Покажешь?

— Найджел прав, — хрипло пробормотал Алекс, целуя парня в шею, — твоя непосредственность сбивает с ног.

— Лучше б просто возбуждала, — парировал Элиот и опустил ладонь на пах партнера. Алекс укусил его в плечо. Прямо через ткань свободной футболки. Элиот даже не вскрикнул, не поморщился, только судорожно сглотнул. Русский прокомментировал местонахождение его ладони:

— Раз уж начал, лучше сразу внутрь...

— Отдрочить или отсосать?

— А ты и то, и то сможешь?

— Я думал, вам вчера понравилось... — в голосе Элиота промелькнуло волнение.

— Вчера ты почти не сосал, попугайчик, вчера ты скорее лизал, — поддел его русский.

— Хорошо... — Элиот уже хотел опуститься перед ним на колени, но вдруг передумал. Отстранил от себя Алекса, упершись руками ему в плечи, и тихо признался, — Я хотел Найджелу сюрприз сделать. Ты представь, он приходит в спальню, а там...

— Да-да? — лицо танцора прямо-таки источало лукавство.

— Мы с тобой.

— Голые?

— Я растянут и обнажен, а ты лежишь рядом и...

— Мои пальцы в твоей заднице, и он это видит... — подхватил русский и, отодрав Элиота от стены, сжал буквально в медвежьих объятьях. — От тебя чокнуться можно, Эл. Ты в курсе?

— Так ты мне поможешь?

— Еще спрашиваешь!

Алекс отвел его в большую ванную комнату на первом этаже, где находилась просто потрясающих размеров джакузи. В такой можно смело втроем разместиться. Но сейчас их было только двое.

— Вода хороший помощник в этом деле, — озвучил Алекс наставительным тоном, стягивая с Элиота футболку. — Помогает расслабиться и хорошенько все промыть... ну, ты понимаешь, — провокационно протянул он, снимая верхнюю часть одежды и с себя тоже. Элиот в это время уже избавлялся от мягких домашних брюк.

— Понимаю, — хрипло откликнулся он, чтобы хотя бы как-то обозначить, что услышал слова партнера и принял к сведению. Но на самом деле в этот конкретный момент ему было несколько не до слов. Он был возбужден и мог думать только о... хорошо, пусть будет, пока только пальцы. Но потом... потом-то и не только они, так? О, как ему хотелось ощутить все это!

Он полностью разоблачился и замер перед быстро заполняющейся водой джакузи. Алекс был где-то позади него. Эл на него не оборачивался. Просто силился перебороть смущение, которое посетило его в самый не подходящий момент. Со спины на бедра легли широкие ладони.

— Ну, что ты? — шепнул ему русский, почти ласково.

Раз нельзя перебороть в одиночку, можно ведь попросить помощи, да? Или что-то прояснить, что поможет забыть о смущении.

— Алекс, — тихо выдохнул Элиот.

— М... — невнятно отозвался тот, кусая его за мочку уха. Мальчишка поморщился, а потом неожиданно даже для самого себя спросил:

— Они очень уродливо смотрятся?

— Кто? — искренне не понял его вопроса танцор.

— Ну... на спине. Я ведь толком и рассмотреть не могу, что там.

— То есть, ты боишься, что они настолько отвратительны, что могут помешать мне или Найджелу все так же сильно хотеть тебя?

— Я не знаю. — С трудом выдавил из себя Элиот.

Алекс демонстративно отстранился и сделал вид, что придирчиво оглядывает его спину. Правда, Элиот его актерских талантов не оценил, так как даже не обернулся, замерев перед весело бурлящей ванной в какой-то нелепой, потерянной позе, и ожидая его приговора. Старшему парню такое его поведение не понравилось. Но он в очередной раз вспомнил наставления Найджела, который в последнее время не уставал повторять, чтобы он не спешил. Элиот очень раним, это верно. С такой-то жизнь, какая у него была. Нельзя брать эту крепость наскоком. Нужно подбирать ключики к потайному ходу осторожно и неторопливо. Запастись терпением и тогда... мальчишка сам с готовностью распахнется навстречу. Алексу такие перспективы даже нравились. В отсутствии всякой спешки и непривычной для горячего парня нежности были свои плюсы. Например, он уже сейчас готов был признать, что не просто увлечен мальчишкой как было еще совсем недавно, а полноценно влюблен. И ему, действительно, нравится, что не он один. И они с Найджелом в этой партии на равных. И все равно, Элиот был таким... он словно раз за разом выворачивал душу. Поэтому Алекс озвучил вовсе не то, о чем собирался сказать:

— Мне все в тебе нравится, — шепнул он ему на ухо, — Даже твои шрамы.

