Три ириски для Золушки

Название: Три ириски для золушки

Автор: Небо в глазах ангела

Бета: Alexiel-dark

Пейринг: м/м

Рейтинг: PG

Жанр: романс, ангст

Размер: мини

Статус: закончен

Дискламер: все мое.

От автора: написано на конкурс ТОЛЬКО РЕАЛ!

Предупреждение: автор честно пытается выжать из читателя слезу весьма неоригинальным способом.

Три ириски для золушки

1. Люська. Начало новой жизни

У нее в кошельке три ириски — тягучие, сладкие. Но вот беда. Она бы и рада ими с кем-нибудь поделиться, но нет никого рядом — ни мамы, ни папы. А ириски ей дал деда Коля. Он у них в детдоме и за уборщика, и за сторожа, и еще за много кого. Мастер на все руки, в общем. Добрый, бездетный старик. Если бы было можно, взял бы он Люську к себе, удочерил бы, точнее увнучил, но ведь нельзя же. Старый он, сердце уже не то. А Люська — девчонка бойкая. Не забияка, но себя в обиду не дает. Её и не обижают.

Детдом у них хороший, спонсорский. И заведующая строгая, смотрит за всеми, в ежовых рукавицах держит что работников, что воспитанников. Тем и живет. Самой Бог деток не дал, вот за чужими и приглядывает, не дает на улице сгнить, спиться, скуриться, сколоться. Жесткая она женщина, для некоторых хулиганов даже в чем-то жестокая и злая, но справедливая и дело свое любит. А воспитанников своих хоть и жалеет, но втихую, чтобы не прознал никто. А то почувствуют слабину, забалуют и все, разбредутся кто куда счастливой жизни искать. Но нет её счастливой-то. Есть просто жизнь, в которой лишь там хорошо, где нас нет.

Люська не маленькая, ей уже почти семь. Она все видит, все подмечает. И понимает тоже все. Как без этого? Ведь у нас как: есть дети, которые и в пятьдесят такие дети, а есть те, которые в четыре года взрослее и рассудительнее иных взрослых. В детдоме много таких. И все же Люська не спешит делиться с другими своими ирисками. Приберегает. А вдруг именно сегодня её день? Самый важный день в её жизни. Раз уж свезло, и три ириски ей достались, а не кому-нибудь другому, вдруг к вечеру еще больше повезет? И приедут за ней двое — тетя и дядя. Пока совсем незнакомые, но обязательно хорошие и добрые. Да что там?! Самые лучшие, вот. И захотят они взять её в свою семью и стать для нее не просто дядей и тетей, а родителями. С ними она тогда ирисками и поделится. Чтобы не передумали, непременно взяли. Её, а не Любаху с соседней койки, или Танюху, у нее же весь нос в веснушках, зачем она им? А у Люськи ничего такого зазорного нет. Только её ириски. Вот пусть они ириски скушают и сразу определятся, что только Люська им подходит и никто кроме. Вот так.

А кошелек Люське случайно достался. Настюха — подруга её лучшая, во взрослую жизнь уходила, в колледж поступив, вот и отказала ей с барского плеча. Так что сокровища свои Люська только в нем теперь и таскает. Хоть он и потрепанный, конечно, как говорится, видавший виды, и в отделении для мелочи молния заедает. Но все равно. Лучшей копилочки для Люськиных секретов не сыскать.

И ей повезло. За ней, действительно, приехали. Но не двое, а трое. Два совершенно незнакомых дяди и Настюха её. О, как Люська была рада! За Настюху даже больше, чем за себя. Ведь один из дядей, Сережа, оказался её мужем. Это же надо, только в августе ушла из детдома голью перекатной, а в октябре вернулась женой при красавце мужчине и с деньгами. Разодета, как кукла, на машине разъезжает, правда, не за рулем, но сам факт. И вот приехала она сюда за Люськой. Уговорила мужа подружку её младшенькую удочерить. А тот с собой еще и друга, дядю Лешу, захватил, чтобы будущей дочкой похвастаться. Не это ли самое настоящее чудо?

И укатила Люська из детдома аккурат под свой седьмой день рождения, сразу же, как только Настюха и папа её новый документы все оформили. И долго еще седой и морщинистый старик, деда Коля, смотрел на дорогу из запыленного окна небольшой чердачной подсобки, размышляя о том, что ждет маленькую Люську там, за оградой детдома, в новой жизни, которая, похоже, только что началась.

