|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
.
Глава N1
Это было самое странное лето в моей жизни. Стояла нестерпимая жара, солнце неумолимо и безжалостно обжигало улицы, нагревало дома, раскаляло асфальт. Каждый день по радио и телевидению передавали, что побит очередной температурный рекорд и улучшения обстановки не предвидится. Люди прятались по домам, и лишь к вечеру в переулках и сквериках можно было обнаружить изнывающую от пекла молодёжь.
В то же время, судя по выпускам новостей, пока московская земля изнемогала, отдавая остатки драгоценной влаги во власть жары, на других континентах наблюдалось выпадение рекордного количества осадков. Наводнения в Китае и Пакистане, землетрясения на Филиппинах, Камчатке, Соломоновых островах и Торонто. А, если поднапрячься и вспомнить, что было до этого? Цунами в Тайланде, снег в Бразилии, Южной Америке, Аргентине и Африке! Вы понимаете — СНЕГ в Африке! Где среднемесячная температура зимой плюс двадцать градусов по Цельсию! Ну откуда там взяться снегу? В общем, природа потихоньку сходила с ума.
К июлю стало хуже. Сначала в Подмосковье загорелись торфяники. В принципе для среднестатистического москвича, изредка слушающего новости, в этом сообщении не было ничего нового — аномальная жара преследует Москву вот уже последние несколько лет. Но, когда проснувшись однажды утром, умывшись и почистив зубы всё тот же среднестатистический москвич выходит на улицу и не видит ничего, кроме горького серо-голубого дыма, это уже шокирует. Он делает вдох, и начинает кашлять; дым разъедает горло, щиплет глаза, оставляет неприятный привкус во рту. А в интернете появляются всё новые видео, на которых разноцветные автомобили, мчащие по подмосковной трассе, преследует стена пламени горящего придорожного леса, заволакивая стеной дыма и копоти горизонт.
Как поётся в одной замечательной песне: "мой дом был под самой крышей, в нём немного ближе до звёзд". Но этим летом романтика баллады группы Чайф неумолимо испарялась вместе с остатками влаги в окружающем воздухе. Температура в моей маленькой квартирке приближалась к пустынной.
Я сидела на мягкой кровати, смотрела в окно на серо-сизое небо, где через плотный слой дымовой завесы еле-еле прогладывало аномальное солнце. Мир приобрёл краски, которые было так непривычно видеть летом: вялые коричневатые листья, иссушенные и жалкие; жёлтая трава, сквозь которую проглядывает потрескавшаяся мёртвая земля; зимнее небо, на котором не видно ни синевы, ни облаков. Я положила на лоб мокрое полотенце и вздохнула.
— Что же это такое?.. — Прошептала я цветам, завявшим на подоконнике.
— Это война, — услышала я ответ и чуть не подпрыгнула от неожиданности, обнаружив у себя на столе маленького бородатого человечка.
Первой моей мыслью было: "От жары и не такое привидится". Но, протерев глаза под запотевшими очками, я вновь посмотрела на стол. К моему неописуемому удивлению — мужичок все ещё сидел на месте. Он спокойно смотрел в окно, свесив маленькие ножки и легонько покачивая одной из них.
— Да... у тебя тут рыбу вялить можно, как и сидишь тут, голубушка, непонятно...
Он говорил спокойно, низким тихим голосом с лёгкой хрипотцой, от которого на душе становилось легко, и страх уходил. На нём были коричневые потёртые штанишки на подтяжках, и зелёная рубашка в клетку. Все вещи выглядели старыми, но не изношенными, как будто за ними аккуратно следили вот уже много лет.
— Ты кто такой? — осмелилась спросить я.
Странный мужичок повернулся, и я разглядела маленькие глазки-бусинки, тёмные и проницательные, и широкую, от уха до уха бороду с шикарными пушистыми усами. Все было соломенного цвета, как и торчащие в разные стороны короткие волосы.
— Меня зовут Вершок, — сказал он, направив на меня пристальный взгляд, как будто это я его удивила своими вопросами, а не он меня своим появлением.
