Мёртвому припарки

Огрызок 1. Как-то да в лесу дремучем...

Всё началось с невыносимой боли в животе. Диагноз был однозначным: аппендицит, метод излечения тоже: операция. Что ж, раз надо, так надо, ложимся.

Последнее, что я услышал сквозь вату отъезжающего сознания, было: "Доктор, а вы уверены, что это сочетание безопасно?" "Ик! Абсолютно! Ик! Кто-нибудь, у меня в сумке... ик... а то... ик... после вчерашнего... Буль-буль-буль... Ха-а... А что это из него столько крови вытекает?"

Сознание вернулось резко, словно кто-то нажал на кнопку "вкл". Раз — и глаза открываются, что бы снова смотреть на этот лучший из миров. И вообще, всё тело... меня скрутило от знакомой оглушающей боли. Всё там же.

— Не понял! — выдохнул я, когда смог разогнуться. — Больной плохо себя вёл, за что аппендикс вшили обратно? Или я что-то не понимаю? — последнее относилось к обнаруженному перед носом серому дереву. Нет, в медицинских учреждениях встречаются деревья в кадках, но здесь с последним было несколько затруднительно. И вообще, окружающему сильно не хватало... э-э-э... больничности. Ни запахов лекарств, ни стерильности, да и нянечек с медсёстрами тоже поблизости не наблюдалось. Зато в избытке было мха, опавших листьев, хвои и того самого дерева неизвестной мне породы. В общем, видимое сильно напоминало... — Лес? — сев, спросил я неизвестно кого. Мне никто и не ответил. — Так, — бесцеремонно воспользовавшись помощью дерева, впрочем, оно и не возражало, я поднялся и более-менее утвердился на ногах. И принялся рассматривать явно экологически неблагополучную картину. — Попробуем рассуждать логически. Вариант первый: пока я был в отключке, на месте больницы вырос этот... — видок у деревьев был ещё тот, — мутированный лес. Вариант второй: опять же, пока я был в отключке, меня вынесли в больничный сад, что бы проветрился... — оглядевшись и прислушавшись, я добавил: — и очень далеко. Вариант третий: во время операции я как бы откинул копыта, и, что бы замести следы, меня вывезли в лес и оставили... — я задумчиво посмотрел туда, где, по моим предположениям, была чаща этого леса, — и одну оставить там, на съедение волкам... — вдолбленные в голову строчки вспыли не даром. Поскольку волки, представленные единственным экземпляром, были уже тут. Облезлый обитатель местных чащ был невероятно тощим. Наверное, больных ему поставляли не так часто, как хотелось бы. Ему. И не хочется этим самым больным. Вот они и упорно выживали на операциях. Гринписа на них не хватает!

Тем временем волк принюхался и обратил внимание на уже поданную трапезу. Да так и застыл.

— Ну, и что ждём? — спросил я. Всё равно шансов было ноль. Если не меньше.

Он как-то неуверенно оскалился, огляделся и сделал полшага. Назад.

— А что, грызть не собираешься? — я даже несколько удивился.

Волк отступил ещё на полшага. Причём оскал больше всего напоминал виноватую улыбку, мол, "извините, что побеспокоил, я тут буквально на пару секунд, сейчас уйду..." Наверно, раньше ему говорящий обед не попадался. Или попадался, но был в лучшей физической форме, с ружьём и имел некоторые разногласия, кто тут обед, а кто — кожаная куртка, увы, пониженной лохматости.

— Ну, грызть. Жрать, хрустеть, есть... — от этих слов у меня самого потекла слюна, я посмотрел несколько по другому на стоящее впереди... — МЯСО!!! — мой прыжок был неожиданным. Для меня. Волк же с очень большой готовностью взвизгнул, прыгнул назад, развернулся в полёте и дал стрекоча. Клацнув зубами совсем рядом с волчьим хвостом, я бросился за убегающей едой, сильно наклонившись вперёд.

Гонка хищника и добычи продолжилась где-то минуту. Лес всё-таки, растительность кругом... Короче, волк увернуться успел.

Я — нет.

Дерево тоже.

Встреча его ствола с моим лбом произошла на высшем уровне: с грохотом, треском и искрами из моих глаз.

— Был бы мозг, было бы сотрясение, — задумчиво сказал я, любуясь кончиком носа. И тут на голову свалилось что-то большое и твёрдое, сработав ничуть не хуже данной перед операцией анестезии. Только быстрее.

Сознание вернулось так же резко, одним щелчком. Повозившись немного, я попытался спихнуть со спины какую-то тяжесть.

— "Ну-ну", — прозвучал ехидный голос в голове.

— Кто здесь? — испуганно спросил я.

— "Я — мозговой слизень!" — ответил голос. — "И я повелеваю тебе закопаться! А то съем мозг окончательно!"

— Дожили... — последовало моё удручённое высказывание.

— "Хотя нет, пока не закапывайся" — передумал мозговой слизень. Почему-то мне показалось, что он женского пола. — "До утра ещё далеко. Лучше выкарабкайся, разожги костёр и сожри мясной орех, который чуть не проломил тебе голову. И пошевеливайся!"

— Есть, мадам, — я отжался от земли и принял более-менее вертикальное положение. С меня посыпались мелкие веточки, полуразвалившееся гнездо и тому подобный мусор. А прямо передо мной обнаружился расколовшийся пополам... скорее всего, тот самый мясной орех, о котором говорила слизниха. Больше всего это напоминало кокос величиной с голову, с красной волокнистой мякотью.

— "Теперь разводи костёр!"

Каким-то слишком уверенным движением я полез за пазуху, вытащил оттуда небольшой мешок , развязал верёвочки и высыпал на мох его содержимое. Кремень, огниво... вот тут-то увиденное и ударило меня посильнее ореха. Нет, дело было не в прародителях зажигалки, а в моих... моих ли? руках. Серо-зелёная кожа, местами покрытая отшелушивающейся чешуёй, по четыре пальца на руках с дополнительными суставами, заканчивающиеся чем-то средним между ногтями и когтям. В смысле, начинались они вполне нормально: плоскими ногтями, но быстро сужались и к кончикам это уже были вполне достойные хищнические орудия убийства. Только маленькие.

— Кажется, я вслед за лесом тоже мутировал...

— "Чего застыл? Разжигай огонь!"

Где-то через полчаса, под ехидные высказывания типа "да тут и жрать нечего! Даже костного мозга нет!", костёр был разожжён, и на него был водружён орех. А ещё через десяток минут потекли такие запахи, что я из-за них чуть не захлебнулся.

— "Ладно, жри", — милостиво разрешили мне.

И я действительно жрал. Давясь, обжигаясь и чавкая.

— "А теперь — марш закапываться!"

— Ик... зачем?

— "Госвоб взойдет — узнаешь! Но уже поздно будет..."

— Ладно, ладно... — я отошёл от потухшего костра, выкопал руками небольшую канавку и попытался в ней улечься на спину. Но какая-то неровность в этом мешала. Встав, я осмотрел лежбище. Дно было ровным. Значит, проблема во мне? Через пару секунд ощупываний мне открылась неприглядная истина: на спине появился горб. Довольно большой. Пришлось углублять "верхнюю часть" канавы, затем опять ложиться и убедившись, что всё в порядке, начать закидывать ноги листвой.

Засыпав себя как следует, я неудобно устроился и принялся ждать, когда уже можно будет откапываться. Почему-то чувствуя себя в могиле.

— Эй, слизень, — мысленно позвал я.

В ответ — тишина.

— Слизень?

Без ответа. Только тихое-тихое чавканье на грани слышимости.

— СЛИЗЕНЬ!!! — я пробил правой рукой слой листьев, собираясь выскочить из могилы и бежать, бежать, бежать... куда-нибудь, лишь бы не лежать неподвижно. Руку обожгло, словно она попала прямиком в костёр. Попытавшись заорать вслух, чему помешал кляп из наваленных сверху листьев, я отдёрнул руку обратно.

— "Идиот!" — чавканье прекратилось. — "Там госвоб! Лежи смирно!"

Впрочем, это я делал и без этого совета. И до чавканья мне уже не было никакого дела. Боль в руке заслоняла всё остальное, а когда она прошла, меня сморил сон.

Проснувшись всё тем же макаром: мгновенным переключением от блаженной бессознательности к мучительной реальности, я каким-то десятым чувством понял, чть можно уже безболезненно выбираться. Как и сделал. И посмотрел на руку. Вот тут мне сильно поплохело: хотя конечность нормально слушалась, тыльная сторона кисти была сожжена до кости. А на мизинце обнаружилось свободно висящее кольцо из какого-то очень мягкого металла.

— "Забыл?!" — раздался вопль в голове.

— Что? — тупо спросил я.

— "Кольца!" — пояснила слизниха. — "Вот поэтому ничего и не получилось!"

— Кольца? — второй вопрос тоже не был образцом мудрости. Ощупав левую руку, я обнаружил под слоем грязи ещё одно такое украшение. Сняв оба, положил на левую ладонь.

— "Не смей разбрасываться! Съешь их!"

— Но...

— "Или ты ешь, или я!"

— Что?

— "Мозг!"

Я положил кольца в рот, смял их зубами в полосы и проглотил.

— "Мол..." — начала слизниха, но тут меня скрутил приступ боли. Всё там же. В конвульсии голова встретилась со стволом орехового дерева, и на неё вновь полетело всякое содержимое ветвей. В том числе и ещё один мясной орех. Выполнивший самое милосердное действие: лишил меня сознания. Но тело, помня о "госвобе", очень быстро вернуло потерю обратно. После чего я с помощью дерева более-менее утвердился на ногах и побрёл, куда глаза глядят. Которые глядели совсем недалеко: на орех. И оставшуюся после вчерашнего ужина кучку хвороста. На сей раз возня с огнём была недолгой, и вскоре завтрак был готов. И ещё быстрее съеден. После этого я уже увереннее встал и целеустремлённо зашагал в том же, кудаглазаглядельном направлении.