2. Сергей. У него ничего не осталось

У него ничего не осталось. Разговор у них с Лешкой получился до смешного глупым, но резал по живому лучше скальпеля.

— И все-таки ты мягкотелый, — лениво протянул Лешка, задумчиво наблюдая за тем, как он возится у плиты.

Люська, счастливая и маленькая, спала давным-давно в своей кроватке. Они же выбрались из постели только для того, чтобы перекусить. У обоих после активных телодвижений всегда просыпался просто дикий аппетит, а заснуть под недовольное урчание собственного желудка было весьма проблематично. Поэтому они на пару перебрались на кухню. С появлением в доме ребенка, пусть и не такого уж и маленького, многое пришлось менять. Например, Сергей категорически отказывался афишировать для Люськи тот факт, что они с Лешкой предпочитают спать в одной постели. Поэтому тот был представлен как друг, временно живущий вместе с ними, и обзавелся своей собственной комнатой, из которой неизменно перебирался обратно под бок к Сергею, но только под покровом ночи, когда Люська засечь их уже не могла. Сергей был упрям и умел убеждать, Лешка был моложе, но еще упрямее. Но, как ни странно, поначалу согласился на все, хоть и не забывал регулярно отбрасывать по этому поводу все возможные шуточки. Сергей снисходительно терпел, не подозревая, что в любой шутке есть доля шутки. И, похоже, на этот раз весельчака Лешку все же прорвало.

— С чего это вдруг? — уточнил у него Сергей, заканчивая приготовление нехитрого позднего ужина. Он и не думал, что столь невинное на первый взгляд начало разговора, может привести к по-настоящему серьезным последствиям. Он вообще, как оказалось, многого в Лешке не понимал, несмотря на почти пять лет, проведенные вместе. Вот только осознал он это слишком поздно.

— Тебя ведь заведующая отговаривала, а ты все равно женушке своей поддался. Вот что будешь делать, когда из девчонки неблагоприятные гены изо всех щелей попрут?

— Воспитывать, — пожав плечами, отрезал Сергей, посчитав, что на этом разговор будет окончен. Но не тут-то было. И почему это Лешку после бурного секса всегда поговорить тянет? Прямо как баба, один хрен, что гей.

— Да неужели? — в голосе Лешки было столько скепсиса, что Сергей начал заводиться. Вот умел этот гад так все обставить, что лучше вообще бы рот не открывал.

— Да, — все еще сдерживаясь, ровно ответил Сергей и принялся раскладывать совместный ужин по тарелкам.

— Но зачем весь этот геморрой, — словно между прочим, продолжил Лешка, разглядывая любовника пристальным, ищущим взглядом, — когда можно было бы сразу взять нормального ребенка, а не дочь алкоголиков.

— Она нормальная. И теперь не их, а моя дочь. Поэтому потише, не разбуди ее — это раз. И не говори о ней так, она прекрасный ребенок — это два.

Лешка на все эти инсинуации только фыркнул, насмешливо и задорно, встал на ноги и шагнул к нему вплотную, глядя на Сергея с высоты своего роста сверху вниз. Да, когда они вот так стояли рядом, очень трудно было догадаться, что на самом деле Лешка почти на пять лет моложе тридцати трехлетнего Сергея.

— Ты просто пошел на поводу у этой Настьки.

— Повежливей! — требовательно бросил Сергей и напомнил. — Она — моя жена.

Лешкины глаза при этих словах неожиданно потемнели. Улыбка сползла с молодого, открытого лица, и взгляд стал цепким, почти хищным.

— И ты будешь говорить мне о вежливости? — зашипел он и с силой сжал зубы.

— Прекрати, — потребовал Сергей и отвернулся. Смотреть в Лешкины глаза, когда он злился, было просто невыносимо.

— Послушай, — сбавив обороты, произнес Лешка и попытался протянуть руку к его лицу.

— Нет, это ты вспомни, — Сергей не пожелал прислушаться к нему, оттолкнув от себя его руку. — Мы много раз говорили об этом, и ты согласился.

— Я не думал, что ты так быстро это провернешь, — раздосадовано признался Лешка.

— Я ведь говорил тебе, что... — все еще не замечая его состояния, начал Сергей.

И тогда Лешка сорвался.

— Что любишь детишек? — вопросил он холодно. — О, да. Но мне всегда казалось, что это чисто гипотетически, не более.