— Кто ты такой, Вершок, и что делаешь в моем доме? — с лёгкой улыбкой безумия спросила я.
Вершок не улыбался.
— На самом деле, это мой дом, — сказал он. И, судя по его серьёзному виду, он вовсе не шутил. — Я хранитель сего очага.
Видя моё недоумение, он развёл маленькими ручками и, приподняв брови, уточнил:
— Ну, домовой, по-твоему.
Поскольку суеверие было далеко не последним в числе качеств моего характера, то я вполне была готова поверить, что это существо мне не мерещится. Но была и другая неприятная мысль: жара-таки меня добила...
Я верила в сверхъестественное, но просто потому, что хотелось верить в существование чего-то большего, чем наш скучный материальный мир. А может ещё и потому, что много лет назад, в глубоком зелёном детстве, я уже видела домового... Тогда мудрые взрослые уверяли, что это была лишь моя больная фантазия. Но я-то знала правду. По старым русским легендам домовые часто показываются именно детям. Но тем более нелепым и невероятным было его появление теперь.
— Ну, будем знакомы, Вершок, меня зовут...
— Да знаю я, как тебя зовут, — махнул он рукой и снова отвернулся к окну. — Как сейчас помню, как привезли тебя сюда, маленький свёрток, а внутри розовый кричащий комок. Шуму было...
Глаза домового подёрнулись дымкой воспоминаний, и молчание начало затягиваться. И тут я вспомнила замечательную народную примету из богатого русского фольклора: "как увидишь домового, сразу спрашивай: к добру, аль к худу". Как ни глупо это выглядело, пришлось спросить:
— К добру, аль к худу?
Домовой повернулся, посмотрел на меня внимательно, вздохнул и опустил взгляд.
— К худу...
Ответ резанул слух, оставив внутри неприятный осадок.
— А что случилось?
— Я ж тебе говорю — война, — и грустно так на меня смотрит.
Тут я вспомнила, с чего начался наш разговор, и надо мной нависло тяжкое ощущение надвигающейся беды. Конечно, жители потустороннего мира к нам просто так нечасто захаживают.
— А кто воюет — то?
— Свет и тьма воюет, — ещё тяжелее вздохнул он.
— Вершок, так тебя зовут, да? — начала я неуверенно. И, когда он кивнул, продолжила: — Ты бы рассказал мне поподробнее, по-нашему, а то я метафоры не очень понимаю...
— Налей мне стакан молока, тогда и объясню тебе все, голубушка, — ответил он вдруг, хитро склонив голову на бок, что однако не убрало печать скорбного выражения на его лице.
Всё это казалось каким-то нелепым. Однако, выполнить просьбу маленького человечка мне ничего не мешало. Пока я ходила на кухню за молоком, Вершок успел перебраться на моё место на кровати. Когда я вошла в комнату, он уже протягивал к молоку свои пухлые ручки, удобно устроившись на подушке. Я села рядом, протянув стакан. Странно, что домовые любят молоко.
Залпом осушив его и вытерев рукавом усы, он, хорошо поставленным голосом, словно по книжке начал:
— Войско демонов под предводительством Нечистого напало три дня назад на Царство Небесное. Доподлинно не известно, как он смог скопить такую мощь, но ангелы не могут отразить атаку, в силу своего меньшинства. Вероятно, они держатся последние часы.
Я нахмурилась. Сейчас всё это как нельзя лучше напоминало бред от теплового удара. Мысль о том, что возможна война между светлой стороной и темной проскальзывала только в остросюжетных фантастических боевиках или песнях группы Сектор Газа. Да и вообще: само существование этих сторон мне ещё никто не подтверждал!
— А как же... Бог? Почему он не уничтожит всех демонов? — это была первая мысль, пришедшая в голову.
Вершок опять опустил голову.
— Тут ничего не известно. Говорят, ангелы дерутся одни... — грустно ответил он.
— Если всё, что ты говоришь, правда, — я сделала небольшую паузу, раздумывая, — то такого просто не может быть.