И несильно подтолкнул в сторону почти заполнившейся джакузи. Элиот послушно перешагнул через бортик и опустился в воду. Даже на секунду глаза прикрыл от блаженства. И тут же распахнул, когда почуял приятных запах каких-то трав и цветов. Это Алекс опрокинул в воду флакон со специальным маслом. И через несколько мгновений присоединился к Элиоту в воде. Тот с готовностью раздвинул ноги, подпуская мужчину к себе. Тот улегся грудью ему на грудь и поцеловал. Эл с готовностью отдался этому поцелую. В нем не было вчерашней страсти, скорее осторожность и ласка.

Алекс под водой на ощупь гладил его раскрытой ладонью по бедру. Элиот млел и отзывался на каждое прикосновения. Вокруг бурлила вода, и поднимались из глубины пузырьки. Через какое-то время тело расслабилось само по себе. Просто инстинктивно. Алекс почувствовал это первым, ведь только того и ждал. И его рука с бедра переместилась под колено, заставила парня его согнуть и развести ноги еще чуть шире, а потом шустрые пальцы погладили между ягодиц. Элиот открыл глаза. Встретился с Алексом взглядом и доверчиво откинул голову на бортик джакузи. Старший партнер ободряюще ему улыбнулся и продолжил свое исследование. Вторая рука оказалась под поясницей парня, поглаживая и массируя вместе с пузырьками в бурлящей воде. Алекс вылизывал Элиоту шею, не давая сосредоточится на каких-то конкретных ощущениях, все время рассеивая внимание мальчишки. Тот послушно лежал под ним и тихо вздыхал от удовольствия, даже когда стенки ануса растянулись под давлением уже нескольких пальцев. Он был расслаблен, спокоен и можно было сказать умиротворен, если бы не твердый ствол, упирающийся Алексу в живот. Сам русский был возбужден даже больше, чем Элиот. Но в отличие от мальчишки с его опытом было проще себя контролировать. Хотя овладеть раскинувшимся под ним телом хотелось так сильно, что зубы сводило от напряжения. И все же Алекс старался придерживаться первоначального плана. Он растягивал, следил, чтобы Элиот не испугался. Но когда тот вдруг дернулся, стоило попытаться согнуть пальцы прямо внутри него, и громко выдохнул в потолок, у Алекса потемнело в глазах. Остальное было проделано на полном автопилоте. Он резко схватил Эла, не успевшего вынырнуть из водоворота ощущений, и развернул парня к себе спиной. Заставил встать на колени и упереться локтями в бортик джакузи. А сам навалился ему на спину. Проехался напряженным членом между ягодиц парня.

— Какой ты чувствительный! — выдохнул он в мокрый затылок, — Как я хочу засадить тебе. Прямо так... прямо сейчас...

— Алекс... — всхлипнул под ним Эл и попытался вывернуться, но русский накрыл его ладони на бортике ванной своими. Переплел пальцы.

— Еще немного... — хрипло дышал ему на ухо танцор и терся твердым членом о его зад и поясницу, — еще чуть-чуть... — шипел он на русском. — Давай, детка, ты тоже хочешь кончить, я знаю. Давай!

— Алекс! — вскрикнул Эл, когда под водой член обхватила чужая ладонь и принялась дрочить в том же ритме, с которым вдоль спины скользил сам Алекс.

— Давай! Так даже лучше. Будешь расслаблен и податлив. И дашь Найде себя трахнуть. А потом тоже самое для меня... Сделаешь это для меня?

— Да! Да! Да! — уже плохо соображая, что несет, шептал Эл, извивающийся в руках русского. — Только не оста...навливайся! Еще!

Он резко дернулся и кончил в воду. Алекс последовал за ним и испачкал спермой поясницу парня, но ее быстро смыло набегающей от беспрестанного бурления волной.

— Мне не нравится обращение "детка", — произнес Элиот, когда старший партнер устроил его спиной у себя на груди и взялся непосредственно за банные процедуры.

— Ладно. Будешь попугайчиком, — лениво отозвался Алекс, скользя по груди парня мочалкой, на которую уже успел выдавить приятно пахнущий ментолом гель для душа.

— А ты? Как Найджел тебя называет? Есть ведь какое-то прозвище.

— Неа. В моем случае это просто имя.

— И все?

— Экий ты недогадливый. Алекс — это американизированный вариант моего имени. На самом деле я Алексей, Алеша, Леша. Найджел зовет меня Алешей.

— Алеша, — пробормотал Элиот, словно пробуя имя на вкус. — Странно звучит.

