Последнее, что я услышал сквозь вату отъезжающего сознания, было: "Доктор, а вы уверены, что это сочетание безопасно?" "Ик! Абсолютно! Ик! Кто-нибудь, у меня в сумке... ик... а то... ик... после вчерашнего... Буль-буль-буль... Ха-а... А что это из него столько крови вытекает?"

Сознание вернулось резко, словно кто-то нажал на кнопку "вкл". Раз — и глаза открываются, что бы снова смотреть на этот лучший из миров. И вообще, всё тело... меня скрутило от знакомой оглушающей боли. Всё там же.

— Не понял! — выдохнул я, когда смог разогнуться. — Больной плохо себя вёл, за что аппендикс вшили обратно? Или я что-то не понимаю? — последнее относилось к обнаруженному перед носом серому дереву. Нет, в медицинских учреждениях встречаются деревья в кадках, но здесь с последним было несколько затруднительно. И вообще, окружающему сильно не хватало... э-э-э... больничности. Ни запахов лекарств, ни стерильности, да и нянечек с медсёстрами тоже поблизости не наблюдалось. Зато в избытке было мха, опавших листьев, хвои и того самого дерева неизвестной мне породы. В общем, видимое сильно напоминало... — Лес? — сев, спросил я неизвестно кого. Мне никто и не ответил. — Так, — бесцеремонно воспользовавшись помощью дерева, впрочем, оно и не возражало, я поднялся и более-менее утвердился на ногах. И принялся рассматривать явно экологически неблагополучную картину. — Попробуем рассуждать логически. Вариант первый: пока я был в отключке, на месте больницы вырос этот... — видок у деревьев был ещё тот, — мутированный лес. Вариант второй: опять же, пока я был в отключке, меня вынесли в больничный сад, что бы проветрился... — оглядевшись и прислушавшись, я добавил: — и очень далеко. Вариант третий: во время операции я как бы откинул копыта, и, что бы замести следы, меня вывезли в лес и оставили... — я задумчиво посмотрел туда, где, по моим предположениям, была чаща этого леса, — и одну оставить там, на съедение волкам... — вдолбленные в голову строчки вспыли не даром. Поскольку волки, представленные единственным экземпляром, были уже тут. Облезлый обитатель местных чащ был невероятно тощим. Наверное, больных ему поставляли не так часто, как хотелось бы. Ему. И не хочется этим самым больным. Вот они и упорно выживали на операциях. Гринписа на них не хватает!

Тем временем волк принюхался и обратил внимание на уже поданную трапезу. Да так и застыл.

— Ну, и что ждём? — спросил я. Всё равно шансов было ноль. Если не меньше.

Он как-то неуверенно оскалился, огляделся и сделал полшага. Назад.

— А что, грызть не собираешься? — я даже несколько удивился.

Волк отступил ещё на полшага. Причём оскал больше всего напоминал виноватую улыбку, мол, "извините, что побеспокоил, я тут буквально на пару секунд, сейчас уйду..." Наверно, раньше ему говорящий обед не попадался. Или попадался, но был в лучшей физической форме, с ружьём и имел некоторые разногласия, кто тут обед, а кто — кожаная куртка, увы, пониженной лохматости.

— Ну, грызть. Жрать, хрустеть, есть... — от этих слов у меня самого потекла слюна, я посмотрел несколько по другому на стоящее впереди... — МЯСО!!! — мой прыжок был неожиданным. Для меня. Волк же с очень большой готовностью взвизгнул, прыгнул назад, развернулся в полёте и дал стрекоча. Клацнув зубами совсем рядом с волчьим хвостом, я бросился за убегающей едой, сильно наклонившись вперёд.

Гонка хищника и добычи продолжилась где-то минуту. Лес всё-таки, растительность кругом... Короче, волк увернуться успел.

Я — нет.

Дерево тоже.

Встреча его ствола с моим лбом произошла на высшем уровне: с грохотом, треском и искрами из моих глаз.

— Был бы мозг, было бы сотрясение, — задумчиво сказал я, любуясь кончиком носа. И тут на голову свалилось что-то большое и твёрдое, сработав ничуть не хуже данной перед операцией анестезии. Только быстрее.