— Неправильно казалось.

— Я уже понял. Особенно, когда ты на этой лживой суке Настьке женился.

— Просто иначе мне бы не дали права удочерить ребенка.

— Ребенка? — жестко хмыкнул Лешка. — Ну, да, конечно. Ты даже про себя её по имени не называешь. Где твоя любовь? Думаю, там же, где и моя.

— Нет. Мне на самом деле очень нравится эта девочка, — с жаром воскликнул Сергей и осекся. Замер, отступил немного назад, протер пальцами глаза и пробормотал, проклиная свою собственную мягкотелость, с которой не согласился, когда о ней сказал Лешка, но сам-то про себя он прекрасно все знал. — Я просто еще не привык, — попытался оправдаться он, но Лешка лишь громко хмыкнул и отошел к столу, и Сергей, не зная, какие еще аргументы привести в защиту приемной дочери, бросил ему в спину. — Она хорошая девочка, вспомни только её жест с теми ирисками. Гадость тягучая, конечно, но ведь приятно.

— Коварство и голый расчет, — не примирительно припечатал Алексей. Ей просто хотелось понравиться. Вот и все. Когда очередной партнер зовет тебя на, так называемый, деловой ужин с баней и девочками и готов оплатить все расходы, даже если ты мальчиков затребуешь, ты же не думаешь, что он это просто так, от щедрот своих.

— Не сравнивай. Ей шесть.

— Уже семь. И мне думается, она куда смышленее, чем кажется.

— Вот видишь, — Сергей в очередной раз попытался переубедить его. — Значит, даже ты её оценил.

— Не обольщайся.

— Да? А мне думается, что она тебе все же понравилась, просто ты, как всегда, не хочешь признавать очевидное.

Ты точно так же себя утешал, когда Настьку, эту кошку драную, в дом притащил.

— Прекрати.

— Нет. Это ты хоть раз подумай головой. Головой, Серж, а не тем, что между ног болтается.

— Тем, что между, я думал, когда согласился с тобой... — в пылу спора начал Сергей, но замолчал, вовремя осознав, что чуть не сказал.

— Когда что?

— Ничего.

— Да ты что?

— Послушай, Леш, я все понимаю, но...

— Ни черта ты не понимаешь и понимать не хочешь. Когда же ты научишься хотя бы слышать меня, я уже не говорю о том, чтобы прислушиваться? — спросил он в сердцах и сам после затянувшейся паузы ответил. — Думаю, никогда.

— А ты когда-нибудь со мной говоришь? Нормально, честно? — выдохнул Сергей, поняв что все бесполезно.

Что бы он ни сказал сейчас, что бы ни сделал, его оттолкнут. Почему? Да потому что он знал Лешку, если тому что-то в голову взбрело, то все. Баста карапузики, переубедить бесполезно. Нужно выждать, дать ему возможность успокоиться и лишь потом заговорить о проблеме снова. Но не сейчас. Не сразу.

— Ладно, — рыкнул на это Лешка, с силой сжав кулаки и отвернувшись от него. — Я все понял, — и молча вышел из кухни.

Сергей бросил тоскливый взгляд на остывающий ужин и поплелся вслед за ним. Нашел в собственной спальне, то есть в той, которая до появления в их жизни Люськи была общей. Лешка собирал вещи. Кидал в вещевую сумку, извлеченную из недр шкафа, все подряд.

— Уходишь? — тихо спросил Сергей, прислонившись плечом к косяку двери. Как-то подозрительно в груди ничего даже не шевельнулось. Напротив, было чувство, что все давно к этому шло, и вот, наконец, свершилось.

— Да, ухожу, — не оборачиваясь, бросил тот. — Не желаю больше терпеть твои закидоны.

Сергей ему на это ничего не сказал. Молча подождал, когда Лешка соберется, и проводил до двери. Тот решительно шагнул за порог, словно думал, что это все игра, что еще немножко и можно рассмеяться, крикнув "шутка!", и остановился. Повернулся к нему лицом, замялся, как школьник перед тем, как шагнуть к доске с невыученным уроком и шпаргалкой в кармане. Спросил хриплым, чужим голосом.

— Что, даже останавливать не будешь?

— Нет, — тихо ответил Сергей, глядя на него от противоположной стены коридора, на которую оперся спиной, скрестив руки на груди.