— Для вас — да, — Элиот почувствовал, что Алекс улыбается, говоря это, и тоже улыбнулся. А потом вдруг выдал:

— Никаких больше измен. Я не хочу спать ни с кем из вас через резинку.

— Чего? — протянул опешивший Алекс.

— Что слышал, — решительно бросил обернувшийся на него Элиот.

— Ну ты даешь, мелкий! А как же элементарные требования гигиены? Это знаешь ли...

— Алекс, пожалуйся.

Повисла неловкая пауза. Элиот не отводил глаз и ждал. Алекс вздохнул и ворчливо сказал:

— Веревки из меня вьешь... — и снова на русском! Определенно, ближайшей покупкой Элиота станет англо-русский разговорник.

Когда, вдоволь нацеловавшись, они нашли в себе силы подняться из воды, Алекс отобрал у Эла полотенце и вытер парня сам. Очень тщательно. Сначала все тело, даже ноги, а затем уже полотенцем поменьше волосы.

— Иди в спальню прямо так. — Скомандовал он, чтобы парень и не помыслил полноценно одеться.

— А ты? — встрепенулся немного пришибленный Элиот.

— Сейчас сам вытрусь и присоединюсь. Заодно позвоню Найде и приглашу, так сказать, на сладкое. Ты только ему на глаза не попадайся, а то все испортишь.

Алекс подмигнул, Элиот улыбнулся и, накинув халат, окольными ходами поспешил в спальню. Танцор, как и обещал, присоединился к нему в кратчайшие сроки.

Разговор с Найджелом вышел коротким. Пока Элиот наблюдал за Алексом с кровати в спальне их старшего партнера, тот взялся за мобильный телефон. Нажал пару кнопок и сообщил в трубку:

— Да. Это я. Поднимись-ка в спальню.

А потом отключился и присоединился к Элу. Найджел так и застал их в постели. Элиот лежал на ближайшей к нему половине, укрытый до середины спины тонкой простыней. Из-за него возвышался Алекс, лежащий на боку подперев голову ладонью. При этом вторая рука танцора была под той же простыней и недвусмысленно скользила вдоль ягодиц парня. Последний имел смущенный и просто очаровательный вид и смотрел на Найджела с такой выжидающей покорностью, что мужчина с трудом сглотнул и на ватных ногах приблизился, не забыв плотно прикрыть за собой дверь спальни. Он не стал тратить время на слова — нахальная улыбка Алекса и смущенно алеющие щеки Элиота говорили сами за себя. Найджел молча начал раздеваться, не отрывая взгляда от кровати. Его ждали. Его желали. Ему хотели отдать...

Он медленно стянул с Элиота простыню. Алекс убрал руку. Найджел встретился с ним взглядом.

— На этот раз я только смотрю, — сообщил ему тот и провокационно погладил Элиота по пояснице. Со стороны парнишки раздался спрятанный в подушку приглушенный вздох. И Найджел был вынужден зажмурится, чтобы хотя бы на пару мгновений прогнать наваждение.

Потом он опустился прямо на Элиота, вдавливая того в кровать. Поцеловал за ухом, наслаждаясь тяжелым дыханием парня, огладил стройные бока. Уделил особое внимание прощупывающимся под кожей ребрам. Укусил в плечо, когда обнаружил на шее солидный засос. Похоже, Алекс расстарался. Элиот заворчал что-то восторженно робкое. Найджел рассмеялся.

— Я смотрю, время вы не теряли.

— Но-но, — предупреждающе поцокал языком Алекс, — я только помог с подготовкой, это раз. И два, смазывать не стал. Думаю, ты сам с этим справишься.

— О, да. Ты знаешь, что мне нравится. — Пробормотал осчастливленный Найджел.

— И что же? — подол голос Элиот, которому начала надоедать приятная, но бездействующая тяжесть Найджела.

— Сейчас все сам узнаешь, — пропел на это Алекс.

И прежде, чем успел что-то сообразить. Элиот оказался поставлен на четвереньки, а Найджел принялся вылизывать ему задницу. Похоже, бизнесмен был просто без ума от оральных ласк. Вот почему Алекс вчера уступил ему право первого минета. Или не поэтому? Элиот запутался. Он и не думал, что после ванны с Алексом, сможет снова так быстро возбудиться. Но то, как Найджел трахал его языком, просто не могло оставить равнодушным. У парня поджимались яйца, дрожали руки, и на бедрах, под кожей тоже пробегала волнующая нервная дрожь. Так сладко, так мокро, так... грязно!

— Найд... Найд, я не... я не могу!