Сознание вернулось так же резко, одним щелчком. Повозившись немного, я попытался спихнуть со спины какую-то тяжесть.

— "Ну-ну", — прозвучал ехидный голос в голове.

— Кто здесь? — испуганно спросил я.

— "Я — мозговой слизень!" — ответил голос. — "И я повелеваю тебе закопаться! А то съем мозг окончательно!"

— Дожили... — последовало моё удручённое высказывание.

— "Хотя нет, пока не закапывайся" — передумал мозговой слизень. Почему-то мне показалось, что он женского пола. — "До утра ещё далеко. Лучше выкарабкайся, разожги костёр и сожри мясной орех, который чуть не проломил тебе голову. И пошевеливайся!"

— Есть, мадам, — я отжался от земли и принял более-менее вертикальное положение. С меня посыпались мелкие веточки, полуразвалившееся гнездо и тому подобный мусор. А прямо передо мной обнаружился расколовшийся пополам... скорее всего, тот самый мясной орех, о котором говорила слизниха. Больше всего это напоминало кокос величиной с голову, с красной волокнистой мякотью.

— "Теперь разводи костёр!"

Каким-то слишком уверенным движением я полез за пазуху, вытащил оттуда небольшой мешок , развязал верёвочки и высыпал на мох его содержимое. Кремень, огниво... вот тут-то увиденное и ударило меня посильнее ореха. Нет, дело было не в прародителях зажигалки, а в моих... моих ли? руках. Серо-зелёная кожа, местами покрытая отшелушивающейся чешуёй, по четыре пальца на руках с дополнительными суставами, заканчивающиеся чем-то средним между ногтями и когтям. В смысле, начинались они вполне нормально: плоскими ногтями, но быстро сужались и к кончикам это уже были вполне достойные хищнические орудия убийства. Только маленькие.

— Кажется, я вслед за лесом тоже мутировал...

— "Чего застыл? Разжигай огонь!"

Где-то через полчаса, под ехидные высказывания типа "да тут и жрать нечего! Даже костного мозга нет!", костёр был разожжён, и на него был водружён орех. А ещё через десяток минут потекли такие запахи, что я из-за них чуть не захлебнулся.

— "Ладно, жри", — милостиво разрешили мне.

И я действительно жрал. Давясь, обжигаясь и чавкая.

— "А теперь — марш закапываться!"

— Ик... зачем?

— "Госвоб взойдет — узнаешь! Но уже поздно будет..."

— Ладно, ладно... — я отошёл от потухшего костра, выкопал руками небольшую канавку и попытался в ней улечься на спину. Но какая-то неровность в этом мешала. Встав, я осмотрел лежбище. Дно было ровным. Значит, проблема во мне? Через пару секунд ощупываний мне открылась неприглядная истина: на спине появился горб. Довольно большой. Пришлось углублять "верхнюю часть" канавы, затем опять ложиться и убедившись, что всё в порядке, начать закидывать ноги листвой.

Засыпав себя как следует, я неудобно устроился и принялся ждать, когда уже можно будет откапываться. Почему-то чувствуя себя в могиле.

— Эй, слизень, — мысленно позвал я.

В ответ — тишина.

— Слизень?

Без ответа. Только тихое-тихое чавканье на грани слышимости.

— СЛИЗЕНЬ!!! — я пробил правой рукой слой листьев, собираясь выскочить из могилы и бежать, бежать, бежать... куда-нибудь, лишь бы не лежать неподвижно. Руку обожгло, словно она попала прямиком в костёр. Попытавшись заорать вслух, чему помешал кляп из наваленных сверху листьев, я отдёрнул руку обратно.

— "Идиот!" — чавканье прекратилось. — "Там госвоб! Лежи смирно!"

Впрочем, это я делал и без этого совета. И до чавканья мне уже не было никакого дела. Боль в руке заслоняла всё остальное, а когда она прошла, меня сморил сон.