И этим было все сказано. Ничего не осталось, даже ирисок, которые, несмотря на отвратный вкус, наверное, могли бы хоть что-нибудь спасти.

"— Хочешь ириску?

— Конечно, хочу.

И на пару клацая зубами по вязкой массе, возможно, хоть кто-нибудь из них сумел сказать, с трудом преодолевая сопротивление ириски.

— Мне будет плохо без тебя.

— Мне будет тошно без вас обоих".

Наверное, это могло бы их спасти.

Но не спасло.

Как же горько и обидно, и тошно. Люська подсматривала из-за угла, выбравшись из кровати и прячась от нового папы и его, наверное, все-таки друга. Да, пусть будет так. Ей очень хотелось помочь. Но она не знала как, чем. У нее ведь ничего не осталось. Ириски она все раздала еще в тот день, а потом была так поглощена мечтами о совсем новой, неведомой жизни, что забыла о всех своих секретиках и маленьких тайнах. И кошелечек её приехал вместе с ней в новый дом пустым. И даже Настьки рядом не было, чтобы можно было все исправить, ведь она бы, наверное, точно знала, что сейчас нужно сказать, что сделать. И, наверное, Леша был прав, она жуткая эгоистка, потому что не хочет возвращаться в детдом, совсем не хочет. Там ведь её хоть и примут, но с позором. Значит, все те слова, что сказал Леша, подтвердятся. Дурная кровь, это страшное слово — гены, непонятное, но жуткое до дрожи. И обвинение, что она дочь алкоголиков. А вот это слово она уже знала, много раз слышала. Но хуже того, видела воочию. Вот только Настька запретила ей об этом вспоминать еще пару лет назад, когда исхудалую, чумазую девчонку с черненькими, цыганскими кудряшками привезли к ним в детдом, забрав у родной матери. Запретила и дала самую страшную клятву на свете, что не оставит её никогда, не даст в обиду, что порешит любого, кто руку на нее подымет. И Люська расцвела. Из полузабитого существа, больше напоминающего повадками бездомного щенка, нежели человека, стала хорошей, светлой девочкой, с умными темно-карими глазами и все теми же кудряшками. Она вспомнила, как улыбаться. Она научилась доверять. А теперь? Что теперь? Настьки нет. Дядя Леша уходит. Остается только папа. Папа Сережа. Но разве это правильно? Разве он сможет с ней одной?

Леша ушел. И Люська стремглав бросилась в свою комнату, нырнула под одеяло, свернулась калачиком, как пнутый в живот щенок и заскулила, размазывая по щечкам горькие слезы. Уж лучше бы она осталась там. Насовсем осталась. Там деда Коля, он хоть и старый, но добрый. Настоящий. Он не врет, не притворяется, не делает больно словами. Он дарит ириски. А тут... а сейчас...

— Спишь?

Голос Сергея раздался совсем рядом. Ему было плохо. Руки тряслись. Очень трудно пройдя с любимым человеком через годы, научившись терпеть его закидоны, смирившись с тем, что иногда, пусть в мелочах, но приходится в чем-то уступать, принять такой внезапный разрыв. Очень трудно. Но он дал себе слово. Еще когда выслушал историю Люськи от Насти, дал. Что этого ребенка не предаст, не обидит. Что воспитает, как собственную дочь, которой у него никогда не будет, ведь он — гей, и женщины его привлекают в лучшем случае как друзья. Больше никак. А тут Лешка. Разумеется, Сергей понимал, когда уговаривал его поддержать себя, что тому будет трудно. Он молод, горяч. У него только все начинает закручиваться в совсем недавно открытой при поддержке Сергея фирме. Его все устраивало в их отношениях. А тут Сергей со своей любовью к детям и мечтами о настоящей, полноценной семье. Когда он в первый раз отправлял Лешку ночевать в другую комнату, тот спросил, раз такое дело, зачем нужно было врать про семью? Если семья, то все честно, по-настоящему. А Сергей возразил, что Люська еще маленькая, что еще не готова. Улыбнулся вымученно, но с иронией, и полюбопытствовал, готов ли Лешка сам ей объяснить, что такое фиктивный брак и их с ним отношения? Тот хмыкнул. Расплылся в улыбке. И предрек, что та сама спрашивать начнет, когда поймет, что Настька у них бывает крайне редко, только денег одолжить или перекантоваться время от времени разве что. Сергей не придумал тогда, что ему возразить. Он и сейчас не знал, что сказать на это.