— Сейчас, мой хороший. Сейчас... — кажется, это пробормотал Алекс, который все это время наблюдал за ними со своей половины кровати. Элиот повернулся к нему. Тот лежал обнаженным на боку, согнув в колене ногу, и с наслаждением — медленно и неторопливо, дрочил сам себе. Элиот задохнулся от восторга, когда увидел, как двигается в его кулаке поблескивающий от смазки налитый кровью член. Так хотелось заполучить его в рот, и сосать, пока в горло не прыснет пряная струя спермы. Мальчишка зажмурился и неосознанно облизал губы. А потом понял, почему Найджел все еще медлит. Резко обернулся и, увидев в руках старшего мужчины только что вскрытую упаковку презерватива, перевернулся на спину и воскликнул почти в панике:

— Нет!

— Нет? — вырвалось у Найджела почти с болью.

— Придурок! — Зашипел на него Алекс, — И кто из нас теперь спешит? Он просто резинки между нами не признает...

— Но...

— Просто сделай, как он хочет, — нетерпеливо бросил Алекс.

Но Найджела это не успокоило.

— Эл?

— Я хочу, правда, — заверил тот, подхватил себя под коленями и полностью раскрылся, демонстрируя себя мужчине.

Тот засмотрелся, отшвырнул в сторону так и не вытащенный презерватив и хрипло произнес:

— Перевернись на живот.

Эл подчинился. Вытянулся на кровати и судорожно вцепился в наволочку, когда Найджел снова на него навалился. Хорошо, что он настоял на своем. Когда в тебя впервые кончает мужчина, которым ты всерьез увлечен, это особое чувство. Но, когда таких мужчин с тобой в постели двое...

После Найджела Элиот был мокрым и растянутым. И счастливым, но это только полдела. Кончить он так и не смог, чему в тайне обрадовался. И, когда Найджел попытался перевернуть его, чтобы отсосать, уперся и заявил:

— Я хочу Алекса... — прозвучало не очень внятно, но решительно.

— Но, малыш, ты после нас двоих даже с постели встать не сможешь. — Возразил ему Найджел. А Алекс перестал дрочить и с интересом прислушался. Он тоже так и не успел кончить, пока у него на глазах трахались его партнеры. Был слишком увлечен зрелищем.

— Можно попросить Джинну принести обед в постель...

— Вот еще! — встрял Алекс, — Я сам тебе за такое все, что хочешь приволоку, — он придвинулся ближе и, склонившись, зашептал на уха все еще лежащего на животе парня, — и тебя самого до ванны на руках отнесу, идет?

— И сам помоешь?

— Нет. Я уже мыл. Пусть теперь Найда развлекается.

— Только осторожнее, — строго предупредил их старший партнер и откатился в сторону.

Алекс, в отличие от Найджела, перевернул Элиота на спину. Он оказался более несдержанным, впрочем, этого и следовала ожидать. Элу даже стало больно, но осознать это или хотя бы простонать о том на ухо трахающего его мужчины, он не успел, кончил под ним со сдавленным, почти детским всхлипом. И Алекс довел себя до разрядки уже рукой, обильно залив спермой живот почти невменяемого после оргазма парня.

Потом его на самом деле отнесли под душ на руках. Правда, это был Найджел, а не Алекс. И до самого вечера Элиот так и валялся в кровати, а оба партнера его всячески ублажали. К ночи он почувствовал, что ленивая нега сменилась предвкушением, и он снова начал напрашиваться на любовь и ласку. На этот раз это был только оральный секс. Они лежали втроем, переплетясь руками и ногами, и наслаждались друг другом. Утром Найджел постановил:

— После обеда идем выбирать кровать.

— Зачем? — пробурчал еще не до конца проснувшийся Алекс, лениво вылизывая шейку, блаженствующего рядом с ним Элиота, который и вовсе еще дремал и даже посапывал в полудреме.

— Побольше, — пояснил для него Найджел, под одеялом поглаживающий их младшего партнера по колену.

— А мне и так хорошо. Эл, а ты что скажешь?

— Мне все равно, — отозвался тот, не открывая глаз, и счастливо вздохнул. А потом неожиданно для мужчин развил свою мысль: — Все равно где, все равно как, лишь бы с вами.

— Обажаю его, — протянул Алекс.

— Тогда тем более идем покупать кровать.

— Откуда такой вывод? — тут же насел на него Алекс.

— Ты сам слышал, не мне одному нравится просыпаться в одной постели. Вместе.

— С этим не поспоришь.

— Вот и не спорь, — подвел итог Элиот и обнял их обоих.

Счастье есть, его не может не быть. Он понял это не сразу. Но поверил мгновенно и безоговорочно. Главное, это везение. И, если тебе повезло, не упусти. А если пока не успело, то буем надеяться, еще повезет. Жизнь полна сюрпризов, и это здорово.