Проснувшись всё тем же макаром: мгновенным переключением от блаженной бессознательности к мучительной реальности, я каким-то десятым чувством понял, чть можно уже безболезненно выбираться. Как и сделал. И посмотрел на руку. Вот тут мне сильно поплохело: хотя конечность нормально слушалась, тыльная сторона кисти была сожжена до кости. А на мизинце обнаружилось свободно висящее кольцо из какого-то очень мягкого металла.

— "Забыл?!" — раздался вопль в голове.

— Что? — тупо спросил я.

— "Кольца!" — пояснила слизниха. — "Вот поэтому ничего и не получилось!"

— Кольца? — второй вопрос тоже не был образцом мудрости. Ощупав левую руку, я обнаружил под слоем грязи ещё одно такое украшение. Сняв оба, положил на левую ладонь.

— "Не смей разбрасываться! Съешь их!"

— Но...

— "Или ты ешь, или я!"

— Что?

— "Мозг!"

Я положил кольца в рот, смял их зубами в полосы и проглотил.

— "Мол..." — начала слизниха, но тут меня скрутил приступ боли. Всё там же. В конвульсии голова встретилась со стволом орехового дерева, и на неё вновь полетело всякое содержимое ветвей. В том числе и ещё один мясной орех. Выполнивший самое милосердное действие: лишил меня сознания. Но тело, помня о "госвобе", очень быстро вернуло потерю обратно. После чего я с помощью дерева более-менее утвердился на ногах и побрёл, куда глаза глядят. Которые глядели совсем недалеко: на орех. И оставшуюся после вчерашнего ужина кучку хвороста. На сей раз возня с огнём была недолгой, и вскоре завтрак был готов. И ещё быстрее съеден. После этого я уже увереннее встал и целеустремлённо зашагал в том же, кудаглазаглядельном направлении.

Как оказалось, глядели они очень даже верно. Прямиком на какой-то водоём. Правда, я об этом узнал, едва не свалившись в воду, но это уже мелочи. Едва поняв, что впереди нечто жидкое, моя жажда проснулась и стянула изо рта всю оставшуюся слюну. А заодно все мысли из головы. Кроме одной: "Пи-ить!" Не думая, ну это вообще у меня по жизни, но в тот самый момент — о всяких там микробах и прочих последствиях, я опустился на четвереньки и припал губами к воде. В тот же миг нечто мягко приземлилось мне на затылок, погрузив всю голову в воду, и принялось увлечённо лакать. Секунд сорок я недоумённо моргал проплывающим мимо рыбкам, а затем упёрся руками и выдернул голову из воды. Тяжесть переместилась на горб, ещё мягче спрыгнула оттуда на землю и рванула прочь. Краем глаза уловив между деревьев что-то, неуловимо иначе серое, чем лес, я выругался, повернулся к воде. И замер, поскольку водоёма на прежнем месте не было. Вся вода собралась большим холмом на значительном расстоянии, и этот холм корёжило покруче, чем меня в приступе аппендицита.

— Упсец... — пробормотал я.

Словно расслышав, водяной холм прекратил волнение, и, как мне показалось, стал разглядывать нарушителя спокойствия. Меня, то есть.

— Во влип! — донеслось откуда-то из-за деревьев. Причём тем самым голосом, что раньше принадлежал "слизнихе". — На Омут Истинного Забвения наткнулся!

Холм дёрнулся. Я шлёпнулся на землю. И вовремя: пронёсшаяся тучка сосулек разукрасила ближайшие деревья в стиле "подушечка для иголок". Пару секунд неудачно приткнувшиеся ледышки в полной тишине шлёпались на землю, а затем вода снова дёрнулась, и по моим мозгам будто кувалдой прошлось. Выключив меня в очередной раз.

И опять ненадолго.

— Ну, ты как? — деловито осведомился кто-то.

— Отвратительно, — пробурчал я, не открывая глаз. Голос "слизнихи" не опознать было невозможно. Хоть он и звучал не внутри головы.

— Сам виноват, — рассудительно сказала она. — Ну вот какой пёс тебя потянул в эту загаженную чащу?

В нескольких нецензурных фразах я помянул операцию с последовавшими за ней событиями и всё-таки открыл глаза. Передо мной сидела серая помойная кошка с очень задумчивым выражением на морде.