— Увы, дочка, — услышала я в ответ, — не сон это, всё наяву. Ворота в наш мир уже открываются, жди беды.
— Но разве Свет не сильнее Тьмы? — не унималась я.
— Есть старое пророчество. Пророчество Апокалипсиса, — пожал узенькими плечами Вершок. — Согласно ему, придёт день, и Проклятые вырвутся на свободу. Оно записано в двух книгах: в Чёрной и Белой. И исход пророчества у обеих книг разный. Я думаю, что именно это сейчас и происходит.
Я встряхнула головой, пытаясь отогнать лёгкий флёр накатывающего сумасшествия. Грани реальности медленно начинали стираться.
— Мне нужно проветриться, — сказала я. Может быть встречу кого-нибудь знакомого. Не сходить же с ума в одиночку... Пойдёшь со мной? — добавила я домовому.
"Посмотрю на реакцию прохожих, сделаю выводы..."
— Хм... это можно! — потирая бороду, ответил он. — Только пойти с тобой я так просто не могу. Ведь я к дому привязан. Вот если ты меня позовёшь, будто бы в другой дом, то я смогу покинуть свой пост.
Я уже ничему не удивлялась.
— Да нет проблем. Руководи.
— Метла у тебя имеется? — неожиданно спросил он.
— Метла? А зачем мне метла? У меня есть пылесос. Ну, швабра пластиковая. Может, ещё веник старый.
Вершок прокряхтел что-то недовольно.
— Неси свой веник, и слушай, что я скажу, потом повторишь.
Я принесла старый замусоленный веник, неизвестно как найденный в бездонной кладовке.
— Ну, теперь повторяй:
"Дух добрый и любезный", — начал он и посмотрел на меня, нахмурившись, мол, не стану ли спорить. Но мне было уже не до споров. Я повторяла за домовым всё слово в слово.
"Из дома уезжаю,
С собой жить приглашаю,
На метлу садись скорей, — тут он опять нахмурился, бросив презрительный взгляд на мой веник, —
В новом месте жизнь добрей".
Я повторила странное стихотворение, и мой домовой довольный уселся на веник, с ожиданием на меня поглядывая.
— Ну? — не удержался он, видя моё бездействие.
— Что ну?
— Бери веник, и поехали куда собиралась!
И вот я иду по вымершей улице, на которой изредка встречается пара-тройка озабоченно спешащих куда — то людей в медицинских масках на лице, а у меня в руках веник, на котором сидит маленький домовой и раскачивает ножками в разные стороны. Но люди не обращали на нас совершенно никакого внимания, и я начинала верить, что всё это лишь плод моей больной фантазии. Но домовой с метлы не пропадал, и я делала вид, что так и надо.
"Что я собралась искать в этой духоте?" — подумала я, оттягивая мгновенно прилипшую к груди майку. Однако, не успела эта мысль окончательно укоренится, как я увидела идущих мне на встречу бывших одноклассников. Уже прошло более 5 лет, как мне посчастливилось завершить школьное образование, минул институт, и судьба давно должна была развести нас по разным дорогам, но, к счастью, этого не случилось. Их звали Саша и Коля. Они были родными братьями и даже больше того, почти точными копиями друг друга. Рядом с ними шла очень странная девочка, одна из тех необычных людей, с которыми часто приходится знакомиться в жизни. Её звали Марина.
— Привет! — я очень обрадовалась, что в такое сумасшедшее время довелось встретить друзей.
— Привет, Алиса, — улыбнулся Коля, — куда путь держишь?
— Ты всё равно не поверишь, — как-то неловко было рассказывать, что я ищу следы битвы добра и зла.
— А на что тебе веник? — удивился Саша, посмотрев на мою левую руку. В ней как раз был зажат мощнейший артефакт из чулана, на котором восседал мой воображаемый домовой. Тот в свою очередь с любопытством разглядывал моих друзей, болтая ножками.
— Ты думаешь, видят ли они меня, — ровно сказал он, — так нет, не видят. И не слышат.