Как оказалось, глядели они очень даже верно. Прямиком на какой-то водоём. Правда, я об этом узнал, едва не свалившись в воду, но это уже мелочи. Едва поняв, что впереди нечто жидкое, моя жажда проснулась и стянула изо рта всю оставшуюся слюну. А заодно все мысли из головы. Кроме одной: "Пи-ить!" Не думая, ну это вообще у меня по жизни, но в тот самый момент — о всяких там микробах и прочих последствиях, я опустился на четвереньки и припал губами к воде. В тот же миг нечто мягко приземлилось мне на затылок, погрузив всю голову в воду, и принялось увлечённо лакать. Секунд сорок я недоумённо моргал проплывающим мимо рыбкам, а затем упёрся руками и выдернул голову из воды. Тяжесть переместилась на горб, ещё мягче спрыгнула оттуда на землю и рванула прочь. Краем глаза уловив между деревьев что-то, неуловимо иначе серое, чем лес, я выругался, повернулся к воде. И замер, поскольку водоёма на прежнем месте не было. Вся вода собралась большим холмом на значительном расстоянии, и этот холм корёжило покруче, чем меня в приступе аппендицита.

— Упсец... — пробормотал я.

Словно расслышав, водяной холм прекратил волнение, и, как мне показалось, стал разглядывать нарушителя спокойствия. Меня, то есть.

— Во влип! — донеслось откуда-то из-за деревьев. Причём тем самым голосом, что раньше принадлежал "слизнихе". — На Омут Истинного Забвения наткнулся!

Холм дёрнулся. Я шлёпнулся на землю. И вовремя: пронёсшаяся тучка сосулек разукрасила ближайшие деревья в стиле "подушечка для иголок". Пару секунд неудачно приткнувшиеся ледышки в полной тишине шлёпались на землю, а затем вода снова дёрнулась, и по моим мозгам будто кувалдой прошлось. Выключив меня в очередной раз.

И опять ненадолго.

— Ну, ты как? — деловито осведомился кто-то.

— Отвратительно, — пробурчал я, не открывая глаз. Голос "слизнихи" не опознать было невозможно. Хоть он и звучал не внутри головы.

— Сам виноват, — рассудительно сказала она. — Ну вот какой пёс тебя потянул в эту загаженную чащу?

В нескольких нецензурных фразах я помянул операцию с последовавшими за ней событиями и всё-таки открыл глаза. Передо мной сидела серая помойная кошка с очень задумчивым выражением на морде.

— Ясно, — сказала она. Я не шлёпнулся на землю только потому, что и так на ней лежал. — Парень, поздравляю тебя, ты влип.

Подумав немного, я всё-таки встал на четвереньки и в два шатающихся шага подполз к Омуту-как-его-там. Сложил руки ковшиком, зачерпнул воды и наконец-то утолил жажду. И так же на четвереньках направился к ближайшему дереву. А кошка тем временем продолжила:

— В общем, дело в том, что твоё мен-ло...

— Моё что? — перебил я.

— Мен-ло, — повторила кошка. И замолкла.

— Непонятно, но здорово, — пробурчал я и принялся подниматься, цепляясь за сосульки. Пару раз они выдёргивались из ствола, отправляя меня на землю, но в конце концов мне удалось более-менее утвердиться на ногах. Правда, всё вокруг как-то подозрительно шаталось, но это уже были мелочи. Пару минут мы с кошкой играли в гляделки.

— Ну, чего молчим? — наконец спросил я.

— Вообще-то... вот пёс! Всё-таки, это тоже... — пробормотала она. — Придётся повторить, — кошка почесала у себя за ухом и выдала: — В общем, ты умер...

Из дальнейшей речи я понял, что моё тело принадлежало какому-то алхимику, который, как водится, искал эликсир бессмертия. Выпив очередной опытный образец, он зачем-то попёрся в этот лес, где его мен-ло и отлетело в мир иной. А на пустое место засосало моё...

— Душу, что ли? — "дошло" до меня.

— Нет, спиритист недорезанный! — взвилась кошка. Ну, насчёт недорезанного я бы ещё поспорил, а про спиритиста просто не понял, но, глядя в глаза маленькой яростной тигрице, решил не вякать вообще. — Душа — ненаучно!

— Ладно, ладно... — выставив перед собой ладони, попятился я. — Мен-ло, так мен-ло, я что, я не спорю... — и, пока она что-то фыркала себе под нос, задал отвлекающий вопрос: — А этот алхимик, что, нечеловеком был?

— Человеком, естественно, — ответила кошка.

— А что же у него такие руки?

— Говорила же, что эликсир был очередным, — вздохнула она. — А один из предыдущих он сварил из полного драконьего комплекта. Чешуйка, кровь, зуб, кость, кусок кожи и мяса. Кучу денег угрохал! Хотел приобрести драконье долгожительство, а в результате только изуродовался.

— Слушай, а что за мозговой слизень...

Сперва я не понял, что это были за фыркающие звуки, но потом понял: это было её хихиканье. А кошка ещё и по земле стала кататься. Профыркавшись, но всё ещё лёжа на спине, она подняла на меня полный счастья взгляд.

— Это страшилка такая. Почти. Есть тут такой вирус мсюроизма, которым чаще всего болеют девушки. От него у них в головах заводятся ехидные мозговые слизни. А что, страшно было?

— Да, — меня передёрнуло.

— Остаточная память тела. Хотя мужики и реже этим заболевают, но всё же...

— Понятно, — я почесал нос. — Слушай, а тут все кошки разговаривающие?

— Он это на мне эксперимент поставил, — она вывернулась так, как умеют только кошки, встала на все лапы и почесала за ухом. — Пёс! Даже вспоминать об этом неприятно! Зато хотя бы его телу немного отомстила!

— То есть, сначала думала, что я — это тот алхимик?

— Не, просто его пустое тело. Он же умер.

— А теперь я ожил вместо него?

Она так выразительно на меня посмотрела...

— То есть, нет?

— Конечно, нет. Ты теперь просто ходячий труп.

— Э-э-э-э... Зомби? — припомнил я какую-то передачу про живых мертвецов.

— Не, у зомби своё собственное мен-ло, — отмахнулась хвостом кошка. — И хозяин есть. А ты же, если уж исходить из классификации, недокуклич.

— Недокто? — недопонял я.

— Недокуклич, — посмотрев в мои глаза, она поняла, что я ничего не понял. И "разъяснила": — Испорченная заготовка для лича.

— Для кого?

— Лич — ходячий труп, умеющий колдовать, — кошка потянулась, встала и направилась в мою сторону. — Пошли, я тебе по дороге расскажу.

Я самоустранился с её дороги и поплёлся следом.

— Существует несколько типов свободно ходячих мертвецов, — начала кошка. — С мен-ло, без и с непойми чем, — было видно, как ей приятно рассказывать лекцию. — Из них выделяют личей и родственных им трупов. Личи первой группы — некроманты, после смерти застрявшие в своём теле вследствие каких-нибудь причин. Самая приятная на вид группа, уж кто-то, а трупововоды об мертвяках заботиться умеют. Группа вторая — некроманты, по каким-либо причинам занявшие чужое тело. Тоже нормально. Группа третья — маги других направлений, застрявшие в своём теле. Ещё более-менее, хотя среди них такие экземплярчики попадаются! Четвёртая — маги в чужих... — она встряхнулась, как будто попала в воду. — Хуже псов! Так, идём дальше. Кукличи — ходячие трупы, до смерти обладавшие зачатками магических умений. Алхимики там, астрологи и прочие гадалки. Ну а ты у нас — недокуклич, тело алхимика с чужим мен-ло. Понял?

В этот момент живот вдруг напомнил мне, почему воду перед питьём нужно кипятить.

— Понял, — прохрипел я, судорожно оглядываясь по сторонам.

Дальнейший мой путь пролегал от куста к кусту, и уже было не до лекций.

Включившись в новой яме, первым делом я принюхался. Насколько позволял учуять разыгравшийся насморк, самым страшным — ночным приступом медвежьей болезни — вроде не пахло.

— Эй, там, вылезай, — донёсся с поверхности голос кошки. — Уже можно!

Выбравшись из своей временной уютной могилки, я осмотрелся и тут же увидел свою спутницу. Она сидела под деревом и старательно гипнотизировала свисающий с самой нижней ветки орех. Но, то ли гипноз был некачественным, то ли орех особо к нему устойчивым, но плод так и оставался на своей ветке.

Я подошёл и тоже стал гипнотизировать возможный завтрак.

— Надо бы придумать, как его достать, — сказал через пару минут я.

— А что тут думать? Трясти надо! Давай, тресни по дереву, как в тот раз!

— Больно!

— А ты легонечко! — кошка начала нервно дёргать хвостом.

— Не, легонечко тут не выйдет. Крепко висит. Лучше ты залезь.

— Какое крепко?! — хвост совершил особо мощный удар по какому-то цветку. — Да тут чихнуть достаточно!

— Апчхи! — сложился пополам я. То ли насморк постарался, то ли пыльца с цветка долетела. И, не успел я разогнуться, как мне по затылку хорошенько врезало. Посыпавшиеся из глаз искры, сплясав танец маленьких лебедят, почему-то сложились в циферблат электронных часов. На табло было двадцать часов и одиннадцать минут.

— Я же говорила! — донеслось сквозь звон в ушах.

— "Синси" — промелькнуло в голове.

Я посмотрел на треснувший орех, на кошку, вздохнул... и мне на голову рухнул очередной подарок — птичье гнездо. Судя по тому, как облизнулась кошка, отнюдь не пустое. Маленькая хищница подобралась, хорошенько прицелилась и прыгнула. Импульс от удара всей кошачьей массой в грудь нарушил и без того хрупкое состояние равновесия, и меня опрокинуло навзничь. Что-то прошелестело в сторону зарослей, туда же кинулась кошка, и всё затихло.