— Ясно, — сказала она. Я не шлёпнулся на землю только потому, что и так на ней лежал. — Парень, поздравляю тебя, ты влип.

Подумав немного, я всё-таки встал на четвереньки и в два шатающихся шага подполз к Омуту-как-его-там. Сложил руки ковшиком, зачерпнул воды и наконец-то утолил жажду. И так же на четвереньках направился к ближайшему дереву. А кошка тем временем продолжила:

— В общем, дело в том, что твоё мен-ло...

— Моё что? — перебил я.

— Мен-ло, — повторила кошка. И замолкла.

— Непонятно, но здорово, — пробурчал я и принялся подниматься, цепляясь за сосульки. Пару раз они выдёргивались из ствола, отправляя меня на землю, но в конце концов мне удалось более-менее утвердиться на ногах. Правда, всё вокруг как-то подозрительно шаталось, но это уже были мелочи. Пару минут мы с кошкой играли в гляделки.

— Ну, чего молчим? — наконец спросил я.

— Вообще-то... вот пёс! Всё-таки, это тоже... — пробормотала она. — Придётся повторить, — кошка почесала у себя за ухом и выдала: — В общем, ты умер...

Из дальнейшей речи я понял, что моё тело принадлежало какому-то алхимику, который, как водится, искал эликсир бессмертия. Выпив очередной опытный образец, он зачем-то попёрся в этот лес, где его мен-ло и отлетело в мир иной. А на пустое место засосало моё...

— Душу, что ли? — "дошло" до меня.

— Нет, спиритист недорезанный! — взвилась кошка. Ну, насчёт недорезанного я бы ещё поспорил, а про спиритиста просто не понял, но, глядя в глаза маленькой яростной тигрице, решил не вякать вообще. — Душа — ненаучно!

— Ладно, ладно... — выставив перед собой ладони, попятился я. — Мен-ло, так мен-ло, я что, я не спорю... — и, пока она что-то фыркала себе под нос, задал отвлекающий вопрос: — А этот алхимик, что, нечеловеком был?

— Человеком, естественно, — ответила кошка.

— А что же у него такие руки?

— Говорила же, что эликсир был очередным, — вздохнула она. — А один из предыдущих он сварил из полного драконьего комплекта. Чешуйка, кровь, зуб, кость, кусок кожи и мяса. Кучу денег угрохал! Хотел приобрести драконье долгожительство, а в результате только изуродовался.

— Слушай, а что за мозговой слизень...

Сперва я не понял, что это были за фыркающие звуки, но потом понял: это было её хихиканье. А кошка ещё и по земле стала кататься. Профыркавшись, но всё ещё лёжа на спине, она подняла на меня полный счастья взгляд.

— Это страшилка такая. Почти. Есть тут такой вирус мсюроизма, которым чаще всего болеют девушки. От него у них в головах заводятся ехидные мозговые слизни. А что, страшно было?

— Да, — меня передёрнуло.

— Остаточная память тела. Хотя мужики и реже этим заболевают, но всё же...

— Понятно, — я почесал нос. — Слушай, а тут все кошки разговаривающие?

— Он это на мне эксперимент поставил, — она вывернулась так, как умеют только кошки, встала на все лапы и почесала за ухом. — Пёс! Даже вспоминать об этом неприятно! Зато хотя бы его телу немного отомстила!

— То есть, сначала думала, что я — это тот алхимик?

— Не, просто его пустое тело. Он же умер.

— А теперь я ожил вместо него?

Она так выразительно на меня посмотрела...

— То есть, нет?

— Конечно, нет. Ты теперь просто ходячий труп.

— Э-э-э-э... Зомби? — припомнил я какую-то передачу про живых мертвецов.

— Не, у зомби своё собственное мен-ло, — отмахнулась хвостом кошка. — И хозяин есть. А ты же, если уж исходить из классификации, недокуклич.

— Недокто? — недопонял я.

— Недокуклич, — посмотрев в мои глаза, она поняла, что я ничего не понял. И "разъяснила": — Испорченная заготовка для лича.

12345

↓ Содержание ↓