Вздох облегчения вырвался из моей груди. Лучше уж одна нездоровая на голову я, чем сбывающееся пророчество Апокалипсиса.
— У меня на венике сидит домовой, его зовут Вершок, мы вышли с ним на улицу, потому, что он известил меня о наступлении войны между Светом и Тьмой. Вот почему последнее время происходит так много мировых катаклизмов, и вот почему Москву заволокло дымом.
Я перевела дух. Марина засмеялась.
— Ой, прикольная шутка! — сказала она, неожиданно больно шлёпнув меня по плечу. Я удивлённо посмотрела на неё. Марина продолжала смеяться. Странная девушка.
— Поздоровайся тогда от нас с домовым, а то не вежливо как — то, — усмехнулся Саша.
— Ты и сам можешь со мной поздороваться, родной, — спокойно так сказал мой маленький мужичок. И внезапно обычно беспечный Саша сделал опасливый шаг назад, на серьёзном лице Коли сдвинулись брови, а Марина неожиданно заулыбалась.
— Ой, какая прелесть, — сказала она, протягивая руки к венику.
— Вы его видите? — удивилась я, и посмотрела на домового. Он поднял на меня глаза и подмигнул.
— Я подумал, что никакой беды не случится, если твои друзья тоже со мной поговорят. Только уберите от меня, пожалуйста, эту девицу. Она меня беспокоит, — Вершок заёрзал на венике, пытаясь уклониться от неловких Марининых рук.
— Он мне не кажется? — Саша снова шагнул вперёд, с любопытством разглядывая нового знакомца. Его озабоченное лицо всё больше приобретало черты обыкновенного интереса.
— Вы не представляете, как мне сейчас полегчало, — вздохнула я, — а то я уже начала думать, что у меня "не все дома". Хотя, с другой стороны, то, что это означает...
Всё это время мы так и стояли посреди тротуара на палящем солнце. Дым, казалось, только сгущался. Изредка дул слабый ветерок, лишь гоняя раскалённые пары воздуха то в одну сторону, то в другую. Вот налетел очередной порыв, взметнув в воздух грязь, дорожную пыль, осыпавшиеся от засухи мёртвые листья, закружив всё это в отвратительной горячей спирали.
Мы невольно оглянулись, посмотреть на этот маленький танец смерти, который плясала для нас несвоевременно умирающая природа, и прикрыли глаза руками.
— Что ты там про Свет и Тьму говорила? — поинтересовался Коля, оглядывая представший нашим глазам унылый пейзаж.
— Война, ребятки, война. Проклятые на Светлое Царство напали, и мы все теперь Великого Исхода ждём, — Вершок опять грустно опустил голову, нервно зажевав ус.
— Что вы тут ждёте, мне не послышалось? — сзади подошёл ещё один наш бывший одноклассник, которого в отличие от остальных я уже много лет не видела. Его звали Костя. Он был небольшого роста, худенький, и потому, как водится, в школе им часто пренебрегали, если не сказать обижали.
— Рад вас видеть, ребя... — начал он, и вдруг неожиданно отпрыгнул назад.
— Это что ещё за ерунда? — вскрикнул он, тыча пальцем в домового.
— Экий ты шумный. Росту в тебе мало, а крику как от нашей кикиморы, — проворчал Вершок.
— Как от кого? — переспросил Саша, бросив вопросительный взгляд на брата.
— Что это, я вас спрашиваю? — Костик не унимался.
До чего ж лениво было объяснять все по-новому. Но только я открыла рот, чтобы начать рассказ, как вдруг огромная светло-голубая молния разрезала небо от горизонта до горизонта, на миг осветив ослепительной вспышкой унылую серость дымного дня. И тут же за ней грянул оглушительный гром, словно разрывающий изнутри. Земля задрожала. Звук ошеломлял, от него практически становилось больно. Словно небо раскололось пополам, и вот-вот на нас посыплются его осколки. Это было страшно, потому, что такого просто не могло быть.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