Поднявшись, я освидетельствовал своё тет-а-тет с мерцающими перед глазами часами, вытряхнул из гнезда всё лишнее, сложил костёр и воспользовался "зажигалкой". Судя по циферблату, это заняло три с половиной минуты. Помотав головой, мне удалось избавиться от мешающихся цифр и полностью сосредоточиться на готовке еды. Но, когда орех уже был готов, и я расслабился, часы вернулись на не своё место. Показывая двадцать и тридцать пять.

— Ты чего стоял, как столб? — выбралась из кустов весьма обиженная кошка.

— Скорее, лежал. Как бревно, — не согласился я и двинул в её сторону половинку ореха.

Кошка пошевелила усами, словно высказывая "ну, что с тебя ещё возьмёшь, ладно, прощаю...", и принялась за еду.

— Слушай, а тебя как зовут? — спросил я, с некоторой неохотой глядя на свою долю ореха. Впрочем, голод быстро пересилил вчерашние воспоминания, и поэтому слова кошки застали меня с набитым ртом.

— Ах, да, твоё мен-ло же не знает, — немного подумав и тщательно прожевав и проглотив, ответила она. — Синси...

Кашлял я минуту и сорок секунд.

— А меня зовут, — откашлявшись, решил в ответ представиться я. И обнаружил, что... — Забыл...

— Ну, возьмёшь пока имя алхимика. Нордог его звали.

— Э-э-э... северная собака? — а вот обрывки зазубренного в школе английского ещё остались.

Теперь подавилась кошка.

— Ладно, пудель мой кучерявый, — через две минуты она что-то смогла сказать. Но тут её прервал дикий вой.

— Шшшшшто это? — прошептал я, судорожно оглядываясь по сторонам.

— Ничего страшного, — безмятежно махнула ухом Синси. — Брачный зов боевого хомячка-некрофила. Судя по всему, сюда идёт.

— А-а, понятно, — несколько успокоился я.

Кошка очень внимательно на меня посмотрела. Мне стало как-то неуютно.

— Ты что, хочешь забеременеть?

— Нет, а что?

— Говорю же, хомячок-некрофил.

— Но я же...

— А ему пофигу, — "успокоила" меня Синси. И из зарослей, с той стороны, откуда мы пришли, высунулась толстощёкая морда. А затем и её хозяин.

— Хомячок?!! — воскликнул я.

Зверюга была с хорошего хряка размером. Принюхавшись, он так предвкушающе посмотрел на меня, что я сам не заметил, как исчез с полянки.

Позади раздался вой разочарованного в жизни и смерти хомячка. Что только придало мне скорости.

То ли хомячковая угроза придала мне ловкости, то ли деревья расступались в стороны, боясь, что их собьют, но в этот раз жёстких встреч не произошло. Бегство так и проходило до того момента, как прочно поселившееся в районе копчика чувство не заставило в ускоренном темпе зарыться под землю. Метра на три.

Включившись, я с удовольствием убедился, что земля надо мной осталась нетронутой и очень осторожно выбрался наружу.

— Ну и жизнь, — пожаловался я ближайшему дереву. — Точнее, не-жизнь. Живой труп! Сплошные неприятности! От живого — голод и болез... чхи! От мёртвого — очень нехороший интерес со стороны некрофильных хомяков. Нет, ну и какой прок им от этого?

— Размножаются они так, — ответило дерево голосом Синси. Взглянув повыше, я увидел саму кошку, сидящую на высокой ветке. — Ну, гончая ты моя лесная, чего уставился? Еда когда будет?

— Желудок у котёнка меньше напёрстка, — вспомнилась почему-то мне реклама. — А жрать хочет — всегда!

Я подобрал палку, тщательно прицелился и запустил в сторону макушки. Получать орехами по голове мне, не смотря на неживой статус, надоело. Вот только дерево имело на этот счёт своё мнение. Нет, орех, бывший моей целью, благополучно шлёпнулся на землю. Но по пути он задел с десяток веток, которые тоже не были пустыми... а выключил меня только пятый орех.

Когда я через три с половиной минуты очнулся, болело всё тело. Даже ногти.

— Это сколько же богатства нам свалилось! — восхищённо сказала Синси. — Да они же в некоторых странах на вес золота идут! — как ни странно, после этих слов мне стало значительно легче, а тело будто всосало в себя сок орехов. — А нам задарма! — мне стало слегка хуже.

— А можно поподробнее по поводу золота? — попросил я уточнения. Какое-то чувство внутри шептало, что данная информация лишней не будет.

— Что, торговать вздумал? — насмешливо спросила Синси. — Так сначала тебе ещё официально зарегистрироваться в своём качестве недокуклича нужно. Потом торговый патент оплатить. А уж после... — у меня засосало под ложечкой, — вернуться в этот лес...

— Ладно, — вздохнул я и принялся разводить костёр.

— Хотя в ближайшем городе пару монет можно выручить, — приободрила она. — Только потом надо будет бежать куда подальше, пока Гильдия торговли и туризма ноги не выдернула.

— Слушай, — я поспешил сменить тему, — а чего ты про хомяков говорила? Они действительно так размножаются?

— Именно так, — кивнула Синси.

— И от мужиков тоже?

— Да, им любые живые трупы подходят.

— Откуда только они взялись...

Кошка поглядела на меня, как раскодированный алкаш на бутылку. И начала рассказывать:

— Когда-то на месте нынешних Западных Доминионов располагалась гигантская Империя, которой правил маги-императоры. И всё шло хорошо до тех пор, пока страна не преодолела очередной барьер управляемости, а её управление при этом не смогло измениться. Да и до порога Империя уже была практически неуправляемой. Взятки, расхищения бюджета, народные бунты. А очередной маг-император увлекался некромантией, ему очень много рассказывали призраки, так, как они видели происходящее. И вот он принял решение, исходя из своей специализации: создал заклинание, поднимающее часть мёртвых, всецело ему подчиняющихся. В первые годы всё было хорошо, но затем заклятье наткнулось на умирающего "спящего" мага, и произошёл качественный скачок, вырвавший часть зомби из-под управления, и поднявший городское кладбище. Попытки некромантов вернуть управление привели к расширению территории действия заклятья. Сильнее всего пострадали те регионы, где население было достаточно густым, а магическая защита — низкой. Вдобавок, в этих регионах было больше всего "спящих" магов, и "взрывная волна" прокатилась уже по всей Империи. В результате голодная нежить хлынула в центр, съедая людей и "послушных". Настроенное на поддержание определённой численности зомбированных, но уже искажённое, заклятье начало как выбивать из строя всё ещё живых, так и поднимать мёртвых. Кроме того, искорёженное поглощением силы "спящих" магов, первым делом заклятье было по магам же. Самые умелые воины выбрались из этого кольца, унеся с собой память о последних годах Империи. Примерно два поколения Андедленд схлопывался внутрь, но затем нежить, сожрав "чужих", волнами пошла наружу. Где и натолкнулась на нынешние Центральные Доминионы. Первые поколения разрозненных лендлордов пытались сдержать нашествие чисто военными методами, Домены даже пытались слиться воедино, несмотря на то, что беженцы из Империи рассказывали ужасы о централизованной власти, но в этот момент в чью-то светлую голову пришла идея создать биологическое оружие размножающееся за счёт мертвецов. Поначалу пытались использовать кроликов, но после нескольких досадных инцидентов с живыми людьми решили переключиться на менее любвеобильных животных. Первое же применение боевых хомячков-некрофилов показало их большую эффективность. В принципе, после него война и закончилась, так как нежить банально разбежалась кто куда. Ещё бы, сначала насилуют, потом беременным ходить, потом рожать... мало кому понравится. Особенно мужикам. Вот так теперь и не-живут.

— Понятно, — кивнул я. Лекция по истории, прервавшись на завтрак заняла довольно долгое время, и мы уже порядочно отшагали. Связанные в обрывки одежды орехи, хоть и колотили по горбу, но позволяли с некоторым оптимизмом смотреть в будущее. — И как же после этого маги личами добровольно становятся?

— Ну, кто как. Кто во имя науки, кто из любопытства, а кому-то телесное существование превыше чести.

Восемь минут мы прошли молча.

— Ещё что-нибудь рассказать? — с насквозь фальшивой интонацией "уж сделаю тебе это одолжение" задала вопрос Синси.

— Ага. Помнишь, ты говорила про вирус мсюроизма? Что у тех, кто им заболел, в мозгу появляются мозговые слизни? А что, они и впрямь съедают мозги?

— Не, — весело махнула ухом кошка и облизнулась. Кажется, сегодня был самый счастливый день в её жизни. — Просто реплики слизней становятся всё боле ехидными и едкими, и в конце концов мозги несчастных не выдерживают и расплавляются.

— Ого, — передёрнулся я.

— Да, у них и без того с мозгами нелады. Одна одежда чего стоит! Впрочем, это надо видеть, словами не передать... — кошка фыркнула. И в этот момент я обо что-то споткнулся и с грохотом свалился на землю.

Выбравшись из-под груды орехов, плюсик в виде чуть повышенной выносливости и силы и здесь оказался минусом, я оглядел причину падения. Которая оказалась валяющимся трупом, только в хорошо сохранившейся белой одежде. Широкополая шляпа с клыками на полях валялась отдельно.

— Дворняжка, — фыркнула Синси.

— Кто? — не понял я.

— Дворянин, — пояснила кошка. — Смотри, побрякушек на себя понацепил!

Правда, меня одежда больше интересовала, чем драгоценности, поскольку на теле остался только самый необходимый минимум. А потому труп был немедленно вытряхнут из костюма. И тут меня ждал крупный облом: на горб нормальная одежда налезать не захотела. То есть, штаны сели приемлемо, а вот верх не захотел.

— Оставь так, — посоветовала кошка. — На них обычно заклинание подгонки под фигуру накладывают, так что...

Сразу после этих слов о себе напомнила боль в животе, и меня скрючило в неизвестную науке букву.

Через десять минут боль всё-таки отступила, и я смог кое-как вдохнуть.

— Очухался? — заботливо спросила кошка. Дождавшись неуверенного кивка, скомандовала: — Снимай с него побрякушки и тщательно упаковывай, — самой заметной побрякушкой была висящая на шее ещё не до конца обобранного трупа толстенная цепь, на которой болтался кружок с изображением солнышка. Золотые. Причём светило было, как на детских рисунках, с глазами и широченной улыбкой. — Будешь предъявлять их страже, — продолжила инструктаж Синси. — А то объяснять каждому встречному-поперечному, откуда у недокуклича такой костюм, до регистрации замаешься.

— Понял, — прохрипел я. Но первым делом всё-таки нахлобучил шляпу и сапоги. Как ни странно, вещи подошли идеально, как и валявшийся неподалёку плащ. Очень подозрительный такой плащик, до неприличия похожий на обычную армейскую плащ-палатку.

— Да тут одно заклятье на всё. Дворянчик-то был не из богатых, что бы на каждую одёжку по отдельному колдовству класть, — телодвижение Синси было весьма похоже на пожатие плечами. — Всё-таки, дорогая штука.

Кивнув, мол, всё понятно, я протянул к медальону левую руку. На мгновение мне показалось, что солнышко подмигнуло и растянуло улыбку ещё шире. И едва пальцы прикоснулись к рисунку, кисть обожгло почти так же, как правую руку госвобом.

— Меня терзают смутные сомнения, — сообщил я Синси, разглядывая обжаренные пальцы. — Что сейчас на самом деле не день, а ночь.

— Догадался, — с видом, что делает мне наивысшее одолжение, оторвавшись от вылизывания фыркнула Синси.

— А госвоб на самом деле называется солнцем...

— Гений! — саркастично заметила кошка. — Горячий светлый объект действительно так и называется.

— А... зачем?

Под презрительным взглядом зелёных глаз я себя почувствовал последним идиотом.

— Для страха, разумеется. Как иначе можно управлять тупым ходячим трупом? Тем более, что оно и в самом деле плохо на тебя влияет.

— Угу, — буркнул я и, обмотав и так повреждённые кисти обрывками старой одежды, принялся мародёрствовать дальше. Кроме медальона на трупе были пара золотых же колец на мизинцах, перстень с тем же солнышком на левом указательном, печатка на большом, серебряный браслет, ещё пара из непонятного тёмного металла на ногах, и узкий медный обруч на голове, от которого вдоль левой скулы до подбородка тянулась полоска того же металла.

— Амулет магической связи, — коротко охарактеризовала находку кошка. — Одноразовая дешёвка. Можешь выкинуть.

Выкинув амулет, я запихнул находки в обнаружившийся у трупа кожаный мешочек. Вокруг него тут же появилось какое-то мягкое жёлтое свечение.На всякий случай я отпрыгнул от мешка подальше.

— А, золотая аура, — выслушав мои сбивчивые объяснения, отозвалась кошка. — Ничего страшного, это так остатки драконьего зрения проявляются.

— Понятно, — с опаской я повесил мешочек на шею. Ничего особенного не произошло, только какое-то тепло распространилось от груди к рукам. Пожав плечами, я навьючился орехами. — Веди дальше.

Через десяток шагов я решил задобрить явно чем-то недовольную Синси.

— Слушай, а почему на меня так убийственно солнце действует? Или это на все ходячие трупы так?

— Да не, просто Нордогу вместо драконьего подсунули вампирский клык, — кошка хихикнула.

— То есть, я ещё и недовампир?

— Ага, — опять хихикнула Синси. Кажется, ей моё положение доставляло удовольствие. Или то, что стало с алхимиком? — Не, лопух, он и есть лопух. Нет бы просто помереть, как все, так нет, пошёл путём великих. А ведь удачных попыток-то было, по когтям одной лапы пересчитать! — она с сомнением посмотрела на свою лапу. — Ну, или двух.

— А мне мучайся, — вздохнул я, невольно посмотрев на забинтованные руки. — Как фараон какой-то, честное слово.

— Как кто? — поинтересовалась кошка.

— Фараон, — ответил я. И рассказал, что помнил, о фараонах, мумиях и прочих египетских пирамидах. Как оказалось, слушать Синси любила не меньше, чем читать лекции.

— Во всех мирах одно и то же, — резюмировала она. — Ни жить нормально не умеют, ни помирать не хотят. Ну, вот скажи, на кой пёс понадобилась сказочка о вечной жизни, если они не знают, куда девать дождливый выходной?

— Свернуться клубком и спать, — ответил я. Перед глазами тут же мелькнула картинка высоких, окутанных дождём пиков, с десятками и сотнями дыр, в которые спокойно мог бы пролезть всадник верхом на коне. — И пусть дождь убаюкивает, барабаня у входа в пещеру...

— Ага, значит, кровь и в самом деле была настоящей, — хмыкнула кошка. — Интересно, а чьё мясо ему тогда подсунули?

— Морского трёхпалого змея, — не задумываясь, буркнул я первое, что пришло в голову.

— Очень похоже. А чешую?

— Амдаскарского ездового варана.

— Именно про неё я сразу и подумала! — Синси запнулась и посмотрела на меня. — А ты то откуда знаешь?

— Ну... — я пожал плечами. — Тело каким-то образом помнит.

— Да? — в газах кошки загорелись огоньки азарта. Или просто лучик света отразился. — А шкура чья?

— Чешуйчатого лесного вурдалака, — ответил я.

— Что-то рисунок с его шкуры был слишком растянут, — недоверчиво сказала Синси.

— Ну, он же беременным был, на последнем месяце... — я ненадолго задумался. — Слушай, вурдалаки же тоже к нежити относятся? — дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Тогда как... ах, ну да, он же в этом самом лесу обитал. Да, активный тут хомячок.

Довольное выражение на мордочке Синси держалось до самого ужина. Может, и дольше, но я как закопался в свежую яму, так до следующий ночи кошку и не видел.

Огрызок 2. Намылились в город, у нас ведь тоска...

Выкарабкаться из могилы было трудно. Руки действовали так, словно на них надели тесные и хорошо закреплённые варежки. И выбравшись из-под земли,на месте кистей я уведел плохо гнущееся подобие варежек, покрытое коричнево-красной корочкой.

— Что за пёс? — возмущённо спросила Синси. — Чего так долго выбирался? Где еда?

— Нигде, — хмуро отозвался я и показал ей, во что превратились мои кисти.

— Бульдог... — ошарашенно выдала кошка.

И тут со стороны нашей прошлой стоянки раздался очень знакомый вой.

— Кажется, хомяк напал на след, — философски заметила Синси.

Подхватив большими пальцами свёрток с орехами, я спешно эвакуировался с полянки.

— Эй! А завтрак когда? — возмущённо спросила кошка. — Что я есть буду?

— Мышей лови, — ответил я, всё ускоряя темп.

— Чего?!

— Я ничего не буду делать, пока он не отстанет.

— Не отстанет, — "утешила" Синси. — Если уж он пристал... так что привыкай к своему будущему положению и готовь завтрак, папаша.

Вместо ответа я вломился в очередные кусты.

— Он и из могилы тебя выкопает! — не отставала Синси.

— Значит, буду идти днём...

— То есть, твоя задница тебе ближе, чем родная кошка?

— Да, — не утруждаясь поиском длинных фраз, ответил я.

От неожиданности она едва не врезалась в дерево.

— И это после всего, что я для тебя сделала?!

— То есть, напугала до полусмерти мозговым слизнем? — не останавливаясь, спросил я.

— Эгоист! — припечатала кошка. — Вот уйду от тебя, — продолжая бежать рядом, — а когда понадоблюсь, тогда посмотрю, как без меня выкручиваться будешь!

— Слушай, там позади дичь бежит. Как раз для тебя. Садись в засаду и завтракай, сколько влезет!

— Ты... ты... такса облезлая! Не сваливай с больного хвоста на здоровый!

— Как хочешь, — коротко и кротко ответил я.

От обиды Синси надулась так, что сама стала похожа на хомяка. От этого зрелища я чуть не налетел на дерево.

Впрочем, обиды Синси хватило на полчаса. После которых кошка опять заныла о завтраке, а так же об усталости и сбитых лапках. Но я с упорством весеннего трактора пёр по бурелому, остановившись только перед рассветом, что бы сочинить какие-нибудь повязки на лицо и руки, да сделать что-то наподобие рюкзака для орехов. С лицом, в общем, проблемы не было, орехи тоже устроились по всей длине горба более-менее нормально, а вот с рук ткань упорно сползала. Пока не взошло солнце, и не выяснились, что непонятная корка оберегает руки от сжигания. И, поплотнее закутавшись в плащ, я шагнул в свой первый день.

Почти сразу же проявилась ещё одна вещь: на свету я видел лишь самые близкие предметы. И то только в тени. Поляны меня вообще превращали в самого натурального крота. И так продолжалось до тех пор, пока в двенадцать ноль девять третьего дня передвижения я не вывалился из очередного кустарника на широкий простор.

— Да когда же будут деревья?! — возмутился я через три часа блуждания. Обычно полянки заканчивались быстрее. Ну, если не считать того болота, в котором я едва не утонул.

— А ты развернись, — посоветовал чей-то голос. — А то лес у тебя за спиной.

Послушавшись совета, я развернулся и тут же увидел пару ног. Нет, владелец к конечностям, конечно, прилагался, но он в мою тень не попал и потому был не виден. И, судя по всему, не один.

— Гранд-мастер полевиков Максис, — голос доносился откуда-то справа, и по нему было ясно, что обладатель имеет право и привычку приказывать. Особенно доставалось привычке. — По воле лендледи Сирениан совершаю обход Домена. Твоё имя?

— Нордог, — как я ни старался, собственного имени вспомнить так и не смог.

— Помню такого, — пробормотал допрашивающий. — Жизненный статус?

— Нежить, — вздохнул я.

— Выкидыш смерти, — хмыкнул кто-то слева.

— Жертва неудачного аборта, — поддержал его ещё один голос.

Вокруг меня захихикали.

— А-атставить смехуёчки! — взревел гранд-мастер. — Вы полевики или где?! Вы в поле или кто?!

Смех почти моментально стих.

— Вид нежити? — продолжил допрос Максис.

— Недокуклич, недовампир, недовурдалак, — перечислил я свои примеси.

— Три в одном, — снова хмыкнул тот, кто назвал меня жертвой аборта.

— Пессимус! — меня чуть не снесло звуковой волной. Тридцать секунд гранд-мастер сопел, а затем, видимо, успокоившись, обратился ко мне: — Чего ж ты днём-то ходишь?

— Х-хомяк, — ответил я.

— Где?!! — раздался разноголосый вопль. Видимые ноги вылетели из тени, затем вновь опустились, но уже пятками ко мне. Вокруг залязгало что-то железное.

— В лесу, остолопы! — рявкнул Максис. Вздохнул. — Кратко расскажи, как случилось.

Рассказ затянулся на полчаса, из-за взрывов хохота в самых неожиданных местах. Могло бы продолжиться и дольше, но гранд-мастер быстро наводил среди подчинённых порядок.

— Покажи медальон, — попросил Максис, когда рассказ завершился.

— О, Санил Солнечный всё-таки откинул копыта, — прокомментировал увиденное один из солдат. — И никакие драконьи браслеты не помогли.

— И правильно, — подхватил Пессимус, — нечего было по Загаженному Лесу шляться!

— Солдат Пессимус! Бери всех пятерых рекрутов и сопровождай Нордога в город!

— На Максис! Знаете же, что я эти отбросы смерти терпеть не могу!

— Поэтому тебе и поручаю. Что бы побыстрее выполнил. Вперёд!

— Слушаюсь, — грустно вздохнул солддат. И тут же рявкнул на одного из своих подчинённых. — Омег! Построил их по ранжиру и вперёд!

— Доберусь я до этих алхимиков, — пробурчал гранд-мастер нам в след. — Ох они у меня попрыгают!

К девятнадцати часам мы добрались до вымощенной тёсаным камнем дороги, а солнце — до горизонта. А там и вообще скрылось. И я смог наконец-то рассмотреть своих спутников.

Нормальные в общем-то парни, в зелёном камуфляже, с вещмешками за спиной и сапёрными лопатками на ремнях. Единственное, что их отличало от наших солдат-срочников — вместо штык-ножей висели короткие мечи в ножнах, а автоматов не было вообще. Да ещё на головах были камуфляжные банданы.

— Привал, — скомандовал Пессимус. Мы сгруппировались на обочине, словно специально предназначенной для таких отрядов. — Ужин.

Подчинённые скривились так, что стали похожи на карикатуры. Причём, чужие.

— Сам знаю, что неплохо бы чего-нибудь более съедобного, — вздохнул командир отрядика. — Но где взять?

— У меня, — предложил я, доставая из-под плаща четыре ореха.

На меня посмотрели, как на звезду Голливуда, вдруг оказавшуюся без охраны и пообещавшую автограф каждому.

— А целый кому? — вдруг разрушил всё очарование момента Омег. — Тебе, что ли?

— Я уже трое суток ничего не ел! — возмутился я.

— Ах, ну да, ты ж у нас беглая невеста! — хохотнул Пессимус. Надоели они мне этим упоминанием до чёртиков!

— "При случае тоже шуточку им устрою", — решил я.

Но, как бы то ни было, на моё усиленное питание отрядик дал "добро"..И постарался не смотреть в мою сторону, пока я жрал свою порцию. Это малоаппетитное зрелище длилось минуту, а затем где-то в поле раздался шорох, как от ползущего зверя.

— Хомя-ак! — заорал прямо мне в ухо Пессимус.

— Где?! — подпрыгнул я. Пару раз повернувшись в полёте вокруг своей оси, шлёпнулся на пятую точку.

Солдаты заржали.

— Не, это не хомяк, — успокоился я. — Слишком мелкий. Больше на кролика похоже...

— Где-е?! — разнеслось эхо по полю. Получившееся зрелище больше всего напоминало трясущийся плод каштана, где роль шипов играли мечи и сапёрные лопатки.

— Или на кошку, — полюбовавшись минуту на эту композицию, закончил я.

— Мяу, — сказала Синси, высунувшись из травы.

— З-знаешь, — немного заикаясь сказал Пессимус, — у нас с т-такими вещами не принято шутить.

— Да ну? — насквозь фальшиво изумился я.

— Ладно, извини, мы несколько переборщили, — кажется, он даже смутился.

— Хомяка нет, — обратилась ко мне кошка. — Где моя еда?

Услышавшие эту новость солдаты дружно придвинули ей свои порции.

— А ты? — проигнорировав подношения, спросила у меня эта вымогательница.

— А зачем? — искренне спросил я, вгрызаясь в мякоть. Во все стороны полетели брызги.

— Вурдалак недоделанный! — взъерошив шерсть, возмутилась кошка. — Я что, должна есть объедки?!

Тяжело вздохнув, я пододвинул ей вторую половину ореха. И Синси принялась вкушать. Хотя и было видно, какое у неё огромное желание поступать совсем по-другому. Глядя на кошку, солдаты тоже вспомнили о манерах. И не только вспомнили, в руках откуда-то появились складные ножи с вилками, которыми люди принялись очень воспитанно пользоваться. На двадцать секунд забыв про голод, я смотрел на этот великосветский раут посреди поля. А затем голод напомнил о себе, и заставил меня с негромким рычанием накинуться на еду. Теперь уже остальные с недоумением посмотрели в мою сторону.

— Вот именно этим разумные существа и отличаются от всех прочих, — назидательно сказала Синси в промежутке между моим чавканьем и глотанием.

— Усложняют себе жизнь всякими надуманными условностями? — проглотив, спросил я.

— Да! То есть, нет! — она зажмурилась и помотала головой. — То есть, не потворствуют низменным инстинктам! И ведут себя прилично! — вместо ответа от меня донеслось новое чавканье. — Непрошибаем, — вздохнула кошка. — Доберман мой ненаглядный! Лабрадор моих очей! А на приёме ты так же себя вести будешь?

Подавившись от неожиданности, я с недоумением уставился на неё. Хорошо, что и так был не-живым, а то бы точно задохнулся.

— Каком приёме? — откашлявшись, я смог выдавить вопрос.

— У лендледи, — невозмутимо ответила Синси.

— Ну, там и буду смотреть, — пожав плечами, я вернулся к пожиранию.

— Непрошибаем, — вздохнула ещё раз Синси и вернулась к ореху

Через десять минут с ужином было покончено, и я приготовился к долгому ожиданию утра. Но живые люди, к моему изумлению, устраиваться на ночь не спешили. Хотя солнце уже давно зашло, они бродили по месту привала, пинали камешки и довольно бодро обсуждали всё и вся. Основной темой было какое-то заведение под названием "Подсвечник" и цены в нём. Только Пессимус был хмур и недовольно поглядывал в мою сторону. Через шесть минут я не выдержал и спросил:

— Омег, а вы что, спать не будете?

— Нет, нам бодрячок вкатили на время выхода. Так что по ночам мы бодрствуем.

— А останавливаться на ночь обязательно?

— Нет, но...

— Так чего же мы ждём? — вскочил на ноги я. — Пошли!

— Но ты же день прошагал... — неуверенно ответил он.

— Я же ночная нежить! А днём был только вынужден...

— Тогда сейчас... — явно обрадованный Омег помчался к командиру.

Выслушав подчинённого, Пессимус мгновенно, словно в нём тоже был переключатель, воссиял радостной улыбкой и приказал отряду выходить на дорогу. Свернувшаяся у травы клубочком кошка подняла голову, посмотрела на "спятивших двуногих", но, тем не менее поднялась и с крайне несчастным видом поплелась к дороге.

Через полчаса жалоб на сбитые лапки и усталость люди в отряде превратились в законченных кошконенавистников. Но на тридцать второй минуте солдаты вдруг смолкли и с некоторым удивлением, а затем — злорадством стали поглядывать куда-то мне за голову. Заинтересовавшись, я попытался извернуться и посмотреть туда же, но тут же получил когтями по уху и шипение Синси "Не дёргайся!". Оказалось, кошка со всем возможным удобством расположилась на моём горбу. Полевики заметно повеселели.

— Эй, Нитола, — обратился Пессимус низенькому, немного полноватому солдату, — А может, споём?

— А почему бы и нет? — отозвался тот, откашлялся и неожиданно чистым, громким голосом завёл:

Есть у вора острый нож,

Украдёт он всё, что хошь.

Как бы ты чего не прятал,

Ни за что не сбережёшь!

Остальные подхватили:

Как бы ты чего не прятал,

Ни за что не сбережёшь!*

*рифмоплётство авторское.

И так ещё с десяток куплетов про обладателей ножей. Некоторые из них балансировали на грани приличия, как про любовника, причём орущие их служивые косились в сторону Синси, но мне больше понравился куплет про остряка.

Кончилась эта песня, и Нитола завёл следующую:

В домике у тёти Тины

Чудо, а не пианино

Как заплатишь, так играй.

Ну а коли денег нет,

Ну тогда иди гуляй!

Выслушав это, Синси встала передними лапами мне на шляпу и заорала песню про трёх котов, влюбившихся в одну кошку. Как они встретились, как передрались, как помирились... окончание песни было такое, что весь отрядик дружно покраснел.

— Из личных воспоминаний? — ядовито спросил я, отойдя от звукового удара по барабанным перепонкам. Полевики дружно грохнули. Надо же, опять удачно сострил. А то обычно за словом в карман лезть приходилось, а то и не в один.

— Ухо отгрызу! — пообещала Синси.

— Приятного аппетита, — усмехнулся Пессимус. Да уж, если я правильно помнил, вкус у вурдалаков... хотя некоторые гурманы ценили.

— Злые вы все! — обиженно сказала кошка. Видимо, она к любителям вурдалачины не относилась.

Впрочем, долго унывать Синси не стала и уже через минуту рассказывала о начале моего пути в качестве нежити. С выражением и чуть ли не в лицах. Солдаты ухохатывались до самого восхода. Особенно их позабавил эпизод со скоростным закапыванием. Это когда я отравился водой и после очередных кустиков вдруг понял, что до восхода осталось всего чуть-чуть.

— Слушай, а сейчас ты можешь закопаться? — с интересом спросил Пессимус.

— Могу, — натягивая "маску" ответил я.

— Так давай! — подбодрил он.

— Лучше не надо, — принялся отнекиваться я. — Я же прямо в яме отключиться могу.

— Чего можешь? — не понял полевик.

— Мгновенно заснуть, — пришлось мне расшифровывать. — И тогда вам придётся ждать до заката, пока я не проснусь.

Отрядик быстро посовещался и между зрелищем и походом выбрал, разумеется, зрелище. Ну, глас народа... особенно превосходящего в числе, выучке и вооруженности.

Когда я выбрался из временной могилки, люди уже успели раз двадцать пожалеть о своём решении и виноватым, разумеется, назначили меня. Поэтому начало ночного похода прошло в полном молчании, пока кое-кто маленький и хвостатый не заикнулся об ужине. Люди заметно повеселели, а мне пришлось доставать последние орехи. Правда, меня утешили, что город совсем близко.

После ужина отрядик повеселел ещё больше, мне даже простили свою ошибку, и мы бодро вышли на дорогу. Правда, песен уже не пели, но зато Синси рассказывала про алхимика, как ему доставались некоторые компоненты... после чего у меня возникло ощущение, что эти источники доживают последние деньки. Уж очень интенсивно ребята после каждого эпизода жестикулировали. А ещё меня тяготила мысль о том, что этим вечером было слишком легко выбираться из-под земли и разбираться с орехами. Только смотреть на руки не хотелось. Во избежание разочарования. Наконец я плюнул на нежелание, а заодно — дорогу, глянул и остолбенел. Не ожидавшая такого подвоха кошка кубарем слетела на землю.

— Ничего особенного, — заявила Синси, вскарабкавшись обратно на мой горб. — Типичная вурдалачья регенерация после плотной еды.

— И чего это она только сейчас проявилась? — спросил я, шевеля заново обросшими плотью пальцами. Причём, всеми пятью. У меня каким-то образом выросли ещё и мизинцы. Да ещё наросла мелкая грязнозелёная чешуя.

— А пёс её знает, — отмахнулась кошка. — Кстати, добро пожаловать в Гендзо.

Оказалось, пока я переживал по поводу своих конечностей, отряд подошёл к плавному спуску в речную долину, среди которой располагалось селение окологородского типа. Во всяком случае, воняло от него, как от помойки городского масштаба.

Калитка в воротах приоткрылась крайне неохотно. Ещё бы, самая ночь на дворе, нормальным люди спят давно. О чём и пробурчал дребезжащий голос с той стороны створок, пока ключи лязгали в замке.

— Ну, кого там некросы принесли на ночь глядя? — "поздоровался" обладатель голоса, сунув фонарь едва ли не в лицо Пессимусу. Кому как, а мне это устройство практически угробило зрение. Пришлось отвернуться. — А, это ты, — опознал солдата привратник. — А командир где?

Пока Пессимус рассказывал — что, где, когда — меня упорно грызло ощущение, что к моей шее кто-то примеряется. С очень недружелюбной целью.

— Значит, мирный и разумный, — ощущение несколько ослабло. — А чего тогда лицо прячет?

— Не лицо, — повернулся я, прикрываясь ладонью, — глаза...

— Ах, да, — свечение ослабло до вполне приемлемого огонька, — вампирчик. Да, парень, тяжко тебе в городе придётся.

— За городом не лучше, — буркнул я.

— За ним хомяк охотится, — со смешком пояснил Пессимус.

— Не смешно, — вздохнул привратник. — Ладно, проходите.

С ужасающим скрипом калитка стала открываться во всю ширь.

— Слушай, — шепнул я Синиси, которая притаилась на моём горбу и не отсвечивала, — а что он так беспечно-то?

— Кто? — ещё большим шёпотом спросила она.

— Привратник.

— А ему нечего бояться, — ответила кошка. — Боевой оборотень. Это... Ой!

— Где?! — привратник очутился рядом со мной.

— Что? — с недоумением спросил я.

— Зверррь! — прорычал он.

Солдаты попятились от меня.

— Н-на г-горбу, — заикнулся я.

— Нет там никого, — привратник встряхнулся, опустился на четвереньки, и в следующее мгновение передо мной сидел зверь. Чёрный с серыми подпалинами пудель ростом мне по колено принюхался и кинулся куда-то в поле.

— Пронесло, — с облегчением вздохнул Омег. — А ведь мог и растерзать. Старина Артемонстр, почуяв кошку, буквально звереет. И как только Синсия могла про это забыть? Они ж каждый раз тут собачились, ещё когда я пацаном был. Правда, при этом она всё время на деревьях сидела...

— А город никто не захватит, пока тут всё нараспашку? — спросил я.

— Да кому он нужен, — махнул рукой Пессимус. — Ладно, отряд, до казармы шагом марш!

Насчёт спокойствия Пессимуса я понял, едва войдя в ворота. В нос шибануло так, что мне вспомнился обрывок из старой жизни. Видение летящего от товарища разводного ключа в тот же орган обоняния заставило меня пригнуться, настолько оно было ярким. Впрочем, до запаха этому инструменту по воздействию было далеко.

— Это ещё ничего, ветер в спину, — успокоил меня Пессимус. — С полей свежестью веет.

Через полсотни шагов, когда кривая улочка свернула за дома, до меня дошёл весь смысл сказанной фразы. Испарения от канавок рядом с домами были настолько плотными, что сквозь них нужно было прорубаться.

А ещё через десяток шагов ветер подул нам навстречу...

— Кажется, — прогундосил Омег, — это от кожевников...

— Не, — с видом знатока отозвался Нитола. — От некроманта. Чувствуешь тонкий алхимический привкус?

— Хватит тут рассуждать! — рявкнул Пессимус, которому вход в город кардинально ухудшил настроение. — Хватаем наш недотруп и в казарму его. Пока он прямо тут не умер во второй раз.

— Н-ничего, — отозвался я, жалея, что не могу подхватить насморк. Или хотя бы добыть противогаз. В прочем, насчёт последнего могли помочь парни... если бы у них был лишний. Слова об алхимии не только мне напомнили про это устройство, так что отряд мгновенно стал напоминать слоников в камуфляже. И без всякой команды "Газы!"

Ещё через сотню шагов отряд вышел на более-менее приличную улицу, где и канавы выглядели посолиднее, и испарения висели только над ними. Ну и ширина была побольше. Но не успел я с облегчением вздохнуть, как что-то врезало мне по глазам.

— Стой! Куда?! — глухо донеслось с той стороны бело-зелёных кругов. — Держи его! — моё непонятно куда шатающееся тело схватили руки как минимум четырёх человек. — Чуть в канаву не навернулся!

— Ничего не вижу! — отозвался я. — Как днём...

— Да некрос тебя, — выругался всё тот же голос. Из-за противогаза неизвестно, чей. — Здесь же солнечные камни кругом! Да ещё на полную яркость горят. Вот что, ты и ты — под руки его и ведёте!

— Погодите, — попросил я и достал широкий кусок ткани. Несколько секунд, и глаза и зудевшую кожу закрыла повязка.

Меня взяли под руки и повели.

— Да-а, — сказал через пару шагов голос справа, — до сих пор я завидовал вампирам. Подумаешь, нужна кровь, да от солнца прятаться нужно. Зато почти бессмертные, очень быстрые, выносливые и девушкам с чего-то очень нравятся.

— А теперь? — поинтересовался его коллега слева.

— А теперь я понимаю, с чего так на кровососов убийственно действуют амулеты милосердия. Упокоить их — действительно милосердие.

Левый хихикнул. И принялся рассказывать историю про неупокоенного короля, который домогался девушек-некроманток, пока не напоролся на жрицу богини плодородия. А я наматывал информацию на уши, поскольку усы у меня не росли.

В казарме у меня приняли на хранение ценности. Всё, как полагается — опись, опечатывание мешочка, сейф. А затем меня попытались затолкать в какой-то чуланчик со швабрами. До прибытия гранд-мастера и дальнейших разборов полётов. В принчипе, я и не возражал. Пока одна швабра не треснула меня по лбу. Мало того, что больно, так ещё и с такой силой, что чуть голову не оторвало. Короткий полёт в сопровождении всех шести полевиков, и на полу казармы образовалась куча-мала. Причём я оказался в самом низу.

— Мёкыцацам, — прохрипел оказавшийся вторым с низу Пессимус.

— Осина, — Омег как-то умудрился попасть на самый верх, хотя стоял позади всех. И потому был самым оптимистично настроенным.

Солдаты с ворчанием расползлись, после чего самый догадливый потащил швабры в туалет, а остальные четверо — меня на их место.

Оказавшись внутри, я ощутил себя, как в склепе, то есть, комфортно и безопасно. Мне тут же захотелось отрубиться, что и было проделано.

Максис появился под закат следующего дня.

— Ну, грызуны-полевики, — зычный голос проник даже в моё отключенное состояние. Я очнулся и очень осторожно приник к заможной скважине. Дверь была сделана из той же осины, что б её термиты всю погрызли, — как у вас тут? Небось, отъелись на казённых харчах? — шестеро солдат позеленели, причём пятеро из них попятились в сторону туалета. Ещё бы, когда меня попытались этим накормить, я предпочёл ещё больше отключиться. — И как вам бодрячок? — зелень окончательно победила устав, и все, кроме Пессимуса, испарились в район вожделенного заведения. — Эх, вы, молодёжь. Говорил же вам, нельзя принимать зелья, которые ещё не опробованы. Лучше всего — на самих создателях, — гранд-мастер махнул рукой. — Ладно,где там наш недосдохший экземпляр? — самый стойкий сине-зелёный солдатик махнул в мою сторону. — Вольно, разойтись, — разрешил Максис.

Подчинённый исчез.

Меня выволокли наружу,двигался самостоятельно после суток одеревениния я не мог, подробно рассказали, что делать дальше, даже несколько картинок нарисовали. Выдали мешочек с ценностями и выпихнули в город.

Заткнув нос, я побрёл в соседний подъезд. В муниципалитет. Регистрироваться.

Против моего ожидания, дело заняло совсем мало времени. Там мне дали тонкую дощечку, где с одной стороны было моё изображение, на второй — имя, вид и отметка об условной безобидности. А затем выплатили положенную за находку ценных вещей награду. Всё бы ничего, но это были две серебряные монеты. Которые обожгли даже сквозь ткань. После чего за одну из них в мой "аусвайс" внесли несколько исправлений. А за вторую посоветовали пойти наняться в грузчики.

Я и пошёл.

Огрызок 3. Всяка нечисть бродит кучей и в проезжих сеет страх...

Наняться удалось на удивление легко. "Дерево смерти", доставшееся в наследство от той самой империи нежити, было хоть и распространённым, но весьма ценным ресурсом, а его брёвна могли убить одним прикосновением. Впрочем, одним падением это у них получалось куда эффективнее. Но народ почему-то рисковать не хотел, и потому на погрузку этой древесины требовалась нежить. Быстро записав мои данные, хозяин отправил меня в самый дальний барак.

В бараке обнаружилось около двух десятков ходячих трупов. Большинство составляли обвешанные амулетами от разложения зомби, тупые, но сильные и исполнительные. Но троица отличалась.

— О, похоже, наш, — обрадованно обратился один из них к двум остальным. Он был похож на типичного деревенского мужичка, кряжистый, плотно сбитый, косая сажень в плечах, сильные руки и твёрдо стоящие на земле ноги. И внушительное брюшко. — Будет, с кем в кряфер перекинуться!

Парочка отвлеклась от своего спора и скептично посмотрела в мою сторону. Один из них погладил пышную зеленоватую бороду и степенно сказал:

— Да, что-то похожее на разум есть, — и повернулся к собеседнику.

Второй, у которого из лысой головы торчали вполне себе живые листочки, рассматривал меня несколько дольше. Но тоже отвернулся, проворчав что-то вроде "чешуйчатое из загаженного".

— Личи, — скривился "мужичок". — Прохор, — он протянул мне свою широкую ладонь и широко улыбнулся, обнажив помимо великолепных резцов четыре длинных клыка. — Вампир.

— Нордог, — я пожал руку. — Недокуклич, недовурдалак и, — тяжело вздохнув, — недовампир.

— Сочувствую, — серьёзно ответил Прохор. — Ну а они, — вампир кивнул в сторону личей, — друиды. Изучали "дерево смерти" и доизучались... — лицо его исказила жуткая гримаса. — Завтрак несут.

При этих словах у зомби лица малость вытянулись.

Принесённая зелёно-коричневая бурда в деревянных мисках пахла под стать городу, а выглядела — ещё хуже. Как только я увидел это, мне почти захотелось обратно в лес. Там орехи... хотя, и хомяк тоже. Да и день на улице. Смирившись с обстоятельствами, и заткнув нос, я принялся за еду. А то желудок не понимал, с чего это у меня такое длительное воздержание, и плевать уже ему, желудку, было на вкус, вид и запах. Зато вот языку — ещё нет. Мысленно желая той нежити, от которой мне досталось чувство вкуса, встречи с тем хомяком-некрофилом, я запихнул обед в свою пищеварительную систему. И героическим усилием удержал внутри. Судя по Прохору, к этой пище привыкнуть было невозможно.

— Спокойного дня, — вампир улёгся в ящик, габаритами сильно напоминающий гроб и накрылся крышкой. Зомби разлеглись по многоэтажным лавкам, личи взобрались в гамаки и по бараку тут же разнёсся их храп. Немного посидев, я махнул рукой, лёг на землю, свернулся уютным калачиком и провалился в полную темноту.

Включил меня запах. Ужин принесли.

— По-моему, — прогундосил я, старательно зажимая нос, — на нас экономят. Специально готовят эту бурду, что бы мы радовались без обеда.

— Сбржашь, — одобрительно отозвался Прохор, тоже заткнул нос и попытался залпом выпить свою порцию.

— Не понимаю, — с ноткой, точнее, целым оркестром превосходства сказал лич с ветками на голове, — и чего им так эта еда не нравится. Содержит все необходимые витамины и минералы, прекрасно сбалансирована, просто самое то для здоровья!

— И не говорите, коллега! — поддержал второй, делая какие-то пассы над своей миской. — Одно слово, недотрупы. Простолюдины от сохи, даже умереть нормально не смогли...

— Сами-то, трупы ходячие, — огрызнулся Прохор.

— Это научный эксперимент! — взвизгнул веткоголовый.

— Провальный, — буркнул я.

— Что-о?! — взвились оба. — Да как ты смеешь! Да откуда тебе знать!

— То-то общественность его не оценила, — поддержал меня вампир.

— Это тело, — хлопнув по груди, одновременно с Прохором начал я, — до неудачного эксперимента принадлежало алхимику.

— Алхимик?! — у зелёнобородого от вопля все волосы встали дыбом. — Знахарь недоделанный!

— Грязекоп! — вторил второй.

— Травник-недоучка!

— Ступоголовый!

— И вообще...

— Конкурент, — припечатал вампир и ухмыльнулся. — Кому вы нужны, когда алхимические удобрения стоят в десять раз дешевле ваших услуг, а тарахтор заменяет сотню ваших тяглачей?

— Это вредно для здоровья! — хором заявили личи.

— А это, значит, полезно? — Прохор показал на зелёную бурду. — Укрой тьма, лучше уж поболеть...

Я покрутил на языке вампирский аналог "спасибо". А, что, звучит ничем не хуже!

Тут дверь распахнулась и на пороге возник некто, габаритами похожий на вставшего на задние ноги боевого слона.

— Бездельники! — протрубил он. — Работать за вас кто будет?!

Оказалось, что зомби уже давно ворочают брёвна, и четвёрка спорщиков вымелась из барака.

С первых же мгновений я понял, что Нордог был потомственным интеллигентом, не то, что ни разу не пробовавший физическую работу, но и не видевший её и не представляющий, с какого боку подступать. Осознание было ошеломляющим, поскольку я положился на память тела, как уже было со знанием составных компонентов зелья. И пришло оно ровно в тот момент, когда бревно врезалось прямиком мне в лоб. Из глаз посыпались искры вперемешку с цифрами, а в голове зазвучал посторонний голос.

— Идиот! Впрочем, те лопухоиды ничем не лучше...

Проморгавшись, оглянувшись по сторонам, получив бревном в ухо и ещё раз проморгавшись, я обнаружил на крыше кошку знакомой наружности. Погрозив ей кулаком, я сплюнул и взял дело в свои руки. В отличие от покойного алхимика, мне к ручному труду было не привыкать. И работа пошла. До двух часов ночи всё было замечательно, а потом пришёл он. Обед.

Спокойно валявшаяся Синси оживилась, спрыгнула с крыши и, придав мордочке максимально печальное выражение, подошла ко мне и уставилась большими голодными глазами.

— Хоть всё, — я поставил миску перед ней.

Кошка посмотрела на меня с выражением, как будто я сообщил, что собираюсь принести в жертву.

— Ешь, ешь. Одобрено профессиональными друидами, как здоровая, прекрасно сбалансирована и содержащая все необходимые витамины и минералы.

— Тогда с чего они над ней колдовали? — спросила Синси.

Мы с Прохором подозрительно посмотрели на друидов. Они тут же прикинулись дубами, как будто их это и не касалось.

— Чего ты с ней церемонишься? — отвернулся от личей вампир. — Влей ей в рот и дело с концом!

Кошка исчезла быстрее, чем мне удалось хоть что-нибудь ответить. Вздохнув, я впихнул еду в себя и пошёл к брёвнам.

В пять часов работа закончилась, и мы вернулись в барак. Делать до утра было нечего, Прохор устроился на собственном ящике и затянул песню.

Мы бежим и орём матом на прохожих.

Засиделись до утра с другом мы, похоже.

Этот ранний восход в середине лета.

Ультрафиолета мы не переживём...

Далеко-далеко нам до гроба с ложем.

Очень быстро на лбу обгорает кожа.

Всё темнеет в глазах, а ушей уж нету.

Ультрафиолета мы не переживём...

Не стекает уже липкий пот по роже.

Только мысль одна беспрерывно гложет:

Ну зачем же, зачем, крутится планета?

Ультрафиолета мы не переживём...

Очень этот денёк выдался погожим.

Капля крови... ведро... цистерна не поможет.

Обгорают уже голые скелеты.

Ультрафиолета мы не переживём...

И ведь выйти пораньше было так несложно.

В смерти коль не повезло, так с не-жизнью тоже.

Кроме пыли от нас ничего уж нету.

Ультрафиолета мы не переживём...

Концерт без заявок прервало сопение рядом с дверью. До обморока знакомое мне сопение. И, то ли всё было понятно по моему лицу, то ли сработала некая генетически-некротическая память, но через секунду на полу остался один только я. Первыми вверх взлетели зомби, видимо, из-за того, что их рефлексам не мешал разум и так оказались на самом верху. Разумные взлезли следом. А за дверью раздались звуки раскапываемой земли. В следующую секунду я присоединился к остальным обитателям барака.

Через минуту перед дверью провалился дёрн, и перед нами явился хомяк. Он с удивлением осмотрел помещение, затем посмотрел вверх, и на его морде появилось выражение какого-нибудь шейха, увидевшего свой первый гарем. "Любимой женой" назначили, конечно, меня. Гарем немедленно оценил перспективы.

Под взглядом "мужа" я невольно поёжился, но тут в моей голове что-то щёлкнуло, как при встрече с волком, и "хозяин" предстал совсем в другом виде.

— Народ... — хрипло прошептал я.

Народ, всем составом, даже — зомби, думающий как бы спихнуть меня вниз и под шумок незаметно выбраться из барака, крайне неохотно обратил внимание.

— МЯСО! — мне удалось понизить голос по самое не могу, но всё равно получился вопль.

Оценивающий нас хомяк вдруг получил в ответ два десятка ещё более оценивающих взглядов и слегка засомневался.

— С кровью! — прошипел вампир.

Вылетевший сквозь стену впереди собственного визга хомяк, к своему счастью, не увидел, какая рядом с проломом образовалась куча-мала из охотников. Впрочем, это не помешало ему лететь со скоростью двух махов, не обращая внимания на препятствия.

Полдня взбудораженная нежить, включая зомбей, обсуждала, как бы меня попривлекательнее нарядить, что бы заманить такое прекрасное блюдо. Они дошли уже до мини-юбки и накладных грудей, когда шум за стенами превысил внутренний гомон. Мы моментально заглохли, и Прохор, как обладающий самым острым слухом, осторожно прокрался к двери. Услышанное заставило вампира побледнеть, не смотря на то, что и раньше он не мог похвастаться особой смуглостью кожи.

— Говорят, здесь особо опасная нежить, которую боятся даже хомяки-некрофилы, — прошептал Прохор.

— Как узнали? — поинтересовался один из зомбей.

Бородатый лич лёг на пол и посмотрел в оставленный хомяком пролом.

— Он расплющился об стену, — сообщил экс-друид. — Городскую. И от его лепёшки ведёт идеальная прямая до нас.

С зомбями случилась натуральная истерика.

— Что же делать, что же делать?!

— Я знаю! — вызвался тот, кто спрашивал про хомяка. — Надо вырваться отсюда!

— Получишь осиной по кумполу и всё равно окажешься здесь же, — скептично заметил веткоголовый.

— А-а-а!!!

— Тихо! — рявкнул Прохор.

Все послушно замолкли. Снаружи скрипел какой-то механизм с ручным приводом.

— Насос. Что-то качают, — глубокомысленно заметил зелёнобородый.

— Кровь дракона... — посерел второй лич. — Что бы наверняка.

— Мы все умрём! — завопил всё тот же зомби.

— Заткнись! — снова рявкнул вампир. — Ты и так мёртвый.

— И что?! — агрессивно отозвался ходячий труп. — Мне уже и умереть больше нельзя?

— Ти-хо!! — рявкнул ветголовый так, что даже снаружи замолчали. Ненадолго. — Я знаю, что делать! Быстро, собрались вокруг меня!

Мы плотным кольцом сгрудились около лича, и он забормотал.

— О, Великий Лес, существующий в любом месте и во всех временах...

Дослушать я не смог. В животе поднялась волна боли, от которой заложило уши и потемнело в глазах.

Когда приступ прошёл, вокруг меня был всё тот же барак. И больше никого .

— День тебя! — выдал я вампирское ругательство.

И тут мне на лоб упала чёрная маслянистая капля.

Вторая капля упала рядом с ногой.

Третья шмякнулась на живот.

По бараку разнёсся смутно знакомый по прошлой жизни запах.

Очередную каплю я поймал на ладонь. И внимательно понюхал.

— Нефть? — наконец узнался запах. Нефтеперегонный завод, самый запущенный случай в моей работе. — Чёрное золото...

Капли впитались в кожу, как вода в вату, и мне стало до одури хорошо. Хотелось прыгать и бегать, желательно по стенам, развернуть несуществующие крылья и взлететь в небо... А сквозь соломенную крышу уже шёл настоящий нефтяной дождь. В весёлом безумии я носился по бараку, прыгал и танцевал, только что не пел. Но дождь вскоре закончился.

— Михей, поджигай! — донеслось снаружи.

Горящее бревно разметало кусок крыши, врезалось мне прямо в лоб и выбило всю эйфорию.

— Осина! — определил я. — Кажется, здесь скоро будет очень жарко. И светло...

Осознав эту простую истину, тело само вкопалось на два метра под землю.

Выбирался я через груду углей часа два, зато на поверхности уже давно стояла полночь и сидела Синси.

— Похоже, твоя карьера грузчика закончилась, — заметила эта вредина. Возникло жуткое желание наплевать на её малый рост, схватить за длинных хвост и куда-нибудь забросить. — Слушай, а чего хомяк там испугался-то?

— Ты нашу... пищу видела? — Синси кивнула. — И как ты думаешь, что мы всем бараком подумали про пришедшего зверя?

— Э-э-э... мясо? — кошка на всякий случай отошла от меня шагов на десять.

— Угу, — отозвался я и выбрался на поверхность окончательно. Меня почему-то мутило, как после ночной гулянки с возлияниями. — Слушай, не знаешь, где тут можно устроиться на работу с ночным графиком и каким-нибудь общежитием?

— Стража, — предложила Синси. — Но там зарплата — пуделю насмех. На двоих не хватит.

— Ну и ладно, — отмахнулся я. — Так даже лучше будет.

— Чем? — удивлённо настроила уши кошка.

— Если ещё один хомяк появится, мне от него убегать не придётся...

— Ага. Придётся убегать от толпы, — с сарказмом сказала Синси.

Махнув рукой, мол, лучше толпа, чем чрезмерно озабоченный хомяк, я последовал за кошкой.

Здание стражи представляло из себя очень основательное сооружение. До крепости оно не дотягивало лишь самую малость, в смысле, ров перед ним заменяла, правда, довольно успешно, канава с нечистотами, сквозь испарения которых пришлось бы пробиваться при помощи боевой магии, и, судя по многочисленным следам на камнях, это уже не раз пытались сделать. Хотя, скорее, отметины были следами попыток разных антиобщественных элементов пробить стены, но те устояли и с мрачной уверенностью смотрели в будущее. Дверь была под стать зданию, из закаменевшего за годы охраны закона дерева.

Осторожно коснувшись ручки из зелёного металла, я убедился, что это некоим образом не серебро и не золото, и потянул дверь на себя. Деловито скрипнув запрятанными петлями, она открылась, явив взгляду короткий коридор. В самой его середине стоял стол, могущий, судя по фундаментальному виду пережить не только само здание, но и весь мир в конце времён. За столом сидела абсолютно бодрая девица в вечерней боевой раскраске, с бейджиком "секретарь" на правой груди. Судя по размаху плеч, она могла не то, что коня, табун на скаку остановить. Вот только рост немного подводил, всего около метра, включая стоящую дыбом чёлку. Яростно терзая гусиное перо, секретарь вела записи в книге.

— Устраиваться на работу? — даже не подняв голову на скрип двери, спросила девушка.

— Да, — с некоторой робостью ответил я.

— Тебе туда, — кончик пера указал на крайнюю левую дверь. — Мастер третьего ранга Дмитрир скоро будет.

В тесной, заставленной казёнными стульями комнате оказался ещё один желающий вступить в стражи. Завидев меня, он гордо вздёрнул подбородок, словно говоря "буду я ещё со всяким ходячим недотрупом связываться". Я вздохнул и очень осторожно присел на стул в уголке.

Мастер третьего ранга был постаревшей копией Максиса. Хмуро осмотрев обоих претендентов на роль стражников, он обратился к первому из нас. Естественно, он же был ближе.

— Боевой маг с высшим образованием, — вытянулся в струнку тот. Я обречённо зажмурился. Естественно, на этом фоне на меня и внимания не обратят, значит — прощай, работа. А боевой маг перечислял учебные заведения, турниры, премии и награды, названия которых мне ничего не говорили. Но затем премированный выпускник назвал сумму желаемой зарплаты, и мои глаза распахнулись сами собой. И я увидел красную мо... выражение на лице мастера третьего ранга.

— Что?! — буквально взревел Дмитрир. — Да что ты вообще умеешь?! — маг съёжился. — Развелось манажоров, шагу ступить нельзя! Приличного травника днём с огнём не сыщешь! Да я скорее нелицензионную нежить найму, чем...

При этих словах я невольно распрямился. Ну, насколько горб позволил.

Отфыркиваясь, Дмитрир подошёл ко мне.

— Та-ак... — по лицу было видно, насколько он желает взять слова о нелицензионной нежити обратно. — Недокуклич, недовампир, недо... Парень, ты хоть одно дело до конца довёл?

Я молча указал на удостоверение.

— Понятно. Сделал всё, что от тебя зависело, — страж закона посмотрел на меня с некоторым уважением и вернул деревяшку. — Ладно, — он прошёл на середину комнаты, будем выбирать из того, что есть. Устроим поединок, кто победит, тот и будет взят на испытательный срок. Начали!

— Ничего личного, — ухмыльнулся боевой маг, зажигая над ладонью маленький огненный шар.

Вместо меня ответило моё брюхо. Голодным урчанием. Ведь передо мной стоял большой, самоподогревающийся кусок...

— МЯСО! — я бросился вперёд.

— Эликс, держи его!

Удар чем-то тяжёлым по лбу отключил сознание напрочь.